Страница:
— Чесна? — позвал Блок. Солнце сверкнуло на его серебряных зубах. — Есть какие-то результаты?
— Нет. — Она постаралась не показать беспокойства в голосе. — Они не нашли даже ботинка.
Блок, одетый в новенькую черную эсэсовскую форму, расположился с другой стороны, рядом с Чесной, а Бутц встал, как гора, позади Мышонка. Полковник покачал головой.
— Боюсь, что они не найдут его. Здесь очень сильное течение. Если он утонул неподалеку отсюда, то к этому времени его могло унести течением на несколько миль. Или он мог зацепиться за подводную корягу, или его стиснуло между камнями, или… — он заметил, что Чесна очень бледна. — Извините, дорогая. Я не хотел описывать это так наглядно.
Она кивнула. Мышонок слышал, как позади него дышал огромный человек, будто раздувались кузнечные мехи, и под мышками у него стекали струйки пота. Чесна сказала:
— Этим утром я еще не видела Гарри. Думаю, что ему все это было бы интересно.
— Я несколько минут назад звонил ему в номер, — сказал Блок. — Я сказал ему, что с бароном, должно быть, что-нибудь случилось. — Блок прищурился от мерцания мягко журчавшей воды. — Гарри несколько плоховато себя чувствует. Заболело горло, говорит. Полагаю, он планирует поспать сегодня подольше… И он просил меня передать свои соболезнования.
— Полагаю, нам не стоит пока беспокоиться, что барон может быть мертв, не правда ли? — холодно спросила Чесна.
— Да, не стоит, — согласился Блок. — Но есть двое свидетелей, которые говорят, что видели, как он споткнулся на берегу реки и…
— Да, да, мне все это известно! Но они не видели, чтобы он падал в реку, не так ли?
— Одному из них показалось, что он слышал всплеск, — напомнил ей Блок. Он потянулся и дотронулся до локтя Чесны, но она отстранилась. Его пальцы на несколько секунд повисли в воздухе, потом он опустил руку. — Я знаю, вы испытываете сильные чувства к этому человеку, Чесна. Полагаю, что вы сейчас в подавленном настроении, — сказал он Мышонку. — Но факты есть факты, не так ли? Если барон не упал в реку и не утонул, то где же…
— Мы что-то зацепили, — закричал один из людей на лодке, что была ярдах в сорока от берега. Со своим напарником он стал с силой тянуть их сеть. — Черт, тяжелое, чем бы оно ни было.
— Сеть, наверное, зацепила утонувшее бревно, — сказал Блок Чесне. — Боюсь, что течение должно было унести тело барона слишком далеко, чтобы…
Сеть показалась из воды. В ее ячейках запуталось человеческое тело, черное от налипшей тины.
Нижняя челюсть Блока бессильно отвисла.
— Мы достали его! — закричал человек в лодке, и Чесна ощутила, что сердце у нее чуть не разорвалось. — О Боже! — донесся голос человека. — Он жив! — Оба человека на лодке пытались втащить тело на борт, облепленная тиной фигура зашевелилась в воде и вползла на лодку. Блок, словно загипнотизированный, сделал три шага вперед. Его ботинки ступили в грязь и тину.
— Невероятно! — от изумления рот его остался открытым. — Это…
Совершенно невероятно!
Зеваки, ожидавшие набухший от воды труп, если вообще хоть бы что-нибудь было, хлынули толпою к лодке, причалившей к берегу. Человек, которого только что вынули на поверхность из водяной могилы, отбросил в сторону складки сети, чтобы высвободить ноги.
— Невероятно! — услышала Чесна шепот полковника Блока; он оглянулся на Бутца, лицо которого стало белым как мел. Мышонок издал радостный вскрик, когда увидел черные волосы и зеленые глаза человека в лодке, и вбежал в воду в своих отглаженных брюках, чтобы помочь вытянуть лодку на берег.
Как только киль лодки уткнулся в твердую землю, из нее вышел Галатин. В ботинках у него хлюпало, к тому, что раньше было белой рубашкой, прилипла тина. На нем все еще был галстук бабочкой.
— Боже праведный! — сказал Мышонок, протягивая руки, чтобы обнять человека за плечи. — Мы думали, что уже не увидим вас!
Майкл кивнул. Губы у него были серые, он дрожал. Вода была весьма холодной.
Чесна не двигалась. Но тут она опомнилась и кинулась вперед с распростертыми руками, чтобы обнять барона. Он поморщился, опирая свой вес на одну ногу, и сомкнул на ее спине свои руки, измазанные тиной.
— Ты — живой, ты — живой! — говорила Чесна. — О, Господи, ты — живой! — Она не сдержала слезы, и они потекли по щекам.
Майкл вдохнул аромат свежести, исходящий от Чесны. Холод реки не давал ему отключиться во время долгого плавания, но теперь слабость дала себя знать. Последняя сотня ярдов, затем короткий заплыв под водой, чтобы дать поймать себя сетью, вызвали жесточайшую боль. Кто-то стоял позади Чесны; Майкл увидел глаза полковника Эриха Блока.
— Ну, ну, — сказал с недоверчивой улыбкой полковник. — Восстал из мертвых, да? Бутц, мне и в самом деле кажется, что мы стали свидетелями чуда. Как это ангелы смогли откатить плиту над вами, барон? Чесна огрызнулась:
— Оставьте его в покое! Вы что, не видите, что он совсем без сил?
— О, да, я вижу, что он обессилел. Чего я не могу видеть, так это то, почему он не мертв! Барон, вы, по-видимому, пробыли под водой почти шесть часов. Вы что, отрастили жабры?
— Не совсем, — ответил Майкл. Раненная нога у него онемела, но кровотечение остановилось. — У меня было вот это. — Он поднял правую руку. В ней была полая камышинка длиной около трех футов. — Боюсь, я был чересчур рассеян. Прошлой ночью мне довелось слишком много выпить, и я пошел прогуляться. Я, должно быть, поскользнулся. Как бы то ни было, я упал, и течение потянуло меня. — Он стер рукой грязь с щеки. — Это удивительно, как можно протрезветь, когда понимаешь, что вот-вот утонешь. Что-то зацепилось за мою ногу. Бревно, думаю. Я получил страшный удар в бедро. Видите?
— Продолжайте, — распорядился Блок.
— Я не мог освободиться. А из-за того, что меня затягивало вниз, я не мог высунуть голову из воды. По счастью, там как раз росло несколько камышин. Я оторвал одну от корня, откусил у нее кончик и дышал через нее.
— Действительно, большая удача, — сказал Блок. — Вы научились этой уловке в школе для диверсантов, барон?
Майкл выглядел удивленным.
— Нет, полковник. В бойскаутах.
— И вы пробыли под водой почти шесть часов? Дыша через чертов камыш?
— Этот чертов камыш, как вы его назвали, отправится теперь ко мне домой. Я позолочу его и вставлю в рамку. Никто не способен узнать своих пределов, пока жизнь его не окажется поставлена на карту. Разве не так?
Блок начал было отвечать, но счел за благо не делать этого. Он оглядел людей, которые подступили.
— Приветствуем ваше возвращение к жизни, барон, — сказал он, глаза его были холодны. — Вам лучше бы принять сейчас душ. От вас разит как от рыбы. — Он повернулся и гордо зашагал прочь, с Бутцем по пятам, потом внезапно остановился и снова обратился к барону.
— Крепче держитесь за свою камышинку, барон. Чудеса случаются редко.
— О, не беспокойтесь, — сказал Майкл; он не мог упустить такого случая. — Я буду держать ее в стальном кулаке.
Блок стоял очень тихо, будто бы аршин проглотил.
Майкл почувствовал, как рука Чесны напряженно стиснула его руку. Сердце у нее колотилось.
— Благодарю за заботу, полковник, — сказал Майкл.
Полковник все еще не двигался. Майкл знал, что сейчас два произнесенных им слова бьются в мозгу этого человека. Было ли это оборотом речи или «шпилькой»? Они несколько секунд всматривались друг в друга, как два хищных зверя. Если Майкл был волком, то Эрих Блок был пантерой с серебряными зубами. Затем молчание было нарушено, Блок слабо улыбнулся и кивнул.
— Доброго здоровья, барон, — сказал он и зашагал по берегу реки в сторону «Рейхкронена». Бутц свирепо разглядывал Майкла секунды на три дольше, достаточно, чтобы передать взглядом, что война объявлена, а затем последовал за полковником.
Два немецких офицера, один с увеличительным моноклем, выступили вперед и предложили Майклу проводить его в номера. Опираясь на обоих, Майкл захромал по берегу реки. Чесна и Мышонок шли позади. В вестибюле гостиницы появился возбужденный, с красным лицом управляющий, чтобы сказать, как он сожалеет о несчастном случае с бароном и что отныне вдоль берега реки будет выставлена стенка, чтобы предотвратить подобные несчастья; он предложил услуги врача при гостинице, но Майкл отказался. Не поможет ли барону унять боль бутылка лучшего в гостинице бренди? Барон высказал предположение, что это будет наилучший бальзам.
Как только дверь в номера Чесны закрылась и немецкие офицеры ушли, Майкл опустил свое грязное тело в белое кресло.
— Где вы были? — потребовала Чесна.
— И не пытайтесь отделаться от нас этим враньем про шестичасовое пребывание в реке! — сказал Мышонок. Он налил порцию бренди столетней выдержки, затем дал бокал Майклу. — Что, черт возьми, с вами произошло?
Майкл проглотил бренди. Впечатление было такое, будто он глотнул огня.
— Мне пришлось прокатиться на поезде, — сказал он. — В качестве гостя Гарри Сэндлера. Сэндлер мертв. Я жив. Вот и все.
Он развязал галстук-бабочку и начал стягивать изорванную рубашку. Его плечи и спину покрывали красные полосы порезов от лезвий.
— Полковник Блок позволил Сэндлеру убить меня. Вообразите его удивление.
— Зачем бы это Сэндлеру убивать вас? Он же не знает, кто вы на самом деле!
— Сэндлер хочет — хотел — жениться на вас. И потому приложил некоторые усилия, чтобы убрать меня с дороги. Блок ему содействовал. Хорошие у вас друзья, Чесна.
— Блоку не долго осталось быть моим другом. Гестапо взяло Тео Франкевица.
Майкл внимательно слушал рассказ Чесны о телефонном разговоре, который был у Блока. В свете этого его обмолвка насчет «стального кулака» казалась довольно безрассудной. Франкевиц запоет как пташка, раз гестапо взялось его обрабатывать. И хотя Франкевиц не знает имени Майкла, его глаз художника — хотя и выбитый и налитый кровью — должен запомнить его лицо. И его описания будет достаточно, чтобы навести Эриха Блока и гестапо на всех них.
Майкл встал.
— Нам нужно уходить отсюда как можно быстрее.
— Куда уходить? Из Берлина? — с надеждой спросил Мышонок.
— Тебе — да. А мне — боюсь, что нет. — Он глянул на Чесну. — Мне нужно попасть в Норвегию. На остров Скарпа. Мне кажется, что доктор Гильдебранд изобрел новый вид оружия и там испытывает его на военнопленных. Что общего между этим оружием и Стальным Кулаком — я не знаю, но собираюсь узнать. Вы можете доставить меня туда?
— Не знаю. Мне нужно время, чтобы связаться с соответствующими людьми.
— Сколько времени?
Она покрутила головой.
— Трудно сказать. Самое меньшее — неделя. Самый скорый путь в Норвегию — самолетом. Необходимы остановки для заправки топливом. Плюс продукты и снаряжение для нас. Потом на побережье Норвегии нам придется воспользоваться лодкой, чтобы попасть на Скарпу. Подобные места должны хорошо охраняться: прибрежные мины, береговая радиолокационная станция и Бог знает что еще.
— Вы меня неправильно поняли, — сказал Майкл. — Вы в Норвегию не поедете. Вы выберетесь из Германии и заберете с собой Мышонка. Как только Блок поймет, что я — британский агент, он вычислит, что ваши лучшие роли были сыграны не в фильмах.
— Вам необходим летчик, — ответила Чесна. — Я вожу собственный самолет с девятнадцати лет. У меня десятилетний опыт. И найти другого летчика, чтобы доставить вас в Норвегию, будет невозможно.
Майкл вспомнил, что Сэндлер упоминал, что Чесна в одном из фильмов сама выполняла фигуры высшего пилотажа. Сорвиголова, назвал он ее; Майкл склонен был полагать, что Чесна ван Дорн была одной из самых очаровательных женщин, какие ему когда-либо встречались, и определенно одной из самых красивых. Она была женщиной того типа, которые не нуждались в мужчине, чтобы покровительствовать ей или возносить ее беззащитность. В ней не было ни капли беззащитности, насколько Майкл ее уже знал. Ничего удивительного, что Сэндлер так жаждал заполучить ее: у этого охотника было страстное желание приручить Чесну. Чтобы продержаться так долго в качестве тайного агента среди вражеского лагеря, Чесна должна была быть действительно необыкновенной.
— Вам все равно нужен летчик, — повторила Чесна, и Майклу пришлось согласиться. — Я могу доставить вас самолетом в Норвегию. И могу найти там кого-нибудь с лодкой. А затем — вы будете сами себе хозяин. — Как насчет меня? — спросил Мышонок. — Проклятье, я-то не собираюсь в Норвегию!
— Я пущу вас по «трубопроводу», — сказала ему Чесна. — У нас есть маршрут в Испанию, — уточнила она, видя, что с лица его не сходит выражение непонимания. — А когда вы попадете туда, мои друзья помогут вам попасть в Англию.
— Ага, тогда порядок. Меня устраивает. Чем быстрее я выберусь из этого змеиного гнезда, тем скорее почувствую себя спокойно.
— Тогда нам лучше прямо сейчас же собирать вещи и убираться отсюда.
Чесна пошла в свою комнату, чтобы начать паковаться, а Майкл отправился в ванную и смыл грязь с лица и головы. Он снял брюки и рассмотрел рану в бедре; пуля прошла насквозь, не задев мышцы, но от нее осталась борозда в мякоти, имеющая красные края. Он знал, что нужно делать.
— Мышонок? — позвал он. — Принеси мне бренди. — Он посмотрел на свои руки, пальцы и ладони густо изрезаны лезвиями. Некоторые из порезов были глубокие и тоже требовали неотложной заботы. Мышонок принес графин, и когда увидел рану от пули, лицо его искривилось. — Принеси простыню с моей постели, — наказал Майкл. — И оторви от нее пару полосок, хорошо?
Мышонок заспешил прочь.
Сначала Майкл промыл бренди раны на руках: дело, при котором от боли он вздрогнул. От него будет разить, как от пьяницы, но раны прочистить необходимо. Затем смочил раны на плечах, потом переключился на ободранное бедро. Он налил немного бренди на фланель и прижал влажную ткань к ране, резко, чтобы не успеть передумать, и чуть не взвыл от боли.
Ему понадобилась еще фланель, и при этом пришлось стиснуть зубы. А затем он просто полил леденящим огнем рану с окровавленными краями.
— Да, это именно то, чего я хочу от Франкевица, — говорил в своих номерах по телефону Эрих Блок. — Описание. Капитан Гальдер там? Он — правильный человек. Он знает, как получать ответы. Скажите капитану Гальдеру, что информация мне нужна прямо сейчас. — От раздражения он фыркнул. — Ну почему меня должно заботить состояние Франкевица? Я сказал, что мне информация нужна сейчас. Сию же минуту. Жду на телефоне. Он услышал, что открылась дверь, поднял взгляд и увидел, как во — шел Бутц.
— Да? — нетерпеливо сказал Блок.
— Поезд Гарри Сэндлера еще не проходил через депо. Он опаздывает более чем на десять минут. — Бутц на другом телефоне, этажом ниже, только что переговорил с чиновником Берлинской железной дороги.
— Сэндлер сказал мне, что загрузил барона на поезд. И, тем не менее, поезд все еще где-то пропадает, а барон фон Фанге появляется из реки, прямо как лягушка. Какой бы ты из этого сделал вывод, Бутц?
— Не знаю, господин полковник. Как вы сказали, такое невозможно. Блок заворчал и покачал головой.
— Дышал через полую камышину! У этого человека характер, однако, скажу я! Бутц, у меня насчет всего этого плохие предчувствия. — Кто-то взял трубку. — Я жду когда позвонит капитан Гальдер, — сказал он. — Это полковник Эрих Блок, вот кто! Положите трубку!
На его бледных щеках появились красные пятна. Он забарабанил пальцами, потянулся за авторучкой и листком бледно-голубой бумаги с оттиснутым на ней названием гостиницы. Бутц стоял свободно, скрестив руки на груди, ожидая очередного приказа полковника.
— Гальдер? — спросил Блок после некоторой паузы. — Вы получили то, что мне нужно? — Он слушал. — Мне безразлично, умирает ли он или нет! Вы получили эти сведения? Хорошо, говорите, что вы получили.
Он взял авторучку и держал ее наготове. Потом стал писать: «Хорошо одетый мужчина. Высокий. Стройный. Волосы белые. Глаза карие…» — Что? Повторите, — сказал Блок. Он написал: «Настоящий джентльмен». — Что это должно означать? Да, я знаю, что вы не читаете мысли. Слушайте, Гальдер: возвращайтесь к нему и пройдите через это еще раз. Убедитесь, что он не врет. Скажите ему…
Э, скажите ему, что мы можем впрыснуть ему кое-что, что сможет сохранить ему жизнь, если убедимся в том, что он искренен. Подождите-ка, один момент. — Он закрыл трубку ладонью и посмотрел на Бутца. — У тебя есть ключ от номеров Сэндлера?
— Да, господин полковник. — Бутц вынул из кармана рубашки ключ.
— Дай его мне.
Блок взял ключ. Он обещал Сэндлеру, что накормит этим утром Блонди кусками сырого мяса — он был одним из немногих, к кому Блонди относилась спокойно, кроме хозяина. По крайней мере, она не набросится на него, когда будет отперта дверь и от нити, ведущей к двери, сработает механизм, открывающий клетку.
— Ладно, Гальдер, — продолжил Блок. — Вернитесь к нему и пройдитесь еще один раз через это, потом позвоните мне. Я — в «Рейхкронене».
Он дал Гальдеру номер телефона, потом повесил трубку. Он оторвал от блокнота листок светло-голубого цвета. Волосы светлые. Глаза карие. Если это правда, то она явно не соответствует описанию барона. А на что ты надеялся? — спросил он самого себя. На то, что барон — и, вероятно, Чесна тоже — каким-то образом замешаны во всем этом? Смешно! Но от упоминания бароном «Стального Кулака» он чуть не наложил в штаны. Конечно, это была всего лишь фраза. Обычная фраза, которую мог сказать любой. Но барон…
Что-то в нем было не так. А теперь еще эта ситуация с поездом Сэндлера, отстающим от графика, и бароном, появившимся из реки. Ведь барона забрали на поезд Сэндлера. Или все-таки не забрали?
— Мне нужно покормить эту проклятую птицу, — сказал Блок. Сырое мясо хранилось у Сэндлера на кухне, в холодильнике. — Сиди здесь на телефоне, — приказал он Бутцу, а затем вышел из своих номеров и пошел через вестибюль к другой двери.
Глава 4
— Нет. — Она постаралась не показать беспокойства в голосе. — Они не нашли даже ботинка.
Блок, одетый в новенькую черную эсэсовскую форму, расположился с другой стороны, рядом с Чесной, а Бутц встал, как гора, позади Мышонка. Полковник покачал головой.
— Боюсь, что они не найдут его. Здесь очень сильное течение. Если он утонул неподалеку отсюда, то к этому времени его могло унести течением на несколько миль. Или он мог зацепиться за подводную корягу, или его стиснуло между камнями, или… — он заметил, что Чесна очень бледна. — Извините, дорогая. Я не хотел описывать это так наглядно.
Она кивнула. Мышонок слышал, как позади него дышал огромный человек, будто раздувались кузнечные мехи, и под мышками у него стекали струйки пота. Чесна сказала:
— Этим утром я еще не видела Гарри. Думаю, что ему все это было бы интересно.
— Я несколько минут назад звонил ему в номер, — сказал Блок. — Я сказал ему, что с бароном, должно быть, что-нибудь случилось. — Блок прищурился от мерцания мягко журчавшей воды. — Гарри несколько плоховато себя чувствует. Заболело горло, говорит. Полагаю, он планирует поспать сегодня подольше… И он просил меня передать свои соболезнования.
— Полагаю, нам не стоит пока беспокоиться, что барон может быть мертв, не правда ли? — холодно спросила Чесна.
— Да, не стоит, — согласился Блок. — Но есть двое свидетелей, которые говорят, что видели, как он споткнулся на берегу реки и…
— Да, да, мне все это известно! Но они не видели, чтобы он падал в реку, не так ли?
— Одному из них показалось, что он слышал всплеск, — напомнил ей Блок. Он потянулся и дотронулся до локтя Чесны, но она отстранилась. Его пальцы на несколько секунд повисли в воздухе, потом он опустил руку. — Я знаю, вы испытываете сильные чувства к этому человеку, Чесна. Полагаю, что вы сейчас в подавленном настроении, — сказал он Мышонку. — Но факты есть факты, не так ли? Если барон не упал в реку и не утонул, то где же…
— Мы что-то зацепили, — закричал один из людей на лодке, что была ярдах в сорока от берега. Со своим напарником он стал с силой тянуть их сеть. — Черт, тяжелое, чем бы оно ни было.
— Сеть, наверное, зацепила утонувшее бревно, — сказал Блок Чесне. — Боюсь, что течение должно было унести тело барона слишком далеко, чтобы…
Сеть показалась из воды. В ее ячейках запуталось человеческое тело, черное от налипшей тины.
Нижняя челюсть Блока бессильно отвисла.
— Мы достали его! — закричал человек в лодке, и Чесна ощутила, что сердце у нее чуть не разорвалось. — О Боже! — донесся голос человека. — Он жив! — Оба человека на лодке пытались втащить тело на борт, облепленная тиной фигура зашевелилась в воде и вползла на лодку. Блок, словно загипнотизированный, сделал три шага вперед. Его ботинки ступили в грязь и тину.
— Невероятно! — от изумления рот его остался открытым. — Это…
Совершенно невероятно!
Зеваки, ожидавшие набухший от воды труп, если вообще хоть бы что-нибудь было, хлынули толпою к лодке, причалившей к берегу. Человек, которого только что вынули на поверхность из водяной могилы, отбросил в сторону складки сети, чтобы высвободить ноги.
— Невероятно! — услышала Чесна шепот полковника Блока; он оглянулся на Бутца, лицо которого стало белым как мел. Мышонок издал радостный вскрик, когда увидел черные волосы и зеленые глаза человека в лодке, и вбежал в воду в своих отглаженных брюках, чтобы помочь вытянуть лодку на берег.
Как только киль лодки уткнулся в твердую землю, из нее вышел Галатин. В ботинках у него хлюпало, к тому, что раньше было белой рубашкой, прилипла тина. На нем все еще был галстук бабочкой.
— Боже праведный! — сказал Мышонок, протягивая руки, чтобы обнять человека за плечи. — Мы думали, что уже не увидим вас!
Майкл кивнул. Губы у него были серые, он дрожал. Вода была весьма холодной.
Чесна не двигалась. Но тут она опомнилась и кинулась вперед с распростертыми руками, чтобы обнять барона. Он поморщился, опирая свой вес на одну ногу, и сомкнул на ее спине свои руки, измазанные тиной.
— Ты — живой, ты — живой! — говорила Чесна. — О, Господи, ты — живой! — Она не сдержала слезы, и они потекли по щекам.
Майкл вдохнул аромат свежести, исходящий от Чесны. Холод реки не давал ему отключиться во время долгого плавания, но теперь слабость дала себя знать. Последняя сотня ярдов, затем короткий заплыв под водой, чтобы дать поймать себя сетью, вызвали жесточайшую боль. Кто-то стоял позади Чесны; Майкл увидел глаза полковника Эриха Блока.
— Ну, ну, — сказал с недоверчивой улыбкой полковник. — Восстал из мертвых, да? Бутц, мне и в самом деле кажется, что мы стали свидетелями чуда. Как это ангелы смогли откатить плиту над вами, барон? Чесна огрызнулась:
— Оставьте его в покое! Вы что, не видите, что он совсем без сил?
— О, да, я вижу, что он обессилел. Чего я не могу видеть, так это то, почему он не мертв! Барон, вы, по-видимому, пробыли под водой почти шесть часов. Вы что, отрастили жабры?
— Не совсем, — ответил Майкл. Раненная нога у него онемела, но кровотечение остановилось. — У меня было вот это. — Он поднял правую руку. В ней была полая камышинка длиной около трех футов. — Боюсь, я был чересчур рассеян. Прошлой ночью мне довелось слишком много выпить, и я пошел прогуляться. Я, должно быть, поскользнулся. Как бы то ни было, я упал, и течение потянуло меня. — Он стер рукой грязь с щеки. — Это удивительно, как можно протрезветь, когда понимаешь, что вот-вот утонешь. Что-то зацепилось за мою ногу. Бревно, думаю. Я получил страшный удар в бедро. Видите?
— Продолжайте, — распорядился Блок.
— Я не мог освободиться. А из-за того, что меня затягивало вниз, я не мог высунуть голову из воды. По счастью, там как раз росло несколько камышин. Я оторвал одну от корня, откусил у нее кончик и дышал через нее.
— Действительно, большая удача, — сказал Блок. — Вы научились этой уловке в школе для диверсантов, барон?
Майкл выглядел удивленным.
— Нет, полковник. В бойскаутах.
— И вы пробыли под водой почти шесть часов? Дыша через чертов камыш?
— Этот чертов камыш, как вы его назвали, отправится теперь ко мне домой. Я позолочу его и вставлю в рамку. Никто не способен узнать своих пределов, пока жизнь его не окажется поставлена на карту. Разве не так?
Блок начал было отвечать, но счел за благо не делать этого. Он оглядел людей, которые подступили.
— Приветствуем ваше возвращение к жизни, барон, — сказал он, глаза его были холодны. — Вам лучше бы принять сейчас душ. От вас разит как от рыбы. — Он повернулся и гордо зашагал прочь, с Бутцем по пятам, потом внезапно остановился и снова обратился к барону.
— Крепче держитесь за свою камышинку, барон. Чудеса случаются редко.
— О, не беспокойтесь, — сказал Майкл; он не мог упустить такого случая. — Я буду держать ее в стальном кулаке.
Блок стоял очень тихо, будто бы аршин проглотил.
Майкл почувствовал, как рука Чесны напряженно стиснула его руку. Сердце у нее колотилось.
— Благодарю за заботу, полковник, — сказал Майкл.
Полковник все еще не двигался. Майкл знал, что сейчас два произнесенных им слова бьются в мозгу этого человека. Было ли это оборотом речи или «шпилькой»? Они несколько секунд всматривались друг в друга, как два хищных зверя. Если Майкл был волком, то Эрих Блок был пантерой с серебряными зубами. Затем молчание было нарушено, Блок слабо улыбнулся и кивнул.
— Доброго здоровья, барон, — сказал он и зашагал по берегу реки в сторону «Рейхкронена». Бутц свирепо разглядывал Майкла секунды на три дольше, достаточно, чтобы передать взглядом, что война объявлена, а затем последовал за полковником.
Два немецких офицера, один с увеличительным моноклем, выступили вперед и предложили Майклу проводить его в номера. Опираясь на обоих, Майкл захромал по берегу реки. Чесна и Мышонок шли позади. В вестибюле гостиницы появился возбужденный, с красным лицом управляющий, чтобы сказать, как он сожалеет о несчастном случае с бароном и что отныне вдоль берега реки будет выставлена стенка, чтобы предотвратить подобные несчастья; он предложил услуги врача при гостинице, но Майкл отказался. Не поможет ли барону унять боль бутылка лучшего в гостинице бренди? Барон высказал предположение, что это будет наилучший бальзам.
Как только дверь в номера Чесны закрылась и немецкие офицеры ушли, Майкл опустил свое грязное тело в белое кресло.
— Где вы были? — потребовала Чесна.
— И не пытайтесь отделаться от нас этим враньем про шестичасовое пребывание в реке! — сказал Мышонок. Он налил порцию бренди столетней выдержки, затем дал бокал Майклу. — Что, черт возьми, с вами произошло?
Майкл проглотил бренди. Впечатление было такое, будто он глотнул огня.
— Мне пришлось прокатиться на поезде, — сказал он. — В качестве гостя Гарри Сэндлера. Сэндлер мертв. Я жив. Вот и все.
Он развязал галстук-бабочку и начал стягивать изорванную рубашку. Его плечи и спину покрывали красные полосы порезов от лезвий.
— Полковник Блок позволил Сэндлеру убить меня. Вообразите его удивление.
— Зачем бы это Сэндлеру убивать вас? Он же не знает, кто вы на самом деле!
— Сэндлер хочет — хотел — жениться на вас. И потому приложил некоторые усилия, чтобы убрать меня с дороги. Блок ему содействовал. Хорошие у вас друзья, Чесна.
— Блоку не долго осталось быть моим другом. Гестапо взяло Тео Франкевица.
Майкл внимательно слушал рассказ Чесны о телефонном разговоре, который был у Блока. В свете этого его обмолвка насчет «стального кулака» казалась довольно безрассудной. Франкевиц запоет как пташка, раз гестапо взялось его обрабатывать. И хотя Франкевиц не знает имени Майкла, его глаз художника — хотя и выбитый и налитый кровью — должен запомнить его лицо. И его описания будет достаточно, чтобы навести Эриха Блока и гестапо на всех них.
Майкл встал.
— Нам нужно уходить отсюда как можно быстрее.
— Куда уходить? Из Берлина? — с надеждой спросил Мышонок.
— Тебе — да. А мне — боюсь, что нет. — Он глянул на Чесну. — Мне нужно попасть в Норвегию. На остров Скарпа. Мне кажется, что доктор Гильдебранд изобрел новый вид оружия и там испытывает его на военнопленных. Что общего между этим оружием и Стальным Кулаком — я не знаю, но собираюсь узнать. Вы можете доставить меня туда?
— Не знаю. Мне нужно время, чтобы связаться с соответствующими людьми.
— Сколько времени?
Она покрутила головой.
— Трудно сказать. Самое меньшее — неделя. Самый скорый путь в Норвегию — самолетом. Необходимы остановки для заправки топливом. Плюс продукты и снаряжение для нас. Потом на побережье Норвегии нам придется воспользоваться лодкой, чтобы попасть на Скарпу. Подобные места должны хорошо охраняться: прибрежные мины, береговая радиолокационная станция и Бог знает что еще.
— Вы меня неправильно поняли, — сказал Майкл. — Вы в Норвегию не поедете. Вы выберетесь из Германии и заберете с собой Мышонка. Как только Блок поймет, что я — британский агент, он вычислит, что ваши лучшие роли были сыграны не в фильмах.
— Вам необходим летчик, — ответила Чесна. — Я вожу собственный самолет с девятнадцати лет. У меня десятилетний опыт. И найти другого летчика, чтобы доставить вас в Норвегию, будет невозможно.
Майкл вспомнил, что Сэндлер упоминал, что Чесна в одном из фильмов сама выполняла фигуры высшего пилотажа. Сорвиголова, назвал он ее; Майкл склонен был полагать, что Чесна ван Дорн была одной из самых очаровательных женщин, какие ему когда-либо встречались, и определенно одной из самых красивых. Она была женщиной того типа, которые не нуждались в мужчине, чтобы покровительствовать ей или возносить ее беззащитность. В ней не было ни капли беззащитности, насколько Майкл ее уже знал. Ничего удивительного, что Сэндлер так жаждал заполучить ее: у этого охотника было страстное желание приручить Чесну. Чтобы продержаться так долго в качестве тайного агента среди вражеского лагеря, Чесна должна была быть действительно необыкновенной.
— Вам все равно нужен летчик, — повторила Чесна, и Майклу пришлось согласиться. — Я могу доставить вас самолетом в Норвегию. И могу найти там кого-нибудь с лодкой. А затем — вы будете сами себе хозяин. — Как насчет меня? — спросил Мышонок. — Проклятье, я-то не собираюсь в Норвегию!
— Я пущу вас по «трубопроводу», — сказала ему Чесна. — У нас есть маршрут в Испанию, — уточнила она, видя, что с лица его не сходит выражение непонимания. — А когда вы попадете туда, мои друзья помогут вам попасть в Англию.
— Ага, тогда порядок. Меня устраивает. Чем быстрее я выберусь из этого змеиного гнезда, тем скорее почувствую себя спокойно.
— Тогда нам лучше прямо сейчас же собирать вещи и убираться отсюда.
Чесна пошла в свою комнату, чтобы начать паковаться, а Майкл отправился в ванную и смыл грязь с лица и головы. Он снял брюки и рассмотрел рану в бедре; пуля прошла насквозь, не задев мышцы, но от нее осталась борозда в мякоти, имеющая красные края. Он знал, что нужно делать.
— Мышонок? — позвал он. — Принеси мне бренди. — Он посмотрел на свои руки, пальцы и ладони густо изрезаны лезвиями. Некоторые из порезов были глубокие и тоже требовали неотложной заботы. Мышонок принес графин, и когда увидел рану от пули, лицо его искривилось. — Принеси простыню с моей постели, — наказал Майкл. — И оторви от нее пару полосок, хорошо?
Мышонок заспешил прочь.
Сначала Майкл промыл бренди раны на руках: дело, при котором от боли он вздрогнул. От него будет разить, как от пьяницы, но раны прочистить необходимо. Затем смочил раны на плечах, потом переключился на ободранное бедро. Он налил немного бренди на фланель и прижал влажную ткань к ране, резко, чтобы не успеть передумать, и чуть не взвыл от боли.
Ему понадобилась еще фланель, и при этом пришлось стиснуть зубы. А затем он просто полил леденящим огнем рану с окровавленными краями.
— Да, это именно то, чего я хочу от Франкевица, — говорил в своих номерах по телефону Эрих Блок. — Описание. Капитан Гальдер там? Он — правильный человек. Он знает, как получать ответы. Скажите капитану Гальдеру, что информация мне нужна прямо сейчас. — От раздражения он фыркнул. — Ну почему меня должно заботить состояние Франкевица? Я сказал, что мне информация нужна сейчас. Сию же минуту. Жду на телефоне. Он услышал, что открылась дверь, поднял взгляд и увидел, как во — шел Бутц.
— Да? — нетерпеливо сказал Блок.
— Поезд Гарри Сэндлера еще не проходил через депо. Он опаздывает более чем на десять минут. — Бутц на другом телефоне, этажом ниже, только что переговорил с чиновником Берлинской железной дороги.
— Сэндлер сказал мне, что загрузил барона на поезд. И, тем не менее, поезд все еще где-то пропадает, а барон фон Фанге появляется из реки, прямо как лягушка. Какой бы ты из этого сделал вывод, Бутц?
— Не знаю, господин полковник. Как вы сказали, такое невозможно. Блок заворчал и покачал головой.
— Дышал через полую камышину! У этого человека характер, однако, скажу я! Бутц, у меня насчет всего этого плохие предчувствия. — Кто-то взял трубку. — Я жду когда позвонит капитан Гальдер, — сказал он. — Это полковник Эрих Блок, вот кто! Положите трубку!
На его бледных щеках появились красные пятна. Он забарабанил пальцами, потянулся за авторучкой и листком бледно-голубой бумаги с оттиснутым на ней названием гостиницы. Бутц стоял свободно, скрестив руки на груди, ожидая очередного приказа полковника.
— Гальдер? — спросил Блок после некоторой паузы. — Вы получили то, что мне нужно? — Он слушал. — Мне безразлично, умирает ли он или нет! Вы получили эти сведения? Хорошо, говорите, что вы получили.
Он взял авторучку и держал ее наготове. Потом стал писать: «Хорошо одетый мужчина. Высокий. Стройный. Волосы белые. Глаза карие…» — Что? Повторите, — сказал Блок. Он написал: «Настоящий джентльмен». — Что это должно означать? Да, я знаю, что вы не читаете мысли. Слушайте, Гальдер: возвращайтесь к нему и пройдите через это еще раз. Убедитесь, что он не врет. Скажите ему…
Э, скажите ему, что мы можем впрыснуть ему кое-что, что сможет сохранить ему жизнь, если убедимся в том, что он искренен. Подождите-ка, один момент. — Он закрыл трубку ладонью и посмотрел на Бутца. — У тебя есть ключ от номеров Сэндлера?
— Да, господин полковник. — Бутц вынул из кармана рубашки ключ.
— Дай его мне.
Блок взял ключ. Он обещал Сэндлеру, что накормит этим утром Блонди кусками сырого мяса — он был одним из немногих, к кому Блонди относилась спокойно, кроме хозяина. По крайней мере, она не набросится на него, когда будет отперта дверь и от нити, ведущей к двери, сработает механизм, открывающий клетку.
— Ладно, Гальдер, — продолжил Блок. — Вернитесь к нему и пройдитесь еще один раз через это, потом позвоните мне. Я — в «Рейхкронене».
Он дал Гальдеру номер телефона, потом повесил трубку. Он оторвал от блокнота листок светло-голубого цвета. Волосы светлые. Глаза карие. Если это правда, то она явно не соответствует описанию барона. А на что ты надеялся? — спросил он самого себя. На то, что барон — и, вероятно, Чесна тоже — каким-то образом замешаны во всем этом? Смешно! Но от упоминания бароном «Стального Кулака» он чуть не наложил в штаны. Конечно, это была всего лишь фраза. Обычная фраза, которую мог сказать любой. Но барон…
Что-то в нем было не так. А теперь еще эта ситуация с поездом Сэндлера, отстающим от графика, и бароном, появившимся из реки. Ведь барона забрали на поезд Сэндлера. Или все-таки не забрали?
— Мне нужно покормить эту проклятую птицу, — сказал Блок. Сырое мясо хранилось у Сэндлера на кухне, в холодильнике. — Сиди здесь на телефоне, — приказал он Бутцу, а затем вышел из своих номеров и пошел через вестибюль к другой двери.
Глава 4
Шофер Чесны вывел «Мерседес» из гаража «Рейхкронена» во двор, и пока Вильгельм с Мышонком грузили чемоданы в багажник, Чесна и Майкл задержались в вестибюле, чтобы попрощаться с управляющим.
— Я так сожалею об этом ужасном происшествии, — сказал этот человек с цветущим лицом, артистично заламывая руки. — Я так надеюсь, что вы вернетесь в «Рейхкронен» еще раз, барон.
— Буду с нетерпением ждать подходящего случая.
Майкл был чист и свежевыбрит, на нем был темно-синий костюм в полоску, белая рубашка и серый в полоску галстук.
— Все это, пожалуй, произошло по моей вине. Боюсь, что я…
Э…
Был несколько беспечен, прогуливаясь по берегу реки.
— Ну, я рад, что вы именно так воспринимаете это. Надеюсь, бренди вас успокоил?
— О, да. Он был хорош, спасибо.
В номерах Чесны прислуга найдет куски фланели, пропитанные кровью, и полоска от простыни стягивала сейчас бедро Майкла.
— Фройляйн ван Дорн, я желаю вам и барону, чтобы удача всегда сопутствовала вам, — с четким поклоном сказал управляющий.
Чесна его поблагодарила и в знак признательности сунула в его ладонь щедрые чаевые.
Чесна и Майкл рука об руку прошли через вестибюль. Их план был уже намечен: не путешествие на медовый месяц, а полет в Норвегию. Майкл чувствовал, как его грызет беспокойство. Сегодня было 24 апреля, а Чесна сказала, что им потребуется самое малое неделя на то, чтобы добраться через специальные места заправки, сохраняя безопасность антинацистской сети. Если учесть, что вторжение союзников в Европу было намечено на первую неделю июня, время могло превратиться в критический фактор.
Они были почти в дверях парадного входа, когда Майкл услышал глухие звуки тяжелых шагов, приближавшихся к ним сзади. Мышцы его напряглись, и Чесна почувствовала, как это напряжение передалось и к ней от его тела. На его плечо легла рука, остановив его примерно в десяти футах от двери.
Майкл поднял взгляд на квадратное безликое лицо Бутца. Огромный человек выпустил плечо Майкла.
— Мои извинения, барон, фройляйн, — сказал он. — Но полковнику Блоку хотелось бы сказать вам на прощание несколько слов. Подождите немного, пожалуйста.
Блок подходил, улыбаясь и держа руки в карманах.
— Просто замечательно, что Бутц поймал вас прежде, чем вы успели уехать, а то я не имел ни малейшего представления, что вы уезжаете, и узнал об этом только тогда, когда попытался позвонить вам в номер, Чесна.
— Мы приняли такое решение всего лишь около часа назад. — В ее голосе не было ни намека на нервозность; настоящий профессионал, подумал Майкл.
— Правда? Ну, я не могу сказать, что удивлен. Из-за случившегося, я имею в виду… — его серые, как у ящерицы, глаза повернулись к Майклу, а затем, прикрытые тяжелыми веками, вернулись к Чесне. — Но, конечно же, вы не собирались покинуть нас, не попрощавшись со мной? Я всегда считал себя частью вашей семьи, Чесна. — Его улыбка стала шире. — Дядюшкой, может быть, который вмешивается больше, чем положено. Да?
Он вынул из кармана правую руку. Между большим и указательным пальцами было зажато золотистое перо. Майкл узнал его, и в животе у него похолодело. Блок, все так же улыбаясь, обмахивал себя соколиным пером.
— Я бы почел за честь пригласить вас обоих на завтрак. Вы ведь наверняка не собирались уехать, не позавтракав? — Перо ходило взад-вперед, как усы кота.
Чесна держалась спокойно, хотя сердце ее колотилось; она чуяла беду.
— Моя машина уже подготовлена. Мы действительно уже собрались ехать.
— Никогда не предполагал, что вы можете пропустить праздничый завтрак, Чесна. Вероятно, на вас влияют привычки барона?
Майкл взял инициативу на себя. Он протянул руку.
— Полковник Блок, мне было очень приятно познакомиться с вами. Надеюсь, вы будете на нашей свадьбе?
Блок ухватил руку Майкла и пожал ее.
— О, да, — сказал полковник. — Два рода событий, которые я никогда не пропускаю — это свадьбы и похороны.
Майкл и Чесна прошли в двери и начали спускаться по гранитным ступенькам. Полковник и Бутц следовали за ними. Мышонок ждал, держа дверцу «Мерседеса» открытой для Чесны, а Вильгельм укладывал в багажник последний чемодан.
Блок пытается задержать нас, подумал Майкл. Почему? Очевидно (и в самом деле очевидно!), полковник нашел останки Блонди и другие признаки вторжения в номера Сэндлера. Если он собирается арестовать нас, то почему он этого уже не сделал? Майкл подошел с Чесной к открытой дверце «Мерседеса», Блок следовал точно за ними. Майкл ощутил, как Чесна дрожит. Она также поняла, что игра совершает опасный поворот. Чесна садилась уже было в автомобиль, когда Блок обошел Майкла и взял ее за локоть. Она посмотрела на полковника, солнце освещало ее лицо.
— В память о былых временах, — сказал Блок и, наклонившись вперед, легонько поцеловал ее в щеку.
— До скорого, Эрих, — ответила Чесна, частично вернув себе самообладание.
Она села в автомобиль, и Мышонок закрыл дверцу, затем обошел кругом, чтобы открыть дверцу Майклу. Блок следовал за ним по пятам, в то время как Бутц стоял в стороне, в нескольких ярдах от них.
— Был очень рад познакомиться с вами, барон, — сказал Блок. Майкл сел в «Мерседес», но Блок держал дверцу. Вильгельм сел за руль и вставил ключ зажигания. — Надеюсь, что вы и Чесна будете наслаждаться тем, что вам предстоит.
Он поднял глаза в сторону въезда на остров. Майкл тоже услышал: низкое рычание грузовика, приближавшегося со стороны понтонного моста.
— Ох, я совсем забыл, — улыбнулся Блок, его серебряные зубы сверкнули. — Один из слуг Сэндлера пригнал его поезд. На нем нашли тело Сэндлера. Бедняжка, до него все же добрался какой-то зверь. Теперь, объясните мне, барон: как мог кто-нибудь вроде вас, изнеженный представитель богемы без какого-либо боевого опыта, убить Гарри Сэндлера? Если, конечно, вы именно тот, за кого себя выдаете?
Его рука полезла в черную эсэсовскую куртку, в то время как грузовик с дюжиной солдат въезжал через ворота во двор.
Майкл понял, что изображать оскорбленного барона неуместно, ударил полковника ногой в низ живота и сбил его навзничь на камни мостовой. Когда Блок упал, в руках у него уже был пистолет. Мышонок увидел блеск ствола «Люгера», нацеленного на барона, внутри него что-то сломалось, он выскочил на линию огня и ударил ногой по руке Блока. Раздался резкий хлопок, пистолет выстрелил, а в следующий момент рука Блока разжалась и «Люгер» по дуге вылетел из нее.
Бутц бежал к ним. Майкл выскочил из машины, сграбастал Мышонка и затащил его внутрь.
— Гони! — крикнул он Вильгельму, и шофер вжал педаль ногой до отказа.
Когда «Мерседес» резко рванул вперед, Майкл захлопнул дверцу, и подкованный сапог Бутца оставил в ее металле вмятину размером с тарелку.
— Хватай пистолет! Пистолет! — орал, поднимаясь на ноги, Блок. Бутц подбежал к «Люгеру» и подобрал его.
Пока Вильгельм бешено гнал «Мерседес» по двору, в заднее стекло ударила пуля и осыпала осколками Майкла, Чесну и Мышонка.
— Я так сожалею об этом ужасном происшествии, — сказал этот человек с цветущим лицом, артистично заламывая руки. — Я так надеюсь, что вы вернетесь в «Рейхкронен» еще раз, барон.
— Буду с нетерпением ждать подходящего случая.
Майкл был чист и свежевыбрит, на нем был темно-синий костюм в полоску, белая рубашка и серый в полоску галстук.
— Все это, пожалуй, произошло по моей вине. Боюсь, что я…
Э…
Был несколько беспечен, прогуливаясь по берегу реки.
— Ну, я рад, что вы именно так воспринимаете это. Надеюсь, бренди вас успокоил?
— О, да. Он был хорош, спасибо.
В номерах Чесны прислуга найдет куски фланели, пропитанные кровью, и полоска от простыни стягивала сейчас бедро Майкла.
— Фройляйн ван Дорн, я желаю вам и барону, чтобы удача всегда сопутствовала вам, — с четким поклоном сказал управляющий.
Чесна его поблагодарила и в знак признательности сунула в его ладонь щедрые чаевые.
Чесна и Майкл рука об руку прошли через вестибюль. Их план был уже намечен: не путешествие на медовый месяц, а полет в Норвегию. Майкл чувствовал, как его грызет беспокойство. Сегодня было 24 апреля, а Чесна сказала, что им потребуется самое малое неделя на то, чтобы добраться через специальные места заправки, сохраняя безопасность антинацистской сети. Если учесть, что вторжение союзников в Европу было намечено на первую неделю июня, время могло превратиться в критический фактор.
Они были почти в дверях парадного входа, когда Майкл услышал глухие звуки тяжелых шагов, приближавшихся к ним сзади. Мышцы его напряглись, и Чесна почувствовала, как это напряжение передалось и к ней от его тела. На его плечо легла рука, остановив его примерно в десяти футах от двери.
Майкл поднял взгляд на квадратное безликое лицо Бутца. Огромный человек выпустил плечо Майкла.
— Мои извинения, барон, фройляйн, — сказал он. — Но полковнику Блоку хотелось бы сказать вам на прощание несколько слов. Подождите немного, пожалуйста.
Блок подходил, улыбаясь и держа руки в карманах.
— Просто замечательно, что Бутц поймал вас прежде, чем вы успели уехать, а то я не имел ни малейшего представления, что вы уезжаете, и узнал об этом только тогда, когда попытался позвонить вам в номер, Чесна.
— Мы приняли такое решение всего лишь около часа назад. — В ее голосе не было ни намека на нервозность; настоящий профессионал, подумал Майкл.
— Правда? Ну, я не могу сказать, что удивлен. Из-за случившегося, я имею в виду… — его серые, как у ящерицы, глаза повернулись к Майклу, а затем, прикрытые тяжелыми веками, вернулись к Чесне. — Но, конечно же, вы не собирались покинуть нас, не попрощавшись со мной? Я всегда считал себя частью вашей семьи, Чесна. — Его улыбка стала шире. — Дядюшкой, может быть, который вмешивается больше, чем положено. Да?
Он вынул из кармана правую руку. Между большим и указательным пальцами было зажато золотистое перо. Майкл узнал его, и в животе у него похолодело. Блок, все так же улыбаясь, обмахивал себя соколиным пером.
— Я бы почел за честь пригласить вас обоих на завтрак. Вы ведь наверняка не собирались уехать, не позавтракав? — Перо ходило взад-вперед, как усы кота.
Чесна держалась спокойно, хотя сердце ее колотилось; она чуяла беду.
— Моя машина уже подготовлена. Мы действительно уже собрались ехать.
— Никогда не предполагал, что вы можете пропустить праздничый завтрак, Чесна. Вероятно, на вас влияют привычки барона?
Майкл взял инициативу на себя. Он протянул руку.
— Полковник Блок, мне было очень приятно познакомиться с вами. Надеюсь, вы будете на нашей свадьбе?
Блок ухватил руку Майкла и пожал ее.
— О, да, — сказал полковник. — Два рода событий, которые я никогда не пропускаю — это свадьбы и похороны.
Майкл и Чесна прошли в двери и начали спускаться по гранитным ступенькам. Полковник и Бутц следовали за ними. Мышонок ждал, держа дверцу «Мерседеса» открытой для Чесны, а Вильгельм укладывал в багажник последний чемодан.
Блок пытается задержать нас, подумал Майкл. Почему? Очевидно (и в самом деле очевидно!), полковник нашел останки Блонди и другие признаки вторжения в номера Сэндлера. Если он собирается арестовать нас, то почему он этого уже не сделал? Майкл подошел с Чесной к открытой дверце «Мерседеса», Блок следовал точно за ними. Майкл ощутил, как Чесна дрожит. Она также поняла, что игра совершает опасный поворот. Чесна садилась уже было в автомобиль, когда Блок обошел Майкла и взял ее за локоть. Она посмотрела на полковника, солнце освещало ее лицо.
— В память о былых временах, — сказал Блок и, наклонившись вперед, легонько поцеловал ее в щеку.
— До скорого, Эрих, — ответила Чесна, частично вернув себе самообладание.
Она села в автомобиль, и Мышонок закрыл дверцу, затем обошел кругом, чтобы открыть дверцу Майклу. Блок следовал за ним по пятам, в то время как Бутц стоял в стороне, в нескольких ярдах от них.
— Был очень рад познакомиться с вами, барон, — сказал Блок. Майкл сел в «Мерседес», но Блок держал дверцу. Вильгельм сел за руль и вставил ключ зажигания. — Надеюсь, что вы и Чесна будете наслаждаться тем, что вам предстоит.
Он поднял глаза в сторону въезда на остров. Майкл тоже услышал: низкое рычание грузовика, приближавшегося со стороны понтонного моста.
— Ох, я совсем забыл, — улыбнулся Блок, его серебряные зубы сверкнули. — Один из слуг Сэндлера пригнал его поезд. На нем нашли тело Сэндлера. Бедняжка, до него все же добрался какой-то зверь. Теперь, объясните мне, барон: как мог кто-нибудь вроде вас, изнеженный представитель богемы без какого-либо боевого опыта, убить Гарри Сэндлера? Если, конечно, вы именно тот, за кого себя выдаете?
Его рука полезла в черную эсэсовскую куртку, в то время как грузовик с дюжиной солдат въезжал через ворота во двор.
Майкл понял, что изображать оскорбленного барона неуместно, ударил полковника ногой в низ живота и сбил его навзничь на камни мостовой. Когда Блок упал, в руках у него уже был пистолет. Мышонок увидел блеск ствола «Люгера», нацеленного на барона, внутри него что-то сломалось, он выскочил на линию огня и ударил ногой по руке Блока. Раздался резкий хлопок, пистолет выстрелил, а в следующий момент рука Блока разжалась и «Люгер» по дуге вылетел из нее.
Бутц бежал к ним. Майкл выскочил из машины, сграбастал Мышонка и затащил его внутрь.
— Гони! — крикнул он Вильгельму, и шофер вжал педаль ногой до отказа.
Когда «Мерседес» резко рванул вперед, Майкл захлопнул дверцу, и подкованный сапог Бутца оставил в ее металле вмятину размером с тарелку.
— Хватай пистолет! Пистолет! — орал, поднимаясь на ноги, Блок. Бутц подбежал к «Люгеру» и подобрал его.
Пока Вильгельм бешено гнал «Мерседес» по двору, в заднее стекло ударила пуля и осыпала осколками Майкла, Чесну и Мышонка.