Страница:
— Скрути ему ухо! — закричал кузнец, раскачиваемый взад-вперед, как лист в бурю. Тим схватил ухо жеребца и скрутил его. Наконец конь застыл и встал, раздувая ноздри.
— Держите крепче, — предупредил кузнец, — ему это не понравится.
Он вытащил из углей горна раскаленное докрасна железо и быстро приложил к ране жеребца. Послышалось шипение, запахло паленой шерстью.
Жеребец завизжал и взвился в воздух на несколько футов, а вместе с ним и Тим, не отпускавший ухо коня. Кузнеца вышвырнуло из кузни, и он приземлился на грязном дворе, а Ньял висел на поводьях, крича:
— Стой, мальчик! Спокойно!
Кое-как Ньял с Тимом усмирили Авелаэра, но стоило гному приблизиться, как жеребец снова начал злобно лягаться больной ногой. Храбрый кузнец быстро приложил к ране мешочек с распаренными травами и туго привязал.
— Теперь ему нужен покой день или два, — сказал гном, тяжело дыша. — Кормите его овсом и не подпускайте к клеверу. Волосы вокруг раны побелеют, останется шрам, но огонь снимет воспаление, так что ваш жеребец снова будет здоров.
— У нас нет времени на отдых, нам нужно идти! — покачал головой Ньял.
— У вас нет выбора, если вы не хотите идти пешком. А судя по вашему виду, далеко вы не уйдете. Дайте-ка я посмотрю вашу руку. — Взгляд гнома упал на меч Ньяла. — Работа Бродерика, верно? Так я и думал. Всегда узнаю работу мастера. Если хотите остаться, добро пожаловать.
— Силенок у нас маловато, сэр, — заметил Тим хозяину. — Даже если мы найдем Лотена, он быстро с нами разделается.
Ньял колебался минуту-другую, потом кивнул:
— Ладно, согласен. Отдохнем денек, восстановим силы.
Они провели у кузнеца несколько дней, пока Ньял и Авелаэр выздоравливали. Все это время Тим наслаждался обильной едой и пышным сеновалом. Закончив обед, он Удалялся на сеновал вздремнуть. Когда просыпался, наступало время ужина. По утрам он уходил на луг, где остановился караван, направляющийся в Моер, — путники ждали, пока кузнец подкует их лошадей.
Там он познакомился с несколькими парнями — в прошлом мореходами, как и он сам. Это были смекалистые, трудолюбивые люди, и они охотно отвечали на многочисленные вопросы Тима. Так Тим узнал, что караван идет в Элию, а оттуда в Дневр — самый северный моерский порт. Ни возчики, ни стражники ничего не знали о происшествии в Обители Эйкона, и, как подозревал Тим, их это вовсе не интересовало. Казалось, они вообще не принимают жителей Морбихана всерьез, считают их забавными да и только. Всерьез они относились только к прибыли, которую получали, торгуя с Моером.
Кузнец хотел, чтобы Ньял еще задержался, но они с Тимом попрощались с гостеприимным хозяином и присоединились к каравану.
Ньял шел позади Тима, ведя в поводу Авелаэра. Рана жеребца подживала быстро, а Тим и его саврасый заметно потолстели за время отдыха. Дороги были такие скверные, что в пути они провели три недели. Повозки скрипели под тяжестью мехов и (как шепнул один возница Тиму) золотых слитков от гномов, живущих в горах. Ньял горько стонал, когда думал о том, как легко сбежал от него Лотен.
— Мы никогда не найдем его, он уже сто раз успел сесть на корабль до Моера! — бормотал Ньял.
Элия была старинным морбиханским городом, но вместе с тем и главным портом торговли с Моером. Многие ее жители приняли Новую Веру еще до того, как переехали сюда, став гражданами Моерского Укрепления. Самый большой дом в городе принадлежал моерскому посланнику, и именно в его гостиной собирался выборный совет, который управлял городом. В Гаркинском лесу Элию частенько называли «моерской блудницей».
Окруженная толстыми стенами из красновато-коричневого камня, Элия имела три входа. Два — со стороны острова: массивные арки, прорезанные в стене и закрытые тяжелыми железными воротами; по бокам арок — сторожевые башни. Со стороны моря, где стены изящно изгибались, следуя естественной линии берега, располагался еще один вход с тройными воротами, похожий на триумфальную арку: высокий, украшенный скульптурами.
Караван подошел к левому входу, и гвардейцы, холодно поглядывая на прибывших, отворили тяжелые ворота. Щиты гвардейцев украшал герб лорда Адлера: красный лебедь на лазурном поле. Когда караван прошел, стража вновь закрыла ворота.
Следуя за повозками, Ньял и Тим вошли в город. Запах навоза и нечистот ударил в ноздри, заставив на мгновение забыть обо всем прочем. Тим закашлялся. Продираясь сквозь толпу, наводнявшую улицы, Ньял заметил, что среди жителей Элии совсем нет Других. По многим улицам груженым повозкам было не протиснуться, и каравану пришлось двигаться в гавань сложным кружным путем. То и дело на одной улице сталкивались два каравана, и тогда вспыхивали споры, кому проезжать первому. В одной из таких перебранок глава каравана получил доской по голове. Прохожие жались к стенам домов и осыпали проезжающие повозки отборной бранью.
Наконец караван добрался до гавани. От городских стен до каменных причалов, где стояли корабли, раскинулось ровное широкое пространство. Оно было искусно выложено большими каменными плитами с повозку шириной. Перед городскими воротами стоял высокий, тонкий камень-обелиск, настолько древний, что руны на нем почти стерлись. В нескольких шагах от камня бил родник.
По площади непрерывными потоками шли люди, несущие груз. Караван подтянулся и устроился возле обелиска, по соседству с другими караванами. Возницы расстегнули застежки на ножнах и встали на страже у своих повозок. Над головами тучами летали мухи, ветер приносил то свежий запах с моря, то тяжелый смрад навоза и тухлой рыбы.
Ньял повел лошадей к источнику. Дав им напиться, он ослабил подпругу саврасого и отбросил челку с глаз Авелаэра. Мухи назойливо жужжали, и Авелаэр сердито тряс головой.
— Что теперь, сэр? — спросил Тим. — Отправимся за ним в Моер?
Не успел Ньял ответить, как запела труба. Тучный мужчина в сопровождении двух юношей с золотыми трубами в руках пробирался через толпу. Его румяное лицо имело весьма многозначительное выражение. На всем пути люди приветствовали мужчину громкими криками. У древнего камня он остановился, и снова пропела труба.
— Слушайте все! — крикнул он высоким, пронзительным голосом. — События и новости дня!
Шум в гавани затих, все взгляды обратились к глашатаю. Он прямо-таки раздувался от гордости.
— В горах продолжаются дожди! По приказу градоначальника водостоки в черте города должны оставаться чистыми! Любой, у кого в доме или возле дома водосток окажется засорен, понесет наказание в виде штрафа в три золотые монеты или получит десять плетей у этого камня!
Горожане зашушукались, обсуждая новость. Громкий голос глашатая продолжал:
— Да будет известно всем мужчинам, что убийца Телерхайда найден! Предатель и убийца — Ньял из Кровелла! По приказу северных лордов он лишен права собственности и объявлен презренным троллем! Если он будет обнаружен в городе Элии, он должен быть задержан и доставлен на Совет Лордов для казни!
Ньял отвернулся, пряча лицо. Кровь застучала у него в висках. Он перевернул щит, чтобы не было видно герба — драконов Кровелла.
— Давай выбираться отсюда, — прошептал он Тиму. — Теперь у нас нет иного выбора, кроме как следовать за Лотеном в Моер.
Недалеко от гавани они нашли конюшню, где у них за один золотой приняли лошадей.
— Грабители! Тролли треклятые! — ругался Тим после того, как лошадям была постлана скудная подстилка из соломы. — Все горожане — воры! Идите за мной, сэр, и опустите голову пониже. Все будет в порядке, вот увидите. Нутром чую, есть в этом порту воришки и контрабандисты. Найду самого отъявленного и уговорю перевезти нас через Пролив.
Выбранный Тимом корабль оказался старой галерой с изящными очертаниями и вырезанной по носу Старушкой-Драконихой, приносящей удачу. Но годы и капризы стихий сурово обошлись с кораблем. На палубе галеры появилась уродливая надстройка, а прежние рулевые весла были заменены большим рулем, который непристойно торчал за кормой. Галера низко сидела в воде и странно поворачивалась на месте, хотя и была крепко привязана к причалу.
У каменной башни в конце причала несколько человек, помогая себе песней, крутили ручку лебедки и поднимали большие ящики на палубу корабля. Там матросы, ворча и переругиваясь, спускали ящики по узкому трапу в трюм.
— Мое почтение вам и вашим героическим предкам, — обратился Тим к капитану.
Капитан, как и его корабль, уже давно миновал пору расцвета. Его длинные седые волосы были туго связаны на затылке, зато борода, нелепая, рыжая с проседью, буйно топорщилась в разные стороны. Его большой, голый живот переваливался через широкий пояс, украшенный бронзовыми кружками. Висящий на поясе стальной меч был хорошо заточен и отлажен, как и положено клинку северного морехода.
Ньял нерешительно ждал в стороне, пока Тим и капитан торговались. Оказалось, Тим знает родственников капитана. Передача золота сопровождалась звучными хлопками по спинам.
— Этот старый контрабандист скользкий, как змея, — прошептал Тим, когда они поднимались по трапу. — Для него перерезать нам глотки все равно что плюнуть, так что, милорд, будьте осмотрительны. Он везет незаконный груз и согласился перевезти нас через Пролив за двойную плату без лишних расспросов. Вам придется ехать в трюме с грузом, какой бы там ни был груз. Прошу прощения, сэр, я знаю, там паршиво, но нельзя допустить, чтобы вас узнали. Вы, главное, не беспокойтесь ни о чем. Мы найдем этого мерзавца и узнаем, кто убил лорда Телерхайда.
Мимо них по сходням прошел матрос.
— Мы отчалим через два часа, с началом отлива, — продолжил Тим, когда они остались одни на палубе. — Я буду караулить здесь, но вам лучше спуститься в трюм.
Ньял не двинулся с места.
— Сэр, пожалуйста! Вас убьют, это как пить дать. На Движении Камня было полно людей. Все знают вас в лицо!
— Что будет с лошадьми? — спросил Ньял.
— Лошади! — воскликнул Тим и хлопнул себя ладонью по лбу. — Пойду позабочусь о них. Устрою на корме славное стойло. А теперь ступайте вниз, сэр. — В темноту трюма вел старый трап. Ньял нехотя двинулся к нему. — Я мигом вернусь! — крикнул Тим.
Тим быстро зашагал сквозь толпу на причале к конюшне. Кошелек его опустел. Все ушло на оплату проезда на дряхлом корабле. Тиму страшно было посмотреть в глаза Ньялу, но он был уверен, что сумеет продать лошадей за такую цену, чтобы хватило на жизнь до тех пор, пока они не найдут Лотена и не смогут вернуться в Морбихан свободными людьми.
Глава 25
Глава 26
— Держите крепче, — предупредил кузнец, — ему это не понравится.
Он вытащил из углей горна раскаленное докрасна железо и быстро приложил к ране жеребца. Послышалось шипение, запахло паленой шерстью.
Жеребец завизжал и взвился в воздух на несколько футов, а вместе с ним и Тим, не отпускавший ухо коня. Кузнеца вышвырнуло из кузни, и он приземлился на грязном дворе, а Ньял висел на поводьях, крича:
— Стой, мальчик! Спокойно!
Кое-как Ньял с Тимом усмирили Авелаэра, но стоило гному приблизиться, как жеребец снова начал злобно лягаться больной ногой. Храбрый кузнец быстро приложил к ране мешочек с распаренными травами и туго привязал.
— Теперь ему нужен покой день или два, — сказал гном, тяжело дыша. — Кормите его овсом и не подпускайте к клеверу. Волосы вокруг раны побелеют, останется шрам, но огонь снимет воспаление, так что ваш жеребец снова будет здоров.
— У нас нет времени на отдых, нам нужно идти! — покачал головой Ньял.
— У вас нет выбора, если вы не хотите идти пешком. А судя по вашему виду, далеко вы не уйдете. Дайте-ка я посмотрю вашу руку. — Взгляд гнома упал на меч Ньяла. — Работа Бродерика, верно? Так я и думал. Всегда узнаю работу мастера. Если хотите остаться, добро пожаловать.
— Силенок у нас маловато, сэр, — заметил Тим хозяину. — Даже если мы найдем Лотена, он быстро с нами разделается.
Ньял колебался минуту-другую, потом кивнул:
— Ладно, согласен. Отдохнем денек, восстановим силы.
Они провели у кузнеца несколько дней, пока Ньял и Авелаэр выздоравливали. Все это время Тим наслаждался обильной едой и пышным сеновалом. Закончив обед, он Удалялся на сеновал вздремнуть. Когда просыпался, наступало время ужина. По утрам он уходил на луг, где остановился караван, направляющийся в Моер, — путники ждали, пока кузнец подкует их лошадей.
Там он познакомился с несколькими парнями — в прошлом мореходами, как и он сам. Это были смекалистые, трудолюбивые люди, и они охотно отвечали на многочисленные вопросы Тима. Так Тим узнал, что караван идет в Элию, а оттуда в Дневр — самый северный моерский порт. Ни возчики, ни стражники ничего не знали о происшествии в Обители Эйкона, и, как подозревал Тим, их это вовсе не интересовало. Казалось, они вообще не принимают жителей Морбихана всерьез, считают их забавными да и только. Всерьез они относились только к прибыли, которую получали, торгуя с Моером.
Кузнец хотел, чтобы Ньял еще задержался, но они с Тимом попрощались с гостеприимным хозяином и присоединились к каравану.
Ньял шел позади Тима, ведя в поводу Авелаэра. Рана жеребца подживала быстро, а Тим и его саврасый заметно потолстели за время отдыха. Дороги были такие скверные, что в пути они провели три недели. Повозки скрипели под тяжестью мехов и (как шепнул один возница Тиму) золотых слитков от гномов, живущих в горах. Ньял горько стонал, когда думал о том, как легко сбежал от него Лотен.
— Мы никогда не найдем его, он уже сто раз успел сесть на корабль до Моера! — бормотал Ньял.
Элия была старинным морбиханским городом, но вместе с тем и главным портом торговли с Моером. Многие ее жители приняли Новую Веру еще до того, как переехали сюда, став гражданами Моерского Укрепления. Самый большой дом в городе принадлежал моерскому посланнику, и именно в его гостиной собирался выборный совет, который управлял городом. В Гаркинском лесу Элию частенько называли «моерской блудницей».
Окруженная толстыми стенами из красновато-коричневого камня, Элия имела три входа. Два — со стороны острова: массивные арки, прорезанные в стене и закрытые тяжелыми железными воротами; по бокам арок — сторожевые башни. Со стороны моря, где стены изящно изгибались, следуя естественной линии берега, располагался еще один вход с тройными воротами, похожий на триумфальную арку: высокий, украшенный скульптурами.
Караван подошел к левому входу, и гвардейцы, холодно поглядывая на прибывших, отворили тяжелые ворота. Щиты гвардейцев украшал герб лорда Адлера: красный лебедь на лазурном поле. Когда караван прошел, стража вновь закрыла ворота.
Следуя за повозками, Ньял и Тим вошли в город. Запах навоза и нечистот ударил в ноздри, заставив на мгновение забыть обо всем прочем. Тим закашлялся. Продираясь сквозь толпу, наводнявшую улицы, Ньял заметил, что среди жителей Элии совсем нет Других. По многим улицам груженым повозкам было не протиснуться, и каравану пришлось двигаться в гавань сложным кружным путем. То и дело на одной улице сталкивались два каравана, и тогда вспыхивали споры, кому проезжать первому. В одной из таких перебранок глава каравана получил доской по голове. Прохожие жались к стенам домов и осыпали проезжающие повозки отборной бранью.
Наконец караван добрался до гавани. От городских стен до каменных причалов, где стояли корабли, раскинулось ровное широкое пространство. Оно было искусно выложено большими каменными плитами с повозку шириной. Перед городскими воротами стоял высокий, тонкий камень-обелиск, настолько древний, что руны на нем почти стерлись. В нескольких шагах от камня бил родник.
По площади непрерывными потоками шли люди, несущие груз. Караван подтянулся и устроился возле обелиска, по соседству с другими караванами. Возницы расстегнули застежки на ножнах и встали на страже у своих повозок. Над головами тучами летали мухи, ветер приносил то свежий запах с моря, то тяжелый смрад навоза и тухлой рыбы.
Ньял повел лошадей к источнику. Дав им напиться, он ослабил подпругу саврасого и отбросил челку с глаз Авелаэра. Мухи назойливо жужжали, и Авелаэр сердито тряс головой.
— Что теперь, сэр? — спросил Тим. — Отправимся за ним в Моер?
Не успел Ньял ответить, как запела труба. Тучный мужчина в сопровождении двух юношей с золотыми трубами в руках пробирался через толпу. Его румяное лицо имело весьма многозначительное выражение. На всем пути люди приветствовали мужчину громкими криками. У древнего камня он остановился, и снова пропела труба.
— Слушайте все! — крикнул он высоким, пронзительным голосом. — События и новости дня!
Шум в гавани затих, все взгляды обратились к глашатаю. Он прямо-таки раздувался от гордости.
— В горах продолжаются дожди! По приказу градоначальника водостоки в черте города должны оставаться чистыми! Любой, у кого в доме или возле дома водосток окажется засорен, понесет наказание в виде штрафа в три золотые монеты или получит десять плетей у этого камня!
Горожане зашушукались, обсуждая новость. Громкий голос глашатая продолжал:
— Да будет известно всем мужчинам, что убийца Телерхайда найден! Предатель и убийца — Ньял из Кровелла! По приказу северных лордов он лишен права собственности и объявлен презренным троллем! Если он будет обнаружен в городе Элии, он должен быть задержан и доставлен на Совет Лордов для казни!
Ньял отвернулся, пряча лицо. Кровь застучала у него в висках. Он перевернул щит, чтобы не было видно герба — драконов Кровелла.
— Давай выбираться отсюда, — прошептал он Тиму. — Теперь у нас нет иного выбора, кроме как следовать за Лотеном в Моер.
Недалеко от гавани они нашли конюшню, где у них за один золотой приняли лошадей.
— Грабители! Тролли треклятые! — ругался Тим после того, как лошадям была постлана скудная подстилка из соломы. — Все горожане — воры! Идите за мной, сэр, и опустите голову пониже. Все будет в порядке, вот увидите. Нутром чую, есть в этом порту воришки и контрабандисты. Найду самого отъявленного и уговорю перевезти нас через Пролив.
Выбранный Тимом корабль оказался старой галерой с изящными очертаниями и вырезанной по носу Старушкой-Драконихой, приносящей удачу. Но годы и капризы стихий сурово обошлись с кораблем. На палубе галеры появилась уродливая надстройка, а прежние рулевые весла были заменены большим рулем, который непристойно торчал за кормой. Галера низко сидела в воде и странно поворачивалась на месте, хотя и была крепко привязана к причалу.
У каменной башни в конце причала несколько человек, помогая себе песней, крутили ручку лебедки и поднимали большие ящики на палубу корабля. Там матросы, ворча и переругиваясь, спускали ящики по узкому трапу в трюм.
— Мое почтение вам и вашим героическим предкам, — обратился Тим к капитану.
Капитан, как и его корабль, уже давно миновал пору расцвета. Его длинные седые волосы были туго связаны на затылке, зато борода, нелепая, рыжая с проседью, буйно топорщилась в разные стороны. Его большой, голый живот переваливался через широкий пояс, украшенный бронзовыми кружками. Висящий на поясе стальной меч был хорошо заточен и отлажен, как и положено клинку северного морехода.
Ньял нерешительно ждал в стороне, пока Тим и капитан торговались. Оказалось, Тим знает родственников капитана. Передача золота сопровождалась звучными хлопками по спинам.
— Этот старый контрабандист скользкий, как змея, — прошептал Тим, когда они поднимались по трапу. — Для него перерезать нам глотки все равно что плюнуть, так что, милорд, будьте осмотрительны. Он везет незаконный груз и согласился перевезти нас через Пролив за двойную плату без лишних расспросов. Вам придется ехать в трюме с грузом, какой бы там ни был груз. Прошу прощения, сэр, я знаю, там паршиво, но нельзя допустить, чтобы вас узнали. Вы, главное, не беспокойтесь ни о чем. Мы найдем этого мерзавца и узнаем, кто убил лорда Телерхайда.
Мимо них по сходням прошел матрос.
— Мы отчалим через два часа, с началом отлива, — продолжил Тим, когда они остались одни на палубе. — Я буду караулить здесь, но вам лучше спуститься в трюм.
Ньял не двинулся с места.
— Сэр, пожалуйста! Вас убьют, это как пить дать. На Движении Камня было полно людей. Все знают вас в лицо!
— Что будет с лошадьми? — спросил Ньял.
— Лошади! — воскликнул Тим и хлопнул себя ладонью по лбу. — Пойду позабочусь о них. Устрою на корме славное стойло. А теперь ступайте вниз, сэр. — В темноту трюма вел старый трап. Ньял нехотя двинулся к нему. — Я мигом вернусь! — крикнул Тим.
Тим быстро зашагал сквозь толпу на причале к конюшне. Кошелек его опустел. Все ушло на оплату проезда на дряхлом корабле. Тиму страшно было посмотреть в глаза Ньялу, но он был уверен, что сумеет продать лошадей за такую цену, чтобы хватило на жизнь до тех пор, пока они не найдут Лотена и не смогут вернуться в Морбихан свободными людьми.
Глава 25
Из недр корабля поднималось такое зловоние, что Ньяла замутило и на лбу выступил пот. Он стиснул поручни, пережидая приступ тошноты, потом снова стал спускаться — осторожно, потому что ступеньки трапа были сырыми и скользкими.
Когда глаза Ньяла привыкли к темноте, он разглядел узкий проход, идущий по середине трюма. По обе стороны прохода были как попало составлены или связаны ящики. Вдруг ящик рядом с Ньялом качнулся, кто-то там громко заскребся. Ньял поспешно отступил и ударился о другой ящик. В темноте раздалось глухое рычание.
— Привет, — услышал Ньял чей-то голос. — Ты один из тех парней, что переправляются с нами?
Ньял разглядел мальчишку в рваной набедренной повязке.
— Да, — ответил Ньял, и его снова замутило.
Мальчишка шагнул вперед, протянул чумазую руку.
— Я Слэт, корабельный слуга. Да не морщись так, привыкнешь! — добавил он, смеясь. — Хуже всего воняют обезьяны. У тебя есть вещи?
Ньял покачал головой.
— Ну, так будешь здесь, внизу, со мной. На нос и на корму не ходи — там сильно качает. А здесь, в середине, будет почти так, как сейчас. Поможешь мне следить во время плавания, чтобы веревки не развязались и груз не поехал с места? А то это старое корыто и потонуть может запросто.
Ньял кивнул:
— Скоро приведут моих лошадей. Где их можно поставить?
— Лошади! — Корабельный слуга снова засмеялся. — В этом рейсе у нас сплошная живность. На корме найдется местечко — там, где стоят единороги. Пойдем посмотрим на обезьян.
Ньял пошел за мальчишкой в темный лабиринт из тюков и ящиков.
— Когда-то это была моерская галера. Здесь, внизу, держали людей, — объяснял Слэт. — Их приковывали к бортам, вон к тем большим железным кольцам. Человек сидел здесь, пока не умирал, и никогда не видел дневного света.
— Что же за людей держали здесь? — спросил Ньял и чуть не упал, наступив в скользкую лужицу.
— Преступников. Предателей из Морбихана или солдат с южных островов. Человека берут в плен и спрашивают, чего он хочет: умереть или идти на галеры. Если ты умный, ты говоришь: убейте меня. Если ты дурак, ты говоришь: оставьте мне жизнь, я пойду на галеры. Тебя отправляют на галеры, и ты молишь о смерти! Ты получаешь весло, и это все, что у тебя есть. Тебя приковывают цепями к нему и к этим кольцам. Ты ешь здесь, живешь здесь, умираешь здесь. И все это время ты только гребешь этим большим веслом. Правда, сейчас весел нет. Капитан использует трюм для грузов, а Пролив мы переходим под парусом. Иногда получается медленно. А вот и обезьяны.
Впереди послышался тихий стон.
— Это тюрьма. Раньше здесь держали тех, кто не хотел подчиняться капитану, перед тем как топить их.
Ньял уловил знакомый мускусный запах. В полумраке он с трудом разглядел железную решетку и крепкий замок. За решеткой в углу что-то шевелилось.
— Эй! А ну, вставай, ты, громадная уродина! — Слэт ударил по решетке рукояткой кинжала и извлек резкий звон. Тень в углу задвигалась. В другом углу тень поменьше съежилась, попыталась спрятаться. Слэт обернулся к Ньялу. — Воняют, да? Капитан говорит, они недолго живут, хотя и здоровенные. А еще он говорит, что получит хорошие деньги за этих троих, если они будут живы, когда мы прибудем в Моер. Но мне кажется, большая больна. Жрать не хочет. Ей, уродина, не рычи на меня! — Он снова стукнул по решетке, и тень отпрянула.
— Не надо так! — воскликнул Ньял, оглушенный звоном. — Сила Драконихи!
Он подошел ближе и уставился на великаншу. Спустя минуту он разглядел крошечного малыша, цепляющегося за ее шею.
— Рабство! — прошептал он. — Это невольничий корабль!
— У нас в трюме нет людей, — возразил Слэт. — Какой я тебе раб? Я свободный моерский мореход для всех, кроме капитана. Он убил бы меня, попытайся я захватить корабль.
— Но эти… обезьяны. Вы часто перевозите их?
— Я их первый раз вижу. Вот смотри: караван приходит примерно раз в месяц, и мы всегда берем на борт единорогов и маленьких пятнистых визгунов. Но в этот раз мы сначала зашли во Флинн — и, пожалуйста вам, три обезьяны. Говорят, в следующий рейс мы получим маленьких обезьян — это такая нечисть, с виду милашки, но с радостью оттяпают тебе руку.
— Есть еще?
— Под завязку. У нас там морбиханские обезьяны и нечисть, уверяю тебя, будут нарасхват, уж ты мне поверь. Капитан сорвет солидный куш. — Слэт указал на другие ящики и загоны, тянущиеся вдоль борта. — Их покупают для развлечения. Твои сородичи, моерцы, обожают глазеть, как волки жрут единорогов. А теперь поглазеют на саблезубых кошек, раздирающих нечисть.
Ньял отвернулся от корабельного слуги. Тошнота прошла, теперь его душила холодная ярость.
— Где вы их поймали?
— Мы их не ловим, только скупаем у торговцев. А те поймали их на юге, я слышал, как один говорил.
— На Фенсдоунской равнине?
— Да, похоже на то. Значит, ты знаешь про обезьян? — В голосе Слэта прозвучало разочарование. — Я-то думал, может, ты никогда их не видал. Как я. Я-то моерец, ну и думал, это все выдумки. Я не верил, что такие обезьяны есть на самом деле.
— Я видел их, — ответил Ньял, стараясь, чтобы голос оставался спокойным.
Вверху кто-то громко выругался.
— Это капитан. Мне нужно идти. Увидимся позже.
Слэт исчез в просвете люка.
Ньял остался у клетки. Великанша дышала тяжело, как будто ей не хватало воздуха. Ньял не сразу понял, что она плачет.
— Здравствуй, Умница, — прошептал он, используя прозвище, принятое среди великанов. — Я Ньял из Кровелла.
Великанша умолкла, потом снова тихо заплакала.
— Кто ты? — спросил Ньял. — Почему ты здесь?
— Повелитель Кровелла? — гортанным шепотом спросила великанша.
— Нет, — терпеливо объяснил юноша. — Просто Ньял.
Теперь он разглядел великаншу. Молодая, лицо опухшее, в синяках. Ростом не намного выше его, шерсть рыжеватая, как у южан-великанов с Фенсдоунской равнины.
— Как это случилось? — снова спросил он.
— Мы ехали на Движение Камня, и люди-крестьяне схватили нас. Кое-кто из моей семьи спасся, но моя малышка напугалась и плакала, и нас нашли. Меня избили и продали, как животное. — Я — Риб Тоннан, дочь Ур Банфита, короля горных великанов Фенсдоунской равнины. Это моя дочь Ла Тоннан, а там, — она указала на угол, — мой маленький брат принц Ниб Банфит.
— Принцесса! Маленький принц! — Ньял не верил собственным ушам. — Я хорошо помню вас. Я вас видел на похоронах Телерхайда.
— Телерхайд! Как бы он огорчился, если бы знал, что такое произойдет! А вы как попали в это ужасное место?
— Северные лорды думают, что я убил Телерхайда. Меня лишили земли, и на меня охотятся как на тролля. Я гонюсь за человеком, последователем Новой Веры, который знает, кто на самом деле убил Телерхайда. Вот и еду в Моер, чтобы найти его.
Великанша вздохнула:
— Что за ужасные времена! Мой отец защищал нас, а его убили, и много наших умерло по пути. — Внезапно она закашлялась каким-то пронзительным скрежещущим кашлем. Ньял встал на колени, просунул руку между прутьями и постучал великаншу по спине. Когда кашель прекратился, она улыбнулась. — Хорошо, что хоть в этой поездке у нас будет такой спутник, как вы.
Ньял покачал головой:
— Скоро придет мой конюх. Мы придумаем, как освободить вас.
— Эй! Слуга! — крикнул кто-то в люк. — Где этот проклятый мальчишка?
— Да? — откликнулся Ньял, быстро вставая и отойдя от клетки принцессы-великанши.
Первый помощник свесил голову в люк, всматриваясь в темноту. Его губы брезгливо скривились.
— Бочка с водой загружена на корму. Смотри, чтобы у обезьян и единорогов была вода. Если кто-нибудь откажется, дай тому, кому больше нужно. Мы будем болтаться по Проливу два дня. Если единороги подохнут, капитан с тебя шкуру сдерет.
— Да, сэр, — откликнулся Ньял, — сию минуту, сэр! — Он держался в темноте, радуясь, что помощник принял его за Слэта. — Я сейчас вернусь, принцесса, — прошептал он и пошел по узкому проходу к середине трюма. Квадрат яркого света привел его к кормовому люку, под которым стояла протекающая бочка со свежей водой. Он наполнил ведро и отнес его принцессе и принцу, а потом оставил их одних, чтобы они могли спокойно напиться и умыться. Сам же Ньял отправился к обитателям других клеток.
Вскоре он услышал знакомый звук со стороны кормы. Там стояли два единорога. Небольшие, пожалуй, лишь на фут выше крупной лошади, но намного массивнее. Каждый раз, стоило им переступить своими похожими на стволы деревьев ногами, шпангоуты корабля сотрясались. Единственный рог, торчащий на широком лбу, почти касался потолка трюма. Маленькие глазки, неважно видящие даже при дневном свете, подозрительно всматривались в подошедшего человека. Один из единорогов вызывающе фыркнул. Этот звук напомнил Ньялу о радостных днях, проведенных с отцом и братом на охоте в предгорьях Кровелла.
— Тише, космач, тише. — Ньял осторожно подвинулся к загону и поставил на пол ведро с водой. Ближайший единорог угрожающе вскинул голову, проскрежетал рогом по потолку, но все же подошел к ведру, и его ноздри затрепетали, чуя воду. Густая коричневая шерсть единорога свалялась, сквозь нее проступали ребра. На ногах кровоточили раны, натертые кандалами, которыми зверь был прикован к мачте. Единорог пил, благодарно фыркая, его верхняя губа, похожая на лошадиную, довольно бугрилась. За считанные секунды ведро опустело.
Ньял носил воду, пока руки не заболели. Бочка была уже наполовину пуста, когда единороги перестали нетерпеливо поджидать юношу, ищя его подслеповатыми глазами. Наконец они стали похожи на пару довольных лошадей и принялись отгонять друг от друга мух похожими на канаты хвостами.
Остальные клетки оказались жутко грязными. Из-за темноты Ньял узнавал большинство пленников по запаху. Лохматая саблезубая кошка, дыша от испуга тяжело и часто, кинулась на Ньяла, когда тот наливал воду в ее корыто, чуть не задев его горло когтями. Опрокинутый на спину, Ньял вскрикнул, но быстро вскочил и, отпугнув кошку свистом и криками, поспешно вылил в корыто оставшуюся воду, пока кошка снова не бросилась на него. Стая маленьких шакалов хоть и рычала, но позволила Ньялу наполнить водой бадью, и только тогда, когда Ньял ушел, звери столпились вокруг нее, виляя хвостами. Пятнистые гонгои взволнованно тараторили. Крупный серый волк с ярко-голубыми глазами спокойно следил за юношей, совершенно равнодушный к воде. А зубрам воды не хватило. Ньял с трудом наклонил огромную бочку и вылил все, что там оставалось, но здоровенные быки продолжали жадно следить за ним взглядом, допив последние капли.
Закончив работу, Ньял вернулся к великанам. Обессиленная принцесса спала, обнимая дочь. Вьющаяся золотисто-каштановая шерсть великанши сбилась в колтуны на массивных плечах и груди. Ньял успокаивающе улыбнулся принцу, который прижался к сестре, но малыш-великан, шести или семи лет от роду, уставился на него испуганными глазами.
С минуты на минуту Ньял ожидал возвращения Тима с лошадьми. Он решил, что привяжет их возле загона единорогов, но его беспокоило отсутствие воды. Два дня без воды — это слишком много для любого животного. Мало кто из пленников вообще переживет плавание, если на борт не погрузят еще несколько бочек.
Ньял влез на ближайшую клетку — ту, где сидел волк, — и прислонился спиной в борту. Плечи и спина у него ныли, кровь пульсировала в незажившей ране на правой руке. От зловонного запаха щипало глаза. Один из люков чем-то накрыли сверху, и от этого в трюме стало еще темнее. На корабле стояла тишина. Ньял сидел и думал о Сине, гадая, добрался ли до нее бродячий эльф, рассказал ли о том, что с ним случилось.
— Ньял из Кровелла!
Ньял резко выпрямился, вгляделся в темноту.
Голос, казалось, прозвучал совсем близко, откуда-то справа, но там никого не было. Серый волк расхаживал под Ньялом в своей клетке, а из соседней доносилось тяжелое дыхание саблезубой кошки.
— Кто-то что-то сказал? — проговорил Ньял, чтобы услышать собственный голос.
Звери тихо шуршали в клетках, снаружи доносился плеск воды да глухой стук, когда корабль мягко ударялся бортом о причал. Не было слышно ни голосов, ни скрежета перетаскиваемых по палубе грузов — должно быть, галера была уже загружена. «Интересно, где же Тим с лошадьми?» — подумал Ньял.
— Ньял из Кровелла! Слушай меня!
Голос на этот раз прозвучал отчетливо — низкий и властный, но странно искаженный, как будто его обладателю было трудно говорить.
— Слу-шаю, — робко отозвался Ньял, обшаривая глазами темные углы трюма.
— Человек, которого ты ищешь, не в Моере. Он обогнул остров и высадился на Фенсдоунской равнине. Вероломство процветает! Ради спасения Морбихана ты должен идти на юг к Фенсдоунской равнине!
Ньял затаил дыхание, вынул из ножен кинжал.
— Откуда ты знаешь? И как ты узнал, кто я такой? — прошептал он.
— Я знаю тебя через Закон. — Голос стал тише, как будто говорящий удалялся. — И Закон велит тебе идти на юг, чтобы отомстить убийцам твоего отца и брата!
Ньял подождал немного, потом окликнул:
— Эй!
Но голос не ответил, слышался приглушенный плеск волн в борт.
— Эй, — ответила принцесса, зевая. — Ньял? Вы еще здесь?
— Я-то здесь, — ответил юноша, сжимая кинжал.
— Простите, я заснула. Вы разговаривали со мной?
— Нет, с гостем.
— С другом? Он еще здесь?
— Не знаю, — ответил Ньял. Он слез с ящика и посмотрел на голубоглазого волка. Зверь уставился на него, не мигая. Небесно-голубые глаза странно светились в темноте трюма. Ньял повернулся к великанам.
— Принцесса, а не убраться ли нам отсюда? — спросил он неожиданно.
Когда глаза Ньяла привыкли к темноте, он разглядел узкий проход, идущий по середине трюма. По обе стороны прохода были как попало составлены или связаны ящики. Вдруг ящик рядом с Ньялом качнулся, кто-то там громко заскребся. Ньял поспешно отступил и ударился о другой ящик. В темноте раздалось глухое рычание.
— Привет, — услышал Ньял чей-то голос. — Ты один из тех парней, что переправляются с нами?
Ньял разглядел мальчишку в рваной набедренной повязке.
— Да, — ответил Ньял, и его снова замутило.
Мальчишка шагнул вперед, протянул чумазую руку.
— Я Слэт, корабельный слуга. Да не морщись так, привыкнешь! — добавил он, смеясь. — Хуже всего воняют обезьяны. У тебя есть вещи?
Ньял покачал головой.
— Ну, так будешь здесь, внизу, со мной. На нос и на корму не ходи — там сильно качает. А здесь, в середине, будет почти так, как сейчас. Поможешь мне следить во время плавания, чтобы веревки не развязались и груз не поехал с места? А то это старое корыто и потонуть может запросто.
Ньял кивнул:
— Скоро приведут моих лошадей. Где их можно поставить?
— Лошади! — Корабельный слуга снова засмеялся. — В этом рейсе у нас сплошная живность. На корме найдется местечко — там, где стоят единороги. Пойдем посмотрим на обезьян.
Ньял пошел за мальчишкой в темный лабиринт из тюков и ящиков.
— Когда-то это была моерская галера. Здесь, внизу, держали людей, — объяснял Слэт. — Их приковывали к бортам, вон к тем большим железным кольцам. Человек сидел здесь, пока не умирал, и никогда не видел дневного света.
— Что же за людей держали здесь? — спросил Ньял и чуть не упал, наступив в скользкую лужицу.
— Преступников. Предателей из Морбихана или солдат с южных островов. Человека берут в плен и спрашивают, чего он хочет: умереть или идти на галеры. Если ты умный, ты говоришь: убейте меня. Если ты дурак, ты говоришь: оставьте мне жизнь, я пойду на галеры. Тебя отправляют на галеры, и ты молишь о смерти! Ты получаешь весло, и это все, что у тебя есть. Тебя приковывают цепями к нему и к этим кольцам. Ты ешь здесь, живешь здесь, умираешь здесь. И все это время ты только гребешь этим большим веслом. Правда, сейчас весел нет. Капитан использует трюм для грузов, а Пролив мы переходим под парусом. Иногда получается медленно. А вот и обезьяны.
Впереди послышался тихий стон.
— Это тюрьма. Раньше здесь держали тех, кто не хотел подчиняться капитану, перед тем как топить их.
Ньял уловил знакомый мускусный запах. В полумраке он с трудом разглядел железную решетку и крепкий замок. За решеткой в углу что-то шевелилось.
— Эй! А ну, вставай, ты, громадная уродина! — Слэт ударил по решетке рукояткой кинжала и извлек резкий звон. Тень в углу задвигалась. В другом углу тень поменьше съежилась, попыталась спрятаться. Слэт обернулся к Ньялу. — Воняют, да? Капитан говорит, они недолго живут, хотя и здоровенные. А еще он говорит, что получит хорошие деньги за этих троих, если они будут живы, когда мы прибудем в Моер. Но мне кажется, большая больна. Жрать не хочет. Ей, уродина, не рычи на меня! — Он снова стукнул по решетке, и тень отпрянула.
— Не надо так! — воскликнул Ньял, оглушенный звоном. — Сила Драконихи!
Он подошел ближе и уставился на великаншу. Спустя минуту он разглядел крошечного малыша, цепляющегося за ее шею.
— Рабство! — прошептал он. — Это невольничий корабль!
— У нас в трюме нет людей, — возразил Слэт. — Какой я тебе раб? Я свободный моерский мореход для всех, кроме капитана. Он убил бы меня, попытайся я захватить корабль.
— Но эти… обезьяны. Вы часто перевозите их?
— Я их первый раз вижу. Вот смотри: караван приходит примерно раз в месяц, и мы всегда берем на борт единорогов и маленьких пятнистых визгунов. Но в этот раз мы сначала зашли во Флинн — и, пожалуйста вам, три обезьяны. Говорят, в следующий рейс мы получим маленьких обезьян — это такая нечисть, с виду милашки, но с радостью оттяпают тебе руку.
— Есть еще?
— Под завязку. У нас там морбиханские обезьяны и нечисть, уверяю тебя, будут нарасхват, уж ты мне поверь. Капитан сорвет солидный куш. — Слэт указал на другие ящики и загоны, тянущиеся вдоль борта. — Их покупают для развлечения. Твои сородичи, моерцы, обожают глазеть, как волки жрут единорогов. А теперь поглазеют на саблезубых кошек, раздирающих нечисть.
Ньял отвернулся от корабельного слуги. Тошнота прошла, теперь его душила холодная ярость.
— Где вы их поймали?
— Мы их не ловим, только скупаем у торговцев. А те поймали их на юге, я слышал, как один говорил.
— На Фенсдоунской равнине?
— Да, похоже на то. Значит, ты знаешь про обезьян? — В голосе Слэта прозвучало разочарование. — Я-то думал, может, ты никогда их не видал. Как я. Я-то моерец, ну и думал, это все выдумки. Я не верил, что такие обезьяны есть на самом деле.
— Я видел их, — ответил Ньял, стараясь, чтобы голос оставался спокойным.
Вверху кто-то громко выругался.
— Это капитан. Мне нужно идти. Увидимся позже.
Слэт исчез в просвете люка.
Ньял остался у клетки. Великанша дышала тяжело, как будто ей не хватало воздуха. Ньял не сразу понял, что она плачет.
— Здравствуй, Умница, — прошептал он, используя прозвище, принятое среди великанов. — Я Ньял из Кровелла.
Великанша умолкла, потом снова тихо заплакала.
— Кто ты? — спросил Ньял. — Почему ты здесь?
— Повелитель Кровелла? — гортанным шепотом спросила великанша.
— Нет, — терпеливо объяснил юноша. — Просто Ньял.
Теперь он разглядел великаншу. Молодая, лицо опухшее, в синяках. Ростом не намного выше его, шерсть рыжеватая, как у южан-великанов с Фенсдоунской равнины.
— Как это случилось? — снова спросил он.
— Мы ехали на Движение Камня, и люди-крестьяне схватили нас. Кое-кто из моей семьи спасся, но моя малышка напугалась и плакала, и нас нашли. Меня избили и продали, как животное. — Я — Риб Тоннан, дочь Ур Банфита, короля горных великанов Фенсдоунской равнины. Это моя дочь Ла Тоннан, а там, — она указала на угол, — мой маленький брат принц Ниб Банфит.
— Принцесса! Маленький принц! — Ньял не верил собственным ушам. — Я хорошо помню вас. Я вас видел на похоронах Телерхайда.
— Телерхайд! Как бы он огорчился, если бы знал, что такое произойдет! А вы как попали в это ужасное место?
— Северные лорды думают, что я убил Телерхайда. Меня лишили земли, и на меня охотятся как на тролля. Я гонюсь за человеком, последователем Новой Веры, который знает, кто на самом деле убил Телерхайда. Вот и еду в Моер, чтобы найти его.
Великанша вздохнула:
— Что за ужасные времена! Мой отец защищал нас, а его убили, и много наших умерло по пути. — Внезапно она закашлялась каким-то пронзительным скрежещущим кашлем. Ньял встал на колени, просунул руку между прутьями и постучал великаншу по спине. Когда кашель прекратился, она улыбнулась. — Хорошо, что хоть в этой поездке у нас будет такой спутник, как вы.
Ньял покачал головой:
— Скоро придет мой конюх. Мы придумаем, как освободить вас.
— Эй! Слуга! — крикнул кто-то в люк. — Где этот проклятый мальчишка?
— Да? — откликнулся Ньял, быстро вставая и отойдя от клетки принцессы-великанши.
Первый помощник свесил голову в люк, всматриваясь в темноту. Его губы брезгливо скривились.
— Бочка с водой загружена на корму. Смотри, чтобы у обезьян и единорогов была вода. Если кто-нибудь откажется, дай тому, кому больше нужно. Мы будем болтаться по Проливу два дня. Если единороги подохнут, капитан с тебя шкуру сдерет.
— Да, сэр, — откликнулся Ньял, — сию минуту, сэр! — Он держался в темноте, радуясь, что помощник принял его за Слэта. — Я сейчас вернусь, принцесса, — прошептал он и пошел по узкому проходу к середине трюма. Квадрат яркого света привел его к кормовому люку, под которым стояла протекающая бочка со свежей водой. Он наполнил ведро и отнес его принцессе и принцу, а потом оставил их одних, чтобы они могли спокойно напиться и умыться. Сам же Ньял отправился к обитателям других клеток.
Вскоре он услышал знакомый звук со стороны кормы. Там стояли два единорога. Небольшие, пожалуй, лишь на фут выше крупной лошади, но намного массивнее. Каждый раз, стоило им переступить своими похожими на стволы деревьев ногами, шпангоуты корабля сотрясались. Единственный рог, торчащий на широком лбу, почти касался потолка трюма. Маленькие глазки, неважно видящие даже при дневном свете, подозрительно всматривались в подошедшего человека. Один из единорогов вызывающе фыркнул. Этот звук напомнил Ньялу о радостных днях, проведенных с отцом и братом на охоте в предгорьях Кровелла.
— Тише, космач, тише. — Ньял осторожно подвинулся к загону и поставил на пол ведро с водой. Ближайший единорог угрожающе вскинул голову, проскрежетал рогом по потолку, но все же подошел к ведру, и его ноздри затрепетали, чуя воду. Густая коричневая шерсть единорога свалялась, сквозь нее проступали ребра. На ногах кровоточили раны, натертые кандалами, которыми зверь был прикован к мачте. Единорог пил, благодарно фыркая, его верхняя губа, похожая на лошадиную, довольно бугрилась. За считанные секунды ведро опустело.
Ньял носил воду, пока руки не заболели. Бочка была уже наполовину пуста, когда единороги перестали нетерпеливо поджидать юношу, ищя его подслеповатыми глазами. Наконец они стали похожи на пару довольных лошадей и принялись отгонять друг от друга мух похожими на канаты хвостами.
Остальные клетки оказались жутко грязными. Из-за темноты Ньял узнавал большинство пленников по запаху. Лохматая саблезубая кошка, дыша от испуга тяжело и часто, кинулась на Ньяла, когда тот наливал воду в ее корыто, чуть не задев его горло когтями. Опрокинутый на спину, Ньял вскрикнул, но быстро вскочил и, отпугнув кошку свистом и криками, поспешно вылил в корыто оставшуюся воду, пока кошка снова не бросилась на него. Стая маленьких шакалов хоть и рычала, но позволила Ньялу наполнить водой бадью, и только тогда, когда Ньял ушел, звери столпились вокруг нее, виляя хвостами. Пятнистые гонгои взволнованно тараторили. Крупный серый волк с ярко-голубыми глазами спокойно следил за юношей, совершенно равнодушный к воде. А зубрам воды не хватило. Ньял с трудом наклонил огромную бочку и вылил все, что там оставалось, но здоровенные быки продолжали жадно следить за ним взглядом, допив последние капли.
Закончив работу, Ньял вернулся к великанам. Обессиленная принцесса спала, обнимая дочь. Вьющаяся золотисто-каштановая шерсть великанши сбилась в колтуны на массивных плечах и груди. Ньял успокаивающе улыбнулся принцу, который прижался к сестре, но малыш-великан, шести или семи лет от роду, уставился на него испуганными глазами.
С минуты на минуту Ньял ожидал возвращения Тима с лошадьми. Он решил, что привяжет их возле загона единорогов, но его беспокоило отсутствие воды. Два дня без воды — это слишком много для любого животного. Мало кто из пленников вообще переживет плавание, если на борт не погрузят еще несколько бочек.
Ньял влез на ближайшую клетку — ту, где сидел волк, — и прислонился спиной в борту. Плечи и спина у него ныли, кровь пульсировала в незажившей ране на правой руке. От зловонного запаха щипало глаза. Один из люков чем-то накрыли сверху, и от этого в трюме стало еще темнее. На корабле стояла тишина. Ньял сидел и думал о Сине, гадая, добрался ли до нее бродячий эльф, рассказал ли о том, что с ним случилось.
— Ньял из Кровелла!
Ньял резко выпрямился, вгляделся в темноту.
Голос, казалось, прозвучал совсем близко, откуда-то справа, но там никого не было. Серый волк расхаживал под Ньялом в своей клетке, а из соседней доносилось тяжелое дыхание саблезубой кошки.
— Кто-то что-то сказал? — проговорил Ньял, чтобы услышать собственный голос.
Звери тихо шуршали в клетках, снаружи доносился плеск воды да глухой стук, когда корабль мягко ударялся бортом о причал. Не было слышно ни голосов, ни скрежета перетаскиваемых по палубе грузов — должно быть, галера была уже загружена. «Интересно, где же Тим с лошадьми?» — подумал Ньял.
— Ньял из Кровелла! Слушай меня!
Голос на этот раз прозвучал отчетливо — низкий и властный, но странно искаженный, как будто его обладателю было трудно говорить.
— Слу-шаю, — робко отозвался Ньял, обшаривая глазами темные углы трюма.
— Человек, которого ты ищешь, не в Моере. Он обогнул остров и высадился на Фенсдоунской равнине. Вероломство процветает! Ради спасения Морбихана ты должен идти на юг к Фенсдоунской равнине!
Ньял затаил дыхание, вынул из ножен кинжал.
— Откуда ты знаешь? И как ты узнал, кто я такой? — прошептал он.
— Я знаю тебя через Закон. — Голос стал тише, как будто говорящий удалялся. — И Закон велит тебе идти на юг, чтобы отомстить убийцам твоего отца и брата!
Ньял подождал немного, потом окликнул:
— Эй!
Но голос не ответил, слышался приглушенный плеск волн в борт.
— Эй, — ответила принцесса, зевая. — Ньял? Вы еще здесь?
— Я-то здесь, — ответил юноша, сжимая кинжал.
— Простите, я заснула. Вы разговаривали со мной?
— Нет, с гостем.
— С другом? Он еще здесь?
— Не знаю, — ответил Ньял. Он слез с ящика и посмотрел на голубоглазого волка. Зверь уставился на него, не мигая. Небесно-голубые глаза странно светились в темноте трюма. Ньял повернулся к великанам.
— Принцесса, а не убраться ли нам отсюда? — спросил он неожиданно.
Глава 26
Принцесса испугалась:
— Но как? Кругом вода, всюду враги. — Мне нужна ваша помощь, — сказал Ньял. Он нашел тяжелый ржавый штырь и поддел им замок, как рычагом. Справившись с замком, Ньял потянул на себя дверь. Застонали ржавые петли.
— Вы сможете идти? — Он помог великанше встать.
Маленький принц и Ла Тоннан жались сзади, вцепившись в шерсть на ногах великанши. Принцесса нагнулась, чтобы не удариться головой о низкий потолок.
— Что вы задумали? — прошептала она.
— Помогите мне.
Крепкий грузовой трап лежал на дне трюма — там, где его сбросили. Сделан он был из тяжелой древесины, и Ньялу с великаншей понадобились все силы, чтобы подтащить его под люк. Ньял помог принцессе поднять верхний конец трапа и зацепил крючьями за палубу. Через отверстие люка Ньял увидел небо, окрашенное в темный пурпур Занималась вечерняя заря.
— Все на борт! Приссии моря! Шевелитесь, вы! — проорал на палубе капитан. — Лоцманская лодка подходит!
— Быстрее! — торопил великанов Ньял. Он шел впереди по темному узкому проходу к загону единорогов. Почуяв его запах, один единорог поднял голову и издал звук, чем-то напоминающий мычание.
— Но как? Кругом вода, всюду враги. — Мне нужна ваша помощь, — сказал Ньял. Он нашел тяжелый ржавый штырь и поддел им замок, как рычагом. Справившись с замком, Ньял потянул на себя дверь. Застонали ржавые петли.
— Вы сможете идти? — Он помог великанше встать.
Маленький принц и Ла Тоннан жались сзади, вцепившись в шерсть на ногах великанши. Принцесса нагнулась, чтобы не удариться головой о низкий потолок.
— Что вы задумали? — прошептала она.
— Помогите мне.
Крепкий грузовой трап лежал на дне трюма — там, где его сбросили. Сделан он был из тяжелой древесины, и Ньялу с великаншей понадобились все силы, чтобы подтащить его под люк. Ньял помог принцессе поднять верхний конец трапа и зацепил крючьями за палубу. Через отверстие люка Ньял увидел небо, окрашенное в темный пурпур Занималась вечерняя заря.
— Все на борт! Приссии моря! Шевелитесь, вы! — проорал на палубе капитан. — Лоцманская лодка подходит!
— Быстрее! — торопил великанов Ньял. Он шел впереди по темному узкому проходу к загону единорогов. Почуяв его запах, один единорог поднял голову и издал звук, чем-то напоминающий мычание.