Страница:
— Как он, госпожа? — осведомился Ур Логга, когда Сина вышла из палатки.
— Рана загноилась.
— Он очнулся?
— Пока нет.
Почетная Великанская Стража уже развела костер и готовила обед. По своему обычаю, великаны выкопали яму и вскипятили воду, опуская в нее горячие камни. После бесконечного водянистого супа сытная каша стала настоящей радостью. Даже сумасшедшая девочка ела со всеми вместе. Усевшись на корточки возле шатра, она жевала комковатую кашу губами, как будто у нее не было зубов. Ур Логга с любопытством поглядывал на девочку, потом быстро отвернулся, когда та запрыгала к реке напиться. Великаны сутки напролет ехали без сна, чтобы доставить Ньяла к Сине, и после обеда сразу уснули.
Слипфит прибирал в шатре, когда Сина зашла посмотреть на Ньяла. На какое-то мгновение она снова испугалась, что Ньял мертв. Рана уже не была горячей, но пульс показался чуть слабее, чем раньше, а дыхание — чуть реже.
— Эй, я сожгу это? — Слипфит протянул окровавленные тряпки и обломок стрелы.
— Дай я посмотрю. — Сина взяла стрелу. Тонкое древко было примотано сухожилием к кремневому наконечнику. Край наконечника был старательно обколот, доведен до остроты.
— Стрела пикси, как думаешь?
— Да. Маленькая и хитрая, как и те, кто ее сделал.
Когда Сина рассматривала стрелу, в отблеске пламени очага сверкнул крошечный кристаллик, застрявший у древка между наконечником и обмоткой. Сина потрогала кристалл пальцем, потом кончиком языка. Язык онемел, а через минуту палец потерял чувствительность.
— Паслен!
— А? — спросил эльф.
— Когда я была у пикси, я видела, как они убили огромного шалка отравленной стрелой. Яд получают из травы, которая называется черный паслен. Животное от этого яда засыпает, и тогда даже маленькому пикси легко его убить.
— Мой друг убитый? Он умирать?
— Нет, если я сумею ему помочь.
Сина перебралась через груду одеял к сундучку с травами.
— Здесь должно быть какое-то противоядие.
Она осмотрела свой запас мешочков и пузырьков, трогая ярлычки. «Подобное лечится подобным» — этот закон исцеления она хорошо усвоила. Фаллон научил ее, как правильно выбрать лечение с помощью этого закона. Как жар лечит лихорадку, как нож лечит раны, так и травы могут вылечить отравление. «Черный паслен — одна из самых сильнодействующих трав, — говорил ей как-то Фаллон. — Он может не только исцелить, но и убить, если применить его неосторожно. Существует несколько трав, которые требуют к себе такого уважительного отношения». Но в ее сундучке была только одна такая. Зеленая чемерица.
— Подобное лечится подобным, — вслух сказала Сина, доставая листья чемерицы из мешочка.
Она сняла припарку со спины Ньяла и заменила ее пастой из чемерицы, смешанной с горячей кашей, чтобы та лучше прилипала. Затем растолкла еще листьев и, замочив их ненадолго в теплой воде, сделала пасту, кусочек которой положила Ньялу под язык.
— Слипфит, позови, пожалуйста, Руфа. Если что-то случится, он мне понадобится.
Но ничего не случилось. Несколько часов Сина сидела возле Ньяла. Она все делала, как учил ее Фаллон. Закрыв глаза, она представляла Ньяла здоровым, смеющимся, представляла радость от объятия его сильных рук. Но Ньял по-прежнему лежал, едва дыша, и ни на что не откликался.
У Сины затекла спина, и она вышла из шатра. На дне ущелья сгустился мрак. Великаны лежали на земле, тихо похрапывая. От реки поднимался вечерний туман, а в воздухе пахло дождем. Сина подошла к спящему Ур Логге и коснулась его плеча.
— Ваше величество, я хочу вам кое-что показать. Пойдемте со мной.
Ур Логга проснулся мгновенно. Сумасшедшая девочка, как испуганная птица, бросилась наутек, когда Сина повела великана к тропе, начинающейся у подножия утеса и идущей к его вершине.
Камни намокли и стали скользкими от густого тумана. Сина поднималась осторожно, хватаясь за скалы. Сзади нее, тяжело дыша, взбирался Ур Логга. Наверху Сина помедлила. Вокруг стояла жуткая тишина. Даже шаги звучали приглушенно.
— Это здесь. — Сина показала на деревья.
Отведя в сторону ветки, она вошла в лес. Ур Логга шел сзади. Несмотря на свой огромный рост, двигался он совершенно бесшумно, не громче, чем дышал бы эльф.
Сина подошла к арочному входу. Чтобы войти, великанскому королю пришлось повернуться боком. Внутри он с изумлением огляделся. Осмотрел очаг — странную человеческую голову. Провел пальцем по стыку камней над входом. Осмотрел высокий сводчатый потолок и поднялся по изгибающейся лестнице до завала. Сина ждала у очага. Когда Ур Логга вернулся, его руки и колени стали черными от пыли, а шерсть на голове покрывала паутина.
— Странное место, правда? — спросила Сина.
Голос великана был хриплым от волнения.
— Госпожа Сина, вы поистине обладаете великим Даром. Вы отыскали Святилище Китры!
Глава 33
Глава 34
— Рана загноилась.
— Он очнулся?
— Пока нет.
Почетная Великанская Стража уже развела костер и готовила обед. По своему обычаю, великаны выкопали яму и вскипятили воду, опуская в нее горячие камни. После бесконечного водянистого супа сытная каша стала настоящей радостью. Даже сумасшедшая девочка ела со всеми вместе. Усевшись на корточки возле шатра, она жевала комковатую кашу губами, как будто у нее не было зубов. Ур Логга с любопытством поглядывал на девочку, потом быстро отвернулся, когда та запрыгала к реке напиться. Великаны сутки напролет ехали без сна, чтобы доставить Ньяла к Сине, и после обеда сразу уснули.
Слипфит прибирал в шатре, когда Сина зашла посмотреть на Ньяла. На какое-то мгновение она снова испугалась, что Ньял мертв. Рана уже не была горячей, но пульс показался чуть слабее, чем раньше, а дыхание — чуть реже.
— Эй, я сожгу это? — Слипфит протянул окровавленные тряпки и обломок стрелы.
— Дай я посмотрю. — Сина взяла стрелу. Тонкое древко было примотано сухожилием к кремневому наконечнику. Край наконечника был старательно обколот, доведен до остроты.
— Стрела пикси, как думаешь?
— Да. Маленькая и хитрая, как и те, кто ее сделал.
Когда Сина рассматривала стрелу, в отблеске пламени очага сверкнул крошечный кристаллик, застрявший у древка между наконечником и обмоткой. Сина потрогала кристалл пальцем, потом кончиком языка. Язык онемел, а через минуту палец потерял чувствительность.
— Паслен!
— А? — спросил эльф.
— Когда я была у пикси, я видела, как они убили огромного шалка отравленной стрелой. Яд получают из травы, которая называется черный паслен. Животное от этого яда засыпает, и тогда даже маленькому пикси легко его убить.
— Мой друг убитый? Он умирать?
— Нет, если я сумею ему помочь.
Сина перебралась через груду одеял к сундучку с травами.
— Здесь должно быть какое-то противоядие.
Она осмотрела свой запас мешочков и пузырьков, трогая ярлычки. «Подобное лечится подобным» — этот закон исцеления она хорошо усвоила. Фаллон научил ее, как правильно выбрать лечение с помощью этого закона. Как жар лечит лихорадку, как нож лечит раны, так и травы могут вылечить отравление. «Черный паслен — одна из самых сильнодействующих трав, — говорил ей как-то Фаллон. — Он может не только исцелить, но и убить, если применить его неосторожно. Существует несколько трав, которые требуют к себе такого уважительного отношения». Но в ее сундучке была только одна такая. Зеленая чемерица.
— Подобное лечится подобным, — вслух сказала Сина, доставая листья чемерицы из мешочка.
Она сняла припарку со спины Ньяла и заменила ее пастой из чемерицы, смешанной с горячей кашей, чтобы та лучше прилипала. Затем растолкла еще листьев и, замочив их ненадолго в теплой воде, сделала пасту, кусочек которой положила Ньялу под язык.
— Слипфит, позови, пожалуйста, Руфа. Если что-то случится, он мне понадобится.
Но ничего не случилось. Несколько часов Сина сидела возле Ньяла. Она все делала, как учил ее Фаллон. Закрыв глаза, она представляла Ньяла здоровым, смеющимся, представляла радость от объятия его сильных рук. Но Ньял по-прежнему лежал, едва дыша, и ни на что не откликался.
У Сины затекла спина, и она вышла из шатра. На дне ущелья сгустился мрак. Великаны лежали на земле, тихо похрапывая. От реки поднимался вечерний туман, а в воздухе пахло дождем. Сина подошла к спящему Ур Логге и коснулась его плеча.
— Ваше величество, я хочу вам кое-что показать. Пойдемте со мной.
Ур Логга проснулся мгновенно. Сумасшедшая девочка, как испуганная птица, бросилась наутек, когда Сина повела великана к тропе, начинающейся у подножия утеса и идущей к его вершине.
Камни намокли и стали скользкими от густого тумана. Сина поднималась осторожно, хватаясь за скалы. Сзади нее, тяжело дыша, взбирался Ур Логга. Наверху Сина помедлила. Вокруг стояла жуткая тишина. Даже шаги звучали приглушенно.
— Это здесь. — Сина показала на деревья.
Отведя в сторону ветки, она вошла в лес. Ур Логга шел сзади. Несмотря на свой огромный рост, двигался он совершенно бесшумно, не громче, чем дышал бы эльф.
Сина подошла к арочному входу. Чтобы войти, великанскому королю пришлось повернуться боком. Внутри он с изумлением огляделся. Осмотрел очаг — странную человеческую голову. Провел пальцем по стыку камней над входом. Осмотрел высокий сводчатый потолок и поднялся по изгибающейся лестнице до завала. Сина ждала у очага. Когда Ур Логга вернулся, его руки и колени стали черными от пыли, а шерсть на голове покрывала паутина.
— Странное место, правда? — спросила Сина.
Голос великана был хриплым от волнения.
— Госпожа Сина, вы поистине обладаете великим Даром. Вы отыскали Святилище Китры!
Глава 33
Лягушка не отходила от Ньяла. Когда она увидела его, бледного и неподвижного, несказанное отчаяние охватило ее. Казалось, колдунья победила бесповоротно, и для Меллорит не осталось в этом мире ни крупицы надежды. Лягушка хотела только одного: уйти к своим сестрам, дружно квакающим на берегу, и погрузиться в забвение. Но колдунья и тут победила. Зеленые сестры плавали, пели и прыгали и были счастливы в своем первозданном лягушачьем состоянии, но лягушка, которая когда-то была девочкой по имени Меллорит, хоть и плавала, и пела, и прыгала, как они, помнила свою совсем иную жизнь и оплакивала ее.
Она не отходила от Ньяла. Когда ее выгнали из шатра, она прокралась к задней стенке. Усевшись там по-лягушачьи как можно ближе к шатру, так, что полотно задевало огрубевшую кожу, она слушала разговор колдуньи с демонами, чувствовала запах тошнотворного варева. Хотя она не видела Ньяла, находиться так близко к нему доставляло ей щемящую радость. Великаны — огромные и страшные — суетились вокруг костра, готовя обед. Лягушка прислушивалась к дыханию Ньяла и сама не заметила, как задремала.
Она дремала, и ей снилось, что она снова стала девочкой. Тут-то и нашел ее демон. Она услышала, как демон зовет: «Госпожа! Госпожа!» — и очнулась ото сна как раз в тот миг, когда он увидел ее, сидящую на корточках возле палатки.
— Бедняжка, — сказал маленький демон. — Так вот ты где! Пойдем-ка! Чш-ш. Иди к костру, покушай.
Она упрыгала прежде, чем он успел до нее дотронуться. После обеда она снова вернулась на свой пост, а позже украла немного яблок из припасов великанов: хоть она и была лягушкой, ей надоело питаться мухами и водяными жуками. Но тут вернулась колдунья.
Крики Слипфита заставили и Сину, и Ур Логга бегом побежать вниз по тропе к стоянке.
— Эй, госпожа, госпожа! — кричал Слипфит, прыгая и размахивая руками, чтобы привлечь внимание девушки.
— Что? Ньял? — запыхавшись, спросила Сина, сбежав к подножию утеса. В ее голосе прозвучал страх.
— Да, госпожа! Мой друг!
— Госпожа! — позвал Руф Наб, высовывая голову из шатра. — Думаю, он приходит в себя.
Великаны довольно перешептывались.
Ньял лежал на спине, его щеки окрасил румянец. Сина встала рядом с ним на колени и прижала пальцы к его шее под нижней челюстью. Сердцебиение стало сильнее, кожа потеплела.
— Он начал глубоко дышать, — рассказывал Руф. — Сперва я подумал, что это предсмертный хрип, и послал Слипфита найти вас. Но потом он выплюнул то, что вы ему положили в рот, и я понял, что жизнь возвращается к нему. Он вздыхает. И стонет.
Сина просунула руку под спину Ньяла.
— Рана прохладная, никакого жара, — сказала она через минуту. — Ты прав, Руф, он дышит все ровнее. И сердце работает лучше. Дайте мне подушку, я подниму ему голову.
Когда Сина подсунула руку под голову и плечо Ньяла, чтобы приподнять его, он снова вздохнул и открыл глаза.
— Ньял! Ньял, это Сина! Ты слышишь меня?
По его щеке скатилась слеза, губы горестно скривились.
— Драконихин Огонь, — проговорил Ньял с трудом.
— Руф, лампу сюда, быстрее! Ньял, где болит?
— Драконихин Огонь, — повторил Ньял. Рыдания сотрясли все его тело.
Сина крепко держала его.
— Ньял, Ньял, пожалуйста! Не двигайся, только скажи мне, где болит!
Рыдания прекратились, Ньял поднял дрожащую руку и коснулся волос Сины.
— Сина? — недоверчиво спросил он.
— Да, это я. И я не позволю тебе умереть, — решительно ответила Сина. — Что у тебя болит?
— Ничего, — ответил Ньял через минуту. — Я так устал…
Сина облегченно вздохнула:
— Тебя отравили. Сказывается действие ядовитых трав.
— Как Брэндона,. — прошептал Ньял.
— Да, любовь моя. Но то, что убило его, спасло тебя.
Ньял снова закрыл глаза, Сина нежно обняла его и не отпускала, пока он не заснул. Холодный ночной туман росой осел на стенки шатра, шипели сырые дрова в очаге. Перед тем, как отправиться спать в свой литер, Слипфит принес Сине одеяло.
Прижавшись щекой ко лбу Ньяла, Сина чувствовала, как он согревается, как яд уходит из его тела. Его дыхание стало глубоким и ровным. Время от времени он вздрагивал во сне и что-то бормотал.
Утром Сину разбудила суета великанов. Только-только рассвело, и, когда Сина выглянула из шатра, дно ущелья еще окутывал сумрак. Убедившись, что Ньял лежит спокойно, она натянула свои изношенные зеленые ботинки и длинный коричневый балахон. Хотя Ньялу стало лучше, Сина чувствовала странную тревогу за него, даже страх. Осторожно пробираясь в густом тумане, она пошла по мокрой от росы тропе наверх.
Великаны принялись расчищать подход к башне и разбирать каменные завалы на лестнице. Их лица светились детским восторгом. Ур Логга приглядывал за работой и отдавал своей Почетной Страже приказы низким гортанным голосом.
— Доброе утро, госпожа, — поздоровался он. — Ньялу лучше?
— Намного лучше. Он будет жить.
Ур Лотта довольно улыбнулся, сверкнув длинными зубами, и решительно кивнул.
— Я поверил, что он поправится, как только вы показали мне это место. Святилище, в котором жила Китра, очень могущественное. Мы пока останемся здесь. Для нас большая честь вернуть башне хоть часть ее былого величия. То, что жилище Китры обнаружено именно сейчас, в Последние Дни Дракуна, — весьма знаменательно.
Сина посмотрела на темную громадину башни:
— Китра стояла здесь, на этом самом месте, не правда ли, ваше величество? Много лет назад она стояла здесь и видела то же, что видим мы. И многое такое, чего мы не видим.
Ур Логга хмыкнул:
— Она видела многое, что было не таким, как сейчас. Конечно, она видела горы, покрытые снегом, хотя говорят, что в то время снег был ближе, что теперь лед отступает. И конечно, она видела Гаркинский лес, ибо он всегда был здесь. И она видела то, что должно было произойти, о чем мы можем только гадать. Но она учила нас. Почему мы столь многое забыли из того, чему она нас учила?
— Не знаю, — вздохнула Сина.
Первый порыв рвения прошел, настало время завтрака. Великаны пошли вниз готовить овсянку. Сина обещала присоединиться к ним, но странное равнодушие охватило ее. Она сидела, глядя через ущелье на лес, на розовое небо, а когда взошло солнце, повернулась к башне. Озаренная первыми лучами, очищенная от лиан, башня теперь казалась выше, чем вчера. Она стала похожа на блестящий камень, уходящий в небо высоко над деревьями.
Сина озябла и плотнее запахнула рваный плащ. Она хотела медитировать, встала на колени, но зубы у нее начали громко стучать. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Сина ушла от обрыва к башне. Снаружи были аккуратно сложены камни, вынутые из завалов на лестнице, а внутри великаны все вычистили и даже подмели. Исчезла паутина, в очаге тлел огонек.
Сина вошла и схватилась за перила. Ее затрясло в ознобе. В ушах оглушительно зазвенело. Она словно падала и, чувствуя, что вот-вот снова начнется кошмар, протестующе закричала.
Ньял, стоявший в тени у стены башни, дерзко смотрел на тех, кто указывал на него пальцем. На его шее затянулась петля. Он боролся, как мог, но силы покидали его. Лицо стало красным, потом посинело, глаза выпучились и смертельно остекленели.
Из мрака донеслись вопли. Сину потянуло туда. Она сопротивлялась, ей хотелось вернуться в Кровелл или в курган к великанам, хоть куда-нибудь, но только не идти туда, откуда раздавался этот пронзительный и бессмысленный крик. Тщетно.
Женщина бежала, падала, вставала и снова бежала. За ней шли вооруженные люди с черными щитами. Впереди стоял всадник, отрезая ей путь. Женщина бросилась в сторону, но спасения не было. Солдаты окружили ее кольцом. Блеснули мечи.
И когда женщина снова закричала, Сина все поняла. Поняла, что это она сама убегала от жестоких ударов. Что эта женщина, которая корчилась от боли, отворачиваясь, когда клинки ударяли снова и снова, это была она сама, Сина. Крик прекратился, будто самый звук перерубили мечом. Она увидела себя лежащую неподвижно, и даже кровь у нее перестала течь, когда ее сердце остановилось, и она умерла, окруженная незнакомыми людьми.
Но видение на этом не прервалось. Сина падала вниз, в лишенную света глубину, откуда доносился далекий шепот. Она узнала своих родителей, идущих, взявшись за руки. Она увидела маленького Неда, радостно прыгающего от похвалы отца. Она услышала гул сражения и на мгновение увидела молодого Фаллона, едущего рядом с еще более молодым Телерхайдом. Опускаясь все ниже, она увидела рождение своего отца и деда. Поколение за поколением проносились мимо нее, а она падала, пролетая их, в темную бездну прошлого. Она увидела Племена, выходящие из леса строить Аллеи Могущества, объединившиеся, чтобы двигать огромные камни. Вниз, еще ниже. Вдруг она почувствовала под рукой перила и поняла, что находилась все это время там, где стояла. Вот только дерево под ее ладонью было свежеотполированным, а камни башни — совсем новыми: их острые края четко выделялись в ярком солнечном свете.
И тут Сина вскрикнула от страха. Что-то огромное стояло перед ней. Она и видела его, и не видела. Оно перемещалось, постоянно меняясь. То высокое, то низкое, то мужчина, то женщина — оно вертелось перед Синой. Казалось, это — сверкающий человек, а может, светящийся гном. Когда нечто подошло ближе, Сина снова закричала. Теперь это была женщина, стройная и сильная. Ее темная фигура стояла во вращающемся столбе света.
— Кто ты? — с трудом спросила Сина.
Голос, пришедший в ответ, как будто прозвучал в голове у Сины, а не извне — так, наверное, слышат музыку глухие.
Я — Китра,
Ты меня позвала,
И вот я здесь, где всегда была.
Когда женщина говорила, световой столб мерцал и по комнате разбегались дрожащие тени.
Время Дракуна распознается
По умножению глупцов
И расколу Племен.
Магии только
Умереть остается,
И сбудутся все знамения
Последних времен.
Сина, обязана ты
Дар свой принять,
Медлить долее ты не должна.
Зрение твое у тебя
Никому не отнять.
Глазам своим, Сина, поверь,
Чтобы Древнюю Веру спасти
И все Племена.
Смело шагни вперед,
О, Пророчица,
И место свое займи!
Что бы ты ни видела,
Это место твое — пойми!
Нет! — закричала Сина.
Нет, не должна ты его покидать.
Будут клинки наповал убивать,
Но Великий Клинок снова ляжет мостом,
Каждый волен судьбу для себя выбирать.
Но послушай меня и забудь о былом,
Ведь от Дара такого негоже бежать.
Как-то давно мы подняли камень,
Огромный камень
Вместе с друзьями.
Мы его подняли так высоко
И легко,
Так легко, как поднимет полено любой
Или на руки кошку возьмет иной.
Столб пульсировал быстрее, подходил все ближе — холодный свет. Слова Китры эхом отозвались в сознании Сины.
Большая любовь
И твердая вера,
Желание жгучее,
Словно пламя,
Способны не только камни,
И горы с места сдвигать,
И повелевать морями.
Давным-давно я сняла надгробье
С могилы древних богов
И их отпустила на волю,
И имя им стало: «Закон»
Этот Закон — один,
Разумом правит он.
Помни, Сина, разум —
Вот в чем богатство твое,
Нет его драгоценней.
Мысли — твой путь к свободе.
Пользуйся ими смелее,
Не допускай сомнений,
Чтобы они не сумели
Власть одержать над тобой
И приковать кандалами
К облаку, мечте пустой.
Когда-то давно подняла я огромный камень,
А ты — такая, как я.
Ньял глядит на тебя твоими глазами.
В них — любовь твоя.
Мудрость Фаллона тебя восхищает.
Эта мудрость — твоя.
Зрелость отца
И невинность детей твоих будущих
Найдут в тебе продолжение.
Мир прекрасен,
Смотри в него, словно в зеркало,
И увидишь свое отражение.
Когда-то давно подняла я огромный камень
А ты — такая, как я!
И как будто и вправду свет падал в комнату, в ней стало светлее. Светящийся воздух кружился в вихре вокруг колеблющейся фигуры Китры, касался Сины, увлекая ее. Он становился все ярче и ярче, пока не ослепил ее своим блеском. А потом, так же внезапно, как появился, свет исчез, мигнув напоследок, как уголек в догоревшем костре.
Сина торопливо возвращалась к шатру. На тропе она встретила великанов, но только поздоровалась с ними. Утренний страх усилился, и она задержалась на минуту, встревоженно обведя глазами стоянку. Бихан, снова сорвавшийся с привязи, радостно фыркнул и затопал к ней, чтобы она почесала ему за ухом. Но Сина быстро прошла мимо.
Ньял был одет. Он сидел, с аппетитом приканчивая миску великанской овсянки, рядом с Руфом Набом. Когда Сина вошла в шатер, Ньял вскочил и обнял ее.
— Извини нас, Руф, — сказала Сина через минуту.
— Конечно, госпожа.
Когда они остались наедине, Сина взяла Ньяла за руку.
— Тебе лучше!
— Я здоров! И умираю от голода. Я готов съесть единорога!
— Сядь. Нам нужно поговорить.
Ньял обеспокоенно смотрел на Сину. Она вытащила из-под подушек травный сундучок. Лицо ее было бледным, а руки слегка дрожали. Она налила в кружку кипятка, потом добавила туда щепотку душистого ясменника.
— Вот, выпей, это придаст тебе сил.
Она налила кружку для себя, и шатер наполнился пряным ароматом трав.
— Что-то случилось? — осторожно спросил Ньял.
Не глядя на него, Сина коснулась его руки.
— Мы должны уехать из Морбихана. Я хочу уехать с тобой в какое-нибудь новое место, где мы будем в безопасности. Мы должны отправиться на Внешние Острова, если хотим быть вместе.
Ньял нахмурился.
— Уехать из Морбихана?
— Как можно скорее. Лучше отправиться на побережье уже сегодня. Мы найдем корабль, который увезет нас далеко отсюда, далеко от Моера и Новой Веры.
— Сина, не позволяй Новой Вере запугивать себя! Морбихан — наш дом!
— Дело не только в Новой Вере, но и в Древней тоже. Великаны говорят о Последних Днях Дракуна…
— Я знаю. Принцесса Риб Тоннан рассказала мне. Но народные сказания не повод, чтобы бросать свой дом без борьбы. Нельзя трусить!
Сина наклонилась ближе, умоляюще глядя на Ньяла:
— Пожалуйста!
— Ты не понимаешь! Как я могу покинуть Морбихан в такое время!
Сина не показала, как ей страшно на самом деле.
— Ньял, я обрела Дар Пророчества. Я видела, какое будущее ждет нас здесь. Поверь, любимый, мы должны уехать. Отправимся в какое-нибудь тихое место, где ты будешь выращивать своих лошадей, а я — лечить наших соседей и где мы будем счастливы.
— Я поклялся на могиле Телерхайда, я поклялся перед тобой, что найду убийцу Телерхайда и Брэндона! Я знаю человека, который может назвать мне имя убийцы, я слышал голос, сказавший мне, что я найду этого человека на Фенсдоунской равнине!
— Ньял, в видении я видела тебя мертвым! — Голос Сины заполнил шатер.
Огонь едва горел, его тлеющие угольки красными точечками отражались в глазах Ньяла.
— Никому не дано назвать цену клятвы.
Сине показалось, будто земля ускользает из-под ног.
— Я видела Китру. Она сказала, что Древняя Вера умирает! Это Дракун! Остается только гибель Магии, и тогда — конец! Пожалуйста, Ньял, уедем, спасем наши мечты!
Лицо Ньяла окаменело, он встал.
— Нет. Если такова моя судьба, я приму ее.
Сина отвернулась, прислонилась к столбу, вспоминая весь ужас видения.
— Ты будешь удавлен, Ньял, — хриплым шепотом сказала она. — А я погибну от мечей чужаков. Ты этого хочешь? Чтобы мы оба, погибли? Что толку будет тогда от наших клятв?
— Ты умрешь?.. Сина…
— О, Ньял, уедем, пока мы не потеряли все.
Потрясенный, он подошел к Сине и крепко сжал в объятиях. На какое-то мгновение Сине показалось, что она убедила его.
Когда Ньял наконец заговорил, его голос зазвучал тихо и ласково:
— Я слышал голос, говорящий мне, что я должен ехать на Фенсдоунскую равнину, но ты видела Китру и говоришь, что мы должны покинуть Морбихан. Ты говоришь, что у тебя Дар Пророчества, но откуда ты знаешь? Ты считаешь, что случится что-то ужасное, но разве можно из-за этого бросать все, что мы любим, отказываться от всего, что для нас свято? — Он держал ее за плечи, чуть отодвинувшись, и смотрел внимательно, будто пытаясь разглядеть что-то внутри ее глаз. — Что, если ты ошибаешься?
— Я не ошибаюсь.
Краем глаза Сина заметила у входа какое-то движение. Там стоял Слипфит, отчаянно размахивая руками.
— Они плохие! Подходят близко! Бегите, госпожа! Беги, Друг! Эй! Уходите же!
— Сина? — Руф бежал во всю прыть по берегу, волоча больную ногу и спотыкаясь на камнях. — Сина! Ньял! Лорды едут!
Ньял вырвался от Сины и бросился к груде подушек у костра, где лежал в ножнах Огненный Удар. Но яд ослабил его. Выбежав из шатра, Ньял упал на колени, лицо его побледнело, меч выскользнул из дрожащих рук. Сина встала на колени рядом с ним и обняла за плечи, ожидая того, чего так боялась.
Казалось, прошло мгновение, но вот уже Нед встал перед ними, обнажив меч, с мрачным и осунувшимся лицом.
— Сестра, отойди, как бы чего не вышло.
Чьи-то руки грубо оттащили Сину в сторону. Нед приставил клинок к горлу Ньяла.
— Мы гоняемся за тобой по всему этому проклятому острову, — прорычал он. — Только дернись, и я прикончу тебя прямо здесь.
По сигналу Недрика лорд Адлер связал Ньялу руки за спиной.
Привлеченные шумом, собрались великаны. Руф Наб, бледный и угрюмый, взвешивал в руке свой бронзовый топорик. Из-за его спины дерзко смотрел Слипфит, готовый броситься на лордов, сомкнувших кольцо вокруг них.
— Нед, не делай этого! — умоляла Сина.
Брат словно не слышал ее. Он поднял руки. Его голос звучал бесстрастно и решительно.
— Именем Совета Воинов Драконихи я беру под стражу Ньяла из Кровелла. Обвинения будут предъявлены, как только соберется Большой Совет. Отведите его в башню, которую мы видели на вершине утеса, и оставьте его там.
Когда Ньяла увели, Ур Логга встревоженно хрустнул суставами пальцев.
— Мне очень жаль, госпожа. Но в Договоре Мира говорится, что я должен сообщать о преступниках. Я послал сообщение через пикси, как только мы нашли Ньяла.
— Тогда вам незачем было просить меня спасать его жизнь, — прошептала Сина. — Вы убили его!
Она не отходила от Ньяла. Когда ее выгнали из шатра, она прокралась к задней стенке. Усевшись там по-лягушачьи как можно ближе к шатру, так, что полотно задевало огрубевшую кожу, она слушала разговор колдуньи с демонами, чувствовала запах тошнотворного варева. Хотя она не видела Ньяла, находиться так близко к нему доставляло ей щемящую радость. Великаны — огромные и страшные — суетились вокруг костра, готовя обед. Лягушка прислушивалась к дыханию Ньяла и сама не заметила, как задремала.
Она дремала, и ей снилось, что она снова стала девочкой. Тут-то и нашел ее демон. Она услышала, как демон зовет: «Госпожа! Госпожа!» — и очнулась ото сна как раз в тот миг, когда он увидел ее, сидящую на корточках возле палатки.
— Бедняжка, — сказал маленький демон. — Так вот ты где! Пойдем-ка! Чш-ш. Иди к костру, покушай.
Она упрыгала прежде, чем он успел до нее дотронуться. После обеда она снова вернулась на свой пост, а позже украла немного яблок из припасов великанов: хоть она и была лягушкой, ей надоело питаться мухами и водяными жуками. Но тут вернулась колдунья.
Крики Слипфита заставили и Сину, и Ур Логга бегом побежать вниз по тропе к стоянке.
— Эй, госпожа, госпожа! — кричал Слипфит, прыгая и размахивая руками, чтобы привлечь внимание девушки.
— Что? Ньял? — запыхавшись, спросила Сина, сбежав к подножию утеса. В ее голосе прозвучал страх.
— Да, госпожа! Мой друг!
— Госпожа! — позвал Руф Наб, высовывая голову из шатра. — Думаю, он приходит в себя.
Великаны довольно перешептывались.
Ньял лежал на спине, его щеки окрасил румянец. Сина встала рядом с ним на колени и прижала пальцы к его шее под нижней челюстью. Сердцебиение стало сильнее, кожа потеплела.
— Он начал глубоко дышать, — рассказывал Руф. — Сперва я подумал, что это предсмертный хрип, и послал Слипфита найти вас. Но потом он выплюнул то, что вы ему положили в рот, и я понял, что жизнь возвращается к нему. Он вздыхает. И стонет.
Сина просунула руку под спину Ньяла.
— Рана прохладная, никакого жара, — сказала она через минуту. — Ты прав, Руф, он дышит все ровнее. И сердце работает лучше. Дайте мне подушку, я подниму ему голову.
Когда Сина подсунула руку под голову и плечо Ньяла, чтобы приподнять его, он снова вздохнул и открыл глаза.
— Ньял! Ньял, это Сина! Ты слышишь меня?
По его щеке скатилась слеза, губы горестно скривились.
— Драконихин Огонь, — проговорил Ньял с трудом.
— Руф, лампу сюда, быстрее! Ньял, где болит?
— Драконихин Огонь, — повторил Ньял. Рыдания сотрясли все его тело.
Сина крепко держала его.
— Ньял, Ньял, пожалуйста! Не двигайся, только скажи мне, где болит!
Рыдания прекратились, Ньял поднял дрожащую руку и коснулся волос Сины.
— Сина? — недоверчиво спросил он.
— Да, это я. И я не позволю тебе умереть, — решительно ответила Сина. — Что у тебя болит?
— Ничего, — ответил Ньял через минуту. — Я так устал…
Сина облегченно вздохнула:
— Тебя отравили. Сказывается действие ядовитых трав.
— Как Брэндона,. — прошептал Ньял.
— Да, любовь моя. Но то, что убило его, спасло тебя.
Ньял снова закрыл глаза, Сина нежно обняла его и не отпускала, пока он не заснул. Холодный ночной туман росой осел на стенки шатра, шипели сырые дрова в очаге. Перед тем, как отправиться спать в свой литер, Слипфит принес Сине одеяло.
Прижавшись щекой ко лбу Ньяла, Сина чувствовала, как он согревается, как яд уходит из его тела. Его дыхание стало глубоким и ровным. Время от времени он вздрагивал во сне и что-то бормотал.
Утром Сину разбудила суета великанов. Только-только рассвело, и, когда Сина выглянула из шатра, дно ущелья еще окутывал сумрак. Убедившись, что Ньял лежит спокойно, она натянула свои изношенные зеленые ботинки и длинный коричневый балахон. Хотя Ньялу стало лучше, Сина чувствовала странную тревогу за него, даже страх. Осторожно пробираясь в густом тумане, она пошла по мокрой от росы тропе наверх.
Великаны принялись расчищать подход к башне и разбирать каменные завалы на лестнице. Их лица светились детским восторгом. Ур Логга приглядывал за работой и отдавал своей Почетной Страже приказы низким гортанным голосом.
— Доброе утро, госпожа, — поздоровался он. — Ньялу лучше?
— Намного лучше. Он будет жить.
Ур Лотта довольно улыбнулся, сверкнув длинными зубами, и решительно кивнул.
— Я поверил, что он поправится, как только вы показали мне это место. Святилище, в котором жила Китра, очень могущественное. Мы пока останемся здесь. Для нас большая честь вернуть башне хоть часть ее былого величия. То, что жилище Китры обнаружено именно сейчас, в Последние Дни Дракуна, — весьма знаменательно.
Сина посмотрела на темную громадину башни:
— Китра стояла здесь, на этом самом месте, не правда ли, ваше величество? Много лет назад она стояла здесь и видела то же, что видим мы. И многое такое, чего мы не видим.
Ур Логга хмыкнул:
— Она видела многое, что было не таким, как сейчас. Конечно, она видела горы, покрытые снегом, хотя говорят, что в то время снег был ближе, что теперь лед отступает. И конечно, она видела Гаркинский лес, ибо он всегда был здесь. И она видела то, что должно было произойти, о чем мы можем только гадать. Но она учила нас. Почему мы столь многое забыли из того, чему она нас учила?
— Не знаю, — вздохнула Сина.
Первый порыв рвения прошел, настало время завтрака. Великаны пошли вниз готовить овсянку. Сина обещала присоединиться к ним, но странное равнодушие охватило ее. Она сидела, глядя через ущелье на лес, на розовое небо, а когда взошло солнце, повернулась к башне. Озаренная первыми лучами, очищенная от лиан, башня теперь казалась выше, чем вчера. Она стала похожа на блестящий камень, уходящий в небо высоко над деревьями.
Сина озябла и плотнее запахнула рваный плащ. Она хотела медитировать, встала на колени, но зубы у нее начали громко стучать. Чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Сина ушла от обрыва к башне. Снаружи были аккуратно сложены камни, вынутые из завалов на лестнице, а внутри великаны все вычистили и даже подмели. Исчезла паутина, в очаге тлел огонек.
Сина вошла и схватилась за перила. Ее затрясло в ознобе. В ушах оглушительно зазвенело. Она словно падала и, чувствуя, что вот-вот снова начнется кошмар, протестующе закричала.
Ньял, стоявший в тени у стены башни, дерзко смотрел на тех, кто указывал на него пальцем. На его шее затянулась петля. Он боролся, как мог, но силы покидали его. Лицо стало красным, потом посинело, глаза выпучились и смертельно остекленели.
Из мрака донеслись вопли. Сину потянуло туда. Она сопротивлялась, ей хотелось вернуться в Кровелл или в курган к великанам, хоть куда-нибудь, но только не идти туда, откуда раздавался этот пронзительный и бессмысленный крик. Тщетно.
Женщина бежала, падала, вставала и снова бежала. За ней шли вооруженные люди с черными щитами. Впереди стоял всадник, отрезая ей путь. Женщина бросилась в сторону, но спасения не было. Солдаты окружили ее кольцом. Блеснули мечи.
И когда женщина снова закричала, Сина все поняла. Поняла, что это она сама убегала от жестоких ударов. Что эта женщина, которая корчилась от боли, отворачиваясь, когда клинки ударяли снова и снова, это была она сама, Сина. Крик прекратился, будто самый звук перерубили мечом. Она увидела себя лежащую неподвижно, и даже кровь у нее перестала течь, когда ее сердце остановилось, и она умерла, окруженная незнакомыми людьми.
Но видение на этом не прервалось. Сина падала вниз, в лишенную света глубину, откуда доносился далекий шепот. Она узнала своих родителей, идущих, взявшись за руки. Она увидела маленького Неда, радостно прыгающего от похвалы отца. Она услышала гул сражения и на мгновение увидела молодого Фаллона, едущего рядом с еще более молодым Телерхайдом. Опускаясь все ниже, она увидела рождение своего отца и деда. Поколение за поколением проносились мимо нее, а она падала, пролетая их, в темную бездну прошлого. Она увидела Племена, выходящие из леса строить Аллеи Могущества, объединившиеся, чтобы двигать огромные камни. Вниз, еще ниже. Вдруг она почувствовала под рукой перила и поняла, что находилась все это время там, где стояла. Вот только дерево под ее ладонью было свежеотполированным, а камни башни — совсем новыми: их острые края четко выделялись в ярком солнечном свете.
И тут Сина вскрикнула от страха. Что-то огромное стояло перед ней. Она и видела его, и не видела. Оно перемещалось, постоянно меняясь. То высокое, то низкое, то мужчина, то женщина — оно вертелось перед Синой. Казалось, это — сверкающий человек, а может, светящийся гном. Когда нечто подошло ближе, Сина снова закричала. Теперь это была женщина, стройная и сильная. Ее темная фигура стояла во вращающемся столбе света.
— Кто ты? — с трудом спросила Сина.
Голос, пришедший в ответ, как будто прозвучал в голове у Сины, а не извне — так, наверное, слышат музыку глухие.
Я — Китра,
Ты меня позвала,
И вот я здесь, где всегда была.
Когда женщина говорила, световой столб мерцал и по комнате разбегались дрожащие тени.
Время Дракуна распознается
По умножению глупцов
И расколу Племен.
Магии только
Умереть остается,
И сбудутся все знамения
Последних времен.
Сина, обязана ты
Дар свой принять,
Медлить долее ты не должна.
Зрение твое у тебя
Никому не отнять.
Глазам своим, Сина, поверь,
Чтобы Древнюю Веру спасти
И все Племена.
Смело шагни вперед,
О, Пророчица,
И место свое займи!
Что бы ты ни видела,
Это место твое — пойми!
Нет! — закричала Сина.
Нет, не должна ты его покидать.
Будут клинки наповал убивать,
Но Великий Клинок снова ляжет мостом,
Каждый волен судьбу для себя выбирать.
Но послушай меня и забудь о былом,
Ведь от Дара такого негоже бежать.
Как-то давно мы подняли камень,
Огромный камень
Вместе с друзьями.
Мы его подняли так высоко
И легко,
Так легко, как поднимет полено любой
Или на руки кошку возьмет иной.
Столб пульсировал быстрее, подходил все ближе — холодный свет. Слова Китры эхом отозвались в сознании Сины.
Большая любовь
И твердая вера,
Желание жгучее,
Словно пламя,
Способны не только камни,
И горы с места сдвигать,
И повелевать морями.
Давным-давно я сняла надгробье
С могилы древних богов
И их отпустила на волю,
И имя им стало: «Закон»
Этот Закон — один,
Разумом правит он.
Помни, Сина, разум —
Вот в чем богатство твое,
Нет его драгоценней.
Мысли — твой путь к свободе.
Пользуйся ими смелее,
Не допускай сомнений,
Чтобы они не сумели
Власть одержать над тобой
И приковать кандалами
К облаку, мечте пустой.
Когда-то давно подняла я огромный камень,
А ты — такая, как я.
Ньял глядит на тебя твоими глазами.
В них — любовь твоя.
Мудрость Фаллона тебя восхищает.
Эта мудрость — твоя.
Зрелость отца
И невинность детей твоих будущих
Найдут в тебе продолжение.
Мир прекрасен,
Смотри в него, словно в зеркало,
И увидишь свое отражение.
Когда-то давно подняла я огромный камень
А ты — такая, как я!
И как будто и вправду свет падал в комнату, в ней стало светлее. Светящийся воздух кружился в вихре вокруг колеблющейся фигуры Китры, касался Сины, увлекая ее. Он становился все ярче и ярче, пока не ослепил ее своим блеском. А потом, так же внезапно, как появился, свет исчез, мигнув напоследок, как уголек в догоревшем костре.
Сина торопливо возвращалась к шатру. На тропе она встретила великанов, но только поздоровалась с ними. Утренний страх усилился, и она задержалась на минуту, встревоженно обведя глазами стоянку. Бихан, снова сорвавшийся с привязи, радостно фыркнул и затопал к ней, чтобы она почесала ему за ухом. Но Сина быстро прошла мимо.
Ньял был одет. Он сидел, с аппетитом приканчивая миску великанской овсянки, рядом с Руфом Набом. Когда Сина вошла в шатер, Ньял вскочил и обнял ее.
— Извини нас, Руф, — сказала Сина через минуту.
— Конечно, госпожа.
Когда они остались наедине, Сина взяла Ньяла за руку.
— Тебе лучше!
— Я здоров! И умираю от голода. Я готов съесть единорога!
— Сядь. Нам нужно поговорить.
Ньял обеспокоенно смотрел на Сину. Она вытащила из-под подушек травный сундучок. Лицо ее было бледным, а руки слегка дрожали. Она налила в кружку кипятка, потом добавила туда щепотку душистого ясменника.
— Вот, выпей, это придаст тебе сил.
Она налила кружку для себя, и шатер наполнился пряным ароматом трав.
— Что-то случилось? — осторожно спросил Ньял.
Не глядя на него, Сина коснулась его руки.
— Мы должны уехать из Морбихана. Я хочу уехать с тобой в какое-нибудь новое место, где мы будем в безопасности. Мы должны отправиться на Внешние Острова, если хотим быть вместе.
Ньял нахмурился.
— Уехать из Морбихана?
— Как можно скорее. Лучше отправиться на побережье уже сегодня. Мы найдем корабль, который увезет нас далеко отсюда, далеко от Моера и Новой Веры.
— Сина, не позволяй Новой Вере запугивать себя! Морбихан — наш дом!
— Дело не только в Новой Вере, но и в Древней тоже. Великаны говорят о Последних Днях Дракуна…
— Я знаю. Принцесса Риб Тоннан рассказала мне. Но народные сказания не повод, чтобы бросать свой дом без борьбы. Нельзя трусить!
Сина наклонилась ближе, умоляюще глядя на Ньяла:
— Пожалуйста!
— Ты не понимаешь! Как я могу покинуть Морбихан в такое время!
Сина не показала, как ей страшно на самом деле.
— Ньял, я обрела Дар Пророчества. Я видела, какое будущее ждет нас здесь. Поверь, любимый, мы должны уехать. Отправимся в какое-нибудь тихое место, где ты будешь выращивать своих лошадей, а я — лечить наших соседей и где мы будем счастливы.
— Я поклялся на могиле Телерхайда, я поклялся перед тобой, что найду убийцу Телерхайда и Брэндона! Я знаю человека, который может назвать мне имя убийцы, я слышал голос, сказавший мне, что я найду этого человека на Фенсдоунской равнине!
— Ньял, в видении я видела тебя мертвым! — Голос Сины заполнил шатер.
Огонь едва горел, его тлеющие угольки красными точечками отражались в глазах Ньяла.
— Никому не дано назвать цену клятвы.
Сине показалось, будто земля ускользает из-под ног.
— Я видела Китру. Она сказала, что Древняя Вера умирает! Это Дракун! Остается только гибель Магии, и тогда — конец! Пожалуйста, Ньял, уедем, спасем наши мечты!
Лицо Ньяла окаменело, он встал.
— Нет. Если такова моя судьба, я приму ее.
Сина отвернулась, прислонилась к столбу, вспоминая весь ужас видения.
— Ты будешь удавлен, Ньял, — хриплым шепотом сказала она. — А я погибну от мечей чужаков. Ты этого хочешь? Чтобы мы оба, погибли? Что толку будет тогда от наших клятв?
— Ты умрешь?.. Сина…
— О, Ньял, уедем, пока мы не потеряли все.
Потрясенный, он подошел к Сине и крепко сжал в объятиях. На какое-то мгновение Сине показалось, что она убедила его.
Когда Ньял наконец заговорил, его голос зазвучал тихо и ласково:
— Я слышал голос, говорящий мне, что я должен ехать на Фенсдоунскую равнину, но ты видела Китру и говоришь, что мы должны покинуть Морбихан. Ты говоришь, что у тебя Дар Пророчества, но откуда ты знаешь? Ты считаешь, что случится что-то ужасное, но разве можно из-за этого бросать все, что мы любим, отказываться от всего, что для нас свято? — Он держал ее за плечи, чуть отодвинувшись, и смотрел внимательно, будто пытаясь разглядеть что-то внутри ее глаз. — Что, если ты ошибаешься?
— Я не ошибаюсь.
Краем глаза Сина заметила у входа какое-то движение. Там стоял Слипфит, отчаянно размахивая руками.
— Они плохие! Подходят близко! Бегите, госпожа! Беги, Друг! Эй! Уходите же!
— Сина? — Руф бежал во всю прыть по берегу, волоча больную ногу и спотыкаясь на камнях. — Сина! Ньял! Лорды едут!
Ньял вырвался от Сины и бросился к груде подушек у костра, где лежал в ножнах Огненный Удар. Но яд ослабил его. Выбежав из шатра, Ньял упал на колени, лицо его побледнело, меч выскользнул из дрожащих рук. Сина встала на колени рядом с ним и обняла за плечи, ожидая того, чего так боялась.
Казалось, прошло мгновение, но вот уже Нед встал перед ними, обнажив меч, с мрачным и осунувшимся лицом.
— Сестра, отойди, как бы чего не вышло.
Чьи-то руки грубо оттащили Сину в сторону. Нед приставил клинок к горлу Ньяла.
— Мы гоняемся за тобой по всему этому проклятому острову, — прорычал он. — Только дернись, и я прикончу тебя прямо здесь.
По сигналу Недрика лорд Адлер связал Ньялу руки за спиной.
Привлеченные шумом, собрались великаны. Руф Наб, бледный и угрюмый, взвешивал в руке свой бронзовый топорик. Из-за его спины дерзко смотрел Слипфит, готовый броситься на лордов, сомкнувших кольцо вокруг них.
— Нед, не делай этого! — умоляла Сина.
Брат словно не слышал ее. Он поднял руки. Его голос звучал бесстрастно и решительно.
— Именем Совета Воинов Драконихи я беру под стражу Ньяла из Кровелла. Обвинения будут предъявлены, как только соберется Большой Совет. Отведите его в башню, которую мы видели на вершине утеса, и оставьте его там.
Когда Ньяла увели, Ур Логга встревоженно хрустнул суставами пальцев.
— Мне очень жаль, госпожа. Но в Договоре Мира говорится, что я должен сообщать о преступниках. Я послал сообщение через пикси, как только мы нашли Ньяла.
— Тогда вам незачем было просить меня спасать его жизнь, — прошептала Сина. — Вы убили его!
Глава 34
Когда лорд или Царственный Другой обвиняются в серьезном преступлении, по обычаю созывают Большой Совет. Каждое Племя обязано послать свидетеля, чей ранг равен рангу обвиняемого. Поскольку обвинения против Ньяла включали убийство Телерхайда, в Совете участвовали только Другие с высшими титулами. Поскольку Ньял — человек, судить его имели право только люди. Присутствие Других требовалось лишь для обеспечения того, что суд будет справедливым и пройдет в соответствии с Законом. Прошло несколько дней, прежде чем все созванные прибыли и Большой Совет смог собраться.
Святилище Китры превратилось в тюрьму. Ньяла заперли в крохотной комнатушке на самом верху башни. В единственное окно Ньял каждый вечер видел закат. Башня охранялась северными лордами, ибо они являлись обвинителями. Распорядителем стал лорд Бенаре, всеми уважаемый за почтенный возраст и преданность Морбихану. Он ознакомил всех с обвинениями, прибив их перечень гвоздем к дереву на краю вырубки, где бы все могли его прочитать.
Долгая погоня за Ньялом подвергла испытанию выносливость лордов и их лошадей. Лорд Северомор оказался для лордов желанным товарищем, просто незаменимым из-за того, что превосходно знал лошадей. Когда он, чужак, настоял на том, чтобы ехать помедленнее, дабы уберечь коней, Нед начал ворчать, а когда выяснилось, что Ньял и вовсе исчез из окрестностей Элии, Недрик разразился непристойными ругательствами. Но потом стало известно, что Ньял найден, и обрадованные лорды забыли о предостережениях лорда Северомора. В Большом Совете осторожный, добродушный чужак участвовать права не имел, но, чтобы он познакомился с правосудием Морбихана, лорд Бенаре вежливо проводил его к месту, откуда было хорошо видно место суда.
Когда Ньяла схватили, Тим пришел в отчаяние. Он проехал с лордами много миль и получил достаточное представление об их злости и мстительности. К тому же он боялся за себя. Если бы лорды узнали, что путешествовали со слугой Ньяла, слугу постигла бы участь хозяина. Тим рад был видеть Сину и Руфа живыми, ему очень хотелось хоть краешком глаза взглянуть на Ньяла, но он жался в стороне, боясь, как бы его не узнали. Присоединившись к толпе, которая начала собираться около Святилища Китры, Тим изо всех сил старался держаться подальше от старых друзей и на всякий случай натянул на голову капюшон. Что-то подсказывало Тиму, что такое его поведение может помочь Ньялу.
Святилище Китры превратилось в тюрьму. Ньяла заперли в крохотной комнатушке на самом верху башни. В единственное окно Ньял каждый вечер видел закат. Башня охранялась северными лордами, ибо они являлись обвинителями. Распорядителем стал лорд Бенаре, всеми уважаемый за почтенный возраст и преданность Морбихану. Он ознакомил всех с обвинениями, прибив их перечень гвоздем к дереву на краю вырубки, где бы все могли его прочитать.
Долгая погоня за Ньялом подвергла испытанию выносливость лордов и их лошадей. Лорд Северомор оказался для лордов желанным товарищем, просто незаменимым из-за того, что превосходно знал лошадей. Когда он, чужак, настоял на том, чтобы ехать помедленнее, дабы уберечь коней, Нед начал ворчать, а когда выяснилось, что Ньял и вовсе исчез из окрестностей Элии, Недрик разразился непристойными ругательствами. Но потом стало известно, что Ньял найден, и обрадованные лорды забыли о предостережениях лорда Северомора. В Большом Совете осторожный, добродушный чужак участвовать права не имел, но, чтобы он познакомился с правосудием Морбихана, лорд Бенаре вежливо проводил его к месту, откуда было хорошо видно место суда.
Когда Ньяла схватили, Тим пришел в отчаяние. Он проехал с лордами много миль и получил достаточное представление об их злости и мстительности. К тому же он боялся за себя. Если бы лорды узнали, что путешествовали со слугой Ньяла, слугу постигла бы участь хозяина. Тим рад был видеть Сину и Руфа живыми, ему очень хотелось хоть краешком глаза взглянуть на Ньяла, но он жался в стороне, боясь, как бы его не узнали. Присоединившись к толпе, которая начала собираться около Святилища Китры, Тим изо всех сил старался держаться подальше от старых друзей и на всякий случай натянул на голову капюшон. Что-то подсказывало Тиму, что такое его поведение может помочь Ньялу.