— Оригинально, — быстро похвалил Александр, видя, что Ксения, собрав журналы, стоит с пачкой в руках в глубокой задумчивости. Он не сомневался, что она решает вопрос: рассыпать ли журналы опять или придумать что-нибудь новенькое?
Договорившись встретиться в субботу в большом парке в центре, Александр положил трубку.
— Птичий рынок работает ежедневно, — насмешливо сказала Ксения. — Придется ехать покупать Бегемота.
— Зачем? — рассеянно спросил Александр, все еще находясь под впечатлением разговора.
— Когда ты приведешь ее сюда, она обязательно спросит, где твой кот.
— Как-нибудь выкручусь, — сказал Александр, удивляясь, почему в самом деле до сих пор не додумался завести кота.
Короткая стрижка, большие округлые глаза и весело вздернутый нос, а особенно синие джинсики и светлая рубашка-апаш делали Веронику похожей на мальчишку.
Безобразно огромный букет, который вручил ей Александр, подчеркивал ее небольшой рост. Александр недобрым словом помянул Ксению, которая посоветовала ему не скаредничать и раскошелиться на самый шикарный букет, какой он только найдет на базаре. Естественно, в глаза бросился самый большой букет, состоящий из красных роз с длинными, почти метровыми стеблями и массой «украшающей травы», похожей на водоросли. «Сидел» этот букет в чаше из листьев посолиднее — Александру показалось, что это папоротник. Он удивился неуемной фантазии продавца, составившего это чудо-юдо, и, не торгуясь, памятуя указание не скаредничать, выложил за него кругленькую сумму. Ему не было жаль этих денег, хотя он и не понимал страсти женщин к цветам. По его понятиям, даже элементарная коробка конфет куда лучше. Конфеты можно съесть, а цветы — нет.
Они назначили встречу в парке, а так как день был выходной, то свободную скамейку отыскать было очень сложно — вероятно, пенсионеры занимали тут места уже с утра. Кафешки были заполнены счастливыми семействами с детьми, пожирающими мороженое в невиданных количествах. Отнимать радость у детей, занимая столик, было неблагородно.
Вероника шла по аллее, двумя руками, как охапку сена, обхватив «знак внимания». Ей было тяжело и неудобно. Александр шутливо предложил ей возложить цветы к подножию памятника Неизвестному солдату, надеясь, что она ухватится за эту идею. Но Вероника отказалась и, проявив мужество, подобное мужеству указанного солдата, продолжала терпеливо нести свою ношу. Еще полчаса они таскались по парку, и Александр за это время не раз вспомнил Ксению — это она посоветовала ему парк как место встречи.
Так они дотопали до аттракционов, и Александра осенило, что чертово колесо — прекрасная возможность посидеть хоть несколько минут. Вероника согласилась, кажется, она так устала, что ей было уже все равно.
Александр купил два билета, и они уселись в люльку. Вероника тут же освободилась от букета, положив цветы на оранжевый пластиковый столик, оказавшийся между ними. Александр перегнулся и, стараясь не прикоснуться к Веронике, чтобы не показаться нахалом, помог пристегнуть ей массивную цепь-страховку.
— Сто лет не каталась на чертовом колесе, — сказала Вероника, когда они стали набирать высоту.
Александр на чертовом колесе не катался вообще никогда, даже в детстве его миновало это развлечение. Поэтому разговор поддержать он не смог и усиленно соображал, что можно сказать про красоту природы или виды города с высоты птичьего полета, когда их люлька достигнет высшей точки. Но в голову, как назло, ничего не шло, все казалось банальным и в некотором роде даже пошлым. Так бывало с ним иногда, когда нужно было написать материал, а все точные слова и умные мысли разлетались, как напуганные воробьи, оставляя вместо себя жалкие помятые перья.
— Страшновато, — сказала Вероника, когда они поднялись над верхушками деревьев.
Здесь он должен был продемонстрировать героизм, достойный мужчины, и успокоить девушку. Но драные «воробьиные перья» мало подходили для этой задачи. Поэтому он только улыбнулся, чтобы показать хоть какую-то реакцию на ее замечание.
Очень скоро Александр почувствовал, что катание на «чертовом колесе» было не самой лучшей идеей. Металлические цепи, широкий поручень, охватывающий люльку, сиденья и пластиковый столик, не имея никакого прикрытия, мгновенно накалились.
— Жарко… — Вероника расстегнула ворот рубашки еще на одну пуговицу.
Александр преодолел желание проследить за этим ее движением и сказал:
— Просто сейчас мы ближе к Солнцу на несколько десятков метров.
Вероника, измученная жарой, не восприняла его шутки. Она вдруг потрогала столик и стала поднимать цветы.
— Здесь они совсем завянут.
Сидя поднять огромный букет оказалось не так просто, и Александр бросился ей помогать. Результатом его суетливых, угоднических движений было следующее: цветы выскользнули из рук Вероники и полетели вниз. Они через поручень наблюдали за букетом, который в полете распался и приземлился уже в виде отдельных элементов. В принципе это было очень красиво — красные цветы на зеленой траве. К тому же решало проблему — если бы Вероника вздумала оставить цветы там, где они приземлились. Но надежды его не оправдались. Едва спрыгнув на землю, она бросилась подбирать розы, и через минуту в руках у нее был все тот же букет. Александр в это время отбивался от дежурного, требующего у него штраф по причине того, что упавший с высоты предмет мог нанести травму случайно находящемуся внизу человека. Александр не стал указывать дежурному, что он для того здесь и приставлен, чтобы внизу никто «случайно» не находился, к тому же решетчатое ограждение само по себе исключает всякие походы под колесом, но дежурный был непреклонен и апеллировал своими аргументами. В конце концов Александр сунул ему деньги, чтобы тот побыстрее заткнулся.
— Ну все, хватит, — сказала Вероника, подходя к нему с букетом. — Я уже убедилась, что вы действительно мужчина с комплексами.
Александр жалко улыбнулся — это был провал.
— Едем ко мне, — твердо сказала Вероника. Он подумал, что ослышался.
— Если мы в ближайшие полчаса не поставим их в воду, — сказала Вероника, указывая на цветы, — их останется только выбросить.
После раскаленных улиц и удушающего, претендующего на родство с газовыми камерами транспорта квартира Вероники напомнила ему оазис. Среди всепроникающей жары прохлада в ней сохранялась благодаря жалюзи, которые закрывали окна, и беспрерывно работающему кондиционеру. Пока Вероника предпринимала меры по спасению букета — наливала воду в вазу и ставила цветы, Александр, растянувшись в кресле, рассматривал обстановку и все больше убеждался, что, оказывается, можно создать земной рай в отдельно взятой квартире. Мебели был минимум, но она вся была настолько изящна и современно-утилитарна, что прибавить ничего было нельзя. Пол был устлан благородно-серебристым покрытием, под цвет стен с мелким, почти незаметным рисунком. Благодаря такому продуманному фоновому исполнению комната выглядела огромной и даже глубокой. Но больше всего понравилась Александру растительность, которая в декоративных горшках и горшочках располагалась прямо на полу. Это были не примитивные вьюнки и алоэ, которыми изобиловала квартира Ксении. Всевозможные кактусики, дружно разродившиеся цветками самых сочных тонов, выстроились вдоль стен четкой линией. В углах комнаты стояли большие вазоны с дивными растениями, листья которых были похожи на длинные волосы. И как апофеоз всего этого великолепия — уходящая под потолок пальма в массивном контейнере темного дерева, украшенном резным африканским орнаментом.
— Мне это нравится, — сказал Александр, указывая на растения, когда Вероника с вазой в руках вошла в комнату.
— Мне тоже.
Вероника выбрала место и поставила вазу на низенький журнальный столик. Потом вернулась на кухню, и через несколько минут оттуда донесся запах настоящего хорошего кофе.
— Честно говоря, мне не по себе, — признался Александр, когда она подала ему чашку с ароматнейшим напитком.
Вероника приподняла брови.
— Мне кажется…
Он на мгновение замялся, решая: не повредит ли ему то, что он собирается сказать? Но все-таки продолжил:
— Мне кажется, что у меня никаких шансов.
— Почему вы так думаете? — спокойно спросила Вероника. — Комплексы?
— С вашим вкусом? — Александр кивнул на строгую череду кактусиков под стеной.
— Мужчина — не цветок, — возразила Вероника. — Или вы претендуете?
— Я мог претендовать только на звание кактуса, — сказал Александр. — Если бы не видел ваших.
Вероника отставила свою чашку, легко поднялась и присела возле маленьких вазончиков. Потом призывно махнула рукой. Александр подошел и присел совсем близко, чувствуя свежий тонкий запах волос и кожи Вероники. Она протянула руку и поочередно коснулась нескольких пузатых красавчиков.
— Видите, колючки. — Она серьезно, снизу вверх посмотрела на него. — Но это только сверху. На самом деле это очень ранимые растения.
— Наверное, они скрывают под колючками свои комплексы, — предположил Александр, как обычно использовав вместо колючки шутку.
— Ты ненормальный, — определила Ксения.
— Ну так что же? — не желая ввязываться в какие бы то ни было дебаты, сразу же согласился Александр.
Он сидел за компьютером и даже не повернулся, показывая, что очень занят написанием статьи. Статья была «негорящей», времени для ее подготовки было еще хоть отбавляй, но Ксения этого, слава Богу, не знала, поэтому Александр, с почти чистой совестью, продолжал шлепать по клавишам клавиатуры. В конце концов, работа — не место для разговоров на личные темы.
Ксения, обидевшись, также вперила взгляд в монитор и стала делать правки. Александр искоса взглянул ей в спину. Спина была напряженной, и острые лопатки выпирали демонстративно-возмущенно. В ударах по клавиатуре слышалось негодование. Александр попытался абстрагироваться и «закрылся» от фурии, источающей в пространство раздражение, воображаемой кирпичной стеной. Потом подумал и заменил кирпичи на гранит.
Но минут через пятнадцать Ксения разбила это «укрепление» даже не на гранитные осколки, а в пух и прах.
— Если ты сейчас же не одумаешься… — с угрозой в голосе предупредила она.
— Вначале определись, чего ты хочешь, — сказал Александр. — С тобой трудно разговаривать.
Он знал, чего она хочет — чтобы он сейчас же и немедленно выложил ей, как прошла встреча с Вероникой, что он думает по этому поводу и, главное, что собирается делать дальше. Он чувствовал, что не прав, ведь не далее как два дня назад они договорились посвящать друг друга во все подробности. Но все то, о чем они договаривались два дня назад, сегодня казалось ему несерьезной игрой. Ему не хотелось говорить с Ксенией о Веронике. Он даже чувствовал, что не вправе этого делать, потому что это не по-мужски и будет не чем иным, как сплетней. Но это было не все. Александр никогда не был суеверным, но сейчас что-то внутри зудело тихо и настырно: «Чтобы не сглазить».
— Ну хорошо, — вдруг примирительно согласилась Ксения. — Не хочешь говорить — не надо. Мне же легче.
Она выключила компьютер, достала из сумки косметичку, прислонила к монитору зеркальце и стала приводить себя в порядок — до конца рабочего дня оставалось минут пятнадцать. Длинные ресницы стали еще длиннее, голубоватые тени сделали глаза глубже и загадочнее, кожа благодаря составу из тюбика приобрела бархатистость. Тон новой помады — немного темнее, чем она пользовалась обычно, подчеркнул нежную чувствительность губ. Последний штрих — расческой по густым волосам. Вопросительный взгляд в зеркало, и потом удовлетворенный ответ: «Ах, как наша Варенька красавицей была!»
Он не поверил в то, что она смирилась вот так просто, даже не попытавшись вытрепать ВСЕ его нервы. Александр искоса взглянул на подозрительно довольную спину Ксении.
Он должен был догадаться. Его отказ рассказывать о встрече с Вероникой давал ей полное право ничего не говорить ему. «Мне же легче», — призналась она. Вне сомнения, она только сделала вид, что расстроена его вероломством, но на самом деле… И эта новая помада… Александр закрыл файл, почувствовав, что на работе уже все равно сосредоточиться не удастся.
Пока Ксения, закончив «художественную роспись по лицу», собирала в косметичку бесчисленные тюбики и щеточки, он перебирал в уме все письма, которые она ему показала. Безусловно, пока он был занят Вероникой, она сделала выбор и, может быть, уже созвонилась с очередным кандидатом. Александр ничего не имел против, но с ее стороны это было нечестно. Да, он не хотел докладывать ей о своей удаче с Вероникой, но… Но Ксения выбрала это письмо, руководствуясь своим знанием женской психологии, что в конечном результате помогло избежать прокола. И она же наплевала на его право помочь ей. Александр сосредоточился и попытался определить: автору какого письма она все же отдала предпочтение? Для кого эта новая помада? Порывшись в памяти, он разозлился, потому что не смог определить даже приблизительно, кто из претендентов мог ее заинтересовать. Мало того, получалось, что все они ей не пара, потому что неинтересны и даже ничтожны. «Ничего удивительного, — оправдал он себя. — Одиноких женщин намного больше, чем таких же мужчин. К тому же какой нормальный мужчина будет знакомиться через газету?» Он вспомнил, что сам, не далее как две недели назад, дал такое объявление. Но тут же оправдался: во-первых, сделал он это под давлением Ксении, во-вторых, она сама частенько указывала, что он «трудный субъект». Нет, он не исключал роль случая, но пытаться найти «достойного мужчину» по газетному объявлению — все равно что ловить рыбу в мутной воде: трудно и, главное, абсолютно никакой гарантии, что прямо в руки тебе не прыгнет какая-нибудь рыба-игла или даже электрический скат. Он вспомнил «рыбака» и разозлился на Ксению. То были еще цветочки, неизвестно, на что она может нарваться в этот раз.
Ксения порылась в сумке и достала маленький флакончик. Через несколько секунд по кабинету поплыл густой сладковатый запах.
— «Фиалка Монмартра»? — брякнул он.
Ксения посмотрела на него через плечо и улыбнулась.
— А что, твоя возлюбленная такими не пользуется? Теперь она хотела разозлить его как можно сильнее.
Во-первых, Вероника еще не была его возлюбленной, а во-вторых, он вообще не мог ответить на вопрос: какими духами она пользуется? Что-то тонкое и прохладное. Александр плохо разбирался в духах, может быть, поэтому ему больше нравились цветочные запахи. Например, как тот, которым наполнила сейчас весь кабинет Ксения. Он впервые ощутил, что приятные запахи могут, оказывается, раздражать.
— Это «Для тебя», — сказала Ксения.
— Для меня? — Он опешил.
— Духи называются — «Для тебя».
— Понятно, — сказал Александр, стараясь взять себя в руки. — И кто же этот Он? Тот, для которого ты облила себя этими духами?
— «Для тебя» — это для меня, а не для кого-то другого, — попробовала разъяснить ему смысл названия Ксения. — Я что, все обязана делать только для кого-то?
— В общем-то, наверное, не обязана, — промямлил Александр.
— Ну и вот, — сказала она. — Я решила наконец-то полюбить самое себя. Потому что если даже я себя не буду любить, то кто меня полюбит?
— Ты что, начиталась практических советов? — поинтересовался Александр. — Из серии «Как стать счастливым?» или «Как производить хорошее впечатление на окружающих?».
— В свое время я перечитала их тонны. — Ксения бросила косметичку в сумку и щелкнула замком. — Но понимать начала только сейчас.
— Мне они почему-то кажутся примитивными.
— Во всяком случае, занятие намного интеллектуальнее, чем хлебание пива в забегаловке. — Ксения осталась Ксенией. — Твоя Вероника любит пиво?
— Не знаю, — честно сказал Александр. — Не было случая проверить. Мы пили шампанское. У нее было «Брют».
— Это что же, без сахара? — спросила Ксения. — Мне не нравится.
— Мне тоже, — признался Александр.
Он вздохнул — Ксения добилась своего. И теперь ему осталось одно — рассказать ей про парк, чертово колесо и кактусы.
— Ну и тогда — что же такое человек? — спросила Вероника, погружаясь в его душу прозрачными зеленоватыми глазами. Она подала ему маленькую чашечку с кофе, а сама устроилась напротив на диване, обняв одной рукой огромного, почему-то синего, льва.
— Ну, вообще-то… — сказал Александр, напрягая память, чтобы легче было добыть из нее что-нибудь поумнее. Наконец это ему удалось. — Да, вот… Платон определил человека как двуногое бесперое существо. Из всех живых существ двуногие — только птицы и люди. Но птицы покрыты перьями, логично, что «двуногими бесперыми» являются только люди. То есть мы с вами.
Ему захотелось как-нибудь ненавязчиво объединить себя и Веронику во всеобъемлющее «мы». Кстати, синий лев немало этому способствовал — Александру вдруг чертовски захотелось оказаться на его месте, под ласковой рукой Вероники.
— Похоже, — улыбнулась она, имея в виду «двуногих бесперых».
До сих пор на Александра никто так восторженно не смотрел, поэтому он совершенно не ориентировался, как ему себя вести.
Светлая тонкая кожа и короткая мальчишеская стрижка делали Веронику совсем молоденькой и необыкновенно привлекательной. «Вероятно, в нее влюбляются все пациенты», — подумал Александр. Внутри противным комариным писком, совершенно не к месту, обнаружила себя зарождающаяся ревность.
— Похоже, — подтвердил он. — Но и только. Потому что Диоген, который тоже был о-очень умным человеком, ощипал цыпленка, бросил его к ногам Платона и сказал: «Вот твой человек».
— Однако! — восхитилась Вероника.
В принципе Ксения, конечно же, была права: глупо из-за одной-единственной неудачи отказываться от возможности круто изменить свою жизнь, сделать ее полной и красочной и… И живой. Не сводя глаз с Вероники, Александр дошел до того, что про себя, молча, поблагодарил Ксению.
— Ну и что же ваш Платон? — поинтересовалась Вероника.
— О, Платон принял к сведению замечание Диогена. Он долго размышлял, а потом уточнил свое определение: человек — это двуногое бесперое существо с широкими ногтями.
Вероника, запрокинув голову, засмеялась, и Александр подумал, что, вероятно, в нее влюблены не только пациенты, но и весь медперсонал больницы, в которой она работает. Оставалось выяснить: зачем в таком случае ей нужно было откликаться на какое-то банальное объявление в газете? Александр запретил себе культивировать чувство ревности, здраво рассудив, что, во-первых, оно слабо обосновано, а во-вторых, ни к чему хорошему точно не приведет.
— Еще кофе? — предложила Вероника.
Она взяла у него из рук пустую чашку, и ее прохладное прикосновение подействовало на него как разряд тока. Джинсы плотно облегали бедра, а голубая футболочка производила впечатление маловатой…
Синий лев остался в одиночестве, без ласки хозяйки, и Александр вдруг пожалел его. «Хотя, — подумал он, — игрушками должны играть дети, а не взрослые». Он тут же отогнал эту мысль, признав ее преждевременность. Ему нравилось в этой уютной квартирке, где все было мило, мягко и пахло настоящим домом. Конечно, он осознавал, что ему, привыкшему к своей «берлоге», как назвала его жилище Ксения, понравилась бы обстановка и похуже.
— Ну, так что Диоген? — спросила Вероника, вернувшись из кухни с кофе.
— История об этом умалчивает, — скромно и с сожалением ответил Александр. — Но вот еще один философ охарактеризовал человека как существо с мягкой мочкой уха. По какому-то капризу природы, из всех живых существ только у человека мягкая мочка уха.
— В самом деле? — удивилась Вероника. Рассказывать, когда тебя слушают с таким вниманием, было легко и просто. Александр вспомнил Ксению, с которой такие трюки никогда не удавались. Конечно, хорошо быть эрудированным человеком, но, кажется, он понял, почему Ксения до сих пор не вышла замуж. Надо ей посоветовать принимать точно такой же восхищенно-заинтересованный вид, с каким его сейчас выслушивает Вероника.
Он решил, что обязательно запомнит это, и выдал еще несколько фактов, которые произвели на Веронику сильное впечатление.
— Писатель Рабле оставил знаменитое определение человека как животного, которое смеется. Француз Бергсон усматривал отличительную особенность человека в способности смешить других. А писатель Кардан определил человека как существо, способное к обману.
— Это просто замечательно, — сказала Вероника.
— А вы? — спросил Александр. — Что скажете вы по этому поводу? Честно говоря, мне было бы интересно выслушать мнение медика.
— А что я? — удивилась Вероника. — Ой, нет, это совсем неинтересно!
— И все-таки, — попробовал настоять Александр.
— Ну хорошо. — Она крепко обняла льва, чем вызвала у Александра еще большую вспышку зависти и почти неприятия, направленного на ни в чем не повинное животное. — Не думаю, что вам это понравится. Но я воспринимаю человека как существо… которое постоянно болеет.
— Да, действительно, — озадаченно сказал, Александр. — Как же еще вам воспринимать людей? С вашей профессией это нормально.
— Не очень нормально, — призналась Вероника. — Но по-другому почему-то не получается. Итак, с человечеством мы выяснили. И чем теперь будем заниматься?
— Чем? — как эхо повторил Александр. Он переадресовал вопрос, потому как не мог сказать прямо, чем бы на самом деле ему хотелось заняться.
— Она тебе нравится? — спросила Ксения, пытливо вглядываясь в него.
Нравилась ли ему Вероника? Он прислушался к своим ощущениям и кивнул. Вероника не могла не нравиться.
— Чем?
Как всегда. Прямая, как туго натянутая леска, и тяжелая, как артиллерия, Ксения не могла поймать ту незримую, невесомую, трепетную нить, которая возникает между двумя людьми в самом начале их отношений. Ей обязательно нужны весомые аргументы и непреложные факты. Александр задумался, пытаясь сообразить, как подоходчивее объяснить необъяснимое.
— Только не говори, что она красива, как лунная ночь, — предупредила Ксения.
— Ты думаешь, что я способен мыслить такими банальными категориями? — оскорбился Александр и подумал, что хоть это сравнение и банально, но точно.
— Просто у тебя такие глаза, — сказала Ксения. Они ехали в магазин одежды выбирать ему костюм.
Почему-то его вдруг стали раздражать водолазки.
— И правильно, — похвалила Ксения. — В хорошем классическом костюме смотрится любой мужчина, даже самый плюгавый.
Александр ничего не сказал. Хотя мог бы спросить, почему она не подала ему эту идею раньше?
В торговом зале он растерялся. Сотни костюмов на плечиках, манекены с застывшими в напряжении лицами. На мгновение ему показалось, что при таком одеянии его лицо будет нести точно такое же глупое выражение.
— Я думаю, вот этот, — сказала Ксения, указав на манекен.
Александр вздохнул — этот показался ему глупее всех. У манекена были выпуклые голубые глаза, глянцево-сияющая «кожа» и прическа «на пробор».
— Этот мне не нравится, — сказал он.
— Почему? — удивилась она.
— Не знаю.
Ксения еще раз посмотрела на манекен, который Александр про себя уже обозвал «кретином». Потому что только кретины могут улыбаться так лучезарно безо всякого на то основания.
— А мне нравится, — сказала она. — Очень даже ничего.
— Мы выбираем костюм для меня, — напомнил Александр.
— Чего ты хочешь — нравиться себе самому или другим? — задала провокационный вопрос Ксения.
— А что, это взаимоисключающие вещи?
— Думаю, да. Вкус у тебя, определенно, не из лучших.
— Ну и плевать! — зло сказал он. Впрочем, сразу же одумался — Ксения не обязана была тратить свое личное время на поездки с ним по магазинам, поэтому имела право высказать свое мнение. Вероятно, идея вообще была не очень удачной. Да, он не просил Ксению одевать его по своему вкусу, но она могла посоветовать лишь то, что нравилось ей самой! Он только что додумался, кого напоминает ему этот манекен — «бэби» из рекламного, бывшую пассию Ксении.
— Отвлекись от его физиономии, — сказала Ксения, трогая рукав изделия. — По-моему, очень удачная модель. И повседневная, и, если хочешь, торжественная.
— Мне нужен самый обыкновенный костюм, — сказал он. — Я не собираюсь устраивать приемы.
— Кто знает? — загадочно произнесла Ксения. «Кто знает?» — вслед за ней подумал он, догадываясь, что она имеет в виду. Она все-таки не рассталась с идеей женить его, но эта мысль, которая раньше казалась ему почти сумасшедшей, сейчас уже не вызывала такого неприятия или раздражения — он стал понемногу привыкать к ней.
Элегантный серый костюм смотрелся на нем великолепно. Это можно было определить по взгляду Ксении, который вдруг стал не таким насмешливым, как обычно.
— Ну вот видишь, благотворное влияние женщины уже чувствуется, — почти серьезно сказала она. — Теперь ты стал похож на человека.
Он не понял, кого она имела в виду, говоря о влиянии, — Веронику или себя.
— Просто умираю от голода.
— Уже скоро, — сказала Вероника, оглянувшись и одарив его самой обаятельной улыбкой, которую он вообще видел в этой жизни. Она стояла у стола и резала тонкими пластами мясо. Александр подошел сзади, вдохнул тонкий прохладный запах, исходящий от Вероники, и преодолел желание поцеловать ее в шею. Она еще раз обернулась, вероятно, угадав его желание. Александр не прочитал в ее взгляде ни отказа, ни разрешения, поэтому, подавив вздох, сделал вид, что на данный момент его интересует только еда.
Договорившись встретиться в субботу в большом парке в центре, Александр положил трубку.
— Птичий рынок работает ежедневно, — насмешливо сказала Ксения. — Придется ехать покупать Бегемота.
— Зачем? — рассеянно спросил Александр, все еще находясь под впечатлением разговора.
— Когда ты приведешь ее сюда, она обязательно спросит, где твой кот.
— Как-нибудь выкручусь, — сказал Александр, удивляясь, почему в самом деле до сих пор не додумался завести кота.
Короткая стрижка, большие округлые глаза и весело вздернутый нос, а особенно синие джинсики и светлая рубашка-апаш делали Веронику похожей на мальчишку.
Безобразно огромный букет, который вручил ей Александр, подчеркивал ее небольшой рост. Александр недобрым словом помянул Ксению, которая посоветовала ему не скаредничать и раскошелиться на самый шикарный букет, какой он только найдет на базаре. Естественно, в глаза бросился самый большой букет, состоящий из красных роз с длинными, почти метровыми стеблями и массой «украшающей травы», похожей на водоросли. «Сидел» этот букет в чаше из листьев посолиднее — Александру показалось, что это папоротник. Он удивился неуемной фантазии продавца, составившего это чудо-юдо, и, не торгуясь, памятуя указание не скаредничать, выложил за него кругленькую сумму. Ему не было жаль этих денег, хотя он и не понимал страсти женщин к цветам. По его понятиям, даже элементарная коробка конфет куда лучше. Конфеты можно съесть, а цветы — нет.
Они назначили встречу в парке, а так как день был выходной, то свободную скамейку отыскать было очень сложно — вероятно, пенсионеры занимали тут места уже с утра. Кафешки были заполнены счастливыми семействами с детьми, пожирающими мороженое в невиданных количествах. Отнимать радость у детей, занимая столик, было неблагородно.
Вероника шла по аллее, двумя руками, как охапку сена, обхватив «знак внимания». Ей было тяжело и неудобно. Александр шутливо предложил ей возложить цветы к подножию памятника Неизвестному солдату, надеясь, что она ухватится за эту идею. Но Вероника отказалась и, проявив мужество, подобное мужеству указанного солдата, продолжала терпеливо нести свою ношу. Еще полчаса они таскались по парку, и Александр за это время не раз вспомнил Ксению — это она посоветовала ему парк как место встречи.
Так они дотопали до аттракционов, и Александра осенило, что чертово колесо — прекрасная возможность посидеть хоть несколько минут. Вероника согласилась, кажется, она так устала, что ей было уже все равно.
Александр купил два билета, и они уселись в люльку. Вероника тут же освободилась от букета, положив цветы на оранжевый пластиковый столик, оказавшийся между ними. Александр перегнулся и, стараясь не прикоснуться к Веронике, чтобы не показаться нахалом, помог пристегнуть ей массивную цепь-страховку.
— Сто лет не каталась на чертовом колесе, — сказала Вероника, когда они стали набирать высоту.
Александр на чертовом колесе не катался вообще никогда, даже в детстве его миновало это развлечение. Поэтому разговор поддержать он не смог и усиленно соображал, что можно сказать про красоту природы или виды города с высоты птичьего полета, когда их люлька достигнет высшей точки. Но в голову, как назло, ничего не шло, все казалось банальным и в некотором роде даже пошлым. Так бывало с ним иногда, когда нужно было написать материал, а все точные слова и умные мысли разлетались, как напуганные воробьи, оставляя вместо себя жалкие помятые перья.
— Страшновато, — сказала Вероника, когда они поднялись над верхушками деревьев.
Здесь он должен был продемонстрировать героизм, достойный мужчины, и успокоить девушку. Но драные «воробьиные перья» мало подходили для этой задачи. Поэтому он только улыбнулся, чтобы показать хоть какую-то реакцию на ее замечание.
Очень скоро Александр почувствовал, что катание на «чертовом колесе» было не самой лучшей идеей. Металлические цепи, широкий поручень, охватывающий люльку, сиденья и пластиковый столик, не имея никакого прикрытия, мгновенно накалились.
— Жарко… — Вероника расстегнула ворот рубашки еще на одну пуговицу.
Александр преодолел желание проследить за этим ее движением и сказал:
— Просто сейчас мы ближе к Солнцу на несколько десятков метров.
Вероника, измученная жарой, не восприняла его шутки. Она вдруг потрогала столик и стала поднимать цветы.
— Здесь они совсем завянут.
Сидя поднять огромный букет оказалось не так просто, и Александр бросился ей помогать. Результатом его суетливых, угоднических движений было следующее: цветы выскользнули из рук Вероники и полетели вниз. Они через поручень наблюдали за букетом, который в полете распался и приземлился уже в виде отдельных элементов. В принципе это было очень красиво — красные цветы на зеленой траве. К тому же решало проблему — если бы Вероника вздумала оставить цветы там, где они приземлились. Но надежды его не оправдались. Едва спрыгнув на землю, она бросилась подбирать розы, и через минуту в руках у нее был все тот же букет. Александр в это время отбивался от дежурного, требующего у него штраф по причине того, что упавший с высоты предмет мог нанести травму случайно находящемуся внизу человека. Александр не стал указывать дежурному, что он для того здесь и приставлен, чтобы внизу никто «случайно» не находился, к тому же решетчатое ограждение само по себе исключает всякие походы под колесом, но дежурный был непреклонен и апеллировал своими аргументами. В конце концов Александр сунул ему деньги, чтобы тот побыстрее заткнулся.
— Ну все, хватит, — сказала Вероника, подходя к нему с букетом. — Я уже убедилась, что вы действительно мужчина с комплексами.
Александр жалко улыбнулся — это был провал.
— Едем ко мне, — твердо сказала Вероника. Он подумал, что ослышался.
— Если мы в ближайшие полчаса не поставим их в воду, — сказала Вероника, указывая на цветы, — их останется только выбросить.
После раскаленных улиц и удушающего, претендующего на родство с газовыми камерами транспорта квартира Вероники напомнила ему оазис. Среди всепроникающей жары прохлада в ней сохранялась благодаря жалюзи, которые закрывали окна, и беспрерывно работающему кондиционеру. Пока Вероника предпринимала меры по спасению букета — наливала воду в вазу и ставила цветы, Александр, растянувшись в кресле, рассматривал обстановку и все больше убеждался, что, оказывается, можно создать земной рай в отдельно взятой квартире. Мебели был минимум, но она вся была настолько изящна и современно-утилитарна, что прибавить ничего было нельзя. Пол был устлан благородно-серебристым покрытием, под цвет стен с мелким, почти незаметным рисунком. Благодаря такому продуманному фоновому исполнению комната выглядела огромной и даже глубокой. Но больше всего понравилась Александру растительность, которая в декоративных горшках и горшочках располагалась прямо на полу. Это были не примитивные вьюнки и алоэ, которыми изобиловала квартира Ксении. Всевозможные кактусики, дружно разродившиеся цветками самых сочных тонов, выстроились вдоль стен четкой линией. В углах комнаты стояли большие вазоны с дивными растениями, листья которых были похожи на длинные волосы. И как апофеоз всего этого великолепия — уходящая под потолок пальма в массивном контейнере темного дерева, украшенном резным африканским орнаментом.
— Мне это нравится, — сказал Александр, указывая на растения, когда Вероника с вазой в руках вошла в комнату.
— Мне тоже.
Вероника выбрала место и поставила вазу на низенький журнальный столик. Потом вернулась на кухню, и через несколько минут оттуда донесся запах настоящего хорошего кофе.
— Честно говоря, мне не по себе, — признался Александр, когда она подала ему чашку с ароматнейшим напитком.
Вероника приподняла брови.
— Мне кажется…
Он на мгновение замялся, решая: не повредит ли ему то, что он собирается сказать? Но все-таки продолжил:
— Мне кажется, что у меня никаких шансов.
— Почему вы так думаете? — спокойно спросила Вероника. — Комплексы?
— С вашим вкусом? — Александр кивнул на строгую череду кактусиков под стеной.
— Мужчина — не цветок, — возразила Вероника. — Или вы претендуете?
— Я мог претендовать только на звание кактуса, — сказал Александр. — Если бы не видел ваших.
Вероника отставила свою чашку, легко поднялась и присела возле маленьких вазончиков. Потом призывно махнула рукой. Александр подошел и присел совсем близко, чувствуя свежий тонкий запах волос и кожи Вероники. Она протянула руку и поочередно коснулась нескольких пузатых красавчиков.
— Видите, колючки. — Она серьезно, снизу вверх посмотрела на него. — Но это только сверху. На самом деле это очень ранимые растения.
— Наверное, они скрывают под колючками свои комплексы, — предположил Александр, как обычно использовав вместо колючки шутку.
— Ты ненормальный, — определила Ксения.
— Ну так что же? — не желая ввязываться в какие бы то ни было дебаты, сразу же согласился Александр.
Он сидел за компьютером и даже не повернулся, показывая, что очень занят написанием статьи. Статья была «негорящей», времени для ее подготовки было еще хоть отбавляй, но Ксения этого, слава Богу, не знала, поэтому Александр, с почти чистой совестью, продолжал шлепать по клавишам клавиатуры. В конце концов, работа — не место для разговоров на личные темы.
Ксения, обидевшись, также вперила взгляд в монитор и стала делать правки. Александр искоса взглянул ей в спину. Спина была напряженной, и острые лопатки выпирали демонстративно-возмущенно. В ударах по клавиатуре слышалось негодование. Александр попытался абстрагироваться и «закрылся» от фурии, источающей в пространство раздражение, воображаемой кирпичной стеной. Потом подумал и заменил кирпичи на гранит.
Но минут через пятнадцать Ксения разбила это «укрепление» даже не на гранитные осколки, а в пух и прах.
— Если ты сейчас же не одумаешься… — с угрозой в голосе предупредила она.
— Вначале определись, чего ты хочешь, — сказал Александр. — С тобой трудно разговаривать.
Он знал, чего она хочет — чтобы он сейчас же и немедленно выложил ей, как прошла встреча с Вероникой, что он думает по этому поводу и, главное, что собирается делать дальше. Он чувствовал, что не прав, ведь не далее как два дня назад они договорились посвящать друг друга во все подробности. Но все то, о чем они договаривались два дня назад, сегодня казалось ему несерьезной игрой. Ему не хотелось говорить с Ксенией о Веронике. Он даже чувствовал, что не вправе этого делать, потому что это не по-мужски и будет не чем иным, как сплетней. Но это было не все. Александр никогда не был суеверным, но сейчас что-то внутри зудело тихо и настырно: «Чтобы не сглазить».
— Ну хорошо, — вдруг примирительно согласилась Ксения. — Не хочешь говорить — не надо. Мне же легче.
Она выключила компьютер, достала из сумки косметичку, прислонила к монитору зеркальце и стала приводить себя в порядок — до конца рабочего дня оставалось минут пятнадцать. Длинные ресницы стали еще длиннее, голубоватые тени сделали глаза глубже и загадочнее, кожа благодаря составу из тюбика приобрела бархатистость. Тон новой помады — немного темнее, чем она пользовалась обычно, подчеркнул нежную чувствительность губ. Последний штрих — расческой по густым волосам. Вопросительный взгляд в зеркало, и потом удовлетворенный ответ: «Ах, как наша Варенька красавицей была!»
Он не поверил в то, что она смирилась вот так просто, даже не попытавшись вытрепать ВСЕ его нервы. Александр искоса взглянул на подозрительно довольную спину Ксении.
Он должен был догадаться. Его отказ рассказывать о встрече с Вероникой давал ей полное право ничего не говорить ему. «Мне же легче», — призналась она. Вне сомнения, она только сделала вид, что расстроена его вероломством, но на самом деле… И эта новая помада… Александр закрыл файл, почувствовав, что на работе уже все равно сосредоточиться не удастся.
Пока Ксения, закончив «художественную роспись по лицу», собирала в косметичку бесчисленные тюбики и щеточки, он перебирал в уме все письма, которые она ему показала. Безусловно, пока он был занят Вероникой, она сделала выбор и, может быть, уже созвонилась с очередным кандидатом. Александр ничего не имел против, но с ее стороны это было нечестно. Да, он не хотел докладывать ей о своей удаче с Вероникой, но… Но Ксения выбрала это письмо, руководствуясь своим знанием женской психологии, что в конечном результате помогло избежать прокола. И она же наплевала на его право помочь ей. Александр сосредоточился и попытался определить: автору какого письма она все же отдала предпочтение? Для кого эта новая помада? Порывшись в памяти, он разозлился, потому что не смог определить даже приблизительно, кто из претендентов мог ее заинтересовать. Мало того, получалось, что все они ей не пара, потому что неинтересны и даже ничтожны. «Ничего удивительного, — оправдал он себя. — Одиноких женщин намного больше, чем таких же мужчин. К тому же какой нормальный мужчина будет знакомиться через газету?» Он вспомнил, что сам, не далее как две недели назад, дал такое объявление. Но тут же оправдался: во-первых, сделал он это под давлением Ксении, во-вторых, она сама частенько указывала, что он «трудный субъект». Нет, он не исключал роль случая, но пытаться найти «достойного мужчину» по газетному объявлению — все равно что ловить рыбу в мутной воде: трудно и, главное, абсолютно никакой гарантии, что прямо в руки тебе не прыгнет какая-нибудь рыба-игла или даже электрический скат. Он вспомнил «рыбака» и разозлился на Ксению. То были еще цветочки, неизвестно, на что она может нарваться в этот раз.
Ксения порылась в сумке и достала маленький флакончик. Через несколько секунд по кабинету поплыл густой сладковатый запах.
— «Фиалка Монмартра»? — брякнул он.
Ксения посмотрела на него через плечо и улыбнулась.
— А что, твоя возлюбленная такими не пользуется? Теперь она хотела разозлить его как можно сильнее.
Во-первых, Вероника еще не была его возлюбленной, а во-вторых, он вообще не мог ответить на вопрос: какими духами она пользуется? Что-то тонкое и прохладное. Александр плохо разбирался в духах, может быть, поэтому ему больше нравились цветочные запахи. Например, как тот, которым наполнила сейчас весь кабинет Ксения. Он впервые ощутил, что приятные запахи могут, оказывается, раздражать.
— Это «Для тебя», — сказала Ксения.
— Для меня? — Он опешил.
— Духи называются — «Для тебя».
— Понятно, — сказал Александр, стараясь взять себя в руки. — И кто же этот Он? Тот, для которого ты облила себя этими духами?
— «Для тебя» — это для меня, а не для кого-то другого, — попробовала разъяснить ему смысл названия Ксения. — Я что, все обязана делать только для кого-то?
— В общем-то, наверное, не обязана, — промямлил Александр.
— Ну и вот, — сказала она. — Я решила наконец-то полюбить самое себя. Потому что если даже я себя не буду любить, то кто меня полюбит?
— Ты что, начиталась практических советов? — поинтересовался Александр. — Из серии «Как стать счастливым?» или «Как производить хорошее впечатление на окружающих?».
— В свое время я перечитала их тонны. — Ксения бросила косметичку в сумку и щелкнула замком. — Но понимать начала только сейчас.
— Мне они почему-то кажутся примитивными.
— Во всяком случае, занятие намного интеллектуальнее, чем хлебание пива в забегаловке. — Ксения осталась Ксенией. — Твоя Вероника любит пиво?
— Не знаю, — честно сказал Александр. — Не было случая проверить. Мы пили шампанское. У нее было «Брют».
— Это что же, без сахара? — спросила Ксения. — Мне не нравится.
— Мне тоже, — признался Александр.
Он вздохнул — Ксения добилась своего. И теперь ему осталось одно — рассказать ей про парк, чертово колесо и кактусы.
— Ну и тогда — что же такое человек? — спросила Вероника, погружаясь в его душу прозрачными зеленоватыми глазами. Она подала ему маленькую чашечку с кофе, а сама устроилась напротив на диване, обняв одной рукой огромного, почему-то синего, льва.
— Ну, вообще-то… — сказал Александр, напрягая память, чтобы легче было добыть из нее что-нибудь поумнее. Наконец это ему удалось. — Да, вот… Платон определил человека как двуногое бесперое существо. Из всех живых существ двуногие — только птицы и люди. Но птицы покрыты перьями, логично, что «двуногими бесперыми» являются только люди. То есть мы с вами.
Ему захотелось как-нибудь ненавязчиво объединить себя и Веронику во всеобъемлющее «мы». Кстати, синий лев немало этому способствовал — Александру вдруг чертовски захотелось оказаться на его месте, под ласковой рукой Вероники.
— Похоже, — улыбнулась она, имея в виду «двуногих бесперых».
До сих пор на Александра никто так восторженно не смотрел, поэтому он совершенно не ориентировался, как ему себя вести.
Светлая тонкая кожа и короткая мальчишеская стрижка делали Веронику совсем молоденькой и необыкновенно привлекательной. «Вероятно, в нее влюбляются все пациенты», — подумал Александр. Внутри противным комариным писком, совершенно не к месту, обнаружила себя зарождающаяся ревность.
— Похоже, — подтвердил он. — Но и только. Потому что Диоген, который тоже был о-очень умным человеком, ощипал цыпленка, бросил его к ногам Платона и сказал: «Вот твой человек».
— Однако! — восхитилась Вероника.
В принципе Ксения, конечно же, была права: глупо из-за одной-единственной неудачи отказываться от возможности круто изменить свою жизнь, сделать ее полной и красочной и… И живой. Не сводя глаз с Вероники, Александр дошел до того, что про себя, молча, поблагодарил Ксению.
— Ну и что же ваш Платон? — поинтересовалась Вероника.
— О, Платон принял к сведению замечание Диогена. Он долго размышлял, а потом уточнил свое определение: человек — это двуногое бесперое существо с широкими ногтями.
Вероника, запрокинув голову, засмеялась, и Александр подумал, что, вероятно, в нее влюблены не только пациенты, но и весь медперсонал больницы, в которой она работает. Оставалось выяснить: зачем в таком случае ей нужно было откликаться на какое-то банальное объявление в газете? Александр запретил себе культивировать чувство ревности, здраво рассудив, что, во-первых, оно слабо обосновано, а во-вторых, ни к чему хорошему точно не приведет.
— Еще кофе? — предложила Вероника.
Она взяла у него из рук пустую чашку, и ее прохладное прикосновение подействовало на него как разряд тока. Джинсы плотно облегали бедра, а голубая футболочка производила впечатление маловатой…
Синий лев остался в одиночестве, без ласки хозяйки, и Александр вдруг пожалел его. «Хотя, — подумал он, — игрушками должны играть дети, а не взрослые». Он тут же отогнал эту мысль, признав ее преждевременность. Ему нравилось в этой уютной квартирке, где все было мило, мягко и пахло настоящим домом. Конечно, он осознавал, что ему, привыкшему к своей «берлоге», как назвала его жилище Ксения, понравилась бы обстановка и похуже.
— Ну, так что Диоген? — спросила Вероника, вернувшись из кухни с кофе.
— История об этом умалчивает, — скромно и с сожалением ответил Александр. — Но вот еще один философ охарактеризовал человека как существо с мягкой мочкой уха. По какому-то капризу природы, из всех живых существ только у человека мягкая мочка уха.
— В самом деле? — удивилась Вероника. Рассказывать, когда тебя слушают с таким вниманием, было легко и просто. Александр вспомнил Ксению, с которой такие трюки никогда не удавались. Конечно, хорошо быть эрудированным человеком, но, кажется, он понял, почему Ксения до сих пор не вышла замуж. Надо ей посоветовать принимать точно такой же восхищенно-заинтересованный вид, с каким его сейчас выслушивает Вероника.
Он решил, что обязательно запомнит это, и выдал еще несколько фактов, которые произвели на Веронику сильное впечатление.
— Писатель Рабле оставил знаменитое определение человека как животного, которое смеется. Француз Бергсон усматривал отличительную особенность человека в способности смешить других. А писатель Кардан определил человека как существо, способное к обману.
— Это просто замечательно, — сказала Вероника.
— А вы? — спросил Александр. — Что скажете вы по этому поводу? Честно говоря, мне было бы интересно выслушать мнение медика.
— А что я? — удивилась Вероника. — Ой, нет, это совсем неинтересно!
— И все-таки, — попробовал настоять Александр.
— Ну хорошо. — Она крепко обняла льва, чем вызвала у Александра еще большую вспышку зависти и почти неприятия, направленного на ни в чем не повинное животное. — Не думаю, что вам это понравится. Но я воспринимаю человека как существо… которое постоянно болеет.
— Да, действительно, — озадаченно сказал, Александр. — Как же еще вам воспринимать людей? С вашей профессией это нормально.
— Не очень нормально, — призналась Вероника. — Но по-другому почему-то не получается. Итак, с человечеством мы выяснили. И чем теперь будем заниматься?
— Чем? — как эхо повторил Александр. Он переадресовал вопрос, потому как не мог сказать прямо, чем бы на самом деле ему хотелось заняться.
— Она тебе нравится? — спросила Ксения, пытливо вглядываясь в него.
Нравилась ли ему Вероника? Он прислушался к своим ощущениям и кивнул. Вероника не могла не нравиться.
— Чем?
Как всегда. Прямая, как туго натянутая леска, и тяжелая, как артиллерия, Ксения не могла поймать ту незримую, невесомую, трепетную нить, которая возникает между двумя людьми в самом начале их отношений. Ей обязательно нужны весомые аргументы и непреложные факты. Александр задумался, пытаясь сообразить, как подоходчивее объяснить необъяснимое.
— Только не говори, что она красива, как лунная ночь, — предупредила Ксения.
— Ты думаешь, что я способен мыслить такими банальными категориями? — оскорбился Александр и подумал, что хоть это сравнение и банально, но точно.
— Просто у тебя такие глаза, — сказала Ксения. Они ехали в магазин одежды выбирать ему костюм.
Почему-то его вдруг стали раздражать водолазки.
— И правильно, — похвалила Ксения. — В хорошем классическом костюме смотрится любой мужчина, даже самый плюгавый.
Александр ничего не сказал. Хотя мог бы спросить, почему она не подала ему эту идею раньше?
В торговом зале он растерялся. Сотни костюмов на плечиках, манекены с застывшими в напряжении лицами. На мгновение ему показалось, что при таком одеянии его лицо будет нести точно такое же глупое выражение.
— Я думаю, вот этот, — сказала Ксения, указав на манекен.
Александр вздохнул — этот показался ему глупее всех. У манекена были выпуклые голубые глаза, глянцево-сияющая «кожа» и прическа «на пробор».
— Этот мне не нравится, — сказал он.
— Почему? — удивилась она.
— Не знаю.
Ксения еще раз посмотрела на манекен, который Александр про себя уже обозвал «кретином». Потому что только кретины могут улыбаться так лучезарно безо всякого на то основания.
— А мне нравится, — сказала она. — Очень даже ничего.
— Мы выбираем костюм для меня, — напомнил Александр.
— Чего ты хочешь — нравиться себе самому или другим? — задала провокационный вопрос Ксения.
— А что, это взаимоисключающие вещи?
— Думаю, да. Вкус у тебя, определенно, не из лучших.
— Ну и плевать! — зло сказал он. Впрочем, сразу же одумался — Ксения не обязана была тратить свое личное время на поездки с ним по магазинам, поэтому имела право высказать свое мнение. Вероятно, идея вообще была не очень удачной. Да, он не просил Ксению одевать его по своему вкусу, но она могла посоветовать лишь то, что нравилось ей самой! Он только что додумался, кого напоминает ему этот манекен — «бэби» из рекламного, бывшую пассию Ксении.
— Отвлекись от его физиономии, — сказала Ксения, трогая рукав изделия. — По-моему, очень удачная модель. И повседневная, и, если хочешь, торжественная.
— Мне нужен самый обыкновенный костюм, — сказал он. — Я не собираюсь устраивать приемы.
— Кто знает? — загадочно произнесла Ксения. «Кто знает?» — вслед за ней подумал он, догадываясь, что она имеет в виду. Она все-таки не рассталась с идеей женить его, но эта мысль, которая раньше казалась ему почти сумасшедшей, сейчас уже не вызывала такого неприятия или раздражения — он стал понемногу привыкать к ней.
Элегантный серый костюм смотрелся на нем великолепно. Это можно было определить по взгляду Ксении, который вдруг стал не таким насмешливым, как обычно.
— Ну вот видишь, благотворное влияние женщины уже чувствуется, — почти серьезно сказала она. — Теперь ты стал похож на человека.
Он не понял, кого она имела в виду, говоря о влиянии, — Веронику или себя.
— Просто умираю от голода.
— Уже скоро, — сказала Вероника, оглянувшись и одарив его самой обаятельной улыбкой, которую он вообще видел в этой жизни. Она стояла у стола и резала тонкими пластами мясо. Александр подошел сзади, вдохнул тонкий прохладный запах, исходящий от Вероники, и преодолел желание поцеловать ее в шею. Она еще раз обернулась, вероятно, угадав его желание. Александр не прочитал в ее взгляде ни отказа, ни разрешения, поэтому, подавив вздох, сделал вид, что на данный момент его интересует только еда.