Марриет Фредерик. Иафет в поисках отца

   Я ответил, что чрезвычайно рад этому.
   На другой день мы с отцом отправились к Мастертону и застали его сидящим за столом, а Кофагуса и Сусанну на софе.
   «Заговор приближается», — думал я. Дело было в том, как я уже после этого узнал от Мастертона, что он уговорил Кофагуса приехать к нему с Сусанной за четверть часа до нашего прибытия. Это он сделал для того, чтобы генерал мог видеть мисс Темпль как будто бы случайно. Отец мой думал, что ее и в городе нет. Боже, какая куча интриг на этом свете: заговор на заговоре!
   Я поздоровался с Кофагусом, который, не смотря на советы своей жены, надел нанковые широкие панталоны и просторные сапоги и в этом наряде был так толст, что насилу, казалось, двигался.
   — Мистер де Беньон, вы, кажется, где-то виделись с мисс Темпль? — сказал Мастертон. — Мисс Темпль, позвольте мне рекомендовать вам генерала де Беньона.
   Я подошел к Сусанне; она покраснела и задрожала, увидев моего отца. Я спросил ее, здорова ли она была с тех пор, как мы последний раз виделись. Она заметила, что я это говорил с намерением, и так сконфузилась, что не могла мне ответить. Потом отец мой стал с ней говорить очень вежливо, взял стул, сел подле нее и, кажется, был доволен ее разговором. Наконец, он спросил ее, где она жила, и когда она ответила, что у Кофагуса, то он сказал ей, что непременно явится благодарить его за то, что он был так добр и дал знать, где я. Вскоре Кофагус и мисс Темпль простились с нами, и когда отец мой услышал, что они пришли пешком, то предложил им свою карету.
   Кофагус не знал, как пагубны будут для него синие панталоны. Только что он прошел половину дороги, вдруг видит, из соседней улицы бежит целая толпа разного возраста и пола людей и поворачивает в Оксфорд-Стрит. Он остановился, желая узнать причину этого бегства и страха, но к ужасу своему, который трудно и вообразить, он увидел бешеного быка, преследуемого собаками и мальчиками. Кофагус не забыл пагубного происшествия в Смитфилльде и теперь пустился бежать со всех ног, не оглядываясь на то, что происходило сзади. Но он не мог скоро двигаться в своих панталонах и сапогах, а потому далеко отстал от других. Бык, как будто бы нарочно, выбрал именно его из сотни бежавших в паническом страхе. Наткнувшись на Кофагуса, он начал крутить головой, фыркать и, подхватив на рога аптекаря, подбросил его вверх, как мячик. К счастью, Кофагус, летя на землю, упал на собаку, которая в это время перебегала улицу, и тем значительно смягчил свое падение. Собака, растянувшись под тяжестью Кофагуса и желая высвободиться из-под бремени, укусила его за ногу. Мясник, вооруженный толстой палкой, заметив неучтивость собаки, стал колотить ее, но так неловко, что удары его по большей части падали на Кофагуса. Испытав невежество быка, собаки и мясника, бедный Кофагус был приведен ими в ужасное положение. Наконец он опомнился и едва в состоянии был сказать место своего жительства.
   Уже было довольно поздно, когда я получил записку от Сусанны, которая извещала меня об этом несчастном происшествии. Отец мой тогда только что кончил длинную речь о сыновней покорности, о деревенских девицах и прочем. Он говорил также, что мисс Темпль была бы хорошая жена, по его и Мастертона мнению. И когда я просил его выбрать мне жену, то он выбрал именно ее. Я обещал ему любить ее и выполнить его желание. Но тут принесли записку. Я прочитал ее, отдал отцу и с его позволения сейчас же сел в карету и отправился в Вельбек-Стрит к Кофагусу.
   Приехав туда, я нашел бедную миссис Кофагус в совершенном бесчувствии. Сусанна за ней ухаживала. Раны же Кофагуса были перевязаны, и он, казалось, не сознавал опасности своего положения. Но он был гораздо в лучшем положении, нежели я ожидал, и это меня успокоило. Когда пришел доктор, то объявил мне, что раны Кофагуса не опасны, хотя он и не знает еще настоящего повреждения, но уверен, что ушиб не произведет дурного последствия. Я поблагодарил доктора за радостное известие, сообщил его миссис Кофагус и потом воротился к ее мужу, который что-то бормотал про себя. Приложив ухо к изголовью, я услышал:
   — Сделать глупость… приехать в Лондон… гм… адский город… полон бешеными быками… раненый… умереть… и так далее.
   — Напротив, — сказал я. — Доктор говорит, что нет никакой опасности; только не беспокойтесь, и вы через восемь дней будете здоровы. Я пошлю к вам миссис Кофагус.
   Миссис Кофагус оправилась. Она хотела видеть своего мужа и отправилась к нему, а я остался наедине с Сусанной. Два часа моей жизни пробежали незаметно. Отец мой ожидал меня некоторое время, но видя, что я не возвращаюсь, лег спать. На следующее утро я передал ему слова доктора, прибавив, что, по-моему, положение Кофагуса гораздо опаснее, особенно в его преклоннных летах. Отец заметил, что это очень удобный случай войти в благорасположение к мисс Темпль. Находясь в близких и коротких отношениях с Кофагусом, очень естественно, что я каждый день буду приходить и наведываться о его здоровье. Таким образом, делая себе удовольствие, я совершенно почти упрочил сыновнюю мою преданность, исполняя в точности отцовские приказания.
   Мой рассказ приближается к концу, и я бегло передам происшествия остальных трех месяцев. В продолжение этого времени отец мой нанял квартиру, меблировал ее, и я опять был введен в общество под покровительством лорда Виндермира. Я вскоре увидел, что фамилия де Беньонов была в чести и что я попал в знать. Приглашения сыпались ко мне со всех сторон ото всех приятелей и недругов. Я также получил два приглашения от леди Мельстром, которая говорила мне, что ее племянницы не знали, куда я пропал, и что она ужасно боялась за Луизу, которая приходила в отчаяние от этого и чуть не заболела чахоткой.
   Сусанна и Сецилия так подружились, как только могут быть дружны две девушки, которые обе запаслись женихами и которым некого ревновать. Кофагус выздоровел, но более не хотел уже оставаться в Лондоне, к величайшему сожалению супруги, и просил меня найти ему место, где бы не было быков. Но это я не мог в точности исполнить, потому что у самых полярных кругов существуют быки, которые, может быть, еще бешенее лондонских. Он мне сказал тогда, что невозможно жить в таком свете, и, чтобы доказать справедливость слов своих, бедный Кофагус умер в деревне спустя три месяца после несчастного приключения своего с быком.
   Но раньше его смерти Гаркур и я женились, и добрый епископ, которого я когда-то принял за своего отца и с которым опять познакомился, венчал нас. Отец отдал мне назначенную сумму, а Мастертон назначил Сусанне десять тысяч фунтов в приданое, и сверх того, у нее было своих столько же. Кофагус завещал ей все свое имение. Тимофей прикатил на нашу свадьбу. Я ему передал всю свою аптеку, и он прекрасно обделывал дела свои. Он не отыскал еще матери, но нашел какую-то молодую женщину, которая, по его словам, стоила матери или даже превосходила ее.