Страница:
— Ли Чин!
Маленький китаец высунул голову из кухонной двери.
— Скажи, пусть кто-нибудь позаботится об Эль Труэно. Мы с миссис Бренниган будем ужинать в своей комнате.
Широкими шагами он поднялся по лестнице.
— Но пока что у нас еще не пробудился аппетит, — добавил он. — Я дам тебе знать, когда подать нам ужин.
Ли Чин понимающе улыбнулся и скрылся на кухне. Сэм закрыл дверь спальни.
Оставшиеся дни недели прошли спокойно. Сэм ни разу не упомянул о записке, и Молли тоже не затевала разговор о ней. Они оба делали вид, будто ничего не произошло. Так было проще всего.
Молли продолжала работать допоздна, мысли разбредались в разные стороны, иногда ей случалось думать и об Эммите-младшем, и мало-помалу где-то в глубине сознания у нее зародился один замысел, и в субботу она устроила себе выходной, чтобы осуществить его.
Вместо того, чтобы, как обычно, поехать в «Леди Джей», Молли отправилась проведать Эммита-младшего.
Мальчик тихо играл во дворе, когда она подъехала и спешилась.
— 3-здр-равств-вуйте, т-тетя М-молли.
— Здравствуй, Эммит.
Она подошла и встала рядом с ним. Под ногами ласково колыхалась мягкая трава, а солнце пригревало спину, легкий ветерок освежал тело.
— Во что играешь? — поинтересовалась Молли.
— В б-бильбоке.
— Можно, и я попробую?
— К-конечно.
Молли наклонилась и взяла из рук ребенка палку. К одному концу палки были прикреплены деревянная чашка и веревка с привязанным круглым шаром.
Суть игры заключалась в том, чтобы, раскачав шар, закинуть его в чашку, а это было не так-то легко, как казалось.
После нескольких безуспешных попыток Молли отдала палку Эммиту, и он гордо, раз за разом, с ритмичным стуком стал попадать мячиком в чашку.
— У тебя здорово получается, — сказала Молли, осторожно подбираясь к главному. — Я слышала, ты еще и поешь замечательно.
От похвалы Эммит просиял. Ветерок шевельнул его блестящие каштановые волосы.
— Я-я л-люблю п-петь.
— Как насчет того, чтобы спеть что-нибудь сейчас для меня?
— П-прямо с-сейчас?
— Ты знаешь песню «Клементина»? Мальчик довольно кивнул головой:
— Конечно!
Эммит, не дожидаясь повторных просьб, начал петь. Его голос, обычно мягкий и робкий, разнесся по двору так звонко, что даже Пейшенс вышла на террасу, чтобы узнать, с чего это вдруг запел ее сын.
Молли улыбнулась ей и приветственно помахала рукой, однако, не подошла к Пейшенс.
Эммит тоже помахал матери рукой, продолжая при этом петь не сбиваясь и не пропуская ни единого слова песни.
Молли улыбнулась, когда мальчик закончил петь:
— Превосходно, Эммит!
Он смущенно опустил глаза и поковырял носком ботинка землю.
— С-спасибо, т-тебя М-молли.
— А ты не мог бы выучить еще одну песенку, если бы я тебя о том попросила?
— К-конечно!
— Мелодия такая же, как в «Клементине», — объяснила Молли, но слова другие, о тебе.
— О-обо м-мне?
— Угу. Вот послушай! «О, меня зовут Эммит Сэмьюэль, — запела Молли, — Эммит Сэмьюэль Бренниган. Я живу в „Кедровой Бухте“, я Эммит Сэмьюэль Бренниган».
Мальчик покраснел:
— Э-это г-г-глупо!
Молли улыбнулась, хотя ответ Эммита разочаровал ее и огорчил.
— Пожалуй, ты прав! Боюсь, из меня никогда не получится поэт-песенник. Но я подумала, что, не исключено… если бы ты научился петь свое имя, то в следующий раз, когда кто-нибудь тебя попросит произнести его, ты смог бы, по крайней мере, спеть эту песенку, скажем, как шутку. Мне кажется, стоит попробовать. Что решишь, Эммит?
Мальчик тихо стоял рядом с ней, когда он взглянул на Молли, ей показалось, он словно стал старше.
— Н-никто е-еще н-ник-когда не п-просил с-спеть, к-как з-зов-вут м-меня. В-все в-всегда п-пытаются з-за-ставить п-правильно п-произнести п-полное и-имя.
— Но у тебя не получается?
— Н-нет.
Молли пожала плечами.
— Но, может быть, получится спеть? — она помолчала. — Впрочем, как хочешь. С моей стороны это была всего лишь просьба. Мне не понравилось, как те мальчишки смеялись над тобой, и тогда я придумала эту песенку. Мне все же кажется, ты можешь ее спеть.
— Если я-я б-был бы с-старше, я-я б-бы п-поколо-тил т-тех м-мальчишек!
— Не сомневаюсь. Но, знаешь, всегда находится кто-нибудь, кто тебя больше и сильнее.
Эммит кивнул, будто давно понял эту истину.
— Сейчас мне кажется, довольно глупо было просить тебя пропеть свое имя, прости. Пожалуй, не стоило мне сочинять песенку.
Эммит взглянул на Молли. Она была грустна. Сначала он, сбиваясь, тихо зашептал, потом зашептал немного громче и, наконец, начал петь:
— О, меня зовут Эммит Сэмьюэль, Эммит Сэмьюэль Бренниган. Я живу в «Кедровой Бухте», я Эммит Сэмьюэль Бренниган.
Он остановился и посмотрел на Молли, в его глазах светился восторг. Осознав, что он впервые безошибочно произнес свое полное имя, мальчик бросился в объятия тети, в глазах которой откровенно светилось счастье.
— П-получилось, тетя Молли! Я-я п-произнес с-свое имя!
Ребенок повернулся к матери, молча наблюдавшей за сыном с террасы, слезы блестели у нее на щеках.
— М-мама! — крикнул Эммит. — Т-ты слышала? Пейшенс смогла лишь кивнуть, раскрыв объятия навстречу мальчику, бросившемуся к ней.
— Да, солнышко, я слышала.
Она крепко прижала к себе сына, затем отпустила и взглянула на Молли.
— Может быть, тетя Молли придумает для тебя еще несколько песенок, чтобы ты научился произносить и другие слова? Как ты думаешь, Эммит?
Пейшенс взглядом, казалось, умоляла Молли, надежда светилась в ее глазах. Впервые она обращалась к невестке с просьбой.
— С удовольствием, — ответила Молли, подходя к террасе. — С большим удовольствием. Мы же одна семья! Но вот насчет того, какие именно слова вставлять мне в песенки, тут я могла бы воспользоваться и чьей-нибудь подсказкой.
Обе женщины громко рассмеялись, а Эммит-младший снова принялся распевать свое имя. Оно звучало отчетливо и безошибочно. Молли вдруг почувствовала, как и ее глаза наполняются слезами.
— Идем, я угощу тебя лимонадом, Молли, — сказала Пейшенс. — Почему бы тебе не посидеть у нас немного?
Молли воспользовалась приглашением. Она сидела в доме рядом в Пейшенс, пила лимонад и слушала, как Эммит Сэмьюэль распевает свою новую песенку.
ГЛАВА 17
Маленький китаец высунул голову из кухонной двери.
— Скажи, пусть кто-нибудь позаботится об Эль Труэно. Мы с миссис Бренниган будем ужинать в своей комнате.
Широкими шагами он поднялся по лестнице.
— Но пока что у нас еще не пробудился аппетит, — добавил он. — Я дам тебе знать, когда подать нам ужин.
Ли Чин понимающе улыбнулся и скрылся на кухне. Сэм закрыл дверь спальни.
Оставшиеся дни недели прошли спокойно. Сэм ни разу не упомянул о записке, и Молли тоже не затевала разговор о ней. Они оба делали вид, будто ничего не произошло. Так было проще всего.
Молли продолжала работать допоздна, мысли разбредались в разные стороны, иногда ей случалось думать и об Эммите-младшем, и мало-помалу где-то в глубине сознания у нее зародился один замысел, и в субботу она устроила себе выходной, чтобы осуществить его.
Вместо того, чтобы, как обычно, поехать в «Леди Джей», Молли отправилась проведать Эммита-младшего.
Мальчик тихо играл во дворе, когда она подъехала и спешилась.
— 3-здр-равств-вуйте, т-тетя М-молли.
— Здравствуй, Эммит.
Она подошла и встала рядом с ним. Под ногами ласково колыхалась мягкая трава, а солнце пригревало спину, легкий ветерок освежал тело.
— Во что играешь? — поинтересовалась Молли.
— В б-бильбоке.
— Можно, и я попробую?
— К-конечно.
Молли наклонилась и взяла из рук ребенка палку. К одному концу палки были прикреплены деревянная чашка и веревка с привязанным круглым шаром.
Суть игры заключалась в том, чтобы, раскачав шар, закинуть его в чашку, а это было не так-то легко, как казалось.
После нескольких безуспешных попыток Молли отдала палку Эммиту, и он гордо, раз за разом, с ритмичным стуком стал попадать мячиком в чашку.
— У тебя здорово получается, — сказала Молли, осторожно подбираясь к главному. — Я слышала, ты еще и поешь замечательно.
От похвалы Эммит просиял. Ветерок шевельнул его блестящие каштановые волосы.
— Я-я л-люблю п-петь.
— Как насчет того, чтобы спеть что-нибудь сейчас для меня?
— П-прямо с-сейчас?
— Ты знаешь песню «Клементина»? Мальчик довольно кивнул головой:
— Конечно!
Эммит, не дожидаясь повторных просьб, начал петь. Его голос, обычно мягкий и робкий, разнесся по двору так звонко, что даже Пейшенс вышла на террасу, чтобы узнать, с чего это вдруг запел ее сын.
Молли улыбнулась ей и приветственно помахала рукой, однако, не подошла к Пейшенс.
Эммит тоже помахал матери рукой, продолжая при этом петь не сбиваясь и не пропуская ни единого слова песни.
Молли улыбнулась, когда мальчик закончил петь:
— Превосходно, Эммит!
Он смущенно опустил глаза и поковырял носком ботинка землю.
— С-спасибо, т-тебя М-молли.
— А ты не мог бы выучить еще одну песенку, если бы я тебя о том попросила?
— К-конечно!
— Мелодия такая же, как в «Клементине», — объяснила Молли, но слова другие, о тебе.
— О-обо м-мне?
— Угу. Вот послушай! «О, меня зовут Эммит Сэмьюэль, — запела Молли, — Эммит Сэмьюэль Бренниган. Я живу в „Кедровой Бухте“, я Эммит Сэмьюэль Бренниган».
Мальчик покраснел:
— Э-это г-г-глупо!
Молли улыбнулась, хотя ответ Эммита разочаровал ее и огорчил.
— Пожалуй, ты прав! Боюсь, из меня никогда не получится поэт-песенник. Но я подумала, что, не исключено… если бы ты научился петь свое имя, то в следующий раз, когда кто-нибудь тебя попросит произнести его, ты смог бы, по крайней мере, спеть эту песенку, скажем, как шутку. Мне кажется, стоит попробовать. Что решишь, Эммит?
Мальчик тихо стоял рядом с ней, когда он взглянул на Молли, ей показалось, он словно стал старше.
— Н-никто е-еще н-ник-когда не п-просил с-спеть, к-как з-зов-вут м-меня. В-все в-всегда п-пытаются з-за-ставить п-правильно п-произнести п-полное и-имя.
— Но у тебя не получается?
— Н-нет.
Молли пожала плечами.
— Но, может быть, получится спеть? — она помолчала. — Впрочем, как хочешь. С моей стороны это была всего лишь просьба. Мне не понравилось, как те мальчишки смеялись над тобой, и тогда я придумала эту песенку. Мне все же кажется, ты можешь ее спеть.
— Если я-я б-был бы с-старше, я-я б-бы п-поколо-тил т-тех м-мальчишек!
— Не сомневаюсь. Но, знаешь, всегда находится кто-нибудь, кто тебя больше и сильнее.
Эммит кивнул, будто давно понял эту истину.
— Сейчас мне кажется, довольно глупо было просить тебя пропеть свое имя, прости. Пожалуй, не стоило мне сочинять песенку.
Эммит взглянул на Молли. Она была грустна. Сначала он, сбиваясь, тихо зашептал, потом зашептал немного громче и, наконец, начал петь:
— О, меня зовут Эммит Сэмьюэль, Эммит Сэмьюэль Бренниган. Я живу в «Кедровой Бухте», я Эммит Сэмьюэль Бренниган.
Он остановился и посмотрел на Молли, в его глазах светился восторг. Осознав, что он впервые безошибочно произнес свое полное имя, мальчик бросился в объятия тети, в глазах которой откровенно светилось счастье.
— П-получилось, тетя Молли! Я-я п-произнес с-свое имя!
Ребенок повернулся к матери, молча наблюдавшей за сыном с террасы, слезы блестели у нее на щеках.
— М-мама! — крикнул Эммит. — Т-ты слышала? Пейшенс смогла лишь кивнуть, раскрыв объятия навстречу мальчику, бросившемуся к ней.
— Да, солнышко, я слышала.
Она крепко прижала к себе сына, затем отпустила и взглянула на Молли.
— Может быть, тетя Молли придумает для тебя еще несколько песенок, чтобы ты научился произносить и другие слова? Как ты думаешь, Эммит?
Пейшенс взглядом, казалось, умоляла Молли, надежда светилась в ее глазах. Впервые она обращалась к невестке с просьбой.
— С удовольствием, — ответила Молли, подходя к террасе. — С большим удовольствием. Мы же одна семья! Но вот насчет того, какие именно слова вставлять мне в песенки, тут я могла бы воспользоваться и чьей-нибудь подсказкой.
Обе женщины громко рассмеялись, а Эммит-младший снова принялся распевать свое имя. Оно звучало отчетливо и безошибочно. Молли вдруг почувствовала, как и ее глаза наполняются слезами.
— Идем, я угощу тебя лимонадом, Молли, — сказала Пейшенс. — Почему бы тебе не посидеть у нас немного?
Молли воспользовалась приглашением. Она сидела в доме рядом в Пейшенс, пила лимонад и слушала, как Эммит Сэмьюэль распевает свою новую песенку.
ГЛАВА 17
Сэм мерил шагами крыльцо в ожидании Молли. Она, как обычно, запаздывала. Вдруг он увидел, что Чарли Корвин, один из работников лесопилки, скачет галопом к дому.
Чарли выпрыгнул из седла прежде, чем лошадь остановилась, и подбежал к крыльцу.
— Сэм! Авария! Там! Вверху! На Зеленой Излучине! Прорвало плотину! Мне жаль, Сэм… но… Эммит…
Сэм оцепенел:
— Что с ним?
— Сломаны ребра и, видимо, внутреннее кровотечение. Боюсь… Он совсем плох, Сэм!
Сэм заскочил в холл, чтобы сдернуть с крючка свою широкополую шляпу. Низко надвинув ее на брови, он направился к конюшне и преодолел уже половину пути, прежде чем за ним захлопнулась дверь.
— Что Эммит делал там, на Зеленой Излучине? — спросил он на ходу.
— Кажется, Эммит заметил где-то рядом с плотиной несколько телок, отбившихся от стада, — Корвин, невысокий техасец с редеющими волосами, покачал головой.
Он бежал рядом с Сэмом, тщетно пытаясь поспеть за ним.
— Эммит оказался не в то время не в том месте, вот и все, Сэм! Мы послали за доктором, но я решил, что необходимо сообщить о случившемся и тебе, потому и прискакал.
— Спасибо, Чарли.
Сэм вывел Джилгамеша из стойла, быстро оседлал его и вскочил на жеребца.
— Едем!
Мужчины торопливо поскакали, оставляя за собой облако пыли, и вскоре свернули на узкую тропу, поднимающуюся вверх по склону. Это был кратчайший путь до плотины на Зеленой Излучине.
Как многие лесопромышленники, Сэм обнаружил, что постройка плотин — наиболее эффективный способ транспортировки бревен. При низком уровне воды в реке — обратная плотина «Зеленой Излучины» позволяла быстро перебрасывать спиленные деревья, минуя горные хребты и ущелья, на лесопилку, расположенную семью милями ниже по течению.
Исправность системы плотины вдоль всего участка реки, по которой сплавлялся лес, часто проверялась объездчиками: нет ли где прорыва и не поднялось ли давление чрезмерно, но, тем не менее, аварии не были редки.
Когда они с Чарли добрались до Зеленой Излучины, Сэм оглядел бревна, сгрудившиеся на земле ниже места прорыва плотины. Штук пятьдесят бревен, сломанных, словно сухие веточки, хлынувшим при аварии потоком воды, бесформенной кучей лежали на смятой траве ниже деревянной постройки, футов на тридцать возвышающейся над землей. Несколько объездчиков столпились возле неподвижного тела Эммита, лежавшего на земле возле старой сосны.
Сэм опустился рядом с братом на колени и взял его безвольную руку в свою.
— Как ты, Эммит?
— Неважно, Сэм, — дрожь сотрясла его тело, и он еще сильнее побледнел. — На этот раз вряд ли со мной все обойдется. Я ехал мимо плотины, когда эту чертову штуковину прорвало. Бревна полетели на землю, но я успел отскочить, однако, одно бревно все-таки сбило мою лошадь и задело меня. Можно сказать, я легко отделался, — пошутил Эммит, — мог умереть и сразу.
— Не разговаривай, — попросил Сэм. — Береги силы. Держись, брат! Доктор уже в пути.
— Я кое-что должен сказать тебе с глазу на глаз, Сэм!
Объездчики отошли.
— Что такое?
— Все это произошло неслучайно. Я видел, как кто-то за мгновение до аварии ускакал прочь… с… с…
Эммит закашлял, прикрыв рот ладонью, капли крови просочились между пальцев. Сэм крепче сжал его руку.
— Не волнуйся ни о чем, Эммит. Сейчас подъедет повозка…
Эммит притянул Сэма к себе поближе.
— …с длинными рыжими волосами, Сэм. Я говорю тебе это лишь потому, что не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Однако, кто бы это ни был, винить его в моей смерти нельзя. Она не знала, что я поблизости. Не думаю, что, подстраивая аварию, она собиралась убить кого-нибудь из нас. Просто я случайно оказался здесь именно в этот момент.
У Сэма пересохло во рту.
— Ты хочешь сказать… что плотину… взорвала Молли?
Несчастье на лесопилке и пуговица от ее ботинка… теперь эта авария и длинные рыжие волосы… Но, с другой стороны, у нее одной в округе рыжие волосы! Хотя, конечно, мало у кого.
— Не могу сказать наверняка, Сэм. Однако, ты же сам знаешь, как эти Джеймсы ненавидят Бренниганов.
Повозка въехала на гору и, прогромыхав, спустилась по дороге к тому месту, где лежал Эммит.
— Обещаю, я осмотрю плотину и отыщу, если они только остались, все следы. А ты, брат, расслабься и ни о чем не беспокойся! Я сделаю все, что необходимо. Держись! Мы все тебя очень любим, и ты нам необходим.
— Мне надо держаться, я знаю, Сэм. Но ты постарайся собрать улики.
Повозка остановилась, и мужчины, осторожно приподняв одеяло, положили Эммита в ее заднюю часть и укрыли сверху еще одним одеялом.
— Я приеду проведать тебя, как только обследую повреждение плотины, — сказал Сэм. — Еще раз прошу тебя, ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо. Доктор встретит вашу повозку по пути, а Пейшенс в два счета поставит тебя на ноги.
Сэм выдавил из себя подбадривающую улыбку. Эммит слабо улыбнулся в ответ, и повозка покатила.
Сэм стоял неподвижно до тех пор, пока все не уехали: повозка, объездчики. А когда они скрылись из вида, он приступил к обследованию плотины. Подозрения о причастности Молли к преступлениям мучили его, и Сэм безумно беспокоился о брате.
Стараясь сосредоточиться исключительно на поисках улик, он взобрался на пригорок. Негнущаяся нога всегда давала о себе знать, когда он бывал расстроен.
Пройдя по тропе, бежавшей вдоль реки, Сэм дошел до поврежденного участка. Ему стал ясно, что брат был прав. Небольшой заряд взрывчатки разрушил плотину, рваные края пролома были покрыты слоем серого ила.
Сэм спустился вниз и осмотрел землю ниже пролома. Отпечатки копыт крупной лошади, если судить по глубине следов, уходили от плотины в подлесок. На левом заднем копыте у этой лошади стояла особая защитная подкова.
Сэм внимательно изучал следы, чувствуя, как ледяной холод сковывает ему сердце. У Эль Труэно тоже была защитная подкова! Молли, вернувшись с «Леди Джей», рассказала ему, как ржал вороной мерин, благодаря Хоакина за особую подкову на своем поврежденном копыте. Сэм, однако, не запомнил, на какое именно копыто прибил Хоакин Эль Труэно защитную подкову. Он вознамерился выяснить, это до наступления утра.
Испытывая отчаяние, не знакомое ему прежде, Сэм взобрался на Джилгамеша и направился к дому Эммита.
Молли вернулась на ранчо, надеясь, что Сэм, как обычно, ожидает с большим нетерпением ее возвращения. Она была слегка удивлена, не обнаружив его на крыльце, и побежала наверх, в спальню. Сэма не было и там. Его вообще нигде не было.
Когда она снова спустилась вниз, Ли Чин высунул голову из кухонной двери.
— Мистер Сэм уехать с другим мужчина. Он не сказать, куда.
— А когда он уехал?
— Еще светло, светло.
— Должно быть, что-то случилось, — сказала Молли, гадая, что же могло заставить Сэма уехать столь поспешно, не дождавшись ее.
Она искренне надеялась, не произошло ничего серьезного.
Ли Чин вернулся на кухню. Молли отправилась умыться. Сегодня по пути в «Кедровую Бухту» она решила спросить Сэма, не хочет ли он, чтобы она оставалась с ним каждую ночь. Если он скажет «да» — на что Молли горячо надеялась — то она добавит, что решила не требовать развода по истечении года и не считать их брак обыкновенной сделкой, а самым настоящим браком, если, конечно, он того желает — на что она надеялась не менее горячо.
Однако, предстоящая беседа смущала и тревожила ее. Следует ли ей дать ему понять, что он своей жене не безразличен? Следует ли признаваться, что она постарается сделать так, чтобы муж полюбил ее столь же сильно, как она его любит?
Много дней Молли набиралась храбрости, отчаянно жаждая признаться в своей любви, на что, однако, никак не могла решиться. Неопределенность положения доводила ее до безумия.
Теперь же, когда настало время окончательно выяснить отношения, она надеялась, что у нее хватит смелости воплотить в жизнь свое намерение.
С детских лет, лишившись материнской любви, она молила Бога, чтобы нашелся человек, который полюбил бы ее столь же беззаветно, как любила ее мать. Последнее время Молли молила Бога, чтобы этим человеком оказался Сэм.
Она надела зеленое муслиновое платье и, расплетя косу, расчесывала волосы до тех пор, пока они не распушились.
Сэм все не приходил. Молли начала беспокоиться.
— Мисса Молли, — позвал ее Ли Чин, — Вы будете ужинать?
— Нет, спасибо, Ли. Я, пожалуй, подожду Сэма. — Молли ждала. Сэма все не было. Когда стемнело совсем, она не на шутку встревожилась, но делать было нечего, и Молли сдалась.
Переодевшись в ночную сорочку, она легла на кровать и попыталась уснуть. Молли прислушивалась к каждому шороху, ожидая услышать шаги мужа, но слышала лишь зловещее тиканье напольных часов, стоявших внизу в столовой.
К утру Молли просто обезумела от беспокойства. Что случилось? На таком огромном ранчо, как «Кедровая Бухта», могло произойти все, что угодно, в том числе и какой-нибудь несчастный случай, это она прекрасно понимала. Но Молли также понимала и то, что вернуться к себе на ранчо она не может, пока не узнает, что с Сэмом.
Не в силах больше вынести это тревожное ожидание, Молли надела свою замшевую юбку, голубую ситцевую блузку и кожаные ботинки. Она причесалась и, заплетя косу, отбросила ее на спину.
Спускаясь по лестнице, она, наконец, услышала тяжелые шаги по крыльцу и поскрипывание открывающейся двери. Сэм стоял в дверном проеме с непроницаемым выражением лица.
— Сэм! — Молли бросилась вниз по ступенькам. — Где ты был? Что случилось?
Сэм снял шляпу и повесил ее на крючок рядом с дверью. Каждое движение, казалось, давалось ему с трудом. Он прошел мимо Молли, словно ее и не было в комнате.
— Сэм! Скажи мне, что произошло!
— При несчастном случае пострадал Эммит, — ответил он, доставая из шкафа графин с виски.
Сэм выглядел уставшим, под глазами темнели круги, одежда запылилась.
— Но каким образом? И в каком он состоянии?
— На плотине «Зеленой Излучины» произошла авария. Что же касается состояния Эммита, то еще слишком рано говорить об этом. Нельзя сказать ничего определенного. Травмы довольно серьезные.
— О, Боже, Сэм!
Молли подошла к нему, но он уклонился от ее прикосновения, словно его тело было обожжено.
— Плотину на «Зеленой Излучине» прорвало… — он пристально посмотрел на жену. — Ты ведь… побывала там недавно, да?
— Нет! С чего ты взял?
Сэм поднес стакан виски к губам и залпом его опрокинул. Затем он повернулся к ней, его лицо напоминало маску.
— Я всю ночь думал, Молли, об Эммите и Пейшенс и о нас с тобой.
Молли почувствовала, как сердце ее упало. Определенно что-то случилось. Что-то еще более ужасное.
— Последнее время я тоже много думала о нашем с тобой браке, — сказала она мягко.
Лицо Сэма казалось осунувшимся, изможденным.
Успев привыкнуть к ласковому и заботливому взгляду мужа, Молли сейчас не замечала в его глазах обычного тепла, не было в них и нежности. Молли с огорчением пыталась отыскать хоть малейший ее проблеск и не находила.
Снова он заговорил, словно здесь и не было ее.
— Я думаю, наш брак был ужасной ошибкой. Ты не хотела выходить за меня замуж. Вышло, что я принудил тебя к браку, и теперь…
— Это неправда! — перебила его Молли. — Последнее слово все же оставалось за мной. Я сама приняла решение, и это не было принуждением.
— Возможно, но я уверен, что сделала это против своего желания, — продолжал Сэм тем же усталым монотонным голосом. — Наш брак был ужасной ошибкой и остается ужасной ошибкой и теперь.
— Сэм, пожалуйста!.. Ты ведь все это говоришь не серьезно, да?..
— Я никогда в жизни еще не был более серьезен, Молли.
Он отвернулся к шкафу и снова наполнил себе стакан.
— Ты любишь Лили, — прошептала Молли на этот раз таким же безжизненным голосом, как и он.
— Может быть, да, а может быть, нет, это не так уж важно. Самое главное сейчас — положить конец нашему браку, прежде чем…
«ПРЕЖДЕ ЧЕМ КТО-ЛИБО ЕЩЕ ПОСТРАДАЕТ ИЛИ, ДАЖЕ ВОЗМОЖНО, БУДЕТ УБИТ», — хотел добавить Сэм, но не добавил.
Он твердо решил не допустить повторения «несчастных случаев». Вражда, скандалы, жертвы, похоже, будут единственными следствиями их брака. А все, чего хотел сейчас Сэм, так это., только мира между Бренниганами и Джеймсами.
— Прежде чем что, Сэм? — попросила его закончить фразу Молли.
— Прежде чем мы оба не оказались вовлечены в крупные неприятности, — уклонился от прямого ответа Сэм.
Молли боролась с захлестнувшей грудь волной отчаяния. К горлу подступил комок, ее душили слезы, но она сдерживалась.
Если сейчас она позволит себе расплакаться, то потеряет и остатки самообладания. Сэм говорит ей, что не любит ее и никогда не любил — разве она не слышит, что говорит он? Сэм произносит те самые слова, которые она повторяла себе сотни раз ежедневно, пока не поняла, что любит Сэма. Но никогда в действительности она сама не верила в правдивость этих слов, потому что ВСЕГДА любила Сэма. ВСЕГДА. А он, видимо, НИКОГДА, ее не любил.
— Думаю, будет лучше, если ты уедешь сегодня же, и лучше всего — немедленно, — сказал он.
Молли едва уловила смысл его слов из-за шума, поднявшегося в ушах.
— Я попрошу Ли Чина упаковать твои вещи и пришлю их тебе завтра. Питер оформит все необходимые документы.
— Какие документы? — она не могла ничего понять, сознание готово было ее покинуть.
Молли схватилась за спинку кушетки и попыталась сосредоточиться.
— Документы о расторжении брака. Мы жили вместе недолго, и это может послужить основанием не только для развода, но и для аннулирования брака, то есть с юридической точки зрения все будет так, как будто ты никогда и не выходила за меня замуж. Питер юрист, он знает, как это сделать.
Сэм отпил еще один большой глоток и снова подлил в стакан виски. Его взгляд, казалось, затерялся где-то среди мебели.
— Хорошо, конечно.
Молли все еще сжимала спинку кушетки. Ноги отказывались двигаться. Ей нужно уйти как можно скорее, пока она не бросилась к его ногам и не стала умолять Сэма позволить ей остаться.
Боже, как она его любит! Даже сейчас, после всего, что он наговорил, Молли страстно хотелось почувствовать его руки на своем теле и ощутить тепло его губ на своих губах. Как же она будет жить без него? Сможет ли? Как вынесет всю эту боль?
Когда она взглянула на Сэма, то заметила, что он нерешительно наблюдает за ней, словно пытаясь угадать ее мысли.
Если бы он пришел прошлым вечером, то знал бы, о чем она думает! Он бы знал теперь, как сильно она его любит!
Но если бы он пришел прошлым вечером, сегодня ее унижение было бы полнейшим.
Молли вздернула подбородок, твердо решив сохранить достоинство и не показать ему, какую боль и какое отчаяние вызвали у нее его слова.
— Значит, «прощай»?
— Полагаю, да.
— Все было бы гораздо проще, если бы ты заранее дал мне знать о своем решении. Хотя, впрочем, Лили в свое время тоже не получила предупреждение.
Сэм не ответил на колкость.
— Прощай, Молли, — сказал он.
Комок в горле мешал ей дышать. Как легко он сказал слова прощания! Как легко разрушил ее судьбу, жизнь, счастье!
Она не могла говорить и едва видела дверь из-за слез, застилавших глаза. Молли яростно заморгала, но не заторопилась, чтобы не дать Сэму понять, что сейчас он просто-напросто уничтожил ее, растоптав ей душу.
С внешним спокойствием, даже равнодушием, и следа которого не было у нее на самом деле, и с высоко поднятой головой она открыла тяжелую дверь и покинула дом.
Молли почти дошла до конюшни, когда мучительные рыдания стали сотрясать ее тело. Она вывела Эль Труэно из стойла и оседлала коня, видя все как бы сквозь пелену. У нее даже блузка уже намокла от слез, а капельки влаги все сочились и сочились из ее глаз.
Теперь Молли точно знала, что такое разбитое сердце — это когда тебя окружает тяжелая, мучительная, сводящая с ума пустота.
Взобравшись в седло, она проехала через широкие двойные двери конюшни. Сэм стоял на крыльце. Она поскорей отвернулась, чтобы он не заметил ее слез. Зачем доставлять ему удовольствие видеть, как она плачет?
Молли решила, что снова ожесточится, как не раз делала это прежде. Она никому больше не будет доверять и ни на кого никогда больше не будет полагаться. В будущем она станет беспокоиться и заботиться только о себе самой и поступать, как вздумается, не прислушиваясь к чужим чувствам — как это только что сделал Сэм.
Как-нибудь уж она переживет беду и справится с горестями! Справлялась же она раньше со всеми своими несчастьями! Да, но раньше она не знала Сэма.
Против желания перед глазами Молли возникло красивое лицо ее мужа, белая вспышка ровных зубов на фоне смуглой кожи… Он так мило всегда улыбался, когда она говорила или делала то, что ему нравилось.
Ей хотелось возненавидеть Сэма. Она решила его возненавидеть. Она должна возненавидеть! Это единственный способ выжить — без него.
И все же, пуская Эль Труэно в галоп по кратчайшему пути до «Леди Джей» Молли думала только о шелковистости золотых волос Сэма у нее под пальцами, о нежности его рук, ласкающих ей грудь или же требовательно поворачивающих ее лицо для поцелуя.
В ее памяти всплыли свадьба, их первая ночь и как он гладил ее, успокаивая, как уверял, что все будет хорошо. Она вспомнила его нежность и силу. О, СЭМ! НУ ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПОЛЮБИЛ МЕНЯ? И ПОЧЕМУ ТЫ ТЕПЕРЬ ТАК НУЖЕН МНЕ?
Комок из горла перекатился в грудь. Она не могла глотать и едва дышала. Быть может, во всем случившемся — ее вина? Если бы только она отдавалась по первому изъявлению желания мужа, может, тогда все было бы по-другому?
Но теперь было уже слишком поздно о чем бы то ни было жалеть! Никогда больше она не почувствует на своем теле ласковых рук Сэма, никогда не услышит его хрипловатого голоса, нашептывающего страстные слова, никогда не увидит смеющихся карих глаз! О, СЭМ! КАК Я МОГЛА ТАК В ТЕБЕ ОШИБИТЬСЯ?
Сэм захлопнул за собой дверь и подошел к шкафу. Ему нужно было выспаться, и существовал лишь единственный способ уснуть — напиться до отупения. Его глаза горели, а рука дрожала, когда он наполнял стакан.
Сэм всю ночь провел у кровати Эммита, пока его брат, наконец, не забылся сном. Тогда он поехал домой. Сэм не торопил Джилгамеша, предчувствуя, какой ответ отыщет он на вопрос, отягощающий его сердце, когда прибудет на ранчо — и какой удар!
Когда он, наконец, добрался до «Кедровой Бухты», небо на горизонте уже посветлело. Сэм подошел к стойлу Эль Труэно и приподнял его заднее левое копыто. Доказательство вины Молли сверкнуло в предрассветной мгле, словно лезвие топора палача. Защитная подкова. На левом заднем копыте.
Сэм сидел в конюшне, прислонившись к деревянной перекладине стойла до тех пор, пока петушиные крики не разбудили нескольких работников ранчо и те не приступили к выполнению своих обязанностей по хозяйству. В любом случае, у него было время, чтобы решить, что следует ему предпринять.
Он не станет предъявлять Молли обвинений, по крайней мере, пока не поправится Эммит. Любые обвинения, брошенные Молли, обернутся новой волной вражды и еще более грязными слухами и сплетнями, а доказательства, которыми он располагал, никому не покажутся убедительными.
Чарли выпрыгнул из седла прежде, чем лошадь остановилась, и подбежал к крыльцу.
— Сэм! Авария! Там! Вверху! На Зеленой Излучине! Прорвало плотину! Мне жаль, Сэм… но… Эммит…
Сэм оцепенел:
— Что с ним?
— Сломаны ребра и, видимо, внутреннее кровотечение. Боюсь… Он совсем плох, Сэм!
Сэм заскочил в холл, чтобы сдернуть с крючка свою широкополую шляпу. Низко надвинув ее на брови, он направился к конюшне и преодолел уже половину пути, прежде чем за ним захлопнулась дверь.
— Что Эммит делал там, на Зеленой Излучине? — спросил он на ходу.
— Кажется, Эммит заметил где-то рядом с плотиной несколько телок, отбившихся от стада, — Корвин, невысокий техасец с редеющими волосами, покачал головой.
Он бежал рядом с Сэмом, тщетно пытаясь поспеть за ним.
— Эммит оказался не в то время не в том месте, вот и все, Сэм! Мы послали за доктором, но я решил, что необходимо сообщить о случившемся и тебе, потому и прискакал.
— Спасибо, Чарли.
Сэм вывел Джилгамеша из стойла, быстро оседлал его и вскочил на жеребца.
— Едем!
Мужчины торопливо поскакали, оставляя за собой облако пыли, и вскоре свернули на узкую тропу, поднимающуюся вверх по склону. Это был кратчайший путь до плотины на Зеленой Излучине.
Как многие лесопромышленники, Сэм обнаружил, что постройка плотин — наиболее эффективный способ транспортировки бревен. При низком уровне воды в реке — обратная плотина «Зеленой Излучины» позволяла быстро перебрасывать спиленные деревья, минуя горные хребты и ущелья, на лесопилку, расположенную семью милями ниже по течению.
Исправность системы плотины вдоль всего участка реки, по которой сплавлялся лес, часто проверялась объездчиками: нет ли где прорыва и не поднялось ли давление чрезмерно, но, тем не менее, аварии не были редки.
Когда они с Чарли добрались до Зеленой Излучины, Сэм оглядел бревна, сгрудившиеся на земле ниже места прорыва плотины. Штук пятьдесят бревен, сломанных, словно сухие веточки, хлынувшим при аварии потоком воды, бесформенной кучей лежали на смятой траве ниже деревянной постройки, футов на тридцать возвышающейся над землей. Несколько объездчиков столпились возле неподвижного тела Эммита, лежавшего на земле возле старой сосны.
Сэм опустился рядом с братом на колени и взял его безвольную руку в свою.
— Как ты, Эммит?
— Неважно, Сэм, — дрожь сотрясла его тело, и он еще сильнее побледнел. — На этот раз вряд ли со мной все обойдется. Я ехал мимо плотины, когда эту чертову штуковину прорвало. Бревна полетели на землю, но я успел отскочить, однако, одно бревно все-таки сбило мою лошадь и задело меня. Можно сказать, я легко отделался, — пошутил Эммит, — мог умереть и сразу.
— Не разговаривай, — попросил Сэм. — Береги силы. Держись, брат! Доктор уже в пути.
— Я кое-что должен сказать тебе с глазу на глаз, Сэм!
Объездчики отошли.
— Что такое?
— Все это произошло неслучайно. Я видел, как кто-то за мгновение до аварии ускакал прочь… с… с…
Эммит закашлял, прикрыв рот ладонью, капли крови просочились между пальцев. Сэм крепче сжал его руку.
— Не волнуйся ни о чем, Эммит. Сейчас подъедет повозка…
Эммит притянул Сэма к себе поближе.
— …с длинными рыжими волосами, Сэм. Я говорю тебе это лишь потому, что не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Однако, кто бы это ни был, винить его в моей смерти нельзя. Она не знала, что я поблизости. Не думаю, что, подстраивая аварию, она собиралась убить кого-нибудь из нас. Просто я случайно оказался здесь именно в этот момент.
У Сэма пересохло во рту.
— Ты хочешь сказать… что плотину… взорвала Молли?
Несчастье на лесопилке и пуговица от ее ботинка… теперь эта авария и длинные рыжие волосы… Но, с другой стороны, у нее одной в округе рыжие волосы! Хотя, конечно, мало у кого.
— Не могу сказать наверняка, Сэм. Однако, ты же сам знаешь, как эти Джеймсы ненавидят Бренниганов.
Повозка въехала на гору и, прогромыхав, спустилась по дороге к тому месту, где лежал Эммит.
— Обещаю, я осмотрю плотину и отыщу, если они только остались, все следы. А ты, брат, расслабься и ни о чем не беспокойся! Я сделаю все, что необходимо. Держись! Мы все тебя очень любим, и ты нам необходим.
— Мне надо держаться, я знаю, Сэм. Но ты постарайся собрать улики.
Повозка остановилась, и мужчины, осторожно приподняв одеяло, положили Эммита в ее заднюю часть и укрыли сверху еще одним одеялом.
— Я приеду проведать тебя, как только обследую повреждение плотины, — сказал Сэм. — Еще раз прошу тебя, ни о чем не беспокойся. Все будет хорошо. Доктор встретит вашу повозку по пути, а Пейшенс в два счета поставит тебя на ноги.
Сэм выдавил из себя подбадривающую улыбку. Эммит слабо улыбнулся в ответ, и повозка покатила.
Сэм стоял неподвижно до тех пор, пока все не уехали: повозка, объездчики. А когда они скрылись из вида, он приступил к обследованию плотины. Подозрения о причастности Молли к преступлениям мучили его, и Сэм безумно беспокоился о брате.
Стараясь сосредоточиться исключительно на поисках улик, он взобрался на пригорок. Негнущаяся нога всегда давала о себе знать, когда он бывал расстроен.
Пройдя по тропе, бежавшей вдоль реки, Сэм дошел до поврежденного участка. Ему стал ясно, что брат был прав. Небольшой заряд взрывчатки разрушил плотину, рваные края пролома были покрыты слоем серого ила.
Сэм спустился вниз и осмотрел землю ниже пролома. Отпечатки копыт крупной лошади, если судить по глубине следов, уходили от плотины в подлесок. На левом заднем копыте у этой лошади стояла особая защитная подкова.
Сэм внимательно изучал следы, чувствуя, как ледяной холод сковывает ему сердце. У Эль Труэно тоже была защитная подкова! Молли, вернувшись с «Леди Джей», рассказала ему, как ржал вороной мерин, благодаря Хоакина за особую подкову на своем поврежденном копыте. Сэм, однако, не запомнил, на какое именно копыто прибил Хоакин Эль Труэно защитную подкову. Он вознамерился выяснить, это до наступления утра.
Испытывая отчаяние, не знакомое ему прежде, Сэм взобрался на Джилгамеша и направился к дому Эммита.
Молли вернулась на ранчо, надеясь, что Сэм, как обычно, ожидает с большим нетерпением ее возвращения. Она была слегка удивлена, не обнаружив его на крыльце, и побежала наверх, в спальню. Сэма не было и там. Его вообще нигде не было.
Когда она снова спустилась вниз, Ли Чин высунул голову из кухонной двери.
— Мистер Сэм уехать с другим мужчина. Он не сказать, куда.
— А когда он уехал?
— Еще светло, светло.
— Должно быть, что-то случилось, — сказала Молли, гадая, что же могло заставить Сэма уехать столь поспешно, не дождавшись ее.
Она искренне надеялась, не произошло ничего серьезного.
Ли Чин вернулся на кухню. Молли отправилась умыться. Сегодня по пути в «Кедровую Бухту» она решила спросить Сэма, не хочет ли он, чтобы она оставалась с ним каждую ночь. Если он скажет «да» — на что Молли горячо надеялась — то она добавит, что решила не требовать развода по истечении года и не считать их брак обыкновенной сделкой, а самым настоящим браком, если, конечно, он того желает — на что она надеялась не менее горячо.
Однако, предстоящая беседа смущала и тревожила ее. Следует ли ей дать ему понять, что он своей жене не безразличен? Следует ли признаваться, что она постарается сделать так, чтобы муж полюбил ее столь же сильно, как она его любит?
Много дней Молли набиралась храбрости, отчаянно жаждая признаться в своей любви, на что, однако, никак не могла решиться. Неопределенность положения доводила ее до безумия.
Теперь же, когда настало время окончательно выяснить отношения, она надеялась, что у нее хватит смелости воплотить в жизнь свое намерение.
С детских лет, лишившись материнской любви, она молила Бога, чтобы нашелся человек, который полюбил бы ее столь же беззаветно, как любила ее мать. Последнее время Молли молила Бога, чтобы этим человеком оказался Сэм.
Она надела зеленое муслиновое платье и, расплетя косу, расчесывала волосы до тех пор, пока они не распушились.
Сэм все не приходил. Молли начала беспокоиться.
— Мисса Молли, — позвал ее Ли Чин, — Вы будете ужинать?
— Нет, спасибо, Ли. Я, пожалуй, подожду Сэма. — Молли ждала. Сэма все не было. Когда стемнело совсем, она не на шутку встревожилась, но делать было нечего, и Молли сдалась.
Переодевшись в ночную сорочку, она легла на кровать и попыталась уснуть. Молли прислушивалась к каждому шороху, ожидая услышать шаги мужа, но слышала лишь зловещее тиканье напольных часов, стоявших внизу в столовой.
К утру Молли просто обезумела от беспокойства. Что случилось? На таком огромном ранчо, как «Кедровая Бухта», могло произойти все, что угодно, в том числе и какой-нибудь несчастный случай, это она прекрасно понимала. Но Молли также понимала и то, что вернуться к себе на ранчо она не может, пока не узнает, что с Сэмом.
Не в силах больше вынести это тревожное ожидание, Молли надела свою замшевую юбку, голубую ситцевую блузку и кожаные ботинки. Она причесалась и, заплетя косу, отбросила ее на спину.
Спускаясь по лестнице, она, наконец, услышала тяжелые шаги по крыльцу и поскрипывание открывающейся двери. Сэм стоял в дверном проеме с непроницаемым выражением лица.
— Сэм! — Молли бросилась вниз по ступенькам. — Где ты был? Что случилось?
Сэм снял шляпу и повесил ее на крючок рядом с дверью. Каждое движение, казалось, давалось ему с трудом. Он прошел мимо Молли, словно ее и не было в комнате.
— Сэм! Скажи мне, что произошло!
— При несчастном случае пострадал Эммит, — ответил он, доставая из шкафа графин с виски.
Сэм выглядел уставшим, под глазами темнели круги, одежда запылилась.
— Но каким образом? И в каком он состоянии?
— На плотине «Зеленой Излучины» произошла авария. Что же касается состояния Эммита, то еще слишком рано говорить об этом. Нельзя сказать ничего определенного. Травмы довольно серьезные.
— О, Боже, Сэм!
Молли подошла к нему, но он уклонился от ее прикосновения, словно его тело было обожжено.
— Плотину на «Зеленой Излучине» прорвало… — он пристально посмотрел на жену. — Ты ведь… побывала там недавно, да?
— Нет! С чего ты взял?
Сэм поднес стакан виски к губам и залпом его опрокинул. Затем он повернулся к ней, его лицо напоминало маску.
— Я всю ночь думал, Молли, об Эммите и Пейшенс и о нас с тобой.
Молли почувствовала, как сердце ее упало. Определенно что-то случилось. Что-то еще более ужасное.
— Последнее время я тоже много думала о нашем с тобой браке, — сказала она мягко.
Лицо Сэма казалось осунувшимся, изможденным.
Успев привыкнуть к ласковому и заботливому взгляду мужа, Молли сейчас не замечала в его глазах обычного тепла, не было в них и нежности. Молли с огорчением пыталась отыскать хоть малейший ее проблеск и не находила.
Снова он заговорил, словно здесь и не было ее.
— Я думаю, наш брак был ужасной ошибкой. Ты не хотела выходить за меня замуж. Вышло, что я принудил тебя к браку, и теперь…
— Это неправда! — перебила его Молли. — Последнее слово все же оставалось за мной. Я сама приняла решение, и это не было принуждением.
— Возможно, но я уверен, что сделала это против своего желания, — продолжал Сэм тем же усталым монотонным голосом. — Наш брак был ужасной ошибкой и остается ужасной ошибкой и теперь.
— Сэм, пожалуйста!.. Ты ведь все это говоришь не серьезно, да?..
— Я никогда в жизни еще не был более серьезен, Молли.
Он отвернулся к шкафу и снова наполнил себе стакан.
— Ты любишь Лили, — прошептала Молли на этот раз таким же безжизненным голосом, как и он.
— Может быть, да, а может быть, нет, это не так уж важно. Самое главное сейчас — положить конец нашему браку, прежде чем…
«ПРЕЖДЕ ЧЕМ КТО-ЛИБО ЕЩЕ ПОСТРАДАЕТ ИЛИ, ДАЖЕ ВОЗМОЖНО, БУДЕТ УБИТ», — хотел добавить Сэм, но не добавил.
Он твердо решил не допустить повторения «несчастных случаев». Вражда, скандалы, жертвы, похоже, будут единственными следствиями их брака. А все, чего хотел сейчас Сэм, так это., только мира между Бренниганами и Джеймсами.
— Прежде чем что, Сэм? — попросила его закончить фразу Молли.
— Прежде чем мы оба не оказались вовлечены в крупные неприятности, — уклонился от прямого ответа Сэм.
Молли боролась с захлестнувшей грудь волной отчаяния. К горлу подступил комок, ее душили слезы, но она сдерживалась.
Если сейчас она позволит себе расплакаться, то потеряет и остатки самообладания. Сэм говорит ей, что не любит ее и никогда не любил — разве она не слышит, что говорит он? Сэм произносит те самые слова, которые она повторяла себе сотни раз ежедневно, пока не поняла, что любит Сэма. Но никогда в действительности она сама не верила в правдивость этих слов, потому что ВСЕГДА любила Сэма. ВСЕГДА. А он, видимо, НИКОГДА, ее не любил.
— Думаю, будет лучше, если ты уедешь сегодня же, и лучше всего — немедленно, — сказал он.
Молли едва уловила смысл его слов из-за шума, поднявшегося в ушах.
— Я попрошу Ли Чина упаковать твои вещи и пришлю их тебе завтра. Питер оформит все необходимые документы.
— Какие документы? — она не могла ничего понять, сознание готово было ее покинуть.
Молли схватилась за спинку кушетки и попыталась сосредоточиться.
— Документы о расторжении брака. Мы жили вместе недолго, и это может послужить основанием не только для развода, но и для аннулирования брака, то есть с юридической точки зрения все будет так, как будто ты никогда и не выходила за меня замуж. Питер юрист, он знает, как это сделать.
Сэм отпил еще один большой глоток и снова подлил в стакан виски. Его взгляд, казалось, затерялся где-то среди мебели.
— Хорошо, конечно.
Молли все еще сжимала спинку кушетки. Ноги отказывались двигаться. Ей нужно уйти как можно скорее, пока она не бросилась к его ногам и не стала умолять Сэма позволить ей остаться.
Боже, как она его любит! Даже сейчас, после всего, что он наговорил, Молли страстно хотелось почувствовать его руки на своем теле и ощутить тепло его губ на своих губах. Как же она будет жить без него? Сможет ли? Как вынесет всю эту боль?
Когда она взглянула на Сэма, то заметила, что он нерешительно наблюдает за ней, словно пытаясь угадать ее мысли.
Если бы он пришел прошлым вечером, то знал бы, о чем она думает! Он бы знал теперь, как сильно она его любит!
Но если бы он пришел прошлым вечером, сегодня ее унижение было бы полнейшим.
Молли вздернула подбородок, твердо решив сохранить достоинство и не показать ему, какую боль и какое отчаяние вызвали у нее его слова.
— Значит, «прощай»?
— Полагаю, да.
— Все было бы гораздо проще, если бы ты заранее дал мне знать о своем решении. Хотя, впрочем, Лили в свое время тоже не получила предупреждение.
Сэм не ответил на колкость.
— Прощай, Молли, — сказал он.
Комок в горле мешал ей дышать. Как легко он сказал слова прощания! Как легко разрушил ее судьбу, жизнь, счастье!
Она не могла говорить и едва видела дверь из-за слез, застилавших глаза. Молли яростно заморгала, но не заторопилась, чтобы не дать Сэму понять, что сейчас он просто-напросто уничтожил ее, растоптав ей душу.
С внешним спокойствием, даже равнодушием, и следа которого не было у нее на самом деле, и с высоко поднятой головой она открыла тяжелую дверь и покинула дом.
Молли почти дошла до конюшни, когда мучительные рыдания стали сотрясать ее тело. Она вывела Эль Труэно из стойла и оседлала коня, видя все как бы сквозь пелену. У нее даже блузка уже намокла от слез, а капельки влаги все сочились и сочились из ее глаз.
Теперь Молли точно знала, что такое разбитое сердце — это когда тебя окружает тяжелая, мучительная, сводящая с ума пустота.
Взобравшись в седло, она проехала через широкие двойные двери конюшни. Сэм стоял на крыльце. Она поскорей отвернулась, чтобы он не заметил ее слез. Зачем доставлять ему удовольствие видеть, как она плачет?
Молли решила, что снова ожесточится, как не раз делала это прежде. Она никому больше не будет доверять и ни на кого никогда больше не будет полагаться. В будущем она станет беспокоиться и заботиться только о себе самой и поступать, как вздумается, не прислушиваясь к чужим чувствам — как это только что сделал Сэм.
Как-нибудь уж она переживет беду и справится с горестями! Справлялась же она раньше со всеми своими несчастьями! Да, но раньше она не знала Сэма.
Против желания перед глазами Молли возникло красивое лицо ее мужа, белая вспышка ровных зубов на фоне смуглой кожи… Он так мило всегда улыбался, когда она говорила или делала то, что ему нравилось.
Ей хотелось возненавидеть Сэма. Она решила его возненавидеть. Она должна возненавидеть! Это единственный способ выжить — без него.
И все же, пуская Эль Труэно в галоп по кратчайшему пути до «Леди Джей» Молли думала только о шелковистости золотых волос Сэма у нее под пальцами, о нежности его рук, ласкающих ей грудь или же требовательно поворачивающих ее лицо для поцелуя.
В ее памяти всплыли свадьба, их первая ночь и как он гладил ее, успокаивая, как уверял, что все будет хорошо. Она вспомнила его нежность и силу. О, СЭМ! НУ ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПОЛЮБИЛ МЕНЯ? И ПОЧЕМУ ТЫ ТЕПЕРЬ ТАК НУЖЕН МНЕ?
Комок из горла перекатился в грудь. Она не могла глотать и едва дышала. Быть может, во всем случившемся — ее вина? Если бы только она отдавалась по первому изъявлению желания мужа, может, тогда все было бы по-другому?
Но теперь было уже слишком поздно о чем бы то ни было жалеть! Никогда больше она не почувствует на своем теле ласковых рук Сэма, никогда не услышит его хрипловатого голоса, нашептывающего страстные слова, никогда не увидит смеющихся карих глаз! О, СЭМ! КАК Я МОГЛА ТАК В ТЕБЕ ОШИБИТЬСЯ?
Сэм захлопнул за собой дверь и подошел к шкафу. Ему нужно было выспаться, и существовал лишь единственный способ уснуть — напиться до отупения. Его глаза горели, а рука дрожала, когда он наполнял стакан.
Сэм всю ночь провел у кровати Эммита, пока его брат, наконец, не забылся сном. Тогда он поехал домой. Сэм не торопил Джилгамеша, предчувствуя, какой ответ отыщет он на вопрос, отягощающий его сердце, когда прибудет на ранчо — и какой удар!
Когда он, наконец, добрался до «Кедровой Бухты», небо на горизонте уже посветлело. Сэм подошел к стойлу Эль Труэно и приподнял его заднее левое копыто. Доказательство вины Молли сверкнуло в предрассветной мгле, словно лезвие топора палача. Защитная подкова. На левом заднем копыте.
Сэм сидел в конюшне, прислонившись к деревянной перекладине стойла до тех пор, пока петушиные крики не разбудили нескольких работников ранчо и те не приступили к выполнению своих обязанностей по хозяйству. В любом случае, у него было время, чтобы решить, что следует ему предпринять.
Он не станет предъявлять Молли обвинений, по крайней мере, пока не поправится Эммит. Любые обвинения, брошенные Молли, обернутся новой волной вражды и еще более грязными слухами и сплетнями, а доказательства, которыми он располагал, никому не покажутся убедительными.