Страница:
— Нет-нет, у нас другие планы, — ответил Хромой Фрэнк.
— Но почему? — спросил Баумгартен.
— Во-первых, мы должны оставаться здесь и ждать встречи с апачем и Шеттерхэндом; во-вторых, мы путешествуем только с теми, кто нам верит. А мистер Роллинс открыто ставит под сомнение, будет ли польза от нашей поездки.
— Вы его поставили в весьма затруднительное положение, оттого он такой потерянный. Что до меня, то я считаю вас людьми, которые как раз нам нужны, и думаю, вы не бросите соотечественника на произвол судьбы.
— Хм, с соотечественником-то вы правы; немец всегда может на нас рассчитывать. Охотно поехал бы с вами, но вы же знаете, почему мы вынуждены остаться здесь.
— Почему вынуждены? Виннету и Олд Шеттерхэнд могут поехать по нашим следам или, если не захотят, подождать здесь, пока вы вернетесь. До реки Челли всего три дня езды, столько же и обратно; шесть дней — совсем недолго для настоящих вестменов, хозяев своего времени.
— В этом я с вами согласен; здесь мы не только хозяева, но и графы, и князья. Вообще-то мы убеждены, что наши знаменитые друзья подождут нас, а может, и поедут по нашим следам, если мы попросим их через ранчеро. Они пока не знают, что мы здесь, но я надеюсь, что одна только радость предстоящей встречи побудит их выполнить наше пожелание. Что думаешь об этом, кузен Дролл?
— Едем, если потребно, — последовал решительный ответ. — Безусловно, Шеттерхэнд поедет за нами, апач — тоже. Горю желанием присмотреться к этому Нефтяному принцу. Раз он не согласен ждать, придется нам поехать с ним. Есть еще два важных обстоятельства: речь идет о миллионах, а мистер Баумгартен — наш соотечественник, что дает ему право ожидать от нас помощи и участия.
— Благодарю вас! — улыбнулся Баумгартен, пожимая им руки. — Буду откровенен, я тоже не совсем доверяю Нефтяному принцу, именно поэтому я попросил мистера Роллинса взять меня с собой. По пути я все время наблюдал за мистером Гринли, но пока не открыл ничего, что усилило бы мои подозрения. Однако же когда такие люди, как вы, окажутся с нами, мне будет спокойнее. По рукам! Будем добрыми товарищами!
Он опять протянул руки обоим вестменам, и банкир последовал его примеру. Казалось, он тоже рад нежданным спутникам. Проходивший мимо ранчеро, услышав последние слова, добавил:
— Правильно, держитесь вместе! Не думаю, что такие меры нужны против Нефтяного принца, о нем я ничего плохого сказать не могу. А вот индейцы… Нихора и навахи вырыли топор войны, а сегодня нельзя верить даже моки, обычно таким миролюбивым. Значит, вы не останетесь здесь. Что передать Виннету и Олд Шеттерхэнду, когда они приедут?
— Пусть подождут нас, а еще лучше, пусть едут на Челли, — ответил Дролл. — Только прошу вас, не проболтайтесь об этом Нефтяному принцу!
— Обещаю! Он не узнает ни слова. Кстати, а где же он? Пойду-ка посмотрю.
Форнер вышел за ворота и огляделся. Его внимание сразу привлекла группа всадников, приближавшаяся к ранчо с юга. Люди эти находились еще далеко, отсюда удалось только заметить, что у них имелись вьючные животные. По мере приближения всадников стало ясно, что в группе не только мужчины; среди них были женщины и дети. Несколько человек ехали на лошадях, под остальными были мулы.
Отряд возглавлял низкорослый человечек, одетый в долгополую охотничью куртку, залатанную во всех возможных местах. Это был Сэм Хокенс, который вместе с Диком Стоуном и Уиллом Паркером принял на себя руководство караваном. Погнав свою старую мулицу галопом, он подскакал к Форнеру и приветствовал его:
— День добрый, мистер! Это ранчо Форнера?
— Именно так оно и зовется, мистер, — ответил хозяин, внимательно разглядывая сначала малыша, а потом и остальных всадников. — А вы, кажется, переселенец?
— Почти, если вы не возражаете.
— Куда направляетесь?
— К Тусону, хотя и не в сам город.
— Тогда вы сбились с пути. Вы знаете, где находитесь?
— Близ Колорадо. А ранчеро дома?
— Как видите. Это я.
— Тогда скажите, можем ли мы передохнуть у вас до утра?
— Надеюсь, что не раскаюсь, если соглашусь.
— Они вас не съедят, можете поверить. А если что и возьмут у вас, то щедро заплатят, если не ошибаюсь.
Старик выпрыгнул из седла. Нефтяной принц, находившийся поодаль, тем временем подошел ближе и все слышал. Теперь он знал, что перед ним стоят те самые переселенцы, о которых говорили его бедовый братец и проводник-неудачник. Находившиеся во дворе люди также подошли к воротам как раз в тот момент, когда процессия добралась до ранчо и прибывшие начали спешиваться.
Не обошлось без курьезов. Лошак, на котором восседала фрау Розали, оказался норовистым; он никак не желал оставаться без наездницы и не хотел останавливаться. Хромой Фрэнк как галантный кавалер захотел помешать ему, но это так разозлило животное, что оно подпрыгнуло в воздух и сбросило всадницу. Фрау, несомненно, пострадала бы при падении, если бы не малыш Фрэнк, сумевший поймать ее, после чего, правда, чуть не упал сам. Однако вместо благодарности она вырвалась из его рук, сильно толкнула Хромого в бок и гневно назвала его «sheep's-head», что означает почти то же, что и «болван».
— Sheep's-nose! [33] — с обычной готовностью бросил бывший лесничий.
— Clown! [34] — с негодованием ответила она, вытягивая в его направлении кулак правой руки.
— Stupid girl! [35] — рассмеялся Фрэнк и отвернулся от нее.
Фрау считала Хромого американцем, поэтому пользовалась известными ей английскими ругательствами, однако последний ответ Фрэнка так возмутил ее, что она, исчерпав запас английской брани, перешла на родной язык:
— Вы просто осел, чудовищный осел! Как вы смеете оскорблять даму! Вы знаете, кто я? Перед вами фрау Розали Эбершбах, урожденная Моргенштерн, овдовевшая Лейермюллер. Я привлеку вас к суду! Сначала вы разъярили моего осла, потом стали хвататься за мою талию, а теперь осыпали меня оскорблениями, которых приличному человеку и знать-то не положено. И я должна такое сносить! Нет, я настаиваю на примерном наказании. Понятно?
Фрау Розали вызывающе взглянула на него и, упоенная борьбой, уперлась руками в бока. Хромой Фрэнк от удивления отступил на шаг и спросил:
— Кто вы? Ваше имя Розали Эберсбах?
— Да! — угрожающе буркнула она, делая шаг вперед.
— Урожденная Моргенштерн? — продолжал он, отступая на два шага.
— Разумеется! Или вы против? — и она восстановила расстояние между ними, также сделав два шага.
— Овдовешая Лейермюллер?
— Ну да. — И она кивнула.
— В таком случае вы немка?
— А кто же? Еще одно невежливое слово, и вы пожалеете! Я привыкла, чтобы со мной обращались галантно. Понятно?
— А я и был галантен!
— Ну, я бы этого не сказала! Разве это галантно — поднимать руку на моего осла?
— Я хотел лишь остановить его, потому что он вам не подчинялся.
— Не подчинялся? Что за вздор! Мне повинуется любой осел — можете себе это заметить! А дальше? Дальше вы чуть не раздавили меня в своих объятиях! Мне нечем стало дышать, а в глазах погас дневной свет. С дамой надо обращаться нежнее и скромнее. Мы не только прекрасный, но и нежный пол; мы хотим, чтобы с нами обращались осторожно. А вы хватаете нас, как носильщик коробки…
Она прервалась, потому что за ее плечами раздалось восклицание, представлявшее собой некую смесь удивления и восторга:
— Бог мой, да это же знаменитый Хромой Фрэнк!
Названный быстро обернулся и, увидев кричавшего, сам воскликнул с не меньшим изумлением:
— Наш кантор Хампель! Возможно ли это! Слезайте вниз и бегом в мои объятия!
Одержимый оперой был как всегда нетороплив и только сейчас добрался до ворот. Предостерегающе подняв палец, он ответил:
— Кантор эмеритус, хотел бы я попросить, герр Франке! Потому что на свете может жить другой кантор по имени Маттеус Аурелиус Хампель, который еще не покинул свой пост. Прежде чем оставить седло, я хочу обратить ваше внимание еще на одно.
— О чем вы?
— Сейчас скажу.
— Вы же видите, как жажду я этого, мой горячо почитаемый и любимый кантор.
Тот осторожно соскользнул с лошади и торжественным движением обнял Фрэнка, который продолжал, улыбаясь:
— Большей частью мы находимся здесь, на Диком Западе, где точность данных, собственно говоря, вовсе не нужна, но если вам это доставит удовольствие, я буду обращаться к вам: герр кантор.
— Кантор эмеритус, попрошу вас!
— Хорошо, хорошо! Но скажите мне сначала, как вы попали сюда. Вы могли бы совершенно официально начать с того, что я тогда так и не смог устроить вам резервуар.
— «Оревуар», или по-нашему «до свиданья», хотели вы сказать! Это весьма удивляет меня. Вы же знаете о моем намерении написать оперу?
— Да, вы говорили об опере в трех или четырех актрисах.
— В двенадцати! Только в двенадцати актах, а не актрисах! Это должна быть героическая опера, а поскольку вы рассказывали мне о «героях Запада», то я и хотел поехать за вами на Запад, чтобы собрать материал из первых рук. К сожалению, вы уехали, ничего не сообщив мне об этом, и я не знал, куда мне ехать, чтобы отыскать вас.
— Какая непредусмотрительность! Полагаете, что так легко и быстро здесь можно кого-нибудь встретить, как и дома? Ваша непредусмотрительность граничит с опасностью для жизни, и я вынужден сделать вам за это реприсанду…
— Реприманду [36], хотели вы сказать.
Фрэнк наморщил лоб и совершенно серьезно произнес:
— Послушайте, герр кантор, вы уже в третий раз мне противоречите. Такое невозможно терпеть! Два раза я пропустил все это мимо ушей, но теперь просто не могу так поступать. Вы, видимо, не знаете, кто я такой и чем занимаюсь. Теперь позвольте вам представить моего друга и кузена. Надеюсь, что и вы познакомите меня со своими спутниками.
Кантор назвал имена всех своих спутников. Последовали радостные приветствия со всех сторон, поскольку люди многое слышали друг о друге, а теперь получили возможность познакомиться лично, особенно, когда Сэм, Дик и Уилл узнали, что они встретятся с Олд Шеттерхэндом и Виннету. Вопросы с обеих сторон сыпались тысячами. В конце концов, пришлось вернуться к реальности: пора было разбивать лагерь и позаботиться о животных.
Нефтяной принц некоторое время наблюдал за поселенцами. Он, похоже, в душе решил присоединиться к немцам, чтобы потом свершить свои коварные планы. Выждав момент, когда Сэм Хокенс отошел от остальных, он вежливо поздоровался с ним и сказал:
— Слышал я, мистер, что вы и есть Сэм Хокенс, знаменитый вестмен. Может быть, вам тоже называли мое имя?
— Нет, — столь же вежливо ответил малыш. Нефтяной принц был всего лишь сводным братом Батлера и никоим образом не походил на последнего, поэтому Сэм никак не мог догадаться об их близком родстве.
— Моя фамилия Гринли, а в этих краях меня называют Нефтяным принцем, ибо я точно знаю место, где есть много нефти.
— Нефть? — заинтересовался сразу же Сэм. — Значит, вам посчастливилось, и вы станете богатейшим человеком. Хотите прибрать ее добычу в свои руки?
— Нет, для этого у меня нет средств.
— Будете продавать? И уже есть покупатели?
— Одного нашел. Вон он сидит, мистер Роллинс, банкир из Браунсвилла, что в Арканзасе.
— Ну, тогда не хлопайте ушами и сдерите с него побольше! Вы вместе с ним едете на месторождение?
— Да.
— А далеко оно отсюда?
— Не очень.
— Хм, такое место держат в секрете, и, конечно, я не стану вас о нем спрашивать. А почему вы обратились ко мне? У вас была на то какая-то причина?
— Точно так, мистер. Говорят, вы направляетесь к Колорадо?
— Правду говорят.
— Так вот, мое месторождение расположено на Челли. Стало быть, и я еду в том же направлении.
— Пожалуй, но почему все-таки вы говорите об этом мне?
— Потому что хочу попросить вас позволить мне присоединиться к вам.
— Со своим банкиром?
— Да, и с его бухгалтером.
Сэм окинул Нефтяного принца с ног до головы придирчивым взором, потом ответил:
— Хм, здесь, на Западе, в выборе спутника ошибаться нельзя.
— Я это очень хорошо знаю, но скажите-ка мне, мистер: разве я похож на человека, которому нельзя доверять?
— Так глубоко мыслить я не стану. Почему вы хотите ехать с нами? Обычно такие месторождения держат в тайне, поэтому меня удивляет, почему вы хотите к нам присоединиться, если не ошибаюсь?
— Ну, что касается этого, то я убежден: Сэм Хокенс меня не обманет.
— Тут вы попали в точку. С моей помощью и с помощью моих товарищей вы, конечно, не потеряете ни одной капли нефти.
— Но есть у меня еще одна причина, даже две. Последнее время краснокожие стали беспокоить чаще, и я бы чувствовал себя более безопасно среди вас, нежели с двумя неопытными людьми. Пожалуй, тут вы меня поймете.
— И очень даже хорошо.
— А потом, мистер Фрэнк поставил меня в неловкое положение. Мы ему честно сообщили, что направляемся на Челли, а он вдруг принялся убеждать банкира не доверять нам. Он не верит, что на Челли есть нефть.
— Хм, ну это я не могу ему ставить в вину. Более того, мистер, и я в это не верю.
— Вы серьезно?
— Абсолютно.
— Значит, считаете меня мошенником?
— Нет.
— Ну, хотя бы так. Однако по-другому быть не может, раз вы не верите моему утверждению.
— Я думаю, что вас просто обманули.
— Нет, нет! Я сам открыл месторождение.
— И никого рядом не было?
— Никого.
— Тогда вы ошиблись сами и приняли за нефть какую-то другую жидкость.
— Нет, это невозможно, мистер. Что можно спутать с нефтью?
— Не знаю, но могу поклясться, что на Челли нет нефти.
— А вы знаете эти места?
— Да был там однажды.
— Долго?
— Несколько дней, но это неважно. Туда и ездить-то не надо, чтобы знать: никакой нефти там нет. Если бы вы заговорили о золоте, серебре или любом другом металле, я бы поверил, но в нефть — никогда!
— Я сдавал пробы на проверку.
— Ах, вот так! И чем закончилась экспертиза?
— Моим полным удовлетворением.
— Не понимаю. Значит, произошло чудо, и я сам хотел бы взглянуть на эту странную нефть, если не ошибаюсь.
— Не имею ничего против, мистер. Если разрешите нам присоединиться к каравану, получите возможность увидеть нефть.
— И вы проведете меня к месторождению? Ладно… Вообще-то, я очень любопытен. А мистер Дролл вам тоже не поверил?
— Они не поверили оба.
— И вас это, конечно, разозлило?
— Скорее не это, а то, что они разуверили банкира. Я так думаю: сомневаешься — сомневайся, а вот сбивать с толку других не надо! Так легко можно запятнать все дело, которым я занимаюсь.
— Мистер Роллинс в самом деле перестал вам доверять?
— Да. Потому-то я прошу вас взять меня с собой. Они почувствуют себя под вашей защитой и перестанут думать, что кто-то хочет их обмануть. Ну что, сделаете мне одолжение, мистер?
— Охотно, однако прежде я должен спросить своих спутников.
— Зачем? Или я внушаю такое недоверие, что вы — а я вас считаю здесь главным — для принятия решения должны советоваться с остальными?
— Пока нет. Буду откровенен и скажу, что мошенником вас не считаю, но и противоположного мнения тоже не придерживаюсь. Я считаю вас человеком, которого прежде надо узнать и испытать, а уж потом выносить о нем суждение. Именно поэтому я хочу сначала посоветоваться с Диком Стоуном и Уиллом Паркером.
— Дьявол! Такая ваша откровенность не стала комплиментом в мой адрес!
— И все же это лучше, чем улыбаться в лицо, а за спиной что-то замышлять. Я только спрошу своих спутников, согласны ли они с моим решением принять вас в караван.
— Включая банкира и его бухгалтера?
— Естественно, мистер.
— Когда выезжаете?
— Завтра утром, если не ошибаюсь. А вы когда хотели бы продолжить свой путь?
— Вообще-то, сегодня. Пойду разыщу мистера Роллинса и мистера Баумгартена и объясню им, что придется подождать до завтра.
— Сделайте это, мистер. Наши животные устали, женщины и дети тоже — они еще не привыкли к верховой езде. Надеюсь, что не раскаюсь, дав вам свое согласие.
— Не волнуйтесь, мистер! Я человек честный и даже готов показать вам место открытия, несмотря на возможные опасности. Другой никогда не стал бы этого делать.
— Да, я бы поостерегся выдавать свою тайну другим людям, кроме покупателя, конечно. Итак, мы едины в том, что отправимся завтра.
С этими словами Сэм отвернулся от Гринли. Нефтяной принц удалился в глубь двора, где тихо и злобно начал что-то бормотать себе под нос.
Лошади, мулы и лошак были расседланы и теперь все они паслись на свежей траве либо уютно устроились на речном мелководье. Во дворе натянули импровизированные палатки — такое множество людей, конечно же, не могло найти приют во внутренних помещениях ранчо. Затем за дело взялись женщины, и скоро по двору разнесся дух жареного мяса и свежевыпеченных кукурузных лепешек. К начавшемуся пиршеству пригласили Хромого Фрэнка и Тетку Дролла. Другие должны были сами позаботиться о себе.
Душа Фрэнка смеялась и ликовала, когда он увидел, как заботится о нем фрау Розали Эберсбах, урожденная Моргенштерн, овдовевшая Лейермюллер. Она накладывала ему лучшие куски, а он вынужден был есть больше, чем обычно, чтобы не обижать соотечественницу. Когда все же в него больше уже ничего не лезло, он энергично поблагодарил фрау, но та не унималась и попыталась уговорить его съесть еще одно дымящееся кукурузное пирожное:
— Возьмите только одно, герр Фрэнк! Я даю их вам от всей души. Понимаете?
— О да! — попробовал улыбнуться Хромой. — Я уже раньше видел, как вы ко мне расположены. Чуть даже не получил пощечину…
— Это потому что я не знала, кто вы. Если бы мне было известно, что я говорю со знаменитым Хромым Фрэнком, никаких недоразумений бы не было! Но я не только образованная, но и храбрая женщина, я точно знаю, как себя вести, если с дамой обходятся не с должным мягкосердечием. Поэтому никому не советую оскорблять меня!
— Повторяю вам, об оскорблении дамы не было и речи. Я только хотел проявить внимательность, потому что ваш лошак выказал явную непокорность. Вы зря упрекали меня, ведь ваше животное вело себя не по-джентльменски по отношению к вам.
— Зачем нападать на него? У вас нет на то ни малейшей причины. Я уж как-нибудь справилась бы с ним одна, ибо кое-что понимаю в обращении с ослами. Вы меня еще узнаете. Когда вам будет нужна крайне решительная персона, смело обращайтесь ко мне. Я не боюсь никаких ослов или мулов, никаких краснокожих, да и никаких бледнолицых. Герр кантор эмеритус рассказывал нам много милого и хорошего про вас, и я полюбила вас, так сказать, заочно и готова помогать в любой нужде, в любой опасности. Вы можете на меня положиться. За вас я пойду в огонь, если будет нужно. Ну, возьмите еще кусочек говядины, это лучшее, что у меня есть для вас.
— Спасибо, спасибо! — отбивался Фрэнк. — Больше не могу, действительно не могу. Я набит битком и если съем хоть что-нибудь еще, то получу несварение желудка.
Потом приготовили кофе, и каждый получил возможность пропустить несколько полных кружек горячего напитка, столь популярного в прерии.
Целью завтрашнего дня было одинокое пуэбло, затерявшееся где-то у южных склонов гор Моголлон. Чтобы добраться туда до вечера, нужно было выехать вовремя и не делать слишком частых и долгих остановок. Однако никто не лег спать пораньше. Слишком много надо было рассказать друг другу. В этот вечер наладились братские отношения между Хокенсом, Стоуном и Паркером, с одной стороны, Фрэнком и Дроллом, с другой. С этого момента они стали друг с другом на «ты».
Что касается Нефтяного принца, то и он в разговорах принимал активное участие. Это произошло только из-за банкира, который не понимал немецкого и ради него многие заговорили по-английски; потому и Гринли был втянут в беседу. Последний прилагал массу усилий, чтобы пробудить к себе симпатию, но поселенцы так и не прониклись к нему доверием, вероятно, потому, что они очень мало понимали по-английски.
Зная своеобразный характер маленького хитрого Хокенса, веселый нрав Дролла и оригинальность Хромого Фрэнка, можно понять, что разговор шел весьма оживленный.
Однако время бежало быстро, так что все немало удивились, когда Уилл Паркер напомнил, наконец, что перевалило за полночь.
На сон оставалось всего четыре часа, самое большее — пять, поэтому все нехотя отправились отдыхать. Через несколько минут весь двор храпел на разные лады. Охрану решили не выставлять, поскольку за внешней стеной караул несли слуги ранчеро.
Глава 6
— Но почему? — спросил Баумгартен.
— Во-первых, мы должны оставаться здесь и ждать встречи с апачем и Шеттерхэндом; во-вторых, мы путешествуем только с теми, кто нам верит. А мистер Роллинс открыто ставит под сомнение, будет ли польза от нашей поездки.
— Вы его поставили в весьма затруднительное положение, оттого он такой потерянный. Что до меня, то я считаю вас людьми, которые как раз нам нужны, и думаю, вы не бросите соотечественника на произвол судьбы.
— Хм, с соотечественником-то вы правы; немец всегда может на нас рассчитывать. Охотно поехал бы с вами, но вы же знаете, почему мы вынуждены остаться здесь.
— Почему вынуждены? Виннету и Олд Шеттерхэнд могут поехать по нашим следам или, если не захотят, подождать здесь, пока вы вернетесь. До реки Челли всего три дня езды, столько же и обратно; шесть дней — совсем недолго для настоящих вестменов, хозяев своего времени.
— В этом я с вами согласен; здесь мы не только хозяева, но и графы, и князья. Вообще-то мы убеждены, что наши знаменитые друзья подождут нас, а может, и поедут по нашим следам, если мы попросим их через ранчеро. Они пока не знают, что мы здесь, но я надеюсь, что одна только радость предстоящей встречи побудит их выполнить наше пожелание. Что думаешь об этом, кузен Дролл?
— Едем, если потребно, — последовал решительный ответ. — Безусловно, Шеттерхэнд поедет за нами, апач — тоже. Горю желанием присмотреться к этому Нефтяному принцу. Раз он не согласен ждать, придется нам поехать с ним. Есть еще два важных обстоятельства: речь идет о миллионах, а мистер Баумгартен — наш соотечественник, что дает ему право ожидать от нас помощи и участия.
— Благодарю вас! — улыбнулся Баумгартен, пожимая им руки. — Буду откровенен, я тоже не совсем доверяю Нефтяному принцу, именно поэтому я попросил мистера Роллинса взять меня с собой. По пути я все время наблюдал за мистером Гринли, но пока не открыл ничего, что усилило бы мои подозрения. Однако же когда такие люди, как вы, окажутся с нами, мне будет спокойнее. По рукам! Будем добрыми товарищами!
Он опять протянул руки обоим вестменам, и банкир последовал его примеру. Казалось, он тоже рад нежданным спутникам. Проходивший мимо ранчеро, услышав последние слова, добавил:
— Правильно, держитесь вместе! Не думаю, что такие меры нужны против Нефтяного принца, о нем я ничего плохого сказать не могу. А вот индейцы… Нихора и навахи вырыли топор войны, а сегодня нельзя верить даже моки, обычно таким миролюбивым. Значит, вы не останетесь здесь. Что передать Виннету и Олд Шеттерхэнду, когда они приедут?
— Пусть подождут нас, а еще лучше, пусть едут на Челли, — ответил Дролл. — Только прошу вас, не проболтайтесь об этом Нефтяному принцу!
— Обещаю! Он не узнает ни слова. Кстати, а где же он? Пойду-ка посмотрю.
Форнер вышел за ворота и огляделся. Его внимание сразу привлекла группа всадников, приближавшаяся к ранчо с юга. Люди эти находились еще далеко, отсюда удалось только заметить, что у них имелись вьючные животные. По мере приближения всадников стало ясно, что в группе не только мужчины; среди них были женщины и дети. Несколько человек ехали на лошадях, под остальными были мулы.
Отряд возглавлял низкорослый человечек, одетый в долгополую охотничью куртку, залатанную во всех возможных местах. Это был Сэм Хокенс, который вместе с Диком Стоуном и Уиллом Паркером принял на себя руководство караваном. Погнав свою старую мулицу галопом, он подскакал к Форнеру и приветствовал его:
— День добрый, мистер! Это ранчо Форнера?
— Именно так оно и зовется, мистер, — ответил хозяин, внимательно разглядывая сначала малыша, а потом и остальных всадников. — А вы, кажется, переселенец?
— Почти, если вы не возражаете.
— Куда направляетесь?
— К Тусону, хотя и не в сам город.
— Тогда вы сбились с пути. Вы знаете, где находитесь?
— Близ Колорадо. А ранчеро дома?
— Как видите. Это я.
— Тогда скажите, можем ли мы передохнуть у вас до утра?
— Надеюсь, что не раскаюсь, если соглашусь.
— Они вас не съедят, можете поверить. А если что и возьмут у вас, то щедро заплатят, если не ошибаюсь.
Старик выпрыгнул из седла. Нефтяной принц, находившийся поодаль, тем временем подошел ближе и все слышал. Теперь он знал, что перед ним стоят те самые переселенцы, о которых говорили его бедовый братец и проводник-неудачник. Находившиеся во дворе люди также подошли к воротам как раз в тот момент, когда процессия добралась до ранчо и прибывшие начали спешиваться.
Не обошлось без курьезов. Лошак, на котором восседала фрау Розали, оказался норовистым; он никак не желал оставаться без наездницы и не хотел останавливаться. Хромой Фрэнк как галантный кавалер захотел помешать ему, но это так разозлило животное, что оно подпрыгнуло в воздух и сбросило всадницу. Фрау, несомненно, пострадала бы при падении, если бы не малыш Фрэнк, сумевший поймать ее, после чего, правда, чуть не упал сам. Однако вместо благодарности она вырвалась из его рук, сильно толкнула Хромого в бок и гневно назвала его «sheep's-head», что означает почти то же, что и «болван».
— Sheep's-nose! [33] — с обычной готовностью бросил бывший лесничий.
— Clown! [34] — с негодованием ответила она, вытягивая в его направлении кулак правой руки.
— Stupid girl! [35] — рассмеялся Фрэнк и отвернулся от нее.
Фрау считала Хромого американцем, поэтому пользовалась известными ей английскими ругательствами, однако последний ответ Фрэнка так возмутил ее, что она, исчерпав запас английской брани, перешла на родной язык:
— Вы просто осел, чудовищный осел! Как вы смеете оскорблять даму! Вы знаете, кто я? Перед вами фрау Розали Эбершбах, урожденная Моргенштерн, овдовевшая Лейермюллер. Я привлеку вас к суду! Сначала вы разъярили моего осла, потом стали хвататься за мою талию, а теперь осыпали меня оскорблениями, которых приличному человеку и знать-то не положено. И я должна такое сносить! Нет, я настаиваю на примерном наказании. Понятно?
Фрау Розали вызывающе взглянула на него и, упоенная борьбой, уперлась руками в бока. Хромой Фрэнк от удивления отступил на шаг и спросил:
— Кто вы? Ваше имя Розали Эберсбах?
— Да! — угрожающе буркнула она, делая шаг вперед.
— Урожденная Моргенштерн? — продолжал он, отступая на два шага.
— Разумеется! Или вы против? — и она восстановила расстояние между ними, также сделав два шага.
— Овдовешая Лейермюллер?
— Ну да. — И она кивнула.
— В таком случае вы немка?
— А кто же? Еще одно невежливое слово, и вы пожалеете! Я привыкла, чтобы со мной обращались галантно. Понятно?
— А я и был галантен!
— Ну, я бы этого не сказала! Разве это галантно — поднимать руку на моего осла?
— Я хотел лишь остановить его, потому что он вам не подчинялся.
— Не подчинялся? Что за вздор! Мне повинуется любой осел — можете себе это заметить! А дальше? Дальше вы чуть не раздавили меня в своих объятиях! Мне нечем стало дышать, а в глазах погас дневной свет. С дамой надо обращаться нежнее и скромнее. Мы не только прекрасный, но и нежный пол; мы хотим, чтобы с нами обращались осторожно. А вы хватаете нас, как носильщик коробки…
Она прервалась, потому что за ее плечами раздалось восклицание, представлявшее собой некую смесь удивления и восторга:
— Бог мой, да это же знаменитый Хромой Фрэнк!
Названный быстро обернулся и, увидев кричавшего, сам воскликнул с не меньшим изумлением:
— Наш кантор Хампель! Возможно ли это! Слезайте вниз и бегом в мои объятия!
Одержимый оперой был как всегда нетороплив и только сейчас добрался до ворот. Предостерегающе подняв палец, он ответил:
— Кантор эмеритус, хотел бы я попросить, герр Франке! Потому что на свете может жить другой кантор по имени Маттеус Аурелиус Хампель, который еще не покинул свой пост. Прежде чем оставить седло, я хочу обратить ваше внимание еще на одно.
— О чем вы?
— Сейчас скажу.
— Вы же видите, как жажду я этого, мой горячо почитаемый и любимый кантор.
Тот осторожно соскользнул с лошади и торжественным движением обнял Фрэнка, который продолжал, улыбаясь:
— Большей частью мы находимся здесь, на Диком Западе, где точность данных, собственно говоря, вовсе не нужна, но если вам это доставит удовольствие, я буду обращаться к вам: герр кантор.
— Кантор эмеритус, попрошу вас!
— Хорошо, хорошо! Но скажите мне сначала, как вы попали сюда. Вы могли бы совершенно официально начать с того, что я тогда так и не смог устроить вам резервуар.
— «Оревуар», или по-нашему «до свиданья», хотели вы сказать! Это весьма удивляет меня. Вы же знаете о моем намерении написать оперу?
— Да, вы говорили об опере в трех или четырех актрисах.
— В двенадцати! Только в двенадцати актах, а не актрисах! Это должна быть героическая опера, а поскольку вы рассказывали мне о «героях Запада», то я и хотел поехать за вами на Запад, чтобы собрать материал из первых рук. К сожалению, вы уехали, ничего не сообщив мне об этом, и я не знал, куда мне ехать, чтобы отыскать вас.
— Какая непредусмотрительность! Полагаете, что так легко и быстро здесь можно кого-нибудь встретить, как и дома? Ваша непредусмотрительность граничит с опасностью для жизни, и я вынужден сделать вам за это реприсанду…
— Реприманду [36], хотели вы сказать.
Фрэнк наморщил лоб и совершенно серьезно произнес:
— Послушайте, герр кантор, вы уже в третий раз мне противоречите. Такое невозможно терпеть! Два раза я пропустил все это мимо ушей, но теперь просто не могу так поступать. Вы, видимо, не знаете, кто я такой и чем занимаюсь. Теперь позвольте вам представить моего друга и кузена. Надеюсь, что и вы познакомите меня со своими спутниками.
Кантор назвал имена всех своих спутников. Последовали радостные приветствия со всех сторон, поскольку люди многое слышали друг о друге, а теперь получили возможность познакомиться лично, особенно, когда Сэм, Дик и Уилл узнали, что они встретятся с Олд Шеттерхэндом и Виннету. Вопросы с обеих сторон сыпались тысячами. В конце концов, пришлось вернуться к реальности: пора было разбивать лагерь и позаботиться о животных.
Нефтяной принц некоторое время наблюдал за поселенцами. Он, похоже, в душе решил присоединиться к немцам, чтобы потом свершить свои коварные планы. Выждав момент, когда Сэм Хокенс отошел от остальных, он вежливо поздоровался с ним и сказал:
— Слышал я, мистер, что вы и есть Сэм Хокенс, знаменитый вестмен. Может быть, вам тоже называли мое имя?
— Нет, — столь же вежливо ответил малыш. Нефтяной принц был всего лишь сводным братом Батлера и никоим образом не походил на последнего, поэтому Сэм никак не мог догадаться об их близком родстве.
— Моя фамилия Гринли, а в этих краях меня называют Нефтяным принцем, ибо я точно знаю место, где есть много нефти.
— Нефть? — заинтересовался сразу же Сэм. — Значит, вам посчастливилось, и вы станете богатейшим человеком. Хотите прибрать ее добычу в свои руки?
— Нет, для этого у меня нет средств.
— Будете продавать? И уже есть покупатели?
— Одного нашел. Вон он сидит, мистер Роллинс, банкир из Браунсвилла, что в Арканзасе.
— Ну, тогда не хлопайте ушами и сдерите с него побольше! Вы вместе с ним едете на месторождение?
— Да.
— А далеко оно отсюда?
— Не очень.
— Хм, такое место держат в секрете, и, конечно, я не стану вас о нем спрашивать. А почему вы обратились ко мне? У вас была на то какая-то причина?
— Точно так, мистер. Говорят, вы направляетесь к Колорадо?
— Правду говорят.
— Так вот, мое месторождение расположено на Челли. Стало быть, и я еду в том же направлении.
— Пожалуй, но почему все-таки вы говорите об этом мне?
— Потому что хочу попросить вас позволить мне присоединиться к вам.
— Со своим банкиром?
— Да, и с его бухгалтером.
Сэм окинул Нефтяного принца с ног до головы придирчивым взором, потом ответил:
— Хм, здесь, на Западе, в выборе спутника ошибаться нельзя.
— Я это очень хорошо знаю, но скажите-ка мне, мистер: разве я похож на человека, которому нельзя доверять?
— Так глубоко мыслить я не стану. Почему вы хотите ехать с нами? Обычно такие месторождения держат в тайне, поэтому меня удивляет, почему вы хотите к нам присоединиться, если не ошибаюсь?
— Ну, что касается этого, то я убежден: Сэм Хокенс меня не обманет.
— Тут вы попали в точку. С моей помощью и с помощью моих товарищей вы, конечно, не потеряете ни одной капли нефти.
— Но есть у меня еще одна причина, даже две. Последнее время краснокожие стали беспокоить чаще, и я бы чувствовал себя более безопасно среди вас, нежели с двумя неопытными людьми. Пожалуй, тут вы меня поймете.
— И очень даже хорошо.
— А потом, мистер Фрэнк поставил меня в неловкое положение. Мы ему честно сообщили, что направляемся на Челли, а он вдруг принялся убеждать банкира не доверять нам. Он не верит, что на Челли есть нефть.
— Хм, ну это я не могу ему ставить в вину. Более того, мистер, и я в это не верю.
— Вы серьезно?
— Абсолютно.
— Значит, считаете меня мошенником?
— Нет.
— Ну, хотя бы так. Однако по-другому быть не может, раз вы не верите моему утверждению.
— Я думаю, что вас просто обманули.
— Нет, нет! Я сам открыл месторождение.
— И никого рядом не было?
— Никого.
— Тогда вы ошиблись сами и приняли за нефть какую-то другую жидкость.
— Нет, это невозможно, мистер. Что можно спутать с нефтью?
— Не знаю, но могу поклясться, что на Челли нет нефти.
— А вы знаете эти места?
— Да был там однажды.
— Долго?
— Несколько дней, но это неважно. Туда и ездить-то не надо, чтобы знать: никакой нефти там нет. Если бы вы заговорили о золоте, серебре или любом другом металле, я бы поверил, но в нефть — никогда!
— Я сдавал пробы на проверку.
— Ах, вот так! И чем закончилась экспертиза?
— Моим полным удовлетворением.
— Не понимаю. Значит, произошло чудо, и я сам хотел бы взглянуть на эту странную нефть, если не ошибаюсь.
— Не имею ничего против, мистер. Если разрешите нам присоединиться к каравану, получите возможность увидеть нефть.
— И вы проведете меня к месторождению? Ладно… Вообще-то, я очень любопытен. А мистер Дролл вам тоже не поверил?
— Они не поверили оба.
— И вас это, конечно, разозлило?
— Скорее не это, а то, что они разуверили банкира. Я так думаю: сомневаешься — сомневайся, а вот сбивать с толку других не надо! Так легко можно запятнать все дело, которым я занимаюсь.
— Мистер Роллинс в самом деле перестал вам доверять?
— Да. Потому-то я прошу вас взять меня с собой. Они почувствуют себя под вашей защитой и перестанут думать, что кто-то хочет их обмануть. Ну что, сделаете мне одолжение, мистер?
— Охотно, однако прежде я должен спросить своих спутников.
— Зачем? Или я внушаю такое недоверие, что вы — а я вас считаю здесь главным — для принятия решения должны советоваться с остальными?
— Пока нет. Буду откровенен и скажу, что мошенником вас не считаю, но и противоположного мнения тоже не придерживаюсь. Я считаю вас человеком, которого прежде надо узнать и испытать, а уж потом выносить о нем суждение. Именно поэтому я хочу сначала посоветоваться с Диком Стоуном и Уиллом Паркером.
— Дьявол! Такая ваша откровенность не стала комплиментом в мой адрес!
— И все же это лучше, чем улыбаться в лицо, а за спиной что-то замышлять. Я только спрошу своих спутников, согласны ли они с моим решением принять вас в караван.
— Включая банкира и его бухгалтера?
— Естественно, мистер.
— Когда выезжаете?
— Завтра утром, если не ошибаюсь. А вы когда хотели бы продолжить свой путь?
— Вообще-то, сегодня. Пойду разыщу мистера Роллинса и мистера Баумгартена и объясню им, что придется подождать до завтра.
— Сделайте это, мистер. Наши животные устали, женщины и дети тоже — они еще не привыкли к верховой езде. Надеюсь, что не раскаюсь, дав вам свое согласие.
— Не волнуйтесь, мистер! Я человек честный и даже готов показать вам место открытия, несмотря на возможные опасности. Другой никогда не стал бы этого делать.
— Да, я бы поостерегся выдавать свою тайну другим людям, кроме покупателя, конечно. Итак, мы едины в том, что отправимся завтра.
С этими словами Сэм отвернулся от Гринли. Нефтяной принц удалился в глубь двора, где тихо и злобно начал что-то бормотать себе под нос.
Лошади, мулы и лошак были расседланы и теперь все они паслись на свежей траве либо уютно устроились на речном мелководье. Во дворе натянули импровизированные палатки — такое множество людей, конечно же, не могло найти приют во внутренних помещениях ранчо. Затем за дело взялись женщины, и скоро по двору разнесся дух жареного мяса и свежевыпеченных кукурузных лепешек. К начавшемуся пиршеству пригласили Хромого Фрэнка и Тетку Дролла. Другие должны были сами позаботиться о себе.
Душа Фрэнка смеялась и ликовала, когда он увидел, как заботится о нем фрау Розали Эберсбах, урожденная Моргенштерн, овдовевшая Лейермюллер. Она накладывала ему лучшие куски, а он вынужден был есть больше, чем обычно, чтобы не обижать соотечественницу. Когда все же в него больше уже ничего не лезло, он энергично поблагодарил фрау, но та не унималась и попыталась уговорить его съесть еще одно дымящееся кукурузное пирожное:
— Возьмите только одно, герр Фрэнк! Я даю их вам от всей души. Понимаете?
— О да! — попробовал улыбнуться Хромой. — Я уже раньше видел, как вы ко мне расположены. Чуть даже не получил пощечину…
— Это потому что я не знала, кто вы. Если бы мне было известно, что я говорю со знаменитым Хромым Фрэнком, никаких недоразумений бы не было! Но я не только образованная, но и храбрая женщина, я точно знаю, как себя вести, если с дамой обходятся не с должным мягкосердечием. Поэтому никому не советую оскорблять меня!
— Повторяю вам, об оскорблении дамы не было и речи. Я только хотел проявить внимательность, потому что ваш лошак выказал явную непокорность. Вы зря упрекали меня, ведь ваше животное вело себя не по-джентльменски по отношению к вам.
— Зачем нападать на него? У вас нет на то ни малейшей причины. Я уж как-нибудь справилась бы с ним одна, ибо кое-что понимаю в обращении с ослами. Вы меня еще узнаете. Когда вам будет нужна крайне решительная персона, смело обращайтесь ко мне. Я не боюсь никаких ослов или мулов, никаких краснокожих, да и никаких бледнолицых. Герр кантор эмеритус рассказывал нам много милого и хорошего про вас, и я полюбила вас, так сказать, заочно и готова помогать в любой нужде, в любой опасности. Вы можете на меня положиться. За вас я пойду в огонь, если будет нужно. Ну, возьмите еще кусочек говядины, это лучшее, что у меня есть для вас.
— Спасибо, спасибо! — отбивался Фрэнк. — Больше не могу, действительно не могу. Я набит битком и если съем хоть что-нибудь еще, то получу несварение желудка.
Потом приготовили кофе, и каждый получил возможность пропустить несколько полных кружек горячего напитка, столь популярного в прерии.
Целью завтрашнего дня было одинокое пуэбло, затерявшееся где-то у южных склонов гор Моголлон. Чтобы добраться туда до вечера, нужно было выехать вовремя и не делать слишком частых и долгих остановок. Однако никто не лег спать пораньше. Слишком много надо было рассказать друг другу. В этот вечер наладились братские отношения между Хокенсом, Стоуном и Паркером, с одной стороны, Фрэнком и Дроллом, с другой. С этого момента они стали друг с другом на «ты».
Что касается Нефтяного принца, то и он в разговорах принимал активное участие. Это произошло только из-за банкира, который не понимал немецкого и ради него многие заговорили по-английски; потому и Гринли был втянут в беседу. Последний прилагал массу усилий, чтобы пробудить к себе симпатию, но поселенцы так и не прониклись к нему доверием, вероятно, потому, что они очень мало понимали по-английски.
Зная своеобразный характер маленького хитрого Хокенса, веселый нрав Дролла и оригинальность Хромого Фрэнка, можно понять, что разговор шел весьма оживленный.
Однако время бежало быстро, так что все немало удивились, когда Уилл Паркер напомнил, наконец, что перевалило за полночь.
На сон оставалось всего четыре часа, самое большее — пять, поэтому все нехотя отправились отдыхать. Через несколько минут весь двор храпел на разные лады. Охрану решили не выставлять, поскольку за внешней стеной караул несли слуги ранчеро.
Глава 6
В пуэбло
Когда на другое утро только забрезжил рассвет, Форнер уже позаботился о кофе и свежем, испеченном в форме кукурузном хлебе, так что обществу не пришлось терять время на приготовление завтрака. Животных хорошо напоили, поскольку до самого вечера воды больше не предвиделось. Рассчитавшись с ранчеро и раздав слугам чаевые, переселенцы отравились в путь.
Сэм Хокенс позаботился о том, чтобы женщины удобно устроились на своих животных и верховая езда не утомляла их больше, чем мужчин. Дети забрались в корзины, которые парами громоздились на мулах, свешиваясь с правой и с левой стороны. Выстеленные внутри соломой корзины не причиняли никаких неудобств, поэтому всадники пустились галопом.
Чем дальше отъезжали от реки, тем унылей становился пейзаж. Там, где имелась проточная вода или хотя бы несколько лужиц, земля казалась исключительно плодородной; где не было живительной влаги, виднелись лишь пустоши да безрадостная пустыня.
До полудня жара еще не так мучила, но чем выше поднималось солнце, тем сильнее палил зной, которым, казалось, пылали крутые и голые скалы. Переселенцы, непривычные к такой жаре, едва держались.
Несколько часов ушло на пересечение плоских русел давно высохших речек, где не видно было даже следа растительности. Дальше появились безотрадные для глаза холмы, которым скупая природа не подарила ни единого деревца, ни кустика. Лишь в редких укрытых местах, где солнце не могло жечь с утра до вечера и куда хотя бы на время заглядывала спасительная тень, попадались одинокие, фантастически изогнутые кактусы, серый цвет которых едва ли прибавлял настроение.
В самое пекло караван остановился у крутой скальной стены. Здесь было немного тени, однако противоположная стена так интенсивно отражала тепло, что прилегшие отдохнуть люди вскоре предпочли подняться.
Наконец, к всеобщему облегчению солнце стало клониться к горизонту, жара пошла на убыль, причем гораздо быстрее, чем это можно было предположить. Сэм Хокенс взглянул на небо и слегка задумался.
— Что это ты туда смотришь? — спросил его Хромой Фрэнк. — Похоже, тебе не по нраву горизонт.
— Может, ты и прав.
— Но почему?
— Воздух слишком резко остывает.
— Думаешь, будет гроза?
— Пожалуй.
— Было бы неплохо! Гроза после такой сухости очень полезна!
— Думаешь? В этих краях гроза — нечто иное, чем ты, похоже, думаешь. Бывает, что годами нет ни капли дождя, а бывает, что дожди хлещут по два — три года. Если после этого случается гроза, она бывает страшной.
— Далеко ли еще до пуэбло?
— Через полчаса будем там.
— Ну, тогда опасность невелика. Облачка пока еще на горизонте. Пройдет несколько часов, прежде чем над нами стемнеет.
— Ошибаешься, дружище. Для того чтобы небо потемнело, понадобится всего несколько минут. Мне кажется, что я и в самом деле чувствую, как в воздухе накапливается электричество. Посмотри-ка на мою Мэри; видишь, как она суетится, как раздувает ноздри, как прядет ушами и крутит хвостом! Она-то уж точно знает, умная скотина, что близится гроза.
Сэм был прав. Старая мулица буквально рвалась вперед и проявляла исключительное беспокойство. Когда Фрэнк сообщил Дроллу об опасениях Сэма, тот ответил:
— Знаешь, кузен, я и сам об этом думал. Посмотри только, какая там желтизна у горизонта! Скоро она поднимется выше, а когда достигнет зенита, разразится гроза. Хорошо бы поскорей оказаться под крышей!
— Ты раньше видел это пуэбло?
— Нет.
— Тогда ты немало удивишься, когда мы туда приедем. Оно выглядит совершенно необыкновенно.
Фрэнк не кривил душой. Само слово «пуэбло» взято из испанского языка. Оно означает «обитаемое место», что может относиться как к отдельному дому, так и к деревне. Индейцы, живущие в таких поселениях, обычно тоже называются «пуэбло». К таковым можно отнести представителей разных племен: тано, тао, теуа, хеме, кере, акома, суньи и моки; иногда к ним причисляют индейцев ннма, марнкопа и папаго, живущих вдоль реки Гила и к югу от нее.
Пуэбло строится из камня или из адобес, высушенного под открытым небом кирпича из необожженной глины, а иногда строители используют оба этих материала. Здание обычно примыкает к скале, служащей одной из несущих стен, а обломки породы используются при постройке, имеющей обычно ступенчатую форму, так что каждый нижний этаж выступает из-под верхнего. Этажи перекрываются плоскими крышами. При этом на свободной площадке крыши первого этажа делается дыра — вход в здание, а в стене самого нижнего этажа никаких дверных отверстий нет. Обитатели пуэбло, чтобы попасть с одного этажа на другой, пользуются наружными приставными лестницами, которые в случае надобности легко убираются. На крышу первого этажа, в которой устроен вход, также попадают по лестнице.
Сэм Хокенс позаботился о том, чтобы женщины удобно устроились на своих животных и верховая езда не утомляла их больше, чем мужчин. Дети забрались в корзины, которые парами громоздились на мулах, свешиваясь с правой и с левой стороны. Выстеленные внутри соломой корзины не причиняли никаких неудобств, поэтому всадники пустились галопом.
Чем дальше отъезжали от реки, тем унылей становился пейзаж. Там, где имелась проточная вода или хотя бы несколько лужиц, земля казалась исключительно плодородной; где не было живительной влаги, виднелись лишь пустоши да безрадостная пустыня.
До полудня жара еще не так мучила, но чем выше поднималось солнце, тем сильнее палил зной, которым, казалось, пылали крутые и голые скалы. Переселенцы, непривычные к такой жаре, едва держались.
Несколько часов ушло на пересечение плоских русел давно высохших речек, где не видно было даже следа растительности. Дальше появились безотрадные для глаза холмы, которым скупая природа не подарила ни единого деревца, ни кустика. Лишь в редких укрытых местах, где солнце не могло жечь с утра до вечера и куда хотя бы на время заглядывала спасительная тень, попадались одинокие, фантастически изогнутые кактусы, серый цвет которых едва ли прибавлял настроение.
В самое пекло караван остановился у крутой скальной стены. Здесь было немного тени, однако противоположная стена так интенсивно отражала тепло, что прилегшие отдохнуть люди вскоре предпочли подняться.
Наконец, к всеобщему облегчению солнце стало клониться к горизонту, жара пошла на убыль, причем гораздо быстрее, чем это можно было предположить. Сэм Хокенс взглянул на небо и слегка задумался.
— Что это ты туда смотришь? — спросил его Хромой Фрэнк. — Похоже, тебе не по нраву горизонт.
— Может, ты и прав.
— Но почему?
— Воздух слишком резко остывает.
— Думаешь, будет гроза?
— Пожалуй.
— Было бы неплохо! Гроза после такой сухости очень полезна!
— Думаешь? В этих краях гроза — нечто иное, чем ты, похоже, думаешь. Бывает, что годами нет ни капли дождя, а бывает, что дожди хлещут по два — три года. Если после этого случается гроза, она бывает страшной.
— Далеко ли еще до пуэбло?
— Через полчаса будем там.
— Ну, тогда опасность невелика. Облачка пока еще на горизонте. Пройдет несколько часов, прежде чем над нами стемнеет.
— Ошибаешься, дружище. Для того чтобы небо потемнело, понадобится всего несколько минут. Мне кажется, что я и в самом деле чувствую, как в воздухе накапливается электричество. Посмотри-ка на мою Мэри; видишь, как она суетится, как раздувает ноздри, как прядет ушами и крутит хвостом! Она-то уж точно знает, умная скотина, что близится гроза.
Сэм был прав. Старая мулица буквально рвалась вперед и проявляла исключительное беспокойство. Когда Фрэнк сообщил Дроллу об опасениях Сэма, тот ответил:
— Знаешь, кузен, я и сам об этом думал. Посмотри только, какая там желтизна у горизонта! Скоро она поднимется выше, а когда достигнет зенита, разразится гроза. Хорошо бы поскорей оказаться под крышей!
— Ты раньше видел это пуэбло?
— Нет.
— Тогда ты немало удивишься, когда мы туда приедем. Оно выглядит совершенно необыкновенно.
Фрэнк не кривил душой. Само слово «пуэбло» взято из испанского языка. Оно означает «обитаемое место», что может относиться как к отдельному дому, так и к деревне. Индейцы, живущие в таких поселениях, обычно тоже называются «пуэбло». К таковым можно отнести представителей разных племен: тано, тао, теуа, хеме, кере, акома, суньи и моки; иногда к ним причисляют индейцев ннма, марнкопа и папаго, живущих вдоль реки Гила и к югу от нее.
Пуэбло строится из камня или из адобес, высушенного под открытым небом кирпича из необожженной глины, а иногда строители используют оба этих материала. Здание обычно примыкает к скале, служащей одной из несущих стен, а обломки породы используются при постройке, имеющей обычно ступенчатую форму, так что каждый нижний этаж выступает из-под верхнего. Этажи перекрываются плоскими крышами. При этом на свободной площадке крыши первого этажа делается дыра — вход в здание, а в стене самого нижнего этажа никаких дверных отверстий нет. Обитатели пуэбло, чтобы попасть с одного этажа на другой, пользуются наружными приставными лестницами, которые в случае надобности легко убираются. На крышу первого этажа, в которой устроен вход, также попадают по лестнице.