Страница:
Искренне Ваша Агнес Эгертон»Многое в этом письме причинило боль Примроз. Год назад она разорвала бы его, и ничто не заставило бы ее свернуть с намеченного пути. Но эти двенадцать месяцев принесли новый и печальный опыт. Она была расстроена и подавлена тем, что Джесмин пришлось взять у Поппи деньги, заработанные тяжелым трудом. Еще большую печаль вызывали долги мисс Эгертон, а теперь – и Артуру Ноэлю. У Примроз была нелегкая работа, которая неплохо оплачивалась, тем не менее она оказалась должна нескольким людям и не было надежды в скором времени с ними расплатиться. Жизнь подбрасывала Примроз такие трудности… Горячие слезы подступили к ее глазам.
Неужели нужно жить в долгах и продолжать тяжелую борьбу за самостоятельность? Нет-нет, она не может, не может больше… Но ее гордость, которая росла по мере того, как росло сопротивление; ее страстное желание быть свободной и независимой, не быть никому обязанной – с этим не так-то просто справиться! Лучше жить в бедности и работать чтицей, чем брать деньги у других! Эта мысль захватывала ее все сильнее и сильнее, так, что она готова была тут же сесть и ответить мисс Эгертон отказом. Но тут раздался простодушный голос Дэйзи:
– Примроз, милая, за всеми волнениями я совсем забыла, что мне надо послать пятнадцать шиллингов нашей доброй Поппи, и как можно скорее. Она одолжила мне их на билет до Розбери, а я чуть не забыла. Пожалуйста, Примроз, если можно, дай мне пятнадцать шиллингов для Поппи.
– Значит, и ты в долгу, Дэйзи, – вздохнула Примроз. – Что же мне делать? Прости, конечно, я должна радоваться, что ты поправляешься, но мне так тяжело на сердце. Я почти сдалась. Да, Дэйзи, Поппи получит свои деньги. Я напишу мисс Эгертон завтра.
Несколько слезинок выкатилось из прекрасных карих глаз, но она постаралась скрыть их от Дэйзи.
Глава LII
Я ЛЮБЛЮ МИССИС ЭЛСУОРСИ
На следующий день, к удивлению Примроз и Дэйзи, пришел Ноэль. Дэйзи с восторгом встретила своего Принца, но отказалась говорить с ним о суде над Давом.
– Я хочу забыть его, – сказала она. – Вы говорите, он теперь в темнице. Я не хочу думать об этом. Как только я задумываюсь, мне становится так жалко его.
– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, – согласился Ноэль. – Когда ты собираешься возвратиться в свой Чудесный замок, маленькая принцесса?
Дэйзи беспокойно взглянула на Примроз. Старшая сестра сидела, склонив голову над шитьем, и луч солнца играл в ее золотистых волосах. Она не подняла глаз и никак не ответила на взгляд младшей сестры.
– Мы хотели возвратиться к мисс Эгертон осенью, но вчера вечером… Можно сказать, Примроз?
Примроз отложила шитье и посмотрела на Ноэля.
– Дело вот в чем, – сказала она. – Дэйзи не знала, какая у нее гордая и упрямая сестра. Мы строили планы на осень, намеревались продолжать бороться, надеяться и ждать более светлых дней, – но вчера я получила письмо от мисс Эгертон, и кое-что в этом письме причинило мне боль. Дэйзи увидела, что я расстроена, и я рассказала ей, чего хочет от нас мисс Эгертон. Я думала, Дэйзи будет возражать, но она сказала только: «Давай будем решительными, Примроз. Наш Чудесный замок станет еще чудеснее, если мы заработаем его». – А потом прибавила: «Я тоже начну зарабатывать деньги, чтобы отдать одному доброму человеку то, что он дал мне».
Ноэль пожал худую ладошку Дэйзи. Примроз посмотрела на них и замолчала. После минутной паузы она вдруг сказала:
– Мне не нравится их план. Он никогда мне не понравится. Миссис Элсуорси – сама доброта, но она нам не родственница. Она годами жила рядом и ни разу не пригласила к себе нашу маму. Нет-нет, я не осуждаю ее. Естественно, что она не считала леди женщину, живущую в скромном маленьком коттедже. Но, вы видите, что мы – леди, и не можем не чувствовать себя уязвленными. Я, возможно, приму этот план – ради Джесмин и Дэйзи, но он никогда не будет мне по душе.
С этими словами Примроз вышла из комнаты.
– Она долго плакала вчера вечером, – прошептала Дэйзи. – Ей неприятно брать деньги у миссис Элсуорси. Я – другое дело, я ведь поехала к ней, чтобы попросить денег. Я люблю миссис Элсуорси, и Джесмин ее любит.
– Это верно, Глазастик. Легко принять доброту и покровительство от тех, кого мы любим. Мне искренне жаль Примроз. Хорошо бы, она отнеслась к этому проще.
В это время вошла Ханна с чашкой бульона для Дэйзи.
– Вы так много для нее сделали, сэр, – сказала она, глядя своими близорукими глазами на молодого человека. – Не знаю, что бы с ней было, если бы вы не пришли в тот день и не поговорили с ней. Она сразу поверила вам и рассказала об этом мерзком человеке из Лондона.
– Не надо, Ханна, он ведь теперь в темнице. Бедный, бедный мистер Дав. Я не должна думать о нем плохо.
Дэйзи задрожала и прибавила, побледнев:
– Я обещала никому не говорить про липкие леденцы.
– Он был плохим человеком, Дэйзи, и полностью заслужил свое наказание, – сказал Ноэль почти строгим голосом, желая пресечь излишнюю чувствительность девочки. – Подумай о тех страданиях, которые он причинил тебе и твоим сестрам, и радуйся, что он не может больше делать зла.
– Выпейте бульон, мисси, – сказала Ханна. – Мистер Ноэль, пожалуйста, подержите ее чашку. Боже мой, что… что это?!
– О чем вы? Что вас испугало, Ханна?
Но Ханна, побледнев, посмотрела на него весьма странно и выбежала из комнаты.
– Никогда не знал, что ваша няня такая нервная, – сказал Ноэль Дэйзи.
– Нервная? Это Ханна-то? – Дэйзи весело засмеялась. – Она всегда повторяет, что у нее во всем теле нет ни одного нерва. Иногда она даже немного сердится на меня за мою нервозность.
Ноэль посидел еще немного у сестер, а затем вернулся в Розбери, откуда уехал в Лондон. Приехав в город, он отправился прямо к миссис Элсуорси. Хозяйка Шортландса ждала его с нетерпением и забросала множеством вопросов.
– Как она приняла это, Артур? – спросила она. – Я все время обдумываю и дополняю свои планы. Теперь я считаю, что для девочек надо пригласить в Шортландс гувернантку. Совершенно очевидно, что их нельзя разделять. К тому же Примроз скоро будет восемнадцать, ей уже поздно идти в школу. Да, гувернантка – это то, что нужно. А ранней весной я перевезу их в Лондон и найму лучших учителей.
– Примроз очень переживает, – ответил Ноэль. – Она, возможно, и согласится, чтобы вы оплатили их учебу, но я абсолютно уверен, что она и сама не поедет, и сестер не пустит жить в Шортландсе, в праздности и роскоши. Сочувствую, миссис Элсуорси, но я знаю, что она на это не пойдет.
– Вовсе вы не сочувствуете, Артур, – отвечала добрая леди. – В глубине души вы согласны с этой вздорной гордячкой Примроз. Вам больше хочется, чтобы девочки жили на своем чердаке, где им может встретиться еще один ужасный мистер Дав или очередной мошенник-издатель, чем в безопасности и довольстве в Шортландсе. Да, вы все сговорились, чтобы лишить меня великой радости. Почему вы все такие упрямые?
Ноэль улыбнулся.
– И вы, и Примроз мною недовольны, – сказал он. – Я убежден, что она никогда не согласится жить у вас, а вот помощь в образовании примет.
– Я хочу забыть его, – сказала она. – Вы говорите, он теперь в темнице. Я не хочу думать об этом. Как только я задумываюсь, мне становится так жалко его.
– Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, – согласился Ноэль. – Когда ты собираешься возвратиться в свой Чудесный замок, маленькая принцесса?
Дэйзи беспокойно взглянула на Примроз. Старшая сестра сидела, склонив голову над шитьем, и луч солнца играл в ее золотистых волосах. Она не подняла глаз и никак не ответила на взгляд младшей сестры.
– Мы хотели возвратиться к мисс Эгертон осенью, но вчера вечером… Можно сказать, Примроз?
Примроз отложила шитье и посмотрела на Ноэля.
– Дело вот в чем, – сказала она. – Дэйзи не знала, какая у нее гордая и упрямая сестра. Мы строили планы на осень, намеревались продолжать бороться, надеяться и ждать более светлых дней, – но вчера я получила письмо от мисс Эгертон, и кое-что в этом письме причинило мне боль. Дэйзи увидела, что я расстроена, и я рассказала ей, чего хочет от нас мисс Эгертон. Я думала, Дэйзи будет возражать, но она сказала только: «Давай будем решительными, Примроз. Наш Чудесный замок станет еще чудеснее, если мы заработаем его». – А потом прибавила: «Я тоже начну зарабатывать деньги, чтобы отдать одному доброму человеку то, что он дал мне».
Ноэль пожал худую ладошку Дэйзи. Примроз посмотрела на них и замолчала. После минутной паузы она вдруг сказала:
– Мне не нравится их план. Он никогда мне не понравится. Миссис Элсуорси – сама доброта, но она нам не родственница. Она годами жила рядом и ни разу не пригласила к себе нашу маму. Нет-нет, я не осуждаю ее. Естественно, что она не считала леди женщину, живущую в скромном маленьком коттедже. Но, вы видите, что мы – леди, и не можем не чувствовать себя уязвленными. Я, возможно, приму этот план – ради Джесмин и Дэйзи, но он никогда не будет мне по душе.
С этими словами Примроз вышла из комнаты.
– Она долго плакала вчера вечером, – прошептала Дэйзи. – Ей неприятно брать деньги у миссис Элсуорси. Я – другое дело, я ведь поехала к ней, чтобы попросить денег. Я люблю миссис Элсуорси, и Джесмин ее любит.
– Это верно, Глазастик. Легко принять доброту и покровительство от тех, кого мы любим. Мне искренне жаль Примроз. Хорошо бы, она отнеслась к этому проще.
В это время вошла Ханна с чашкой бульона для Дэйзи.
– Вы так много для нее сделали, сэр, – сказала она, глядя своими близорукими глазами на молодого человека. – Не знаю, что бы с ней было, если бы вы не пришли в тот день и не поговорили с ней. Она сразу поверила вам и рассказала об этом мерзком человеке из Лондона.
– Не надо, Ханна, он ведь теперь в темнице. Бедный, бедный мистер Дав. Я не должна думать о нем плохо.
Дэйзи задрожала и прибавила, побледнев:
– Я обещала никому не говорить про липкие леденцы.
– Он был плохим человеком, Дэйзи, и полностью заслужил свое наказание, – сказал Ноэль почти строгим голосом, желая пресечь излишнюю чувствительность девочки. – Подумай о тех страданиях, которые он причинил тебе и твоим сестрам, и радуйся, что он не может больше делать зла.
– Выпейте бульон, мисси, – сказала Ханна. – Мистер Ноэль, пожалуйста, подержите ее чашку. Боже мой, что… что это?!
– О чем вы? Что вас испугало, Ханна?
Но Ханна, побледнев, посмотрела на него весьма странно и выбежала из комнаты.
– Никогда не знал, что ваша няня такая нервная, – сказал Ноэль Дэйзи.
– Нервная? Это Ханна-то? – Дэйзи весело засмеялась. – Она всегда повторяет, что у нее во всем теле нет ни одного нерва. Иногда она даже немного сердится на меня за мою нервозность.
Ноэль посидел еще немного у сестер, а затем вернулся в Розбери, откуда уехал в Лондон. Приехав в город, он отправился прямо к миссис Элсуорси. Хозяйка Шортландса ждала его с нетерпением и забросала множеством вопросов.
– Как она приняла это, Артур? – спросила она. – Я все время обдумываю и дополняю свои планы. Теперь я считаю, что для девочек надо пригласить в Шортландс гувернантку. Совершенно очевидно, что их нельзя разделять. К тому же Примроз скоро будет восемнадцать, ей уже поздно идти в школу. Да, гувернантка – это то, что нужно. А ранней весной я перевезу их в Лондон и найму лучших учителей.
– Примроз очень переживает, – ответил Ноэль. – Она, возможно, и согласится, чтобы вы оплатили их учебу, но я абсолютно уверен, что она и сама не поедет, и сестер не пустит жить в Шортландсе, в праздности и роскоши. Сочувствую, миссис Элсуорси, но я знаю, что она на это не пойдет.
– Вовсе вы не сочувствуете, Артур, – отвечала добрая леди. – В глубине души вы согласны с этой вздорной гордячкой Примроз. Вам больше хочется, чтобы девочки жили на своем чердаке, где им может встретиться еще один ужасный мистер Дав или очередной мошенник-издатель, чем в безопасности и довольстве в Шортландсе. Да, вы все сговорились, чтобы лишить меня великой радости. Почему вы все такие упрямые?
Ноэль улыбнулся.
– И вы, и Примроз мною недовольны, – сказал он. – Я убежден, что она никогда не согласится жить у вас, а вот помощь в образовании примет.
Глава LIII
ТЕЛЕГРАФНЫЕ ПРОВОДА
Дэйзи была совершенно права, когда утверждала, что Ханна – человек без нервов. Старая няня насмехалась над нервами и не верила в них. Когда ей говорили, что человеческое тело наполнено нервами, как электрическая батарея – электричеством, что нервы, как электрические провода, обвивают скелет, она глядела на говорящего во все глаза в полной уверенности, что он слегка ненормальный.
Однако когда тем летним полднем Ханна выскочила из своей гостиной, пальцы ее так дрожали, что не могли удержать чашку с блюдцем.
– Боже, боже, – бормотала она, – можно подумать, что во мне электрический ток побежал по проводочкам, которые мисс Примроз называет нервной системой. Меня как током ударило от головы до пят. Я прежде и не рассмотрела его как следует, мне ведь ни до кого не было дела, пока моя милая мисс Дэйзи хворала. А теперь даю руку на отсечение – похожи, как две капли воды. Но как же это? Нет, этого не может быть! Но не будь я Ханна Мартин, если я не выясню, откуда он и кто такой на самом деле. Что же я так дрожу? И почему не решаюсь войти обратно в комнату? Наверно, ток побежал по моим проводам… Теперь ни за что не буду подшучивать над бедняжкой мисс Дэйзи, когда она говорит, что нервная.
Ханна села и около получаса приходила в себя, потом выпила стакан холодной воды, ополоснула лицо и руки. Со вздохом отметила, что провода не оставляют ее в покое, и приготовила ужин для Ноэля и девочек.
В тот же вечер, когда Дэйзи была уже в кровати, Ханна вошла в гостиную, где Примроз читала какую-то книгу.
– Вы никогда не встречали на лондонских улицах никого, похожего на вашего пропавшего брата, мисс Примроз? – спросила она. – Лондон большой город, и там иногда случаются странные вещи – да-да, очень странные вещи.
– О, Ханна, ты путаешь меня! – ответила Примроз. – Встретить бедного Артура? Как бы я могла? Я думаю, он умер много, много лет назад.
– А вот я так не думаю. Я не верю, что он умер. Он был красивым, крепким мальчиком, никогда не болел. Как сейчас вижу: он стоит в своем красном бархатном костюмчике около мамы. Как она гордилась им! Он был для нее прямо-таки светом в окошке. Она взяла его в Лондон и отпустила на улицу с молоденькой няней – не со мной, будьте уверены, что не со мной. Они вошли в большой магазин, и мальчик все время был около нее. Она держала его за руку, а как подошла к прилавку и стала что-то покупать, отвернулась на момент. А когда повернула голову, увидела, что ребенок исчез… С того самого дня и по сию пору о нем никто не слышал, полиция искала везде. Ах, моя бедная, бедная хозяйка, как она страдала!
– Ты так взволнована, Ханна, вся дрожишь. Это, конечно, ужасная история, но помнишь, как я советовала Дэйзи относительно мистера Дава, – не надо думать об этом.
– Ваша правда, мисс. Чего не поправить, о том лучше забыть. Если вы не против, мисс Примроз, я посижу еще минутку. Мне что-то не по себе. Нет-нет, ничего страшного, дорогая. Немного дрожь пробирает. Стареет ваша Ханна. Я ведь вас всех вырастила – его, моего красавчика, и вас троих… Мисс Примроз, милая, сколько лет, вы говорили, этому мистеру Ноэлю? Я до сего дня и не взглянула на него. Мне он показался очень молодым.
– Мисс Эгертон говорила, что ему двадцать шесть, Ханна.
– Двадцать шесть, – повторила Ханна. – Обождите минутку, мисс, я сравниваю даты – двадцать шесть… двадцать шесть. Боже, прости мои грехи! Вы никогда не замечали, мисс Примроз, что у него родимое пятно на левой руке, вытянутой формы, довольно большое?
– Да нет, Ханна, я никогда не видела его руки без рукавов. Как странно ты говоришь, Ханна.
– Совсем нет, дорогая. Может, это потому, что дрожу немного. А еще, девочка моя, вы говорили, что обижены на миссис Элсуорси за то, что она с вашей мамой не познакомилась?
Примроз вздохнула.
– Мне это неприятно, Ханна. Но я стараюсь не быть слишком гордой. Буду молиться Богу, чтобы он помог мне поступать правильно.
– И правильно, родная, Бог вразумит вас. А что, мисс, мистер Ноэль – богатый человек?
– Что это, Ханна, у тебя сегодня мистер Ноэль на уме? Да, мисс Эгертон говорила, что он – человек со средствами. Он был усыновлен очень богатыми людьми, и они оставили ему большое состояние.
– Усыновлен, говорите? Надо же, как дрожь бьет. Мисс Примроз, милая, мне бы надо отлучиться завтра утром. Я уйду на рассвете, а вернусь вечером, и пусть магазин будет закрыт. Я оставлю для вас с мисс Дэйзи жареную курицу и блюдо свежей клубники, которую только-только собрала, так что обед у вас есть. И еще: мисс Дэйзи любит клубнику со сливками, дайте ей, пожалуйста, сливок. Они такие полезные.
Однако когда тем летним полднем Ханна выскочила из своей гостиной, пальцы ее так дрожали, что не могли удержать чашку с блюдцем.
– Боже, боже, – бормотала она, – можно подумать, что во мне электрический ток побежал по проводочкам, которые мисс Примроз называет нервной системой. Меня как током ударило от головы до пят. Я прежде и не рассмотрела его как следует, мне ведь ни до кого не было дела, пока моя милая мисс Дэйзи хворала. А теперь даю руку на отсечение – похожи, как две капли воды. Но как же это? Нет, этого не может быть! Но не будь я Ханна Мартин, если я не выясню, откуда он и кто такой на самом деле. Что же я так дрожу? И почему не решаюсь войти обратно в комнату? Наверно, ток побежал по моим проводам… Теперь ни за что не буду подшучивать над бедняжкой мисс Дэйзи, когда она говорит, что нервная.
Ханна села и около получаса приходила в себя, потом выпила стакан холодной воды, ополоснула лицо и руки. Со вздохом отметила, что провода не оставляют ее в покое, и приготовила ужин для Ноэля и девочек.
В тот же вечер, когда Дэйзи была уже в кровати, Ханна вошла в гостиную, где Примроз читала какую-то книгу.
– Вы никогда не встречали на лондонских улицах никого, похожего на вашего пропавшего брата, мисс Примроз? – спросила она. – Лондон большой город, и там иногда случаются странные вещи – да-да, очень странные вещи.
– О, Ханна, ты путаешь меня! – ответила Примроз. – Встретить бедного Артура? Как бы я могла? Я думаю, он умер много, много лет назад.
– А вот я так не думаю. Я не верю, что он умер. Он был красивым, крепким мальчиком, никогда не болел. Как сейчас вижу: он стоит в своем красном бархатном костюмчике около мамы. Как она гордилась им! Он был для нее прямо-таки светом в окошке. Она взяла его в Лондон и отпустила на улицу с молоденькой няней – не со мной, будьте уверены, что не со мной. Они вошли в большой магазин, и мальчик все время был около нее. Она держала его за руку, а как подошла к прилавку и стала что-то покупать, отвернулась на момент. А когда повернула голову, увидела, что ребенок исчез… С того самого дня и по сию пору о нем никто не слышал, полиция искала везде. Ах, моя бедная, бедная хозяйка, как она страдала!
– Ты так взволнована, Ханна, вся дрожишь. Это, конечно, ужасная история, но помнишь, как я советовала Дэйзи относительно мистера Дава, – не надо думать об этом.
– Ваша правда, мисс. Чего не поправить, о том лучше забыть. Если вы не против, мисс Примроз, я посижу еще минутку. Мне что-то не по себе. Нет-нет, ничего страшного, дорогая. Немного дрожь пробирает. Стареет ваша Ханна. Я ведь вас всех вырастила – его, моего красавчика, и вас троих… Мисс Примроз, милая, сколько лет, вы говорили, этому мистеру Ноэлю? Я до сего дня и не взглянула на него. Мне он показался очень молодым.
– Мисс Эгертон говорила, что ему двадцать шесть, Ханна.
– Двадцать шесть, – повторила Ханна. – Обождите минутку, мисс, я сравниваю даты – двадцать шесть… двадцать шесть. Боже, прости мои грехи! Вы никогда не замечали, мисс Примроз, что у него родимое пятно на левой руке, вытянутой формы, довольно большое?
– Да нет, Ханна, я никогда не видела его руки без рукавов. Как странно ты говоришь, Ханна.
– Совсем нет, дорогая. Может, это потому, что дрожу немного. А еще, девочка моя, вы говорили, что обижены на миссис Элсуорси за то, что она с вашей мамой не познакомилась?
Примроз вздохнула.
– Мне это неприятно, Ханна. Но я стараюсь не быть слишком гордой. Буду молиться Богу, чтобы он помог мне поступать правильно.
– И правильно, родная, Бог вразумит вас. А что, мисс, мистер Ноэль – богатый человек?
– Что это, Ханна, у тебя сегодня мистер Ноэль на уме? Да, мисс Эгертон говорила, что он – человек со средствами. Он был усыновлен очень богатыми людьми, и они оставили ему большое состояние.
– Усыновлен, говорите? Надо же, как дрожь бьет. Мисс Примроз, милая, мне бы надо отлучиться завтра утром. Я уйду на рассвете, а вернусь вечером, и пусть магазин будет закрыт. Я оставлю для вас с мисс Дэйзи жареную курицу и блюдо свежей клубники, которую только-только собрала, так что обед у вас есть. И еще: мисс Дэйзи любит клубнику со сливками, дайте ей, пожалуйста, сливок. Они такие полезные.
Глава LIV
ОТКРЫТИЕ
Ханна Мартин никогда не любила путешествовать. Много лет прошло с тех пор, как она в последний раз поставила ногу на ступеньку железнодорожного вагона. Она была не трусливого десятка, но все-таки слышала, что поезда часто терпят крушения и тогда бывает ужасно много жертв. Она вздыхала по старым временам и с отвращением смотрела на чудовищные, пышущие паром локомотивы. Тем не менее на следующее утро Ханна в своем обычном чистеньком ситцевом платье пришла на железнодорожную станцию Розбери и купила билет в вагон третьего класса до Лондона, затем она отыскала свой вагон и уехала.
В полдень того же дня Ханна прибыла к месту своего назначения. Там она обратилась к первому же попавшемуся носильщику, сунула ему в руку бумажку с адресом и спросила, как туда добраться. Носильщик, прищурившись, поглядел на бумажку и посоветовал Ханне нанять двуколку и велеть кучеру ехать в Парк-лэйн. Ханна понятия не имела, что такое двуколка – она с ранней молодости не была в Лондоне. С ужасом уставившись на предложенное ей транспортное средство, Ханна наотрез отказалась в нем ехать, выбрала скрипучую и самую непривлекательную четырехколесную повозку и покатила в Парк-Лэйн.
Миссис Элсуорси как раз пила ароматный чай в своем будуаре, когда слуга доложил ей, что женщина по фамилии Мартин приехала из деревни в повозке и просит как можно скорее принять ее.
– Что за женщина, Генри? – спросила миссис Элсуорси. -Мне некогда, через пару часов я должна ехать на званый обед. Женщина из деревни в повозке? Что ей от меня надо?
– У нее вполне приличный вид, мэм, – отвечал лакей, – но она взволнована, дрожит и смертельно боялась сойти с повозки. Мы с извозчиком чуть ли не на руках ее сняли, мэм. Сейчас она сидит в холле в кресле. Она сильно утомлена путешествием, но это очень приличная и аккуратная женщина, мэм.
– Она, наверно, бедна и хочет попросить помощи, – решила миссис Элсуорси. – Не люблю попрошаек, никогда не могу отказать им. Проводите ее наверх, Генри, и дайте понять, что я собираюсь на званый обед и могу уделить ей только несколько минут.
Ханну нельзя было упрекнуть в притворстве. Когда она вошла в комнату, ее руки в самом деле дрожали, губы тряслись, а лицо было смертельно бледным.
– Извините меня, мэм, очень сожалею, что беспокою вас, но я в таком волнении, что с трудом сознаю, что делаю. Я приехала в город на поезде – это было тяжело, – а потом ехала сюда по переполненным улицам в ужасной повозке, и все для того, чтобы задать вам простой вопрос, мэм.
– Сядьте, моя милая, – сказала миссис Элсуорси, которая при первом взгляде на посетительницу смутно ощутила, что где-то уже ее видела, и прониклась к ней жалостью. – Сядьте. Как вы дрожите! Мне очень жаль, что вы так нервничаете.
– Нервничаю, мэм! И это говорят обо мне! Нет, мэм, я не нервная, но такая обеспокоенная, что дрожу уже много часов. Я пришла, чтобы задать вам простой вопрос, мэм. Простой и прямой. Дело касается молодого человека, мистера Ноэля. Есть ли у него, мэм, родимое пятно на левой руке, выше локтя? Есть или нет?
– Родимое пятно на левой руке? – эхом отозвалась миссис Элсуорси. – Какой необычный вопрос. Вы сильно удивили меня. Есть ли у Артура Ноэля родимое пятно на левой руке? Да, конечно, есть. Я видела его, еще когда он был ребенком. Родимые пятна не исчезают ведь с годами, так что, наверно, оно у него и сейчас есть. Но, миссис Мартин, – вас ведь так зовут, – вы так бледны. Не хотите ли стакан вина?
– Благодарю вас, мэм, не надо вина, спасибо. Я немного не в себе. Да, я немного не в себе, потому что я полагаю, что мистер Артур Ноэль – давно потерянный ребенок миссис Мэйнуеринг, которого я вынянчила.
Лакей еще в холле дал миссис Мартин строгое указание не занимать более двух минут ценного времени его хозяйки, но хотя он долго прождал на лестнице, а потом – в холле, он так и не дождался звонка хозяйки, чтобы проводить необычную посетительницу. Прошел час, еще полчаса, а миссис Мартин не выходила из гостиной. К концу второго часа Генри с тревогой взглянул на часы, вздохнул и счел своим долгом войти в гостиную, чтобы напомнить миссис Элсуорси, что она опаздывает на званый обед. Хозяйка, в слезах и с пылающими щеками, сидела за письменным столом, а странная женщина стояла возле нее, словно давний и близкий друг.
– Передайте эту записку мистеру Элсуорси, когда он придет, Генри, и прикажите подать карету. Я не поеду сегодня на званый обед, я только поднимусь наверх, чтобы надеть шляпу. Отведите миссис Мартин на половину прислуги и велите накормить ее обедом. Она поедет со мной. И поскорее, пожалуйста.
Миссис Элсуорси, стоя перед зеркалом, приводила в порядок свое платье, и горничная заметила, как она вытирает льющиеся слезы.
– О, мой милый Артур, – сказала она, вздохнув. – Бедная твоя мама, какое это было для нее горе.
Когда карету подали к подъезду, миссис Элсуорси дала кучеру адрес Ноэля, и обе женщины поехали к нему. Им повезло – они застали молодого человека дома. Он тоже был приглашен на обед в тот вечер, но тоже остался дома. Их беседа затянулась до позднего вечера, и когда прибыл мистер Элсуорси, получивший записку жены, он услышал невероятную историю.
На следующее утро Ханна возвратилась в Девоншир, весьма довольная результатом своей поездки.
– Если я еще и сомневалась при виде родимого пятна, – думала она, трясясь в своем третьем классе, – то рубашка, которую показала мне миссис Элсуорси, та самая, что она сняла с него тогда в карете, бесспорно доказывает, что он и есть наш родной мальчик. Разве я когда-нибудь смогу забыть, как вышивала метку на этой рубашке и, поленившись вышить целиком фамилию «Мэйнуеринг», ограничилась инициалами «A.M.»? Ax, как жестоко мы были наказаны за мою леность! Ведь если бы я вышила фамилию полностью, мы бы нашли мальчика. Боже, боже! Это точно я вышивала. Даже сохранились следы того, как я спорола первую букву «А» и вышила ее снова. Ах, как я виновата, что не вышила фамилию полностью! Бедная, бедная его мать! Нет, я не должна так думать – ведь милосердное Провидение привело меня к нему, и он – самый обаятельный и элегантный молодой человек, какого я когда-либо видела, и к тому же всем сердцем любит моих девочек. «Я всегда относился к ним, как к сестрам», – сказал он. Слава богу, слава милосердному богу.
В полдень того же дня Ханна прибыла к месту своего назначения. Там она обратилась к первому же попавшемуся носильщику, сунула ему в руку бумажку с адресом и спросила, как туда добраться. Носильщик, прищурившись, поглядел на бумажку и посоветовал Ханне нанять двуколку и велеть кучеру ехать в Парк-лэйн. Ханна понятия не имела, что такое двуколка – она с ранней молодости не была в Лондоне. С ужасом уставившись на предложенное ей транспортное средство, Ханна наотрез отказалась в нем ехать, выбрала скрипучую и самую непривлекательную четырехколесную повозку и покатила в Парк-Лэйн.
Миссис Элсуорси как раз пила ароматный чай в своем будуаре, когда слуга доложил ей, что женщина по фамилии Мартин приехала из деревни в повозке и просит как можно скорее принять ее.
– Что за женщина, Генри? – спросила миссис Элсуорси. -Мне некогда, через пару часов я должна ехать на званый обед. Женщина из деревни в повозке? Что ей от меня надо?
– У нее вполне приличный вид, мэм, – отвечал лакей, – но она взволнована, дрожит и смертельно боялась сойти с повозки. Мы с извозчиком чуть ли не на руках ее сняли, мэм. Сейчас она сидит в холле в кресле. Она сильно утомлена путешествием, но это очень приличная и аккуратная женщина, мэм.
– Она, наверно, бедна и хочет попросить помощи, – решила миссис Элсуорси. – Не люблю попрошаек, никогда не могу отказать им. Проводите ее наверх, Генри, и дайте понять, что я собираюсь на званый обед и могу уделить ей только несколько минут.
Ханну нельзя было упрекнуть в притворстве. Когда она вошла в комнату, ее руки в самом деле дрожали, губы тряслись, а лицо было смертельно бледным.
– Извините меня, мэм, очень сожалею, что беспокою вас, но я в таком волнении, что с трудом сознаю, что делаю. Я приехала в город на поезде – это было тяжело, – а потом ехала сюда по переполненным улицам в ужасной повозке, и все для того, чтобы задать вам простой вопрос, мэм.
– Сядьте, моя милая, – сказала миссис Элсуорси, которая при первом взгляде на посетительницу смутно ощутила, что где-то уже ее видела, и прониклась к ней жалостью. – Сядьте. Как вы дрожите! Мне очень жаль, что вы так нервничаете.
– Нервничаю, мэм! И это говорят обо мне! Нет, мэм, я не нервная, но такая обеспокоенная, что дрожу уже много часов. Я пришла, чтобы задать вам простой вопрос, мэм. Простой и прямой. Дело касается молодого человека, мистера Ноэля. Есть ли у него, мэм, родимое пятно на левой руке, выше локтя? Есть или нет?
– Родимое пятно на левой руке? – эхом отозвалась миссис Элсуорси. – Какой необычный вопрос. Вы сильно удивили меня. Есть ли у Артура Ноэля родимое пятно на левой руке? Да, конечно, есть. Я видела его, еще когда он был ребенком. Родимые пятна не исчезают ведь с годами, так что, наверно, оно у него и сейчас есть. Но, миссис Мартин, – вас ведь так зовут, – вы так бледны. Не хотите ли стакан вина?
– Благодарю вас, мэм, не надо вина, спасибо. Я немного не в себе. Да, я немного не в себе, потому что я полагаю, что мистер Артур Ноэль – давно потерянный ребенок миссис Мэйнуеринг, которого я вынянчила.
Лакей еще в холле дал миссис Мартин строгое указание не занимать более двух минут ценного времени его хозяйки, но хотя он долго прождал на лестнице, а потом – в холле, он так и не дождался звонка хозяйки, чтобы проводить необычную посетительницу. Прошел час, еще полчаса, а миссис Мартин не выходила из гостиной. К концу второго часа Генри с тревогой взглянул на часы, вздохнул и счел своим долгом войти в гостиную, чтобы напомнить миссис Элсуорси, что она опаздывает на званый обед. Хозяйка, в слезах и с пылающими щеками, сидела за письменным столом, а странная женщина стояла возле нее, словно давний и близкий друг.
– Передайте эту записку мистеру Элсуорси, когда он придет, Генри, и прикажите подать карету. Я не поеду сегодня на званый обед, я только поднимусь наверх, чтобы надеть шляпу. Отведите миссис Мартин на половину прислуги и велите накормить ее обедом. Она поедет со мной. И поскорее, пожалуйста.
Миссис Элсуорси, стоя перед зеркалом, приводила в порядок свое платье, и горничная заметила, как она вытирает льющиеся слезы.
– О, мой милый Артур, – сказала она, вздохнув. – Бедная твоя мама, какое это было для нее горе.
Когда карету подали к подъезду, миссис Элсуорси дала кучеру адрес Ноэля, и обе женщины поехали к нему. Им повезло – они застали молодого человека дома. Он тоже был приглашен на обед в тот вечер, но тоже остался дома. Их беседа затянулась до позднего вечера, и когда прибыл мистер Элсуорси, получивший записку жены, он услышал невероятную историю.
На следующее утро Ханна возвратилась в Девоншир, весьма довольная результатом своей поездки.
– Если я еще и сомневалась при виде родимого пятна, – думала она, трясясь в своем третьем классе, – то рубашка, которую показала мне миссис Элсуорси, та самая, что она сняла с него тогда в карете, бесспорно доказывает, что он и есть наш родной мальчик. Разве я когда-нибудь смогу забыть, как вышивала метку на этой рубашке и, поленившись вышить целиком фамилию «Мэйнуеринг», ограничилась инициалами «A.M.»? Ax, как жестоко мы были наказаны за мою леность! Ведь если бы я вышила фамилию полностью, мы бы нашли мальчика. Боже, боже! Это точно я вышивала. Даже сохранились следы того, как я спорола первую букву «А» и вышила ее снова. Ах, как я виновата, что не вышила фамилию полностью! Бедная, бедная его мать! Нет, я не должна так думать – ведь милосердное Провидение привело меня к нему, и он – самый обаятельный и элегантный молодой человек, какого я когда-либо видела, и к тому же всем сердцем любит моих девочек. «Я всегда относился к ним, как к сестрам», – сказал он. Слава богу, слава милосердному богу.
Глава LV
ПРИГЛАШЕНИЕ ОБИТАТЕЛЬНИЦ «ПЕНЕЛОП МЭНШН»
«Всему есть предел, – сказала миссис Мортлок. – Как написано в Библии, есть время страданию, есть время радости, а я скажу – есть время, когда терпению приходит конец. Да, миссис Дредж, вы можете смотреть на меня, сколько вам угодно. Я знаю, что вы на меня смотрите, хоть и не вижу вас. Но я скажу, даже при последнем издыхании скажу – пришло время возвратиться моей постоянной чтице. Мисс Слоукум, вы, без сомнения, поддержите меня.
– На улицах Лондона слишком жарко и душно для распускающихся цветов, – отвечала мисс Слоукум. – От жары их аромат усиливается, но цветы быстро вянут. Думаю, миссис Мортлок, что ваша «постоянная чтица» лучше чувствует себя в деревне.
Лицо миссис Мортлок побагровело.
– Лучше для нее, не так ли? И вот благодарность за то, что я сохраняю за ней место и провожу дни в невообразимой тоске и скуке. Если мисс Примроз Мэйнуеринг лучше живется в деревне, она вольна там оставаться. Читать мне газеты – работа нетрудная и высокооплачиваемая. При желании я найду сколько угодно девушек на ее место.
– Полагаю, мэм, – возразила миссис Дредж, чье лицо становилось все дружелюбнее и ласковее по мере того, как развивалась эта беседа, – что обе девочки вернутся в город на этой неделе, и мисс Примроз обязательно нанесет вам визит. О, какие они милые, изящные и хорошенькие, эти сестры Мэйнуеринг! Мой добрый покойный муж всегда хотел иметь именно таких дочерей. Меня дрожь пробирает, как вспомню, до какого состояния довел этот подлый Дав бедняжку Дэйзи.
– Если тут началось восхваление сестер Мэйнуеринг, – отвечала миссис Мортлок ядовитым голосом, – позвольте мне иметь собственное мнение. Конечно, об отсутствующих следует говорить только хорошее, но если одна из отсутствующих пренебрегает своими обязанностями, то леди, у которой слабое зрение, не может не принимать этого близко к сердцу. Мисс Слоукум, мэм, не откажите в любезности пройти со мной в гостиную. Я бы одолжила вам инструкцию по плетению кружев, которыми вы так восхищаетесь, если вы почитаете мне последние сплетни из вечерней газеты, мэм.
Миссис Мортлок поднялась со своего кресла и в сопровождении мисс Слоукум выплыла из комнаты. Мисс Слоукум питала чисто женский интерес ко всем видам шитья и вязания, поэтому желание обладать руководством по плетению кружев пересилило ее отвращение к чтению вслух для этой ядовитой старой леди.
Миссис Мортлок уселась в самое удобное кресло в комнате и, завладев своей жертвой, принялась ее тиранить.
– Мисс Слоукум, читайте бодро и энергично, пожалуйста. Не таким тягучим голосом, каким вы привыкли разговаривать, очевидно, считая это признаком благовоспитанности. Я обязательно похвалю милую Примроз Мэйнуеринг за то, что она читает четко. Люблю, чтобы сплетни звучали четко и ясно.
– Вы все-таки странная женщина, миссис Мортлок, – рискнула возразить мисс Слоукум. – То вы браните Примроз на чем свет стоит, а то начинаете хвалить ее, непонятно за что. Я полагаю, что утонченное чтение образованной леди не идет ни в какое сравнение с детским произношением незрелой школьницы. Если на то пошло, миссис Мортлок, то даже ради инструкции по кружевам я не стану тратить на вас свое время и свой голос.
– О, моя дорогая! – воскликнула миссис Мортлок, которая ни в коем случае не хотела оставаться в одиночестве, – вы читаете в прелестной, вам одной свойственной манере. Она, быть может, несколько старомодна, и… гм-м – этого, собственно, следовало ожидать – зрелая, да, моя дорогая, именно так – вполне зрелая. Если я похвалила Примроз Мэйнуеринг, а она, и вправду, была хорошей девочкой, пока работала у меня – да, хорошей, старательной девочкой, благодарной за мои милости, – это ни в коей мере не умаляет ваших достоинств, мисс Слоукум. Ваш голос – мягкий, нежный, моя дорогая, и он не может стать другим, а у Примроз Мэйнуеринг голос четкий, ясный, и тоже не может измениться. Ах, прости меня, господи, чей это голос мне послышался?
– Надеюсь, это голос вашего старого друга, миссис Мортлок, – произнес нежный девичий голосок, и Примроз Мэйнуеринг, собственной персоной, склонилась над старой леди и поцеловала ее.
Несмотря на свое ворчанье, миссис Мортлок обожала Примроз. Она крепко обняла девушку и сжала ее руку.
– Как бы я хотела увидеть вас, дорогая, – сказала она, – но я с каждым днем вижу все хуже. Вы готовы сразу приступить к чтению, моя милая? Надеюсь, что да, вы так бодро и четко читаете сплетни.
Пока миссис Мортлок беседовала с Примроз, мисс Слоукум заключила в объятия Дэйзи и стала покрывать поцелуями ее милое личико. Мисс Слоукум не была ни кислой, ни жеманной. Она искренне и горько плакала, когда Дэйзи таким непостижимым образом исчезла. Миссис Дредж и миссис Флинт обступили Джесмин, которая в своем белом платье выглядела особенно прелестно, и оживленно что-то им рассказывала.
– Да, – сказала Примроз, – я буду приходить и читать вам, как только смогу. Мои планы прояснятся послезавтра. Мы вернулись в Лондон два дня назад, получив письмо от нашего доброго друга, миссис Элсуорси. Вы, вероятно, ее не знаете, но она наш истинный друг. У нее есть какие-то планы относительно нас, но мы еще точно не знаем, какие. В своем письме она пригласила нас прийти к ней завтра и привести всех, кто поддерживал нас в Лондоне. Она собирается поделиться своими замыслами. Надеюсь, вы тоже сможете приехать, миссис Мортлок, я бы очень хотела увидеть вас там. Я сяду рядом с вами, чтобы вы не чувствовали себя одинокой.
– Вы очень добры, дитя мое, – ответила миссис Мортлок.
Другие леди тоже поблагодарили за приглашение, выразили свое почтение миссис Элсуорси и сказали, что обязательно приедут. Примроз дала им точный адрес и указала время, в которое надо прийти. Наконец девочки покинули пансион миссис Флинт, оставив всех дам настолько взволнованными и заинтригованными, что они даже забыли поворчать друг на друга перед сном.
– На улицах Лондона слишком жарко и душно для распускающихся цветов, – отвечала мисс Слоукум. – От жары их аромат усиливается, но цветы быстро вянут. Думаю, миссис Мортлок, что ваша «постоянная чтица» лучше чувствует себя в деревне.
Лицо миссис Мортлок побагровело.
– Лучше для нее, не так ли? И вот благодарность за то, что я сохраняю за ней место и провожу дни в невообразимой тоске и скуке. Если мисс Примроз Мэйнуеринг лучше живется в деревне, она вольна там оставаться. Читать мне газеты – работа нетрудная и высокооплачиваемая. При желании я найду сколько угодно девушек на ее место.
– Полагаю, мэм, – возразила миссис Дредж, чье лицо становилось все дружелюбнее и ласковее по мере того, как развивалась эта беседа, – что обе девочки вернутся в город на этой неделе, и мисс Примроз обязательно нанесет вам визит. О, какие они милые, изящные и хорошенькие, эти сестры Мэйнуеринг! Мой добрый покойный муж всегда хотел иметь именно таких дочерей. Меня дрожь пробирает, как вспомню, до какого состояния довел этот подлый Дав бедняжку Дэйзи.
– Если тут началось восхваление сестер Мэйнуеринг, – отвечала миссис Мортлок ядовитым голосом, – позвольте мне иметь собственное мнение. Конечно, об отсутствующих следует говорить только хорошее, но если одна из отсутствующих пренебрегает своими обязанностями, то леди, у которой слабое зрение, не может не принимать этого близко к сердцу. Мисс Слоукум, мэм, не откажите в любезности пройти со мной в гостиную. Я бы одолжила вам инструкцию по плетению кружев, которыми вы так восхищаетесь, если вы почитаете мне последние сплетни из вечерней газеты, мэм.
Миссис Мортлок поднялась со своего кресла и в сопровождении мисс Слоукум выплыла из комнаты. Мисс Слоукум питала чисто женский интерес ко всем видам шитья и вязания, поэтому желание обладать руководством по плетению кружев пересилило ее отвращение к чтению вслух для этой ядовитой старой леди.
Миссис Мортлок уселась в самое удобное кресло в комнате и, завладев своей жертвой, принялась ее тиранить.
– Мисс Слоукум, читайте бодро и энергично, пожалуйста. Не таким тягучим голосом, каким вы привыкли разговаривать, очевидно, считая это признаком благовоспитанности. Я обязательно похвалю милую Примроз Мэйнуеринг за то, что она читает четко. Люблю, чтобы сплетни звучали четко и ясно.
– Вы все-таки странная женщина, миссис Мортлок, – рискнула возразить мисс Слоукум. – То вы браните Примроз на чем свет стоит, а то начинаете хвалить ее, непонятно за что. Я полагаю, что утонченное чтение образованной леди не идет ни в какое сравнение с детским произношением незрелой школьницы. Если на то пошло, миссис Мортлок, то даже ради инструкции по кружевам я не стану тратить на вас свое время и свой голос.
– О, моя дорогая! – воскликнула миссис Мортлок, которая ни в коем случае не хотела оставаться в одиночестве, – вы читаете в прелестной, вам одной свойственной манере. Она, быть может, несколько старомодна, и… гм-м – этого, собственно, следовало ожидать – зрелая, да, моя дорогая, именно так – вполне зрелая. Если я похвалила Примроз Мэйнуеринг, а она, и вправду, была хорошей девочкой, пока работала у меня – да, хорошей, старательной девочкой, благодарной за мои милости, – это ни в коей мере не умаляет ваших достоинств, мисс Слоукум. Ваш голос – мягкий, нежный, моя дорогая, и он не может стать другим, а у Примроз Мэйнуеринг голос четкий, ясный, и тоже не может измениться. Ах, прости меня, господи, чей это голос мне послышался?
– Надеюсь, это голос вашего старого друга, миссис Мортлок, – произнес нежный девичий голосок, и Примроз Мэйнуеринг, собственной персоной, склонилась над старой леди и поцеловала ее.
Несмотря на свое ворчанье, миссис Мортлок обожала Примроз. Она крепко обняла девушку и сжала ее руку.
– Как бы я хотела увидеть вас, дорогая, – сказала она, – но я с каждым днем вижу все хуже. Вы готовы сразу приступить к чтению, моя милая? Надеюсь, что да, вы так бодро и четко читаете сплетни.
Пока миссис Мортлок беседовала с Примроз, мисс Слоукум заключила в объятия Дэйзи и стала покрывать поцелуями ее милое личико. Мисс Слоукум не была ни кислой, ни жеманной. Она искренне и горько плакала, когда Дэйзи таким непостижимым образом исчезла. Миссис Дредж и миссис Флинт обступили Джесмин, которая в своем белом платье выглядела особенно прелестно, и оживленно что-то им рассказывала.
– Да, – сказала Примроз, – я буду приходить и читать вам, как только смогу. Мои планы прояснятся послезавтра. Мы вернулись в Лондон два дня назад, получив письмо от нашего доброго друга, миссис Элсуорси. Вы, вероятно, ее не знаете, но она наш истинный друг. У нее есть какие-то планы относительно нас, но мы еще точно не знаем, какие. В своем письме она пригласила нас прийти к ней завтра и привести всех, кто поддерживал нас в Лондоне. Она собирается поделиться своими замыслами. Надеюсь, вы тоже сможете приехать, миссис Мортлок, я бы очень хотела увидеть вас там. Я сяду рядом с вами, чтобы вы не чувствовали себя одинокой.
– Вы очень добры, дитя мое, – ответила миссис Мортлок.
Другие леди тоже поблагодарили за приглашение, выразили свое почтение миссис Элсуорси и сказали, что обязательно приедут. Примроз дала им точный адрес и указала время, в которое надо прийти. Наконец девочки покинули пансион миссис Флинт, оставив всех дам настолько взволнованными и заинтригованными, что они даже забыли поворчать друг на друга перед сном.
Глава LVI
ЧУДЕСНЫЙ ЗАМОК
Вместе с девочками в Лондон приехала и Ханна Мартин, и тоже была приглашена к миссис Элсуорси. Сестры заметили, как странно ведет себя их старая няня. Они не могли понять ее намеков и таинственных кивков. Иногда она как-то особенно глядела на Джесмин и бормотала: «Да-да, похожи, как две горошины. От старости я, что ли, ослепла, что не заметила этого сразу же, как его увидела».
– Не могу понять, о чем Ханна все время бормочет, – сказала Джесмин сестрам. – Кто этот человек, на которого я так похожа? Судя по тому, что она постоянно бормочет, трясет головой и улыбается, это непонятное сходство с кем-то необычайно ее волнует.
– А я знаю, на кого ты похожа, Джесмин, – сказала Дэйзи. – Я это давно заметила. Ты – точная копия моего любимого Принца. У тебя такого же цвета глаза и такие же вьющиеся волосы. И лоб у тебя, как у него – широкий и белый. Это естественно: вы оба гении, а гении должны быть похожи.
– Не могу понять, о чем Ханна все время бормочет, – сказала Джесмин сестрам. – Кто этот человек, на которого я так похожа? Судя по тому, что она постоянно бормочет, трясет головой и улыбается, это непонятное сходство с кем-то необычайно ее волнует.
– А я знаю, на кого ты похожа, Джесмин, – сказала Дэйзи. – Я это давно заметила. Ты – точная копия моего любимого Принца. У тебя такого же цвета глаза и такие же вьющиеся волосы. И лоб у тебя, как у него – широкий и белый. Это естественно: вы оба гении, а гении должны быть похожи.