Минич Людмила. Кровь ниори

   Увидал он не что иное, как давешнюю пустоту, ту, что отметелила его на Белой Поляне. Наученный прошлым опытом, не рванулся, не начал раскачиваться в ней, пытаясь выбраться, просто собрался с силами и открыл глаза. Ничего не изменилось. Он все еще был там, в пустоте, но его усилия не остались незамеченными. Пустота забеспокоилась, качнулась, мягко сжала Леки, ни живого, ни мертвого. Отпустила. Он подождал, пока волны улягутся, и снова упрямо прикрыл веки и резко открыл глаза. И снова пустота! Не убежать теперь, не скрыться, нет больше никакого исхода, понял он обреченно и закричал от отчаянья. Теперь все равно, пусть слышат.
   Триго яростно тряс его.
   – Проснись! Леки! Хватит орать! Проснись, я сказал! – Краем глаза он увидел, что игроки удивленно уставились на них, бросив на полу и монеты и камни. Не зная, что еще можно сделать, наотмашь ударил по лицу. – Просыпайся! Ну!
   Веки дрогнули, но не раскрылись.
   – Я… Я живой… – пробормотал Леки. Он боялся открыть глаза, опасаясь в который раз увидать пустоту.
   – Открой немедленно глаза, – зашипел Триго прямо в Ухо, как рассерженный атай. – Или еще ударю! Они же смотрят! Вон, один уже поднялся, к нам идет, – шипел он Леки в ухо.
   – Может, помочь? – раздалось поблизости. Несколько шагов, и незнакомец уже рядом.
   Леки распахнул наконец глаза, испуганно щурясь от тусклого пламени убогого светильника.
   – Благодарю, – Триго благодарно кивнул, – у него такое бывает. Навязали тебя на мою голову! – повернулся он к Леки и опять поднял глаза на непрошеного помощника. – Это брат мой двоюродный. В детстве в речке тонул, еле вытащили, вот с тех пор он часто… Как задремлет – так и сон дурной видит. Только в последний раз, – он сделал вид, что призадумался, – давно это было. Уж такое мое везение, вечно с ним возиться. А за помощь благодарим. Ты, видно, добрый человек.
   Он дернул Леки за плечо, и вовремя, потому что того неудержимо влекло снова в сон. Он встрепенулся, открыл глаза. Незнакомец отошел в свой угол, неопределенно покачав головой. Игра возобновилась как ни в чем не бывало, только светильник игроки утащили к себе на пол, а то не видать ничего как следует.
   Триго не протестовал. Открыл флягу, плеснул Леки в лицо. Тот только поежился, еще не в силах говорить.
   – Не смей больше спать, слышишь! – прошептал ниори, для надежности встряхнув Леки еще раз, как мешок.
   – Я видел пустоту, – прошептал Леки наконец, не зная, что еще сказать.
   – Вот будем в лесу, и смотри, что хочешь. А я буду рядом сидеть и будить, когда надо, – горячо зашептал ниори в ответ, – но сегодня не надо больше видений, прошу тебя, если можешь! О нас слух пойдет по всему Кромаю, если еще хоть что-то выкинешь! – Он просил, умолял, и Леки согласно качнул головой в ответ, но у самого уверенности не было.
   «Главное – не спать больше», – говорил он себе, снова проваливаясь куда-то, будто пустота еще имела над ним власть, еще хотела засосать, раздавить, расчленить. Потому что боялась его. Избавиться хотела. Триго раз за разом брызгал ему в лицо водой из фляги, встряхивал слегка, боясь привлечь внимание соседей. Они, впрочем, опять чрезмерно увлеклись игрой в бай-гар.
   Наконец распахнулась дверь, и ввалился хозяин с большим узлом. Бросил его на стол. Его громкое появленье ободрило Леки, словно пустота боялась этого громилы больше всех остальных. Он даже привстал, чтобы рассмотреть, что там на столе. Хозяин извлек большой глиняный горшок. Запах из него разнесся не очень-то… Каша из аскина! Давненько Леки такой не едал, она только у бедняков на столе частый гость. Аскин – конский корм.
   Опираясь на плечо Триго, Леки подсел к столу, ловя любопытные взгляды соседей. Что тут еще? Еще горшок поменьше с варевом из корнеплодов, тут даже не разобрать каких, все переварено в вязкую мешанину. Они, верно, для скотины варили и постояльцам тоже немного уделили. Ясно теперь, чего тут так дешево. От кувшина с перебродившим пойлом несло какими-то грибами. Еще бы, хозяин, верно, удавился бы, если б кувшин пела им поставил. И ни плошек никаких, ни мисок глиняных, ни кружек, только грубые деревянные ложки.
   – Ну, деньга де? – не дал даже ложкой ковырнуться в неприятно пахнущем вареве хозяин.
   Леки, все еще не в себе, хотел было полезть уже за пазуху за золотом, но Триго под столом коленом придавил его руку к лавке, заставив невольно сморщиться. Хозяин истолковал эту гримасу превратно.
   – Эй, будем платить-то?
   Но Триго уже вынимал из-за пазухи мелкое серебро и медяки. Не густо, несколько баров, горсточка медных эйсэ. Хозяин мигом успокоился, даже подобрел. Один из незнакомцев, старший, тоже сунул серебряный бар. Хозяин, вздыхая и несколько раз пересчитывая, пододвинул ему три медяка, завороженно проследил за тем, как они исчезли за поясом, и ушел, громыхнув хлипкой дверью на прощанье.
   Еда на вкус оказалась такой же, как и по запаху. Леки, привычный к простой пище, давился ею, запихивая внутрь насильно, горестно вспоминая о лепешках в сумках Триго. Незнакомцы тоже деловито пихали варево в себя без восторга и видимого аппетита, черпали ложками по очереди. Триго не мог, Леки чувствовал это всем существом, тем боком, который был обращен к ниори. Боясь привлечь внимание, тот храбро зачерпывал вместе со всеми, но жевал так долго, что дважды пропускал свою очередь. Наконец он сдался.
   – Что-то не хочется, – с деланым безразличием сказал он Леки, зевнул старательно. – Я спать пойду.
   Он улегся, накрылся второй частью одеяла и затих. Скоро дыханье стало размеренным. Леки тоже отвалился от горшка с аскином. Овощи он только попробовал, согласно кивнув, когда один из соседей помянул недобрым словом хозяина и всю эту блевотину. Они поняли друг друга. Леки тоже улегся, прислушиваясь к другим постояльцам. Его заботило, что же они вообразили себе после его криков. Те не спеша доигрывали последний кон. Проигравшие отчаянно ругались, стараясь выторговать лишний бросок, и игра затянулась еще надолго.
   Леки разобрал имена. Старшего звали Прату, это он выигрывал, и остальные беспрестанно поминали его самыми разными словами. Второй, самый невезучий, это Кайс или К айюс, на слух звучало то так, то эдак. Два его спутника говорили по-разному. Третьего вообще никак не величали, обращаясь не иначе как «эй», «да погоди», «послушай, неудачник». Если Триго и вправду заснул, то ему спать никак нельзя, думал Леки, вслушиваясь в незатейливые выкрики игроков. Ему и самому не до сна было. Еще одна пустота на сегодня – и он свихнется.
   Соседи наконец закончили игру, и счастливец Прату сгреб все монеты. Они тоже разлеглись на своих топчанах, задули невозможно чадивший светильник. Перебрасываясь в темноте скабрезными шуточками о похождениях Кайса, о каком-то хозяине постоялого двора, вздумавшем надуть их, о малышке, ждущей где-то там Прату с нетерпеньем, они тоже начали затихать, а Леки еще долго лежал без сна, боясь опять подвести их обоих.
   Разбудил его Триго. В избушке без окон стояла тьма кромешная.
   – Просыпайся, – шептал ниори на ухо, сжав его плечо. – Пора. Вставай, сумки бери свои.
   «Надо же, опять провалился», – досадуя на себя, подумал Леки.
   – Надо проверить, все ли на месте… – так же, шепотом, ответил он.
   – Не надо, – перебил ниори. – Они спали всю ночь. Один из них на двор выходил ближе к утру, а так… ничего.
   – Откуда знаешь? Ты что, не спал совсем? – несказанно удивился Леки.
   – Не спал, – так же тихо ответил ниори. – Седла я уже вынес. Бери свои сумки – и вперед.
   Они вывалились в промозглую предутреннюю серость и вздохнули с облегчением, глотнув воздуха. Тихонько прокрались к коновязи, стараясь не брякнуть ничем ненароком, кое-как оседлали коней.
   – Отделаться не могу, – прошептал Триго, – мне все кажется, что за нами кто-то следит.
   Леки прислушался к себе. Ничего.
   – Разве что хозяин, – предположил он, – боится, что мы, кроме своего, с собой еще и его что-нибудь прихватим. Коровку-кормилицу. – Он громко фыркнул.
   – Тише, – зашипел Триго.
   Они торопливо вывели лошадей за плетеную калитку, забрались в седла, тронулись в путь, стараясь не шуметь, держась вчерашней тропы.
   Только в лесу вздохнули свободно. Леки приободрился. Ночевать в деревне и вправду было ошибкой, ничего не скажешь. Выбрались – и ладно. Теперь в путь.
   Он снова расслабился в седле, но не полностью, стараясь не умерять прыть Ста, не отпускать поводьев. Дар креп на глазах. Теперь он мог ловить знаки и так, не засыпая на ходу. Еще не так хорошо, но чем дальше, грела его восторженная мысль, тем лучше он будет чувствовать свой новый мир.
   – Леки, – ворвался голос Триго в его грезы, – надо свернуть с тропы. Если кто-то действительно видел нас, следил за нами, он будет искать нас зде…
   – Ерунда, – отмахнулся Леки. – Весь лес нам помогает, Целый мир! Нас ведут, разве не видишь? Да, я сглупил с этой Деревенькой, верно, мне просто ночлега человеческого захотелось, вот и потянуло, чтобы не в лесу каком-то, а…
   – Хорошо, что понял. – Ниори тоже ждать не хотел, перебил его. – И хорошо, что не поздно. Я чувствую, надо с тропы сходить. После того как мы в деревне показались…
   – Да ничего ж не случилось! – Леки снова начинал злиться.
   – Откуда знаешь? Ты знаешь, кто те люди? И о чем они с хозяином говорили? И почему хозяин злой такой, почему постояльцев отваживает?
   – Как это отваживает?
   – А так! Сначала пугал… и все у него с рывка, словно не человек говорит, а зверь рычит… и еще варево это жуткое. Он им, наверное, скот свой кормит, а я есть не мог! Зачем он этопостояльцам скармливает, которые осели у него, второй день не съезжают, его обогащая? И еще, – добавил он, – уж очень безразлично эти постояльцы на нас смотрели.
   – Так они же в бай-гар перекидывались, – протянул Леки. Триго таки удалось зацепить его своими подозреньями.
   – Все равно, – ниори непримиримо качал головой, – тот, что подошел, когда ты никак в себя прийти не мог, тебя с бо-олыпим любопытством разглядывал. И меня тоже. Я это всегда чувствую, и очень хорошо – меня словно холод изнутри пробирает. И вчера он так же смотрел! Точно взглядом ощупывал! И чего тебе вдруг вздумалось в свои виденья нырять в этом сарае? – Он ожесточенно принялся тереть лоб.
   – Я их тоже ощупать хотел. Взглядом, – оправдывался Леки, и это все больше не нравилось ему. – Ничего в них нет такого, особенного, – скомканно докончил он.
   – На людях больше не используй свой дар! – с нажимом велел ниори. – Это может выдать нас, пока ты не умеешь владеть им…
   Леки вспыхнул.
   – Да я бы овладел уже давно! Ты же меня сам то и дело сбиваешь! То отдохнем, то поедим, то сядь туда, то сюда!.. Ты мне что, отец? Или, может, вообразил, что пока нет Дэйи, то заменять его будешь? Или уже не помнишь, что сам за мною увязался! Сам! Потому, что верил! А теперь что выходит, вера мне кончилась, вышла совсем?! Я тебя не держу! Хочешь сходить с тропы – будь здоров, хоть прямо, хоть криво по лесу иди!.. Я и сам его догоню, потому что должен, понимаешь, должен!! И я не сойду со своего пути! Я должен!..
   Он смолк внезапно, запнувшись о грусть в глазах ниори.
   – Прости меня, – сказал Триго, – я ведь обещал идти за тобой, значит, пойду. Я верю в твой дар и твою силу. Если понадобится идти прямо во дворец к Истарме, я пойду, только скажи.
   Леки вмиг остыл и смешался. У каждого сомненья бывают. А он, вместо того чтобы ободрить… Эх! Сколькому еще учиться нужно!
   – Прости и ты, – неловко ответил он, тщетно пытаясь смотреть Триго в глаза так же просто, – это я, верно, после той злосчастной пустоты сам не свой.
   Триго улыбнулся. Тревожно, грустно, светло.
   – Вперед, – и тронул коня с места.
   Они скакали без перерыва до полудня, свернули еще раз на тропу пошире. Здесь уже повозки ездили, кое-где следы колес вдавились очень глубоко. Во время дождя пробираться тут, видно, нелегко. Сделали торопливый привал, и Леки, вздремнув немного, снова погрузился в свой мир. Выбросил его в старый, привычный лес встревоженный окрик Триго.
   – Кто-то впереди!
   Леки всмотрелся в даль: у следующего изгиба тропы показались всадники. Сразу четверо.
   – Ничего, – ободряюще хлопнул он Триго по плечу, – мы сегодня уже столько повстречали…
   – Их четверо! Давай сделаем крюк по лесу! Потом вернемся!
   – Ладно, давай, – начал Леки, но Триго дернул его за руку, указывая назад.
   Сзади тоже появились всадники. Клубилась пыль, они спешили. Уж не гнались ли за кем?
   – Трое! – воскликнул ниори. – Неужели те?
   Леки не ответил, он сам только что об этом подумал.
   – В лес! – коротко уронил он, и они юркнули в кусты, благословляя про себя зелень, появившуюся недавно, но уже разгоревшуюся на ветках вовсю.
   Они скакали настолько быстро, насколько позволяли окрестности. Их кони, уже привычные к таким путешествиям, не выдавали, несли хорошо, быстро. Наконец Леки остановился.
   – Мы сбились с дороги, – сказал задумчиво, – теперь ее искать – новая задержка.
   – Ничего, найдем, – успокоил ниори. – Нам бы еще подальше отъехать. Чтобы не нашли.
   – Да ведь никто за нами не гонится.
   Они прислушались. Лес жил своей весенней жизнью, и только. Чужой он все-таки, сразу почуял Леки.
   – Может, и ошиблись. – Ниори явно не сожалел о том, что они сбились с пути. – Но это к лучшему. Лучше опасаться больше да попадаться меньше.
   Леки не мог разделить его радости. Про себя он уже жалел, что сорвался так далеко. Отъехали бы в лес, переждали бы, опять на дорогу вышли. Теперь ее надо заново искать.
   Они тронулись не спеша. Обратно не рискнули, решили напрямик. Леки опять почти отпустил поводья, и Триго взял Ста за повод.
   Вечерело, прошли они немало, но на тропу так и не выбрались. Леки досадовал на себя все больше. Лес точно раззнакомиться решил, стал тревожным, злым, чужим. Договорились остановиться, облюбовали полянку.
   – Мне надо отдохнуть, – только и успел сказать Леки, сползая из седла, как услышал крик Триго.
   Он резко обернулся, увидал их: одного, другого, подальше третьего за деревьями. Все пешие. Лошадей оставили раньше, чтоб не выдали. По следам нашли, не иначе!
   Заученным движеньем, которое бы вспомнил даже во сне, Леки выдернул лук, наложил стрелу, уже вскидывая, натянул, целясь в голову. Мишень отличная. Больное плечо вдруг повело в натяге, не удержав, лук вильнул. Немного, но достаточно, чтобы голова скрылась за деревом. Стрела уныло торчала из ствола. Не теряя ни мгновенья, он прицелился снова, но рука снова не выдюжила. Онеменье иглами расползлось по плечу, Леки в сердцах швырнул лук оземь. Зажал в одной руке стрелу, в правой, здоровой, свой верный нож.
   «Просто так не дамся! Попробуйте только!» – взревела внутри его ярость.
   Сам, сам виноват! Один из тех, в кого Леки не попал, тот, кто за деревом укрылся, был из вчерашних незнакомцев, и это било больнее всего.
   Сбоку выскочил еще один, Леки едва успел отшатнуться в сторону, довольно ловко, впрочем. Тот, верно, не ждал, что его заметят. Не встретив в прыжке тела Леки, он не удержался, покачнулся, падая, и нож легко вонзился в открытую шею. Леки яростно выдернул. Как зверя убил, все одно. Разгоряченный победой, огляделся. Никого. Кинулся на помощь Триго. В пылу битвы он и не видал, что творится за спиной.
   Ниори, подхватив с земли какую-то сучковатую палку, не без ловкости и с недюжинной силой отмахивался сразу от двоих, наседавших на него, осторожно пятясь к кустам. Почему-то они не схватились ни за луки, ни за клинки. Дубины, похоже, были для них оружием непривычным, вот они и медлили. «Неужто их семеро?» – обреченно успел подумать Леки, когда на голову ему что-то упало. Сеть сразу накрыла его, снизу ее ловко подсекли, не дав выпутаться. Нож выпал и исчез в траве. Катаясь по земле и испуская яростные вопли, Леки нечеловеческим усилием попытался разорвать веревки, позабыв о больном плече. Самое удивительное, ему это удалось. Он надорвал ловчую сеть и собрал силы еще для одного рывка, жадно следя за схваткой на том конце поляны.
   Триго, слыша звероподобные вопли Леки, наконец обернулся на долю мгновенья и тут же получил увесистый удар в плечо; охнул, но дубины не выпустил. Они довершили дело в несколько ударов. Рука повисла плетью, его палка отлетела прочь, ударившись о дерево. Из-за куста взвилась ловчая сеть, накрывая ниори.
   Леки снова сцепил зубы в отчаянном рывке. Сеть треснула, и он выпростал голову и плечи, видя впереди лишь неподвижное тело Триго, опутанное сетью, и тут же боль расколола голову напополам. Он охнул и обмяк, даже не увидав обидчика, предательски подкравшегося сзади, даже не успев понять, что окончательно пойман.

ГЛАВА 15

   Очнулся Леки внезапно. Голова так раскалывалась от боли, что он с трудом ощущал все остальное: руки, ноги. Попробовал шевельнуть – не вышло, тело крепко держали путы. Тошнота плотным облаком колыхалась внутри, а разум застилал туман. Он шевельнул веками, приоткрыл глаза и сразу же зажмурился от яркого света. Боль резанула вновь, но Леки сжался изо всех сил, чтобы не застонать, потому что услыхал голоса. Рядом кто-то был. Он попытался прислушаться, но новый сгусток боли снова поборол его. Казалось, что затылка вовсе нет, его снесли и на этом месте зияет кровавая рана. Леки поежился, лишь представив себе такое.
   Он вновь попробовал слегка разомкнуть ресницы, чуть-чуть, ровно настолько, чтобы вместо черноты привыкнуть к серости. Потом, морщась, еще раздвинул веки, порассматривал красные и оранжевые круги и, наконец, позволил, чтобы в щель проник светлый туман. После многократных попыток и частого отдыха ему удалось увидать мир через узкую щель. Должно быть, и вечер прошел, и ночь, и утро. Лучи солнца били так ярко и метко прямо в глаза, что сомнений не оставалось, стоял полдень или около того. А день… следующий или еще через один. Или еще. Прямо перед собой, в соломе, устилавшей дно какой-то повозки, он увидал лицо Триго, бледное и безжизненное.
   Ему досталось не меньше, чем Леки, а то и больше. На лбу – огромная сизо-черная шишка, скула рассечена почти до кости, волосы слиплись от запекшейся крови. Но солома под ним была чистая, почти незапятнанная, значит, их не сразу увезли в этой повозке. Потом уже перебросили. Сколько же тогда времени прошло?
   – Триго, – прошептал Леки чуть слышно, не желая, чтобы стражники вокруг, или кто они там такие, услыхали.
   Ниори безмолвствовал, ничто не дрогнуло, ни веки не приоткрылись, ни одна жилка не забилась быстрее. Зато откуда-то сзади раздался голос:
   – Эй, тот вроде двинулся? – Леки смутно припомнил этот голос. Не иначе как Прату, старший из трех незнакомцев в той самой злосчастной постойной избе. – Не видал?
   Второй голос промычал нечто невразумительное.
   Кто-то бесцеремонно тряхнул Леки за плечо. Голова опять взорвалась болью, и он застонал, но не сильно, словно в забытьи, дернулся – и снова затих, притворяясь бесчувственным.
   – Не-а, – с неудовольствием проворчал Прату, – а второй колдун живой?
   Леки почувствовал, что теперь незнакомец трясет уже Триго.
   – Этот и вовсе дохлый, даже и не стонет. – Он ругнулся. – Я тебе что говорил, а? Я тебе говорил никому не потребное месиво из них делать? И тебе тоже, велел я или нет?! – Прату мало-помалу начинал злиться все больше. – Сказано же, живыми они нужны… да еще и целыми по случаю. Коли до вечера не оклемаются, кто нам за эту дохлятину заплатит?
   – Да за них и за целых ничего не получишь. Какие они тебе колдуны? – вмешался третий голос, противный и надтреснутый, как расщепленное молнией дерево.
   – Какие-никакие, а других что-то не видать! – отрезал главный.
   – Нет, ты скажи мне, скажи, – слушал Леки под мерное покачивание повозки, – что это за колдуны такие, что на раз поймались, пикнуть даже не успели, а? – торжествующе закончил треснутый.
   – На раз! – презрительно уронил Прат, сплюнул. – Своего Счастливчика поспрошай, как мы их на раз уловили!
   – Счастливчик – дело другое, – процедил треснутый, – ему ж никогда не везло. Вот сколько его знаю… с тех пор, как он прибился к нам… я только и ждал, когда ж его наконец уделают. Сколько раз брать его не хотел, а он все упрашивал, упрашивал… «Куда ж я пойду? Что делать буду? Не оставьте, братцы!» – Голос затрещал еще противнее, кривляясь. – Вот и таскал с собой этого сына олду. Его уж не однажды должны были приколоть. Так чего б не тут? Мне все легче.
   Он расхохотался.
   – То-то ты мне в этот раз его подсунул! – злился Прату.
   – Ну, остынь, Прату, – успокаивал треснутый, ища примирения. – Зато делиться будем на шестерых. – И с сомнением пробормотал вслед: – Ежли будет чем…
   – Будет, не сомневайся. – Прату вновь подобрел. Видно, мысль о награде за труды грела его сердце не хуже полуденного солнца. – У меня глаз наметанный. Я уж больше цикла людишками промышляю. А с тех пор, как новый Главный тиган объявился, долгих ему лет здоровья, мне работенка завсегда находится. Я много странных людишек перевидал! Уже нюхом их чую, мне и глазами-то смотреть не надо. И ведь загвоздка получилась – уже сколько по Тэйсину слоняемся, и ничего. А тут они! И сразу видать – людишки непростые, особо тот, что потемнее. Его прям там, в избе, как вывернуло! И орал, и трясся. Я так двоих ведунов когда-то распознал… Так что дело старое, знакомое. И в барахле у них трава застряла да колючки – не иначе как по лесам шатались, и частенько. И нас чурались, и жратвы такой им едать не приходилось. Это все к тому же, одному, говорит.
   – Подумаешь! – Треснутый хохотнул. – Про траву помянул! Да я сам лагерем в лесу сколько раз стоял, да только колдуном пока что не перекинулся!
   Громкое ржанье всей шайки заглушило последние слова. Прату немедленно выругался.
   – Тебя хоть палкой по башке – и тогда не поумнеешь! Вот ежели б я помощи твоей дожидаться не стал, тебе б и не обломилось ничего. Звенящего. – Он позвенел какими-то монетами то ли в поясе, то ли в мешочке. – И блестящего.
   Леки догадался. Увесистого мешочка на груди он уже не чувствовал. Золото тэба Тандоорта перекочевало к лиходеям.
   – Ну, и чего ж дожидался, коли разумный такой? – сразу нашелся треснутый. – Чего ж ночью не скрутил? Хлопот бы куда меньше…
   – Да кто ж знал-то! – Прату снова огрызнулся. – Я-то решил: колдуны большой силы, нам так и говорили, когда снаряжали. Они уж сколько раз от стражи уходили, а? Вот. А тот, светлый, он и вовсе всю ночь не спал, следил. Меня-то не проведешь. Врасплох их не застать. Вот я и решил тебя поджидать, пока не объявишься. До утра.
   – Угу, пока не улизнули от тебя, бывалого! – веселился треснутый.
   – Чего ржешь! Не хуже коня своего… Со всеми бывает… ежели людей непроверенных брать на такие дела. Кто ж знал, что они в такую рань дернут? Это ведь твой Счастливчик проворонил! На часок закемарил! Да я сам его чуть не убил! И ты хорош! Обещал ввечеру быть!
   Треснутый промолчал. Видно, сказать тут было нечего. Некоторое время они ехали молча. Леки покачивался, подскакивая временами вместе с телегой на ухабах. Дорога уже пошла не проселочная, нет, на той их еще не так бы трясло. Он скосил глаза как можно дальше, умудряясь не раскрывать их широко. Леса по ту сторону тоже не было видно. Широкая. Ох, и далеко их увезли, теперь никто не найдет. Леки бросил взгляд на ниори. Тот все так же беспомощно валялся, уткнувшись щекой в несвежую солому. Бледное, очень бледное лицо Триго, не давало Леки покоя. Он закрывал глаза и, не удержавшись, открывал их вновь, словно что-то могло измениться в такой короткий срок. Ничего не менялось.
   Куда их везли? Не к кому иному, как к Истарме, куда ж еще? Упоминание о Главном тигане, разговоры о колдунах, ожидание скорой награды. Конечно же, не стражники они и не какие-нибудь солдаты. Леки приходилось слыхивать о таких краем уха. Охотники. Только не на зверей. Не то что простые лиходеи. Промысел тайный, да не такой рисковый, как разбойный, только уменья нужно куда больше, да, наверно, еще чутья особого. Это они со стражем таких же охотников встретили на Равнинном Пути, по дороге в Эгрос, не иначе. Но тогда Дэйи рядом был. И все обернулось по-другому.
   Леки сжался, словно от боли. Его вина. И сам пропал, и Триго погубил. Глупо-то как… Ни один олду не поперся б прямиком через деревню… а потом, со своим идиотским упрямством, опять по тропе. Охотники эти, конечно, следопыты изрядные, но если б сразу через лес, да побыстрее, то, может, удалось бы уйти, луини нужный путь бы указали. Через болота, ручьи, холмы какие-нибудь… А теперь что?
   И ведь ниори его пытался удержать, упреждал, старался. А он его же и обругал. Леки снова исподтишка оглядел Триго. Ничего. Вспомнил, как тот глядел на тропе, когда Леки чуть один не уехал. И ведь он знал, что хорошо их поход не закончится, только вот знал ли, что конец придет так скоро? «Я ведь обещал идти за тобой, значит, пойду», – вспомнил Леки. Вот почему он остался…
   Ну не может быть, чтобы все так закончилось! А где же обещанная помощь, почему дар его пустым оказался, бессильным? Почему он ничего не увидал, когда надо было? А может… – слабая надежда забрезжила в сердце – может, это случай такой особый… Чтобы Леки испытать, чтобы дар его проверить? Не может тот, кто верит в свою силу, погибнуть так просто! Еще будет день, ведь нужны они живыми и целыми! Будет день, а значит, и утро, и вечер, и ночь, и новые возможности. Все еще будет! И стража еще можно выручить, и себя заодно, и Триго.
   – Нет! – Тем временем треснутый снова взялся за свое. – Ну какие с них колдуны! Странности разные, они не только у колдунов-то бывают. Что, не так? А эти ни на что не годны и больно молоды…