Страница:
– Ну, того, что на площади к тебе подошел, – начал он осторожно, наблюдая за Дэйи, готовый каждый миг оборвать свои излияния. – Ты стоял… невдалеке от красивых ворот узорчатых, близ входа в большущий дом на краю площади. Большой площади, – сбивчиво начал он зачем-то повторять, – наверное, главной… Там я тебя и увидал, – поспешил он добавить. – И тут к тебе подошел он… этот человек. Темноглазый такой…
Он говорил и вновь видел то, что меньше всего ожидал увидеть, – неподдельное, плохо скрытое удивление. И тогда он умолк, потому что не знал, что ему делать.
Дэйи внезапно поднялся со своего места и сделал два шага. Те два шага, что разделяли их в этой тесноте, и Леки весь подобрался, но южанин всего лишь уселся напротив, придвинулся очень близко. Он осторожно коснулся плеча Леки и неожиданно произнес:
– Ты видел человека там? На площади, у ворот? Который подходил ко мне и разговаривал со мной?
Леки кивнул.
– Опиши, что ты видел. Только, – и он сжал немного плечо Леки, – постарайся ничего не пропустить. Это очень важно.
Леки, совсем сбитый с толку, начал с того, как увидал на площади Дэйи, однако умолчал о том, что, прежде чем очутиться возле тех проклятых ворот, кучу времени угрохал на хождение за южанином по площади. Он описал светловолосого незнакомца таким, как помнил. Постепенно он увлекся, ему казалось, что и сейчас он видит этого человека, его глаза, которые невозможно забыть. Он на удивление хорошо припомнил все движения собеседников, даже тот странный последний жест незнакомца. Наверное, прощальный.
– А потом он ушел, а ты остался, немного постоял и тоже ушел. Я совсем близко встал, и даже подойти хотел, но ты меня не приметил. Вот и все, – с облегчением закончил Леки, но его мытарствам, казалось, сегодня не суждено было прекратиться.
– И все это ты, конечно же, увидал совершенно случайно, бродя туда-сюда по площади, – посмотрел на него Дэйи, и Леки почувствовал, как предательский жар опять заливает лицо и шею.
– Леки, – южанин смотрел прямо в глаза, но Леки казалось, что на самом деле его взгляд проник гораздо глубже, – надо все рассказать. Это очень важно, поверь, и для тебя самого это сейчас важнее всего.
Последние слова прошелестели зловеще, и, похоже, это читалось у Леки в глазах, потому что Дэйи тотчас же сказал немного мягче:
– Не надо меня бояться. – И задумчиво добавил: – Ничего не надо бояться.
Леки, вздохнув, начал было повествование о том, как вынырнул из толпы и приметил Дэйи, но тот прервал его неожиданным требованием начать прямо с самого утра, с того, как проснулся. Юноша уже ничего не понимал, устал думать и послушно делал все, что от него требовал спутник. Наконец он закончил свой рассказ. Южанин отпустил его плечо и, по обыкновению, погрузился в размышления. Леки устало откинулся на лежанке. Его разум отказывал, не хотел объяснять, что сейчас произошло. И почему он так безропотно покорился чужой воле? Пусть она даже и сильнее его собственной? Он досадовал на себя за то, что пошел сегодня на эту проклятую площадь, и за свое неуёмное любопытство и уже решил, что завтра же покинет своего спутника, и тут Дэйи снова перевел взгляд и спросил до ужаса спокойно:
– А видел ли ты когда-нибудь меня во сне? – И Леки, не успев ничего сообразить, только кивнул растерянно.
– Что ты видел? – снова потребовал южанин, и Леки рассказал ему.
– А зачем ты расспрашивал меня про то? – только и прибавил он в конце, не надеясь, впрочем, на ответ.
Южанин упруго поднялся, смерил несколько раз шагами каморку – три шага туда, три обратно – и, внезапно распахнув дверь, скрылся за порогом, даже не прихватив плаща. Отсутствовал он недолго, этого времени могло хватить только на то, чтобы спуститься вниз и спешно перехватить там кружечку пела, не больше.
– Хозяин говорит, что не видел, как ты выходил сегодня утром. И входил тоже, – уточнил он.
– Зато я его видал… сегодня утром, – процедил Леки, не понимая, к чему южанин клонит.
– Нет, – решительно сказал Дэйи, – ни его, ни меня. Никого.
Он снова умолк и прошелся по комнатке. Теперь Леки не пришлось долго ждать продолжения.
– Ничего бы не случилось, если бы хозяин постоялого двора в вашей Кобе не указал мне твой дом. Я не знаю ни одного, кого бы такой дар сделал счастливым, но знаю некоторых… что проклинали его. Теперь, однако, поздно сожалеть.
Он посмотрел на Леки, не уразумевшего ни единого слова, и продолжил:
– Я сегодня действительно ходил на площадь и долго стоял возле тех самых ворот. И не только там. Я прождал весь день, но никто не пришел. И это очень беспокоит меня. – Леки взвился на постели, но южанин поднял руку, успокаивая его. – То, что ты видел и описал так хорошо, все это было. Да, было. Но две весны назад. Тогда был пятый день этого самого цикла. Как сегодня. – Леки обессиленно упал на свой тюфяк. – Две весны назад… – повторил он задумчиво. – Слишком давно и стерто временем. Но не памятью, – добавил он почему-то очень тихо и мягко, прикрыв на мгновенье глаза, – я хорошо помню тот день. Точно так, как ты описал.
Он смолк, но не замкнулся, как обычно. Посматривал то и дело на Леки, давая, видимо, ему время прийти в себя. Наконец тот обрел дар речи.
– Это был сон? Не может быть, чтобы это был сон! – почти прокричал он.
– Это не сон, – проговорил его спутник. – Просто ты видел моими глазами. И видел ты то, что давно минуло. Два года я не возвращался в Эгрос.
– Погоди, – ухватился Леки за последнее слово, – но Эгрос… Я сначала гулял по Эгросу… Я же помню!..
– Послушай, ты не выходил из этой комнаты, и хозяин подтвердил это. Он сына При мне расспросил и жену, они тоже тебя не заметили. Ясно? А ты… увидел Эгрос таким, каким знаю его я. Каким я видел его двумя веснами раньше, и еще, много лет назад, и… много раз. Только… – Он запнулся. – Видел ты моими глазами, а смотрел своими. Понимаешь? Твой разум ворвался в мою память. Потом, когда ты привыкнешь и научишься управлять своими видениями, все это не будет путаться в твоей голове.
– Но, – уцепился Леки за последний несжатый колосок пеллита, – я видел тебя! Но ведь не мог же я… и тебя, и твоими глазами!
– Ты потом поймешь. Видеть моими глазами – не значит видеть то же, что я. Просто мы так говорим. Ты не стал мной, я лишь оказался твоим проводником. Это было мое место, мое время. Моя память. Часть моей жизни. – Он снова замолк на короткое время, подбирая слова. – Представь себе поток. Ты никогда не видел горной реки? – Леки отрицательно покачал головой. – Представь: потоки воды несутся с гор, поднимая со дна песок и камни. Ревущий поток подхватывает их, и они плывут вместе с ним… некоторое время, пока их не вынесет куда-нибудь. А потом все повторяется вновь, но уже с другим потоком, в другой воде. В другой жизни. Такая песчинка, камешек – это ты. Поток, – в сгустившемся сумраке он сделал широкий жест, насколько позволяла тесная клетушка, – это все, что вокруг. Им может стать любой. Я, наш хозяин, благородный тэб, которого мы доставили вчера во дворец, кто угодно. Понятно?
Леки отрицательно покачал головой.
– А сны, – отважился спросить он, – то, что я видел во сне… ну, про тебя… Эти люди, солдаты, засада… Это тоже…
– Подобных историй случалось немало. Жизнь длинная. Я не помню этого случая. Но сон твой – то же самое. Хотя не всем, кто обладает твоим даром, нужен сон, чтобы видеть.
– Есть и другие…
– Их очень мало. Очень редкая способность. И советую тебе пока никому не рассказывать об этом. Ни слова. Так будет лучше.
– Что я, безумный совсем? Да меня засмеют, будут пальцами показывать на каждом шагу. Да…
– Да, может быть. А может, – и в голосе его зазвучал металл, – объявят колдуном и возненавидят. Будут бояться. Быть может, презирать. А если уж совсем не повезет – убьют или казнят.
– Что же мне теперь делать? – как-то очень по-детски спросил Леки.
Он чувствовал, что голос его предательски дрожит, но даже усилием воли ничего не мог с ним поделать. С него на сегодня достаточно. Обретенный дар совсем не радовал. Наоборот, что за прок в чью-то жизнь по уши нырять, если он и со своей-то не знает, что делать? Да и внутри все-таки копошились смутные сомненья: от этого южанина всего можно ожидать. А что, если на самом деле все так и было, как Леки видел? Что, если южанин сегодня и вправду с незнакомцем говорил? Что, если так он хочет свои делишки от Леки укрыть? Но ведь он помнил и другие сны, в которых была и мать его, и тэб Тандоорт… Да и его всегдашняя рассудительность услужливо подсказывала: не похожа вся эта суета на Дэйи, да и не стоит эта история трудностей таких-то, придумок бредовых. Но разум еще сопротивлялся, верить не хотелось. И говорить больше тоже не хотелось.
Южанин, как всегда, читая мысли Леки, не стал зажигать светильник, хотя тьма уже всерьез сгустилась над Эгросом. Может, ему тоже не хотелось говорить. Он и так за сегодняшний вечер больше наговорил, чем за все дни знакомства. К тому же Леки показалось, что обычно бесстрастный спутник встревожен. Он так и не разделся и не лег. В темноте Леки видел его силуэт, откинувшийся к деревянной стене подле лежанки и замерший там. «Долго стоял возле тех ворот…» – вспомнились Леки его слова. «Никто не пришел… Очень беспокоит меня…» Видно, темноглазый незнакомец должен был принести какую-то важную весть, но что-то ему помешало. И теперь Дэйи не знал, что делать дальше. Похоже на то.
Сам Леки никак не мог уснуть, то успокаивался, то снова испытывал страх. А то даже и гордость. Еще бы, ведь он не такой, как все. Особенный. Он и раньше это знал, он это чувствовал. Только вот не знал что. Он может видеть глазами других людей! Свыкнуться с этим даром, приручить – и, как знать, может, ему удастся чужими глазами увидать все, что захочет. Все видеть, все ведать… Столбняк прошел, холодок из спины и противная дрожь тоже куда-то улетучились, и эта мысль начала ему даже нравиться. Леки опять принялся вспоминать в подробностях все то, что случилось с ним сегодня.
Он вспомнил, как проснулся, но как оделся и на улицу выбежал – это он с большим трудом припоминал, все было словно в тумане, словно во сне. Да! Точно, как во сне, как в одном из тех снов, что приходили к нему в последние ночи. Только те сны не были такими длинными и красочными, и он помнил, как после них просыпался. Он отлично вспомнил, как на той злосчастной площади очутился, как будто не он туда шел, а ноги сами его несли. А вот людей, с которыми на улице сталкивался, их лиц представить себе не мог. Даже того крестьянина, что вроде обругал его, когда Леки за южанином следил. Даже ту молодую даму, на которую так нагло загляделся на улице, забыл. Они будто расплывались, подернутые туманной завесой. А этот незнакомец со светлыми волосами ведь почти прямо на Леки смотрел! И в то же время точно сквозь… И дама тоже… Хоть, если подумать, тот незнакомец с Дэйи якшался, а Дэйи посмотреть сквозь Леки – что Дунуть или плюнуть, то есть не так уж это и удивительно. Но вот как ноги его обратно принесли, с базарной площади прямиком в комнатенку, он никак не мог припомнить. Да и День-то какой выдался, вдруг сообразил Леки, день-то какой пасмурный и холодный! А ведь утром казалось, что наконец-то по-весеннему тепло и ясно будет. Нет, это был не сон, никак не сон, но и не явь.
Прикидывая так и этак, он незаметно для себя погрузился в дрему, а когда открыл глаза, то увидал, что настал уже новый день и он обещал быть по-весеннему теплым и ясным. Сквозь оконце на скате крыши снова ярко светило солнце.
Дэйи, видать, только его пробуждения и ждал. Он взглянул на Леки, вроде лишь краем глаза, но, похоже, остался доволен, потому что сразу начал собираться.
– Мне нужен еще один день, – сказал он, даже не оборачиваясь в сторону Леки, прилаживая свою перевязь чуть ниже пояса. – Ты быстро пришел в себя. Это хорошо. Но я не советую тебе выходить пока в город одному. Всякое может случиться, – сказал он и наконец повернулся к Леки. – Тебе лучше не выходить сегодня, пока я не вернусь, – вновь повторил он.
И без всяких объяснений скрылся за дверью, оставив Леки в недоумении. Да что с ним случиться может, в конце-то концов? Хотя Дэйи, конечно же, виднее: все-таки Леки не первый такой, им встреченный, со странностями, с видениями всякими. Леки привык южанину доверять, хоть и с опаской. От того всегда веяло чем-то таким… надежным. Леки хорошо помнил Просеку. Без своего спутника ему никогда бы из лесу не выбраться. Хотя без него Леки туда бы и не сунулся, по правде сказать.
Теперь хоть ясно, куда южанин так спешил. Вчера он должен был встретиться с темноглазым незнакомцем в капюшоне. Что-то необычайно важное таилось в этой встрече, Леки кожей чувствовал. Но незнакомец не пришел. И это беспокоило Дэйи, и, что хуже всего, Леки почему-то тоже забеспокоился. Все-таки он приноровился наконец к южанину, тот нужен Леки, особенно сейчас, когда совсем непонятно стало, что делать с внезапно прорезавшимся даром… видеть сны наяву. Так он теперь его называл.
Вдруг этот южанин с места снимется, и что? Что ему, Леки, тогда делать? Лишь сегодня, сейчас, он понимал, как безумно ему хочется отправиться в путь вместе с Дэйи. Все равно куда, лишь бы тот его не бросал. Вся его храбрость вдруг куда-то делась, улетучилась, как дым из прогоревшей трубки. Он тут как ребенок в этом огромном, по его меркам, городе, чужом и непонятном. С испугом он глянул в угол, где они свалили свои сумки. Слава Солнцу и всем Отцам, сумки южанина валялись там, же в углу! А то Леки на миг показалось, что Дэйи просто бросил прицепившегося к нему парня, да еще со странностями. Кому же это понравится, когда его жизнь читают, как открытый свиток?
В таком настроении Леки ожидал южанина до вечера, то впадая в отчаяние, то втайне радуясь открывшемуся дару. Лишь на короткое время он спустился в общий зал перекусить, памятуя предостережение южанина. Ему стоило большого труда не шарахаться от всех и каждого, и он поспешил опять укрыться в своей комнатушке под крышей.
Дэйи появился уже под вечер, когда начало смеркаться. И сразу принялся увязывать все свои сумки. На молчаливый вопрос Леки он ответил:
– Мне надо срочно покинуть Эгрос.
– Ты того человека нашел? – почти прошептал Леки.
– Нет. – Он продолжал заниматься своим делом. – Зато кое-кто нашел меня.
– Тебе угрожает опасность? – Леки вскочил.
– Нет.
Южанин наконец-то посмотрел на него. Он был совершенно спокоен, но деловит.
– Мне необходимо исчезнуть. Тот… кого ты видел, так и не появился. Но кое-кто другой, похоже, ожидал того, с кем он должен был здесь встретиться. То есть меня, получается, – пояснил он. – Это очень тревожный знак. Они меня видели и могут искать. Тебе опасно оставаться со мной. Опасно оставаться в «Поросенке» – хозяин тоже видел тебя со мной. Вот деньги тэба, – и он бросил Леки увесистый кошель. Леки даже не попытался его поймать, и тот упал на его лежанку. – Их хватит надолго. Найди себе другой постоялый двор, лучше подальше отсюда. Оставайся там. Я найду тебя.
– Когда? – через силу выдавил Леки.
– Не знаю. Через пару циклов, может быть. Этих денег хватит надолго, – повторил он. – Если ты не покинешь Эгрос, я найду тебя очень быстро.
Панический страх овладел Леки. Он подгонял его и давал силы решиться на то, на что Леки никогда бы сам не решился.
– Искать меня тебе не придется.
Южанин прищурился и снова повернулся к Леки, прервав приготовления.
– Я с тобой поеду, – сказал Леки. Он бы хотел, чтобы это прозвучало твердо, но его голос предательски звенел, он чувствовал это, но не мог им овладеть.
– Хорошо, – вдруг легко согласился Дэйи. – Собирайся быстрее. К ночи закроют городские ворота.
Южанин зря его торопил, упрашивать Леки дважды не было никакой нужды. Ему плевать на то, что с Дэйи опасно. С ним надежно. И когда Леки собирался, его руки больше не тряслись, а ум успокоился. Теперь он стыдился своего страха, недостойного мужчины. Даже не понимал, что это с ним сделалось, никогда такого за ним раньше не водилось.
Они подъехали к городским воротам, когда уже почти стемнело, но створки были еще распахнуты. Стражники ни о чем их не спросили, хотя вид двух всадников с поклажей, выезжающих из Эгроса в такой поздний час, их немало удивил. Дэйи уверенно направил коня вперед по большаку, на ходу разжигая небольшую палочку, что, однако, засветилась весело и ярко, подобно большому факелу, и Леки, презрев опасности, таившиеся впереди в темноте, последовал за ним.
ГЛАВА 7
Он говорил и вновь видел то, что меньше всего ожидал увидеть, – неподдельное, плохо скрытое удивление. И тогда он умолк, потому что не знал, что ему делать.
Дэйи внезапно поднялся со своего места и сделал два шага. Те два шага, что разделяли их в этой тесноте, и Леки весь подобрался, но южанин всего лишь уселся напротив, придвинулся очень близко. Он осторожно коснулся плеча Леки и неожиданно произнес:
– Ты видел человека там? На площади, у ворот? Который подходил ко мне и разговаривал со мной?
Леки кивнул.
– Опиши, что ты видел. Только, – и он сжал немного плечо Леки, – постарайся ничего не пропустить. Это очень важно.
Леки, совсем сбитый с толку, начал с того, как увидал на площади Дэйи, однако умолчал о том, что, прежде чем очутиться возле тех проклятых ворот, кучу времени угрохал на хождение за южанином по площади. Он описал светловолосого незнакомца таким, как помнил. Постепенно он увлекся, ему казалось, что и сейчас он видит этого человека, его глаза, которые невозможно забыть. Он на удивление хорошо припомнил все движения собеседников, даже тот странный последний жест незнакомца. Наверное, прощальный.
– А потом он ушел, а ты остался, немного постоял и тоже ушел. Я совсем близко встал, и даже подойти хотел, но ты меня не приметил. Вот и все, – с облегчением закончил Леки, но его мытарствам, казалось, сегодня не суждено было прекратиться.
– И все это ты, конечно же, увидал совершенно случайно, бродя туда-сюда по площади, – посмотрел на него Дэйи, и Леки почувствовал, как предательский жар опять заливает лицо и шею.
– Леки, – южанин смотрел прямо в глаза, но Леки казалось, что на самом деле его взгляд проник гораздо глубже, – надо все рассказать. Это очень важно, поверь, и для тебя самого это сейчас важнее всего.
Последние слова прошелестели зловеще, и, похоже, это читалось у Леки в глазах, потому что Дэйи тотчас же сказал немного мягче:
– Не надо меня бояться. – И задумчиво добавил: – Ничего не надо бояться.
Леки, вздохнув, начал было повествование о том, как вынырнул из толпы и приметил Дэйи, но тот прервал его неожиданным требованием начать прямо с самого утра, с того, как проснулся. Юноша уже ничего не понимал, устал думать и послушно делал все, что от него требовал спутник. Наконец он закончил свой рассказ. Южанин отпустил его плечо и, по обыкновению, погрузился в размышления. Леки устало откинулся на лежанке. Его разум отказывал, не хотел объяснять, что сейчас произошло. И почему он так безропотно покорился чужой воле? Пусть она даже и сильнее его собственной? Он досадовал на себя за то, что пошел сегодня на эту проклятую площадь, и за свое неуёмное любопытство и уже решил, что завтра же покинет своего спутника, и тут Дэйи снова перевел взгляд и спросил до ужаса спокойно:
– А видел ли ты когда-нибудь меня во сне? – И Леки, не успев ничего сообразить, только кивнул растерянно.
– Что ты видел? – снова потребовал южанин, и Леки рассказал ему.
– А зачем ты расспрашивал меня про то? – только и прибавил он в конце, не надеясь, впрочем, на ответ.
Южанин упруго поднялся, смерил несколько раз шагами каморку – три шага туда, три обратно – и, внезапно распахнув дверь, скрылся за порогом, даже не прихватив плаща. Отсутствовал он недолго, этого времени могло хватить только на то, чтобы спуститься вниз и спешно перехватить там кружечку пела, не больше.
– Хозяин говорит, что не видел, как ты выходил сегодня утром. И входил тоже, – уточнил он.
– Зато я его видал… сегодня утром, – процедил Леки, не понимая, к чему южанин клонит.
– Нет, – решительно сказал Дэйи, – ни его, ни меня. Никого.
Он снова умолк и прошелся по комнатке. Теперь Леки не пришлось долго ждать продолжения.
– Ничего бы не случилось, если бы хозяин постоялого двора в вашей Кобе не указал мне твой дом. Я не знаю ни одного, кого бы такой дар сделал счастливым, но знаю некоторых… что проклинали его. Теперь, однако, поздно сожалеть.
Он посмотрел на Леки, не уразумевшего ни единого слова, и продолжил:
– Я сегодня действительно ходил на площадь и долго стоял возле тех самых ворот. И не только там. Я прождал весь день, но никто не пришел. И это очень беспокоит меня. – Леки взвился на постели, но южанин поднял руку, успокаивая его. – То, что ты видел и описал так хорошо, все это было. Да, было. Но две весны назад. Тогда был пятый день этого самого цикла. Как сегодня. – Леки обессиленно упал на свой тюфяк. – Две весны назад… – повторил он задумчиво. – Слишком давно и стерто временем. Но не памятью, – добавил он почему-то очень тихо и мягко, прикрыв на мгновенье глаза, – я хорошо помню тот день. Точно так, как ты описал.
Он смолк, но не замкнулся, как обычно. Посматривал то и дело на Леки, давая, видимо, ему время прийти в себя. Наконец тот обрел дар речи.
– Это был сон? Не может быть, чтобы это был сон! – почти прокричал он.
– Это не сон, – проговорил его спутник. – Просто ты видел моими глазами. И видел ты то, что давно минуло. Два года я не возвращался в Эгрос.
– Погоди, – ухватился Леки за последнее слово, – но Эгрос… Я сначала гулял по Эгросу… Я же помню!..
– Послушай, ты не выходил из этой комнаты, и хозяин подтвердил это. Он сына При мне расспросил и жену, они тоже тебя не заметили. Ясно? А ты… увидел Эгрос таким, каким знаю его я. Каким я видел его двумя веснами раньше, и еще, много лет назад, и… много раз. Только… – Он запнулся. – Видел ты моими глазами, а смотрел своими. Понимаешь? Твой разум ворвался в мою память. Потом, когда ты привыкнешь и научишься управлять своими видениями, все это не будет путаться в твоей голове.
– Но, – уцепился Леки за последний несжатый колосок пеллита, – я видел тебя! Но ведь не мог же я… и тебя, и твоими глазами!
– Ты потом поймешь. Видеть моими глазами – не значит видеть то же, что я. Просто мы так говорим. Ты не стал мной, я лишь оказался твоим проводником. Это было мое место, мое время. Моя память. Часть моей жизни. – Он снова замолк на короткое время, подбирая слова. – Представь себе поток. Ты никогда не видел горной реки? – Леки отрицательно покачал головой. – Представь: потоки воды несутся с гор, поднимая со дна песок и камни. Ревущий поток подхватывает их, и они плывут вместе с ним… некоторое время, пока их не вынесет куда-нибудь. А потом все повторяется вновь, но уже с другим потоком, в другой воде. В другой жизни. Такая песчинка, камешек – это ты. Поток, – в сгустившемся сумраке он сделал широкий жест, насколько позволяла тесная клетушка, – это все, что вокруг. Им может стать любой. Я, наш хозяин, благородный тэб, которого мы доставили вчера во дворец, кто угодно. Понятно?
Леки отрицательно покачал головой.
– А сны, – отважился спросить он, – то, что я видел во сне… ну, про тебя… Эти люди, солдаты, засада… Это тоже…
– Подобных историй случалось немало. Жизнь длинная. Я не помню этого случая. Но сон твой – то же самое. Хотя не всем, кто обладает твоим даром, нужен сон, чтобы видеть.
– Есть и другие…
– Их очень мало. Очень редкая способность. И советую тебе пока никому не рассказывать об этом. Ни слова. Так будет лучше.
– Что я, безумный совсем? Да меня засмеют, будут пальцами показывать на каждом шагу. Да…
– Да, может быть. А может, – и в голосе его зазвучал металл, – объявят колдуном и возненавидят. Будут бояться. Быть может, презирать. А если уж совсем не повезет – убьют или казнят.
– Что же мне теперь делать? – как-то очень по-детски спросил Леки.
Он чувствовал, что голос его предательски дрожит, но даже усилием воли ничего не мог с ним поделать. С него на сегодня достаточно. Обретенный дар совсем не радовал. Наоборот, что за прок в чью-то жизнь по уши нырять, если он и со своей-то не знает, что делать? Да и внутри все-таки копошились смутные сомненья: от этого южанина всего можно ожидать. А что, если на самом деле все так и было, как Леки видел? Что, если южанин сегодня и вправду с незнакомцем говорил? Что, если так он хочет свои делишки от Леки укрыть? Но ведь он помнил и другие сны, в которых была и мать его, и тэб Тандоорт… Да и его всегдашняя рассудительность услужливо подсказывала: не похожа вся эта суета на Дэйи, да и не стоит эта история трудностей таких-то, придумок бредовых. Но разум еще сопротивлялся, верить не хотелось. И говорить больше тоже не хотелось.
Южанин, как всегда, читая мысли Леки, не стал зажигать светильник, хотя тьма уже всерьез сгустилась над Эгросом. Может, ему тоже не хотелось говорить. Он и так за сегодняшний вечер больше наговорил, чем за все дни знакомства. К тому же Леки показалось, что обычно бесстрастный спутник встревожен. Он так и не разделся и не лег. В темноте Леки видел его силуэт, откинувшийся к деревянной стене подле лежанки и замерший там. «Долго стоял возле тех ворот…» – вспомнились Леки его слова. «Никто не пришел… Очень беспокоит меня…» Видно, темноглазый незнакомец должен был принести какую-то важную весть, но что-то ему помешало. И теперь Дэйи не знал, что делать дальше. Похоже на то.
Сам Леки никак не мог уснуть, то успокаивался, то снова испытывал страх. А то даже и гордость. Еще бы, ведь он не такой, как все. Особенный. Он и раньше это знал, он это чувствовал. Только вот не знал что. Он может видеть глазами других людей! Свыкнуться с этим даром, приручить – и, как знать, может, ему удастся чужими глазами увидать все, что захочет. Все видеть, все ведать… Столбняк прошел, холодок из спины и противная дрожь тоже куда-то улетучились, и эта мысль начала ему даже нравиться. Леки опять принялся вспоминать в подробностях все то, что случилось с ним сегодня.
Он вспомнил, как проснулся, но как оделся и на улицу выбежал – это он с большим трудом припоминал, все было словно в тумане, словно во сне. Да! Точно, как во сне, как в одном из тех снов, что приходили к нему в последние ночи. Только те сны не были такими длинными и красочными, и он помнил, как после них просыпался. Он отлично вспомнил, как на той злосчастной площади очутился, как будто не он туда шел, а ноги сами его несли. А вот людей, с которыми на улице сталкивался, их лиц представить себе не мог. Даже того крестьянина, что вроде обругал его, когда Леки за южанином следил. Даже ту молодую даму, на которую так нагло загляделся на улице, забыл. Они будто расплывались, подернутые туманной завесой. А этот незнакомец со светлыми волосами ведь почти прямо на Леки смотрел! И в то же время точно сквозь… И дама тоже… Хоть, если подумать, тот незнакомец с Дэйи якшался, а Дэйи посмотреть сквозь Леки – что Дунуть или плюнуть, то есть не так уж это и удивительно. Но вот как ноги его обратно принесли, с базарной площади прямиком в комнатенку, он никак не мог припомнить. Да и День-то какой выдался, вдруг сообразил Леки, день-то какой пасмурный и холодный! А ведь утром казалось, что наконец-то по-весеннему тепло и ясно будет. Нет, это был не сон, никак не сон, но и не явь.
Прикидывая так и этак, он незаметно для себя погрузился в дрему, а когда открыл глаза, то увидал, что настал уже новый день и он обещал быть по-весеннему теплым и ясным. Сквозь оконце на скате крыши снова ярко светило солнце.
Дэйи, видать, только его пробуждения и ждал. Он взглянул на Леки, вроде лишь краем глаза, но, похоже, остался доволен, потому что сразу начал собираться.
– Мне нужен еще один день, – сказал он, даже не оборачиваясь в сторону Леки, прилаживая свою перевязь чуть ниже пояса. – Ты быстро пришел в себя. Это хорошо. Но я не советую тебе выходить пока в город одному. Всякое может случиться, – сказал он и наконец повернулся к Леки. – Тебе лучше не выходить сегодня, пока я не вернусь, – вновь повторил он.
И без всяких объяснений скрылся за дверью, оставив Леки в недоумении. Да что с ним случиться может, в конце-то концов? Хотя Дэйи, конечно же, виднее: все-таки Леки не первый такой, им встреченный, со странностями, с видениями всякими. Леки привык южанину доверять, хоть и с опаской. От того всегда веяло чем-то таким… надежным. Леки хорошо помнил Просеку. Без своего спутника ему никогда бы из лесу не выбраться. Хотя без него Леки туда бы и не сунулся, по правде сказать.
Теперь хоть ясно, куда южанин так спешил. Вчера он должен был встретиться с темноглазым незнакомцем в капюшоне. Что-то необычайно важное таилось в этой встрече, Леки кожей чувствовал. Но незнакомец не пришел. И это беспокоило Дэйи, и, что хуже всего, Леки почему-то тоже забеспокоился. Все-таки он приноровился наконец к южанину, тот нужен Леки, особенно сейчас, когда совсем непонятно стало, что делать с внезапно прорезавшимся даром… видеть сны наяву. Так он теперь его называл.
Вдруг этот южанин с места снимется, и что? Что ему, Леки, тогда делать? Лишь сегодня, сейчас, он понимал, как безумно ему хочется отправиться в путь вместе с Дэйи. Все равно куда, лишь бы тот его не бросал. Вся его храбрость вдруг куда-то делась, улетучилась, как дым из прогоревшей трубки. Он тут как ребенок в этом огромном, по его меркам, городе, чужом и непонятном. С испугом он глянул в угол, где они свалили свои сумки. Слава Солнцу и всем Отцам, сумки южанина валялись там, же в углу! А то Леки на миг показалось, что Дэйи просто бросил прицепившегося к нему парня, да еще со странностями. Кому же это понравится, когда его жизнь читают, как открытый свиток?
В таком настроении Леки ожидал южанина до вечера, то впадая в отчаяние, то втайне радуясь открывшемуся дару. Лишь на короткое время он спустился в общий зал перекусить, памятуя предостережение южанина. Ему стоило большого труда не шарахаться от всех и каждого, и он поспешил опять укрыться в своей комнатушке под крышей.
Дэйи появился уже под вечер, когда начало смеркаться. И сразу принялся увязывать все свои сумки. На молчаливый вопрос Леки он ответил:
– Мне надо срочно покинуть Эгрос.
– Ты того человека нашел? – почти прошептал Леки.
– Нет. – Он продолжал заниматься своим делом. – Зато кое-кто нашел меня.
– Тебе угрожает опасность? – Леки вскочил.
– Нет.
Южанин наконец-то посмотрел на него. Он был совершенно спокоен, но деловит.
– Мне необходимо исчезнуть. Тот… кого ты видел, так и не появился. Но кое-кто другой, похоже, ожидал того, с кем он должен был здесь встретиться. То есть меня, получается, – пояснил он. – Это очень тревожный знак. Они меня видели и могут искать. Тебе опасно оставаться со мной. Опасно оставаться в «Поросенке» – хозяин тоже видел тебя со мной. Вот деньги тэба, – и он бросил Леки увесистый кошель. Леки даже не попытался его поймать, и тот упал на его лежанку. – Их хватит надолго. Найди себе другой постоялый двор, лучше подальше отсюда. Оставайся там. Я найду тебя.
– Когда? – через силу выдавил Леки.
– Не знаю. Через пару циклов, может быть. Этих денег хватит надолго, – повторил он. – Если ты не покинешь Эгрос, я найду тебя очень быстро.
Панический страх овладел Леки. Он подгонял его и давал силы решиться на то, на что Леки никогда бы сам не решился.
– Искать меня тебе не придется.
Южанин прищурился и снова повернулся к Леки, прервав приготовления.
– Я с тобой поеду, – сказал Леки. Он бы хотел, чтобы это прозвучало твердо, но его голос предательски звенел, он чувствовал это, но не мог им овладеть.
– Хорошо, – вдруг легко согласился Дэйи. – Собирайся быстрее. К ночи закроют городские ворота.
Южанин зря его торопил, упрашивать Леки дважды не было никакой нужды. Ему плевать на то, что с Дэйи опасно. С ним надежно. И когда Леки собирался, его руки больше не тряслись, а ум успокоился. Теперь он стыдился своего страха, недостойного мужчины. Даже не понимал, что это с ним сделалось, никогда такого за ним раньше не водилось.
Они подъехали к городским воротам, когда уже почти стемнело, но створки были еще распахнуты. Стражники ни о чем их не спросили, хотя вид двух всадников с поклажей, выезжающих из Эгроса в такой поздний час, их немало удивил. Дэйи уверенно направил коня вперед по большаку, на ходу разжигая небольшую палочку, что, однако, засветилась весело и ярко, подобно большому факелу, и Леки, презрев опасности, таившиеся впереди в темноте, последовал за ним.
ГЛАВА 7
Леки смертельно устал. Позапрошлую ночь, сразу после поспешного бегства из Эгроса, им довелось провести в лесу. Но не это так его утомило. Не так уж долго им той ночью пришлось скакать в темноте по большаку. К тому же вскоре вышла луна, и дорога стала просматриваться очень хорошо, Дэйи даже свой факел погасил. Вдалеке, справа от дороги, Леки углядел какой-то огонек, похожий на жилье, но его спутник явно не стремился к ночлегу так близко от Эгроса. Напротив, вскоре они съехали на тропу, забиравшую влево, подальше от манящего огонька. Леки, не чувствуя еще себя полноправным спутником южанина, боялся лишний раз спрашивать, куда же они держат путь, а сам понял это только тогда, когда ночная чернота впереди сгустилась до предела.
Южанин стремился к лесу, громада которого выросла впереди, там он решил укрыться от возможного преследования. Леки не очень-то хотелось въезжать ночью в незнакомый лес – невесть какие опасности там скрываются, мало ли какие звери водятся. Да что звери, там могли свить себе гнездо недобрые люди, лиходеи, а такие порой хуже диких зверей. Не хотелось Леки туда ночью, никак не хотелось. Но он следовал за своим спутником и еще тешил себя мыслью, что они скроются до конца ночи в подлеске. Нет, он не трусил, забредал порой в Айсинский лес с охотниками на несколько дней, случалось и одному ходить надолго, но то был старый знакомый Айсин, а здесь Леки чужак, ничего про эти места не знает. Сам бы никогда сюда ночью не сунулся. А вот южанину, похоже, бывать в этих местах приходилось, уж очень уверенно он выбирал тропинки, да еще в темноте, хотя с широкой торной тропы они давно уже съехали. Что ж, Леки в который раз положился на своего спутника, и когда по бокам замелькали молодые деревца подлеска, он только глубоко вздохнул.
В подлеске ночевать им все-таки не пришлось. Мелькнула, правда, надежда, когда южанин остановился на некоторое время, но оказалось, это только для того, чтобы зажечь факел. Еще мгновение – и Дэйи уверенно въехал под мрачные лесные своды. Леки без колебаний последовал за ним, чего нельзя сказать о Ста, но хозяину быстро удалось вразумить четвероногого. Южанин, услышав за спиной возню, оглянулся и кивнул, когда увидал, что Леки и сам справился.
Продвигались они очень медленно. Хотя тропу хорошо видать было – факел ярко горел, – кони все равно спотыкались, особенно Ста. Да, в общем-то, Ста и спотыкался в основном; наверняка конь Дэйи был привычен к таким ночным поездкам. Однако Ста недолго пришлось так страдать. Они только слегка отъехали от кромки леса, наверное, южанин в подлеске не чувствовал себя в безопасности, но и углубляться ночью в чащу тоже не хотел. Леки было невдомек. как его спутник углядел эту полянку невдалеке от тропы, может, просто знал о ней, часто здесь ездил, но она пришлась как раз кстати. Тут и заночевали. Леки сначала было не по себе, но в одеяле Дэйи он как-то необычайно быстро согрелся и заснул, до раннего утра проспал.
Спит ли этот южанин вообще когда-нибудь? Когда Леки продрал глаза, тот уже развел небольшой костерок, хоть неизвестно, как это ему удалось – все, что годилось на дрова и валялось здесь в великом множестве, отчаянно отсырело. Тем не менее костерочек исправно горел, не так уж и сильно дымил притом, и что-то на нем уже жарилось. И это что-то издавало приятный запах. Очень кстати, потому что Леки как раз от голода проснулся, приглашать его к завтраку два раза не пришлось. Леки еще только доедал свою долю, а Дэйи уже седлал коней. Он торопился, и Леки старался не отставать.
Вот так он и поступал все два дня, пока они пробирались лесами. И за эти двое суток Леки устал, как загнанный конь. Они продвигались порой совершенно без троп, ведя коней на поводу, по глухим местам, к тому же размокшим от дождей. Одно благо – погода наконец установилась теплая и солнечная. Конечно, под сумрачными сводами этих чащоб, солнца Леки не видел, зато сверху уже не капало, и следующим вечером им удалось развести неплохой костер, у которого Леки стало так тепло и уютно после вечной сырости, что ночной лес временно перестал его заботить.
Одно мучило – постоянное молчание загадочного спутника. Сам Леки решил с ним не заговаривать, а тот, казалось, и не замечал его, как будто и не было у него попутчика. Однако дичь он добывал исправно на двоих.
Охотник он, конечно, был – не то что Леки. Сам Леки считал себя одним из лучших охотников в Айсине, но то, как стрелял свою добычу его спутник, он постигнуть не мог. Как можно так вот, небрежно, прямо на ходу, подстрелить быстрокрылого юркого лайва, если его и разглядеть-то среди ветвей удается лишь случайно, и то самым опытным? Прижмется к стволу – и сольется, ищи его не ищи, только глаза проглядишь. Нет, Леки поневоле восхищался своим спутником, ловил себя на этом, сердился на себя, но поделать ничего не мог.
Да, южанину привычны были длинные утомительные переходы, а Леки за два дня, проведенных в лесу, смертельно устал. И не похоже на то, что эта ночь станет последней в лесу, их окружала такая глушь, что казалось, они забрели в самое сердце леса. Леки иногда диву давался, как они умудряются протаскивать вперед своих коней в таких зарослях. Тропы им попадались уже только звериные, люди тут если и ходили, то редко. Наверное, одни охотники сюда и забредали, ведь зверья-то здесь как раз великое множество. Странно, что крупные звери, например акл еи или волки, ни разу им не попались, ведь следы-то их Леки несколько раз видал и был все время начеку.
Деревья вдруг быстро поредели, и Леки не успел сообразить, как они вышли из чащи на довольно открытое место. Странное это было место, очень похожее на давно заброшенное поселение в лесу, успевшее порасти не только мхами и травами, но и деревьями, да еще и вдобавок древними совсем. Леки попытался прикинуть, сколько же циклов должно было пройти с тех пор, но быстро сдался. Эти развалины имели настолько старый вид, что в такой чащобе само место это давно должно было скрыться под буйной растительностью.
Как бы то ни было, а южанин решил остаться здесь на ночлег, он уже начал расседлывать своего коня. Леки тоже бы не воспротивился, если бы его потрудились спросить. Ему как-то сразу понравилась эта обширная поляна, хоть и основательно уже заросшая. Тут почему-то царило спокойствие, но Леки, как ни устал, не дал себе успокоиться. Уж очень беспечным ему казался сейчас Дэйи, а ведь мало ли что может скрываться в этих развалинах! Спрыгнув с коня, он не стал его расседлывать, а подобрался вплотную к остаткам ближайшего к нему строения и внимательно оглядел его. Странная тут кладка, необычная. Так уже давно, наверное, Дома не складывают, подумалось Леки.
– Здесь ничего опасного нет, – ворвался южанин в его мысли.
Он подошел сзади так тихо и незаметно, что Леки невольно вздрогнул, неожиданно услышав за спиной его голос.
– Тут могут прятаться звери, в развалинах, – пробормотал он, чтобы скрыть замешательство.
– Звери приходят сюда, – кивнул южанин головой совершенно серьезно, – но когда здесь, кроме них, больше никого нет. Тут особое место. Для тебя безопасное. Мы здесь заночуем.
– Не похоже на заброшенный охотничий поселок… – начал было Леки, но южанин перебил его:
– Уже скоро стемнеет. Тебе лучше заняться костром. Я что-нибудь раздобуду. Все остальное потом.
И, не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал к зарослям. Конь его, уже расседланный и очень этим довольный, лакомился весенней травкой. Леки направился к своему скакуну, все еще изнемогавшему в сбруе. Отпустив его наконец на волю, он принялся собирать сушняк. «Действительно, скоро стемнеет, – подумал Леки, – хоть бы Дэйи успел вернуться». Но не удалось ему еще сообразить костер, как тот уже явился с добычей, впрочем, снова скрывшись со словами: «Здесь рядом вода». Вернулся он скоро с наполненными флягами и квартом для коней. Сумерки к тому времени стали уже заметными, но костер весело пылал, и Леки, ловко устроивший над ним подобие очага и нанизавший кусочки будущего жаркого на свежеструганые палочки, блаженствовал рядом, наслаждаясь отдыхом. Пока мясо пеклось, южанин опять исчез. Судя по звукам, он полез куда-то в развалины. Леки несколько раз слышат шум осыпавшихся камней. «Все-таки чего-то он опасается, но мне не говорит, как всегда», – решил Леки. Не так уж это его и удивило.
Когда мясо поспело, Дэйи бесшумно возник у костра и тихо сел, по обыкновению так и не подав голоса. Леки ел, краем глаза наблюдая за своим спутником. Он уже немного, как ему казалось, изучил повадки южанина и по опыту знал, что, когда тот впадает в такую глубокую задумчивость, его что-то заботит, поэтому всегдашняя бесстрастность не могла его обмануть. После вылазки в развалины он чем-то встревожен, показалось Леки. «Что он там, интересно, обнаружить мог? Может, тут опасно?» Он снова забеспокоился.
И все-таки южанин читал его мысли. Он повернулся к Леки, заговорил без малейшего намека на беспокойство:
Южанин стремился к лесу, громада которого выросла впереди, там он решил укрыться от возможного преследования. Леки не очень-то хотелось въезжать ночью в незнакомый лес – невесть какие опасности там скрываются, мало ли какие звери водятся. Да что звери, там могли свить себе гнездо недобрые люди, лиходеи, а такие порой хуже диких зверей. Не хотелось Леки туда ночью, никак не хотелось. Но он следовал за своим спутником и еще тешил себя мыслью, что они скроются до конца ночи в подлеске. Нет, он не трусил, забредал порой в Айсинский лес с охотниками на несколько дней, случалось и одному ходить надолго, но то был старый знакомый Айсин, а здесь Леки чужак, ничего про эти места не знает. Сам бы никогда сюда ночью не сунулся. А вот южанину, похоже, бывать в этих местах приходилось, уж очень уверенно он выбирал тропинки, да еще в темноте, хотя с широкой торной тропы они давно уже съехали. Что ж, Леки в который раз положился на своего спутника, и когда по бокам замелькали молодые деревца подлеска, он только глубоко вздохнул.
В подлеске ночевать им все-таки не пришлось. Мелькнула, правда, надежда, когда южанин остановился на некоторое время, но оказалось, это только для того, чтобы зажечь факел. Еще мгновение – и Дэйи уверенно въехал под мрачные лесные своды. Леки без колебаний последовал за ним, чего нельзя сказать о Ста, но хозяину быстро удалось вразумить четвероногого. Южанин, услышав за спиной возню, оглянулся и кивнул, когда увидал, что Леки и сам справился.
Продвигались они очень медленно. Хотя тропу хорошо видать было – факел ярко горел, – кони все равно спотыкались, особенно Ста. Да, в общем-то, Ста и спотыкался в основном; наверняка конь Дэйи был привычен к таким ночным поездкам. Однако Ста недолго пришлось так страдать. Они только слегка отъехали от кромки леса, наверное, южанин в подлеске не чувствовал себя в безопасности, но и углубляться ночью в чащу тоже не хотел. Леки было невдомек. как его спутник углядел эту полянку невдалеке от тропы, может, просто знал о ней, часто здесь ездил, но она пришлась как раз кстати. Тут и заночевали. Леки сначала было не по себе, но в одеяле Дэйи он как-то необычайно быстро согрелся и заснул, до раннего утра проспал.
Спит ли этот южанин вообще когда-нибудь? Когда Леки продрал глаза, тот уже развел небольшой костерок, хоть неизвестно, как это ему удалось – все, что годилось на дрова и валялось здесь в великом множестве, отчаянно отсырело. Тем не менее костерочек исправно горел, не так уж и сильно дымил притом, и что-то на нем уже жарилось. И это что-то издавало приятный запах. Очень кстати, потому что Леки как раз от голода проснулся, приглашать его к завтраку два раза не пришлось. Леки еще только доедал свою долю, а Дэйи уже седлал коней. Он торопился, и Леки старался не отставать.
Вот так он и поступал все два дня, пока они пробирались лесами. И за эти двое суток Леки устал, как загнанный конь. Они продвигались порой совершенно без троп, ведя коней на поводу, по глухим местам, к тому же размокшим от дождей. Одно благо – погода наконец установилась теплая и солнечная. Конечно, под сумрачными сводами этих чащоб, солнца Леки не видел, зато сверху уже не капало, и следующим вечером им удалось развести неплохой костер, у которого Леки стало так тепло и уютно после вечной сырости, что ночной лес временно перестал его заботить.
Одно мучило – постоянное молчание загадочного спутника. Сам Леки решил с ним не заговаривать, а тот, казалось, и не замечал его, как будто и не было у него попутчика. Однако дичь он добывал исправно на двоих.
Охотник он, конечно, был – не то что Леки. Сам Леки считал себя одним из лучших охотников в Айсине, но то, как стрелял свою добычу его спутник, он постигнуть не мог. Как можно так вот, небрежно, прямо на ходу, подстрелить быстрокрылого юркого лайва, если его и разглядеть-то среди ветвей удается лишь случайно, и то самым опытным? Прижмется к стволу – и сольется, ищи его не ищи, только глаза проглядишь. Нет, Леки поневоле восхищался своим спутником, ловил себя на этом, сердился на себя, но поделать ничего не мог.
Да, южанину привычны были длинные утомительные переходы, а Леки за два дня, проведенных в лесу, смертельно устал. И не похоже на то, что эта ночь станет последней в лесу, их окружала такая глушь, что казалось, они забрели в самое сердце леса. Леки иногда диву давался, как они умудряются протаскивать вперед своих коней в таких зарослях. Тропы им попадались уже только звериные, люди тут если и ходили, то редко. Наверное, одни охотники сюда и забредали, ведь зверья-то здесь как раз великое множество. Странно, что крупные звери, например акл еи или волки, ни разу им не попались, ведь следы-то их Леки несколько раз видал и был все время начеку.
Деревья вдруг быстро поредели, и Леки не успел сообразить, как они вышли из чащи на довольно открытое место. Странное это было место, очень похожее на давно заброшенное поселение в лесу, успевшее порасти не только мхами и травами, но и деревьями, да еще и вдобавок древними совсем. Леки попытался прикинуть, сколько же циклов должно было пройти с тех пор, но быстро сдался. Эти развалины имели настолько старый вид, что в такой чащобе само место это давно должно было скрыться под буйной растительностью.
Как бы то ни было, а южанин решил остаться здесь на ночлег, он уже начал расседлывать своего коня. Леки тоже бы не воспротивился, если бы его потрудились спросить. Ему как-то сразу понравилась эта обширная поляна, хоть и основательно уже заросшая. Тут почему-то царило спокойствие, но Леки, как ни устал, не дал себе успокоиться. Уж очень беспечным ему казался сейчас Дэйи, а ведь мало ли что может скрываться в этих развалинах! Спрыгнув с коня, он не стал его расседлывать, а подобрался вплотную к остаткам ближайшего к нему строения и внимательно оглядел его. Странная тут кладка, необычная. Так уже давно, наверное, Дома не складывают, подумалось Леки.
– Здесь ничего опасного нет, – ворвался южанин в его мысли.
Он подошел сзади так тихо и незаметно, что Леки невольно вздрогнул, неожиданно услышав за спиной его голос.
– Тут могут прятаться звери, в развалинах, – пробормотал он, чтобы скрыть замешательство.
– Звери приходят сюда, – кивнул южанин головой совершенно серьезно, – но когда здесь, кроме них, больше никого нет. Тут особое место. Для тебя безопасное. Мы здесь заночуем.
– Не похоже на заброшенный охотничий поселок… – начал было Леки, но южанин перебил его:
– Уже скоро стемнеет. Тебе лучше заняться костром. Я что-нибудь раздобуду. Все остальное потом.
И, не дожидаясь ответа, он повернулся и зашагал к зарослям. Конь его, уже расседланный и очень этим довольный, лакомился весенней травкой. Леки направился к своему скакуну, все еще изнемогавшему в сбруе. Отпустив его наконец на волю, он принялся собирать сушняк. «Действительно, скоро стемнеет, – подумал Леки, – хоть бы Дэйи успел вернуться». Но не удалось ему еще сообразить костер, как тот уже явился с добычей, впрочем, снова скрывшись со словами: «Здесь рядом вода». Вернулся он скоро с наполненными флягами и квартом для коней. Сумерки к тому времени стали уже заметными, но костер весело пылал, и Леки, ловко устроивший над ним подобие очага и нанизавший кусочки будущего жаркого на свежеструганые палочки, блаженствовал рядом, наслаждаясь отдыхом. Пока мясо пеклось, южанин опять исчез. Судя по звукам, он полез куда-то в развалины. Леки несколько раз слышат шум осыпавшихся камней. «Все-таки чего-то он опасается, но мне не говорит, как всегда», – решил Леки. Не так уж это его и удивило.
Когда мясо поспело, Дэйи бесшумно возник у костра и тихо сел, по обыкновению так и не подав голоса. Леки ел, краем глаза наблюдая за своим спутником. Он уже немного, как ему казалось, изучил повадки южанина и по опыту знал, что, когда тот впадает в такую глубокую задумчивость, его что-то заботит, поэтому всегдашняя бесстрастность не могла его обмануть. После вылазки в развалины он чем-то встревожен, показалось Леки. «Что он там, интересно, обнаружить мог? Может, тут опасно?» Он снова забеспокоился.
И все-таки южанин читал его мысли. Он повернулся к Леки, заговорил без малейшего намека на беспокойство: