Страница:
Разговоры о возвращении Гайдара
8 мая на пресс-конференции Ельцин опроверг слухи о возвращении в правительство Егора Гайдара. По словам президента, этого “не хочет и сам Гайдар”.
Однако бывший и.о. премьера в интервью “Интерфаксу” накануне вечером сообщил, что ни президент, ни премьер не делали ему предложения войти в состав кабинета. Если же такое предложение поступит, то, как дал понять Гайдар, он будет над ним думать. Деятельность правительства Черномырдина он оценил как “достаточно позитивную”. По его словам, главное, что кабинету удалось избежать “попыток радикально повернуть назад экономические реформы” под влиянием политического противоборства и неразберихи. Оглядываясь на период его собственного пребывания на посту и.о. премьера, Гайдар заметил, что главным препятствием для него было сопротивление, чинимое российским парламентом. Прежде столь определенно он, кажется, не говорил об этом.
В другом своем выступлении в те дни Гайдар сказал, что, по его мнению, самые непопулярные в социальном плане экономические меры пришлись на 1992 год, а сейчас уже нет нужды проводить столь жесткую политику.
Возможность того, что Гайдар вернется в правительство, не исключил и вице-премьер Александр Шохин. Правда, он сказал (на пресс-конференции 5 мая), что Гайдар “мог бы стать министром без портфеля, курирующим финансовую политику”. Это было похоже на насмешку, особенно учитывая некоторые нюансы их отношений с Егором Тимуровичем.
9 мая обошлось без жертв…
Вопреки опасениям никаких серьезных инцидентов 9 мая не произошло. День прошел относительно спокойно Правда, самый буйный оппозиционер – Анпилов – после допроса в прокуратуре 8 мая был задержан, так, на всякий случай, и День Победы провел в кутузке. Демонстрация в 15 – 20 тысяч человек, организованная Союзом офицеров (в ней приняли участие и другие оппозиционные организации), беспрепятственно прошествовала от Белорусского вокзала по Тверской к могиле Неизвестного солдата. По пути на Триумфальной площади был организован митинг. Ораторы выступали, стоя под транспарантом с надписью “Победили фашизм – победим и ельцинизм”. Миновав могилу Неизвестного солдата, где вожаки колонны возложили венки и цветы, все, опять-таки беспрепятственно, проследовали на Красную площадь. Здесь уже собралось много москвичей. Милиции видно не было. На площади “Трудовая Россия” устроила митинг. То, что власти пропустили демонстрантов на Красную площадь, ораторы, естественно, расценили как “нашу победу”, за которой непременно последуют и другие. “На башнях Кремля еще взовьются красные флаги”, – пригрозил один из выступающих.
Забавное описание событий 9 мая дала “Российская газета”:
“Утром девятого Тверская была умыта и безлюдна, как в Олимпиаду. За витринами частных “шопов” мелькали взволнованные лица, а в Георгиевском переулке затаились омоновцы с “черемухой” и бронежилетами. В Елисеевском за дешевыми сосисками стояли всего шесть человек. “Наши” уже пошли. Их было тысяч пятнадцать с разноцветными флагами, портретами мертвых генсеков и транспарантами, самый невинный из которых звал к немедленной казни “Бориса Моисеевича Эльцина”. Плечом к плечу шагали суровые “офицеры”, поддатые “трудороссы”, ухмыляющиеся бородачи из ФНС и “Памяти”. Звонко запевали старухи с кастрюлями на головах. На Маяковке они устроили митинг. На грозную трибуну – зеленый бронированный тягач – взбирались вожди: депутаты Бабурин и Константинов, экс-генералы Стерлигов и Макашов, самая, как было объявлено, красивая женщина в СССР Сажи Умалатова, комсомольский секретарь Маляров, Лимонов и еще несколько менее известных. Звали на бой кровавый. Бабурин сравнил правительство с французами, которых поджидает “Старая Смоленская дорога”. Маляров намекнул на бронепоезд, который на запасном пути. Лимонов спел любимую: “Красная армия всех сильней”. Время от времени ораторов прерывали, скандируя “Фашизм не пройдет!”, “Мы победим!”, “Демократов – на фонари!”, “Советский Союз!”. От густых винных паров, пестрых лоскутьев, криков и солнца отдельные ветераны хватались за сердце…
Выкрикивая лозунги, колонна мощно покатилась вниз, обрастая случайными зеваками… Камеры всех телекомпаний мира готовились запечатлеть очередной бой “русских гладиаторов”. Но на этот раз, к счастью, пронесло. Омоновцы из своего переулка носа не показывали, а безоружные милиционеры были предельно вежливы и корректны. Демонстранты почти бегом вылетали с Тверской, огибали Манеж, с ходу возлагали венки и вступали на Красную площадь. Однако и здесь им никто не препятствовал. Не готовая к такому обороту, колонна моментально развалилась. Красная площадь, заполнившись было любопытными, минут через двадцать почти полностью опустела. Демонстранты, оставшиеся сами с собой, встали в кружочки и устроили маленький Гайд-парк. Часа четыре кряду обсуждали, как бы поскорее перевешать демократов, спекулянтов и взорвать все коммерческие магазины…
“Трудороссы”, совсем нализавшись, подкатили к музею Ленина свою “Оку” с громкоговорителями на крыше и до вечера несли уже совершеннейшую ахинею. Типа “Завтра захватываем Тушино и летим бомбить Кремль”. Про День Победы большинство из них забыло еще утром”.
Самое удивительное в этом описании, конечно, – то, что оно было опубликовано в “Российской газете”. Как уже говорилось, в ту пору это было откровенно антиельцинское, прохасбулатовское издание. Редактора Валентина Логунова, питавшего искренние, односторонние симпатии к спикеру, сместили лишь в сентябре 1993-го. Тот факт, что подобный фельетон с язвительными насмешками в адрес непримиримой оппозиции смог появиться в этой газете еще в мае, был труднообъясним.
Чем объяснить, что в День Победы удалось избежать открытых конфликтов? По-видимому, обе стороны решили, что первомайских кровавых столкновений достаточно: в тот день оппозиция продемонстрировала, что референдум ей не указ, что она не намерена снижать накал борьбы с “антинародной” властью, причем не брезгуя никакими ее формами, власть же показала оппозиции, что итоги референдума удесятерили ее силы, ее желание покончить с анархией и двоевластием в стране.
Кстати, 9 мая было нарушено распоряжение Ельцина от 28 апреля о запрете шествий и митингов на ряде улиц и площадей в центре столицы, в том числе на Красной площади, но никто не обратил внимания на это нарушение.
9 мая на Поклонной горе произошел некий инцидент, давший противоборствующим сторонам новый повод для обмена словесными ударами. Хасбулатова и Зорькина, приехавших на торжества по случаю открытия первой очереди мемориального комплекса Героев Отечественной войны, не пустили на трибуну, где уже находились Ельцин и Лужков. Путь им преградил начальник президентской охраны Коржаков, заявивший, что присутствие руководителей парламента и Конституционного суда на трибуне не предусмотрено, что это мероприятие проводится “только для президента России”. В опубликованном в тот же день заявлении парламентской пресс-службы подобное отношение к высшим руководителям страны было названо “бестактным”.
В самом деле, как подумаешь, к чему были эти мелочные уколы? Оно, конечно, Ельцина можно понять: не очень хочется стоять на трибуне рядом с малоприятными для тебя людьми, но раз уж они приехали… Официальные лица все-таки… К чему здесь проявлять нравы коммунальной кухни? Не достойнее ли подняться над этим отнюдь не президентским уровнем?
Тройственный союз: Хасбулатов – Зорькин – Руцкой
В “победные” дни мая на экране замелькала дружная троица Хасбулатов – Зорькин – Руцкой. Вот они встречаются с ветеранами, вот возлагают цветы к памятнику Неизвестному солдату…
Понятно, что именно должна была символизировать эта тройственная компания, о чем говорить россиянам своим мельканием там и сям: вот видите, никакого противостояния властей нет, все три власти ходят рядком, разве что за ручки не держатся; это только смутьян Ельцин всю картину портит, дестабилизирует.
В тот момент они как никогда были нужны друг другу. Получив доверие народа на референдуме, президент открыто провозгласил намерение игнорировать не получившие такого доверия Верховный Совет и Съезд. По крайней мере в деле принятия новой конституции.
Естественная реакция Хасбулатова – призвать на помощь Конституционный Суд.
Перед референдумом, как мы помним, бывший верховный миротворец – он же председатель КС – здорово подпортил игру спикеру Верховного Совета, изменив порядок подсчета голосов, принятый Съездом. Но теперь Хасбулатов, похоже, милостиво простил ему это в ожидании грядущих услуг.
Вице-президент, открыто перебежавший 20 марта на сторону противников президента, так и остался в их стане. Безработный, лишенный доверия Ельцина и его поручений, он тем не менее номинально оставался вторым лицом в иерархии исполнительной власти. И в этом качестве, как считал спикер, тоже мог ему пригодиться. Во всяком случае, 11 чемоданов компромата на исполнительную власть, о которых генерал объявил накануне референдума на заседании Верховного Совета, оказались как нельзя кстати и требовали, конечно, поощрения.
Насколько была опасна для президента эта новая коалиция, этот триумвират? Сам он, кажется, считал, что теперь, после референдума, – не опасна. Как иначе объяснить, что он так небрежно, вопреки протоколу, не пригласил председателей ВС и КС вкупе со своим полуотставным замом в Александровский сад на церемонию возложения венков, а на митинг, проходивший на Поклонной горе, и вовсе их не пустил?
Впрочем, может быть, это небрежение символизировало не столько недооценку опасности, сколько служило своеобразным знаком, отмечавшим возникновение совершенно новой политической ситуации, которое, по мнению президента, произошло после референдума. Можно было предположить, что такие знаки Ельцин при малейшей возможности теперь будет выставлять на всеобщее обозрение везде и повсюду.
Что же касается того, какова была реальная степень влияния тройственного союза на общественное сознание в сравнении с влиянием российского президента, подтвердившего на референдуме свою легитимность, это должны были показать ближайшие дни и недели.
ПРИВАТИЗАЦИЯ СТАНОВИТСЯ НЕОБРАТИМОЙ
Атака через регионы
Не добившись успеха в лобовом противостоянии c Чубайсом, противники приватизации весной 1993-го решили зайти с тыла – ударить по нему со стороны регионов.
Впрочем, “идейных” противников разгосударствления становилось все меньше – за ширмой борьбы с “приватизацией по Чубайсу” чаще всего скрывалось примитивное желание самим захватить собственность, не позволить другим стать ее обладателями.
Для первой “региональной” атаки была выбрана Челябинская область, в тот момент одна из самых “продвинутых” по части разгосударствления собственности. 18 марта тамошний Малый совет принял решение (в дальнейшем оно было утверждено облсоветом) о приостановке чековых аукционов на территории области. По всем правилам военного искусства это решение в течение двух недель держалось в секрете. Лишь в начале апреля появились соответствующие разъяснения челябинских властей. Согласно их версии, приватизация приостановлена “в интересах народа”, права которого на аукционах, дескать, ущемляются – акции в основном достаются приезжим коммерсантам с крупными пакетами ваучеров.
Создавался опасный прецедент: во многих местах начальствующей верхушкой владели такие же настроения. И действительно, вскоре аналогичное решение приняли в Новосибирске – здесь чековые аукционы были приостановлены на три месяца. В Хакасии ограничили для “посторонних” право участвовать в местных аукционах…
Дальнейшее распространение этой эпидемии грозило общим срывом процесса приватизации в России. Такое развитие событий было тем более вероятно, что на местах хорошо знали расстановку сил в российском парламенте – то, что большинство депутатов лелеяло мечту радикально изменить порядок приватизации либо же вовсе остановить ее. Местным их единомышленникам оставалось только дождаться соответствующего решения ВС…
Бросок на Урал
Перед лицом возникшей угрозы в середине апреля Чубайс, бросив все дела, помчался в Челябинск. 15-го числа на встрече с директорами крупнейших предприятий Челябинской области, местными депутатами, главами администраций, журналистами он прямо заявил, что приостановка чековых аукционов незаконна, она блокирует проведение “народной приватизации” на территории области, то есть не защищает, а грубо нарушает права жителей региона.
По словам Чубайса, утверждение, будто в результате аукционов крупные пакеты акций челябинских предприятий уходят в другие регионы, – это прямая ложь. Из всего имущества, выставленного на первый и пока единственный проведенный здесь чековый аукцион, из Челябинской области “ушло” только 6 процентов акций.
– В данном случае, – сказал Чубайс, – речь идет о совершенно открытом обмане населения, это дешевый политический прием, примененный облсоветом после инструктажа в Верховном Совете России.
Вице-премьер заявил, что приватизация в стране все равно не остановится, а вот население Челябинской области может существенно пострадать в результате принятого облсоветом решения. По словам Чубайса, он уже обратился к Генпрокурору России Валентину Степанкову с просьбой заняться этим делом.
Столь энергичная контратака, предпринятая Чубайсом, помимо прочего, по-видимому, объяснялась тем, что на пребывание в Челябинске он отпустил себе всего два дня. Особенно “рассусоливать” было некогда. Глава Госкомимущества прямо сказал, что он приехал “не обсуждать, а принимать решения”.
Чтобы отрезать своим противникам пути к отступлению, вице-премьер предложил председателю облсовета Петру Сумину в течение десяти дней (!) организовать на территории области всероссийский чековый аукцион – продажу акций предприятий из других областей. По словам Чубайса, реакция местных властей на это его предложение окончательно прояснит их подлинные намерения: если облсовет ответит “да”, это будет означать, что “здравый смысл возобладал”, если “нет” – значит, Совету “наплевать на интересы жителей области, и его руководство, преследует только личные корыстные цели”. Такой вот тест.
Облсовет задумался…
Впрочем, думали челябинские начальники недолго. На встрече руководства Челябинского облсовета с Чубайсом, состоявшейся вечером того же дня, было заявлено, что “в принципе, члены Малого совета не возражают против проведения всероссийского аукциона на территории Челябинской области”.
Девять дней спустя, 24 апреля, на специальном заседании Малого совета – на нем присутствовали и представители Госкомимущества – было принято решение продолжить проведение чековых аукционов. 29 апреля сессия облсовета утвердила это решение. Инцидент, растянувшийся более чем на месяц и привлекший внимание не только по всей России, но и за рубежом, оказался исчерпан.
Это была одна из самых блестящих “боевых операций”, проведенных в ту пору Чубайсом. Как уже говорилось, он пробыл в Челябинске всего два дня, но сумел повернуть вспять опасное развитие событий.
“Чубайса – в отставку!”
“Региональный” наскок на главного российского приватизатора захлебнулся. Однако параллельно с ним продолжалась и лобовая атака “на федеральном уровне”. Хуже всего, что в какой-то момент против Чубайса удалось настроить его непосредственного начальника – Черномырдина. Впрочем, думаю, это не составило большого труда, учитывая менталитет “красного директора”, ставшего премьером.
19 марта агентство “Постфактум” распространило сообщение, что, по его сведениям, после окончания VIII съезда нардепов Черномырдин то ли на заседании правительства, то ли в частной беседе с Чубайсом обрушился с резкой критикой на осуществляемую им программу приватизации. Из того же источника агентству стало известно, что в ближайшее время будто бы состоится отставка руководителя Госкомимущества с формулировкой “по собственному желанию”.
Мало кто поверил, что у Чубайса действительно могло возникнуть подобное желание, – не из той он породы, чтобы бросать на полпути незаконченное дело, особенно дело столь огромной важности, – но то, что премьер мог попытаться уволить своего зама – с любой формулировкой, – в этом ничего невозможного, конечно, не было. Правда, последнее слово тут, естественно, оставалось за президентом.
Сам Чубайс возможность своей – и своих коллег-реформаторов – отставки постоянно держал в голове, начиная почти с самого момента, когда он пришел в правительство. В июле 1992-го в одном из интервью его спросили, как он думает, сколько еще осталось до того срока, когда их “команда камикадзе” уйдет “с гордо поднятой головой”. Чубайс ответил:
– Первый срок, который нам планировали для ухода, – конец декабря 1991-го. Потом – середина января. Потом – февраль, потом – март… Ну, а в апреле было совершенно очевидно, что на съезде всех выкинут, никакого разговора тут быть не может. Затем – июнь… Ну, а сейчас всем ясно, что все закончится в августе или в сентябре… В крайнем случае – в октябре, но не позже декабря… Ну уж – не позже середины будущего года…
Как видим, срок жизни правительству реформаторов всегда отпускался (да и сами они себе отпускали) не более чем в несколько месяцев. У них всегда была “готовность номер один” к тому, чтобы освободить занимаемые ими кабинеты.
Что касается “гордо поднятой головы”, – то есть того, при каких обстоятельствах Чубайс счел бы свою миссию выполненной, – здесь всегда был один критерий: миссия будет выполнена, когда приватизация станет необратимой.
– Я знаю, – сказал тогда, в июле 1992 года, Чубайс, – что если до конца этого года я сумею сделать то, что сейчас задумано и то, что заложено в уже принятые документы, то с этого момента приватизацию и частную собственность в России уже не остановит никто и никогда! Для меня этого достаточно, чтобы уйти с гордо поднятой головой, если надо будет это сделать.
До конца 1992 года достичь “точки невозврата”, как мы знаем, не удалось. Битва за приватизацию продолжалась и в последующие месяцы, но отношение Чубайса к возможности своей отставки оставалось тем же: все неприятности и обиды отодвигаются на десятое место, главное – успеть завершить дело.
В бой брошены главные силы
Вскоре слухи и сообщения со ссылкой на таинственные “источники” о противоречиях между Черномырдиным и Чубайсом в полной мере подтвердились. 1 апреля премьер на встрече с руководителями предприятий ВПК в Санкт-Петербурге, кажется впервые, подверг публичной критике своего зама, возглавляющего Госкомимущество. Черномырдин сравнил приватизацию, проводимую Чубайсом, с насильственной коллективизацией тридцатых годов. Председатель правительства заявил, что, по его мнению, государственные предприятия распродаются насильно. Черномырдин пообещал, что вообще вся программа экономических реформ будет скорректирована, – усилится государственное регулирование финансовой, налоговой и кредитной политики, а также поддержка находящихся в упадке топливной и энергетической отраслей. Ну и, разумеется, будут внесены изменения и в законодательные акты, касающиеся приватизации, и в ее практику.
Надо полагать, это был бальзам на душу консервативной аудитории, к которой обращался в тот момент Черномырдин.
Чубайс принял вызов. Выступая на следующий день на учредительном съезде Ассоциации приватизируемых и частных предприятий, он заявил, что в России развернута массовая кампания против приватизации. Активнее всего тут действует Верховный Совет. Его поддерживает часть чиновников и представителей правительства. Многие из этих людей боятся потерять находящиеся в их руках рычаги управления страной. Очень часто, сказал Чубайс, приватизируемым предприятиям урезается финансовая поддержка со стороны государства, происходят задержки с принятием важных нормативных документов… Тем не менее, несмотря ни на что, приватизация, по словам вице-премьера, стала фактом: “Это произошло потому, что миллионы людей, десятки тысяч предприятий поддержали ее”.
Чубайс сообщил, что во второй половине дня на заседании ВС будет рассматриваться вопрос о его отставке, так что он вынужден будет покинуть съезд, в связи с чем приносит его участникам свои извинения.
В действительности, непосредственной угрозы отставки в тот день не было. В Верховном Совете рассматривался проект постановления о выполнении программы приватизации. На усмотрение нардепов были вынесены два варианта оценки: первый – признать работу Госкомимущества по выполнению упомянутой программы неудовлетворительной, второй – счесть ее “недостаточной”. Других вариантов у “заклятых друзей” Чубайса, естественно, не было и быть не могло. Первый вариант как раз и предполагал в качестве одного из последствий обращение к президенту с предложением уволить Чубайса.
Сдаваться без боя “виновник торжества”, естественно, и на этот раз не собирался. Выступив на заседании, – как всегда, весьма эмоционально, – он заявил, что не согласен с текстом постановления: преамбула, подводящая к однозначно отрицательной оценке работы его ведомства, носит откровенно тенденциозный, необъективный характер.
– Постановление называется – о выполнении госпрограммы приватизации в 1992 году, – сказал Чубайс. – Но у авторов не нашлось даже трех фраз, чтобы сказать о том, что впервые в истории России 50 тысяч предприятий стали частными. Сотни тысяч людей стали реальными собственниками. 17 миллионов работающих на акционированных предприятиях стали акционерами. Ничего подобного не было в нашей истории. Я понимаю, что кому-то это не нравится. Но если вы стоите на позициях объективности, так имейте мужество сказать о том, что сделано. Это ведь сделано! Это факт. Единственная фраза, которая нашлась у авторов постановления на этот счет, – фраза о том, что в 1992 году начался процесс приватизации. И действительно, он начался, этот процесс. Но что – больше ничего не было?
Весьма встревожил Чубайса пункт постановления, согласно которому ВС поручал правительству привести программу приватизации в соответствие с законом об именных приватизационных счетах. Вроде бы к тому времени об этих счетах все уже успели напрочь забыть, и вот на тебе… Депутаты давно должны были принять другой закон – о приватизационных чеках, – но, надо полагать, специально с этим делом проволынили. Чубайс заявил, что этот пункт постановления фактически “рубит под корень” проводимую в стране программу ваучерной приватизации.
В результате ВС так и не смог принять никакого решения. По доброй бюрократической традиции, все канализировали в согласительную комиссию. Однако угроза, что ВС все-таки решится пойти ва-банк, – остановить приватизацию – сохранилась. Все должно было решиться на следующем заседании, 15 апреля. Позднее решили, что лучше провести его после референдума – перенесли это заседание на 28-е.
Депутатам не нужны аргументы
В те дни Чубайс вел совершенно фантастическую по своему напряжению жизнь. Достаточно сказать, что 2 апреля, после выступления на съезде Ассоциации приватизируемых и частных предприятий, после особенно тяжелого и драматического выступления в Верховном Совете он еще принял участие в длинной и весьма насыщенной телепередаче “Красный квадрат”.
Один из участников этой передачи довольно наивно спросил Чубайса, какая все-таки мотивировка у депутатов, столь упорно возражающих против приватизации: не могут же они в самом деле вот так прямо утверждать – чековые аукционы необходимо остановить ради того, чтобы закрепить собственность за людьми, которые трудятся на этих, продаваемых через аукцион предприятиях; это же абсурд.
– Такой проблемы – как мотивировать, – у народных депутатов давно уже нет, – усмехнулся Чубайс. – Можно мотивировать как угодно. Они мастерски это делают. Приводятся десятки аргументов “с потолка”: дескать, вопрос не проработан юридически… или – люди вообще отказываются от приватизации… наконец, можно сказать – чековые аукционы полностью провалились… Именно так сегодня заявил один из депутатов. Он так считает! Попробуйте это оспорить. Тут на языке аргументов говорить невозможно, потому что это не вопрос поиска истины. Это вопрос достижения определенной политической цели.
Среди прочего, во время этой передачи Чубайс вновь заявил, что, по его мнению, до вожделенного момента, когда процесс приватизации в России станет необратимым, осталось совсем немного:
– С каждой неделей, буквально с каждым днем мы чувствуем себя все более и более уверенно… Малую приватизацию уже невозможно будет никому развернуть, даже фракции “Смена”, как бы она к этому ни стремилась. Что касается большой приватизации, то, по нашим оценкам, примерно еще месяц, максимум полтора, нужно для того, чтоб и этот процесс в целом по всей России стал частью повседневной жизни человека. Тогда его никто уже не сможет развернуть обратно…
8 мая на пресс-конференции Ельцин опроверг слухи о возвращении в правительство Егора Гайдара. По словам президента, этого “не хочет и сам Гайдар”.
Однако бывший и.о. премьера в интервью “Интерфаксу” накануне вечером сообщил, что ни президент, ни премьер не делали ему предложения войти в состав кабинета. Если же такое предложение поступит, то, как дал понять Гайдар, он будет над ним думать. Деятельность правительства Черномырдина он оценил как “достаточно позитивную”. По его словам, главное, что кабинету удалось избежать “попыток радикально повернуть назад экономические реформы” под влиянием политического противоборства и неразберихи. Оглядываясь на период его собственного пребывания на посту и.о. премьера, Гайдар заметил, что главным препятствием для него было сопротивление, чинимое российским парламентом. Прежде столь определенно он, кажется, не говорил об этом.
В другом своем выступлении в те дни Гайдар сказал, что, по его мнению, самые непопулярные в социальном плане экономические меры пришлись на 1992 год, а сейчас уже нет нужды проводить столь жесткую политику.
Возможность того, что Гайдар вернется в правительство, не исключил и вице-премьер Александр Шохин. Правда, он сказал (на пресс-конференции 5 мая), что Гайдар “мог бы стать министром без портфеля, курирующим финансовую политику”. Это было похоже на насмешку, особенно учитывая некоторые нюансы их отношений с Егором Тимуровичем.
9 мая обошлось без жертв…
Вопреки опасениям никаких серьезных инцидентов 9 мая не произошло. День прошел относительно спокойно Правда, самый буйный оппозиционер – Анпилов – после допроса в прокуратуре 8 мая был задержан, так, на всякий случай, и День Победы провел в кутузке. Демонстрация в 15 – 20 тысяч человек, организованная Союзом офицеров (в ней приняли участие и другие оппозиционные организации), беспрепятственно прошествовала от Белорусского вокзала по Тверской к могиле Неизвестного солдата. По пути на Триумфальной площади был организован митинг. Ораторы выступали, стоя под транспарантом с надписью “Победили фашизм – победим и ельцинизм”. Миновав могилу Неизвестного солдата, где вожаки колонны возложили венки и цветы, все, опять-таки беспрепятственно, проследовали на Красную площадь. Здесь уже собралось много москвичей. Милиции видно не было. На площади “Трудовая Россия” устроила митинг. То, что власти пропустили демонстрантов на Красную площадь, ораторы, естественно, расценили как “нашу победу”, за которой непременно последуют и другие. “На башнях Кремля еще взовьются красные флаги”, – пригрозил один из выступающих.
Забавное описание событий 9 мая дала “Российская газета”:
“Утром девятого Тверская была умыта и безлюдна, как в Олимпиаду. За витринами частных “шопов” мелькали взволнованные лица, а в Георгиевском переулке затаились омоновцы с “черемухой” и бронежилетами. В Елисеевском за дешевыми сосисками стояли всего шесть человек. “Наши” уже пошли. Их было тысяч пятнадцать с разноцветными флагами, портретами мертвых генсеков и транспарантами, самый невинный из которых звал к немедленной казни “Бориса Моисеевича Эльцина”. Плечом к плечу шагали суровые “офицеры”, поддатые “трудороссы”, ухмыляющиеся бородачи из ФНС и “Памяти”. Звонко запевали старухи с кастрюлями на головах. На Маяковке они устроили митинг. На грозную трибуну – зеленый бронированный тягач – взбирались вожди: депутаты Бабурин и Константинов, экс-генералы Стерлигов и Макашов, самая, как было объявлено, красивая женщина в СССР Сажи Умалатова, комсомольский секретарь Маляров, Лимонов и еще несколько менее известных. Звали на бой кровавый. Бабурин сравнил правительство с французами, которых поджидает “Старая Смоленская дорога”. Маляров намекнул на бронепоезд, который на запасном пути. Лимонов спел любимую: “Красная армия всех сильней”. Время от времени ораторов прерывали, скандируя “Фашизм не пройдет!”, “Мы победим!”, “Демократов – на фонари!”, “Советский Союз!”. От густых винных паров, пестрых лоскутьев, криков и солнца отдельные ветераны хватались за сердце…
Выкрикивая лозунги, колонна мощно покатилась вниз, обрастая случайными зеваками… Камеры всех телекомпаний мира готовились запечатлеть очередной бой “русских гладиаторов”. Но на этот раз, к счастью, пронесло. Омоновцы из своего переулка носа не показывали, а безоружные милиционеры были предельно вежливы и корректны. Демонстранты почти бегом вылетали с Тверской, огибали Манеж, с ходу возлагали венки и вступали на Красную площадь. Однако и здесь им никто не препятствовал. Не готовая к такому обороту, колонна моментально развалилась. Красная площадь, заполнившись было любопытными, минут через двадцать почти полностью опустела. Демонстранты, оставшиеся сами с собой, встали в кружочки и устроили маленький Гайд-парк. Часа четыре кряду обсуждали, как бы поскорее перевешать демократов, спекулянтов и взорвать все коммерческие магазины…
“Трудороссы”, совсем нализавшись, подкатили к музею Ленина свою “Оку” с громкоговорителями на крыше и до вечера несли уже совершеннейшую ахинею. Типа “Завтра захватываем Тушино и летим бомбить Кремль”. Про День Победы большинство из них забыло еще утром”.
Самое удивительное в этом описании, конечно, – то, что оно было опубликовано в “Российской газете”. Как уже говорилось, в ту пору это было откровенно антиельцинское, прохасбулатовское издание. Редактора Валентина Логунова, питавшего искренние, односторонние симпатии к спикеру, сместили лишь в сентябре 1993-го. Тот факт, что подобный фельетон с язвительными насмешками в адрес непримиримой оппозиции смог появиться в этой газете еще в мае, был труднообъясним.
Чем объяснить, что в День Победы удалось избежать открытых конфликтов? По-видимому, обе стороны решили, что первомайских кровавых столкновений достаточно: в тот день оппозиция продемонстрировала, что референдум ей не указ, что она не намерена снижать накал борьбы с “антинародной” властью, причем не брезгуя никакими ее формами, власть же показала оппозиции, что итоги референдума удесятерили ее силы, ее желание покончить с анархией и двоевластием в стране.
Кстати, 9 мая было нарушено распоряжение Ельцина от 28 апреля о запрете шествий и митингов на ряде улиц и площадей в центре столицы, в том числе на Красной площади, но никто не обратил внимания на это нарушение.
9 мая на Поклонной горе произошел некий инцидент, давший противоборствующим сторонам новый повод для обмена словесными ударами. Хасбулатова и Зорькина, приехавших на торжества по случаю открытия первой очереди мемориального комплекса Героев Отечественной войны, не пустили на трибуну, где уже находились Ельцин и Лужков. Путь им преградил начальник президентской охраны Коржаков, заявивший, что присутствие руководителей парламента и Конституционного суда на трибуне не предусмотрено, что это мероприятие проводится “только для президента России”. В опубликованном в тот же день заявлении парламентской пресс-службы подобное отношение к высшим руководителям страны было названо “бестактным”.
В самом деле, как подумаешь, к чему были эти мелочные уколы? Оно, конечно, Ельцина можно понять: не очень хочется стоять на трибуне рядом с малоприятными для тебя людьми, но раз уж они приехали… Официальные лица все-таки… К чему здесь проявлять нравы коммунальной кухни? Не достойнее ли подняться над этим отнюдь не президентским уровнем?
Тройственный союз: Хасбулатов – Зорькин – Руцкой
В “победные” дни мая на экране замелькала дружная троица Хасбулатов – Зорькин – Руцкой. Вот они встречаются с ветеранами, вот возлагают цветы к памятнику Неизвестному солдату…
Понятно, что именно должна была символизировать эта тройственная компания, о чем говорить россиянам своим мельканием там и сям: вот видите, никакого противостояния властей нет, все три власти ходят рядком, разве что за ручки не держатся; это только смутьян Ельцин всю картину портит, дестабилизирует.
В тот момент они как никогда были нужны друг другу. Получив доверие народа на референдуме, президент открыто провозгласил намерение игнорировать не получившие такого доверия Верховный Совет и Съезд. По крайней мере в деле принятия новой конституции.
Естественная реакция Хасбулатова – призвать на помощь Конституционный Суд.
Перед референдумом, как мы помним, бывший верховный миротворец – он же председатель КС – здорово подпортил игру спикеру Верховного Совета, изменив порядок подсчета голосов, принятый Съездом. Но теперь Хасбулатов, похоже, милостиво простил ему это в ожидании грядущих услуг.
Вице-президент, открыто перебежавший 20 марта на сторону противников президента, так и остался в их стане. Безработный, лишенный доверия Ельцина и его поручений, он тем не менее номинально оставался вторым лицом в иерархии исполнительной власти. И в этом качестве, как считал спикер, тоже мог ему пригодиться. Во всяком случае, 11 чемоданов компромата на исполнительную власть, о которых генерал объявил накануне референдума на заседании Верховного Совета, оказались как нельзя кстати и требовали, конечно, поощрения.
Насколько была опасна для президента эта новая коалиция, этот триумвират? Сам он, кажется, считал, что теперь, после референдума, – не опасна. Как иначе объяснить, что он так небрежно, вопреки протоколу, не пригласил председателей ВС и КС вкупе со своим полуотставным замом в Александровский сад на церемонию возложения венков, а на митинг, проходивший на Поклонной горе, и вовсе их не пустил?
Впрочем, может быть, это небрежение символизировало не столько недооценку опасности, сколько служило своеобразным знаком, отмечавшим возникновение совершенно новой политической ситуации, которое, по мнению президента, произошло после референдума. Можно было предположить, что такие знаки Ельцин при малейшей возможности теперь будет выставлять на всеобщее обозрение везде и повсюду.
Что же касается того, какова была реальная степень влияния тройственного союза на общественное сознание в сравнении с влиянием российского президента, подтвердившего на референдуме свою легитимность, это должны были показать ближайшие дни и недели.
ПРИВАТИЗАЦИЯ СТАНОВИТСЯ НЕОБРАТИМОЙ
Атака через регионы
Не добившись успеха в лобовом противостоянии c Чубайсом, противники приватизации весной 1993-го решили зайти с тыла – ударить по нему со стороны регионов.
Впрочем, “идейных” противников разгосударствления становилось все меньше – за ширмой борьбы с “приватизацией по Чубайсу” чаще всего скрывалось примитивное желание самим захватить собственность, не позволить другим стать ее обладателями.
Для первой “региональной” атаки была выбрана Челябинская область, в тот момент одна из самых “продвинутых” по части разгосударствления собственности. 18 марта тамошний Малый совет принял решение (в дальнейшем оно было утверждено облсоветом) о приостановке чековых аукционов на территории области. По всем правилам военного искусства это решение в течение двух недель держалось в секрете. Лишь в начале апреля появились соответствующие разъяснения челябинских властей. Согласно их версии, приватизация приостановлена “в интересах народа”, права которого на аукционах, дескать, ущемляются – акции в основном достаются приезжим коммерсантам с крупными пакетами ваучеров.
Создавался опасный прецедент: во многих местах начальствующей верхушкой владели такие же настроения. И действительно, вскоре аналогичное решение приняли в Новосибирске – здесь чековые аукционы были приостановлены на три месяца. В Хакасии ограничили для “посторонних” право участвовать в местных аукционах…
Дальнейшее распространение этой эпидемии грозило общим срывом процесса приватизации в России. Такое развитие событий было тем более вероятно, что на местах хорошо знали расстановку сил в российском парламенте – то, что большинство депутатов лелеяло мечту радикально изменить порядок приватизации либо же вовсе остановить ее. Местным их единомышленникам оставалось только дождаться соответствующего решения ВС…
Бросок на Урал
Перед лицом возникшей угрозы в середине апреля Чубайс, бросив все дела, помчался в Челябинск. 15-го числа на встрече с директорами крупнейших предприятий Челябинской области, местными депутатами, главами администраций, журналистами он прямо заявил, что приостановка чековых аукционов незаконна, она блокирует проведение “народной приватизации” на территории области, то есть не защищает, а грубо нарушает права жителей региона.
По словам Чубайса, утверждение, будто в результате аукционов крупные пакеты акций челябинских предприятий уходят в другие регионы, – это прямая ложь. Из всего имущества, выставленного на первый и пока единственный проведенный здесь чековый аукцион, из Челябинской области “ушло” только 6 процентов акций.
– В данном случае, – сказал Чубайс, – речь идет о совершенно открытом обмане населения, это дешевый политический прием, примененный облсоветом после инструктажа в Верховном Совете России.
Вице-премьер заявил, что приватизация в стране все равно не остановится, а вот население Челябинской области может существенно пострадать в результате принятого облсоветом решения. По словам Чубайса, он уже обратился к Генпрокурору России Валентину Степанкову с просьбой заняться этим делом.
Столь энергичная контратака, предпринятая Чубайсом, помимо прочего, по-видимому, объяснялась тем, что на пребывание в Челябинске он отпустил себе всего два дня. Особенно “рассусоливать” было некогда. Глава Госкомимущества прямо сказал, что он приехал “не обсуждать, а принимать решения”.
Чтобы отрезать своим противникам пути к отступлению, вице-премьер предложил председателю облсовета Петру Сумину в течение десяти дней (!) организовать на территории области всероссийский чековый аукцион – продажу акций предприятий из других областей. По словам Чубайса, реакция местных властей на это его предложение окончательно прояснит их подлинные намерения: если облсовет ответит “да”, это будет означать, что “здравый смысл возобладал”, если “нет” – значит, Совету “наплевать на интересы жителей области, и его руководство, преследует только личные корыстные цели”. Такой вот тест.
Облсовет задумался…
Впрочем, думали челябинские начальники недолго. На встрече руководства Челябинского облсовета с Чубайсом, состоявшейся вечером того же дня, было заявлено, что “в принципе, члены Малого совета не возражают против проведения всероссийского аукциона на территории Челябинской области”.
Девять дней спустя, 24 апреля, на специальном заседании Малого совета – на нем присутствовали и представители Госкомимущества – было принято решение продолжить проведение чековых аукционов. 29 апреля сессия облсовета утвердила это решение. Инцидент, растянувшийся более чем на месяц и привлекший внимание не только по всей России, но и за рубежом, оказался исчерпан.
Это была одна из самых блестящих “боевых операций”, проведенных в ту пору Чубайсом. Как уже говорилось, он пробыл в Челябинске всего два дня, но сумел повернуть вспять опасное развитие событий.
“Чубайса – в отставку!”
“Региональный” наскок на главного российского приватизатора захлебнулся. Однако параллельно с ним продолжалась и лобовая атака “на федеральном уровне”. Хуже всего, что в какой-то момент против Чубайса удалось настроить его непосредственного начальника – Черномырдина. Впрочем, думаю, это не составило большого труда, учитывая менталитет “красного директора”, ставшего премьером.
19 марта агентство “Постфактум” распространило сообщение, что, по его сведениям, после окончания VIII съезда нардепов Черномырдин то ли на заседании правительства, то ли в частной беседе с Чубайсом обрушился с резкой критикой на осуществляемую им программу приватизации. Из того же источника агентству стало известно, что в ближайшее время будто бы состоится отставка руководителя Госкомимущества с формулировкой “по собственному желанию”.
Мало кто поверил, что у Чубайса действительно могло возникнуть подобное желание, – не из той он породы, чтобы бросать на полпути незаконченное дело, особенно дело столь огромной важности, – но то, что премьер мог попытаться уволить своего зама – с любой формулировкой, – в этом ничего невозможного, конечно, не было. Правда, последнее слово тут, естественно, оставалось за президентом.
Сам Чубайс возможность своей – и своих коллег-реформаторов – отставки постоянно держал в голове, начиная почти с самого момента, когда он пришел в правительство. В июле 1992-го в одном из интервью его спросили, как он думает, сколько еще осталось до того срока, когда их “команда камикадзе” уйдет “с гордо поднятой головой”. Чубайс ответил:
– Первый срок, который нам планировали для ухода, – конец декабря 1991-го. Потом – середина января. Потом – февраль, потом – март… Ну, а в апреле было совершенно очевидно, что на съезде всех выкинут, никакого разговора тут быть не может. Затем – июнь… Ну, а сейчас всем ясно, что все закончится в августе или в сентябре… В крайнем случае – в октябре, но не позже декабря… Ну уж – не позже середины будущего года…
Как видим, срок жизни правительству реформаторов всегда отпускался (да и сами они себе отпускали) не более чем в несколько месяцев. У них всегда была “готовность номер один” к тому, чтобы освободить занимаемые ими кабинеты.
Что касается “гордо поднятой головы”, – то есть того, при каких обстоятельствах Чубайс счел бы свою миссию выполненной, – здесь всегда был один критерий: миссия будет выполнена, когда приватизация станет необратимой.
– Я знаю, – сказал тогда, в июле 1992 года, Чубайс, – что если до конца этого года я сумею сделать то, что сейчас задумано и то, что заложено в уже принятые документы, то с этого момента приватизацию и частную собственность в России уже не остановит никто и никогда! Для меня этого достаточно, чтобы уйти с гордо поднятой головой, если надо будет это сделать.
До конца 1992 года достичь “точки невозврата”, как мы знаем, не удалось. Битва за приватизацию продолжалась и в последующие месяцы, но отношение Чубайса к возможности своей отставки оставалось тем же: все неприятности и обиды отодвигаются на десятое место, главное – успеть завершить дело.
В бой брошены главные силы
Вскоре слухи и сообщения со ссылкой на таинственные “источники” о противоречиях между Черномырдиным и Чубайсом в полной мере подтвердились. 1 апреля премьер на встрече с руководителями предприятий ВПК в Санкт-Петербурге, кажется впервые, подверг публичной критике своего зама, возглавляющего Госкомимущество. Черномырдин сравнил приватизацию, проводимую Чубайсом, с насильственной коллективизацией тридцатых годов. Председатель правительства заявил, что, по его мнению, государственные предприятия распродаются насильно. Черномырдин пообещал, что вообще вся программа экономических реформ будет скорректирована, – усилится государственное регулирование финансовой, налоговой и кредитной политики, а также поддержка находящихся в упадке топливной и энергетической отраслей. Ну и, разумеется, будут внесены изменения и в законодательные акты, касающиеся приватизации, и в ее практику.
Надо полагать, это был бальзам на душу консервативной аудитории, к которой обращался в тот момент Черномырдин.
Чубайс принял вызов. Выступая на следующий день на учредительном съезде Ассоциации приватизируемых и частных предприятий, он заявил, что в России развернута массовая кампания против приватизации. Активнее всего тут действует Верховный Совет. Его поддерживает часть чиновников и представителей правительства. Многие из этих людей боятся потерять находящиеся в их руках рычаги управления страной. Очень часто, сказал Чубайс, приватизируемым предприятиям урезается финансовая поддержка со стороны государства, происходят задержки с принятием важных нормативных документов… Тем не менее, несмотря ни на что, приватизация, по словам вице-премьера, стала фактом: “Это произошло потому, что миллионы людей, десятки тысяч предприятий поддержали ее”.
Чубайс сообщил, что во второй половине дня на заседании ВС будет рассматриваться вопрос о его отставке, так что он вынужден будет покинуть съезд, в связи с чем приносит его участникам свои извинения.
В действительности, непосредственной угрозы отставки в тот день не было. В Верховном Совете рассматривался проект постановления о выполнении программы приватизации. На усмотрение нардепов были вынесены два варианта оценки: первый – признать работу Госкомимущества по выполнению упомянутой программы неудовлетворительной, второй – счесть ее “недостаточной”. Других вариантов у “заклятых друзей” Чубайса, естественно, не было и быть не могло. Первый вариант как раз и предполагал в качестве одного из последствий обращение к президенту с предложением уволить Чубайса.
Сдаваться без боя “виновник торжества”, естественно, и на этот раз не собирался. Выступив на заседании, – как всегда, весьма эмоционально, – он заявил, что не согласен с текстом постановления: преамбула, подводящая к однозначно отрицательной оценке работы его ведомства, носит откровенно тенденциозный, необъективный характер.
– Постановление называется – о выполнении госпрограммы приватизации в 1992 году, – сказал Чубайс. – Но у авторов не нашлось даже трех фраз, чтобы сказать о том, что впервые в истории России 50 тысяч предприятий стали частными. Сотни тысяч людей стали реальными собственниками. 17 миллионов работающих на акционированных предприятиях стали акционерами. Ничего подобного не было в нашей истории. Я понимаю, что кому-то это не нравится. Но если вы стоите на позициях объективности, так имейте мужество сказать о том, что сделано. Это ведь сделано! Это факт. Единственная фраза, которая нашлась у авторов постановления на этот счет, – фраза о том, что в 1992 году начался процесс приватизации. И действительно, он начался, этот процесс. Но что – больше ничего не было?
Весьма встревожил Чубайса пункт постановления, согласно которому ВС поручал правительству привести программу приватизации в соответствие с законом об именных приватизационных счетах. Вроде бы к тому времени об этих счетах все уже успели напрочь забыть, и вот на тебе… Депутаты давно должны были принять другой закон – о приватизационных чеках, – но, надо полагать, специально с этим делом проволынили. Чубайс заявил, что этот пункт постановления фактически “рубит под корень” проводимую в стране программу ваучерной приватизации.
В результате ВС так и не смог принять никакого решения. По доброй бюрократической традиции, все канализировали в согласительную комиссию. Однако угроза, что ВС все-таки решится пойти ва-банк, – остановить приватизацию – сохранилась. Все должно было решиться на следующем заседании, 15 апреля. Позднее решили, что лучше провести его после референдума – перенесли это заседание на 28-е.
Депутатам не нужны аргументы
В те дни Чубайс вел совершенно фантастическую по своему напряжению жизнь. Достаточно сказать, что 2 апреля, после выступления на съезде Ассоциации приватизируемых и частных предприятий, после особенно тяжелого и драматического выступления в Верховном Совете он еще принял участие в длинной и весьма насыщенной телепередаче “Красный квадрат”.
Один из участников этой передачи довольно наивно спросил Чубайса, какая все-таки мотивировка у депутатов, столь упорно возражающих против приватизации: не могут же они в самом деле вот так прямо утверждать – чековые аукционы необходимо остановить ради того, чтобы закрепить собственность за людьми, которые трудятся на этих, продаваемых через аукцион предприятиях; это же абсурд.
– Такой проблемы – как мотивировать, – у народных депутатов давно уже нет, – усмехнулся Чубайс. – Можно мотивировать как угодно. Они мастерски это делают. Приводятся десятки аргументов “с потолка”: дескать, вопрос не проработан юридически… или – люди вообще отказываются от приватизации… наконец, можно сказать – чековые аукционы полностью провалились… Именно так сегодня заявил один из депутатов. Он так считает! Попробуйте это оспорить. Тут на языке аргументов говорить невозможно, потому что это не вопрос поиска истины. Это вопрос достижения определенной политической цели.
Среди прочего, во время этой передачи Чубайс вновь заявил, что, по его мнению, до вожделенного момента, когда процесс приватизации в России станет необратимым, осталось совсем немного:
– С каждой неделей, буквально с каждым днем мы чувствуем себя все более и более уверенно… Малую приватизацию уже невозможно будет никому развернуть, даже фракции “Смена”, как бы она к этому ни стремилась. Что касается большой приватизации, то, по нашим оценкам, примерно еще месяц, максимум полтора, нужно для того, чтоб и этот процесс в целом по всей России стал частью повседневной жизни человека. Тогда его никто уже не сможет развернуть обратно…