Неизвестен Автор. Ландскрона (сборник современной драматургии)

   ТАМАРА. Сколько же, интересно?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Один доллар.
   ТАМАРА. Минута жизни - один доллар?
   АНТОНИНА. Вашей жизни... доллар... минута?..
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Условно, условно. Вы так испугались... Но в принципе - да.
   АНТОНИНА. Мы, значит, с вами сидим, сидим... сидим, сидим... и каждая ваша минута... доллар?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Это если обобщенно рассматривать. Но в целом - да. Жизнь идет, счетчик крутится, Оттого, что я тут с вами... жду... столько времени... дела, вы сами понимаете, не останавливаются.
   АНТОНИНА. А я так никогда в руках доллара не держала... Все рубли да рубли...
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Серьезно? Быть не может!
   ДЕД. Ну и что - что рубли? Подумаешь, доллар.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Да я покажу. У меня есть.
   АНТОНИНА. Вот здорово.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Щас, щас, подождите... секунду... одну секундочку... Вы-то, Тамарочка, наверняка видели... вам, Тамарочка, кофточка эта очень к лицу... Где же он... А... Вот.
   АНТОНИНА. Какой помятый.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Помялся немного. В пути.
   АНТОНИНА. А вдруг фальшивый?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Уверяю вас, не фальшивый.
   ДЕД. Чей-то даже портрет... Президента, небось.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вашингтона... Или Линкольна.
   ТАМАРА. Вашингтона.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Ну да, Вашингтона.
   АНТОНИНА. А зачем у него печать на лбу?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Где?
   АНТОНИНА. Вот, печать.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Печать?
   АНТОНИНА. Кто-то печать поставил.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Банк.
   АНТОНИНА. Погасили. Недействительный.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Что значит "недействительный"...
   АНТОНИНА. Мы такие на почте ставим. Штемпель называется.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Какой штемпель еще?
   АНТОНИНА. А тут что-то написано... Но... Но... Во...
   ДЕД. Новосокольники?
   АНТОНИНА. Я же говорю, штемпель.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Да ну вас. Там по-английски.
   ТАМАРА. Плохо пропечаталось.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Ладно, давайте назад.
   АНТОНИНА. Новосокольники.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Нет никаких Новосокольников!
   ТАМАРА. Что-то мы подзастряли.
   ДЕД. Мне бесплатно... Без долларов... Мне ветеранские... На последнюю еду примерку... Зубов...
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Сами вы Новосокольники...
   ТАМАРА. Потерпите, нас тоже прицепят.
   ДЕД. Будет много яблок в этом году.
   АНТОНИНА. Ну еще подождем... Ну немного осталось...
   _ТРЕТЬЕ_ _ Поменялись местами. Игорь Сергеевич бродит по вагону. _ ДЕД. ...Семь курочек, все несутся... Петух тоже молодец, боевой... Были кролики, последний остался, возьму самочку на развод... С поросенком решил отдохнуть... прошлым летом устал... без кормов... Зубы сделаю, буду крышу чинить... Завтра будет примерка зубная... в Санкт-Петербурге...
   ТАМАРА. Вот и он. Что вы там обнаружили, Игорь Сергеевич?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Ничего хорошего. Проводник запер вагон. Что и требовалось доказать.
   АНТОНИНА. Я же вам говорила. А вы не верили.
   ТАМАРА. Нет, это в самом деле возмутительно. Отцепляют, завозят куда-то в тупик и еще закрывают на ключ. Сколько можно терпеть?
   ДЕД. Он... себе на уме... проводник.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Его тоже можно понять. Мы уйдем, а тут матрасы, подушки.
   АНТОНИНА. Чтобы мы не ушли с матрасами, он нас и запер.
   ТАМАРА. Неужели я матрас унесу?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вы мне нравитесь, Тамарочка. Он же не знает, что вы преподаете музыку,
   ДЕД. А я так думаю. Если запер, то, значит, ненадолго. Значит, скоро поедем.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Хотелось бы верить.
   АНТОНИНА. Если нас не прицепит к себе кишиневский поезд, как же мы доберемся до Ленинграда?
   ДЕД. До Санкт-Петербурга.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. И главное - когда?
   АНТОНИНА. Но я все равно покажу. Он будет по эту сторону... вы увидите... В том доме я с ним познакомилась.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. С кем?
   АНТОНИНА. С Чудаковым... С Михаилом Степанычем.
   ДЕД. Зубы и подождать могут. Крыша не ждет. Надо крыть крышу. Крыть. Крыть.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Почему вы молчите, Тамарочка? Говорите, пожалуйста, не молчите.
   ТАМАРА. Я не меньше вас говорю.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вы какую музыку преподаете? Классическую или современную?
   ТАМАРА. Просто музыку. Я музыку преподаю.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. У вас такой голос. Вы, наверное, петь умеете?
   ТАМАРА. Это моя работа, Игорь Сергеевич. А вы уверены, что мы в Новосокольниках?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вы мне, Тамарочка, все больше и больше нравитесь. Где же мы, как не в Новосокольниках? В тупике. Но в Новосокольниках.
   ДЕД. Будем ждать.
   АНТОНИНА. Обязательно покажу... Он дачу снимал, а я в совхозе работала... учетчицей... Яблони цветут, настурция... в палисаднике... Он ситцевую рубашку носил... в клеточку... и была у него зажигалка такая... пистолетом... Смешной... А дом-то с балконом, светлый, просторный... вы увидите, я покажу. Там теперь совместное предприятие.
   ДЕД. Не берег, был молодым. Берегите, берегите зубы. Я теперь всем говорю.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Здоровье превыше всего.
   ДЕД. Я к пенсии потерял.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Зубы?
   ДЕД. Да. Потерял к пенсии.
   ТАМАРА. А где вы работали, Филипп Семеныч?
   ДЕД. В почтовом ящике.
   АНТОНИНА. Как я.
   ДЕД. Вы на почте работали, Тоня, а я, Тоня, в почтовом ящике. Это разные организации.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не хотите ли вы сказать, что работали в научно-исследовательском институте?
   ДЕД. В НИИ работал. В каком, не скажу.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не выдумывайте.
   ДЕД. На войну работал. На космос и на войну.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вот как? Свежо предание, да верится с трудом.
   ДЕД. А теперь можно. Раньше нельзя было. А теперь все можно.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ (недоверчиво). Засекреченный?
   ДЕД. Как же... "Двойка" стояла. Вторая форма... Мы с женой дом купили... В Нащекино хорошо... Курочек семь штук, все несутся... петух боевой... молодец... Нет, вторая... Ты что?.. А в городе жить не хочу. В городе плохо.
   АНТОНИНА. Я тоже, когда закрываю глаза, все балкон вижу. Яблони цветут... настурция.
   ДЕД. Да и зубы пустяк, если по правде сказать. Подумаешь, зубы. Мы тогда изделие потеряли...
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Что за изделие?
   ДЕД. Э-эээ... Не знаете, что за изделие. А спрашиваете.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Знаю, знаю... Не скучайте, Тамара, скоропоедем. Вы все молчите, молчите... Вы, Тамарочка, спойте... Спойте, пожалуйста... А мы послушаем...
   ТАМАРА. Не сейчас.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Жаль, пианино нет, вы бы спели... сыграли...
   ТАМАРА. Не приставайте, Игорь Сергеевич.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Ну так что же это за изделие такое?
   ДЕД. Изделие... Такое... (Тихо.) Самонаведения.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А?
   ТАМАРА. А-а-а...
   АНТОНИНА. Куда наведения?
   ДЕД. Вот туда и наведения. Куда спрашивает... Это дело такое... режим! Ни-ни лишнего!.. Даже слов не употребляли...
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Каких слов?
   ДЕД. А вот как называется. Только "Изделие". Изделие оно и есть изделие... Изделие... Секретность такая...
   АНТОНИНА. А... изделие...
   ДЕД. Про себя кто как. Мне "поросеночек" нравилось, другие "манюшей"... Но в документах - только "изделие". Болтун - находка для шпиона.
   ТАМАРА. За вами шпионы охотились?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Филипп Семенович, вы заливаете.
   ДЕД. Испытывали мы как-то изделие... три опытных образца... такие, знаете, самонаведения... поросеночки... Н-да... Очень непростая система... (Почти шепотом.) Антенна там... опять же по инфракрасному следу... система слежения... передатчик... много блоков... я за каналы отвечал...
   ТАМАРА. За какие каналы?
   ДЕД. Неважно. На Севере месяцами просиживал, на испытаниях. Ну так вот. Отработали мы двух поросят, сняли характеристики... Хорошо... Все в допуске... а третьего поросеночка трогать не стали. Оставили упакованным. Оставили и оставили... Год проходит. Пора списывать. Изделие... Где изделие? На складе нет, нигде нет... Что такое... как корова слизнула... А это дело такое... Ой-ой-ой какое... головы полетят... Туда-сюда. Стали заминать, договариваться... Акт задним числом составили... Дипломатия. По списанию... Будто списано. Уладили. Все хорошо. Обошлось. Еще два года проходят.
   ТАМАРА. А когда это было все? В каком году?
   ДЕД. Неважно. Было и было. Прошло еще два года, боцман с триста шестнадцатого возьми и на третью площадку пойди... Пошел. А на третьей, там свалка была... вековая. В бухте.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. В чем?
   ДЕД. Неважно в чем. Была и была. И находит он там по чистой случайности... совершенно как новенький... с грифом...
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. То есть что?
   ДЕД. То есть что?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Что находит?
   ДЕД. Контейнер. Опечатанный. С грифом. А его и в природе быть не должно.
   АНТОНИНА. Почему?
   ДЕД. Я же акт подписал. Мы ж списали изделие. Ну, тут дело серьезное... Первый отдел... Дом Большой, понимаешь ли... Комиссия собралась, открыли. Eешкин корень! Лежит!
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Изделие?
   ДЕД. Поросеночек. Наш. Лежит, поросенок. Что ты делать будешь... Как хочешь, так и выкручивайся... Да-а-а... Это... Уффф-ф. А ты говоришь.
   ТАМАРА. Филипп Семенович, можно вопрос?
   ДЕД. Задавайте.
   ТАМАРА. Вам с красной ртутью приходилось работать?
   ДЕД. Я вам так на это отвечу. Сейчас можно обо всем разговаривать, но о чем-то все же нельзя. Я и сам не знаю сейчас, о чем можно, а о чем нельзя разговаривать.
   АНТОНИНА. А как же конверсия? Вы в конверсии не участвовали?
   ДЕД. Забудьте все, что я вам рассказал.
   ТАМАРА. И все же, Филипп Семеныч, вы со своим огородом... в нашем вагоне... прицепном... как бы ответ на этот вопрос... о конверсии... У вас вкусные огурцы были. Спасибо.
   ДЕД. Это упрощение. Там все сложнее.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Я тоже хочу сказать. Я не хотел говорить, но скажу. Я внимательно слушал, Тамара, и вот что подумал. Я, Тамара, вот что подумал. Выходите за меня замуж.
   ДЕД. Правильно.
   АНТОНИНА. Ах? (Едва ли не обморок.)
   ТАМАРА. Тоня, Тоня... что с вами... вам плохо?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ (испуганно). Антонина Павловна... Это я Тамаре сказал... чтобы она выходила...
   АНТОНИНА. Извините, извините меня... Так неожиданно.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Это я Тамаре сказал...
   АНТОНИНА. Так неожиданно... Мне никто никогда не делал предложения...
   ДЕД. Он Тамаре сказал, я слышал, Тамаре.
   АНТОНИНА. Да конечно Тамаре... Я сразу поняла, Тамаре... Но это так неожиданно. Мне ведь не делали предложения. Никогда.
   ТАМАРА. Потому что от скуки... уверяю вас, он от скуки... делает. Как вам не стыдно, Игорь Сергеевич?
   АНТОНИНА. Мне и от скуки никто никогда не делал.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Почему же от скуки? Почему от скуки?
   ТАМАРА. По кочану. (Разволновавшись.) Потому что вы меня не знаете совершенно. А я - вас. Вы вот, сами рассказывали, что книги воруете... Как же я могу за такого?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Да ведь я же с работы их воровал, из типографии. А не из библиотеки. Я работал в Ивана Федорова...
   ТАМАРА. Ничего не знаю. Филипп Семеныч, когда же нас прицепят, наконец? Вы хоть ответьте.
   ДЕД. Мне завтра на примерку... У меня примерка зубов последняя.
   АНТОНИНА. Это так славно, когда делают предложение. Тамара, я завидую вам.
   ДЕД. Надо лезть в окно.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Зачем?
   ДЕД. Идти на станцию надо. К начальнику станции. Нас закрыл проводник.
   ТАМАРА. Да, да! Проводник! Он еще пожалеет!.. Чего он боится? Что мы подушки его украдем?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не ворую я ничего! Не ворую! Я только книги из Ивана Федорова...
   ТАМАРА. Вот и прекрасно. Я самая худенькая. Я и полезу.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Подожди, не спеши, успокойся, Тамара.
   ДЕД. Она за всех, за нас похлопочет.
   АНТОНИНА (задумчиво). Мне же мой предложения так и не сделал. Уж я ему сама потом говорю, выходи за меня замуж... то есть женись... Он и женился.
   ТАМАРА. Надо ехать, а не сидеть. Надо ехать, а не сидеть.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Пора. Пора. Пора.
   _ЧЕТВЕРТОЕ_ _ Пока без Тамары. Потом с ней. Кажется, все поменялись местами. _ ДЕД. В общем, оно, конечно, ни в какие ворота... В общем, да... собственно... Но я вам на это все-таки так скажу... Лучше все-таки так, чтобы был вагон, пускай и отцепленный, чем так, чтобы не был, да хоть и прицепленный...
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Извините, Филипп Семеныч, вы слишком умно выражаетесь. Не понять.
   ДЕД. Это, понимаешь ли, диалектика, можно сказать. Купишь билет в семнадцатый общий, придешь на платформу, а его и в помине нет. Восемнадцатый есть, шестнадцатый есть, а семнадцатого нет. И никто не знает, где он, семнадцатый ни проводники, ни бригадир поезда... А другой раз дадут вагон, да не тот... от другого состава... по ошибке прицепят. У него и размеры не те, низенький какой-то, плюгавенький... А номер тот - семнадцатый. И не пускают. Потому что в чужом нельзя. Его надо возвратить в другой город порожним. А то их оштрафуют за это. За то, что в нем пассажиры поедут, в чужом... за эксплуатацию. Так и тянут пустой, представляете?
   АНТОНИНА. Да. С прицепными вагонами всяко случается.
   ДЕД. Помню, в восемьдесят шестом, уже Горбачев правил, дали нам в нулевой вагон билеты. Тогда Первое Мая надвигалось, билетов не было, и мы бучу возле кассы устроили. Вот нам и дали в нулевой. Думали, что в дополнительный... Поезд пришел... Первый, второй, третий... где нулевой вагон? Нет нулевого, проводники смеются. У вас же написано: нулевой! А знаете, что такое нуль? Нуль это нуль.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Я в детстве миллиарда боялся. У отца книга была с динозаврами... Вот я и думал, что он динозавр, что ли... бронтозавр... Миллиард. Животное доисторическое.
   АНТОНИНА. А ваш отец тоже книгами увлекался?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Да. Это у нас семейное. Я... я же... Я вам не хотел говорить этого. Но скажу. Я ведь, можно сказать, писатель. Помните... вы о писателях говорили. Что их нет больше. Есть. Есть, Тонечка, есть.
   АНТОНИНА. Вот как? И что же вы написали, Игорь Сергеевич?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А ничего. Я ничего не писал никогда и не буду писать. Я просто чувствую, что во мне писатель живет, крупный, если хотите. И что я могу сесть за стол и написать роман. Они не могут, а я могу.
   АНТОНИНА. Кто "они"?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Ну, эти... которые пишут. Вы посмотрите, какая серятина кругом, сколько бездарности, пошлости... Глупости наконец, неумения... Они не умеют, не могут, но пишут, пишут... А я могу, но не буду. Не хочу. Увольте.
   ДЕД. Если не пишешь, то не писатель.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Эх, Филипп Семеныч, писатель - это состояние духа, а не... не бумаговредительство. Хотя... я, конечно... как бы графоман... но наоборот. Не хочу, не буду. Графоман-минус. Вернее, плюс.
   АНТОНИНА. Странный вы, Игорь Сергеевич.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Жаль, Тамары нет, она бы меня поняла.
   АНТОНИНА. Я вас тоже понимаю, Игорь Сергеевич. Но вот вы... вот нам тут говорили, что вы... человек вы поступка. А сами роман не пишете. Разве это поступок?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Конечно. Еще какой поступок. Не поддаться соблазну.
   ДЕД. Где же Тамара? Почему не идет? Не несет нам вестей никаких? Когда нас прицепят? Когда мы тронемся?
   АНТОНИНА. А я бы, если бы была писателем... писательницей... обязательно бы роман написала. Как с Чудаковым познакомилась, с Михаилом Степанычем... Как у нас было с ним... об этом роман... весело. Я вам дом показать обещала. Поедем - обязательно покажу.
   ДЕД Потерял я лет десять назад зонтик в поезде. Японский. Мне сказали, чтобы я зашел... в это, как называется... ну, служебное помещение их... машинистов... где они собираются... Вдруг подобрали. Вот. Я зашел. Зонтика нет, конечно, с концами... но я это не к тому рассказываю. Там у них "Молния" на стене, стенгазета. Сами себя пропесочивают. Я посмотрел... Машинист такой-то уснул на работе на столько-то времени. Чудом избежал аварии. Выговор. Машинист такой-то уснул. Чудом избежал аварии. Выговор. Машинист такой-то уснул на работе. Выговор. Так что, может, еще и хорошо, что сидим и не едем. Может, и к лучшему.
   АНТОНИНА. Игорь Сергеевич, вы начитанный человек. Вы сейчас про миллиард рассказывали. А что скоро солнце погаснет, вы знаете?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Когда?
   АНТОНИНА. Через пять миллиардов лет.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Разве это скоро?
   АНТОНИНА. Раньше думали, через десять. Оказалось, через пять. В газете писали... Я очень расстроилась.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Почему?
   АНТОНИНА. Думали, через десять. Оказалось, через пять. В два раза. Вот такое открытие невеселое. Весь мир взбудоражен.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Что-то не чувствуется. Не волнуйтесь, мы все равно не дождемся.
   АНТОНИНА. Лучше бы через десять.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Без разницы, Тоня.
   АНТОНИНА. Может, вам и без разницы, а мне не безразлично, через пять или десять...
   ДЕД. По радио передавали, что солнце внутри холодное. Оно только снаружи горячее. А внутри - лед.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не знал. Все-таки мне кажется, мы зря Тамару одну выпустили. Незнакомое место и вокзал далеко.
   АНТОНИНА. Да разве такую удержишь? Вон она как в окно выпорхнула... Как циркачка... А все потому, что вы предложение сделали... так неожиданно.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Это и для меня самого так неожиданно. Я это еще сам не осмыслил.
   АНТОНИНА. Осмысляйте, осмысляйте. У вас вагон времени.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Хорошо сказано, вагон времени.
   ДЕД. Времени вагон.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Надеюсь, не заблудится. Не заблудилась.
   ДЕД. Тамара? На железной дороге... Нет, на железной дороге не заблудишься.
   АНТОНИНА. Пойдет по шпалам и дойдет до вокзала.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А если в другую сторону? Это ж куда тогда уйти можно!..
   ДЕД. Она в ту пошла. Она ведь туда пошла.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А мы куда? Туда? Или туда?
   ДЕД. Туда. Туда.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Или туда?
   АНТОНИНА. Лично я в Ленинград.
   ДЕД. В Санкт-Петербург.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Стоп. Еще окажется, мы в разные стороны едем. Только этого не хватало. Между прочим, "времени вагон", у меня часы стоят. Сколько на ваших... Филипп Семеныч?
   ДЕД. Не ношу.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Счастливый.
   АНТОНИНА. На моих без четверти пять. Но они тоже остановились.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Причем раньше моих остановились. На моих шесть ровно.
   ДЕД. Что же это все значит? Ведь уже и киевский прошел... и кишиневский.
   АНТОНИНА. Одесский не ходит.
   ДЕД. Может быть, вообще ничего не ходит?
   АНТОНИНА. Может, все вообще прошло?..
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Нет, нет. Что-нибудь еще не прошло. Что-нибудь обязательно пойдет.
   АНТОНИНА. Вот, слышите, Тамара идет. _ Снаружи - шаги Тамары. _ ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Тамара? Тамара?
   ТАМАРА. Я здесь. Помогите мне. Я так устала. Я стану на ящик.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Вот вам моя рука. Мои руки. Тамара. Залезайте в окно.
   ДЕД. Я хочу тоже помочь.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Я сам. _ Тамара лезет в окно. _ АНТОНИНА. Игорь Сергеевич, вы просто силач. И ты, Тамара... как в цирке.
   ТАМАРА. Как хорошо. Я снова здесь.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Разрешите, я вас поцелую, Тамара.
   ТАМАРА. Опять вы за свое, Игорь Сергеевич.
   АНТОНИНА. У нас, Тамара, для вас сюрприз, Игорь Сергеевич оказался писателем. А вы и не знали, Тамара.
   ТАМАРА. Я в этом нисколько не сомневалась.
   ДЕД. Послушайте, молодежь. Потерпите немного. Отношения потом будете. После. Сейчас пусть нам Тамара все по порядку расскажет. Что там случилось у них? Почему они нас не прицепляют?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Да, да, Тамарочка. Дошла ли ты до вокзала? Почему они нас не прицепляют?
   ТАМАРА. Не знаю. Я дошла до вокзала. Я с многими говорила, но как-то все бестолково. Начальника вокзала на месте нет, а дежурная... она сказала, что это недоразумение. Нас нет в графике.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Нас нет в графике, но мы есть в натуре!
   ДЕД. У меня примерка зубов. Завтра в Санкт-Петербурге. Последняя.
   ТАМАРА. Диспетчер призывал нас к терпению. Надо подождать немного, должны разобраться. А начальник милиции - к выдержке и спокойствию. Не делайте глупостей. Он так сказал.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. А что он еще сказал?
   ТАМАРА. А еще он сказал, что после черной полосы всегда наступает светлая.
   ДЕД. Не всегда. Иногда после черной полосы уже ничего не наступает.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Но хоть кто-нибудь сказал что-нибудь... оригинальное?
   ТАМАРА. Самое оригинальное я увидела сама. Своими глазами. Вот что произвело впечатление.
   ДЕД. Говори, Тамара. Говори скорее.
   ТАМАРА. Я видела проводника. Я видела собственными глазами, как наш проводник сел в междугородний автобус. И уехал.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Куда?
   ТАМАРА. Не знаю. Уехал.
   ДЕД. Зачем уехал?
   ТАМАРА. Вы меня спрашиваете?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Но этого быть не может.
   ТАМАРА. У него был "дипломат". И он был с усами.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Я же сказал, это не он. Наш без усов.
   ТАМАРА. Клянусь вам, это был наш проводник.
   АНТОНИНА Что же, Тамара, у него усы выросли, пока мы тут сидели?
   ДЕД. Усы растут медленно.
   ТАМАРА. Но он был с усами. Это факт. Он уехал с усами.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ (задумчиво). И с "дипломатом"...
   АНТОНИНА. Скатертью дорога. Значит, дадут нового.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Не очевидно. Могут и никого не дать.
   ТАМАРА. Вот именно. По-моему, он что-то знал... что-то знает, чего мы с вами не знаем.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Со временем, конечно, все разъяснится. Тайное становится явным. Так всегда бывает. Со временем.
   ДЕД. Столько ждали, еще подождем.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. В любом случае жизнь продолжается. _ Выстрел. _ ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Что это?
   АНТОНИНА. Игорь Сергеевич, это ваш пистолет!
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ (испуганно). Какой пистолет?
   АНТОНИНА. Вы говорили, у вас пистолет есть. В чемодане. Это он выстрелил.
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ. Я пошутил. Это шампанское! У меня в чемодане бутылка шампанского!.. (Бьет себя по лбу.) Вот балда - позабыл! Позабыл! Надо было выпить давно!
   АНТОНИНА. Как шампанское?.. Как в чемодане?.. Чтоб само... в чемодане... шампанское?.. Разве это возможно?
   ИГОРЬ СЕРГЕЕВИЧ (сокрушенно). Ай-я-яй.
   ТАМАРА (неуверенно, но с надеждой). Раз в сто лет, возможно... возможно.
   АНТОНИНА. В чемодане?.. Само?.. Раз в сто лет?..
   ДЕД. Ничего, ничего. Бог даст, доедем.
   _Конец_
   _На страницу "Оглавление"_
   --===На донышке, 1 действие===-
   _Макс Биттер-младший_
   _НА? ДОНЫШКЕ_
   _комедия_
   (Перевод с австрийского Игоря Шприца)
   *Посвящаю Кириллу Игоревичу Филинову* __ *Действующие лица*
   _ИВАН МИХАЙЛОВИЧ КОСТЫЛЕВ,_ 54 лет, ответственный квартиросъемщик
   _ВАСИЛИСА КАРПОВНА_, его жена, 26 лет
   _НАТАША_, ее сестра, 18 лет
   _МЕДВЕДЕВ_, милиционер, 40 лет
   _ВАСЬКА ПЕПЕЛ_, 28 лет
   _КЛЕЩ АНДРЕЙ_, слесарь, 40 лет
   _АННА_, его жена, 35 лет
   _НАСТЯ_, девица, 24 лет
   _КВАШНЯ_, торговка пельменями, под 40 лет
   _БУБНОВ_, без определенных занятий, 45 лет
   _ИДИОТ_, 45 лет
   _САТИН_ и _АКТЕР_, приблизительно одного возраста, лет под 40
   _ЛУКА_, бомж, 60 лет
   _АЛЕШКА_, сын Идиота, 17 лет
   _ТАТАРИН_ и _КРИВОЙ ЗОБ_, мелкие бизнесмены
   _БАРОН_, скелет без возраста
   __ _ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ_ _ Общая кухня в коммунальной квартире дома дореволюционной постройки, переделанная, по всей видимости, из большой залы-библиотеки. Внизу собственно кухня с ванной комнатой и туалетом, на антресолях несколько маленьких каморок, по бокам лестницы. На стенах переплетение водопроводных, фановых и газовых труб, электрических и телефонных проводов. По стенам развешены велосипеды, оцинкованные ванны для младенцев, тазы для варенья, несколько персональных счетчиков электричества. Стоят газовые плиты с кастрюлями, раковина для мытья посуды, столы, буфеты, холодильник. На стене у туалета висит сиденье-стульчак, там же телефон. __ У плиты хлопочет Квашня, Бубнов в раковине моет пустые бутылки, Идиот осматривает тощего цыпленка. Настя сидит у стола и читает газету, Клещ сидит и курит. В ванной комнате, невидимая зрителю, страдает Анна. К дверям квартиры подходит Сатин, изучает фамилии жильцов под многочисленными звонками. Пепел стоит на антресолях и курит, стряхивая пепел вниз. _ ИДИОТ. А дальше?
   КВАШНЯ. Не-ет, говорю, милый, с этим ты от меня пойди прочь. Я это, говорю, уже испытала... Как издох мой милый муженек, ни дна ему, ни покрышки, - так я целый день от радости одна просидела. Сижу и все не верю счастью своему. И теперь уж ни за какие коврижки?- под венец не пойду! Да будь он хоть принц арабсХкий?- и не подумаю замуж за него идти.
   КЛЕЩ. Врешь! Обвенчаешься с Абрамычем.
   ИДИОТ (заглядывает в Настину газету). Настя, ну как Вы можете читать такую ересь!
   НАСТЯ. Не лезь! Не твое дело.
   КВАШНЯ (Клещу). Ты, пидор македонский. Туда же?- врешь! Я никогда не врала...
   ИДИОТ (гладя Настю по голове). Какая Вы глупая, Настя... Что с народом сделали...
   НАСТЯ. Какая есть, не обратно лезть... _ Сатин жмет на все звонки по очереди, играя при этом довольно осмысленную мелодию с перезвонами. Входит в кухню. Все смотрят в его сторону. Сатин рычит. _ БУБНОВ (Сатину). Ты чего рычишь?!
   САТИН (обнимает и целует Бубнова). Эврика! Эврика!! (Обходит кухню с жестом триумфатора.) Я нашел ее! Я пришел к тебе!! (Бубнову.) Ты... БУБНОВ?! (Клещу.) А ты... Клещ!! Где твоя жена Анна?! _ Анна выползает из ванной, ей плохо. _ САТИН. Анна! Тебе плохо?!
   АННА. Помираю, должно быть... Дайте же подлечиться, люди добрые...
   КВАШНЯ (Сатину). Ты кто такой, а?! Ты чего вылез как прыщ на жопе? Чего раззвонился, как у себя в доме?
   САТИН. Милая моя Квашня. Моя любимая Квашня. (Обнимает Квашню.)
   КВАШНЯ (вырываясь). Да ты что?! Охренел мужик! Что вы все на меня полезли вдруг, как блохи на собаку?
   КЛЕЩ (Сатину). Ты из третьего цеха! Митрич! Ну?!
   САТИН. Нет.
   КЛЕЩ. С гаража! Колька - артист!
   САТИН. Нет!
   КЛЕЩ. Тогда ставь со знакомством!
   ИДИОТ. Вы нас шокируете своим амикошонством. Извольте объясниться! Здесь живут приличные люди!
   САТИН. Барон, вылитый Барон. (Обходит Идиота со всех сторон.)
   КЛЕЩ. Он у нас идиот вылитый.
   ИДИОТ. Мышкин. Лев Николаевич. Кандидат технических наук.
   САТИН. Чудесно. Просто восхитительно! Идеальное воплощение! Князь. Он же Идиот, он же Барон! Ну хоть сейчас вы все что-нибудь поняли?! Люди! Вы не понимаете своей ценности! Непреходящей!