Николс Стэн. Магия цвета ртути

   Она промолчала. Незнакомец, приняв ее молчание за согласие, подозвал остальных и отдал короткий приказ:
   — Вперед!
   Серра и ее сопровождающий выскочили наружу, и она непроизвольно набрала полную грудь прохладного, пьянящего ночного воздуха. Дождь сыпал в лицо, земля под ногами хлюпала.
   Потом послышались крики, и женщина, повернувшись, увидела выбегавших из-за угла вооруженных людей, среди которых было немало паладинов. Отряд устремился наперерез беглецам.
   — Не задерживаться! — взревел предводитель.
   Серра, подбежав к стене, схватилась за свисавшую веревку, то же самое сделал и ее сопровождающий. С трудом, поскольку при попытке упереться ногами в мокрый камень скользили подошвы, они стали подниматься наверх.
   Оглушительно громыхнул взрыв, тьму озарила яркая вспышка. Очевидно, кто-то пустил в ход боевую магию.
   Световые сполохи оставили после себя облака зеленого, красного и золотистого свечения, из которых один за другим стали появляться фантомы — странные животные и иллюзорные копии людей в масках, призванные сбить преследователей с толку.
   — Не смотри вниз! — крикнул Серре ее спутник.
   Она отвернулась, и вовремя: внизу вспыхнуло такое сияние, что оно надолго лишило бы ее способности видеть. Кто-то из сражавшихся воспользовался оптическими чарами.
   У подножия стены завязался бой: реальные люди мешались с фантомами, крики боли и ярости перекрывали лязг стали. А сама стена казалась бесконечной. Через некоторое время руки Серры онемели, и она, чтобы не сорваться вниз, вынуждена была сделать передышку. Сопровождающий повернулся к ней, видимо, намереваясь призвать ее продолжить движение, но осекся на полуслове. В спине его торчала стрела. Через мгновение он сорвался вниз и упал под ноги дерущимся. Провожая его взглядом, женщина обнаружила, что двое из ее освободителей взбираются по веревкам следом за ней.
   Сдирая в кровь ладони, она добралась наконец до гребня стены и, тяжело дыша, перевалилась через парапет. По ту сторону к зубцам стены тоже было привязано несколько веревок, а внизу находилась подвода, груженная сеном. Стоявшие рядом с лошадьми двое людей в масках, заметив женщину, принялись яростно жестикулировать.
   Позади громыхнуло — еще громе, чем в прошлый раз, и Серра, непроизвольно оглянувшись, увидела взметнувшийся фонтан пурпурного тумана, который почти мгновенно сгустился, принимая облик дракона с пылающими зелеными глазами и неистово хлещущим шипастым хвостом. Чудовище, разумеется, являлось фантомом, однако изрыгавшееся им пламя было вполне реальным. Она видела, как некоторые из оставшихся внизу людей превратились в пылающие факелы, но двое взбиравшихся по веревкам еще держались, хотя о камень вокруг них непрерывно стучали стрелы.
   Перебравшись через парапет, Серра начала спуск. Думать о чем-то, кроме бегства, не приходилось, хотя ей претила зависимость от таинственных незнакомцев. Мысленно поклявшись себе, что такого она больше ни за что не допустит, женщина, достигнув половины высоты стены, отпустила веревку и прыгнула, приземлившись прямо на груду сена. Прежде чем кто-то успел отреагировать, Серра скатилась с воза и, забыв обо всех своих болячках, со всех ног устремилась в лабиринт узких кривых улочек. Люди в масках что-то кричали ей вслед. Возможно, кто-то пустился вдогонку, но тщетно: беглянка затерялась в муравейнике городских трущоб. Босая, окровавленная, в разорванном балахоне, она пошатываясь брела вперед, но ее необычный облик не привлек внимания редких прохожих.

6

   Всю ночь напролет восточные области Беальфы поливало дождем, зато рассвет выдался ласковым и солнечным.
   Куч Пиратон сидел у ручья, рассеянно бросая камушки в быструю воду, то и дело посматривая на старый, с выщербленными каменными стенами дом, находившийся выше по голому склону холма. Неказистая дверь оставалась закрытой, и парнишка начинал испытывать беспокойство, однако ему не оставалось ничего другого, только вздыхать да бомбардировать ручеек галькой. На склоне холма, кроме промокших кустов, нескольких чахлых деревьев да множества камней, было не за что зацепиться взглядом, а всю его компанию составляли кружившиеся над головой вороны.
   По правде сказать, он мог бы провести время с большей пользой. И не только мог, к тому его обязывала данная клятва. Ему следовало совершенствоваться в ремесле мага: выполнять упражнения по концентрации мысли и оттачиванию воли, искать потоки энергии, овладевая методикой управления таковыми. Правда, все это заповедал ему наставник, а воспоминания о нем не позволяли юноше сосредоточиться. Он не мог избавиться от чувства вины и гнетущей мысли о том, что, если бы не его трусость, Домекс мог бы остаться в живых. Пренебрежение долгом усугубляло это чувство, но тем не менее сейчас он был поглощен другим.
   Неизвестно, сколько времени терзала бы паренька меланхолия, но тут дверь с треском распахнулась и он, встрепенувшись, увидел появившегося на пороге Рита Кэлдасона. Бросив последний камушек, Куч встал и отряхнул пыль со своих штанов, в то время как квалочианец обменивался последними словами со старым отшельником. Потом старик скрылся в доме, а воин двинулся вниз по склону.
   За время их недолгого знакомства Куч уяснил, что он имеет дело с человеком, который не любит рассказывать о себе, да и понять его было нелегко. Нынешний случай не являлся исключением.
   — Ну, как? — спросил Куч.
   — Никак.
   — Э...
   — Ладно, ты же не мог знать, что он не в состоянии мне помочь. Спасибо и за то, что привел меня к нему.
   Они продолжили спуск вместе.
   Куч по-прежнему не понимал, в чем, за исключением приступов безумия, заключаются проблемы Кэлдасона, и в очередной раз попытался вытянуть хоть какие-нибудь сведения.
   — А он, хм, хоть что-то сказал о твоем... состоянии?
   — Он вообще не говорил. Писал на грифельной доске.
   — А, ну да. Конечно.
   — Он немой от природы.
   — Нет. Говорят, в детстве отец отрезал ему язык, чтобы он не выболтал тайн ремесла магов. В те времена это было обычной практикой.
   — Восхитительный обычай, — саркастически хмыкнул Рит.
   — Его отец поступил так по примеру собственного отца. Знание передавалось из поколения в поколения, и такова была цена за причастность к тайнам. В некоторых сферах ремесла этот обычай соблюдался до недавнего времени.
   — Я думал, маги сами хранят свои тайны.
   — В большинстве случаев так оно и есть, хотя за некоторых, особенно получивших официальные разрешения, я бы не поручился. Но этому, — Куч ткнул пальцем в хибару, — доверять можно.
   — Так зачем же они калечили собственных детей?
   — Для дополнительной страховки. Некоторые старые маги по сию пору считают, что в таком подходе имелась несомненная польза, и обычай следовало бы восстановить.
   — И ты не возражал бы, вздумай твой учитель проделать такую операцию с тобой?
   — Ну... Они продолжили путь в молчании. Спустя несколько минут Куч отважился возобновить разговор.
   — Ты, кажется, не разочарован. Я хочу сказать, не разочарован тем, что мне не удалось тебе помочь.
   — Я научился не разочаровываться.
   — Есть и другие маги, к которым я могу тебя направить.
   — Полагаю, провинциальные чародеи не достигли того уровня, который мне нужен.
   — Многие из них ничуть не хуже отирающихся в столицах! — возмутился Куч. — Они просто предпочитают уединение и не желают мозолить глаза властям.
   — Как Домекс? О, прости, я сказал глупость... Но это не меняет того факта, что в городах больше возможностей заработать деньги и стяжать славу, что неизбежно привлекает туда самых способных. Возможно, там-то я и найду нужного мне волшебника, если таковой вообще существует.
   — Да будет тебе, Рит! Есть тысячи магов, о которых ты даже не слышал.
   — Я занимаюсь поисками дольше, чем тебе известно.
   Куч предположил, что больше на эту тему Кэлдасон распространяться не будет, и оказался прав. Снова воцарилось молчание. Мягкий ветерок шелестел в листве, где-то вдалеке щебетали птицы.
   На сей раз, молчание прервал квалочианец.
   — Скажи-ка, Куч, как далеко ты продвинулся в своем магическом искусстве?
   Резонно предположив, что после вчерашней истории с гомункулусами собеседник уже знает ответ на этот вопрос, юноша решил подыграть ему и с серьезным видом ответил:
   — Достиг четвертого уровня и приближаюсь к пятому.
   — Звучит впечатляюще. А сколько их вообще, этих уровней?
   — Шестьдесят два.
   — Лихо.
   — Но заметь, — указал Куч, — уровень выше двадцать четвертого считается редким.
   — Но уж ты, надо думать, удовлетворишься лишь самым высшим уровнем. — По тону Кэлдасона нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно.
   — Наверное, мне надо подналечь на практические занятия, — признался юноша, — но в оккультной философии я разбираюсь не так уж плохо. Уверен, магическое средство, способное тебе помочь, существует, просто нужно его найти.
   — А вот у меня такой уверенности нет.
   — Это потому, что ты не разбираешься в магии. Хочешь, я познакомлю тебя с основными принципами ремесла?
   — Осторожнее, а то тебе отрежут язык.
   — Нет, я ведь не собираюсь выдавать никаких тайн. Видишь ли, нас учат тому, что магия — это разновидность энергии, а энергия не возникает из ничего и не исчезает бесследно. Ее можно лишь преобразовать из одной формы в другую.
   — Об этом я уже слышал.
   — Далее следует иметь в виду, что чары различаются по качеству и длительности воздействия.
   — Само собой. Недаром разное волшебство имеет разную цену.
   — Я говорю не о денежной стоимости, а о реальной прочности. Например, теоретически возможно создать фантом здания, который продержится вечно. Другое дело, что создание и поддержание такой иллюзии обойдется невероятно дорого. Но, — юноша указал на придорожный валун, — этот камень запросто мог бы оказаться фантомом, для этого потребовалось бы не самое сложное заклятие. Правда, вряд ли кто-нибудь станет заниматься таким колдовством. Какой в этом прок?
   — К чему ты клонишь?
   — Я полагаю, что беспокоящая тебя проблема имеет магическое происхождение, — изрек Куч и, поскольку его собеседник хотя и не подтвердил это, но и не возразил, продолжил: — Если ты находишься под воздействием каких-либо чар, то следует попытаться преобразовать их энергию из вредоносной, негативной, в благодатную, позитивную. Точно так же как камень или здание можно лишить формы, обратив во что-то иное или в чистую энергию. Во всяком случае, такова теория.
   Кэлдасон задумался.
   — Знаешь, приятель, ты выражаешься понятнее, чем большинство чародеев, с которыми я беседовал. Но почему, хотелось бы знать, ни один из них не сделал того, о чем ты говорил?
   Юноша почувствовал, что похвала заставила его покраснеть. Кроме того, он понял слова воина как признание магического характера его проблемы.
   — Не знаю. Может быть, эти чары, если мы говорим о чарах, слишком сильны. Или они относятся к какой-то сокровенной области ремесла. Знаешь, ведь существует множество магических дисциплин.
   — Ты хочешь сказать, будто это может быть нечто настолько редкое, что является тайной даже для большинства чародеев?
   — Не исключено. А возможно, это вопрос баланса.
   — Баланса?
   — Это один из кардинальных законов магии. Ремесло руководствуется своими законами, точно так же, как и мир, который мы называем обычным. Например, если уронить камень, он упадет на землю, повинуясь природным законам. Фантом камня может зависнуть в воздухе или во что-то превратиться, но это тоже будет диктоваться законами магии.
   — А при чем тут баланс?
   — Мой покойный наставник сказал бы, что настоящий камень падает благодаря балансу между нашим ожиданием и опытом. Мы ожидаем, что камень упадет — камни всегда падают. Значит, упадет и этот камень. В магии баланс осуществляется между реальностью и нереальностью; чтобы чары действовали, необходима симметрия. Точно таким же образом военный и магический баланс между Ринтарахом и Гэт Тампуром не дает одной империи уничтожить другую.
   — Почему-то мне кажется, что я почти все понял, — кивнул Рит. — Кроме одной мелочи: какое отношение это имеет ко мне?
   — Не исключено, что ты слишком плотно зажат между реальностью и нереальностью. Оказался в тисках.
   — Как Беальфа? Куч улыбнулся.
   — Примерно. Может быть, нарушение баланса блокирует избавление.
   — Звучит не слишком-то утешительно, — заметил его собеседник и, усмехнувшись, добавил: — Чудно я беседовал со многими чародеями, но более или менее вразумительные объяснения услышал лишь от подмастерья четвертого уровня...
   — Почти пятого.
   — ... от подмастерья, почти достигшего пятого уровня.
   — Я не рассказал ничего такого, чего бы ты не смог выяснить сам. Если ты ищешь ответ в магии, Рит, прямой резон задуматься о том, как она работает.
   — Я вижу в ней злобную силу.
   — Но она оставляет основу нашей культуры.
   — Твоей, а не моей культуры квалочианцев. Для тебя магия полезна и благородна, а для меня коварна и пагубна. Она способствует поддержанию несправедливости.
   Кучу это заявление показалось близким к святотатству.
   — Мой наставник всегда говорил, что магия имеет не большее отношение к нравственности, чем погода. Люди, которые владеют ею, используют ее в соответствии со своими целями, точно так же, как ты пользуешься дневным светом или темнотой ночи. Ты должен иметь это в виду.
   — Готов признать, что в этом есть некая мудрость, — смягчившись, признал Рит. — Но не будь магии, не было бы и искушения.
   — Я намерен использовать свои старания только во благо.
   — Ничуть не сомневаюсь. И рассуждая на эту тему, ты выказываешь больше страсти и проницательности, чем в чем-то другом. В такие моменты ты перестаешь быть похожим на мальчишку и говоришь как мужчина.
   На щеках Куча выступил румянец.
   — Вижу, что магия — твое призвание, — продолжал Кэлдасон. — Но кто знает, какие соблазны может принести тебе будущее?
   Юноша попытался вернуться к вопросу, который считал более важным:
   — Скажи, что у тебя не так? Сам я, признаюсь, не настолько сведущ, чтобы помочь, но, знай я о тебе больше, мне было бы легче найти тех, кто тебе нужен.
   — То, от чего я страдаю обычно... причиняет другим беспокойство.
   — Я этого не боюсь. Поделись со мной, с любой проблемой легче справляться вместе.
   — Для меня привычнее разбираться со своими проблемами самому. В привязанностях я не нуждаюсь, они только отягощают. И вообще, мне давно пора в путь.
   Куч был разочарован, но прекрасно понимал, что спорить бесполезно.
   — Но ты же обещал, что не уйдешь, пока мы не похороним наставника!
   — Раз обещал, значит, так тому и быть. Но нам следует поторопиться: я хочу покинуть здешние места до исхода сегодняшнего дня.
   Они двинулись дальше, изредка обмениваясь короткими фразами.
   Минут через двадцать путники добрались до леса, обогнули его и двинулись по дороге, шедшей вдоль края деревенского поля, на котором работало несколько крестьян. Внешне никто из них на появление Куча и Кэлдасона не отреагировал, но оба чувствовали, что за ними наблюдают. За полем оказалась уютно расположившаяся на ладони неглубокой долины деревушка. Даже издалека можно было легко разглядеть проходившую через поселение ярко-синюю силовую линию.
   Но их целью являлась отнюдь не деревня. Когда дорога раздвоилась, они выбрали тропу, что вела вдоль побережья, и через некоторое время поднялись к обрывистому краю утеса. Далеко внизу простирался безбрежный мерцающий океан.
   На вершине утеса, там, где сквозь камни пробивалась трава, был сложен погребальный костер, поверх которого со скрещенными на груди руками, облаченный в ритуальные одеяния мага, в окружении атрибутов колдовского ремесла — книг, рукописей, свитков, мешочков с травами и жезлов — покоился достопочтенный маг Домекс. Погребальный костер, тело и пожитки, которым предстояло оправиться с их владельцем в загробный мир, были накрыты прозрачной радужной полусферой. Намереваясь убрать защитный купол, Куч извлек из мешочка на поясе плоский, испещренный руническими письменами камень, затем приложил этот камень к радужному пузырю и тихо пробормотал заклинание. Купол исчез.
   Юноша с тоской огляделся по сторонам: вокруг не было ни души.
   — Признаюсь, — сказал он, — я надеялся, что хоть кто-то из местных жителей придет проводить в последний путь человека, так много сделавшего для них при жизни.
   — Думаю, — сказал Кэлдасон, — обстоятельства его смерти не слишком-то располагают обывателей к открытому выражению сочувствия. Не суди их слишком строго.
   Куч кивнул и, снова запустив руку в поясную сумку, извлек оттуда свернутый лист пергамента.
   — Здесь начертано несколько слов, которые следует прочесть, — пробормотал он, дрожащими руками разворачивая свиток.
   — Давай.
   Негромко, нараспев, паренек принялся читать на древнем наречии поминальную песнь. На одной фразе он запнулся, и глаза юноши наполнились слезами. Рит положил руку на его вздрагивавшее плечо, и это, похоже, придало Кучу сил — больше он не сбивался.
   Слов Кэлдасон не понимал, но ощущал ритм и то чувство горечи, которое пронизывало голос парнишки. Слушая траурные стихи, он смотрел в сторону горизонта на пробегавшие по небу облака и паривших в небе морских птиц.
   Наконец погребальная песнь подошла к концу. Куч свернул пергамент и бросил его в костер.
   Выждав приличествующую ситуации паузу, квалочианец спросил:
   — Как будем разводить огонь?
   — Я должен воспламенить костер с помощью магии, — смущенно пробормотал юноша. — Вообще-то у меня на сей счет есть кое-какие опасения.
   — Все у тебя получится.
   — Спасибо.
   Он с шумом прочистил горло и выпрямился. Кэлдасон, чтобы не мешать, отступил в сторону.
   Куч завел своего рода горловую песнь, сопровождая ее все усложнявшимися жестами рук. При этом он, наморщив лоб, не сводил взгляда с погребального костра. Поначалу его слова звучали неуверенно, а жесты выглядели сумбурно, но потом голос окреп, и руки задвигались точнее.
   Сверкнула ослепительная белая вспышка, и в воздух взметнулись яростные, питаемые магией языки пламени. Погребальный костер заполыхал.
   — Молодец! — похвалил Рит. Некоторое время они стояли рядом, наблюдая за тем, как огонь делает свое дело. Потом Кэлдасон легонько потянул Куча за руку. Юноша повернулся и взглянул туда, куда указывал его спутник. На вершине соседнего холма маячила одинокая фигура. Даже с такого расстояния можно было разобрать, что это немолодой статный мужчина в дорогом белоснежном одеянии. Поза его казалась торжественной и печальной.
   — Знаешь, кто это? — спросил квалочианец. Куч, прищурившись, вгляделся в незнакомца и покачал головой.
   — Нет, раньше я этого человека не видел. Возможно, он из тех, кто чем — то обязан Домексу.
   — Выходит, не все забыли твоего наставника. Некоторое время они смотрели на мужчину в белом, а потом вновь повернулись к костру, в их лица пахнуло жаром. Когда Кэлдасон обернулся еще раз, незнакомца на холме уже не было.
   Погребальный костер ревел, рассыпая искры и изрыгая густой чернильный дым. Завороженный этим зрелищем, Куч снова впал в меланхолию.
   — Знаешь, мне кажется, будь мой наставник жив, он сумел бы тебе помочь, — сказал юноша.
   — Может быть.
   — Я никогда не прошу себе свою трусость, Рит.
   — По-моему, мы уже обсуждали данный вопрос и пришли к выводу, что ты не виноват, — резко возразил Кэлдасон. — Заруби себе на носу, ты ничем не мог ему помочь.
   — Легко сказать — «заруби на носу». Я стараюсь, но ничего не выходит. Все время кажется, что если бы я...
   Кэлдасон поднял руку, останавливая юношу.
   — Все, хватит. Поверь, отчаяние не служит ничему хорошему.
   — Я хотел сказать... Мне кажется, что именно он сумел бы тебе помочь! Он был великий человек.
   — У меня такое чувство, что я нуждаюсь в такой помощи, какой я не смогу получить ни от кого.
   — Так кто из нас поддается отчаянию?
   Некоторое время оба, погруженные в свои мысли, молча смотрели на догоравший костер. Порыв ветра разворотил золу, подняв очередной сноп искр.
   — Феникс, — пробормотал, словно в полузабытьи, Куч.
   — Ты о чем?
   — Феникс, — отрешенно повторил юноша с таким видом, будто его осенило.
   — Я не...
   — Как же я не подумал об этом раньше?
   — Куч, о чем ты вообще говоришь?
   — Разумеется о Соглашении. Неужели ты не понимаешь? Если кто-то и способен тебе помочь, так это они!
   — Нет никакого Соглашения. Это легенда. Сказка, которой мамаши пугают расшалившихся детишек.
   — Мой наставник думал иначе.
   — Он ошибался. Их не существует.
   Со стороны костра слышался треск: насытившийся огонь заканчивал пожирать древесину и кости.
   — Они существуют, Рит, — с пылким воодушевлением заявил юноша, — и я тебе это докажу! Непременно докажу!

7

   Птица летела низко и быстро, неистово взмахивая крыльями. Очертаниями и размерами она походила на ворона, но ее выдавал цвет — вороненое серебро, — от которого болели глаза. Миг, и птица стала невидимой среди заслонявших селение деревьев и пологих холмов. И Кэлдасон, и парнишка предпочли это не обсуждать. Они шли молча, однако спустя некоторое время Куч возобновил разговор.
   — Мой учитель не имел на сей счет никаких сомнений, — настаивал юноша. — Он утверждал, что Соглашение существует, и я ему верю.
   — Оно действительно существовало, — отозвался Кэлдасон, — но их объявили вне закона и уничтожили. Давным-давно.
   — Их пытались уничтожить, что правда, то правда. Многих перебили, но некоторые спаслись, и Соглашение возродилось.
   — Я в жизни не встречал никого, принадлежавшего к Соглашению.
   — Из этого не следует, будто Соглашения не существует.
   — Куч, я не хочу с тобой спорить. Если Домекс утверждал, будто это общество сохранилось, пусть так. Но с чего ты взял, что компания незаконно практикующих чародеев способна мне помочь?
   — Потому, что Соглашение — это не просто кучка магов-единомышленников. У них свои тайны, и многие считают, будто истоки их искусства восходят ко временам основателей.
   Квалочианец не ответил: то ли задумался, то ли не счел это утверждение заслуживающим внимания. Далеко позади них с вершины утеса к небу лениво поднимался столб белесого дыма. Оглянувшись на него, Куч снова помрачнел.
   — Что тебе известно об их предводителе? — осведомился Кэлдасон, возможно лишь затем, чтобы отвлечь паренька от печальных дум.
   — О Фениксе? — Куч слегка взбодрился. — Возможно, не больше, чем слышал ты сам. Неизвестно даже, мужчина это или женщина. Несомненно одно: Феникс достиг такого совершенства в ремесле магов, что ни поймать, ни убить это существо никому не под силу.
   — Как такое может быть? — спросил его собеседник с явным интересом.
   — Откуда мне знать? Важно, что если кто-то и способен тебе помочь, то это Соглашение. Дело ведь не только в магии, Рит. Они патриоты, противостоят Гэт Тампуру — настоящая заноза в боку у паладинов. Я бы сказал, что это делает их твоими союзниками.
   Взгляд Кэлдасона посуровел.
   — По-моему, мое мнение насчет союзников тебе уже известно. И я не патриот, во всяком случае когда речь идет о Беальфе.
   Они спустились с холма и оказались неподалеку от первых домов деревни.
   — Ты должен отправиться к ним, — заявил Куч.
   — Куда?
   — В Валдарр.
   — А ты знаешь, где их искать в Валдарре?
   — Нет... откуда? Это самый большой город, поэтому не исключено, что Соглашение обосновалось там. Мы могли бы...
   — Никаких «мы»! Тем более что ты лишь строишь догадки относительно их местонахождения. Если у меня возникнет желание искать их, я предпочту делать это в одиночестве.
   — А почему мне нельзя пойти с тобой?
   — Сколько можно говорить одно и то же: я путешествую один!
   — Но я сам могу о себе позаботиться, так что ничем тебя не обременю.
   — Нет. Люди из моего окружения, как правило, быстро умирают.
   — Я понимаю, ты вне закона и к тому же квалочианец, но...
   — Они умирают не так, как ты думаешь, — при трагических обстоятельствах.
   Куч сказанного не понял, но тут они добрались до околицы, и юноша указал Кэлдасону на боковой проулок.
   — Пойдем здесь, этот путь короче.
   Меж обступивших их домов царил сумрак; порой проулок пересекали поперечные улочки, тоже узкие и пустынные. Наконец они свернули на шедшую под уклон вымощенную булыжником дорожку, справа от которой тянулись конюшни, а слева — убогие лачуги.
   В двадцати или тридцати шагах впереди, маячила спина деловито шагавшего в том же направлении, что и они, человека.
   — Это он, — шепнул Куч, — тот старик, который был на похоронах.
   — Он рискует, — заметил Кэлдасон, окинув взглядом удалявшуюся фигуру.
   — В каком смысле?
   — Он далеко не молод и, судя по одежде, при деньгах. Где же телохранители?
   — Они ему не нужны. Его окружает магический щит, причем очень хорошего качества.
   — Ничего подобного не вижу.
   — Надо уметь смотреть. Пошли, поговорим с ним.
   Рит поймал паренька за руку.
   — Зачем?
   — Неужели тебе не интересно узнать, кто он такой?
   — Пожалуй, нет. Меня интересуют люди, способные мне помочь или, напротив, чем-то навредить. Этот малый, похоже, не относится ни к тем, ни к другим.
   — Он единственный, кроме нас, кто пришел на похороны моего наставника, — возразил Куч, высвобождая руку. — Я хотел бы узнать, почему.