Страница:
Когда он втянулся в ритм боя, его мысли почему-то начали проясняться. «Что-то тут не так, — сказал он себе. — Мы двигались скрытно, высылали разведчиков. Как могли фридийцы узнать о нашем приближении и приготовиться к сражению? Морские Бродяги должны были бы захватить их врасплох». А еще, когда первое тяжелое потрясение прошло и его люди стали сражаться как положено опытным воинам, он понял, что во вражеском лагере оказалось не так много противников.
Следовательно, северяне-захватчики не только ожидали появления Морских Бродяг, но и готовы были выставить основные силы против армии, которая сейчас пробиралась через горный перевал.
Чувствуя, как больно сжимается сердце и отчаянно покалывает в затылке, Рохан понял, что там, на перевале, армия попала в засаду, как случилось и с Морскими Бродягами.
— Отходим! — крикнул он и услышал, как приказ повторяют те, кому удалось расслышать его в шуме боя. — Ищем место для обороны!
Они будут держаться изо всех сил, как это у них заведено, и враг дорого заплатит за каждого убитого моряка.
Его люди немедленно выполнили приказ своего предводителя. Им стало понятно, что именно происходит, ведь они были опытнее Рохана. Хотя они предпочитали нападать, но и науку обороны каждый хорошо усвоил. Кто-то установил на место боевой флаг Рохана, и Морские Бродяги стали собираться вокруг него. Битва кипела, оружие звенело, неся опасность и смерть.
Совершенно не к месту, словно вырвавшись из пут времени, Рохан вдруг ясно вспомнил давний день в Великом Соборе Света в Ренделшаме, разговор с добрым священником Эсандером и книгу. Наиболее отчетливо он вспомнил те слова, которые, как он поклялся, станут для него руководством ко всей последующей жизни. Сейчас они звучали у него в голове в такт ударам его меча.
«Хотя осторожность и здравый смысл весьма важны, иногда нужно идти на риск.
Если ты смеешься — рискуешь показаться дураком.
Если ты плачешь — рискуешь показаться слабодушным.
Если тянешься к другому — рискуешь влюбиться.
Проявляя чувство — рискуешь раскрыться.
Открывая толпе свои идеи и мечты — рискуешь быть отвергнутым.
Любя — рискуешь не обрести ответной любви.
Сама жизнь грозит риском смерти.
Надеясь — рискуешь разочароваться.
Делая попытку — рискуешь потерпеть поражение.
Тем не менее надо идти на риск, потому что величайшая опасность и заблуждение в жизни есть отсутствие риска. Если человек не рискует ничем, ничего не делает, ничего не имеет — они становится ничем. Он может избежать потерь и скорбей, но не научится познавать, чувствовать, изменяться, расти, любить и жить. Скованный страхом, он — раб, который бежит от своей свободы.
Только тот, кто осмеливается идти на риск, — свободен».
Сегодня Рохан пошел на высочайший риск. Он с холодной уверенностью понял, что он и его сородичи могут умереть — и, возможно, умрут — там, где стоят. Он надеялся, что оставшиеся на кораблях, а в особенности его дед, узнают, что они умерли славно.
А еще ему хотелось надеяться, что Анамара не будет горевать слишком долго.
Горин быстрым маршем вел отряд ренделских солдат через горный перевал к прибрежной дороге. Боевые коты не любили такого быстрого движения, поэтому он попросил их остаться. С Роханом пошла его пара. Это было хорошо, хотя в битве, которая ждала их впереди, им пригодились бы несколько таких пар. Надо отдать должное тем людям, кто пошел с ним: они не хотели отдыхать подолгу, стремясь поскорее прийти на помощь храбрым морякам, на долю которых сегодня выпала самая тяжелая схватка.
Позволяя своим воинам тратить максимально допустимое количество сил, Горин вел их вперед. Он представлял себе, с чем именно пришлось столкнуться Морским Бродягам. Фридийцы — неутомимые бойцы, особенно тогда, когда чувствуют за собой преимущество.
Ренделцы уже тяжело дышали к тому моменту, когда до них долетели первые звуки боя. Однако это прибавило им сил, и они почти бегом обогнули последний скалистый уступ, отмечавший границу лагеря. Быстро рассыпавшись, они вступили в бой. Горин вскоре оказался рядом с закаленным Морским Бродягой, который яростно сражался, несмотря на то что по его мускулистой руке струилась кровь. Если бы они задержались на горной дороге еще несколько минут, этого человека, скорее всего, уже не было бы в живых.
— Как раз вовремя! — прохрипел Бродяга. — Мы уже подумали, что пропали!
Горин расправился со своим противником и обхватил Бродягу за плечи: тот явно едва держался на ногах.
— У нас были дела по ту сторону, — сказал он. — Мы пришли, как только смогли.
— Мы знаем, — отозвался Морской Бродяга. Устроив раненого в безопасном месте, Горин немедленно снова бросился в гущу схватки.
С неожиданным и крайне своевременным приходом подкрепления преимущество в этом бою стало склоняться на сторону воинов Четырех Армий. По одному, потом по двое, а потом и целыми группами фридийцы начали обращаться в бегство. Горин услышал усилившийся справа шум и понял, что уцелевшие фридийцы, которые пошли по скрытой горной дороге в долину, теперь отступают и отнюдь не рады тому, что увидели в собственном стане. Вскоре в лагере очутились их преследователи — нордорнцы, ренделцы и их боевые коты, хлынувшие через перевал следом за ними. Латром и Горин встретились в центре поля боя. Они устало оперлись на свои мечи и обменялись рукопожатием.
— Хорошо закончилось, — сказал Горин.
— Хорошо, что закончилось, — отозвался Латром.
К ним подошел Рохан, хотя и с рассеченным лбом, но, похоже, в целом не пострадавший. Рядом с ним шли Келтин и Битта. Битта хромала и время от времени встряхивала одной лапой.
— Да уж, хорошо, что закончилось, — проговорил юноша, кивая в сторону Морских Бродяг, которым удалось пережить этот бой. — Если бы вы не пришли на помощь, то нам бы долго продержаться не удалось.
Себастьян и Чевин тоже присоединились к группе командиров. Оба получили раны, требующие перевязки, однако в лагере у врачей были и более неотложные пациенты.
— Я вас поздравляю, — сказал Чевин. — Сегодня мы одержали важную победу.
Горин кивнул. Он понимал, что на самом деле это ему следовало бы поздравлять Харуза. Однако Харуз в сражении не участвовал, ни советом, ни действием. Горин надеялся, что хотя бы теперь, после того как он увел свой отряд на прибрежную дорогу, Харуз выйдет из непонятного оцепенения.
— Еще одна такая победа нас прикончит, — сказал он. — Где лорд-маршал?
— Завершает дела на поле боя у перевала. Он приказал мне попросить вас проделать то же самое здесь.
— Конечно, — согласился Горин. Действуя быстро и умело, нордорнцы и ренделцы сложили тела убитых фридийцев в кучу, чтобы сжечь. Некоторым было поручено изготавливать носилки для тяжелораненых. Воины с носилками последними ушли на юг из вражеского лагеря и перед уходом подожгли беспорядочно расположенные палатки и шалаши. Вскоре весь лагерь пылал. Рохан устроил на носилки и Битту: она уже не могла наступать на раненую лапу. Он не сомневался, что столь смелый боевой товарищ заслуживает такой чести.
Харузу казалось, что он горит как в лихорадке. Где Флавьель? Она обещала руководить боем, обрушить ледяную реку на головы их врагов. Их план был безупречным. Неужели она находилась на том драконе, которого ранили его солдаты? Он страшился даже думать о том, что ее дракон мог оказаться под смертоносной лавиной и что теперь она мертва.
Нет. Это немыслимо! Цепляясь за остатки надежды, он уверял себя, что снова увидит ее, заключит в свои объятия.
Тем временем он распоряжался расчисткой поля боя. Голова у него пульсировала болью в такт ударам сердца, и, несмотря на мороз, он обливался потом. Он поймал себя на том, что не жалеет солдат Рендела и Нордорна, которые погибли или получили раны. Вместо этого он досадовал по поводу того, что трясинные воины покинули поле боя под жалким предлогом защиты своей части Рендела. Если бы они остались там, где он приказал, то, может быть, отвратительный Тассер сейчас валялся бы среди мертвых.
Или, может быть, трясинный житель оказался прав и ледяной дракон действительно направился в Трясину. В этом случае жалкое оружие трясинных воинов и их не менее жалкие доспехи дадут дракону безусловное преимущество, сколько бы легких ранений он уже не получил. Результат будет один: Тассер умрет вместе с остальным жалким подобием своей армии.
Харузу хотелось думать, что на том звере находилась Флавьель. Она вернется к нему с триумфом.
— Мы победили, сэр!
Это сказал Peгec. Он сильно хромал. Харуз заметил, что молодой аристократ получил удар мечом по ноге. К счастью, сухожилия не были рассечены, так что можно было надеяться на скорое выздоровление.
— Конечно, — отозвался Харуз, — конечно. Где Чевин?
— Все еще на поле боя.
— Скажи ему, чтобы явился ко мне.
Peгec отсалютовал и захромал, чтобы исполнить приказ. Вскоре Чевин, усталый, но, по-видимому, целый и невредимый, уже подходил к Харузу.
— Вы меня звали?
— Как держится противник?
— Они сломались, сэр, и бегут.
— Гоните их до лагеря, — приказал Харуз. — Если они окончательно потеряли боевой дух, то можете дать им уйти. Но только убедитесь в том, что они действительно бежали. И если ты там найдешь Горина, то скажи ему, чтобы он распорядился привести поле боя в порядок, как здесь делаем мы. Понял?
— Конечно, сэр.
Чевин, отсалютовав, отправился выполнять распоряжения Харуза. Лорд-маршал снова вернулся к своим мыслям. Возможно, Горин погиб. Хотя теперь ему не важно, что Ясенка снова станет вдовой. Харуз телом, сердцем и душой принадлежал теперь колдунье Флавьель, и его не тревожила даже небольшая преграда в виде жены-изменницы.
Странно. Он вспомнил о Маркле всего один раз, когда встретил Флавьель неподалеку от этого самого места, и то только в связи с тем, что жена покушалась на его жизнь.
У него снова больно сжалось сердце. Флавьель! Лишь она достойная спутница для такого человека, как он.
Его мысли лихорадочно кружились. Куда делись остальные ледяные драконы? Почему после того, как Рохан предательски убил одного дракона, ренделцам пришлось сражаться только с одним из оставшихся пяти? Когда одного дракона засыпало лавиной, а второй, раненый, улетел на юг, почему остальные три всадника не пришли ему на помощь?
Нет, Флавьель не могла его покинуть! Вероятность того, что она была среди тех, кого почему-то не оказалось на поле боя, резко уменьшилась.
Если она погибла под лавиной…
— Ты привезла лекарство? — спросил Горин, ведя Ясенку, Ройанса и их сопровождающих через лагерь.
Из палаток и шалашей долетали слабые стоны раненых.
— Нет, — ответила Ясенка. — Я надеялась успеть раньше, чем… — Она схватила Горина за руку, внезапно испугавшись. — Кто ранен? Рохан?
— У него лишь пара царапин, ничего опасного. Я смог отправить отряд ему на помощь. Несколько молодых аристократов Рендела оказались слишком неопытны и получили сегодня свои первые шрамы, но большинство раненых — это наши пехотинцы.
— У вас есть госпиталь?
— Да. Правда, лекарства там уже на исходе.
— Я немедленно пойду туда и посмотрю, чем можно помочь.
— Что до меня, — объявил Ройанс, — если вы найдете мне какую-нибудь палатку, а в ней — постель, то мне не мешало бы отдохнуть, прежде чем я смогу быть кому-то полезен. Управлять собачьей упряжкой в мои годы…
Несмотря на всю серьезность ситуации, Горин улыбнулся.
— Сударь, ваша стойкость — укор всем нам, более слабым мужчинам. Сомневаюсь, чтобы кто-то из нас смог сделать то, что сделали вы.
— Если бы возникла такая необходимость, смогли бы. А я теперь чувствую, насколько устал.
Мимо, хромая, прошел Peгec из Лерканда. Нижняя часть его ноги была закрыта свежей повязкой. Горин окликнул его:
— Вы не будете добры позаботиться о лорде Ройансе? Ему нужно найти место для отдыха.
— Почту за честь, — отозвался Peгec и повернулся к Ройансу: — А вы не откажетесь разделить палатку со мной, сэр?
— В былые времена мне часто приходилось слать на земле, под открытым небом. Но сейчас я, конечно, предпочел бы не ночевать в снегу, — улыбнулся старый воин.
— Ну, здесь у вас по крайней мере будет кров и теплая еда. Пожалуйста, следуйте за мной.
Ройанс помахал рукой Горину и Ясенке и отправился за Регесом. Джервин тенью следовал за своим господином.
— После того как вы немного отдохнете, мы поговорим о том… э-э… деле, которое вы упоминали, сэр, — пообещал Горин.
— Конечно. А тем временем Ясенка сможет рассказать вам все, что случилось. Но не забывайте: ее уверенность сердечная, а не та, которую можно увидеть или потрогать.
— Не забуду.
С этими словами Ройанс ушел со своим молодым проводником. А Горин повернулся к Ясенке.
— Прежде чем ты пойдешь помогать раненым, нам необходимо поговорить. Наедине.
Он отвел ее в свою палатку, приказав кому-то из проходивших мимо солдат немедленно принести кувшин с горячим бульоном. В палатке на кровати Горина удобно устроился боевой кот, тщательно вылизывающий свою шкурку. Второй мирно дремал в складном кресле.
— Раджиш, Финола, пожалуйста, слезьте. Это моя супруга, леди Ясенка. Ведите себя вежливо.
Оба кота встали и подошли к Ясенке. Ей показалось, что они сделали это не потому, что получили приказ, а из любопытства.
— Можно до них дотронуться? — спросила она.
— Да. Для тебя они безопасны.
Она погладила им головы — сначала осторожно, а потом все более уверенно. Боевые коты ласково потерлись о ее ноги.
— Я видела их только издали, когда вы уходили из Ренделшама. Они просто великолепны! Они действительно такие яростные бойцы, как люди говорят?
— Потом я расскажу тебе, как они дразнили и отвлекали ледяного дракона, который на нас напал. Но сейчас я хочу услышать то, ради чего ты проделала столь долгий и опасный путь.
Они уселись — Горин на кровать, а Ясенка в кресло, — а боевые коты устроились рядом с ними, положив головы так, чтобы людям удобно было чесать их за ушком. Она с радостью приняла чашку горячего бульона и, отпивая понемногу, рассказала мужу о той ужасной болезни, которая поразила леди Марклу, и о еще более ужасных обвинениях, которые она выдвинула.
— Вдовствующая королева Иса склонна списать это на болезнь Марклы, — закончила Ясенка свой рассказ.
— Но ты ей поверила, — сказал Горин, и это не было вопросом.
— Да, поверила. Мне достаточно было ее свидетельства — и того, что я видела своими глазами. Не говоря уже о моем ожерелье.
— Тогда этого достаточно для того, чтобы подробно расспросить человека, о котором идет речь. Но леди Маркла — как она?
— Она еще была жива, когда мы с лордом Ройансом уезжали из Ренделшама, но в очень плохом состоянии. А что с ней сейчас… не знаю.
— Я созову всех командиров в штабную палатку, — сказал Горин. Его брови сурово сдвинулись. — Оставайся здесь.
— Нет. Лучше я пойду к раненым.
— Хорошо. Но не уходи оттуда, чтобы я смог быстро тебя найти, если понадобится. — Его лицо немного смягчилось. — Боюсь, что отдых Ройанса придется прервать.
— Он не рассердится, — отозвалась Ясенка. — Он понимает, что это необходимо.
— Палатка Гиннела рядом с моей. Мы встретимся там. Мне необходимо обсудить этот вопрос с Ройансом, прежде чем сообщать такое неприятное известие другим, и я хочу, чтобы мой родич присутствовал при этом: он всегда дает мудрые советы.
Горин встал со своей походной кровати. Ясенка тоже поднялась на ноги. Он обнял ее, и на секунду она позволила себе просто наслаждаться его близостью.
— Как я по тебе скучала! — призналась она.
— Теперь мы вместе. После того как разберемся с этой проблемой, я решу, смогу я отправить тебя обратно или нет.
Его слова заставили сердце Ясенки забиться сильнее.
— Я пойду и начну помогать раненым.
Он быстро поцеловал ее и вышел из палатки. Боевые коты увязались было за Ясенкой, и ей с трудом удалось оставить их в палатке, пообещав, что они еще увидятся — чуть позже.
Харуз шел через лагерь, радуясь суматохе, которая позволяла ему оставаться незаметным. Он небрежно ответил на приветствия часовых у штабной палатки, стремясь как можно скорее попасть в свое помещение позади общей комнаты.
— Есть теплая вода. Вам ее принести, сэр? — спросил один из часовых.
— Да. Поставьте на стол в передней комнате, и я все сделаю сам. Если кто-нибудь захочет меня видеть, скажите, что я просил меня не беспокоить.
Ему хотелось поскорее сбросить с себя пропитанную потом одежду и освежить тело. И еще ему не хотелось никого видеть. Казалось, что даже свет свечи будет сейчас для него невыносимым.
Стягивая с себя промокшую, тяжелую одежду, он вдруг ощутил знакомый аромат. От нежного прикосновения к спине его кожу приятно закололо. Неужели он грезит? Это была игра воображения, вызванная лихорадкой, которая его пожирала — теперь его будут терзать призраки!
— Ты не грезишь.
Флавьель говорила почти шепотом.
Харуза окутал аромат ее духов. Чародейка вытянула палец и зажгла свечу, не прикоснувшись к ней. А потом она помогла ему снять последние слои грязной одежды и подала халат из тонкой шерсти. Прозвенел колокольчик у входа в его личное помещение — сигнал того, что часовой принес обещанную воду. Флавьель дождалась, чтобы солдат ушел, а потом, убедившись в том, что внешнее помещение пусто, внесла горячую воду во внутреннюю комнату.
Чародейка велела Харузу лечь на походную кровать, брызнула несколько капель какого-то эликсира в воду — и по краям таза образовались кристаллики льда. Смочив кусок мягкой ткани в получившемся растворе, она раскрыла халат Харуза и принялась терпеливо омывать его тело. Ледяная вода дивно освежала.
— Ты болен, мой единственный, — проговорила она. — Тебе хуже, чем должно было быть. В чем дело?
— Я боялся, что ты погибла. Там были два дракона, а ты говорила, что будешь следить за боем, за засадой. Но один дракон погиб под лавиной, а второй получил раны…
— Ш-ш… — Она прижала душистые кончики пальцев к его губам. — Дракон, который попал под снег, действительно был моим.
— Но ты жива!
— Неужели ты обо мне такого плохого мнения? Неужели ты решил, что моя сила настолько мала, что я не смогу избежать пустяковой опасности? Мне и более серьезная не угрожала бы!
— Мне никогда не бывает страшно, но на этот раз я испугался — за тебя.
Смыв пот с его тела, Флавьель снова закутала его в халат.
— Ну вот. Скоро тебе будет лучше, — пообещала она.
— Мне уже лучше, хотя не знаю, помогло ли твое зелье или просто твое присутствие.
Флавьель встала и начала перебирать вещи в сундуке в поисках подходящей одежды. Грязные вещи лежали кучей на полу, и она ногой отшвырнула их в угол.
— Когда будешь снова одеваться, тебе надо выбрать что-нибудь полегче, — сказала она.
Он впервые обратил внимание на то, что на ней только тонкая рубашка, завязанная на талии. И даже когда она находилась на улице, то накидывала на себя лишь легкий плащ.
— И все же тебе тепло, несмотря на весь этот снег.
Флавьель поднесла к его губам пузырек — такой же, как тот, из которого он выпил зелье в первый раз. И он снова проглотил все содержимое, не задавая никаких вопросов. Она на секунду прижала руку к его лбу.
— Жар уже прошел, — сказала она. — И если начнется снова, не тревожься. Знай, что это просто сгорает твоя прежняя жизнь. И благодаря этому ты станешь достойным того, чтобы тебя принял Великий, Которому Служат Все. Он — мой господин. Вскоре я сама отведу тебя к нему и расскажу ему о твоих славных деяниях, о том, какой ты ценный союзник и как ты мне дорог. Может быть, он даже благословит наш союз. Но все это позже. Завтра тебе нужно будет провести совещание с твоими генералами.
— Не оставляй меня!
— Я уйду ненадолго. Мне нужно найти моего помощника, Фарода, и других всадников. И Чагги, предводителя наших союзников, фридийцев. Нам тоже нужно будет собрать наши силы, знаешь ли. Ведь хотя ни одна сторона не одержала убедительной победы, были и потери. Я возьму одного из оставшихся драконов. Не ожидала, что мне придется катиться кубарем и чуть не оказаться похороненной под толстым слоем снега. — Ее улыбка получилась невеселой. — Не могла предположить, что твои воины окажутся настолько сообразительными.
— Это дело рук Горина. Он — нордорнец и понял, что снег готов обрушиться.
— Горин. Я запомню это имя.
Флавьель поцеловала его, а потом жестом притушила свечу так, что она не давала света, хотя и продолжала гореть. В полумраке Харуз почувствовал, что чародейка исчезла. А потом свет снова вспыхнул.
Когда ему удалось немного успокоиться, он встал с кровати и начал надевать чистую — и не такую теплую — одежду, которую приготовила для него Флавьель. Потом вызвал часового и распорядился, чтобы грязные вещи отнесли прачке.
Утром он проведет совещание со своими помощниками, а до этого прочтет все рапорты, которые ему скоро принесут. Будет интересно посмотреть, какой план сражения они теперь изобретут, и еще интереснее придумывать, как обратить его против них.
11
Следовательно, северяне-захватчики не только ожидали появления Морских Бродяг, но и готовы были выставить основные силы против армии, которая сейчас пробиралась через горный перевал.
Чувствуя, как больно сжимается сердце и отчаянно покалывает в затылке, Рохан понял, что там, на перевале, армия попала в засаду, как случилось и с Морскими Бродягами.
— Отходим! — крикнул он и услышал, как приказ повторяют те, кому удалось расслышать его в шуме боя. — Ищем место для обороны!
Они будут держаться изо всех сил, как это у них заведено, и враг дорого заплатит за каждого убитого моряка.
Его люди немедленно выполнили приказ своего предводителя. Им стало понятно, что именно происходит, ведь они были опытнее Рохана. Хотя они предпочитали нападать, но и науку обороны каждый хорошо усвоил. Кто-то установил на место боевой флаг Рохана, и Морские Бродяги стали собираться вокруг него. Битва кипела, оружие звенело, неся опасность и смерть.
Совершенно не к месту, словно вырвавшись из пут времени, Рохан вдруг ясно вспомнил давний день в Великом Соборе Света в Ренделшаме, разговор с добрым священником Эсандером и книгу. Наиболее отчетливо он вспомнил те слова, которые, как он поклялся, станут для него руководством ко всей последующей жизни. Сейчас они звучали у него в голове в такт ударам его меча.
«Хотя осторожность и здравый смысл весьма важны, иногда нужно идти на риск.
Если ты смеешься — рискуешь показаться дураком.
Если ты плачешь — рискуешь показаться слабодушным.
Если тянешься к другому — рискуешь влюбиться.
Проявляя чувство — рискуешь раскрыться.
Открывая толпе свои идеи и мечты — рискуешь быть отвергнутым.
Любя — рискуешь не обрести ответной любви.
Сама жизнь грозит риском смерти.
Надеясь — рискуешь разочароваться.
Делая попытку — рискуешь потерпеть поражение.
Тем не менее надо идти на риск, потому что величайшая опасность и заблуждение в жизни есть отсутствие риска. Если человек не рискует ничем, ничего не делает, ничего не имеет — они становится ничем. Он может избежать потерь и скорбей, но не научится познавать, чувствовать, изменяться, расти, любить и жить. Скованный страхом, он — раб, который бежит от своей свободы.
Только тот, кто осмеливается идти на риск, — свободен».
Сегодня Рохан пошел на высочайший риск. Он с холодной уверенностью понял, что он и его сородичи могут умереть — и, возможно, умрут — там, где стоят. Он надеялся, что оставшиеся на кораблях, а в особенности его дед, узнают, что они умерли славно.
А еще ему хотелось надеяться, что Анамара не будет горевать слишком долго.
Горин быстрым маршем вел отряд ренделских солдат через горный перевал к прибрежной дороге. Боевые коты не любили такого быстрого движения, поэтому он попросил их остаться. С Роханом пошла его пара. Это было хорошо, хотя в битве, которая ждала их впереди, им пригодились бы несколько таких пар. Надо отдать должное тем людям, кто пошел с ним: они не хотели отдыхать подолгу, стремясь поскорее прийти на помощь храбрым морякам, на долю которых сегодня выпала самая тяжелая схватка.
Позволяя своим воинам тратить максимально допустимое количество сил, Горин вел их вперед. Он представлял себе, с чем именно пришлось столкнуться Морским Бродягам. Фридийцы — неутомимые бойцы, особенно тогда, когда чувствуют за собой преимущество.
Ренделцы уже тяжело дышали к тому моменту, когда до них долетели первые звуки боя. Однако это прибавило им сил, и они почти бегом обогнули последний скалистый уступ, отмечавший границу лагеря. Быстро рассыпавшись, они вступили в бой. Горин вскоре оказался рядом с закаленным Морским Бродягой, который яростно сражался, несмотря на то что по его мускулистой руке струилась кровь. Если бы они задержались на горной дороге еще несколько минут, этого человека, скорее всего, уже не было бы в живых.
— Как раз вовремя! — прохрипел Бродяга. — Мы уже подумали, что пропали!
Горин расправился со своим противником и обхватил Бродягу за плечи: тот явно едва держался на ногах.
— У нас были дела по ту сторону, — сказал он. — Мы пришли, как только смогли.
— Мы знаем, — отозвался Морской Бродяга. Устроив раненого в безопасном месте, Горин немедленно снова бросился в гущу схватки.
С неожиданным и крайне своевременным приходом подкрепления преимущество в этом бою стало склоняться на сторону воинов Четырех Армий. По одному, потом по двое, а потом и целыми группами фридийцы начали обращаться в бегство. Горин услышал усилившийся справа шум и понял, что уцелевшие фридийцы, которые пошли по скрытой горной дороге в долину, теперь отступают и отнюдь не рады тому, что увидели в собственном стане. Вскоре в лагере очутились их преследователи — нордорнцы, ренделцы и их боевые коты, хлынувшие через перевал следом за ними. Латром и Горин встретились в центре поля боя. Они устало оперлись на свои мечи и обменялись рукопожатием.
— Хорошо закончилось, — сказал Горин.
— Хорошо, что закончилось, — отозвался Латром.
К ним подошел Рохан, хотя и с рассеченным лбом, но, похоже, в целом не пострадавший. Рядом с ним шли Келтин и Битта. Битта хромала и время от времени встряхивала одной лапой.
— Да уж, хорошо, что закончилось, — проговорил юноша, кивая в сторону Морских Бродяг, которым удалось пережить этот бой. — Если бы вы не пришли на помощь, то нам бы долго продержаться не удалось.
Себастьян и Чевин тоже присоединились к группе командиров. Оба получили раны, требующие перевязки, однако в лагере у врачей были и более неотложные пациенты.
— Я вас поздравляю, — сказал Чевин. — Сегодня мы одержали важную победу.
Горин кивнул. Он понимал, что на самом деле это ему следовало бы поздравлять Харуза. Однако Харуз в сражении не участвовал, ни советом, ни действием. Горин надеялся, что хотя бы теперь, после того как он увел свой отряд на прибрежную дорогу, Харуз выйдет из непонятного оцепенения.
— Еще одна такая победа нас прикончит, — сказал он. — Где лорд-маршал?
— Завершает дела на поле боя у перевала. Он приказал мне попросить вас проделать то же самое здесь.
— Конечно, — согласился Горин. Действуя быстро и умело, нордорнцы и ренделцы сложили тела убитых фридийцев в кучу, чтобы сжечь. Некоторым было поручено изготавливать носилки для тяжелораненых. Воины с носилками последними ушли на юг из вражеского лагеря и перед уходом подожгли беспорядочно расположенные палатки и шалаши. Вскоре весь лагерь пылал. Рохан устроил на носилки и Битту: она уже не могла наступать на раненую лапу. Он не сомневался, что столь смелый боевой товарищ заслуживает такой чести.
Харузу казалось, что он горит как в лихорадке. Где Флавьель? Она обещала руководить боем, обрушить ледяную реку на головы их врагов. Их план был безупречным. Неужели она находилась на том драконе, которого ранили его солдаты? Он страшился даже думать о том, что ее дракон мог оказаться под смертоносной лавиной и что теперь она мертва.
Нет. Это немыслимо! Цепляясь за остатки надежды, он уверял себя, что снова увидит ее, заключит в свои объятия.
Тем временем он распоряжался расчисткой поля боя. Голова у него пульсировала болью в такт ударам сердца, и, несмотря на мороз, он обливался потом. Он поймал себя на том, что не жалеет солдат Рендела и Нордорна, которые погибли или получили раны. Вместо этого он досадовал по поводу того, что трясинные воины покинули поле боя под жалким предлогом защиты своей части Рендела. Если бы они остались там, где он приказал, то, может быть, отвратительный Тассер сейчас валялся бы среди мертвых.
Или, может быть, трясинный житель оказался прав и ледяной дракон действительно направился в Трясину. В этом случае жалкое оружие трясинных воинов и их не менее жалкие доспехи дадут дракону безусловное преимущество, сколько бы легких ранений он уже не получил. Результат будет один: Тассер умрет вместе с остальным жалким подобием своей армии.
Харузу хотелось думать, что на том звере находилась Флавьель. Она вернется к нему с триумфом.
— Мы победили, сэр!
Это сказал Peгec. Он сильно хромал. Харуз заметил, что молодой аристократ получил удар мечом по ноге. К счастью, сухожилия не были рассечены, так что можно было надеяться на скорое выздоровление.
— Конечно, — отозвался Харуз, — конечно. Где Чевин?
— Все еще на поле боя.
— Скажи ему, чтобы явился ко мне.
Peгec отсалютовал и захромал, чтобы исполнить приказ. Вскоре Чевин, усталый, но, по-видимому, целый и невредимый, уже подходил к Харузу.
— Вы меня звали?
— Как держится противник?
— Они сломались, сэр, и бегут.
— Гоните их до лагеря, — приказал Харуз. — Если они окончательно потеряли боевой дух, то можете дать им уйти. Но только убедитесь в том, что они действительно бежали. И если ты там найдешь Горина, то скажи ему, чтобы он распорядился привести поле боя в порядок, как здесь делаем мы. Понял?
— Конечно, сэр.
Чевин, отсалютовав, отправился выполнять распоряжения Харуза. Лорд-маршал снова вернулся к своим мыслям. Возможно, Горин погиб. Хотя теперь ему не важно, что Ясенка снова станет вдовой. Харуз телом, сердцем и душой принадлежал теперь колдунье Флавьель, и его не тревожила даже небольшая преграда в виде жены-изменницы.
Странно. Он вспомнил о Маркле всего один раз, когда встретил Флавьель неподалеку от этого самого места, и то только в связи с тем, что жена покушалась на его жизнь.
У него снова больно сжалось сердце. Флавьель! Лишь она достойная спутница для такого человека, как он.
Его мысли лихорадочно кружились. Куда делись остальные ледяные драконы? Почему после того, как Рохан предательски убил одного дракона, ренделцам пришлось сражаться только с одним из оставшихся пяти? Когда одного дракона засыпало лавиной, а второй, раненый, улетел на юг, почему остальные три всадника не пришли ему на помощь?
Нет, Флавьель не могла его покинуть! Вероятность того, что она была среди тех, кого почему-то не оказалось на поле боя, резко уменьшилась.
Если она погибла под лавиной…
— Ты привезла лекарство? — спросил Горин, ведя Ясенку, Ройанса и их сопровождающих через лагерь.
Из палаток и шалашей долетали слабые стоны раненых.
— Нет, — ответила Ясенка. — Я надеялась успеть раньше, чем… — Она схватила Горина за руку, внезапно испугавшись. — Кто ранен? Рохан?
— У него лишь пара царапин, ничего опасного. Я смог отправить отряд ему на помощь. Несколько молодых аристократов Рендела оказались слишком неопытны и получили сегодня свои первые шрамы, но большинство раненых — это наши пехотинцы.
— У вас есть госпиталь?
— Да. Правда, лекарства там уже на исходе.
— Я немедленно пойду туда и посмотрю, чем можно помочь.
— Что до меня, — объявил Ройанс, — если вы найдете мне какую-нибудь палатку, а в ней — постель, то мне не мешало бы отдохнуть, прежде чем я смогу быть кому-то полезен. Управлять собачьей упряжкой в мои годы…
Несмотря на всю серьезность ситуации, Горин улыбнулся.
— Сударь, ваша стойкость — укор всем нам, более слабым мужчинам. Сомневаюсь, чтобы кто-то из нас смог сделать то, что сделали вы.
— Если бы возникла такая необходимость, смогли бы. А я теперь чувствую, насколько устал.
Мимо, хромая, прошел Peгec из Лерканда. Нижняя часть его ноги была закрыта свежей повязкой. Горин окликнул его:
— Вы не будете добры позаботиться о лорде Ройансе? Ему нужно найти место для отдыха.
— Почту за честь, — отозвался Peгec и повернулся к Ройансу: — А вы не откажетесь разделить палатку со мной, сэр?
— В былые времена мне часто приходилось слать на земле, под открытым небом. Но сейчас я, конечно, предпочел бы не ночевать в снегу, — улыбнулся старый воин.
— Ну, здесь у вас по крайней мере будет кров и теплая еда. Пожалуйста, следуйте за мной.
Ройанс помахал рукой Горину и Ясенке и отправился за Регесом. Джервин тенью следовал за своим господином.
— После того как вы немного отдохнете, мы поговорим о том… э-э… деле, которое вы упоминали, сэр, — пообещал Горин.
— Конечно. А тем временем Ясенка сможет рассказать вам все, что случилось. Но не забывайте: ее уверенность сердечная, а не та, которую можно увидеть или потрогать.
— Не забуду.
С этими словами Ройанс ушел со своим молодым проводником. А Горин повернулся к Ясенке.
— Прежде чем ты пойдешь помогать раненым, нам необходимо поговорить. Наедине.
Он отвел ее в свою палатку, приказав кому-то из проходивших мимо солдат немедленно принести кувшин с горячим бульоном. В палатке на кровати Горина удобно устроился боевой кот, тщательно вылизывающий свою шкурку. Второй мирно дремал в складном кресле.
— Раджиш, Финола, пожалуйста, слезьте. Это моя супруга, леди Ясенка. Ведите себя вежливо.
Оба кота встали и подошли к Ясенке. Ей показалось, что они сделали это не потому, что получили приказ, а из любопытства.
— Можно до них дотронуться? — спросила она.
— Да. Для тебя они безопасны.
Она погладила им головы — сначала осторожно, а потом все более уверенно. Боевые коты ласково потерлись о ее ноги.
— Я видела их только издали, когда вы уходили из Ренделшама. Они просто великолепны! Они действительно такие яростные бойцы, как люди говорят?
— Потом я расскажу тебе, как они дразнили и отвлекали ледяного дракона, который на нас напал. Но сейчас я хочу услышать то, ради чего ты проделала столь долгий и опасный путь.
Они уселись — Горин на кровать, а Ясенка в кресло, — а боевые коты устроились рядом с ними, положив головы так, чтобы людям удобно было чесать их за ушком. Она с радостью приняла чашку горячего бульона и, отпивая понемногу, рассказала мужу о той ужасной болезни, которая поразила леди Марклу, и о еще более ужасных обвинениях, которые она выдвинула.
— Вдовствующая королева Иса склонна списать это на болезнь Марклы, — закончила Ясенка свой рассказ.
— Но ты ей поверила, — сказал Горин, и это не было вопросом.
— Да, поверила. Мне достаточно было ее свидетельства — и того, что я видела своими глазами. Не говоря уже о моем ожерелье.
— Тогда этого достаточно для того, чтобы подробно расспросить человека, о котором идет речь. Но леди Маркла — как она?
— Она еще была жива, когда мы с лордом Ройансом уезжали из Ренделшама, но в очень плохом состоянии. А что с ней сейчас… не знаю.
— Я созову всех командиров в штабную палатку, — сказал Горин. Его брови сурово сдвинулись. — Оставайся здесь.
— Нет. Лучше я пойду к раненым.
— Хорошо. Но не уходи оттуда, чтобы я смог быстро тебя найти, если понадобится. — Его лицо немного смягчилось. — Боюсь, что отдых Ройанса придется прервать.
— Он не рассердится, — отозвалась Ясенка. — Он понимает, что это необходимо.
— Палатка Гиннела рядом с моей. Мы встретимся там. Мне необходимо обсудить этот вопрос с Ройансом, прежде чем сообщать такое неприятное известие другим, и я хочу, чтобы мой родич присутствовал при этом: он всегда дает мудрые советы.
Горин встал со своей походной кровати. Ясенка тоже поднялась на ноги. Он обнял ее, и на секунду она позволила себе просто наслаждаться его близостью.
— Как я по тебе скучала! — призналась она.
— Теперь мы вместе. После того как разберемся с этой проблемой, я решу, смогу я отправить тебя обратно или нет.
Его слова заставили сердце Ясенки забиться сильнее.
— Я пойду и начну помогать раненым.
Он быстро поцеловал ее и вышел из палатки. Боевые коты увязались было за Ясенкой, и ей с трудом удалось оставить их в палатке, пообещав, что они еще увидятся — чуть позже.
Харуз шел через лагерь, радуясь суматохе, которая позволяла ему оставаться незаметным. Он небрежно ответил на приветствия часовых у штабной палатки, стремясь как можно скорее попасть в свое помещение позади общей комнаты.
— Есть теплая вода. Вам ее принести, сэр? — спросил один из часовых.
— Да. Поставьте на стол в передней комнате, и я все сделаю сам. Если кто-нибудь захочет меня видеть, скажите, что я просил меня не беспокоить.
Ему хотелось поскорее сбросить с себя пропитанную потом одежду и освежить тело. И еще ему не хотелось никого видеть. Казалось, что даже свет свечи будет сейчас для него невыносимым.
Стягивая с себя промокшую, тяжелую одежду, он вдруг ощутил знакомый аромат. От нежного прикосновения к спине его кожу приятно закололо. Неужели он грезит? Это была игра воображения, вызванная лихорадкой, которая его пожирала — теперь его будут терзать призраки!
— Ты не грезишь.
Флавьель говорила почти шепотом.
Харуза окутал аромат ее духов. Чародейка вытянула палец и зажгла свечу, не прикоснувшись к ней. А потом она помогла ему снять последние слои грязной одежды и подала халат из тонкой шерсти. Прозвенел колокольчик у входа в его личное помещение — сигнал того, что часовой принес обещанную воду. Флавьель дождалась, чтобы солдат ушел, а потом, убедившись в том, что внешнее помещение пусто, внесла горячую воду во внутреннюю комнату.
Чародейка велела Харузу лечь на походную кровать, брызнула несколько капель какого-то эликсира в воду — и по краям таза образовались кристаллики льда. Смочив кусок мягкой ткани в получившемся растворе, она раскрыла халат Харуза и принялась терпеливо омывать его тело. Ледяная вода дивно освежала.
— Ты болен, мой единственный, — проговорила она. — Тебе хуже, чем должно было быть. В чем дело?
— Я боялся, что ты погибла. Там были два дракона, а ты говорила, что будешь следить за боем, за засадой. Но один дракон погиб под лавиной, а второй получил раны…
— Ш-ш… — Она прижала душистые кончики пальцев к его губам. — Дракон, который попал под снег, действительно был моим.
— Но ты жива!
— Неужели ты обо мне такого плохого мнения? Неужели ты решил, что моя сила настолько мала, что я не смогу избежать пустяковой опасности? Мне и более серьезная не угрожала бы!
— Мне никогда не бывает страшно, но на этот раз я испугался — за тебя.
Смыв пот с его тела, Флавьель снова закутала его в халат.
— Ну вот. Скоро тебе будет лучше, — пообещала она.
— Мне уже лучше, хотя не знаю, помогло ли твое зелье или просто твое присутствие.
Флавьель встала и начала перебирать вещи в сундуке в поисках подходящей одежды. Грязные вещи лежали кучей на полу, и она ногой отшвырнула их в угол.
— Когда будешь снова одеваться, тебе надо выбрать что-нибудь полегче, — сказала она.
Он впервые обратил внимание на то, что на ней только тонкая рубашка, завязанная на талии. И даже когда она находилась на улице, то накидывала на себя лишь легкий плащ.
— И все же тебе тепло, несмотря на весь этот снег.
Флавьель поднесла к его губам пузырек — такой же, как тот, из которого он выпил зелье в первый раз. И он снова проглотил все содержимое, не задавая никаких вопросов. Она на секунду прижала руку к его лбу.
— Жар уже прошел, — сказала она. — И если начнется снова, не тревожься. Знай, что это просто сгорает твоя прежняя жизнь. И благодаря этому ты станешь достойным того, чтобы тебя принял Великий, Которому Служат Все. Он — мой господин. Вскоре я сама отведу тебя к нему и расскажу ему о твоих славных деяниях, о том, какой ты ценный союзник и как ты мне дорог. Может быть, он даже благословит наш союз. Но все это позже. Завтра тебе нужно будет провести совещание с твоими генералами.
— Не оставляй меня!
— Я уйду ненадолго. Мне нужно найти моего помощника, Фарода, и других всадников. И Чагги, предводителя наших союзников, фридийцев. Нам тоже нужно будет собрать наши силы, знаешь ли. Ведь хотя ни одна сторона не одержала убедительной победы, были и потери. Я возьму одного из оставшихся драконов. Не ожидала, что мне придется катиться кубарем и чуть не оказаться похороненной под толстым слоем снега. — Ее улыбка получилась невеселой. — Не могла предположить, что твои воины окажутся настолько сообразительными.
— Это дело рук Горина. Он — нордорнец и понял, что снег готов обрушиться.
— Горин. Я запомню это имя.
Флавьель поцеловала его, а потом жестом притушила свечу так, что она не давала света, хотя и продолжала гореть. В полумраке Харуз почувствовал, что чародейка исчезла. А потом свет снова вспыхнул.
Когда ему удалось немного успокоиться, он встал с кровати и начал надевать чистую — и не такую теплую — одежду, которую приготовила для него Флавьель. Потом вызвал часового и распорядился, чтобы грязные вещи отнесли прачке.
Утром он проведет совещание со своими помощниками, а до этого прочтет все рапорты, которые ему скоро принесут. Будет интересно посмотреть, какой план сражения они теперь изобретут, и еще интереснее придумывать, как обратить его против них.
11
— ЛОРД РОЙАНС, — сказал Горин, — Харуз не ожидает вас увидеть. Может быть, сообщить ему, что вы здесь?
— Всему свое время. Пока я предпочитаю, чтобы мой приезд был для него неожиданностью.
Немного отдохнув и поев горячего, старый аристократ почти восстановил силы и вновь обрел свою привычную властность. Он сидел на походной койке в палатке Гиннела, а рядом с ним дремал боевой кот, пристроив голову ему на колени. Этот кот не был из знакомых Горину пар, но эти независимые животные часто укладывались подремать там, где им хочется.
Горин, Гиннел и Латром уже собрались в палатке, дожидаясь прихода Рохана. Только Горин и Ройанс знали, что именно им предстоит обсуждать, но остальные чувствовали, что будут решаться серьезные вопросы. На их лицах читались любопытство и тревога. Уже через несколько минут в низенький вход поднырнул Морской Бродяга с забинтованной головой.
— Извините за опоздание. Я хотел узнать, как дела у Битты, которую нам пришлось нести в лагерь.
— Она серьезно ранена? — спросил Гиннел.
— Лапа у нее опухла и разбита, — отозвался Рохан. — Врач решил, что сломана одна из маленьких косточек. Наверное, кому-то удалось ударить ее палицей или дубинкой.
Юноша замолчал и стал растирать себе затылок, хмуро сдвинув брови.
— Она еще очень молода и получила важный урок, отделавшись сравнительно легко, — проговорил Горин. — А теперь давайте перейдем к тому, из-за чего мы здесь собрались. Лорд Ройанс, пожалуйста, расскажите нашим доверенным друзьям все то, что вы узнали. Нам нельзя тратить время попусту: необходимо срочно принимать решение.
Быстро и сжато старый аристократ пересказал обвинения, выдвинутые в адрес Харуза, не преминув упомянуть и все смягчающие обстоятельства, которые были ему известны. На несколько мгновений в палатке установилась полная тишина. Сонный боевой кот пошевелился, удобнее устраиваясь около Ройанса.
Латром заговорил первым.
— Я здесь единственный уроженец Рендела, — сказал он, обращаясь к Ройансу, — за исключением вашей милости. Если в нашей стране прежде и случалась подобная измена, то я, во всяком случае, о такой не слышал.
— В северных землях такого не бывало, — подхватил Гиннел.
— И у Морских Бродяг тоже, — отозвался Рохан. Он снова начал растирать себе шею. — Это немыслимо… если это правда.
— В этом и заключается проблема, — проговорил Ройанс. — Как нам это выяснить?
— Ясенка придает большое значение ожерелью, — заметил Горин. — И то, что она видела своими глазами, очень убедительно.
— Однако там присутствовала магия, — напомнил Ройанс. — С обеих сторон.
— Я слышал описание подобного предмета, если не этого же самого, — медленно произнес Гиннел. — Его называют Диадемой сокрытия. Это обруч, — пояснил он в ответ на вопросительные взгляды остальных, — который надевается на голову. В него вставлен драгоценный камень, с помощью которого создается туман. И естественно, самый густой туман образуется вокруг головы того, кто надел диадему.
— Но разве ее обладатель не будет слепым? — спросил Латром.
— Нет, потому что он окажется внутри магии, — ответил Гиннел. — На него ее действие не распространится.
— Печально, что никому не пришло в голову поискать эту диадему в Крагдене, — заметил Ройанс.
Горин выгнул брови:
— Вероятно, Харуз взял ее с собой.
— Да, наверное. Такой предмет может оказаться весьма полезным, особенно для того, кто хотел бы скрыть свое лицо. — Латром рассмеялся. — Превосходный инструмент для шпиона.
— Предполагается, что во время бурана мы отправили своих разведчиков, которые чуть не погибли от холода. Судя по тому, как прошло сражение, они не смогли получить нужных сведений. Я что-то не заметил, чтобы наш лорд-маршал предложил кому-то из них свою магическую защиту, — сухо бросил Гиннел. — Если, конечно, они вообще были отправлены. Однако были разведчики или нет, мне трудно представить себе графа Харуза в роли предателя.
— Всему свое время. Пока я предпочитаю, чтобы мой приезд был для него неожиданностью.
Немного отдохнув и поев горячего, старый аристократ почти восстановил силы и вновь обрел свою привычную властность. Он сидел на походной койке в палатке Гиннела, а рядом с ним дремал боевой кот, пристроив голову ему на колени. Этот кот не был из знакомых Горину пар, но эти независимые животные часто укладывались подремать там, где им хочется.
Горин, Гиннел и Латром уже собрались в палатке, дожидаясь прихода Рохана. Только Горин и Ройанс знали, что именно им предстоит обсуждать, но остальные чувствовали, что будут решаться серьезные вопросы. На их лицах читались любопытство и тревога. Уже через несколько минут в низенький вход поднырнул Морской Бродяга с забинтованной головой.
— Извините за опоздание. Я хотел узнать, как дела у Битты, которую нам пришлось нести в лагерь.
— Она серьезно ранена? — спросил Гиннел.
— Лапа у нее опухла и разбита, — отозвался Рохан. — Врач решил, что сломана одна из маленьких косточек. Наверное, кому-то удалось ударить ее палицей или дубинкой.
Юноша замолчал и стал растирать себе затылок, хмуро сдвинув брови.
— Она еще очень молода и получила важный урок, отделавшись сравнительно легко, — проговорил Горин. — А теперь давайте перейдем к тому, из-за чего мы здесь собрались. Лорд Ройанс, пожалуйста, расскажите нашим доверенным друзьям все то, что вы узнали. Нам нельзя тратить время попусту: необходимо срочно принимать решение.
Быстро и сжато старый аристократ пересказал обвинения, выдвинутые в адрес Харуза, не преминув упомянуть и все смягчающие обстоятельства, которые были ему известны. На несколько мгновений в палатке установилась полная тишина. Сонный боевой кот пошевелился, удобнее устраиваясь около Ройанса.
Латром заговорил первым.
— Я здесь единственный уроженец Рендела, — сказал он, обращаясь к Ройансу, — за исключением вашей милости. Если в нашей стране прежде и случалась подобная измена, то я, во всяком случае, о такой не слышал.
— В северных землях такого не бывало, — подхватил Гиннел.
— И у Морских Бродяг тоже, — отозвался Рохан. Он снова начал растирать себе шею. — Это немыслимо… если это правда.
— В этом и заключается проблема, — проговорил Ройанс. — Как нам это выяснить?
— Ясенка придает большое значение ожерелью, — заметил Горин. — И то, что она видела своими глазами, очень убедительно.
— Однако там присутствовала магия, — напомнил Ройанс. — С обеих сторон.
— Я слышал описание подобного предмета, если не этого же самого, — медленно произнес Гиннел. — Его называют Диадемой сокрытия. Это обруч, — пояснил он в ответ на вопросительные взгляды остальных, — который надевается на голову. В него вставлен драгоценный камень, с помощью которого создается туман. И естественно, самый густой туман образуется вокруг головы того, кто надел диадему.
— Но разве ее обладатель не будет слепым? — спросил Латром.
— Нет, потому что он окажется внутри магии, — ответил Гиннел. — На него ее действие не распространится.
— Печально, что никому не пришло в голову поискать эту диадему в Крагдене, — заметил Ройанс.
Горин выгнул брови:
— Вероятно, Харуз взял ее с собой.
— Да, наверное. Такой предмет может оказаться весьма полезным, особенно для того, кто хотел бы скрыть свое лицо. — Латром рассмеялся. — Превосходный инструмент для шпиона.
— Предполагается, что во время бурана мы отправили своих разведчиков, которые чуть не погибли от холода. Судя по тому, как прошло сражение, они не смогли получить нужных сведений. Я что-то не заметил, чтобы наш лорд-маршал предложил кому-то из них свою магическую защиту, — сухо бросил Гиннел. — Если, конечно, они вообще были отправлены. Однако были разведчики или нет, мне трудно представить себе графа Харуза в роли предателя.