Страница:
Христианство же, к тому времени, стало уже довольно мощной организацией. В своё время сделав эту религию рычагом власти для Константина, люди Архонтов фактически достроили структуры её власти до пирамидального уровня с довольно широкой опорой на народные массы и строго определённой иерархической верхушкой… Константин тоже немало поимел с этого пирога. Во-первых, с помощью религии Павла он получил не только контроль над своими подчинёнными, но соединил церковь и государство воедино — «божественное» освящение и одобрение своей власти. А, учитывая то, что на рабстве держалось всё государство, восставать против императора, с учётом идеологии религии Павла, отныне означало восставать против Бога, восстание рабов — это уже рассматривалось не как акты неповиновения властям, а как акты неповиновения самому Богу. Все должны были поклоняться перед Константином, ибо провозглашалось, что после стольких гонений на христиан, именно он был якобы «избран самим Богом» их защитником.
К Константину были приставлены специальные писари-церковники, которые прославляли в своих книгах его «божественный сан». Один из них, ставший впоследствии ближайшим сподвижником Константина, был Евсе?вий Памфи?л (или как его ещё называют Евсевий Кесарийский) — епископ Кесарии Палестинской, церковный писатель, которого ныне причисляют к тем же весомым историкам прошлого христианства. Так вот, этот «историк» и сотворил такие произведения как «Приготовление к Евангелию», «Церковная история», описав (как от него и требовали), историю христианства до 324 года. Он же написал и такое сказание как «Жизнь блаженного василевса Константина», которую до сих пор рассказывают «пастве». Чтобы вы имели представления, я процитирую некоторые выражения. К примеру, там говорится такое: «Как верный и добрый слуга, Константин что возвещал, то и делал…»
— Ну да, — усмехнулся Володя. — Если учесть, что обещал власть имущим…
— … «Он открыто называл рабом и исповедовал себя слугой Всецаря; за то Бог вскоре воздал ему… соделал его таким василевсом, о каком никогда прежде и слухом не слыхивали, явил его столь боголюбивым и преблаженным, столь благочестивым и благополучным, что он без всякого труда овладел гораздо большим числом народов, нежели то, каким владели прежние государи, и безбедно сохранил свою власть до самой кончины… Не было человека, который, приближаясь к нему, не получил бы какого-либо блага, не было и таких, которые, ожидая от него помощи, обманулись бы в доброй своей надежде». И естественно, ни слова не говорится, какие жестокие и деспотичные поступки творил этот «благочестивый» Константин. Какие он совершал преступления, прорываясь к власти. Как, будучи уже единым императором, жестко расправляется с близкими родственниками, которые могли бы претендовать на его трон: как убил своего старшего сына Криспа за его популярность в народе, свою жену Фаусту. Этот «преблаженный» Константин «дарующий всем блага и свободу» за своей подписью издал такие указы, которые до нитки обирали простой народ и ещё больше усугубляли рабство и дополнительно закрепощали десятки тысяч свободных людей. Но и это ещё не всё. Константин жаждал обладать не только политической властью в своём государстве, но и религиозной. И он добился такой уступки от людей Архонтов.
— Странно, а почему они отдали ему в руки эту власть? — задумался Николай Андреевич. — Ведь это же диктат идеологии.
— Константин рассчитывал лишь на сроки властвования в течение своей жизни, а Архонты просчитывали на столетия вперёд… Так вот, Константин, официально оставаясь, как император, Верховным жрецом с титулом Великого понтифика первосвященника «языческого», в то же время возглавил государственную религию — христианство, причём пытался руководить всем епископатом христианской церкви, самостоятельно назначая епископов на все главные церковные должности.
— Да уж, — усмехнулся Стас. — Мания величия у него, конечно, была гипер!
— Ну что ты хочешь, — пожал плечами Сэнсэй, — если этот человек строил храмы, посвящённые ему же, как божеству, о чём тут можно ещё говорить? Да кстати, о храмах. Именно Константин возвел первые храмы в честь Петра и Павла в Риме и Константинополе, и установил празднования в их честь, прославляя «духовную твёрдость святого Петра» и «разум святого Павла».
— Анекдот! — усмехнулся Женя.
— Точно, — пробасил Володя. — Это называется, иных уж нет, а тех долечат…
Николай Андреевич спросил:
— И всё же, если Константин захватил всю власть, какая же выгода от этого церковникам? Ладно там, выгода Архонтов очевидна с их просчётами на столетия вперёд. А епископам какой был интерес терпеть Константина?
— О, ты что! — воскликнул Сэнсэй. — Епископы первые были «за» власть Константина! Он же за признание его авторитета гарантировал им защиту, богатство и власть. Что такое государственная религия страны? Это значит, почти всё население страны можно свободно превращать в свою «паству», а следовательно, обеспечивать солидный доход церкви. Кроме того, строительство церквей, соборов, попечение об их благосостоянии, даже выделение на духовенство большего количества съестных припасов брало на себя государство, а значит, деньги на эти нужды брались с государственной казны, а не из карманов «раздобревших» епископов.
— Конечно, кто не прочь поживится за государственный счёт, — с юмором промолвил Володя.
— Константин поднял и укрепил авторитет христианского духовенства, предоставляя им преимущества и высокое положение в обществе, освободив их от обычных повинностей, которые выполняли римские граждане. Именно он утвердил за Церковью право забирать наследство умершего человека по завещанию. Причём всё было сделано так, что обойти Церковь в завещании считалось чуть ли не преступлением, оскорблением самого Бога. А если политика руководства церкви где-то и откланялась от «слова Божьего» и появлялись люди, которые пытались восстановить справедливость, иерархия церкви теперь могла с ними не церемониться, а решать вопрос о судьбе этих людей быстро и эффективно — при помощи карательных аппаратов империи. Всё стало намного проще в управлении: раз ты не согласен с политикой церкви и её постулатами — значит ты — еретик. Если ты не с ними, значит против них, а, следовательно, по их установкам, против Бога. Замечу, что слово «еретик» (hairetikos) в переводе с греческого означает сторонника какой-либо секты, которую господствующая церковь считает ересью, ложным учением. Хотя само слово «ересь» (hairesis) означает «особое вероучение»…
Ещё бы иерархии христианского духовенства не радоваться таким привилегиям! Да за это они готовы были прославлять Константина и день и ночь, не то что терпеть его руководство и закрывать глаза на его произвол. Тем более, он был умным и грамотным политиком, умеющим, как и его папа в своё время, извлекать выгоду из всего и служить и вашим и нашим… Чего только стоит его афёра с крестом, разрекламированным его матерью не иначе как «животворящим».
— С крестом? — даже переспросил Виктор.
— Да. На Никейском соборе в 325 году, который проходил под руководством Константина, «отцы церкви» утвердили «Символ веры» — это такой краткий свод основных догматов христианской церкви, которые составляли костяк вероучения. Причём всё это вменялось пастве принимать слепо на веру… По подсказке матери Константин решает сделать новым символом христианства — крест.
— А разве до этого он не был символом христиан? — удивлённо спросил Костик.
— О, проснулся, — усмехнулся Женя.
— Конечно нет, — ответил Сэнсэй. — Я уже когда-то вам рассказывал, что крест стал почитаться в этой религии лишь в IV веке. В раннем христианстве, крест вообще отвергался как «языческий» символ, да ещё присовокуплялись современные в те времена понятия креста, как орудия казни. Символом же раннего христианства считался агнец, рыба, лилия, огонь, но не крест.
Костик ещё больше удивился.
— Крест был «языческим» символом?!
— Причём он широко почитался в дохристианских культурах, — как само собой разумеющееся сказал Сэнсэй. — Поинтересуйся данными археологии, и ты увидишь, что крест почитался в разных уголках земного шара ещё со времён верхнего палеолита. У древних народов он служил символом огня. Крест так же был одним из символов оберега, солнца и вечной жизни.
— А почему же в христианстве его стали почитать, если вначале отвергали? — не унимался Костик, пытаясь разобраться.
— Ну как почему, это же дела людей, их интерпретация, продуманная политика. Ведь религию оформляли в IV веке в рамках государственной. Нужен был свой обновлённый символ, к тому же привлекательный и для «язычников», дабы они тоже пополняли ряды христианства… Вот и взяли крест. Евсевию Памфилу поручили написать историю «для народа», почему Константин избрал именно крест. И тот сочинил (не без помощи самого Константина), что якобы император в одном из своих решающих сражений увидел крест на небе. А потом, дескать Константину приснился Иисус и даровал ему победу за императорский престол, посоветовав снабдить свои боевые знамёна своеобразными крестами. И, мол, на утро Константин так и сделал и выиграл сражение. После этого император уверовал в Христа и сделался прилежным христианином. Вообще-то эта история до сих пор является поводом для шутки и смеха серьёзных историков.
Для придания пущей «достоверности» этой легенды в основу были положены исторические события, которые действительно имели место в 312 году. Речь идёт об одной из «решающих битв» многочисленной армии Максенция (соперника по власти) и небольшой армии Константина недалеко от Рима. Всё это преподнесено древними историками как величайшая победа Константина, которая свершилась, чуть ли не благодаря чуду. Хотя на самом деле, это был всего лишь закономерный результат части плана по продвижению Константина к власти. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы увидеть этот расчётливый манёвр даже в имеющейся истории. Достаточно проанализировать и сопоставить с выжидательной политикой Константина в эти годы (когда последовательно ссорились и умертвлялись его основные конкуренты) и теми «быстрыми победами», которые он одержал на пути к императорскому трону в Риме. Учитывая все эти факты, понятно, что его дорога к власти была заранее подготовлена людьми Архонтов подкупом армии, шантажом соперников и созданием соответствующего настроения в обществе.
Но дабы скрыть эту весьма заметную легкость побед и утаить факты расчётливых соглашений, придать себе значимости героя в глазах людей, были выдуманы легенды о его великих победах. В частности, откуда взялась такая героическая история о «чудесной победе» Константина над армией Максенция, после которой Константин уверовал в Христа и объявил, что именно этот бог помог ему выиграть данное «решающее сражение»? Из истории, которую ему когда-то поведал отец. Подобный случай произошёл с императором Аверлианом, у которого в своё время служил и сумел добиться императорского расположения к себе Констанций Хлор. В одном из походов на Восток в 272 году была битва войска Аврелиана с войском пальмирской царевной Зенобии, самовластно управлявшей восточными провинциями римской империи. Ситуация была похожая. Только в этом случае при неясности исхода битвы, войска Аврелиана неожиданно выиграли это сражение. После чего Аврелиан торжественно посетил храм Эль-Габала и объявил во всеуслышание, что именно благодаря поддержке этого сирийского солнечного божества он одержал победу. А позже он возвёл этого бога в высший ранг божественной иерархии, установил культ Непобедимого Солнца (Sol invictus), построил храмы, посвящённые Солнцу. Во многом такое поведение императора Аврелиан, весьма популярного в римских войсках, носило чисто политических характер, поскольку опорой для императорской политики служила армия.
Посмотрите, кто в основном составлял римскую армию и во времена Аврелиана, и во времена Константина?! Сирийские лучники, азиатская конница и так далее. Всадники и пехотинцы, набранные из восточных провинций, которые образовывали значительные контингенты войск в европейских, северных африканских регионах, которые входили в состав Римской империи. Эти люди, естественно, приносили с собой и свою религию, распространяя её на территориях, на которых они несли военную службу. И политики использовали это обстоятельство. Вы посмотрите на монограмму того же Константина, которую он носил как символ христианства.
— А что за монограмма? — поинтересовался Стас.
— Ну та самая, которой по легенде он снабдил боевые знамёна и щиты своих отрядов. Она выглядела как буква «Х», только через центр пересечения проходила ещё вертикальная линия, имевшая вверху дугу, как буква «р». И всё это в целом заключалось в круг. Самое интересное, что эта «монограмма», которая иногда приписывается к собственному изобретению Константина, является не чем иным, как солярным (солнечным) знаком из халдейской космологии (в те времена очень популярной на Востоке), где Солнце считалось законодателем всего мира и царём всех прочих светил.
— А-а-а, — доходчиво протянул Николай Андреевич, — вон оно что!
— Это всего лишь продуманная политика… Так вот, когда крест решили сделать основным символом для христианства, надо же было как-то обосновать этот выбор и подтвердить своими «фактами», дабы «паства» уверовала. Вопрос решился очень просто. Уже в следующем 326 году мать Константина Елена совершает «паломничество» в Иерусалим и там «совершенно случайно» находит деревянный крест, на котором якобы триста лет назад был распят Иисус. Причём, по легенде она находит не один крест, а целых три зарытых в пещере под «языческим» храмом.
Николай Андреевич улыбнулся и промолвил:
— Ну да, а учитывая то, что в те времена язычество почитало кресты…
— Совершенно верно, — кивнул Сэнсэй. — Но то, что она нашла эти деревянные кресты — этим сообщением народный интерес не пробудишь. По легенде, чтобы узнать какой же из этих деревянных крестов истинный, по совету Иерусалимского патриарха Макария кресты стали поочерёдно подносить к одной больной женщине, которая «вмиг выздоровела» от прикосновения третьего креста. И чтобы окончательно «убедится», что это есть животворящий крест, они приложили его к покойнику, который тут же «ожил». И когда за такое «чудо» растрезвонили по округе, «всем верующим захотелось прикоснуться к кресту или хотя бы увидеть святыню», для чего тот самый найденный крест выставили на обозрение на высоком месте, чтобы оттуда любой мог его созерцать.
Кстати говоря, «точное» место казни было «открыто» именно при императоре Константине, как раз тогда, когда Елена пребывала в Иерусалиме. Причём, была определена та местность, которая до этого была посвящена Венере.
— Вполне возможно, — предположил Николай Андреевич, — если это было популярное место, его вполне могли христианизировать.
— Это какое? Гора, где распяли? Голгофа что ли? — пытался вникнуть в суть Андрей.
— Ты как-то говорил, что Голгофа в переводе с арамейского диалекта означает «маковка», «череп», — напомнил Володя Сэнсэю.
— Да. Так считали иудеи, поскольку у них бытовало поверье, что под этой горой хранится череп Адама. А на латинском языке это место называлось calvarium, от слова calvus, что означает «лысый».
— Значит, получается «лысая гора», — задумчиво проговорил психотерапевт, — место силы…
Сэнсэй же продолжил рассказ дальше.
— После такой рекламы, по распоряжению всё той же Елены, этот крест распилили на две части, одна из которых осталась в Иерусалиме, а другую она увезла с собой в Константинополь. Да ещё было объявлено, что якобы все древесные опилки с этого креста, образовавшиеся при распиле, были тщательно собраны и смешаны с золотом и из этой смеси отчеканили монеты. К слову сказать, потом на продаже таких монет обогатилось не одно поколение духовенства, преподнеся свой товар в качестве «целебного талисмана».
Кроме того, по распоряжению Елены были построены храмы на тех местах, которые согласно описанию Павловских людей были «знаковыми» в жизни Иисуса. Так, к примеру, был снесён «языческий» храм в Вифлееме, городе, расположенном недалеко от Иерусалима, и на его месте якобы том самом, где родился Иисус, построен христианский храм. Эти храмы были построены отнюдь не ради привлечения к вере местного населения, большинство которых, кстати, были иудеи и исповедовали иудаизм. Дело в том, что после так называемого «паломничества» императрицы Елены в Иерусалим, государственно-духовенческая машина резко начала популяризировать «паломничество к святым местам», делая это мероприятие не только модным среди населения империи, но и достаточно прибыльным. Причём, в своих проповедях духовенство усиленно навязывает установку, что якобы молитвы, которые будут прочитаны в тех местах человеком, особенно благоприятны Богу, забывая при этом истинные слова Иисуса, что храм Божий находится внутри каждого человека.
* * *
— Но есть же некоторые «святые места», которые отличаются именно наличием силы, — проговорил Виктор, — то есть, как бы человек получает там дополнительную духовную силу.
— Безусловно, такие места существуют, — подтвердил Сэнсэй. — Но давайте отделим котлеты от мух. Есть места силы, где действительно имеется наличие силы, а есть так называемые «святые места», которые связаны с какими-нибудь событиями или деятельностью личностей той или иной религии. Разница между этими понятиями большая. И далеко не всегда места силы совпадают со «святыми местами». Более того, к сожалению, религиозные деятели часто спекулируют понятиями «святых мест». Человеку навязывают (и он с этим соглашается зачастую из-за собственной лени), что проще вместо реальной работы над собой, съездить и поклониться «святому месту», тогда ему всё разом простится и можно спокойно «грешить дальше». Но на самом деле, сколько бы человек не посещал «святых мест», без серьёзной внутренней работы над собой, в нём ничего не изменится.
А что касается мест силы, так они были, есть и будут. Иногда они совпадают со «святыми местами». Такие места были отмечены ещё задолго до христианства и почитались другими религиями и верованиями. Зачастую при смене одной религии на другую на этих местах разрушались сооружения бывших главенствующих религий, и возводились новые для почитания других богов. Далеко за примерами ходить не надо. Вот возьмите, нашу историю, когда в Киевской Руси вводили христианство, разрушая капища и строя на их местах храмы.
— Капища? Вот сколько раз слышу это слово, а что это такое до сих пор не имею представление, — признался Стас.
— Капище — это слово, образованное от старославянского «капь», что означает изображение, изваяние, статуя. Это культовое сооружение.
— А как оно выглядит?
— Да по-разному. Простое капище выглядело в виде огороженной круглой площадки с деревянной или каменной статуей, означающей какое-нибудь славянское божество, которому поклонялись местные жители и небольшим жертвенным алтарём. Такие капища были свойственны в основном для небольших селений. А вот в городах уже создавались серьёзные сооружения. К примеру, в центре Киева на нынешней улице Владимирской (что располагается недалеко от знаменитого Софийского собора) возле дома № 3 до сих пор сохранился фундамент капища, которое имело форму неправильного цветка. Когда-то в нём располагались статуи семиверховных славянских богов: Перуна (бог грозы), Стрибога (бог неба), Макоши (богиня земли), Семаргла (бог растений и корней), Даждьбога (бог белого света) и Хорса (бог солнца). Это сооружение вместе с расстановкой его божеств и отделкой представляло собой целую космогоническую систему. Данное капище было воздвигнуто по приказу князя Владимира в 983 году, то есть ещё до принятия христианства. А обнаружено оно было археологами в 1975 году.
— Владимир создавал капища?! — удивлённо проговорил Николай Андреевич. — Вот так новость! А я думал, что он их только разрушал.
— Ну так, как дело-то было… Князь Владимир тоже изначально стремился к единовластию. Он даже на киевский престол взошёл в результате организованного им переворота и убийства по его приказу собственного брата Ярополка, который правил до этого в Киеве. Заняв в 980 году престол, Владимир жаждал укрепить свою власть на Киевской Руси. Будучи достаточно умным политиком, он понимал, чтобы привести свою державу к политико-государственному единству под его единоличным руководством, необходима была единая идеологическая база. А в те времена это была религия. Практически в самом начале своего правления он собрал лучших волхвов и поставил перед ними задачу: утвердить через пантеон славянских богов его княжескую власть. Причём, первоверховным среди божеств сделать бога грозы Перуна, который считался покровителем князя. Таким образом, предполагалось создать общегосударственный культ во главе с Перуном, которому должны были подчиняться и все местные.
Впоследствии, всё делалось для этих целей, в том числе и строительство капища «государственного уровня». Однако по прошествию времени Владимир делает выводы, не без помощи своих подданных, которые надо отметить в большинстве своём были не славянами, что культ Перуна не оправдывает его надежд. Это было и немудрено. Ведь князю была нужна такая религия, которая бы стала рычагом влияния на славянский народ, на бедных и богатых. А славянская религия, как таковая, даже по своему устройству оставалась вне политики и государственных дел. Её философия была особенной. Она даже в некотором смысле тормозила так называемые историками «новые производственные отношения зарождающего феодализма». И, кроме того, славянская религия никак не вписывалась в идеологию передовых стран того времени. Она и не могла туда вписаться, поскольку за пиаром передовых идеологий стояли Архонты. А они с пренебрежением относились к тем народам и их правителям, которые исповедовали «дикое язычество». Но корень этого пренебрежения на самом деле крылся не в религиях, как таковых, а в политике тех, кто использовал передовые религии для управления сознанием масс. Это был своеобразный ультиматум тем «языческим» народам и странам, которые просто не входили в систему глобального контроля Архонтов. А славяне — это вообще извечная их проблема, состоящая из той самой загадочной души непредсказуемого славянского народа.
Так вот, князю Владимиру, стремившемуся к единовластию, опять-таки через тех же его подданных, исповедовавших как раз передовые монотеистические религии, подбросили идею-предложение, так сказать условие от Архонтов. А смысл этого условия был простым: если он хочет, чтобы в большой политике с ним и его державой разговаривали как с равным, он должен отказаться от «язычества» и принять в качестве государственной идеологии любую религию из предлагаемых ему вариантов. И князь Владимир принял эту игру большой политики. Надо отдать должное ему и тем «старцам градским», с которыми Владимир держал совет, выбирая «религию для народа», что из всех предложенных религий ими было выбрано именно христианство православное, которое впоследствии было адаптировано к менталитету славянского народа. Да и самому Владимиру, как политику, тесные взаимоотношения именно с Византией были очень выгодны из-за международного авторитета, могущества и географической близости этого государства.
Однако смена религий проводилась не планомерно и далеко не по желанию народа, а насаждалась насильно «огнём и мечом» за короткие сроки. В основном из-за амбиций Владимира, пытавшегося как можно быстрей укрепить позиции Киевской Руси на мировой политической арене на одном уровне с передовыми государствами того времени. Судить об этих событиях однозначно нельзя. С одной стороны, для государства выход на мировую арену был большим скачком в плане роста экономики, укрепления государства. С другой стороны — уничтожалась исконная славянская культура и, как предполагали тогда Архонты, через насилие уничтожится и духовность славян. Но насчёт духовности они ошиблись. Она не только не утратилась, а наоборот, со временем ещё более усилилась и приобрела новую форму своей самореализации. Благодаря слиянию Православия с идеологией и традициями славянской религии, получилось уникальное сочетание.
Так вот, в те времена функцию «языческих» богов брали на себя христианские святые. Христианские храмы устанавливали на местах бывших капищ, особенно тех, которые были популярными в народе. Праздники переименовывали, но славянские обычаи во многом сохранились. К примеру, христианский праздник Пасхи был соединён с праздником Солнца и Перуна. В некоторых глубинках России святая неделя до сих пор называется «гремящей неделей». Из обычаев празднования та же русская масленица (чисто славянский праздник) из-за популярности в народе так же включёна в праздничный календарь как мясопустная неделя перед Великим постом. Те же украинские колядки, включённые в крещенские праздники («святки»), когда ряженные ходили по домам, осыпая хозяев и их двор зерном, и пели песни, а хозяева должны были проявить гостеприимство и одарить их подарками или чем-то съедобным. Ведь в дохристианской Руси так праздновали обновление природы. Или, к примеру, взять Рождество Богородицы, которое праздновали по старому стилю 8 сентября. У славян это был древний праздник рожениц.
К Константину были приставлены специальные писари-церковники, которые прославляли в своих книгах его «божественный сан». Один из них, ставший впоследствии ближайшим сподвижником Константина, был Евсе?вий Памфи?л (или как его ещё называют Евсевий Кесарийский) — епископ Кесарии Палестинской, церковный писатель, которого ныне причисляют к тем же весомым историкам прошлого христианства. Так вот, этот «историк» и сотворил такие произведения как «Приготовление к Евангелию», «Церковная история», описав (как от него и требовали), историю христианства до 324 года. Он же написал и такое сказание как «Жизнь блаженного василевса Константина», которую до сих пор рассказывают «пастве». Чтобы вы имели представления, я процитирую некоторые выражения. К примеру, там говорится такое: «Как верный и добрый слуга, Константин что возвещал, то и делал…»
— Ну да, — усмехнулся Володя. — Если учесть, что обещал власть имущим…
— … «Он открыто называл рабом и исповедовал себя слугой Всецаря; за то Бог вскоре воздал ему… соделал его таким василевсом, о каком никогда прежде и слухом не слыхивали, явил его столь боголюбивым и преблаженным, столь благочестивым и благополучным, что он без всякого труда овладел гораздо большим числом народов, нежели то, каким владели прежние государи, и безбедно сохранил свою власть до самой кончины… Не было человека, который, приближаясь к нему, не получил бы какого-либо блага, не было и таких, которые, ожидая от него помощи, обманулись бы в доброй своей надежде». И естественно, ни слова не говорится, какие жестокие и деспотичные поступки творил этот «благочестивый» Константин. Какие он совершал преступления, прорываясь к власти. Как, будучи уже единым императором, жестко расправляется с близкими родственниками, которые могли бы претендовать на его трон: как убил своего старшего сына Криспа за его популярность в народе, свою жену Фаусту. Этот «преблаженный» Константин «дарующий всем блага и свободу» за своей подписью издал такие указы, которые до нитки обирали простой народ и ещё больше усугубляли рабство и дополнительно закрепощали десятки тысяч свободных людей. Но и это ещё не всё. Константин жаждал обладать не только политической властью в своём государстве, но и религиозной. И он добился такой уступки от людей Архонтов.
— Странно, а почему они отдали ему в руки эту власть? — задумался Николай Андреевич. — Ведь это же диктат идеологии.
— Константин рассчитывал лишь на сроки властвования в течение своей жизни, а Архонты просчитывали на столетия вперёд… Так вот, Константин, официально оставаясь, как император, Верховным жрецом с титулом Великого понтифика первосвященника «языческого», в то же время возглавил государственную религию — христианство, причём пытался руководить всем епископатом христианской церкви, самостоятельно назначая епископов на все главные церковные должности.
— Да уж, — усмехнулся Стас. — Мания величия у него, конечно, была гипер!
— Ну что ты хочешь, — пожал плечами Сэнсэй, — если этот человек строил храмы, посвящённые ему же, как божеству, о чём тут можно ещё говорить? Да кстати, о храмах. Именно Константин возвел первые храмы в честь Петра и Павла в Риме и Константинополе, и установил празднования в их честь, прославляя «духовную твёрдость святого Петра» и «разум святого Павла».
— Анекдот! — усмехнулся Женя.
— Точно, — пробасил Володя. — Это называется, иных уж нет, а тех долечат…
Николай Андреевич спросил:
— И всё же, если Константин захватил всю власть, какая же выгода от этого церковникам? Ладно там, выгода Архонтов очевидна с их просчётами на столетия вперёд. А епископам какой был интерес терпеть Константина?
— О, ты что! — воскликнул Сэнсэй. — Епископы первые были «за» власть Константина! Он же за признание его авторитета гарантировал им защиту, богатство и власть. Что такое государственная религия страны? Это значит, почти всё население страны можно свободно превращать в свою «паству», а следовательно, обеспечивать солидный доход церкви. Кроме того, строительство церквей, соборов, попечение об их благосостоянии, даже выделение на духовенство большего количества съестных припасов брало на себя государство, а значит, деньги на эти нужды брались с государственной казны, а не из карманов «раздобревших» епископов.
— Конечно, кто не прочь поживится за государственный счёт, — с юмором промолвил Володя.
— Константин поднял и укрепил авторитет христианского духовенства, предоставляя им преимущества и высокое положение в обществе, освободив их от обычных повинностей, которые выполняли римские граждане. Именно он утвердил за Церковью право забирать наследство умершего человека по завещанию. Причём всё было сделано так, что обойти Церковь в завещании считалось чуть ли не преступлением, оскорблением самого Бога. А если политика руководства церкви где-то и откланялась от «слова Божьего» и появлялись люди, которые пытались восстановить справедливость, иерархия церкви теперь могла с ними не церемониться, а решать вопрос о судьбе этих людей быстро и эффективно — при помощи карательных аппаратов империи. Всё стало намного проще в управлении: раз ты не согласен с политикой церкви и её постулатами — значит ты — еретик. Если ты не с ними, значит против них, а, следовательно, по их установкам, против Бога. Замечу, что слово «еретик» (hairetikos) в переводе с греческого означает сторонника какой-либо секты, которую господствующая церковь считает ересью, ложным учением. Хотя само слово «ересь» (hairesis) означает «особое вероучение»…
Ещё бы иерархии христианского духовенства не радоваться таким привилегиям! Да за это они готовы были прославлять Константина и день и ночь, не то что терпеть его руководство и закрывать глаза на его произвол. Тем более, он был умным и грамотным политиком, умеющим, как и его папа в своё время, извлекать выгоду из всего и служить и вашим и нашим… Чего только стоит его афёра с крестом, разрекламированным его матерью не иначе как «животворящим».
— С крестом? — даже переспросил Виктор.
— Да. На Никейском соборе в 325 году, который проходил под руководством Константина, «отцы церкви» утвердили «Символ веры» — это такой краткий свод основных догматов христианской церкви, которые составляли костяк вероучения. Причём всё это вменялось пастве принимать слепо на веру… По подсказке матери Константин решает сделать новым символом христианства — крест.
— А разве до этого он не был символом христиан? — удивлённо спросил Костик.
— О, проснулся, — усмехнулся Женя.
— Конечно нет, — ответил Сэнсэй. — Я уже когда-то вам рассказывал, что крест стал почитаться в этой религии лишь в IV веке. В раннем христианстве, крест вообще отвергался как «языческий» символ, да ещё присовокуплялись современные в те времена понятия креста, как орудия казни. Символом же раннего христианства считался агнец, рыба, лилия, огонь, но не крест.
Костик ещё больше удивился.
— Крест был «языческим» символом?!
— Причём он широко почитался в дохристианских культурах, — как само собой разумеющееся сказал Сэнсэй. — Поинтересуйся данными археологии, и ты увидишь, что крест почитался в разных уголках земного шара ещё со времён верхнего палеолита. У древних народов он служил символом огня. Крест так же был одним из символов оберега, солнца и вечной жизни.
— А почему же в христианстве его стали почитать, если вначале отвергали? — не унимался Костик, пытаясь разобраться.
— Ну как почему, это же дела людей, их интерпретация, продуманная политика. Ведь религию оформляли в IV веке в рамках государственной. Нужен был свой обновлённый символ, к тому же привлекательный и для «язычников», дабы они тоже пополняли ряды христианства… Вот и взяли крест. Евсевию Памфилу поручили написать историю «для народа», почему Константин избрал именно крест. И тот сочинил (не без помощи самого Константина), что якобы император в одном из своих решающих сражений увидел крест на небе. А потом, дескать Константину приснился Иисус и даровал ему победу за императорский престол, посоветовав снабдить свои боевые знамёна своеобразными крестами. И, мол, на утро Константин так и сделал и выиграл сражение. После этого император уверовал в Христа и сделался прилежным христианином. Вообще-то эта история до сих пор является поводом для шутки и смеха серьёзных историков.
Для придания пущей «достоверности» этой легенды в основу были положены исторические события, которые действительно имели место в 312 году. Речь идёт об одной из «решающих битв» многочисленной армии Максенция (соперника по власти) и небольшой армии Константина недалеко от Рима. Всё это преподнесено древними историками как величайшая победа Константина, которая свершилась, чуть ли не благодаря чуду. Хотя на самом деле, это был всего лишь закономерный результат части плана по продвижению Константина к власти. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы увидеть этот расчётливый манёвр даже в имеющейся истории. Достаточно проанализировать и сопоставить с выжидательной политикой Константина в эти годы (когда последовательно ссорились и умертвлялись его основные конкуренты) и теми «быстрыми победами», которые он одержал на пути к императорскому трону в Риме. Учитывая все эти факты, понятно, что его дорога к власти была заранее подготовлена людьми Архонтов подкупом армии, шантажом соперников и созданием соответствующего настроения в обществе.
Но дабы скрыть эту весьма заметную легкость побед и утаить факты расчётливых соглашений, придать себе значимости героя в глазах людей, были выдуманы легенды о его великих победах. В частности, откуда взялась такая героическая история о «чудесной победе» Константина над армией Максенция, после которой Константин уверовал в Христа и объявил, что именно этот бог помог ему выиграть данное «решающее сражение»? Из истории, которую ему когда-то поведал отец. Подобный случай произошёл с императором Аверлианом, у которого в своё время служил и сумел добиться императорского расположения к себе Констанций Хлор. В одном из походов на Восток в 272 году была битва войска Аврелиана с войском пальмирской царевной Зенобии, самовластно управлявшей восточными провинциями римской империи. Ситуация была похожая. Только в этом случае при неясности исхода битвы, войска Аврелиана неожиданно выиграли это сражение. После чего Аврелиан торжественно посетил храм Эль-Габала и объявил во всеуслышание, что именно благодаря поддержке этого сирийского солнечного божества он одержал победу. А позже он возвёл этого бога в высший ранг божественной иерархии, установил культ Непобедимого Солнца (Sol invictus), построил храмы, посвящённые Солнцу. Во многом такое поведение императора Аврелиан, весьма популярного в римских войсках, носило чисто политических характер, поскольку опорой для императорской политики служила армия.
Посмотрите, кто в основном составлял римскую армию и во времена Аврелиана, и во времена Константина?! Сирийские лучники, азиатская конница и так далее. Всадники и пехотинцы, набранные из восточных провинций, которые образовывали значительные контингенты войск в европейских, северных африканских регионах, которые входили в состав Римской империи. Эти люди, естественно, приносили с собой и свою религию, распространяя её на территориях, на которых они несли военную службу. И политики использовали это обстоятельство. Вы посмотрите на монограмму того же Константина, которую он носил как символ христианства.
— А что за монограмма? — поинтересовался Стас.
— Ну та самая, которой по легенде он снабдил боевые знамёна и щиты своих отрядов. Она выглядела как буква «Х», только через центр пересечения проходила ещё вертикальная линия, имевшая вверху дугу, как буква «р». И всё это в целом заключалось в круг. Самое интересное, что эта «монограмма», которая иногда приписывается к собственному изобретению Константина, является не чем иным, как солярным (солнечным) знаком из халдейской космологии (в те времена очень популярной на Востоке), где Солнце считалось законодателем всего мира и царём всех прочих светил.
— А-а-а, — доходчиво протянул Николай Андреевич, — вон оно что!
— Это всего лишь продуманная политика… Так вот, когда крест решили сделать основным символом для христианства, надо же было как-то обосновать этот выбор и подтвердить своими «фактами», дабы «паства» уверовала. Вопрос решился очень просто. Уже в следующем 326 году мать Константина Елена совершает «паломничество» в Иерусалим и там «совершенно случайно» находит деревянный крест, на котором якобы триста лет назад был распят Иисус. Причём, по легенде она находит не один крест, а целых три зарытых в пещере под «языческим» храмом.
Николай Андреевич улыбнулся и промолвил:
— Ну да, а учитывая то, что в те времена язычество почитало кресты…
— Совершенно верно, — кивнул Сэнсэй. — Но то, что она нашла эти деревянные кресты — этим сообщением народный интерес не пробудишь. По легенде, чтобы узнать какой же из этих деревянных крестов истинный, по совету Иерусалимского патриарха Макария кресты стали поочерёдно подносить к одной больной женщине, которая «вмиг выздоровела» от прикосновения третьего креста. И чтобы окончательно «убедится», что это есть животворящий крест, они приложили его к покойнику, который тут же «ожил». И когда за такое «чудо» растрезвонили по округе, «всем верующим захотелось прикоснуться к кресту или хотя бы увидеть святыню», для чего тот самый найденный крест выставили на обозрение на высоком месте, чтобы оттуда любой мог его созерцать.
Кстати говоря, «точное» место казни было «открыто» именно при императоре Константине, как раз тогда, когда Елена пребывала в Иерусалиме. Причём, была определена та местность, которая до этого была посвящена Венере.
— Вполне возможно, — предположил Николай Андреевич, — если это было популярное место, его вполне могли христианизировать.
— Это какое? Гора, где распяли? Голгофа что ли? — пытался вникнуть в суть Андрей.
— Ты как-то говорил, что Голгофа в переводе с арамейского диалекта означает «маковка», «череп», — напомнил Володя Сэнсэю.
— Да. Так считали иудеи, поскольку у них бытовало поверье, что под этой горой хранится череп Адама. А на латинском языке это место называлось calvarium, от слова calvus, что означает «лысый».
— Значит, получается «лысая гора», — задумчиво проговорил психотерапевт, — место силы…
Сэнсэй же продолжил рассказ дальше.
— После такой рекламы, по распоряжению всё той же Елены, этот крест распилили на две части, одна из которых осталась в Иерусалиме, а другую она увезла с собой в Константинополь. Да ещё было объявлено, что якобы все древесные опилки с этого креста, образовавшиеся при распиле, были тщательно собраны и смешаны с золотом и из этой смеси отчеканили монеты. К слову сказать, потом на продаже таких монет обогатилось не одно поколение духовенства, преподнеся свой товар в качестве «целебного талисмана».
Кроме того, по распоряжению Елены были построены храмы на тех местах, которые согласно описанию Павловских людей были «знаковыми» в жизни Иисуса. Так, к примеру, был снесён «языческий» храм в Вифлееме, городе, расположенном недалеко от Иерусалима, и на его месте якобы том самом, где родился Иисус, построен христианский храм. Эти храмы были построены отнюдь не ради привлечения к вере местного населения, большинство которых, кстати, были иудеи и исповедовали иудаизм. Дело в том, что после так называемого «паломничества» императрицы Елены в Иерусалим, государственно-духовенческая машина резко начала популяризировать «паломничество к святым местам», делая это мероприятие не только модным среди населения империи, но и достаточно прибыльным. Причём, в своих проповедях духовенство усиленно навязывает установку, что якобы молитвы, которые будут прочитаны в тех местах человеком, особенно благоприятны Богу, забывая при этом истинные слова Иисуса, что храм Божий находится внутри каждого человека.
* * *
— Но есть же некоторые «святые места», которые отличаются именно наличием силы, — проговорил Виктор, — то есть, как бы человек получает там дополнительную духовную силу.
— Безусловно, такие места существуют, — подтвердил Сэнсэй. — Но давайте отделим котлеты от мух. Есть места силы, где действительно имеется наличие силы, а есть так называемые «святые места», которые связаны с какими-нибудь событиями или деятельностью личностей той или иной религии. Разница между этими понятиями большая. И далеко не всегда места силы совпадают со «святыми местами». Более того, к сожалению, религиозные деятели часто спекулируют понятиями «святых мест». Человеку навязывают (и он с этим соглашается зачастую из-за собственной лени), что проще вместо реальной работы над собой, съездить и поклониться «святому месту», тогда ему всё разом простится и можно спокойно «грешить дальше». Но на самом деле, сколько бы человек не посещал «святых мест», без серьёзной внутренней работы над собой, в нём ничего не изменится.
А что касается мест силы, так они были, есть и будут. Иногда они совпадают со «святыми местами». Такие места были отмечены ещё задолго до христианства и почитались другими религиями и верованиями. Зачастую при смене одной религии на другую на этих местах разрушались сооружения бывших главенствующих религий, и возводились новые для почитания других богов. Далеко за примерами ходить не надо. Вот возьмите, нашу историю, когда в Киевской Руси вводили христианство, разрушая капища и строя на их местах храмы.
— Капища? Вот сколько раз слышу это слово, а что это такое до сих пор не имею представление, — признался Стас.
— Капище — это слово, образованное от старославянского «капь», что означает изображение, изваяние, статуя. Это культовое сооружение.
— А как оно выглядит?
— Да по-разному. Простое капище выглядело в виде огороженной круглой площадки с деревянной или каменной статуей, означающей какое-нибудь славянское божество, которому поклонялись местные жители и небольшим жертвенным алтарём. Такие капища были свойственны в основном для небольших селений. А вот в городах уже создавались серьёзные сооружения. К примеру, в центре Киева на нынешней улице Владимирской (что располагается недалеко от знаменитого Софийского собора) возле дома № 3 до сих пор сохранился фундамент капища, которое имело форму неправильного цветка. Когда-то в нём располагались статуи семиверховных славянских богов: Перуна (бог грозы), Стрибога (бог неба), Макоши (богиня земли), Семаргла (бог растений и корней), Даждьбога (бог белого света) и Хорса (бог солнца). Это сооружение вместе с расстановкой его божеств и отделкой представляло собой целую космогоническую систему. Данное капище было воздвигнуто по приказу князя Владимира в 983 году, то есть ещё до принятия христианства. А обнаружено оно было археологами в 1975 году.
— Владимир создавал капища?! — удивлённо проговорил Николай Андреевич. — Вот так новость! А я думал, что он их только разрушал.
— Ну так, как дело-то было… Князь Владимир тоже изначально стремился к единовластию. Он даже на киевский престол взошёл в результате организованного им переворота и убийства по его приказу собственного брата Ярополка, который правил до этого в Киеве. Заняв в 980 году престол, Владимир жаждал укрепить свою власть на Киевской Руси. Будучи достаточно умным политиком, он понимал, чтобы привести свою державу к политико-государственному единству под его единоличным руководством, необходима была единая идеологическая база. А в те времена это была религия. Практически в самом начале своего правления он собрал лучших волхвов и поставил перед ними задачу: утвердить через пантеон славянских богов его княжескую власть. Причём, первоверховным среди божеств сделать бога грозы Перуна, который считался покровителем князя. Таким образом, предполагалось создать общегосударственный культ во главе с Перуном, которому должны были подчиняться и все местные.
Впоследствии, всё делалось для этих целей, в том числе и строительство капища «государственного уровня». Однако по прошествию времени Владимир делает выводы, не без помощи своих подданных, которые надо отметить в большинстве своём были не славянами, что культ Перуна не оправдывает его надежд. Это было и немудрено. Ведь князю была нужна такая религия, которая бы стала рычагом влияния на славянский народ, на бедных и богатых. А славянская религия, как таковая, даже по своему устройству оставалась вне политики и государственных дел. Её философия была особенной. Она даже в некотором смысле тормозила так называемые историками «новые производственные отношения зарождающего феодализма». И, кроме того, славянская религия никак не вписывалась в идеологию передовых стран того времени. Она и не могла туда вписаться, поскольку за пиаром передовых идеологий стояли Архонты. А они с пренебрежением относились к тем народам и их правителям, которые исповедовали «дикое язычество». Но корень этого пренебрежения на самом деле крылся не в религиях, как таковых, а в политике тех, кто использовал передовые религии для управления сознанием масс. Это был своеобразный ультиматум тем «языческим» народам и странам, которые просто не входили в систему глобального контроля Архонтов. А славяне — это вообще извечная их проблема, состоящая из той самой загадочной души непредсказуемого славянского народа.
Так вот, князю Владимиру, стремившемуся к единовластию, опять-таки через тех же его подданных, исповедовавших как раз передовые монотеистические религии, подбросили идею-предложение, так сказать условие от Архонтов. А смысл этого условия был простым: если он хочет, чтобы в большой политике с ним и его державой разговаривали как с равным, он должен отказаться от «язычества» и принять в качестве государственной идеологии любую религию из предлагаемых ему вариантов. И князь Владимир принял эту игру большой политики. Надо отдать должное ему и тем «старцам градским», с которыми Владимир держал совет, выбирая «религию для народа», что из всех предложенных религий ими было выбрано именно христианство православное, которое впоследствии было адаптировано к менталитету славянского народа. Да и самому Владимиру, как политику, тесные взаимоотношения именно с Византией были очень выгодны из-за международного авторитета, могущества и географической близости этого государства.
Однако смена религий проводилась не планомерно и далеко не по желанию народа, а насаждалась насильно «огнём и мечом» за короткие сроки. В основном из-за амбиций Владимира, пытавшегося как можно быстрей укрепить позиции Киевской Руси на мировой политической арене на одном уровне с передовыми государствами того времени. Судить об этих событиях однозначно нельзя. С одной стороны, для государства выход на мировую арену был большим скачком в плане роста экономики, укрепления государства. С другой стороны — уничтожалась исконная славянская культура и, как предполагали тогда Архонты, через насилие уничтожится и духовность славян. Но насчёт духовности они ошиблись. Она не только не утратилась, а наоборот, со временем ещё более усилилась и приобрела новую форму своей самореализации. Благодаря слиянию Православия с идеологией и традициями славянской религии, получилось уникальное сочетание.
Так вот, в те времена функцию «языческих» богов брали на себя христианские святые. Христианские храмы устанавливали на местах бывших капищ, особенно тех, которые были популярными в народе. Праздники переименовывали, но славянские обычаи во многом сохранились. К примеру, христианский праздник Пасхи был соединён с праздником Солнца и Перуна. В некоторых глубинках России святая неделя до сих пор называется «гремящей неделей». Из обычаев празднования та же русская масленица (чисто славянский праздник) из-за популярности в народе так же включёна в праздничный календарь как мясопустная неделя перед Великим постом. Те же украинские колядки, включённые в крещенские праздники («святки»), когда ряженные ходили по домам, осыпая хозяев и их двор зерном, и пели песни, а хозяева должны были проявить гостеприимство и одарить их подарками или чем-то съедобным. Ведь в дохристианской Руси так праздновали обновление природы. Или, к примеру, взять Рождество Богородицы, которое праздновали по старому стилю 8 сентября. У славян это был древний праздник рожениц.