Огарев Михаил. Сентиментальные разведчики (По следам Святогора - 1 или Авантюрное танго - 1)

   А здесь сохранилось неплохое техническое оборудование и в таком ассортименте, который обеспечивал интересующимся лицам достаточный информационный уровень. Можно было слушать не только концерты Кристофера Эйми...
   Все оказалось таким обыденным, что прямо диву даешься! Вон у окна мой куда более настойчивый братик успешно кадрит раскрасневшуюся от удовольствия и шипучего вина Малинку, и королевское достоинство вовсе не мешает ей откровенно кокетничать. Надо признать: она, действительно, очень хорошенькая, особенно, когда смеется. Губы, конечно, слишком уж яркие и пухлые, как две алые подушечки, зато зубки просто блеск! Ровные, тонкого жемчужного оттенка, словно специально выточенные для конкурса красоты. А уж кожа... Не кожа, а мечта! Чистая, нежно-розовая, как у полностью здорового человека, которому постоянное пребывание на свежем воздухе идет только на пользу. А еще ровный аккуратный носик (не чета моей кривуле), соблазнительная ямочка на подбородке - одним словом, симпатичная мордашка! Вот лишь напрасно эта крошка считает, что ежели она подстриглась под мальчишку, то за волосами уход уже не нужен. А ты, золотко, так и поступила, и в результате имеешь какие-то клочки, кустики, чуть ли не колтун вместо эффектной кок-прически, которую и соорудить-то ничего не стоит! Расчет же на очаровательную дикарочку не сработает, ибо золотая корона уже совсем из другой оперы...
   Тут сзади снова послышался двойной раскатистый хохот, но совсем уже неприличный, с какими-то переливами и бульканьем, будто существа, издававшие эти звуки, прямо-таки захлебывались от веселья. Я представила, как из-за поворота появляется самодовольный па под ручку со своим новым дружбаном, как, вытаращив глаза и растопырив руки, восклицает: "А вот и дочурка моя, а мы давно тебя ищем!"; как затем он старается улизнуть, оставляя меня один на один с этим прилизанным манекеном - и мне тотчас стало нехорошо. Шаги между тем приближались, и я машинально вжалась в стену, вернее, в то, что по ошибке посчитала стеной. На самом деле это была дверь (причем незапертая) в комнату Сержа, куда я через мгновение и ввалилась.
   Мое богатое воображение моментально вогнало меня в краску, показав разобранную постель, полуобнаженного рыцаря, лишь ниже пояса прикрытого летним одеялом, и - крупным планом - себя, всю такую зарумянившуюся, в легком вечернем платьице на ажурных бретельках, весьма похожем на комбинацию... Однако верной оказалась только вторая часть картины, а Серж... Серж просто стоял у окна, разумеется, одетый. Ему удивительно шли мои любимые тона - черные с металлическим отливом брюки и темно-синяя приталенная майка с короткими рукавами намечали очень модный спортивный стиль, допускавший аккуратные вольности в одежде. Пришлось временно позабыть о своем идеале с "античными", как издавна принято говорить, пропорциями и признать, что на меня смотрит настоящий мужчина, образ которого не портил даже заметный двойной подбородок. Складки материи удачно скрывали некоторые незначительные недостатки, и сейчас фигура Сержа казалась мне если и не идеальной, то ого-го! Когда он сделал два мягких шага мне навстречу, скрестив при этом на груди руки, я снова поразилась их невероятной мощи. Поразилась и разволновалась настолько, что у меня пересохли губы и слегка задрожали коленки. Неизвестно откуда (известно!) возникло загадочное желание поднести расслабленным жестом ладошку ко лбу, закатить глаза и, томно пролепетав: "Мне дурно... ах!", начать плавно падать спиной вперед в надежде, что через секунду меня подхватят куда более крепкие ладони. Проклятое воображение тотчас услужливо продолжило эту мело-сентиментальную сцену, показав, как меня несут... и кладут... и расстегивают что-то, стесняющее мое дыхание...
   Тут я, слава Всевышнему, очухалась и обнаружила, что успела донести свою лапку чуть ли не до уха. Пришлось срочно перестроиться и быстро прижать к губам указательный палец правой руки. На молчаливый вопрос рыцаря я приняла заговорщицкий вид и таинственно прошептала: "Мстислав!", сопроводив все это тыканьем кулака с оттопыренным большим пальцем куда-то за спину.
   - Понимаю... - произнес Серж несколько странным тоном, и в уголках его губ мне почудилась ироничная смешинка. - И что же, он пристает, соблазняет, шантажирует?
   - А что, это его амплуа? - быстро спросила я и игриво приоткрыла ротик. Рыцарь немного театрально вздохнул:
   - Ну... как бы сказать... Не то, чтобы его любимое занятие, но делает он подобные вещи превосходно. И наиболее часто.
   Я постаралась звонко рассмеяться, и мне это удалось. Разговор завязывался сам собой, и не было нужды изобретать хитрые словесные конструкции.
   - Нет, с подобными способностями Мстислава я еще не сталкивалась, весело сказала я и сделала шаг Сержу навстречу. - К тому же это ведь чисто женские черты характера! Мужчина должен требовать, принуждать и угрожать!
   - Это он тоже умеет...
   - Значит, мастер "наезжать" по поводу и без повода? - (я вовремя остановилась, так как еще полшажочка - и можно было начинать обниматься). Похоже, интуиция меня не подвела. Не-ет, пусть уж фатер его до конца и обхаживает!
   - А что - на завершающий этап были запланированы вы, леди?
   О! Резковато, но... но справедливо. Однако, необходимо все же смягчить, а как? Мгновения бежали вприпрыжку, складывались в неуклюжие минуты; многочисленные варианты ответов вспыхивали у меня в голове, тасовались, сминались и гасли, а я все никак не могла выбрать самый удачный и, в конце концов, растерявшись, просто осталась стоять перед рыцарем с округлившимися глазами и вздрагивающими губами. Серж заметил это и сразу изменил тон.
   - Кажется, я заслуживаю легкой пощечины, - сказал он, и разделявшее нас крохотное расстояние исчезло. Оказалось, что он уступает мне в росте самую малость и, похоже, это его совершенно не волнует. Я сразу успокоилась. Очень медленным движением моя рука коснулась мужской руки, осторожно сжала ее запястье двумя пальчиками и дружески встряхнула.
   - Нет, наказание будет другим, - (я постаралась добавить в голосе самую малость легкого жеманства). - Какое-то время вам предписывается обращаться ко мне исключительно аристократически - мне это нравится, хотя, может быть, я и не заслуживаю... Вас же будем называть просто по имени. Итак, вы - Серж, а я - леди Эльза. Согласны?
   Рыцарь заглянул мне в глаза и кивнул столь изысканно, что естественный жест стал чуть ли не произведением пластического искусства.
   - Для меня в этом не будет неудобств, - (знакомая смешинка снова тронула его губы), - и я готов подчиниться. Осмелюсь лишь уточнить во избежание недоразумений: вы действительно замужняя женщина или собираетесь играть ее роль? Хотя, если это ваша тайна...
   - Но почему... - недоуменно начала я, потом сообразила: - Но ведь ты сам первый сказал: "Леди"! Помнишь, там, в столовой?
   - Я надеялся, что меня поправят в случае ошибки...
   - Нет-нет, то есть, разумеется, да! Конечно же, я свободна, свободней не бывает! - испуганно протараторила я и с облегчением перевела дух. - А кем я буду в этом случае?
   - "Мисс". Мисс Эльза, с вашего позволения... Правда, нынче подобная разница достаточно условна и почти не улавливается. Однако, если мы окажемся в Замке Рэчери, я буду вынужден соблюдать точность.
   - Неужели это возможно? - (я, сама не зная чему, так обрадовалась, что едва не захлопала в ладоши). - Было бы просто здорово, ведь там, говорят, никто из посторонних не был?
   - Верно, однако вас собирается пригласить лично Младшая Королевна.
   - Вы ее видели сегодня вечером? Вы с ней говорили? - настроение мое сразу упало, я закусила губу и отошла к окну. Долго стоять спиной к рыцарю было невежливо, и пришлось заставить себя развернуть правое плечо. Одновременно я постаралась весьма вызывающе выпятить грудь. Должно быть, это подействовало, так как Серж тотчас снова приблизился ко мне и встал с той стороны, с которой нужно. Его ответ, в какой-то мере, не уступал по наглости моему провинциальному эротизму.
   - Было бы странно предполагать другое, - надменно усмехнулся он. Только при оформлении вашей догадки нужно поменять местами члены предложения. Она пожелала видеть меня и беседовать со мною в этой вот комнате. Предварительно очень деликатно постучав в дверь. Я не мог отказать в свидании Малинке - она была моей верной и старательной ученицей, хотя оказать решающее влияние на нее мне так и не удалось. Однако видеть ее назойливого опекуна я уже не в состоянии! Кажется, мы в этом солидарны?
   - Или просто похожи, - заметила я. - Понимаешь, мне даже трудно объяснить возникшую к вашему Мстиславу неприязнь...
   - Зачем объяснять? Пусть этим занимаются мужчины, - невозмутимо изрек Серж. - Вам что-либо доказывать совершенно ни к чему! Поверьте, прекрасная Эльза...
   - Не надо, рыцарь, - болезненно поморщилась я. - Любой комплимент, если он хоть немного искренен, должен на чем-нибудь основываться. А здесь...
   - Прекрасная Эльза, - упрямо повторил он, сопроводив свои слова резким поднятием ладони, - вот это как раз я и мог бы доказать, но сомневаюсь, что в результате вы получите удовольствие. Я-то уж точно не получу! Любой самый интересный образ порой напрочь уничтожается обычным словесным описанием. Однако, если вы настаиваете, то извольте, кое-что скажу. Мне очень понравились ваши волосы, леди. Честное слово, вы вправе ими гордиться!
   Да, это он, безусловно, попал в точку, не зная, правда, подлинной причины моей гордости. Я глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на рыцаря - он глядел на меня спокойно и серьезно. Неужели этот парень не лицемерит, и я впрямь его заинтересовала как женщина? Вся штука в том, что по отдельности у меня было все в порядке: есть, на что глянуть, а на ощупь - так хоть в обморок падай! Но вот этот самый проклятый образ, о котором он так красиво упомянул, ну никак не складывался из казалось бы вполне приличных компонентов. Иначе я давно была бы замужем с кучей детей впридачу.
   - Нет, Серж, - с сожалением сказала я, - мне, конечно, приятно слышать твои слова, но все-таки прошу тебя: не стоит. Особенно при посторонних.
   - А если я все же рискну? И постараюсь убедить несогласных в своей правоте? - интригующе произнес он.
   - Неужели... неужели силой?
   - Вот именно. Это вообще в традициях планеты, а уж что касается чести дамы... Вы не представляете, какие пышные турниры были в прошлом, сколько отчаянных голов полегло в поединках из-за одного неосторожного слова, и скольким наглецам пришлось горько пожалеть о своем мнении, не подкрепленным ничем, кроме собственного откровенного хамства. Так что если в ответ на мое восторженное обращение к вам я замечу на чьей-либо физиономии скептическую ухмылку, то ее владельцу придется платить по счету!
   - Но это же приведет к ссоре с непредсказуемыми последствиями! - с отчаянием воскликнула я. - Между тобою и Мстиславом скорее всего... я же не дура, понимаю! Две девчонки, два парня, все будут стремиться привлечь внимание именно к себе и любой ценой, а в результате... о, мне даже страшно представить, что может произойти!
   - Самое страшное будет, если Малинка, воспользовавшись своим королевским правом, эту ссору прекратит, а леди Эльза возьмет да и уступит ей первенство...
   При этих словах я мгновенно пришла в себя и сразу же внутренне собралась. Интрига с конечным набором различных комбинаций вырисовывалась столь четко, что пришлось на некоторое время отложить выяснение важного вопроса, где кончается искренность Сержа, а где начинается использование меня в качестве говорящей куклы. Я не обижалась на него за это, потому что в любом случае он отдавал предпочтение мне. Было сомнительно, чтобы он успел рассчитать сложную многоходовку, хотя и совсем отбрасывать такую возможность тоже не стоило. Кто знает, над чем рыцарь размышлял, проведя половину суток в гордом одиночестве? Если над тем, как получше обвести вокруг пальца пепельную блондинку с вот таким задом и фасадом, то его ждет горькое разочарование! Правда, честно говоря, мне не хотелось бы менять к нему отношение.
   Я быстро прикинула некоторые варианты (все они сулили отличные игровые возможности) и вдруг почувствовала невероятное отвращение ко всему на свете. Все-таки я выбрала не ту профессию.
   - Извини, Серж, - тихо промолвила я, - но предоставь честь ссорить и мирить вас с Мстиславом кому-нибудь другому. Я для этой роли не гожусь.
   - Неужели я дал повод подозревать себя в чем-то неприличном? осведомился он, по-прежнему не отводя от меня пытливого взгляда. - Похоже, что вы отыскали в моих словах странный смысл!
   - Да нет, рыцарь, это я все о себе, о себе, - улыбнулась я грустно. Ты знаешь, я тоже люблю свои волосы - они настоящие, в отличии от кожи, с которой врачам ничего не удалось поделать. Правда, от природы мой цвет каштановый, а после... после одного случая стали расти вот такие, иногда с грязноватым белесым оттенком. Обесцвечивание и лучшие краски не помогают волосы почему-то растут очень быстро, да и вообще... Но я горжусь тем, что их сохранила! Мои родственники осведомлены в деталях, почему меня никогда нельзя будет назвать действительно красивой, а посторонние лица обычно догадываются, в чем дело, и не заводят разговоры о моей внешности. Так что давай все-таки остановимся на "мисс".
   Внимательно дослушав, Серж снова начал выполнять галантный кивок с отводом головы немного назад, но внезапно скомкал всю процедуру, как-то неловко дернув шеей.
   - Напрасно мы занялись неуклюжей конкретикой, - вздохнул он, на мгновение смешно надув щеки. - И взаимными подозрениями тоже.
   - "Взаимными"?! А что имеется с твоей стороны?
   - Слишком много, чтобы можно было высказать при всего лишь второй встрече, мисс...
   - Шестой!
   - Нет, второй, ибо я имел ввиду свидание тет-а-тет. А вопрос, который вертится у меня на языке, предполагает более длительное знакомство. Иначе я запросто могу получить репутацию любителя сцен с дешевыми спецэффектами.
   - Ага! Вот ты и попался! - я торжествующе выстрелила в рыцаря указательным пальцем. - Нарочно же пытаешься раздразнить мое женское любопытство! Хочешь, чтобы я непрерывно приставала к тебе и канючила: "Что за вопрос? Какой вопрос?", да? А кстати, какой?
   Серж развел руками и от души расхохотался. Не удержавшись, прыснула было и я, однако постаралась поскорее проглотить смешинку. Мой интересный собеседник ограничивать себя в нахлынувшем веселье не стал.
   - Нет, так мы полностью запутаемся, - сказал он, наконец, вытирая глаза маленьким белоснежным платочком с какой-то подозрительной вышивкой, давайте пока прервемся. А то ненароком поссоримся и всю дорогу будем молчать и сердито коситься друг на друга!
   - "Всю дорогу"?
   - Ну да. Ехать придется и неблизко, и неспешно, так что, пожалуй, и за недельку не обернемся. А что вы так глядите - или перерешили? Смотрите сами... Но в любом случае послезавтра - оптимальный срок, иначе собьемся с графика ночевок и получим дополнительные проблемы. Впрочем, об этом я вашему отцу уже говорил.
   Так. Просто великолепно! Замечательно.
   - Все остается в силе, мой рыцарь, - устало проговорила я, - просто есть сомнения касательно наших с вами "тет-а-тетов". Наверняка будут приглядывать... охотники найдутся.
   - То есть, как? - брови у Сержа сложились в аккуратные "домики", а уголки рта сжались, словно он в изумлении прикусил нижнюю губу. - Но ведь старшей назначены именно вы, и в вашей власти скомплектовать такую группу, которая будет просто рабочем инструментом - без нежелательных лиц!
   Ах, так я еще и "старшая"? Спасибо, папа.
   В течение следующих десяти минут я постаралась как можно более деликатно объяснить рыцарю, что сама в какой-то мере являюсь одушевленным приспособлением для решения чужих проблем. Это не было явной ложью, но и к чистой правде отношения практически не имело. Просто мне показалось полезным представить дело так, чтобы выглядеть в глазах Сержа особой, почти не заинтересованной в исходе предприятия, и не посвященной в его секреты. Меня слушали с большим вниманием, но, похоже, не очень-то верили. Еще бы, дело же семейное!
   Результат вежливого сомнения в моих словах совершенно меня не устраивал, а как поудачнее закруглиться, я не знала. Вешать же новые порции переваренной лапши на такие симпатичные Сережины ушки тем более не хотелось. Да, на этом языке его короткое суровое имя звучит куда мягче и красивее...
   В конце концов, я не придумала ничего умнее, чем вздрогнуть, как будто услышала подозрительный шорох за дверью, и откровенно искусственным голосом громко предложила рыцарю пойти прогуляться: "...на улице такой чудесный вечер!"
   Какая улица, какой вечер? Душная ночь в подозрительной местности, и романтическая гулянка по прикрытием "Лауры-22"... вон ее антенны вращаются над куполом нашего планетолета. Я сказала об этом Сержу, когда мы выходили из комнаты, и он счел это достаточно забавным для широкой улыбки.
   - Излишняя предосторожность, - (самоуверенные нотки вновь зазвучали в его голосе), - сейчас сюда никто не осмелится сунуться - не богатыри, ни... Хотя при встрече Тит припомнит мне проведенные здесь дни! Голосок у него такой слащавый, приторный... "Что же ты, братец, - скажет, - мы ведь договаривались? Когда у чужих ты, то не должно быть гостей, а ежели они приперлись, так сам отвали на время. Аль запамятовал, друг ситный?" Тоже мне друг нашелся...
   - Он смеет тебе указывать?! - страшно возмутилась я. - Неужели ты не можешь поставить его на место?
   Серж добродушно засмеялся и очень привычным жестом нажал на кнопку. Дверь растворилась в стене, пропуская нас в зыбкую темноту.
   - Нет, как раз вот этого мужичка я поставить на место и не могу, - (в его голосе, однако, не слышалось беспокойства по данному поводу). Приходится находить некое подобие общего языка. Кроме того, он ведь атаман и возглавляет неплохую ватагу!
   - Он такой сильный?
   - Он - самый сильный по моим прикидкам... среди нормальных, конечно. Но Тит еще и сражаться умеет, а не просто махать железом. Я не уверен, что одолею его в единоборстве, но он еще менее уверен в обратном.
   О, Всевышний, да минует нас чаша сия! Только встречи с Титом нам и не хватает. А вот насчет погоды я ошиблась - прохлада и густой мрак...
   Неизвестно откуда тянуло свежестью - сырой и в то же время ароматной, словно где-то среди лугов, скрытое душистыми цветами и высокими, пряно пахнущими травами, затаилось тихое озеро. Если оно и было, то в его водах должны отражаться странные звезды этого мира. Яркая точка далеко на севере, причудливое созвездие, напоминающее ковш, другие серебряные узоры и своеобразные очертания... Мелковатые и плохо различимые, они не могли сравниться с красотой и блеском пылающего ночного неба в центре Галактики, но именно от них исходила та магия Далекого Космоса, которая извечно тянула в дорогу наше беспокойное племя. Меня снова, как и в первый день, охватило невыразимое волнение, похожее на безотчетный страх того древнего человека, который впервые вышел на берег океана и, оглядывая с высокой скалы безбрежное водное пространство, озаренное последними лучами заходящего солнца, почуял своим звериным чутьем животного и малыми зачатками получеловеческой души всю слабость и незащищенность обжитого им мирка. А сейчас то же самое понимала и я, потому что, и в самом деле, находилась на крайних границах Цивилизации. Я не удержалась и произнесла последние слова вслух, а в ответ на вопросительный взгляд Сержа попыталась передать ему свое впечатление, хотя и понимала, что оно вполне тривиальное и действует лишь на человека с воображением. Серж согласился со мною и, показывая пальцем куда-то в далекую черноту, начал перечислять планеты этой системы с красивыми древними названиями "Меркурий", "Венера", "Марс"... Затем он неожиданно рассмеялся, пояснив, что представил, как будет себя вести богатырь Тит, если окажется на моей гипотетической скале: "Запрокинув голову, он сладко зевнет, а потом почешет пузо и отправится мирно спать... И безо всяких там мыслей о бренности плоти и хрупкости существования - вида большого количества воды или небесных светлячков для этого явно недостаточно. Он же человек без воображения! Вот если бы его уложить в дубовый гроб и заколотить гвоздями - тогда другое дело..."
   - Как Святогора? - медленно спросила я и поежилась. - Живого, здорового, полного сил... Какая страшная легенда!
   - Вы с ней знакомы? - немного удивленно произнес Серж. - Странно... как, впрочем, и сама легенда. Святогор-то лег в гроб сам, причем с явным удовольствием! Позвольте, как это там... Вот:
   Опустился в него да Святогор-великан,
   Святогору гроб да понравился,
   Да в длину по мере, в ширину как раз.
   Говорит Святогор да таковы слова:
   - Ай же ты, Илья, да мой меньший брат!
   Ты возьми-ка крышечку дубовую,
   Ты покрой-ка меня да с головушкой,
   Полежу я в гробу, полюбуюся...
   Говорит ему Илья да таковы слова:
   - Ай же ты, названный да мой старший брат!
   Ты игру затеял нехорошую,
   Нехорошую игру да небывалую!
   Не могу я твово наказу выполнить,
   И тебе так шутить не советую!
   Святогор Илью да не послушался.
   Он поднял ту крышку да с сырой земли,
   Опустил ее на гроб ровно-ровненько.
   Тут сошлись края и срослись совсем,
   Даже щелочки не осталося...
   - Я слышала другой вариант, прозаический, - авторитетно заявила я. Там оставшаяся щелочка сыграла большую роль!
   - Она упоминается и здесь, - подтвердил рыцарь, - дальше, безо всякого перехода. Расхождения начинаются потом. По одной версии Святогор хотел передать Илье всю свою силу, а по другой - дохнуть на "меньшого брата" мертвым духом. Правда, не по злобе и коварству, а лишь в порыве отчаяния.
   - Ну да, знаем мы это порыв, - пробормотала я. - "Жаль, что не получилось, но попробовать стоило..." Вообще-то, бред невероятный - не знаю, что и подумать!
   - Толкований эта легенда имела изрядно, - (наконец-то Серж решился взять меня под руку, а я обернула к нему свою мордочку и обратилась в слух). - По одному из них под образом Святогора подразумевались княжеские дружины, которые не могли справиться с неуловимым врагом, однако становились все многочисленнее. Народ уже не мог прокормить это бесполезное воинство и удовлетворить все его немалые прихоти и, в конце концов, выразил во многих своих песнях и былинах недвусмысленное желание "похоронить" своих защитничков навсегда. По другой версии осуждалась как раз излишняя исполинская сила, не имевшая ни цели, ни способа применения - недаром народный любимец богатырь Илья Иванович отказывается принять губительную мощь от "старшего брата". Есть и мнение, что в легенде чуть ли не предсказана трагическая судьба и крах всего человечества, если оно будет безрассудно стремиться к любому Абсолюту и замкнется само на себя - и так далее. Хотя, скорее всего, перед нами просто поэзия, вольная и причудливая фантазия сказителей безо всяких хитростей и подковырок.
   - Откуда ты все это знаешь? - поинтересовалась я медовым голоском, раздумывая, не прижать ли мне руку рыцаря к своей талии. Он ответил не сразу:
   - Мне посчастливилось найти "компакт-библиотеку" с архивным отделом. Там очень многое сохранилось. Огромный материал, но собранный беспорядочно и совершенно не систематизированный. Если пытаться на его основе выстроить мало-мальски правдоподобную историю развития общества на этой планете ничего не получится. Даже не разберешь, где настоящие факты, а где фактологические вымыслы. Я, например, не разобрался, хотя имею представление о методах исследования.
   - Ну, с нашей легендой все вроде бы ясно - чистый фольклор! Одна фразочка чего стоит: "Полежу я в гробу, полюбуюся..." Кошмар да и только, поежилась я.
   - Да, здесь спорить не о чем. А как быть в других случаях, когда в литературный переплет вкраплена определенная информация, от которой уже можно отталкиваться историку? Сопоставить не с чем, подтвердить или опровергнуть - тоже...
   - Приведи пример, - попросила я и добавила: - Только чего-нибудь повеселее...
   Серж искоса глянул на меня, чему-то усмехнулся, словно вспомнил именно такой фрагмент, а затем вытянул вперед правую руку и громко провозгласил: "Никомед Четвертый Филопатор, царь Вифинии. 89-й год до нашей эры!
   Не раз царь Вифинии вспоминал о годах, проведенных в Капуе! Туда Никомед Филопатор был послан своим отцом Никомедом Третьим Эвергетом с целью обучения различным наукам, ибо Рим недаром считался самой культурной и просвещенной страной Запада, а Капуя была одним из богатейших городов, уступавшим, может быть, только самому Риму. Она славилась своими школами (в том числе, и гладиаторскими), а также многочисленными лавками, где продавали всевозможные предметы роскоши.
   Никомед регулярно писал отцу о своих феноменальных успехах (не уточняя, правда, в какой именно области) и в каждом письме постоянно просил денег, которые он тратил на модные одежды и духи, и которых ему катастрофически не хватало. Царевич завивался у лучшего парикмахера в городе, покупал самые современные, а соответственно, и самые дорогие наряды. Кроме того, он начал писать стихи, подражая, естественно, Гомеру. Самому Никомеду эти стихи очень нравились, но когда он пробовал читать их своим друзьям, то они (невежды, ничего не понимающие в высокой поэзии!) неизменно разражались гомерическим хохотом. Это сильно уязвляло самолюбие будущего царя, однако его утешало то обстоятельство, что великих не сразу оценивают по достоинству.