Паджев Михаил. Через всю войну

   Обстановка на фронте, однако, складывалась неблагоприятно. Противнику удалось форсировать Днепр у Кременчуга и Черкасс, а также обойти Киев с севера. Гитлеровские войска полукольцом охватывали находившиеся под Киевом наши армии. Мы ничего не знали об этом и продолжали нести службу. Но кое о чем все же можно было догадываться. По вечерам хорошо была слышна артиллерийская канонада в нашем глубоком тылу, полыхали там и зарева пожарищ. Нет, это не походило на бомбежки. Это был отзвук жестокого наземного боя. И как-то пограничники Макаров и Дмитриев, улучив момент, спросили меня:
   - Товарищ начальник, что-то уж больно сильная канонада в нашем тылу. Неужели немцы так непрерывно бомбят?
   Вначале хотелось уклониться от ответа. Но потом я подумал, что если не скажу правды, то бойцы потеряют веру в меня как командира. И я высказал им свое предположение, что в нашем тылу идет бой.
   - И мы тоже так думаем, - отозвался Макаров. - Вчера несли службу на дороге и хорошо слышали пулеметную трескотню. Так бьют пулеметы немецких танков.
   Утром прибыл связной и передал приказ оставить село. Мы двинулись к Драбову. В лощинах лежал туман. Дорога, петляя по степи, уходила за розовую черту горизонта. Какие-то пичуги беззаботно щебетали в пыли у обочины. Мы шли, не зная, что ждет нас впереди.
   До последнего патрона
   7 сентября южнее Кременчуга немцы внезапно форсировали Днепр и крупными моторизованными и танковыми силами навалились на один из полков 297-й стрелковой дивизии .38-й армии. Противник рассек дивизию и устремился на север в направлении городов Хорол и Лубны. В этой обстановке нельзя было позволить врагу окружить костяк, главные силы Юго-Западного фронта. Однако в резерве командующего фронтом генерала Кирпоноса находились лишь две очень малочисленные, побывавшие в боях стрелковые дивизии 26-й армии. И они могли прибыть в назначенный район, по самым оптимистическим прогнозам, не раньше 14 сентября. К этому времени противник форсировал Днепр и в районе Черкасс. А передовые части из танковой группы генерала Гудериана, все больше охватывая войска фронта с севера, подошли к Конотопу и Ромнам.
   8 сентября майор Врублевский получил из штаба 26-й армии приказ: "Срочно прикрыть угрожаемые направления по реке Оржица на Лубны". Полк был поднят по тревоге. Однако сосредоточить его на указанном рубеже оказалось делом непростым. Штабы батальонов получили распоряжение по радио. Дальше все зависело от расторопности пеших посыльных.
   Ближе всего к штабу полка стоял наш батальон. Мы могли выйти к реке Оржице в установленный срок. Остальные два батальона находились на значительном удалении от города Лубны, и рассчитывать на их скорую помощь не приходилось. Поначалу в город были переброшены лишь штабные подразделения и штаб полка. Из-за отсутствия транспорта оставались на месте в Драбове наши тыловые подразделения. Таким образом, полк оказался в трудном положении. Часть его находилась на марше, другая часть оставалась на прежних рубежах. Почти все продовольствие и боеприпасы были в Драбове. А тут еще стало известно, что немцы наступают не только с юго-запада в направлении реки Оржицы, но и с юга, от Хорола.
   Получив приказ выйти к реке Оржице, подразделения батальона двинулись в путь. Туда направлялся и наш взвод. 9 сентября, во второй половине дня, мы прибыли на КП роты в местечко Лазарки. Командир роты капитан Рыков зачитал приказ, в котором говорилось, что рота должна занять оборону у села Савинцы на восточном берегу Оржицы и не допустить переправы противника через реку. Остаток дня и всю ночь, делая лишь короткие привалы, мы совершали марш. Утром вошли в Савинцы. Капитан Рыков приказал занять круговую оборону.
   На разведку послали лейтенанта Симонова. Взяв у местных жителей лодку, Симонов переправился на другой берег Оржицы. Над водой висел густой туман. Было тихо. Вернулся Симонов часа через два и сообщил, что к реке подходят немцы. Мы подготовились к бою, однако противник не появился. Видимо, Симонов обнаружил передовые подразделения врага, которые переправляться через Оржицу не стали. К вечеру капитан Рыков собрал командиров взводов. В течение дня он пытался созвониться по местной телефонной линии со штабом батальона, но сделать это не удалось. Посоветовавшись, мы пришли к выводу, что выгоднее занять оборону у села Черевички, где находился мост через реку. Это и было сделано. Рота перебралась в Черевички.
   Ночью ко мне пришел связной и передал, чтобы я срочно явился к капитану Рыкову.
   - Вот что, лейтенант Паджев, - сказал он, протягивая мне сложенный вчетверо листок бумаги, - это донесение нужно доставить командиру батальона капитану Королькову. Здесь указано наше местоположение и где обнаружены немцы, прошу комбата дать указание, что делать дальше. Все понятно?
   - Понятно, только где искать штаб батальона?
   - Обшарьте все села вплоть до Лубен, не найдете штаб батальона - ищите штаб полка.
   Взяв с собой пограничников Макарова и Волкова, я двинулся в путь. В одном из сел у председателя колхоза мы попросили лошадей. Он дал нам и проводника паренька лет четырнадцати. Верхом за день мы объездили с десяток населенных пунктов и наконец в селе Нижние Булатицы узнали от местных жителей, что пограничники сосредоточиваются в городе Лубны.
   Оставив лошадей и проводника, я, Макаров и Волков двинулись по дну глубокой балки, которая вела к городу. Около полуночи мы оказались на окраине Лубен. Постучали в крайний дом. На стук вышел мужчина и на вопрос, есть ли в городе пограничники, неопределенно пожал плечами. Потом, видимо привыкнув к темноте и увидев на нас зеленые фуражки, сказал более доброжелательно:
   - Да, ваши есть в школе, идите туда.
   По темным улицам мы двинулись в направлении, указанном хозяином дома. Примерно на полпути нас остановил властный окрик: "Стой! Пропуск!" По интонации, по тому, как были произнесены эти слова, стало понятно, что мы наткнулись на пограничников. Мы назвали себя и спросили, как найти штаб полка. Не ответив, патрульные приказали нам идти вперед. Через несколько кварталов показалось двухэтажное здание школы.
   В помещении царил полумрак. Мерцала в длинном коридоре коптилка. Двери в классы были открыты, на школьных партах сидели и лежали пограничники, здесь же находились гражданские люди - советские и партийные работники города. Разыскав начальника штаба полка майора Дейнего, я вручил ему донесение командира роты. Майор попросил подождать. Минут через десять он вернулся и сказал, что меня вызывает командир полка. В небольшой комнате при свете керосиновой лампы сидели Врублевский, Авдюхин и незнакомый военный с четырьмя шпалами на черных петлицах. Это был райвоенком города Лубны полковник Перепелкин, выполнявший в ту пору обязанности командира боевого участка. В этой должности он пробыл недолго. После того как Лубны были заняты немцами, его отозвали в штаб армии. Дальнейшее руководство участком было возложено на майора Врублевского.
   Взглянув на меня, Врублевский сказал:
   - Передайте капитану Рыкову: пусть рота продолжает находиться на занятом рубеже. Взаимодействуйте с соседней ротой вашего батальона, которая располагается в селе Исковцы. Если обстановка изменится, вы получите необходимые указания.
   Потом, обратившись к майору Дейнего, командир полка приказал выделить роте несколько ящиков бутылок с горючей смесью. Начальник арттехвооружения капитан Журба погрузил их на машину. Мы тоже забрались в кузов и двинулись в Черевички.
   Обстановка на фронте между тем осложнялась. К исходу 13 сентября сплошной линии фронта уже не существовало. Разрывы между нашими армиями и корпусами быстро увеличивались, в них устремились вражеские соединения и части. 12 сентября немцы заняли Хорол.
   Батальоны, которыми командовали капитан Бурцев и капитан Татьянин, находились еще в пути, а враг уже был на подходе к Лубнам.
   - В Лубны мы прибыли под вечер, - рассказывал политрук Лавров, - штаб и политотдел полка расположились в школе. На утро нас подняли по тревоге. Командир полка майор Врублевский приказал нам выдвинуться на окраину города, в район двух деревянных мостов через реку Сулу, и занять там оборону. Находившийся поблизости железнодорожный мост обороняло подразделение внутренних войск НКВД. Комендантский взвод, связисты, штабные работники и политсостав полка немедленно убыли в указанный район. Часов в 6 утра на том берегу реки появились немецкие автомашины с пехотой и попытались с ходу прорваться через мосты. Мы встретили их сильным ружейно-пулеметным огнем. Гитлеровцы подались обратно за реку. Потом они начали обстреливать нас из минометов и артиллерии и вновь устремились к мостам. Пехоту мы задержали. А три танка проскочили через мосты и ворвались в город. Узнав о случившемся, майор Врублевский приказал дежурному по полку младшему политруку Сидоренко собрать всех, кто был в штабе, - писарей, связных батальонов и рот - и уничтожить танки.
   Неподалеку от школы группа Сидоренко встретила эти танки. Пограничники забросали головную машину бутылками с горючей жидкостью. Однако идущие следом танки открыли пулеметный огонь, и приблизиться к ним не удалось. Немецкие танкисты тоже не решились действовать дальше без поддержки пехоты и отошли.
   Сидоренко со своей группой выдвинулся к реке и закрепился там. Немецкие танки оседлали мост, а на том берегу сосредоточивались бронетранспортеры и машины с автоматчиками.
   В то время на северо-восточной окраине города появился батальон капитана Бурцева. Бурцеву было приказано поддержать группу Сидоренко и выбить немцев с моста через Сулу. Однако и гитлеровцы под прикрытием сильного артиллерийского огня попытались форсировать реку. "Батальон капитана Бурцева контратаковал противника, выбил из города его передовые подразделения, - говорится в одном из документов, - но неоднократные попытки атаковать немецкие танки на мосту успеха не имели. У пограничников отсутствовала артиллерия".
   К исходу дня гитлеровцы подтянули в Засулье новые подразделения. Двенадцать танков и пехота навалились на батальон капитана Бурцева и группу младшего политрука Сидоренко. Пограничники сопротивлялись отчаянно, но силы были неравны. В этот момент в район табачной фабрики прибыл батальон капитана Татьянина. Командир полка с ходу ввел его в бой. Контратакуя фашистов, пограничники подожгли два танка, однако были остановлены огнем фашистов. Положение изменить не удалось. Под напором превосходящих сил противника батальоны отошли и к вечеру закрепились севернее Лубен.
   Не смогли отойти лишь пограничники, которыми руководил младший политрук Сидоренко. Отрезанная от основных сил, горстка бойцов продолжала сражаться. Бойцам удалось поджечь еще один танк, но остальные, обойдя горящую машину, продолжали лезть вперед. В критический момент боя, когда были израсходованы все бутылки с горючей смесью, Сидоренко взял последний резервный ящик. Политрука заметили фашистские танкисты. Одна за другой по нему ударили пулеметные очереди. Несколько пуль попало в ящик. Сидоренко ранило в живот. От воспламенившихся бутылок на нем загорелась гимнастерка. Пограничник Юдин сорвал с политрука горящую одежду, перевязал ему рану. Фашисты лезли напролом. Сдерживать их уже нечем. Нет патронов, гранат, бутылок с зажигательной смесью. Обессилевший от потери крови, младший политрук Сидоренко приказал оставшимся в живых бойцам выйти из боя, а сам вместе с пограничником Юдиным остался прикрывать их отход.
   - Очнулся я, - вспоминал Сидоренко, - в сарае близ какой-то мельницы. Рядом со мной лежали такие же, как я, раненые. Появились фашисты. Они нагрузили нас в машины и увезли.
   Пройдя через все ужасы гитлеровских концлагерей, младший политрук Сидоренко остался жив.
   В общей сложности на Лубны наступала пехотная дивизия, которую поддерживало примерно полсотни танков. Фашисты обошли город и, по существу, окружили полк пограничников, вставший на их пути. Так мы оказались в двойном кольце, ибо к исходу 15 сентября 17-я немецкая полевая армия и танковая группа генерала Клейста в районе города Лохвица соединились со 2-й танковой группой. В числе других частей Юго-Западного фронта оказались в этом мешке и пограничники 94-го погранотряда. Правда, тогда мы еще не знали об этом. Полку приказали оборонять город Лубны, и пограничники действовали, исходя из этой задачи. Майор Врублевский решил снять роты нашего батальона с рубежа реки Оржицы и прикрыть ими главные силы полка с востока.
   К нам прискакал на коне оружейный мастер отряда сержант Астахов и передал, чтобы рота прибыла в село Новаки. Шли полями, придерживаясь дороги на Верхние Булатицы. Везде слышалась артиллерийская пальба. Чем ближе мы подходили к Верхним Булатицам, тем отчетливее доносилась стрельба. Неожиданно и вокруг нас стали рваться снаряды. Не успели мы укрыться в лесных посадках, как увидели идущие прямо на нас по пшеничному полю немецкие танки. Это было настолько неожиданно, что поначалу мы растерялись. Потом кому-то пришла спасительная мысль - поджечь поле. Под прикрытием огня и дыма мы ушли от преследования.
   В селе Новаки нас уже ожидал помощник Авдюхина по комсомольской работе Петр Латышев, которого я знал еще по Славутскому отряду. Это был общительный, жизнерадостный человек лет двадцати семи. Латышев объяснил нам, что полк вынужден был оставить Лубны и теперь его батальоны окопались севернее города. Нашей роте приказано занять оборону у развилки дорог возле села Клепачи и прикрыть основные силы полка с востока.
   - Почему с востока? - спросил Рыков.
   - Немцы форсировали Сулу и оказались в нашем тылу, - ответил Петр. - Вот вы и станете на их пути. Выдвигаться к Клепачам надо немедленно.
   Латышев рассказал, как добраться до места, и рота двинулась лесной дорогой к маячившей вдали высоте. Когда мы подошли к ней, то увидели распластавшую крылья ветряную мельницу. Чуть поодаль в сумерках проглядывало село. Это и были Клепачи.
   Не успели мы начать окапываться, как донесся шум моторов. Все насторожились. Неужели немцы?
   - Приготовить бутылки с зажигательной смесью! - приказал капитан Рыков.
   На дороге показалась бронемашина. Она неторопливо приближалась к нам. Вот уже видны отличительные знаки. Наша. Мы вышли из укрытий. Броневик остановился. Из него вылез генерал.
   - Где штаб вашего полка? - спросил он.
   - А вы кто будете? - осведомился Рыков. - Прошу предъявить документы.
   - Я командир 6-го стрелкового корпуса генерал-майор Алексеев, мне нужно видеть майора Врублевского, командира погранполка.
   Проверив у генерала документы, командир роты выделил ему сопровождающего. Бронемашина покатила дальше.
   Пока мы окапывались, со стороны Пирятина к Лубнам подошел бронепоезд. Затем по дороге проследовали автомашины с прицепленными к ним орудиями. Капитан Рыков организовал службу охранения и разрешил людям отдыхать. Мы стали укладываться. В лесу и в селе было тихо. Однако где-то за Сулой то и дело взлетали ракеты, освещая сероватым светом низкие облака. Изредка там ухали взрывы и раздавался приглушенный треск пулеметных очередей.
   На рассвете в Клепачи прибыл кавалерийский взвод полка.
   - Где капитан Рыков? - спросил меня командир взвода.
   - А зачем он тебе?
   - Я должен передать пакет.
   - Давай, я передам.
   Не слезая с коня, Горбунов протянул конверт.
   - Ну, будь здоров.
   - А вы куда?
   - Приказано находиться в Тишках, впереди вас.
   Василий пришпорил коня, и взвод поскакал по дороге.
   Я передал пакет капитану Рыкову.
   - Поднимите роту и постройте людей, - приказал он, вскрыв конверт.
   Рыков зачитал приказ, В приказе говорилось, что в соответствии с решением представителя командования 26-й армии генерала Алексеева 16 сентября полк в шесть часов утра переходит в наступление на город Лубны с задачей овладеть мостами через реку Сулу. Нас поддерживает артиллерийский зенитный дивизион и бронепоезд. В дальнейшем атаку развивают 186-й артполк и маршевый батальон из 26-й армии.
   "Генерал (Алексеев. - М. П.) полагал, что сюда прорвались лишь слабые передовые части противника, - вспоминает о нашем бое в Лубнах в книге "Так начиналась война" Маршал Советского Союза И. X. Баграмян, - и поэтому решил атаковать первым. А перед его небольшим отрядом оказались крупные силы танковой армии Клейста. Враг, конечно, отбил атаку, потом двинул танки. А в отряде Алексеева ни одного противотанкового орудия. Однако отряд не отступил. Бойцы и командиры дрались яростно..."
   Так в который раз пограничникам 94-го отряда за первые девяносто дней войны пришлось встать на пути танков Клейста. Но в то утро, когда капитан Рыков зачитал приказ о наступлении, мы, не посвященные в замыслы высшего командования, не представляли всей стратегической обстановки, сложившейся на Юго-Западном фронте, а готовились лишь отбить мосты, занятые противником.
   Еще плыл в лощинах туман, а артдивизион и бронепоезд начали артиллерийскую подготовку. Вслед за первыми залпами полк из четырехсот с небольшим бойцов перешел в наступление. Наш батальон, в котором оставалось примерно сто двадцать человек, под командованием представителя штаба полка капитана Михаила Мирзиашвили покинул опушку леса у села Клепачи и начал развивать атаку в направлении мостов через Сулу. Две роты батальона, с которыми непосредственно находился капитан Мирзиашвили, наступали по ржаному полю. Наша рота во главе с капитаном Рыковым продвигалась к селу Ольшанка.
   Вначале лесной дорогой батальон быстро спустился под гору. Но .как только лес кончился, капитан Мирзиашвили развернул пограничников в цепь. Это было примерно в километре от нас. Вскоре до нас донесся треск пулеметных очередей, винтовочные выстрелы, далекое урчание моторов, сухие резкие удары мин. Там начался бой.
   Наша рота продвигалась по лощине вдоль мутноватой тихой речушки, поросшей густым пожелтевшим камышом. Потом лощина расширилась. Впереди показалось несколько приземистых хат, вытянувшихся по обрывистому берегу. Это была Ольшанка. Неожиданно дозорные подали сигнал остановиться. Ко мне подвели мужчину лет сорока пяти.
   - Товарищ начальник, вот этот гражданин не советует нам идти дальше.
   Я попросил мужчину предъявить документы, из которых узнал, что его зовут Савва Авраамович Ищенко, что он колхозник из села Ольшанка.
   - Что же ты, отец, агитируешь не ходить в село?
   - Да ведь в селе немцы, товарищ командир, у них танки, что вы можете сделать, если у вас только винтовки?
   - Иди в лес, отец, - сказал я, возвращая Ищенко паспорт, - и не мешай нам. Мы получили приказ выбить немцев из села, и мы это обязаны сделать.
   Я встретился с С. А. Ищенко в 1967 году, когда вновь побывал в Ольшанке. Во время митинга 9 Мая ко мне подошел видавший виды старик и сказал:
   - Здравствуйте, товарищ командир. Помните, вон там, за селом на лугу, когда вы вышли из леса и развернулись, чтобы наступать на Ольшанку, я встретил вас и сказал: куда вы идете, там у немцев танки. Но вы пошли.
   Мы обнялись и направились к тому месту, где произошла наша первая встреча столько лет назад. А тогда, миновав луг, мы оказались в заболоченной пойме реки. И тут от села ударил немецкий пулемет.
   - Товарищ лейтенант, пулеметчики на колокольне, - тронул меня один из бойцов за рукав гимнастерки.
   Подаю команду: всем сосредоточить огонь по вражескому пулемету. Но фашисты укрылись за каменной стеной, просто их не взять. И тут сержант Михайлов, пограничники Шляхтин, Волков и Макаров, прижимаясь к обрыву, поползли к церкви. Хочу крикнуть: "Назад!", но понимаю - иного выхода нет. Мы усиливаем обстрел колокольни. Михайлов с бойцами удачно выходит вражеским пулеметчикам в тыл. С обрыва пограничники метко разят гитлеровцев. Пулемет немцев больше нам не мешает. Рота выходит на линию подразделений батальона. Впереди уже видна Сула и заветная цель нашего наступления - мосты через реку. Над водой стелется туман, и мосты будто плывут: то появляются, то снова исчезают в молочной пелене.
   В городе слышна пальба, взрывы. Это батальоны Бурцева и Татьянина пытаются выбить засевшего там противника. Капитан Мирзиашвили торопит нас:
   - Вперед! Вперед!
   Почему-то гитлеровцы на нашем участке не дают знать о себе, словно и нет их вовсе здесь, но мы чувствовали - они рядом, притаились, ждут, держат нас на прицеле. Разведдозор первым наткнулся на врага, и тотчас со всех сторон на нас обрушился неприятельский огонь. С противоположного берега Сулы ударили артиллерия и минометы, а от города, с высот, - вражеские бронемашины и крупнокалиберные пулеметы. В грохот выстрелов и взрывов устрашающе вплелся гул танковых моторов. Он слышался откуда-то сзади, с тылу.
   - Все, у кого есть бутылки с горючей смесью, к дороге! - командует капитан Мирзиашвили.
   Вижу, как и сам он с зажатой в руке бутылкой бежит туда, откуда вот-вот должны появиться немецкие танки. С ревом вырываются машины на поле. Маскируясь в траве, кустах, используя неровности местности, бойцы ждут, когда приблизятся к ним головные танки. Летят бутылки, вспыхивают десятки ползучих костров. Это на некоторое время задерживает вражеский натиск, но бутылок больше нет. И тут бьет по немцам наша пушка. Мы не знаем, где она находилась и почему мы ничего не слышали о ней, но эта поддержка как нельзя кстати. Доносится голос капитана Мирзиашвили:
   - В атаку, вперед!
   Это была отчаянная атака, которую трудно забыть даже через тридцать с лишним лет.
   Бывший помощник командира взвода Василий Лебедев вспоминает об этом бое так:
   - Я хорошо помню, как вражеский пулеметчик у церкви преградил нам путь. Мне было приказано с группой бойцов обойти огневую точку и уничтожить ее. Я, Сергеев, Федоров, Михайлов и еще несколько пограничников продвигались к цели сквозь заросли камыша. Но чем дальше мы шли по болоту, тем тяжелей становилось идти. Трясина, казалось, вот-вот поглотит нас. Чуть левее, где находился наш взвод, возник какой-то шум. Потом раздалась команда: "За Родину! Вперед!" И решительное "ура!". Послышалась частая стрельба. Затем она затихла и внезапно возобновилась с еще большей силой. А вслед за ней кто-то громко прокричал: "Бей гадов!" Мы только слышали шум боя, но не видели происходившего. Ни вперед, ни назад продвигаться нельзя. Из кустов с западного берега бьют крупнокалиберные пулеметы, они буквально косят сухой камыш. Хлопают, падают и рвутся мины. Чавкает, булькает болото. С шумом и лязгом в Ольшанку врываются фашистские танки. Грохот орудийных выстрелов, разрывы мин, пулеметные и автоматные очереди трясут речную пойму.
   Однажды мне пришло письмо. Пионервожатая школы No 3 города Лубны Алла Григорьевна Михатилова писала: "Просим вас прибыть в Московский горком комсомола к десяти часам 28 марта 1970 года. Мы специально едем в Москву, чтобы участники обороны нашего города вручили учащимся 7-х классов комсомольские билеты". Накануне я приболел, самочувствие было прескверное. Но как не исполнить просьбу, не встретиться с детьми, прибывшими с Лубненщины, земля которой обильно полита кровью пограничников нашего отряда. Утром я принял солидную дозу лекарств и отправился в горком комсомола. Там спросил, где можно найти детей, прибывших из города Лубны. Подошел высокий, стройный мужчина и очень приятным голосом сказал: "Я тоже их ищу". Это был бывший командир взвода 125-го артиллерийского полка Федор Леонтьевич Ненько, чья батарея 16 сентября 1941 года поддерживала нас в бою под Лубнами.
   Потом в одном из залов Исторического музея лубненским школьникам были вручены комсомольские билеты. Они обещали, что с честью пронесут через всю свою жизнь заветы великого Ленина. Мы смотрели на радостные лица сидевших перед нами юношей и девушек и вспоминали, как тогда, в суровую годину в сентябре 1941 года, вот такие же комсомольцы, возможно только на год-два постарше, вели жестокий, неравный бой с немецко-фашистскими захватчиками у города Лубны.
   Да, схватка была и жестокой, и неравной. Но ничто не могло сломить боевой дух бойцов, их порыв. Самоотверженно бились с врагом и пограничники десятой заставы, командиры отделений Михаил Егоренков, Алексей Сергеев, Капустин, рядовые Алексей Хретинин, Сергей Михайлов, Петр Елисеев и многие другие.
   По заболоченной пойме речушки, впадающей в Сулу, мы снова выбрались на опушку леса, откуда начали свое наступление, и залегли, надеясь, что, возможно, еще кто-нибудь подойдет сюда. В городе по-прежнему громыхали выстрелы, рвались гранаты.
   - Что дальше делать, комбат? - спросил Рыков капитана Мирзиашвили.
   - Как что, разве приказ не слышал? Ясно сказано: пробиться к мостам. Вот подойдут артполк и маршевый батальон, и начнем снова.
   Мы лежали на опушке леса в ожидании артиллерийского полка и маршевого батальона, не зная еще, что ни тот ни другой никогда уже не подойдут к нам. Лишь позднее стало известно, что полк и маршевый батальон были атакованы вражеской авиацией и понесли большие потери. На приведение в порядок этих частей ушло много времени. Момент внезапности был упущен.
   Генерал Алексеев отдал полку приказ вернуться на исходный рубеж Василенково поле. Наша рота выдвигалась к селу Круглики и прикрывала дороги из Новаков, Ольшанки и Клепачей. Этот перекресток находился северо-восточнее села Круглики, в районе лесничества. При отходе полка противник пытался на плечах пограничников ворваться в район обороны, но огонь бронепоезда и артиллерийского дивизиона преградил гитлеровцам путь. К тому же Василенково поле охватывал противотанковый ров, а танки врага могли двигаться только по дорогам.