Панарин Сергей. Барабан на шею!

   – Я проверял, – бормотал Глад. – Не было там никаких меток! Кажется…
   Мор, Глад, Брань и Смерть вернулись в дом Юберцауберера. Волшебные печати были взломаны, сокровища пропали, сам колдун, превращенный в статую, исчез. На столе лежала записка: «Играйте честно».
   – Чья бы корова мычала! – воскликнул Мор.
   – Опять убийства, – скорбно произнесла Смерть.
 
   Коля и Марлен падали и падали в черную воронку, открывшуюся за звездной калиткой. Мимо пролетали светила, планеты, сгустки газа и прочие метеориты с кометами.
   Прыжок не был затяжным, но Лавочкин успел устать от коловращения звезд, казавшегося бесконечным. В то же время мысли текли вяло, будто мед: «Ну-у-у, когда-а-а же э-э-это ко-о-ончится-а-а…»
   Падение завершилось с внезапностью зимы, застающей врасплох коммунальные службы города.
   Парень и девушка вывалились на зеленую поляну.
   «Отличная трава, – подумал солдат, отлепляя щеку от влажной земли. – Палванычу бы понравилась».
   Он поднял голову, огляделся.
   Сумерки сгущали краски. Поляну окружали темно-зеленые сосны и облетевший кустарник. Сбоку стоял аккуратный коричневый домик. В красном окошке горел свет, из трубы тонкой струйкой тек сизый дым.
   Коля принюхался. Пахло сдобой и ванилью.
   – Так-так-так… – забормотал парень. – Уж не пряничный ли это домик?
   Он встал, помог виконтессе и зашагал к домику.
   Так и есть: крыша, покрытая розовой глазурью, коврижная черепица, пряничные стены и окошки, «застекленные» леденцовыми пластинами.
   – Сюда я выбрел сразу после того, как попал в ваш мир. Это Зачарованный лес, – тихо сказал Лавочкин спутнице. – Здесь живет отвратительнейшая ведьма…
   Распахнулась дверь, и скрипучий голос воскликнул:
   – Здравствуй, старый новый гость!.. Это кто тут отвратительнейшая?
   На пороге нарисовалась несимпатичная старушка в невообразимо рябом платье, черном платке поверх седых волос и грязном фартуке.
   На остреньком морщинистом лице коричневого оттенка было написано какое-то вселенское раздражение. Злые колючие глазенки похлеще лазера дырявили Колю и Марлен. Крючковатый кривой нос трепетал, брезгливо втягивая воздух. Большие уши с огромными серьгами топорщились из-под платка, добавляя хозяйке карикатурности.
   – Всякий охламон норовит Гретель обидеть… Я их тут корми, пои, спать укладывай, а они черной неблагодарностью платят! Еще и девку привел! А где соколик-то мой ясный, ворюга отменный, Пауль, сын Йоханна?
   – Далеко. А вы откуда его знаете?
   – Останавливался. Хватит лясы точить, заходите в избу. Устали небось.
   Странники вошли. Внутри было чисто, тепло и уютно. В единственной комнатке располагались стол и стулья, скамья, кровать и шкаф. В углу размещалась серая от времени печь. Метла, кочерга и прочая утварь стояли в кадке, у двери.
   Ведьма посмотрела на тяжелые вечерние тучи. Вздохнула. Закрыла дверь.
   – Рассказывайте порядком, гостюшки, за каким бесом трудили костюшки, – проскрипела Гретель. – А я пока еду разогрею. У меня сегодня шут гороховый…
   Она поглядела в бешеные глаза Коли.
   – Ай, суп, суп гороховый!.. Старая стала, заговариваюсь… Ну, так и с чем пожаловали?
   – Вы знаете, где Барабан Власти? – спросила Марлен.
   – А, так вы за этим препожаловали! То-то я в окошко видела калитку знакомую за вашими спинами… Только вы ее это… Зря так сильно за собой захлопнули. Она, кажись, разлетелась в щепки… Как там Юбеляй?
   – Нас, вообще-то, Роббен Гут выручил… – Лавочкин подозрительно прищурился.
   – Ха, да этому что сделается? – отмахнулась ведьма. – Что сделается Добру? Оно же вечное!
   – А Зло? – вклинилась виконтесса.
   – И Зло. Но тамошнее такое чудненькое, кругленькое, румяненькое… Глазки, ротик…
   Коля принял тон Палваныча:
   – Я категорически не пойму, гражданочка. Вы за наших или за ихних?
   – За ваших, за ваших. С самим Тиллем Всезнайгелем на дружеской ноге… Вот и супец. Кушайте на здоровьице.
   Солдат и девушка переглянулись, понимая друг друга без слов: после того как они отведали отравленного молочка у маньяка-зельедела, доверия не было ни к кому.
   – Эй, да нешто вы брезгуете? – вскинулась Гретель. – Или боитесь, что опою-окормлю? Точно! Стыдно, стыдно, молодые люди. Стал бы меня Всезнайгель посвящать в тайну Барабана, кабы я была темной колдуньей? Вот ты, племянница его родная, как думаешь?
   – Вы и про меня знаете… – растерянно проговорила Марлен, глотая ложку супа.
   – А то нет! Папашка твой с ног сбился, ищет тебя, стерлядку своенравную… Хорошо, не зыркай, не будем об этом. Кушай супчик, раз начала.
   Лавочкин тоже попробовал ведьмино варево. Отрава или нет, но – вкусно!
   Рядовой и виконтесса съели по миске.
   – Спасибо, бабушка, – сказал Коля. – Так где же Барабан Власти?
   – Вона шустрый какой! «Спасибо да здрасти, подавай Барабан Власти!» Скорый ты, будто мысль дурная. Чему нас учат отцы-многознатцы? Утро вечера мудрее, ум материи первее. Завтра все узнаешь, а сейчас спать пора.
   Ведьма постелила гостям на кровати, сама залезла на печь.
   Рядовой Лавочкин проснулся с четким ощущением, что его надули. Но не так, как это делает государство или какие-нибудь другие мошенники, а в самом буквальном смысле.
   – Мой гороховый суп – штука ядреная. – Скрипучий голос Гретель доносился откуда-то от стола. – Ничего. Один мудрый великан, целиком проглотивший быка, говорил: все проходит, пройдет и это.
   – А где Марлен?
   – Встала ни свет ни заря зазнобушка твоя да отправилась прогуляться, собрать полезной травы-приправы в бульон. Мне ночью волки гуся принесли. Давненько я птичкой не лакомилась…
   – Надеюсь, вы его не жарите? – Коле ужасно надоело меню, которое предлагала флейта, хотелось разнообразия.
   – Хе-хе. У меня с дичью разговор короткий, что на суде: «Гусь приговаривается к смертной казни через варку. Приговор окончательный и обжариванию не подлежит!»
   – Вы сказали, волки?..
   – Да. Такие же борзые, как и ты, только от них пользы больше. Они мне еду носят. Как же их твой Пауль-то назвал?.. А! Тимуровцы, во! Что за тимуровцы?..
   Солдат рассмеялся. Он встал, оделся и вышел на поляну (Гретель велела принести из-за домика дров).
   Было свежо. На листочках травы лежала тонкая пленка инея. Лавочкин шумно выдохнул. Пар…
   Тишина стояла кладбищенская.
   Коля набрал дров, вернулся в дом.
   – Теперича садись и слушай, – сказала Гретель, располагаясь за столом. – Тебе и только тебе передаю, где Барабан спрятан. Вход в хранилище этого важного предмета расположен в пещере Страхенцверга.
   – Эй, старая! Не рехнулась ли?! – Солдат позабыл о приличиях. – Я же оттуда начал поиски!
   – Не вопи, вьюнош! – прикрикнула ведьма. – Я правнуков нянчила, когда твоего имени еще в Книге Судеб не было!
   – Простите, – стушевался Лавочкин. – Но я действительно начал…
   – Значит, неправильно начал! – почти прокаркала бабка, тыкая костлявым пальцем в грудь парня. – Меня этот весь маскарад с Барабаном бесит не меньше тебя. А все затеяно ради того, чтобы вещь не досталась Дункельонкелю. Кстати, зачем тебе Барабан Власти?
   Коля замялся.
   – Ну… Короче… Знамя выручить надо.
   – Смотри, малый, не доиграйся. – Гретель покачала головой. – Нельзя допустить, чтобы Барабан попал в преступные руки.
   У солдата все похолодело внутри: уж кто-кто, а Рамштайнт – отпетый негодяй. «Ничего, – подумал Лавочкин. – Верну знамя – выручу и Барабан. Как-нибудь…»
   – Вы точно уверены? Нужно идти в пещеру Страхенцверга?
   – Да.
   – Уму непостижимо.
   – Что, умишком небогат? Тогда выплывай за счет силы, мосластенький. Торопись, времени у тебя нетути.
   В домик зашла виконтесса Всезнайгель с пучком травы.
   – Красиво тут у вас, – сказала она.
   – Ага, пока медведь или еще какая бяка не задерет, – пробормотал Коля.
   Гретель доварила суп, приправив его травкой Марлен. Поели.
   Парень и девушка собрали вещи, поблагодарили хозяйку и отправились на запад.
   Зачарованный лес качался под напором прохладного ветра, дождя не было, сизые тучи висели низко. Воздух переполняли звуки: шелест, хруст, щелчки, поскрипывание стволов, птичьи переговоры…
   Солдат шагал, возмущенно раздувая щеки.
   – Ты представляешь? Она послала меня к Страхенцвергам! – сокрушался он.
   – Кто это? – очаровательно хлопала глазами Марлен.
   – Гномы. С их пещеры и начались наши поиски. А старуха говорит, что барабан там!
   – Наверняка лжет!
   – То-то и оно… Раз уж мы очутились в Вальденрайхе, нам один путь – в столицу, к Тиллю Всезнайгелю.
   Виконтесса потупилась, пошла медленнее.
   – Правильно, Николас. Только не нам, а тебе к нему идти.
   – Отчего же?
   – Семейные трения. Не хочу с ним встречаться. Вообще, ты ему зря так беззаветно веришь. Мы ему когда послали весточку?.. Давно, еще в Пикельбурге! И где он? Почему не явился тебе на помощь?
   Лавочкин остановился.
   – Думаю, он просто не может.
   – Тогда он послал бы весточку с тем же голубем.
   – Значит, он где-то далеко, занят чем-то неотложным.
   – Вероятно… Хотя, зная дядюшку, полагаю, ему попросту невыгодно сейчас с тобой нянчиться. Не в денежном смысле, а в каком-нибудь другом.
   Солдат задумался. Тилль – политик, придворный маг. Сорваться из королевства на помощь пусть и знакомому, но, в сущности, чужому человеку… Это не серьезно.
   И еще. Всезнайгель обещал рассчитать вероятность Колиного возвращения домой, в наш мир, в Россию. Вдруг не получилось? Или стало ясно, что путешественники между мирами останутся здесь навсегда? Вот Тилль и не стал носиться в поисках барона Николаса Могучего. Пусть, мол, сам выкручивается.
   Всякие мысли посетили Лавочкина. Было ясно: сомнения подтвердятся или развеются только при встрече с придворным магом Вальденрайха.
   – Хорошо, Марлен, – сказал наконец Коля. – Дойдем до Стольноштадта, поселим тебя в гостинице. Я схожу к Тиллю, ты подождешь.
   – Давай, – улыбнулась девушка.
   Парень вел ее по Зачарованному лесу и узнавал места: кустарник, где он обнаружил Пеструю Шкурку – золотоволосую принцессу Катринель; говорливый дуб, который, к счастью, спал, оглушительно храпя; поляну – поле битвы с летающим ящером, чья шкура принесла Лавочкину целое состояние. Казалось бы, как давно он тут был!
   А на самом деле Коля с Палванычем попали к чертовой бабушке через двадцать три дня после появления в этом мире. Всего же они проболтались тут сорок пять дней…
   «Полтора месяца! Елки-ковырялки! – поразился парень. – Ты, Колян, крутишься, словно вошь на гребешке, а уж пещер, тумаков и прочей фигни на семерых хватит! В армии и то спокойнее было».
   От армии мысли повернули к дому, к родным. Стало грустно. Вспомнилась песня дуэта «5’nizza»: «Нету дома, нету флага, мама!»
   «Ну, прямо-таки про меня!» – улыбнулся солдат, и настроение улучшилось.
   Путники пришли в столицу Вальденрайха поздно, почти ночью. Поблуждали в темноте, пару раз наткнувшись на патрули: особый полк ловил беглых преступников. Коля вытаскивал из мешка и предъявлял бумаги, подтверждающие его личность и титул.
   Первый дозор без лишних вопросов отпустил Николаса Могучего со спутницей, а начальник второго, крепкий скуластый мужик в коричневой форме особого королевского полка, насторожился:
   – Так, подождите-ка! Барон Николас погиб еще летом. Во славу Вальденрайха. Схватившись с Повелителем Тьмы.
   Боец говорил отрывисто, с напором, так, что Лавочкин чуть не поверил в свою гибель. Кроме того, мужик кого-то сильно напоминал… Но кого?
   – Нет, дружище, – сказал Коля. – Я и сейчас живее всех живых. Ты был у Циклопоуборной?
   – Так точно. Я своими глазами видел, как Николас исчез, схватившись с Повелителем… Правда, издали.
   – То есть трупа не было?
   – Исчез же!
   – Так считай, снова появился.
   – Простите, но слишком уж это все подозрительно. Придется пройти в штаб полка.
   Коля скривился. Они с Марлен изрядно вымотались, а тут этот идиотский арест…
   – Как тебя зовут, боец?
   – Венцель.
   – Надеюсь, Венцель, я увижу там Шпикунднюхеля?
   – Это вряд ли.
   Настала пора проявить немного снобизма.
   – Хм, пока вы не доказали обратного, я дворянин. И я требую встречи с твоим полковым командиром. Хельмут Шпикунднюхель будет рад меня лицезреть. И очень расстроится, если узнает, что некто Венцель затягивал миг нашей долгожданной встречи.
   Боец напрягся.
   Парень похвалил себя за удачный актерский этюд.
   – Понимаете… барон… – Начальник дозора замялся. – Господина полковника сейчас нет в городе.
   В следующие полминуты Лавочкин выяснил: в Стольноштадте нет ни Тилля Всезнайгеля, ни Михаэля Шроттмахера… Не к королю же идти?
   – Да, положеньице… – протянул Коля, вспоминая, кто бы посвидетельствовал в его пользу. – Хоть Йорингеля в понятые зови… Только где он живет?..
   – Подождите, какого Йорингеля?
   – Кожемяку, у которого лавка на Зеленом базаре. Я ему еще шкуру птицеящера продал.
   – Ха, так это же мой брат!
   Боец отвел Николаса и Марлен к Йорингелю. Тот жил недалеко от базара. Скромно, но не бедно. Увидев Лавочкина, просиял:
   – Господин барон! Счастлив встрече! Ваша доля вас дожидается, все, как договорились! Проходите, будьте гостем дорогим! И барышне мы рады, жаль, ваше красивейшество, не знаю имени… А Венцель что с вами делает?
   – Он нас проводил, – весело сказал Коля.
   Смущенный боец особого полка извинился и отправился патрулировать ночные улицы. А барон Николас и виконтесса Марлен вверили себя радушию и заботам Йорингеля.
   Мастер, выставив на стол харчи и выпивку, смотрел на Лавочкина и все приговаривал:
   – Ну кто бы мог подумать? Я сразу себе положил: «Йорингель, уговор есть уговор. Николас Могучий дал год, значит, жди…» А то все твердили – погиб, погиб… Вместе с Товарищем Прапорщиком…
 
   Товарищ прапорщик жевал травку, пил ключевую водицу и выходил на прогулки.
   Гномы… Крепкий долготерпеливый народец. У них отняли Хельгу, им повысили план, но они не отчаялись, а стиснули зубы и добывали руду с утроенным рвением. Разумеется, тоска по напророченной сестре брала свое. Все чаще гномы наведывались в стойло козленка, ведь он был единственным напоминанием о Страхолюдлих.
   Наконец, эрцгерцог предложил посвятить козленка Палваныча в Страхенцверги.
   – Это не просто рогатое копытное, друзья! – сказал главный гном. – Хельга берегла его, любила… Для нее это больше чем козел! Пусть он станет почетным членом нашего рода!
   Печаль шутит с добрыми душами по-разному. Бородатые работяги собрались в трапезной, привели козлика и совершили древний ритуал брудершафта. В кульминации действа эрцгерцог поднял над головой фамильный сакральный жезл – скипетр великого горбуна-предка, ставший главной родовой реликвией.
   В момент, когда главный гном возложил жезл на рогатое чело почетного родича, козленок вдруг превратился в голого толстого мужика, похожего на кабана.
   Палваныч стоял на четвереньках, вращая шальными очами. Гномы попятились, прижались друг к другу.
   – Ме… тьфу! Бе… Э… Ектыш! – изрек прапорщик, выплевывая травяную жвачку.
   Конечно, не изрек, а скорей прохрюкал. Малявки с благоговением внимали волшебному свинокозленку.
   – А где Хельга?
   Гномы разрыдались.
   Дубовых заприметил свой мешок, висящий на столбце загона. Достал оттуда мятую форму, оделся. «Ничего, на пузе разгладится!»
   – Теперь слушай команду! – гаркнул Палваныч. – Отставить слезы. Я тут не знаю, что вы и где, но, судя по бородам, не дети. Поэтому срочно подать выпить и доложить краткую сводку событий. Прошу начать с того, как я тут очутился и почему голый. В бане, что ли, нажрался и вырубился?!
   – Нет, – промямлил эрцгерцог. – Вы превратились из козла в человека…
   – Это че, шуточки в строю?
   Прапорщик Дубовых оценил лица: «Нет, эти не шутят. Рожи такие, словно розовый танк в голубую полоску увидали… И эта трава во рту… И Хельгуленочек перед глазами… Что же со мной стряслось?..»
   – Так, уточняю предыдущий приказ. Сначала – выпить!
   Гномы привели чудесного человека в трапезную, усадили, налили эля.
   Первую кружку Палваныч жахнул за пять секунд.
   – Еще!
   Теперь можно было посмаковать. Секунд десять.
   – Еще!
   Гномы стали подозревать, что их запасам угрожает разорение.
   – Лей, лей, не жмоться, – велел прапорщик.
   Третья кружка – для размышлений и разговоров. Несколько минут Палваныч копался в голове. Тоска зеленая и ни одного стоящего воспоминания. И нестоящего тоже. Дубовых слегка испугался, но по мере усвоения организмом алкоголя амнезия отступила.
   Полет на ковре, Хельга, рядовой Лавочкин, воздушная болезнь, вода в копытце, «не пей, козленочком станешь»…
   Прапорщик пощупал макушку. Рогов не было.
   – Значит, даю вводную, – хрипло произнес Палваныч. – Меня зовут Пауль. Для вас я – товарищ прапорщик. Вопросы есть?.. Нет? Хорошо, тогда рассказывайте, где я и где Хельга и Николас, ядро ему в печень, Могучий?..

Глава 25.
Стольноштадтские новости, или Палваныч выходит на тропу войны

   Утром Йорингель выставил перед Лавочкиным три пузатеньких мешочка с талерами – Колину долю прибыли от совместного предприятия. Три месяца назад Николас Могучий разрешил Йорингелю использовать свое имя в названии лавки-мастерской. Популярность барона-россиянина была невообразимой. А после того как он увековечил свой героический образ исчезновением в объятьях Повелителя Тьмы, мастерская стала самой престижной в Стольноштадте.
   Йорингель, скорняк и кожемяка, разбогател. Неплохие деньги достались и рядовому. Фактически Лавочкин ввел в торговую науку сказочного мира брэндинг, обналичив славу.
   Другие рыцари последовали примеру легендарного Николаса и торговали именами направо и налево. Однако первый всегда первый.
   Денежки, выплаченные мастером, пришлись весьма кстати. Колины заначки почти иссякли, кошелек Марлен обвис, как уши старого бассета.
   – Вот тебе мешочек. – Солдат протянул девушке самый пузатенький.
   – За кого ты меня принимаешь?! – вспыхнула виконтесса.
   – За племянницу моего старшего товарища, – ответил Лавочкин и вышел из жилища Йорингеля.
   Прогулявшись к Зеленому базару, Коля свернул на знакомую улочку, где стоял дом Тилля Всезнайгеля. Трехэтажный, из серого кирпича, с острым шпилем, оканчивающимся жестяной эмблемой – змеей, лежащей на книге. Все тот же шнурок звонка над дверью и табличка-предупреждение: «Придворный колдун господин Всезнайгель. Посмевший стучать будет по зубам получать».
   Солдат позвонил. Была надежда, что Тилль вернулся.
   Дверь открыл Хайнц, лысый долговязый слуга Всезнайгеля. На его скорбно вытянутом лице отобразилось вялое подобие удивления: густые демонические брови чуть дернулись вверх, и на миг оживились полуприкрытые грустные глаза.
   – Николас?! – мягким тенором произнес Хайнц. – Здравствуйте, проходите, будьте любезны.
   – Здравствуйте, Хайнц, – ответил Коля, переступая порог. – Хозяин дома?
   – Вынужден разочаровать. В последнее время он постоянно в разъездах. Хорошо, если заскакивает раз в неделю… Вот, был три дня назад. Забежал в кабинет, просидел там два часа и снова уехал. Сказал, будет дней через десять. Даже не поел. Ах! Вы не голодны? Пойдемте, я налью вам чаю…
   Рядовой Лавочкин просидел с Хайнцем полтора часа. За это время он рассказал о своих злоключениях – от утери знамени до превращения Палваныча в козла. Поведал о тщетных поисках Барабана Власти. Слуга колдуна тоже не молчал. Коля узнал о том, что Вальденрайх и Наменлос крепко сдружились и готовятся к обороне. Все маги-прогнозисты пророчили начало войны: Черное королевство попытается захватить соседей уже в этом году. Вот почему и колдун, и начальник особого полка, и наследник престола Шроттмахер редко бывали в столице. Каждый из них исполнял свою миссию. А тут еще дурацкие массовые побеги из тюрем… Постоянные случаи саботажа: воры крадут металлические сооружения и пушки…
   Где Барабан Власти, Хайнц, разумеется, не ведал. Зато, потешив свое тайное любопытство и желание выговориться, торжественно принес конверт. На нем было начертано: «Тилль – Николасу».
   Скупой на эмоции слуга позволил себе легкую улыбку, глядя на отвесившего челюсть Лавочкина.
   – Он знал, что я приду?! – пролопотал Коля.
   Хайнц кивнул.
   Солдат вскрыл конверт.
   «Дорогой друг, – писал Всезнайгель. – Есть основания полагать, что вы появитесь в моем скромном доме. И я даже догадываюсь, какую вещь вы ищете. Жаль, не могу принять вас лично. Надвигающаяся угроза требует моего самого активного присутствия далеко от Стольноштадта. Призываю вас также не терять времени. В охоте за предметом необходимо оказаться первым. Верьте словам Гретель. Подробнее об этом и о вашем возвращении в свой мир надеюсь побеседовать с вами лично. Удачи вам. Тилль».
   – Ого… – Солдат вздохнул. – Получается, он знает, чем я занят… И хочет, чтобы я поторопился. Узнаю господина придворного колдуна! Написал пару ласковых и уже умудрился покомандовать!
   – Да, мой хозяин не любит тратить время, когда оно дорого, – сказал Хайнц.
   Лавочкин попрощался со слугой Всезнайгеля и побрел к Йорингелю.
   Итак, Тилль вторил Гретель – усиленно посылал солдата в пещеру Страхенцверга. Коля верил колдуну.
   – Либо Всезнайгель ошибается, – бормотал на ходу парень, – либо Барабан перехватили. Ошибаться Тилль не должен, ведь он же и прятал артефакт… Значит, я опоздал еще в самом начале… Как там написано? «В охоте… первым». Или я неправильно искал? В любом случае нужно вернуться и перепроверить карту!
   Новости расстроили Марлен. Она даже выронила записку Всезнайгеля.
   – Нам придется расстаться, – сказала она. – Мне нельзя соваться в Долину драконов… Жаль. С тобой было здорово, Николас.
   – Почему нельзя?!
   Лавочкина будто током ударили. Он стоял, оглушенный заявлением виконтессы, надеясь, что это плоская шутка. Солдат сильно привязался к Марлен, он был, несомненно, увлечен, и тут такое…
   – Драконы – весьма мстительные существа, а я испортила с ними отношения.
   Коля вспомнил разговоры четырех всадников насчет злопамятности ящеров. Похоже, у девушки не оставалось выбора.
   – Но мы встретимся? – как-то жалко вымолвил Лавочкин.
   – Обязательно. Это я тебе обещаю! – сказала Марлен и поцеловала парня.
   После долгого поцелуя она спросила:
   – Но ведь есть вероятность, что Барабан там, в пещере?
   – Разумеется. Раз Тилль так говорит, значит, я плохо искал. Вполне вероятно, он сам валялся в кладовой! Или четкое указание, где он, было под носом, а я проворонил…
   – Тогда действительно удачи!
   Следующий поцелуй был намного дольше.
   Йорингель хозяйничал в лавке.
   Это устраивало и Колю, и Марлен. Рядовой вооруженных сил России Николай Лавочкин предался любви с прекрасной виконтессой, дочерью мага, в доме лучшего кожемяки Стольноштадта, столицы Вальденрайха.
   Если об этом задуматься, то можно запросто сбрендить. Но разве об этом думает парень в обществе любимой девушки?..
   К обеду вернулся Йорингель. Молодые люди попрощались с ним, затем купили лошадей на городской конюшне, теплые плащи, а Лавочкин присмотрел себе длинный кинжал.
   Марлен сказала, что отправится в Дриттенкенихрайх, где будет ждать своего рыцаря. Зашла на почтовую голубятню, отправила весточку верным людям.
   – По Вальденрайху и Наменлосу проедусь сама, а на границе встретят, – объяснила она.
   Коля хотел ее проводить, но Тилль в записке подчеркнул, что время – деньги.
   Парень никогда не любил расставаний.
   – Без них не бывает встреч, – обворожительно улыбнулась Марлен. – А нашу встречу я тебе уже гарантировала. Береги себя.
   Она пришпорила каурую лошадку и скрылась в узких улочках Стольноштадта.
   Виконтесса двигалась на север. Коле надо было на запад.
   Столица Вальденрайха осталась за спиной. Где-то южнее располагался замок Хельги Страхолюдлих. Впереди желтел лес, за которым начиналась Драконья долина. В воздухе висела противная морось – водяная пыль, холодившая лицо и руки. Лавочкин похвалил себя за догадливость: купленный плащ пришелся очень кстати.
   – Уж небо осенью дышало, уж реже солнышко блистало, елки-ковырялки… – припомнил подходящие строки солдат. – Везет товарищу прапорщику: теплая пещера, свежая трава, гномий уход…
 
   А Палванычу предстояло свыкнуться с навалившимися на него фактами и решить, что делать. Дотошные гномы рассказали ему все, начиная с печальной легенды о первом Страхенцверге и заканчивая чудесным ритуалом превращения животного в человека. Прапорщик усвоил главное: графиня Страхолюдлих в плену. Изъясняясь языком боевых сводок, взята в заложницы. О, он должен был принять неотложные меры. Жесткие и бескомпромиссные.
   «Пусть Лавочкин крутится в поисках барабана, – рассуждал экс-козленок. – Он знамя проспал, ему и возвращать. А я обязан, я должен освободить Хельгуленочка. Она в конкретной опасности. Из-за меня. Не послушался, хлебнул из копытца, Хейердалов сын…»
   Глубокой ночью Дубовых вышагивал по комнатке главного гнома, а хозяин сидел на кроватке и следил за перемещениями гостя. Наконец прапорщик остановился.
   – Как найти эту Снегобелку, или кто она там?..
   – Вообще-то госпожа… – начал было эрцгерцог.
   – Господа в Париже, – оборвал его Палваныч, цитируя классику. – Она вам план загибает, стахановцам глупым, а вы ее еще и любите.
   – Цели Белоснежки благородны! И несправедливость ее – вынужденная! – обиженно возразил главный Страхенцверг. – Вот построим рай под землей… Не сегодня-завтра гномы заживут красивой жизнью!