Страница:
Прижимая ватный тампон к руке в месте укуса, он увидел, что кровь засохла, но рана требует обработки. В машине это сделать было невозможно, потому что ее постоянно трясло.
Алекс вышел на проспекте Маршала Говорова. Расплатившись с водителем, он подхватил свои атташе-кейс и сумку и поспешил ко входу в метро «Кировский завод», надеясь, что ватный тампон хоть сколько-то продержится на ране. На эскалаторе он спустился в недра города, где и нашел служебный туалет, которым ему разрешила воспользоваться за пятьдесят рублей пожилая женщина. Оказавшись у раковины, он смыл засохшую кровь, как следует закрепил тампон пластырем, затем просто умылся, потому что лицо и шея были покрыты буквально коркой высохшего пота.
Он знал, что пока еще рано возвращаться на пристань, поскольку там сейчас наверняка кишмя кишит милиция. Естественно, его персона уже увязана с Еленой, и агенты Юсуфова ищут теперь и ее. Алекс почувствовал, что петля затягивается, и, выходя из туалета, пристально оглядел толпу людей на платформе, в надежде заметить подозрительный взгляд или неожиданные движения, которые выделили бы преследователей из толпы обычных пассажиров.
Вроде бы ничто не настораживало, но Алекс предпочел не возвращаться на проспект Стачек. Вместо этого он решил отправиться в место, где у него будет время подумать. На «Владимирской» Алекс пересел с первой линии на третью, вышел на Невский проспект на станции «Площадь Александра Невского» и заплатил пятнадцать рублей за то, чтобы побродить среди могил на кладбище, ставшем последним приютом многих российских исторических знаменитостей.
Алекс сел на каменную скамью, давая отдохнуть уму и телу и зная, что ему некуда идти кроме как к старому капитану, который помнит, что пять тысяч долларов ждут не дождутся его и будут отданы всего лишь за один коротенький рейс в Котку. Во время своего недолгого отдыха он вдруг осознал, что почти не спал прошлой ночью, а сегодня еще ничего не ел. Каждый мускул жаловался на судьбу, кости ныли от изнеможения. Но царящая здесь атмосфера действовала умиротворяюще, хотя Алекс и находился среди мертвецов.
Его внимание привлекла одна из могил за поворотом аккуратно ухоженной дорожки. Он нашел в себе силы встать и подошел к большому памятнику из черного гранита, высотой около шести метров от основания до кончиков крыльев ангела, который охранял бюст Петра Ильича Чайковского. По левую сторону располагался еще один гранитный ангел, держащий ноты произведений композитора. Мемориал был обнесен решеткой из кованого железа, укрепленной на мраморном основании.
Чуть правее, у той же дорожки, стоял черный мраморный бюст Федора Михайловича Достоевского, за ним виднелся огромный серый камень, должно быть, около восьми метров высотой, на вершине которого был установлен массивный крест.
«Стоит только взглянуть, что может создать человек, – думал Алекс. – Возвышенные музыку и поэзию, невероятной красоты живопись, книги, и все это лишь малая толика того, на что способны люди. Другие же части их существа заставляют обитателей этой планеты плести друг против друга заговоры с целью изуродовать, убить или украсть. Как же они свернули на кривую дорожку и позволили тьме захватить себя? Что пошло не так с самого начала, что необходимо вырвать с корнем, и если будет на то добрая воля, то сколько поколений для этого потребуется?»
Найти ответы на эти вопросы он должен был всего за несколько дней.
Почувствовав, что достаточно отдохнул, Алекс вышел с кладбища и оказался на Невском проспекте, как всегда, шумном и забитом транспортом. Он перешел на другую сторону вместе с толпой туристов, также посещавших могилы знаменитостей, огляделся в поисках кафе и вскоре нашел то, что искал. У дверей сгрудились люди, любуясь видами города, – толпа, которая снова позволяла ему чувствовать себя в безопасности. Алекс спустился на три ступеньки вниз и сразу оказался в атмосфере рок-н-ролла. Он с удовольствием устроился за столиком в одной из пластиковых кабинок, поставив на пол надоевшие атташе-кейс и сумку.
Телевизор был включен, ведущий рассказывал о событиях дня, но из-за грохочущей музыки не было понятно, что именно он говорит, пока на экране не возникала картинка. Он заказал яичницу с ветчиной, тосты и много кофе. Кофеин был необходим для того, чтобы и дальше держаться на ногах. Жадно расправившись с едой, он попросил пятьдесят граммов водки. Нужно было успокоиться. Алекс почувствовал, как водка растекается теплом, снимает дрожь в теле. Потом он подхватил вещи и отправился в мужской туалет. В кабинке он снял пиджак и положил оба пистолета и кобуру в сумку, радуясь тому, что больше не нужно будет таскать их на себе. Затем Алекс подошел к раковине, разорвал рукав рубашки, промыл рану, снова умыл лицо и шею.
Он повернул голову как раз тогда, когда в туалет зашел подросток с плеером на поясе и в наушниках и сразу направился к писсуару. Алекс вернулся к своему занятию и осмотрел следы от укуса на руке, потом оторвал кусок бумажного полотенца и сильно прижал его к ране, но крови не было. Больше он сейчас ничего не мог сделать, так как обращаться к врачу означало рискнуть и почти наверняка быть выданным милиции. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Алекс быстро бросил окровавленный тампон в мусорную корзину, а сверху набросал несколько скомканных бумажных полотенец. Тем временем подросток закончил свои дела, мельком глянул на Алекса и вышел.
Алекс насухо вытерся и почувствовал себя освеженным. Но, взглянув на себя в зеркало, он увидел лицо Алексея Иванова, осунувшееся от усталости и с покрасневшими глазами. Алекс знал, что его двойник сейчас спит. Он рассматривал отражение с чувством какого-то потрясения, не имея ни малейшего понятия о том, через что ему еще предстоит пройти. Опыт, нажитый за последние дни, делал разум бдительнее и острее.
Он взглянул на часы – время уходило. В создавшейся ситуации Алекс мог принять только одно решение, которое подсказали ему глаза в зеркале. Нужно изменить методы выполнения своей миссии. До этого он был преследуемым, но теперь все станет иначе. Скоро он вернется к капитану и начнет все сначала, сам станет охотником, который сам должен все продумывать, планировать, строить козни и получать удовольствие от той боли, которую причиняет живым существам. Алекс поклялся себе, что с этого момента ничто и никто не сможет более встать на его пути и не помешает ему сделать достоянием гласности все то, что ему известно о корпорации «Глоба-Линк». С этой мыслью у него вдруг появились новые силы, которые помогут пройти по этому пути до самого конца. И начнется все это прямо сейчас.
Слово чести.
Глава 5
Яркая луна низко висела над небосклоном, ее призрачный зеленоватый свет проникал сквозь планки жалюзи логова Чета Форсайта, расположенного в никому не известном месте. Что-то три раза громко звякнуло, прежде чем Форсайт выплыл из полусна-полуоцепенения, вызванного вечерним возлиянием. Он даже примерно не представлял, откуда могут исходить подобные звуки, и только через несколько мгновений сообразил, что это телефон. Чет нажал кнопку, и на часах высветилось время. Один, черт побери, час этой проклятой ночи. На четвертый звонок, ругаясь про себя, он дотянулся до телефона, не столько затем, чтобы ответить, сколько с целью прекратить этот невыносимый шум.
– Да, да, да, – прохрипел он в трубку.
– Просыпайтесь, друг мой, – послышался голос Фарита Букаева с сильным русским акцентом. – Я слышал, в Нью-Йорке завтра обещают прекрасный день.
Форсайт сразу узнал этот голос.
– Фарит, какого хрена ты звонишь среди ночи? Что случилось?
– Я тут проверил военно-морскую базу НАТО в Ростоке. Прокрался туда среди ночи с инфракрасной камерой, чтобы картинки получились посимпатичнее. Недалеко от базы проводит учения соединение подводных лодок и боевых кораблей. Думаю, они готовятся к какой-то войне, но это не наши проблемы. Куда интереснее то, что там за решеткой находится наш друг Шометт. Во всяком случае, так мне сообщили кое-какие люди за хорошие деньги. Ситуация осложнена тем, что за ходом учений наблюдает какой-то адмирал. Да и вообще на этой самой базе собралась куча всяких шишек, в том числе и политиков.
– Но почему, во имя всего святого, они держат там Шометта?
– Не знаю. Может, его голова слишком уж набита какой-то интересной информацией? Убить его значило бы подключить к делу «Сюрте», а им, надо полагать, сейчас этого совсем и не хочется. Словом, твоя задача – вытянуть из него факты, но для этого нужно сначала вытащить его оттуда.
– А ты не можешь?
– При хорошем планировании все возможно, друг мой, – ответил Букаев, произнеся слово «друг» по-русски.
– Используй любые доступные средства. Сдается мне, что совещание по СОИ в Женеве всего лишь прикрытие для чего-то очень секретного, и они страшно не хотят, чтобы об этом пронюхала пресса. А это означает, что признание Шометта, обнародованное в мировых СМИ, могло бы сыграть важную роль в деле Алексея. Ты не мог бы отправить эти фотографии по факсу в наш нью-йоркский офис, чтобы я утром забрал их?
– Нет проблем.
– Я тебя люблю, Фарит.
– Тогда, значит, мы будем квиты?
– Нет, я останусь тебе должен. Холлингсуорт сравнял счет, а Шометт выведет тебя вперед.
– Понятно, – сказал Букаев. – А вообще, в чем дело?
– Слышал когда-нибудь о «Глоба-Линк»?
– О чем?…
– Это долгая история, и не стоит рассказывать ее по телефону.
– Я видел фото Алексея в газетах. Его разыскивают за убийство.
– Он не виноват. Это подстава.
– Зреет что-то крупное, да?
– Такое крупное, что тебе и не снилось. Как можно скорее вытаскивай Шометта и сажай на рейс до Лос-Анджелеса. Он будет знать, что делать.
– А почему в Лос-Анджелес?
– Потому что там будет Алексей.
– А где он сейчас?
– Понятия не имею.
– Твой голос постоянно пропадает. Ну и дрянь же эта спутниковая связь.
– Ладно, действуй. Используй столько людей и денег, сколько понадобится. За мной не заржавеет.
– Евро? А то сейчас американский доллар на втором месте.
Тут Форсайт в первый раз за все время разговора улыбнулся.
– Да-да, большие жирные евро.
– Кстати, Холлингсуорт сообщил, что работает с кем-то по имени Брукманн – Раймонд Брукманн – в Лос-Анджелесе. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Еще как! Брукманн – председатель фирмы «Макроникс», являющейся частью корпорации «Глоба-Линк».
– Опять это слово!…
– Твой голос почему-то пропадает, – крикнул в трубку Форсайт. – Перезвони попозже.
– Нет проблем. Как в старые добрые времена, да?
– Да-да, как в старые добрые, Фарит. Только сделай то, о чем я просил, и как можно быстрее!
– Пока, – попрощавшись по-русски, Букаев повесил трубку.
Форсайт медленно положил трубку, совершенно забыв о гудящей голове. Сейчас его мысли были совсем о другом, и когда он начал сопоставлять факты, понял всю серьезность происходящего. Чет уставился прямо перед собой, но ничего не видел.
– Боже мой!…
Сайяф вспомнил путешествие по реке, под мостом Международной Дружбы, которое два дня назад привело его в город Сиудад-дель-Эсте, или Город Востока, расположенный на стыке трех границ в Южной Америке. Он вспомнил, как тысячи людей ожидали своей очереди перейти мост, будто это было единственной возможностью заниматься бизнесом. Бразильские полицейские старались поддерживать порядок. У въезда на мост, как рой гигантских насекомых, сгрудились грузовики, автобусы, мотоциклы.
– Грязное это место, – сказал Сайяфу его сопровождающий. – Все, кто там стоит, занимаются противозаконным бизнесом.
– И никто с этим не борется? – спросил Сайяф.
– Они делают свой бизнес, мы – свой. Жизнь продолжается.
В городе жило примерно двести тысяч человек, включая национальное меньшинство – почти тридцать тысяч арабских мусульман, многие из которых входили в состав террористических организаций, базирующихся и в Южной Америке. В основном они принадлежали к «Хезболла», шиитской группировке, поддерживаемой Ираном, но часть относилась к «Хаммаз», а часть – к «Аль-Каиде». Именно «Аль-Каида» и направила Сайяфа сюда. «Хезболла» также содержала тренировочные лагеря в отдаленной местности возле Фоз-до-Игуасу, где обучали детей и внушали им ненависть к евреям и американцам.
У этого моста Сайяфу вспомнилось, как он со своим проводником спустился на берег, после чего им предстояло пройти еще с полмили до Сиудад-дель-Эсте, и тут вдруг почувствовал совершенно невероятную жару. Улицы были забиты людьми со своими «лохас» – лотками. Торговали здесь чем угодно: часами, валютой, порнографией, медикаментами, сотовыми телефонами. Сайяф заметил даже магазин, торгующий автоматами АК-47 по триста семьдесят американских долларов за штуку. Ему было сказано, что здесь можно купить и взрывчатку, но она очень дорогая.
Чего Сайяф не знал, так это того как умело отмываются деньги в этих местах. В обмен за доставку товаров из Гонконга индийские торговцы вывозили наличные из Парагвая на Средний Восток. После вычета прибыли десятки миллионов долларов переводились на счета в американских или ливанских банках. Годовой бюджет только «Хезболлы» составлял более ста миллионов долларов, а американские правоохранительные органы были бессильны что-либо сделать.
Пройдя полмили, они получили от своих людей мотоцикл с бразильскими номерами и въехали на территорию Парагвая в шлемах, закрывавших лица.
– Большинство арабов живет на бразильской стороне, – крикнул через плечо проводник. Сайяф тем временем мертвой хваткой вцепился в его талию, опасаясь за собственную жизнь, потому что они неслись с невероятной скоростью по неровной грунтовой дороге. Грохот мотора почти заглушал слова проводника. – Они благодарят американцев за повышение цен на сигареты! Торговать ими стало теперь куда выгоднее.
Сайяф не знал, что «Аль-Каида» большую часть средств зарабатывала в Сиудад-дель-Эсте. Главным ее эмиссаром здесь считался Али Низар Дахруг, который и оплатил путешествие Сайяфа. Он переводил по восемьдесят тысяч долларов в месяц в банки Америки и Среднего Востока. Деньги эти якобы предназначались для религиозной организации «Холи Лэнд Фаундейшен», базирующейся в Техасе. Несмотря на существование в этом районе Южной Америки контртеррористического центра ЦРУ и на то, что спецслужбам были известны арабские агенты в Европе, Юго-Восточной Азии, Западной Африке и Америке, ЦРУ было не в состоянии прекратить денежный поток.
Однако Сайяфу было сказано, что его основным спонсором является Имад Изз-аль-Дин, таинственный человек, который, в отличие от Усамы бен Ладена, никогда не давал интервью арабскому спутниковому телеканалу «Аль-Джазира». Отцом спонсора был шейх Мохаммад Изз-аль-Дин, шиитский ученый, сын которого с малых лет обучался у Ясира Арафата в лагерях движения «Фатх» в Палестине. Интересно то, что в Аргентине проживало около двухсот тысяч евреев, это была их самая крупная колония в Южной Америке, хотя в последние годы все больше и больше их стало уезжать в Израиль из-за жесточайшего экономического кризиса, поразившего этот район.
– Забавно, – снова крикнул через плечо проводник, – что за восемнадцать месяцев ливанские эмигранты в штате Северная Каролина продали почти на восемь миллионов долларов контрабандных сигарет для «Хезболлы», пока это дело не пресекли. Этими деньгами ты сейчас и пользуешься во славу Аллаха!
В мечети пророка Мухаммада Сайяф совершил свой второй намаз. Мечеть занимала первые три этажа двенадцатиэтажного жилого дома. У входа был установлен большой полумесяц и звезда – символы ислама. На втором этаже мечети Сайяф увидел портрет Сайида Мухаммада Хуссейна Фадалла, духовного лидера движения «Хезболла». Это произвело на него впечатление.
Сайяф слишком хорошо помнил позавчерашний день, знал, что он получит инструкции именно здесь, а пока сидел на циновке, ел финики и запивал их чаем. По мере того как слова лились из уст его спонсора, глаза Сайяфа становились все круглее, он постепенно осознавал, что удостоился получить задание огромной важности. Ему было сказано, что завтра на восходе солнца он вылетит рейсом до Мехико, а оттуда его на машине отвезут прямо к американской границе, чуть южнее Техаса. Он должен будет дойти до городка Насо, расположенного между Агуа Приета и Ногалесом, и уже там узнает, в чем будет состоять заключительная часть его миссии.
Выполнив ее, он заслужит благословение Аллаха.
– Он крутится с боку на бок вот уже часов семь с лишним, – сообщил охранник Юсуфову, когда тот приник к глазку в двери камеры Христенко и смотрел на старика в тюремной одежде едва ли не целую минуту. Арестованный генерал лежал на койке, пытаясь заставить себя уснуть. Но Юсуфов знал, что это не сработает. Все дело было в кофеине, который старику добавили в пищу, чтобы лишить сна и тем самым снизить уровень сопротивляемости во время допроса. Тут он увидел, что Христенко встал и начал ходить по камере, как он это, по докладам охраны, делал всю ночь. Он пытается довести себя до изнеможения, понял Юсуфов, чтобы наконец заснуть.
– Через полчаса приведите его ко мне.
Юсуфов, крепко проспавший целых восемь часов на Лубянке, с легкой улыбкой взглянул на охранника, затем принял душ, побрился, а один из его подчиненных привез из квартиры, расположенной неподалеку от Красной площади, свежую форму. Ботинки были начищены до зеркального блеска. Юсуфов плотно позавтракал, выпил несколько чашек кофе и, наконец, почувствовал себя просто великолепно. Он практически не обратил внимания на неодобрительные взгляды врача-психиатра, которому не нравилось, что с арестованным стариком обращаются таким образом. Юсуфов лишь улыбнулся ему, он знал, что делает.
Полковник вошел в комнату для допросов и просмотрел папку с отчетом президенту Лаврову, который тот должен был прочитать до отлета в Женеву, куда направлялся и президент США Макферсон. Он взглянул на часы и сделал в зеркало знак, что готов. Вскоре ввели Христенко. Было видно, что он сильно ослабел и осунулся, вокруг глаз появились темные круги.
Юсуфов пытался не выказывать раздражения или вести себя как-то иначе, чем на предыдущей встрече.
– Ну и как вы сегодня, Геннадий Игоревич? Слышал, ваш кашель становится все сильнее и сильнее. Нет, вам и вправду нужно побольше следить за собой.
– Все в ажуре, – прохрипел старик. – Мы что же, опять той же херней, что и в прошлый раз, будем заниматься?
Он уселся на стул напротив Юсуфова, и охранник оставил их одних.
– Вопрос из чистого любопытства. Скажите, что же все-таки послужило истинной причиной вашего предательства?
– Попросил прибавки к окладу, а мне отказали, – саркастически усмехнулся Христенко.
Юсуфов пропустил издевку мимо ушей, но раздражения уже сдержать не смог.
– Я ведь показывал вам запись. На видеопленке зафиксировано, как вы передали некий диск Елене Ванеевой, французской шпионке, о чем вы, очевидно, были осведомлены. Что на диске, я пока не знаю. Зато вы наверняка знали его содержание, иначе не стали бы подвергать себя такому риску. Так что же записано на этом диске?
– Рецепт цыпленка табака.
Юсуфов не реагировал.
– Генерал Христенко, – неожиданно взревел он, – Герой Советского Союза, защитник своей страны. Вы были великим человеком, а теперь посмотрите, что с вами стало – начальник Главного управления оказался совладельцем ночного клуба, партнером мафии. Что случилось, Геннадий?
Христенко снова зашелся кашлем, крови было больше, чем прежде. Юсуфов протянул ему платок, который Геннадий взял и начал отхаркивать в него красную от крови мокроту.
– Я не могу помешать тебе прикончить меня, но ты сначала взгляни на того человека, которого собираешься казнить. Я посмотрел в это твое двустороннее зеркало и увидел, что в моем лице не осталось ни кровинки. Смерть свое возьмет уже совсем скоро, а я ее никогда не боялся.
– Но ведь ты все-таки чего-то боишься, – заметил Юсуфов. – Интересно знать, что же именно может превратить генерала в дрожащего от страха мальчишку?
– Мир, который скоро станет лагерем для рабов, и ты будешь среди них. И еще долго после моей смерти ты будешь думать обо мне и вспоминать то, что я говорил тебе в этой комнате. И вот тогда ты поймешь, что такое настоящий страх.
– Ты просто старый маразматик, который совершенно выжил из ума, а такой человек не должен занимать пост начальника Первого главного управления, несмотря на все былые заслуги. А твои связи с организованной преступностью…
– Не обеспечены достаточным документальным подтверждением. Не умеешь ты вести допрос, Илья Васильевич, а та дрянь, которую мне подсыпали в кашу, тут не поможет.
Он собирался заставить Юсуфова думать, что окончательно выжил из ума, и любая полученная от него информация в суде не будет иметь никакой ценности. Юсуфов, скорее всего, понимает это, заключил Христенко, и тем не менее продолжает дурацкую игру. Но с другой стороны, Геннадий Игоревич очень устал, разум изменял ему, сознание ускользало, вводя в какую-то полудрему, когда он уже не мог отличить реальность от вымысла.
Юсуфов понял, что продолжать допрос сейчас невозможно.
– Генерал Христенко, когда я вас сломаю, мы еще поговорим и о диске, и о многом другом. Очень важно, чтобы вы осознали, в кого превратились, и постарались закончить жизнь так же достойно, как прожили ее.
Юсуфов нажал потайную кнопку, и дверь отворилась. Охранник увел Христенко. Выходя из комнаты, тот оглянулся на своего мучителя. Оставшись один, Юсуфов успокоился, взял папку, расстроенный тем, что дал волю гневу, и отправился в свой кабинет наверху. Христенко зря сказал, что он не умеет вести допрос. То, что сейчас произошло, и не было никаким допросом. Полковник просто использовал еще одну возможность перебить сон арестованному.
Через десять минут Юсуфов набросал черновой график подобных перебивок, которые будут продолжаться до тех пор, пока старик, освобожденный от своей должности в СВР, не сознается в предательстве и не расскажет о содержании диска, который он передал Елене Ванеевой. Оставалось надеяться, что это случится раньше, чем он умрет, а жить ему, похоже, осталось всего несколько дней.
Раздался стук в дверь кабинета.
– Войдите, – откликнулся Юсуфов.
Вошли два агента ФСБ в цивильной одежде. Один из них был пятидесятивосьмилетним краснолицым ветераном, другой – новичок лет двадцати пяти, высокий парень с коротко стрижеными светлыми волосами. Глаза его бегали, он боялся посмотреть на начальство, настолько плохи были новости, которые они принесли.
– Мы ее потеряли, – жалобно промямлил ветеран.
Сначала Юсуфов ничего не сказал, стараясь показать, насколько он терпелив, хотя, услышав эту новость, Илья Васильевич готов был взорваться. Пока он прикуривал, прошло несколько невыносимых секунд. Потом шеф выпустил струйку дыма в направлении двух несчастных агентов, от чего они съежились еще больше.
– Итак, если я правильно понял, – наконец заговорил Юсуфов, – вы проследили за Ванеевой до отеля «Невский Палас», а не до их квартиры, где она должна была встретиться с мужем. Потом вы видели, как Иванов входит в отель, причем камеры перекрывали все входы. Предполагалось, что, оставшись с ним наедине, Елена вытянет из него информацию. Потом почти два часа спустя она покинула отель через служебный вход, чтобы оторваться, как вы говорите, от наблюдения, и вы последовали за ней. Ванеева посетила несколько магазинов на Невском, где что-то покупала, потом зашла в церковь, откуда вышла с большим пакетом. После этого она поймала такси и вернулась в отель, после чего вы больше ни ее, ни его не видели. Я правильно излагаю?
– Да! – ответил ветеран. – Само собой, мы удостоверились, что Иванов там зарегистрировался, но когда нам показалось странным, что Ванеева больше не появляется, мы отправились в его номер, который оказался пуст. Отель был перекрыт снаружи и изнутри, мы обыскали его и допросили всех сотрудников. Горничная показала, что пара, по описанию схожая с Ванеевой и Ивановым, действительно находилась в номере, но никто не видел, как они уходили, а в отеле их нигде не было.
«Мало мне других проблем, так теперь еще и это», – подумал Юсуфов, затягиваясь сигаретой.
– И вы, значит, так и ушли ни с чем, – ровным голосом сказал он.
– Нет, там было нечто выпадающее из общей картины. Наряду с прочими хорошо одетыми гостями, которые заезжали и выезжали, примерно через три часа после возвращения Ванеевой из отеля вышел священник. Сперва мы ничего такого не заподозрили, но когда начали опрашивать персонал, выяснили, что никакой священник у них не останавливался. Они тоже видели, как он пересекает вестибюль и выходит. Но, конечно, к тому времени его и след простыл.
– А Ванеева?…
Молодой застыл на секунду, потом сказал:
– Возможно, она переоделась в униформу отеля и…
– И просто ушла, прикинувшись одной из сотрудниц, – закончил за него Юсуфов.
– Если она переоделась, то откуда же мы могли это знать, – сказал ветеран.
– Из общей картины, – пробормотал Юсуфов себе под нос.
– Мы прихватили с собой пленку, на которой заснят священник, – вставил молодой. – С вашего разрешения…
Алекс вышел на проспекте Маршала Говорова. Расплатившись с водителем, он подхватил свои атташе-кейс и сумку и поспешил ко входу в метро «Кировский завод», надеясь, что ватный тампон хоть сколько-то продержится на ране. На эскалаторе он спустился в недра города, где и нашел служебный туалет, которым ему разрешила воспользоваться за пятьдесят рублей пожилая женщина. Оказавшись у раковины, он смыл засохшую кровь, как следует закрепил тампон пластырем, затем просто умылся, потому что лицо и шея были покрыты буквально коркой высохшего пота.
Он знал, что пока еще рано возвращаться на пристань, поскольку там сейчас наверняка кишмя кишит милиция. Естественно, его персона уже увязана с Еленой, и агенты Юсуфова ищут теперь и ее. Алекс почувствовал, что петля затягивается, и, выходя из туалета, пристально оглядел толпу людей на платформе, в надежде заметить подозрительный взгляд или неожиданные движения, которые выделили бы преследователей из толпы обычных пассажиров.
Вроде бы ничто не настораживало, но Алекс предпочел не возвращаться на проспект Стачек. Вместо этого он решил отправиться в место, где у него будет время подумать. На «Владимирской» Алекс пересел с первой линии на третью, вышел на Невский проспект на станции «Площадь Александра Невского» и заплатил пятнадцать рублей за то, чтобы побродить среди могил на кладбище, ставшем последним приютом многих российских исторических знаменитостей.
Алекс сел на каменную скамью, давая отдохнуть уму и телу и зная, что ему некуда идти кроме как к старому капитану, который помнит, что пять тысяч долларов ждут не дождутся его и будут отданы всего лишь за один коротенький рейс в Котку. Во время своего недолгого отдыха он вдруг осознал, что почти не спал прошлой ночью, а сегодня еще ничего не ел. Каждый мускул жаловался на судьбу, кости ныли от изнеможения. Но царящая здесь атмосфера действовала умиротворяюще, хотя Алекс и находился среди мертвецов.
Его внимание привлекла одна из могил за поворотом аккуратно ухоженной дорожки. Он нашел в себе силы встать и подошел к большому памятнику из черного гранита, высотой около шести метров от основания до кончиков крыльев ангела, который охранял бюст Петра Ильича Чайковского. По левую сторону располагался еще один гранитный ангел, держащий ноты произведений композитора. Мемориал был обнесен решеткой из кованого железа, укрепленной на мраморном основании.
Чуть правее, у той же дорожки, стоял черный мраморный бюст Федора Михайловича Достоевского, за ним виднелся огромный серый камень, должно быть, около восьми метров высотой, на вершине которого был установлен массивный крест.
«Стоит только взглянуть, что может создать человек, – думал Алекс. – Возвышенные музыку и поэзию, невероятной красоты живопись, книги, и все это лишь малая толика того, на что способны люди. Другие же части их существа заставляют обитателей этой планеты плести друг против друга заговоры с целью изуродовать, убить или украсть. Как же они свернули на кривую дорожку и позволили тьме захватить себя? Что пошло не так с самого начала, что необходимо вырвать с корнем, и если будет на то добрая воля, то сколько поколений для этого потребуется?»
Найти ответы на эти вопросы он должен был всего за несколько дней.
Почувствовав, что достаточно отдохнул, Алекс вышел с кладбища и оказался на Невском проспекте, как всегда, шумном и забитом транспортом. Он перешел на другую сторону вместе с толпой туристов, также посещавших могилы знаменитостей, огляделся в поисках кафе и вскоре нашел то, что искал. У дверей сгрудились люди, любуясь видами города, – толпа, которая снова позволяла ему чувствовать себя в безопасности. Алекс спустился на три ступеньки вниз и сразу оказался в атмосфере рок-н-ролла. Он с удовольствием устроился за столиком в одной из пластиковых кабинок, поставив на пол надоевшие атташе-кейс и сумку.
Телевизор был включен, ведущий рассказывал о событиях дня, но из-за грохочущей музыки не было понятно, что именно он говорит, пока на экране не возникала картинка. Он заказал яичницу с ветчиной, тосты и много кофе. Кофеин был необходим для того, чтобы и дальше держаться на ногах. Жадно расправившись с едой, он попросил пятьдесят граммов водки. Нужно было успокоиться. Алекс почувствовал, как водка растекается теплом, снимает дрожь в теле. Потом он подхватил вещи и отправился в мужской туалет. В кабинке он снял пиджак и положил оба пистолета и кобуру в сумку, радуясь тому, что больше не нужно будет таскать их на себе. Затем Алекс подошел к раковине, разорвал рукав рубашки, промыл рану, снова умыл лицо и шею.
Он повернул голову как раз тогда, когда в туалет зашел подросток с плеером на поясе и в наушниках и сразу направился к писсуару. Алекс вернулся к своему занятию и осмотрел следы от укуса на руке, потом оторвал кусок бумажного полотенца и сильно прижал его к ране, но крови не было. Больше он сейчас ничего не мог сделать, так как обращаться к врачу означало рискнуть и почти наверняка быть выданным милиции. Ничего нельзя оставлять на волю случая. Алекс быстро бросил окровавленный тампон в мусорную корзину, а сверху набросал несколько скомканных бумажных полотенец. Тем временем подросток закончил свои дела, мельком глянул на Алекса и вышел.
Алекс насухо вытерся и почувствовал себя освеженным. Но, взглянув на себя в зеркало, он увидел лицо Алексея Иванова, осунувшееся от усталости и с покрасневшими глазами. Алекс знал, что его двойник сейчас спит. Он рассматривал отражение с чувством какого-то потрясения, не имея ни малейшего понятия о том, через что ему еще предстоит пройти. Опыт, нажитый за последние дни, делал разум бдительнее и острее.
Он взглянул на часы – время уходило. В создавшейся ситуации Алекс мог принять только одно решение, которое подсказали ему глаза в зеркале. Нужно изменить методы выполнения своей миссии. До этого он был преследуемым, но теперь все станет иначе. Скоро он вернется к капитану и начнет все сначала, сам станет охотником, который сам должен все продумывать, планировать, строить козни и получать удовольствие от той боли, которую причиняет живым существам. Алекс поклялся себе, что с этого момента ничто и никто не сможет более встать на его пути и не помешает ему сделать достоянием гласности все то, что ему известно о корпорации «Глоба-Линк». С этой мыслью у него вдруг появились новые силы, которые помогут пройти по этому пути до самого конца. И начнется все это прямо сейчас.
Слово чести.
Глава 5
УБИВАЙ, УБИВАЙ ПОВСЮДУ
День 9. 1.00, восточное поясное время
Яркая луна низко висела над небосклоном, ее призрачный зеленоватый свет проникал сквозь планки жалюзи логова Чета Форсайта, расположенного в никому не известном месте. Что-то три раза громко звякнуло, прежде чем Форсайт выплыл из полусна-полуоцепенения, вызванного вечерним возлиянием. Он даже примерно не представлял, откуда могут исходить подобные звуки, и только через несколько мгновений сообразил, что это телефон. Чет нажал кнопку, и на часах высветилось время. Один, черт побери, час этой проклятой ночи. На четвертый звонок, ругаясь про себя, он дотянулся до телефона, не столько затем, чтобы ответить, сколько с целью прекратить этот невыносимый шум.
– Да, да, да, – прохрипел он в трубку.
– Просыпайтесь, друг мой, – послышался голос Фарита Букаева с сильным русским акцентом. – Я слышал, в Нью-Йорке завтра обещают прекрасный день.
Форсайт сразу узнал этот голос.
– Фарит, какого хрена ты звонишь среди ночи? Что случилось?
– Я тут проверил военно-морскую базу НАТО в Ростоке. Прокрался туда среди ночи с инфракрасной камерой, чтобы картинки получились посимпатичнее. Недалеко от базы проводит учения соединение подводных лодок и боевых кораблей. Думаю, они готовятся к какой-то войне, но это не наши проблемы. Куда интереснее то, что там за решеткой находится наш друг Шометт. Во всяком случае, так мне сообщили кое-какие люди за хорошие деньги. Ситуация осложнена тем, что за ходом учений наблюдает какой-то адмирал. Да и вообще на этой самой базе собралась куча всяких шишек, в том числе и политиков.
– Но почему, во имя всего святого, они держат там Шометта?
– Не знаю. Может, его голова слишком уж набита какой-то интересной информацией? Убить его значило бы подключить к делу «Сюрте», а им, надо полагать, сейчас этого совсем и не хочется. Словом, твоя задача – вытянуть из него факты, но для этого нужно сначала вытащить его оттуда.
– А ты не можешь?
– При хорошем планировании все возможно, друг мой, – ответил Букаев, произнеся слово «друг» по-русски.
– Используй любые доступные средства. Сдается мне, что совещание по СОИ в Женеве всего лишь прикрытие для чего-то очень секретного, и они страшно не хотят, чтобы об этом пронюхала пресса. А это означает, что признание Шометта, обнародованное в мировых СМИ, могло бы сыграть важную роль в деле Алексея. Ты не мог бы отправить эти фотографии по факсу в наш нью-йоркский офис, чтобы я утром забрал их?
– Нет проблем.
– Я тебя люблю, Фарит.
– Тогда, значит, мы будем квиты?
– Нет, я останусь тебе должен. Холлингсуорт сравнял счет, а Шометт выведет тебя вперед.
– Понятно, – сказал Букаев. – А вообще, в чем дело?
– Слышал когда-нибудь о «Глоба-Линк»?
– О чем?…
– Это долгая история, и не стоит рассказывать ее по телефону.
– Я видел фото Алексея в газетах. Его разыскивают за убийство.
– Он не виноват. Это подстава.
– Зреет что-то крупное, да?
– Такое крупное, что тебе и не снилось. Как можно скорее вытаскивай Шометта и сажай на рейс до Лос-Анджелеса. Он будет знать, что делать.
– А почему в Лос-Анджелес?
– Потому что там будет Алексей.
– А где он сейчас?
– Понятия не имею.
– Твой голос постоянно пропадает. Ну и дрянь же эта спутниковая связь.
– Ладно, действуй. Используй столько людей и денег, сколько понадобится. За мной не заржавеет.
– Евро? А то сейчас американский доллар на втором месте.
Тут Форсайт в первый раз за все время разговора улыбнулся.
– Да-да, большие жирные евро.
– Кстати, Холлингсуорт сообщил, что работает с кем-то по имени Брукманн – Раймонд Брукманн – в Лос-Анджелесе. Это тебе о чем-нибудь говорит?
– Еще как! Брукманн – председатель фирмы «Макроникс», являющейся частью корпорации «Глоба-Линк».
– Опять это слово!…
– Твой голос почему-то пропадает, – крикнул в трубку Форсайт. – Перезвони попозже.
– Нет проблем. Как в старые добрые времена, да?
– Да-да, как в старые добрые, Фарит. Только сделай то, о чем я просил, и как можно быстрее!
– Пока, – попрощавшись по-русски, Букаев повесил трубку.
Форсайт медленно положил трубку, совершенно забыв о гудящей голове. Сейчас его мысли были совсем о другом, и когда он начал сопоставлять факты, понял всю серьезность происходящего. Чет уставился прямо перед собой, но ничего не видел.
– Боже мой!…
* * *
День 9. 13.00
Сайяф вспомнил путешествие по реке, под мостом Международной Дружбы, которое два дня назад привело его в город Сиудад-дель-Эсте, или Город Востока, расположенный на стыке трех границ в Южной Америке. Он вспомнил, как тысячи людей ожидали своей очереди перейти мост, будто это было единственной возможностью заниматься бизнесом. Бразильские полицейские старались поддерживать порядок. У въезда на мост, как рой гигантских насекомых, сгрудились грузовики, автобусы, мотоциклы.
– Грязное это место, – сказал Сайяфу его сопровождающий. – Все, кто там стоит, занимаются противозаконным бизнесом.
– И никто с этим не борется? – спросил Сайяф.
– Они делают свой бизнес, мы – свой. Жизнь продолжается.
В городе жило примерно двести тысяч человек, включая национальное меньшинство – почти тридцать тысяч арабских мусульман, многие из которых входили в состав террористических организаций, базирующихся и в Южной Америке. В основном они принадлежали к «Хезболла», шиитской группировке, поддерживаемой Ираном, но часть относилась к «Хаммаз», а часть – к «Аль-Каиде». Именно «Аль-Каида» и направила Сайяфа сюда. «Хезболла» также содержала тренировочные лагеря в отдаленной местности возле Фоз-до-Игуасу, где обучали детей и внушали им ненависть к евреям и американцам.
У этого моста Сайяфу вспомнилось, как он со своим проводником спустился на берег, после чего им предстояло пройти еще с полмили до Сиудад-дель-Эсте, и тут вдруг почувствовал совершенно невероятную жару. Улицы были забиты людьми со своими «лохас» – лотками. Торговали здесь чем угодно: часами, валютой, порнографией, медикаментами, сотовыми телефонами. Сайяф заметил даже магазин, торгующий автоматами АК-47 по триста семьдесят американских долларов за штуку. Ему было сказано, что здесь можно купить и взрывчатку, но она очень дорогая.
Чего Сайяф не знал, так это того как умело отмываются деньги в этих местах. В обмен за доставку товаров из Гонконга индийские торговцы вывозили наличные из Парагвая на Средний Восток. После вычета прибыли десятки миллионов долларов переводились на счета в американских или ливанских банках. Годовой бюджет только «Хезболлы» составлял более ста миллионов долларов, а американские правоохранительные органы были бессильны что-либо сделать.
Пройдя полмили, они получили от своих людей мотоцикл с бразильскими номерами и въехали на территорию Парагвая в шлемах, закрывавших лица.
– Большинство арабов живет на бразильской стороне, – крикнул через плечо проводник. Сайяф тем временем мертвой хваткой вцепился в его талию, опасаясь за собственную жизнь, потому что они неслись с невероятной скоростью по неровной грунтовой дороге. Грохот мотора почти заглушал слова проводника. – Они благодарят американцев за повышение цен на сигареты! Торговать ими стало теперь куда выгоднее.
Сайяф не знал, что «Аль-Каида» большую часть средств зарабатывала в Сиудад-дель-Эсте. Главным ее эмиссаром здесь считался Али Низар Дахруг, который и оплатил путешествие Сайяфа. Он переводил по восемьдесят тысяч долларов в месяц в банки Америки и Среднего Востока. Деньги эти якобы предназначались для религиозной организации «Холи Лэнд Фаундейшен», базирующейся в Техасе. Несмотря на существование в этом районе Южной Америки контртеррористического центра ЦРУ и на то, что спецслужбам были известны арабские агенты в Европе, Юго-Восточной Азии, Западной Африке и Америке, ЦРУ было не в состоянии прекратить денежный поток.
Однако Сайяфу было сказано, что его основным спонсором является Имад Изз-аль-Дин, таинственный человек, который, в отличие от Усамы бен Ладена, никогда не давал интервью арабскому спутниковому телеканалу «Аль-Джазира». Отцом спонсора был шейх Мохаммад Изз-аль-Дин, шиитский ученый, сын которого с малых лет обучался у Ясира Арафата в лагерях движения «Фатх» в Палестине. Интересно то, что в Аргентине проживало около двухсот тысяч евреев, это была их самая крупная колония в Южной Америке, хотя в последние годы все больше и больше их стало уезжать в Израиль из-за жесточайшего экономического кризиса, поразившего этот район.
– Забавно, – снова крикнул через плечо проводник, – что за восемнадцать месяцев ливанские эмигранты в штате Северная Каролина продали почти на восемь миллионов долларов контрабандных сигарет для «Хезболлы», пока это дело не пресекли. Этими деньгами ты сейчас и пользуешься во славу Аллаха!
В мечети пророка Мухаммада Сайяф совершил свой второй намаз. Мечеть занимала первые три этажа двенадцатиэтажного жилого дома. У входа был установлен большой полумесяц и звезда – символы ислама. На втором этаже мечети Сайяф увидел портрет Сайида Мухаммада Хуссейна Фадалла, духовного лидера движения «Хезболла». Это произвело на него впечатление.
Сайяф слишком хорошо помнил позавчерашний день, знал, что он получит инструкции именно здесь, а пока сидел на циновке, ел финики и запивал их чаем. По мере того как слова лились из уст его спонсора, глаза Сайяфа становились все круглее, он постепенно осознавал, что удостоился получить задание огромной важности. Ему было сказано, что завтра на восходе солнца он вылетит рейсом до Мехико, а оттуда его на машине отвезут прямо к американской границе, чуть южнее Техаса. Он должен будет дойти до городка Насо, расположенного между Агуа Приета и Ногалесом, и уже там узнает, в чем будет состоять заключительная часть его миссии.
Выполнив ее, он заслужит благословение Аллаха.
* * *
День 9. 13.30
– Он крутится с боку на бок вот уже часов семь с лишним, – сообщил охранник Юсуфову, когда тот приник к глазку в двери камеры Христенко и смотрел на старика в тюремной одежде едва ли не целую минуту. Арестованный генерал лежал на койке, пытаясь заставить себя уснуть. Но Юсуфов знал, что это не сработает. Все дело было в кофеине, который старику добавили в пищу, чтобы лишить сна и тем самым снизить уровень сопротивляемости во время допроса. Тут он увидел, что Христенко встал и начал ходить по камере, как он это, по докладам охраны, делал всю ночь. Он пытается довести себя до изнеможения, понял Юсуфов, чтобы наконец заснуть.
– Через полчаса приведите его ко мне.
Юсуфов, крепко проспавший целых восемь часов на Лубянке, с легкой улыбкой взглянул на охранника, затем принял душ, побрился, а один из его подчиненных привез из квартиры, расположенной неподалеку от Красной площади, свежую форму. Ботинки были начищены до зеркального блеска. Юсуфов плотно позавтракал, выпил несколько чашек кофе и, наконец, почувствовал себя просто великолепно. Он практически не обратил внимания на неодобрительные взгляды врача-психиатра, которому не нравилось, что с арестованным стариком обращаются таким образом. Юсуфов лишь улыбнулся ему, он знал, что делает.
Полковник вошел в комнату для допросов и просмотрел папку с отчетом президенту Лаврову, который тот должен был прочитать до отлета в Женеву, куда направлялся и президент США Макферсон. Он взглянул на часы и сделал в зеркало знак, что готов. Вскоре ввели Христенко. Было видно, что он сильно ослабел и осунулся, вокруг глаз появились темные круги.
Юсуфов пытался не выказывать раздражения или вести себя как-то иначе, чем на предыдущей встрече.
– Ну и как вы сегодня, Геннадий Игоревич? Слышал, ваш кашель становится все сильнее и сильнее. Нет, вам и вправду нужно побольше следить за собой.
– Все в ажуре, – прохрипел старик. – Мы что же, опять той же херней, что и в прошлый раз, будем заниматься?
Он уселся на стул напротив Юсуфова, и охранник оставил их одних.
– Вопрос из чистого любопытства. Скажите, что же все-таки послужило истинной причиной вашего предательства?
– Попросил прибавки к окладу, а мне отказали, – саркастически усмехнулся Христенко.
Юсуфов пропустил издевку мимо ушей, но раздражения уже сдержать не смог.
– Я ведь показывал вам запись. На видеопленке зафиксировано, как вы передали некий диск Елене Ванеевой, французской шпионке, о чем вы, очевидно, были осведомлены. Что на диске, я пока не знаю. Зато вы наверняка знали его содержание, иначе не стали бы подвергать себя такому риску. Так что же записано на этом диске?
– Рецепт цыпленка табака.
Юсуфов не реагировал.
– Генерал Христенко, – неожиданно взревел он, – Герой Советского Союза, защитник своей страны. Вы были великим человеком, а теперь посмотрите, что с вами стало – начальник Главного управления оказался совладельцем ночного клуба, партнером мафии. Что случилось, Геннадий?
Христенко снова зашелся кашлем, крови было больше, чем прежде. Юсуфов протянул ему платок, который Геннадий взял и начал отхаркивать в него красную от крови мокроту.
– Я не могу помешать тебе прикончить меня, но ты сначала взгляни на того человека, которого собираешься казнить. Я посмотрел в это твое двустороннее зеркало и увидел, что в моем лице не осталось ни кровинки. Смерть свое возьмет уже совсем скоро, а я ее никогда не боялся.
– Но ведь ты все-таки чего-то боишься, – заметил Юсуфов. – Интересно знать, что же именно может превратить генерала в дрожащего от страха мальчишку?
– Мир, который скоро станет лагерем для рабов, и ты будешь среди них. И еще долго после моей смерти ты будешь думать обо мне и вспоминать то, что я говорил тебе в этой комнате. И вот тогда ты поймешь, что такое настоящий страх.
– Ты просто старый маразматик, который совершенно выжил из ума, а такой человек не должен занимать пост начальника Первого главного управления, несмотря на все былые заслуги. А твои связи с организованной преступностью…
– Не обеспечены достаточным документальным подтверждением. Не умеешь ты вести допрос, Илья Васильевич, а та дрянь, которую мне подсыпали в кашу, тут не поможет.
Он собирался заставить Юсуфова думать, что окончательно выжил из ума, и любая полученная от него информация в суде не будет иметь никакой ценности. Юсуфов, скорее всего, понимает это, заключил Христенко, и тем не менее продолжает дурацкую игру. Но с другой стороны, Геннадий Игоревич очень устал, разум изменял ему, сознание ускользало, вводя в какую-то полудрему, когда он уже не мог отличить реальность от вымысла.
Юсуфов понял, что продолжать допрос сейчас невозможно.
– Генерал Христенко, когда я вас сломаю, мы еще поговорим и о диске, и о многом другом. Очень важно, чтобы вы осознали, в кого превратились, и постарались закончить жизнь так же достойно, как прожили ее.
Юсуфов нажал потайную кнопку, и дверь отворилась. Охранник увел Христенко. Выходя из комнаты, тот оглянулся на своего мучителя. Оставшись один, Юсуфов успокоился, взял папку, расстроенный тем, что дал волю гневу, и отправился в свой кабинет наверху. Христенко зря сказал, что он не умеет вести допрос. То, что сейчас произошло, и не было никаким допросом. Полковник просто использовал еще одну возможность перебить сон арестованному.
Через десять минут Юсуфов набросал черновой график подобных перебивок, которые будут продолжаться до тех пор, пока старик, освобожденный от своей должности в СВР, не сознается в предательстве и не расскажет о содержании диска, который он передал Елене Ванеевой. Оставалось надеяться, что это случится раньше, чем он умрет, а жить ему, похоже, осталось всего несколько дней.
Раздался стук в дверь кабинета.
– Войдите, – откликнулся Юсуфов.
Вошли два агента ФСБ в цивильной одежде. Один из них был пятидесятивосьмилетним краснолицым ветераном, другой – новичок лет двадцати пяти, высокий парень с коротко стрижеными светлыми волосами. Глаза его бегали, он боялся посмотреть на начальство, настолько плохи были новости, которые они принесли.
– Мы ее потеряли, – жалобно промямлил ветеран.
Сначала Юсуфов ничего не сказал, стараясь показать, насколько он терпелив, хотя, услышав эту новость, Илья Васильевич готов был взорваться. Пока он прикуривал, прошло несколько невыносимых секунд. Потом шеф выпустил струйку дыма в направлении двух несчастных агентов, от чего они съежились еще больше.
– Итак, если я правильно понял, – наконец заговорил Юсуфов, – вы проследили за Ванеевой до отеля «Невский Палас», а не до их квартиры, где она должна была встретиться с мужем. Потом вы видели, как Иванов входит в отель, причем камеры перекрывали все входы. Предполагалось, что, оставшись с ним наедине, Елена вытянет из него информацию. Потом почти два часа спустя она покинула отель через служебный вход, чтобы оторваться, как вы говорите, от наблюдения, и вы последовали за ней. Ванеева посетила несколько магазинов на Невском, где что-то покупала, потом зашла в церковь, откуда вышла с большим пакетом. После этого она поймала такси и вернулась в отель, после чего вы больше ни ее, ни его не видели. Я правильно излагаю?
– Да! – ответил ветеран. – Само собой, мы удостоверились, что Иванов там зарегистрировался, но когда нам показалось странным, что Ванеева больше не появляется, мы отправились в его номер, который оказался пуст. Отель был перекрыт снаружи и изнутри, мы обыскали его и допросили всех сотрудников. Горничная показала, что пара, по описанию схожая с Ванеевой и Ивановым, действительно находилась в номере, но никто не видел, как они уходили, а в отеле их нигде не было.
«Мало мне других проблем, так теперь еще и это», – подумал Юсуфов, затягиваясь сигаретой.
– И вы, значит, так и ушли ни с чем, – ровным голосом сказал он.
– Нет, там было нечто выпадающее из общей картины. Наряду с прочими хорошо одетыми гостями, которые заезжали и выезжали, примерно через три часа после возвращения Ванеевой из отеля вышел священник. Сперва мы ничего такого не заподозрили, но когда начали опрашивать персонал, выяснили, что никакой священник у них не останавливался. Они тоже видели, как он пересекает вестибюль и выходит. Но, конечно, к тому времени его и след простыл.
– А Ванеева?…
Молодой застыл на секунду, потом сказал:
– Возможно, она переоделась в униформу отеля и…
– И просто ушла, прикинувшись одной из сотрудниц, – закончил за него Юсуфов.
– Если она переоделась, то откуда же мы могли это знать, – сказал ветеран.
– Из общей картины, – пробормотал Юсуфов себе под нос.
– Мы прихватили с собой пленку, на которой заснят священник, – вставил молодой. – С вашего разрешения…