Страница:
Повсюду мелькали люди. Невероятно худые, почти бесплотные девицы в узких юбках, целеустремленно выходившие и входившие в офисы из стекла и бетона, мускулистые мужчины, тащившие тяжелые змеи кабеля, юные девочки в пачках и балетных туфлях. Молодые люди со стопками бумаг под мышкой. И всех их так распирало от собственной значимости, что они распространяли вокруг себя волнующую атмосферу таинственности. Все они словно были посвящены в восхитительный секрет, и Дейзи и страстно захотелось стать одной из них. Иметь цель, к которой можно стремиться. Задачу, которую необходимо выполнить.
Откуда-то неожиданно раздалась команда, и Дейзи ахнула при виде десятков воинов в медных доспехах, бросившихся на штурм замка. Прежде чем она смогла отдышаться, Боб въехал в такое огромное строение, что конца ему не было видно, заглушил мотор, открыл дверцу и спрыгнул на землю.
– Оставайся здесь, – велел он, – я буду минут через двадцать, в крайнем случае через полчаса.
Глаза Дейзи привыкли к полумраку. По обеим сторонам фургона лежали груды того, что она посчитала реквизитом. Чей-то голос вторил словам Боба. Потом задние дверцы фургона открылись, и содержимое было выгружено, проверено и присоединено к уже лежавшей на полу гигантской куче непонятного хлама.
Загадочная киношная битва происходила всего ярдах в двадцати от входа в ангар. Дейзи выглянула из машины. Боб таскал тяжелые декорации – мощные мускулистые руки блестели от пота. Девушка помедлила еще немного и легко спрыгнула вниз. Никто не заметил, как она, почти не касаясь земли, выбежала из полутемного ангара навстречу ослепительному солнечному сиянию.
Сражение было в самом разгаре, – Умрем, но не сдадимся! – закричал высокий воин с большим черным крестом на серебряных доспехах, отражая очередную атаку врагов.
– Стоп! Выключить камеру, черт побери!
Низкий голос, словно удар хлыста, мгновенно заставил всех замолчать, и суматоха как по волшебству прекратилась.
– Врагов нужно отбросить, Тенант! А их так много, что на стенах не видно ни одного рыцаря!
Мужчины, ворча и стеная, неохотно вернулись к лестницам и улеглись под стенами замка в позах погибших. Дейзи, совершенно зачарованная, подобралась поближе. Резкий голос, так решительно остановивший съемки, принадлежал широкоплечему, мускулистому мужчине, сидевшему в холщовом шезлонге спиной к ней. Волосы, такие же темные, как у нее, непокорными локонами спадали на воротник сорочки. Пальцы, нетерпеливо барабанившие по деревянной ручке, казались почти оливковыми. Все в нем – властный голос, разворот плеч, гордая посадка головы – указывало на право командовать и распоряжаться.
Какой-то человек осмелился приблизиться к нему, но тут же удалился, повинуясь небрежному взмаху руки. Осветители и операторы окружили подножие замка. Теперь Дейзи заметила, что все сооружение было просто фасадом из фанеры, выкрашенной в серый цвет. На обратной стороне были сколочены платформы, на которых могли стоять рыцари.
– Ладно, давайте снова и на этот раз думайте головой, а не другим местом.
В голосе звучали какие-то непонятные, интригующие нотки. И акцент был странным, никогда ранее не слышанным. Он говорит не как американец!
– Тишина на площадке! – объявил один из мужчин, стоявших рядом с операторами. – Тенант. «Черные рыцари». Сцена шестнадцать. Мотор!
Воздух снова наполнился звуками жестокой битвы. Осаждавшие пошли на приступ, но на сей раз рыцарям удалось отразить нападение.
Внезапно перед глазами Дейзи выросла внушительная фигура – мужчина поднялся с кресла, и девушка затаила дыхание, мысленно умоляя его обернуться.
Дверь в нескольких ярдах от девушки открылась, и смутно знакомая по журналам сестры Франчески женщина выступила на свет.
– Если меня сейчас же не позовут на площадку, – капризно бросила она почтительной свите, – придется снова накладывать грим!
Дейзи потрясенно уставилась на женщину. Волосы окружали ее голову золотистым нимбом, глаза голубые и огромные, блестящие от краски губы формой напоминали лук купидона. Голову венчала шифоновая мантилья, к плетеный серебряный пояс соблазнительно обхватывал бедра, ниспадая двумя сверкающими потоками до самого подола облегающего белого платья.
– Всего несколько минут, мисс де Сайта, – отозвалась поспешно шагавшая за ней девушка.
– Стакан воды, мисс де Санта? – почтительно предложила другая.
Стакан воды со льдом появился, словно по мановению волшебной палочки. Мисс де Санта изящно поднесла его к губам и тут же, окруженная толпой приспешников, царственной походкой богини подплыла к черноволосому мужчине, сосредоточенно наблюдавшему за разворачивавшейся перед ним сценой штурма.
– Дорогой, нельзя ли все поскорее снять и покончить с этим? Я сейчас сознание потеряю!
Широкоплечий незнакомец, нетерпеливо ругнувшись, обернулся, и сердце Дейзи замерло.
Черные раскосые глаза под разлетающимися бровями. Загорелая кожа, резкие черты лица, высокие скулы, орлиный нос и чуть выступающая челюсть. Лицо человека, привыкшего к беспрекословному повиновению. Жесткого и бескомпромиссного. Лицо, которое, увидев однажды, невозможно забыть. Его волосы, спадавшие на лоб густыми прядями, на солнце отливали синевой. Ворот рубашки был распахнут, и Дейзи заметила бугрившиеся под оливковой кожей мускулы и почувствовала ауру едва сдерживаемой мощи. В нем ощущалось нечто дикое, примитивное, отчего у девушки побежали мурашки по спине. Мужчина свирепо нахмурился, однако мисс де Санта, дотронувшись до его руки, бестрепетно объявила:
– Такая ужасная жара, дорогой, и…
Дейзи услышала за спиной шум мотора и неохотно обернулась. Чьи-то черные глаза пронзили ее взглядом.
– Кто вы, черт побери?
Девушка немедленно замерла, попыталась сказать что-то, но слова не шли с языка. Колени подкосились, и она поспешно прислонилась к стене ангара.
Мужчина, в свою очередь онемев, задохнулся. Господи Боже, откуда она взялась? Сначала он заметил лишь дешевое платье, уродливые чулки и грубые туфли, но когда она вскинула голову, испуганная и дрожащая, он увидел это лицо.
Он провел в Голливуде два года, а пятью годами раньше снимал фильмы на родине, в Венгрии, но никогда не встречал такого изысканно-фотогеничного лица с тонкими чертами, словно состоявшего из игры теней и света: впадины на щеках идеально уравновешивали полные чувственные губы. Но глаза притягивали неотступно – миндалевидные, с густыми ресницами, цвета дымчатого кристалла. Светящиеся, огромные глаза, словно просившиеся на экран. Глаза женщины, храбро перенесшей боль и одиночество. Так же мужественно она сейчас бросала ему вызов.
Он направился к ней, не обращая внимания на притихших актеров, любопытные взгляды съемочной бригады. Бесформенное платье не могло скрыть точеной, непередаваемо грациозной фигуры. От этой ослепительной красоты захватывало дух. Девушка словно светилась внутренним светом, и ему страстно захотелось снимать ее.
Он остановился в двух шагах от незнакомки.
– Кто вы и что здесь делаете?
Голос потерял былую резкость. Этот человек, казалось, лишился способности рычать. И смотрел на Дейзи с таким странным выражением, что она невольно задалась вопросом, уж не безумец ли перед ней.
– Я попала сюда случайно, – объяснила она, переведя дыхание.
Видал Ракоши поглядел сверху вниз на облако темных волос и храбро поднятый подбородок.
– Будь я проклят, – мягко произнес он, и, глядя в это темное дьявольское лицо, Дейзи почти ему поверила.
На несколько долгих мгновений взгляды их скрестились. Время, медленно текущее под беспощадными лучами солнца, казалось, остановилось. Смолк даже шум мотора. Дейзи словно разом лишилась всех чувств, так заворожила ее властная мужественность этого человека.
– Как вас зовут? – повторил он.
– Валентина.
Губы девушки еле заметно задрожали, и странное, физически ощутимое сочетание чувственности и невинной чистоты всколыхнуло его огрубевшую душу. Однако Видал беспощадно задушил порыв желания и напомнил себе об уродстве ее одежды.
– Сколько вам лет?
Он был так близко, что ее разметавшиеся волосы задели его руку.
– Семнадцать.
Видал задумчиво прищурился, и крохотные белые морщинки появились в уголках рта. Она выглядела пятнадцатилетней, и если так оно и есть, администрация «Уорлдуайд» никогда не разрешит снимать ее. Во всяком случае, не в ролях, предназначенных для этой девушки.
– Вас привела мать?
Обычно так и бывало. Неотвязные мамаши часами вели осаду кабинета директора студии.
– Нет… я…
Видал пожирал ее глазами. Девушка чувствовала, что теряет сознание. Он протянул руку, чтобы поддержать ее, и Дейзи покачнулась, словно цветок на ветру.
– Валентина! – громко, настойчиво позвал Боб. Она непонимающе обернулась. Боб высунулся из фургона и уставился на нее убийственным взглядом.
Нужно было пошевельнуться, предотвратить неминуемую стычку между ним и этим могущественным человеком.
– Иду, Боб, – выдохнула она, заставляя себя вырваться, и спотыкаясь помчалась к фургону. – Прости, пожалуйста, я сейчас.
Она ухватилась за ручку дверцы, и Боб, свирепо сжав ее руку, усадил на место пассажира, включил зажигание и умчался прочь, даже не удостоив Ракоши взглядом.
С лицом, похожим на страшную маску, он промчался мимо ангаров и направился к студийной стоянке машин. В эту секунду Боб не знал, чего хочет больше всего – задать трепку Валентине, глупо и легкомысленно покинувшей безопасное убежище, или выбить дух из Ракоши, который превратил девчонку в трясущееся от страха подобие человека.
Пронзительно завизжали тормоза, и Боб остановил фургон.
– Выходи, – процедил он сквозь зубы, чувствуя, как на щеке бешено бьется жилка.
Дейзи повиновалась, неслышно всхлипывая при воспоминании о зловещем голосе, окликнувшем ее, когда она освободилась от магии взгляда режиссера и метнулась прочь. Он позвал ее, но она, сопротивляясь инстинктивному порыву, зовущему, подталкивающему к нему, продолжала бежать.
Боб устремился к «бьюику» и распахнул дверцу:
– Влезай, и убираемся отсюда ко всем чертям!
Дейзи рухнула на сиденье рядом с ним.
– Я… кто это был? – выдохнула она, когда они вылетели из ворот студии и устремились к первому из бесчисленных поворотов длинной, спускавшейся вниз дороги.
– Видал Ракоши! – с ядовитым сарказмом бросил Боб. – Подумать только, из всех, с кем можно связаться, ты выбрала самого сволочного! Иисусе! Никто, кроме членов команды Ракоши, не смеет появляться на съемочной площадке! Еще чудо, что он не приказал попросту выставить тебя за ворота студии!
Кровь закипела у него в жилах. Лицо пылало.
– Он оскорбил тебя? Сквернословил? – напряженно осведомился Боб. Если окажется, что так и было, он превратит этого типа в бифштекс!
Дейзи в изумлении уставилась на него.
– Нет… он был… добр…
– Добр?
Дейзи показалось, что Боб сейчас взорвется.
– Да Ракоши в жизни не был ни к кому добр! Он доводил до слез самых знаменитых кинозвезд и остался единственным режиссером, который то и дело оскорбляет студийных боссов, наступает им на любимую мозоль, ад и при этом ему все сходит с рук! Его недаром зовут венгерским дьяволом, и он вполне оправдывает свою репутацию.
Дейзи пристально уставилась на свою руку, которой мимолетно коснулся Ракоши. Она горела, будто опаленная невидимым клеймом.
Боб потрясенно поднял брови:
– Он не велел тебе убираться с площадки, не спросил, как ты сюда попала?
– Нет, – покачала головой Дейзи, и солнечные лучи на мгновение словно запутались в ее волосах. – Спросил, сколько мне лет. Вот и все.
Голубые глаза Боба сузились.
– Сукин сын, – прошипел он, сворачивая на шоссе Ван Несс без всякого почтения к правилам дорожного движения. Странно, какое Ракоши дело, совершеннолетняя она или нет?
– Эта леди… она Романа де Санта, верно?
Ярость Боба постепенно угасла. Он даже подавил улыбку. Господи, ну кто еще мог назвать Роману леди!
– Да, последнее приобретение «Уорлдуайд». Боссы твердо намерены превратить ее в соперницу Глории Свенсон.
– Она очень красива. Совсем как сказочная принцесса.
Дейзи вспомнила, как мисс де Санта с видом собственницы называла Ракоши «дорогим» и поежилась от леденящего озноба.
Боб ухмыльнулся. Романа де Санта – немногим лучше течной сучки, которая зубами и когтями пробивала дорогу наверх, шла по трупам, торгуя своим телом, отдаваясь за роль, за место под солнцем, за титул кинозвезды.
– Романа – испанское имя? – задумчиво спросила Дейзи. – Она не похожа на испанку.
Боб свернул к Санта-Монике.
– Она в жизни не была в Испании. Урожденная Долли Мюнф, из Калико-Спрингс, штат Айдахо. Надеюсь, это развеет твои волшебные грезы?
Дейзи потрясенно уставилась на него. – Многие актеры в Голливуде берут псевдонимы?
– Девяносто девять процентов. Боссам нравится видеть на афишах шикарные имена. Публика валом повалит на последний исторический фильм с Романой де Санта. Никто не будет вставать в очередь, чтобы посмотреть на Долли Мюнф.
Внутри Дейзи все замерло. В журнальных статьях ниг когда не упоминалось о том, что кинозвезды имеют от рождения совершенно не те имена, под которыми были известны. Долли Мюнф сменила имя на Роману де Санта, точно так же как она сама сегодня стала Валентиной, а ведь Романа де Санта – знаменитость, яркая звезда на голливудском небосклоне. Более того, Романа де Санта была женщиной, получившей право называть Видала Ракоши дорогим.
– Валентина – тоже не мое настоящее имя, – нерешительно пробормотала девушка.
Боб подавил невольное желание рассмеяться.
– Я так и думал, солнышко.
– И ты не хочешь узнать, как меня на самом деле зовут?
– Нет. В этом городе ты можешь быть всем, чем угодно. Желаешь называться Валентиной, прекрасно.
– А если я хочу стать актрисой, как Романа де Санта?
– Тогда это мне не нравится, – бросил Боб, настроение которого резко изменилось. – На каждую Роману приходятся тысячи других, которым не удалось ничего добиться, и это разбило их сердца.
Но Дейзи не было дела до тех, кто не сумел взобраться на вершину. Она не из их числа. Всю свою жизнь она привыкла полагаться на собственные духовные силы. На мир своего воображения. Тот мир, который помог скрасить унылые одинокие годы ее детства. Девушка знала, как легко принять облик другого человека, стать иной личностью. Когда сестра Франческа дала ей читать «Грозовой перевал» Эмилии Бронте, она превратилась в Кэти. И хотя никогда не бывала на вересковых пустошах, ощущала дуновение северных ветров, рвущих волосы и румянивших щеки. Это она, а не та, книжная Кэти, рыдала над Хитклифом так, что резало глаза и ныла грудь. Дейзи жила, страдала и наслаждалась каждым мгновением. На уроках закона Божьего Дейзи становилась Рахилью, оплакивающей своих детей; Ребеккой, нашедшей свою судьбу в тот день у колодца, когда дала напиться слуге Авраама; дочерью фараона, поднимающей младенца Моисея с тростникового ложа.
Дейзи победила одиночество, оживляя героев книг и людей, населявших ее воображение. Они становились ее друзьями. И теперь с ошеломительной ясностью девушка поняла, что обнаружила не только панацею, могущую исцелить все ее несчастья. Способность к перевоплощению – это ее суть, источник жизненной силы, энергии и света. Часть души. И здесь, в Голливуде, все мечты станут явью.
Она сможет быть всем, кем захочет! Несчастной девушкой, которую спасает Черный Рыцарь, подружкой ковбоя в сценах о Диком Западе, искательницей приключений, затерянной в сельве Амазонки, среди искусственных лиан. Она не хотела быть актрисой. Она уже была ею. Для того чтобы стать звездой, необходимо лишь хранить верность своим идеалам.
Видя выражение лица Дейзи, Боб раздраженно пригладил волосы. Уж не спятил ли он? За эти несколько часов он стал кем-то вроде приемного отца девушки такой ослепительной красоты, что даже Ракоши заметил ее. И сейчас Боб везет ее к себе домой, но не для того, чтобы затащить в постель. Ни один человек на свете не поверит такому! Да и сам он не очень-то верил происходящему.
«Бьюик», взвизгивая шинами, остановился перед деревянным домиком, облупившуюся краску которого скрывали буйные заросли жасмина и жимолости.
– Вот мы и дома, – сообщил Боб, смятенно сознавая, что его чувства к девушке совсем не похожи на отцовские и никогда таковыми не будут.
Глава 3
Откуда-то неожиданно раздалась команда, и Дейзи ахнула при виде десятков воинов в медных доспехах, бросившихся на штурм замка. Прежде чем она смогла отдышаться, Боб въехал в такое огромное строение, что конца ему не было видно, заглушил мотор, открыл дверцу и спрыгнул на землю.
– Оставайся здесь, – велел он, – я буду минут через двадцать, в крайнем случае через полчаса.
Глаза Дейзи привыкли к полумраку. По обеим сторонам фургона лежали груды того, что она посчитала реквизитом. Чей-то голос вторил словам Боба. Потом задние дверцы фургона открылись, и содержимое было выгружено, проверено и присоединено к уже лежавшей на полу гигантской куче непонятного хлама.
Загадочная киношная битва происходила всего ярдах в двадцати от входа в ангар. Дейзи выглянула из машины. Боб таскал тяжелые декорации – мощные мускулистые руки блестели от пота. Девушка помедлила еще немного и легко спрыгнула вниз. Никто не заметил, как она, почти не касаясь земли, выбежала из полутемного ангара навстречу ослепительному солнечному сиянию.
Сражение было в самом разгаре, – Умрем, но не сдадимся! – закричал высокий воин с большим черным крестом на серебряных доспехах, отражая очередную атаку врагов.
– Стоп! Выключить камеру, черт побери!
Низкий голос, словно удар хлыста, мгновенно заставил всех замолчать, и суматоха как по волшебству прекратилась.
– Врагов нужно отбросить, Тенант! А их так много, что на стенах не видно ни одного рыцаря!
Мужчины, ворча и стеная, неохотно вернулись к лестницам и улеглись под стенами замка в позах погибших. Дейзи, совершенно зачарованная, подобралась поближе. Резкий голос, так решительно остановивший съемки, принадлежал широкоплечему, мускулистому мужчине, сидевшему в холщовом шезлонге спиной к ней. Волосы, такие же темные, как у нее, непокорными локонами спадали на воротник сорочки. Пальцы, нетерпеливо барабанившие по деревянной ручке, казались почти оливковыми. Все в нем – властный голос, разворот плеч, гордая посадка головы – указывало на право командовать и распоряжаться.
Какой-то человек осмелился приблизиться к нему, но тут же удалился, повинуясь небрежному взмаху руки. Осветители и операторы окружили подножие замка. Теперь Дейзи заметила, что все сооружение было просто фасадом из фанеры, выкрашенной в серый цвет. На обратной стороне были сколочены платформы, на которых могли стоять рыцари.
– Ладно, давайте снова и на этот раз думайте головой, а не другим местом.
В голосе звучали какие-то непонятные, интригующие нотки. И акцент был странным, никогда ранее не слышанным. Он говорит не как американец!
– Тишина на площадке! – объявил один из мужчин, стоявших рядом с операторами. – Тенант. «Черные рыцари». Сцена шестнадцать. Мотор!
Воздух снова наполнился звуками жестокой битвы. Осаждавшие пошли на приступ, но на сей раз рыцарям удалось отразить нападение.
Внезапно перед глазами Дейзи выросла внушительная фигура – мужчина поднялся с кресла, и девушка затаила дыхание, мысленно умоляя его обернуться.
Дверь в нескольких ярдах от девушки открылась, и смутно знакомая по журналам сестры Франчески женщина выступила на свет.
– Если меня сейчас же не позовут на площадку, – капризно бросила она почтительной свите, – придется снова накладывать грим!
Дейзи потрясенно уставилась на женщину. Волосы окружали ее голову золотистым нимбом, глаза голубые и огромные, блестящие от краски губы формой напоминали лук купидона. Голову венчала шифоновая мантилья, к плетеный серебряный пояс соблазнительно обхватывал бедра, ниспадая двумя сверкающими потоками до самого подола облегающего белого платья.
– Всего несколько минут, мисс де Сайта, – отозвалась поспешно шагавшая за ней девушка.
– Стакан воды, мисс де Санта? – почтительно предложила другая.
Стакан воды со льдом появился, словно по мановению волшебной палочки. Мисс де Санта изящно поднесла его к губам и тут же, окруженная толпой приспешников, царственной походкой богини подплыла к черноволосому мужчине, сосредоточенно наблюдавшему за разворачивавшейся перед ним сценой штурма.
– Дорогой, нельзя ли все поскорее снять и покончить с этим? Я сейчас сознание потеряю!
Широкоплечий незнакомец, нетерпеливо ругнувшись, обернулся, и сердце Дейзи замерло.
Черные раскосые глаза под разлетающимися бровями. Загорелая кожа, резкие черты лица, высокие скулы, орлиный нос и чуть выступающая челюсть. Лицо человека, привыкшего к беспрекословному повиновению. Жесткого и бескомпромиссного. Лицо, которое, увидев однажды, невозможно забыть. Его волосы, спадавшие на лоб густыми прядями, на солнце отливали синевой. Ворот рубашки был распахнут, и Дейзи заметила бугрившиеся под оливковой кожей мускулы и почувствовала ауру едва сдерживаемой мощи. В нем ощущалось нечто дикое, примитивное, отчего у девушки побежали мурашки по спине. Мужчина свирепо нахмурился, однако мисс де Санта, дотронувшись до его руки, бестрепетно объявила:
– Такая ужасная жара, дорогой, и…
Дейзи услышала за спиной шум мотора и неохотно обернулась. Чьи-то черные глаза пронзили ее взглядом.
– Кто вы, черт побери?
Девушка немедленно замерла, попыталась сказать что-то, но слова не шли с языка. Колени подкосились, и она поспешно прислонилась к стене ангара.
Мужчина, в свою очередь онемев, задохнулся. Господи Боже, откуда она взялась? Сначала он заметил лишь дешевое платье, уродливые чулки и грубые туфли, но когда она вскинула голову, испуганная и дрожащая, он увидел это лицо.
Он провел в Голливуде два года, а пятью годами раньше снимал фильмы на родине, в Венгрии, но никогда не встречал такого изысканно-фотогеничного лица с тонкими чертами, словно состоявшего из игры теней и света: впадины на щеках идеально уравновешивали полные чувственные губы. Но глаза притягивали неотступно – миндалевидные, с густыми ресницами, цвета дымчатого кристалла. Светящиеся, огромные глаза, словно просившиеся на экран. Глаза женщины, храбро перенесшей боль и одиночество. Так же мужественно она сейчас бросала ему вызов.
Он направился к ней, не обращая внимания на притихших актеров, любопытные взгляды съемочной бригады. Бесформенное платье не могло скрыть точеной, непередаваемо грациозной фигуры. От этой ослепительной красоты захватывало дух. Девушка словно светилась внутренним светом, и ему страстно захотелось снимать ее.
Он остановился в двух шагах от незнакомки.
– Кто вы и что здесь делаете?
Голос потерял былую резкость. Этот человек, казалось, лишился способности рычать. И смотрел на Дейзи с таким странным выражением, что она невольно задалась вопросом, уж не безумец ли перед ней.
– Я попала сюда случайно, – объяснила она, переведя дыхание.
Видал Ракоши поглядел сверху вниз на облако темных волос и храбро поднятый подбородок.
– Будь я проклят, – мягко произнес он, и, глядя в это темное дьявольское лицо, Дейзи почти ему поверила.
На несколько долгих мгновений взгляды их скрестились. Время, медленно текущее под беспощадными лучами солнца, казалось, остановилось. Смолк даже шум мотора. Дейзи словно разом лишилась всех чувств, так заворожила ее властная мужественность этого человека.
– Как вас зовут? – повторил он.
– Валентина.
Губы девушки еле заметно задрожали, и странное, физически ощутимое сочетание чувственности и невинной чистоты всколыхнуло его огрубевшую душу. Однако Видал беспощадно задушил порыв желания и напомнил себе об уродстве ее одежды.
– Сколько вам лет?
Он был так близко, что ее разметавшиеся волосы задели его руку.
– Семнадцать.
Видал задумчиво прищурился, и крохотные белые морщинки появились в уголках рта. Она выглядела пятнадцатилетней, и если так оно и есть, администрация «Уорлдуайд» никогда не разрешит снимать ее. Во всяком случае, не в ролях, предназначенных для этой девушки.
– Вас привела мать?
Обычно так и бывало. Неотвязные мамаши часами вели осаду кабинета директора студии.
– Нет… я…
Видал пожирал ее глазами. Девушка чувствовала, что теряет сознание. Он протянул руку, чтобы поддержать ее, и Дейзи покачнулась, словно цветок на ветру.
– Валентина! – громко, настойчиво позвал Боб. Она непонимающе обернулась. Боб высунулся из фургона и уставился на нее убийственным взглядом.
Нужно было пошевельнуться, предотвратить неминуемую стычку между ним и этим могущественным человеком.
– Иду, Боб, – выдохнула она, заставляя себя вырваться, и спотыкаясь помчалась к фургону. – Прости, пожалуйста, я сейчас.
Она ухватилась за ручку дверцы, и Боб, свирепо сжав ее руку, усадил на место пассажира, включил зажигание и умчался прочь, даже не удостоив Ракоши взглядом.
С лицом, похожим на страшную маску, он промчался мимо ангаров и направился к студийной стоянке машин. В эту секунду Боб не знал, чего хочет больше всего – задать трепку Валентине, глупо и легкомысленно покинувшей безопасное убежище, или выбить дух из Ракоши, который превратил девчонку в трясущееся от страха подобие человека.
Пронзительно завизжали тормоза, и Боб остановил фургон.
– Выходи, – процедил он сквозь зубы, чувствуя, как на щеке бешено бьется жилка.
Дейзи повиновалась, неслышно всхлипывая при воспоминании о зловещем голосе, окликнувшем ее, когда она освободилась от магии взгляда режиссера и метнулась прочь. Он позвал ее, но она, сопротивляясь инстинктивному порыву, зовущему, подталкивающему к нему, продолжала бежать.
Боб устремился к «бьюику» и распахнул дверцу:
– Влезай, и убираемся отсюда ко всем чертям!
Дейзи рухнула на сиденье рядом с ним.
– Я… кто это был? – выдохнула она, когда они вылетели из ворот студии и устремились к первому из бесчисленных поворотов длинной, спускавшейся вниз дороги.
– Видал Ракоши! – с ядовитым сарказмом бросил Боб. – Подумать только, из всех, с кем можно связаться, ты выбрала самого сволочного! Иисусе! Никто, кроме членов команды Ракоши, не смеет появляться на съемочной площадке! Еще чудо, что он не приказал попросту выставить тебя за ворота студии!
Кровь закипела у него в жилах. Лицо пылало.
– Он оскорбил тебя? Сквернословил? – напряженно осведомился Боб. Если окажется, что так и было, он превратит этого типа в бифштекс!
Дейзи в изумлении уставилась на него.
– Нет… он был… добр…
– Добр?
Дейзи показалось, что Боб сейчас взорвется.
– Да Ракоши в жизни не был ни к кому добр! Он доводил до слез самых знаменитых кинозвезд и остался единственным режиссером, который то и дело оскорбляет студийных боссов, наступает им на любимую мозоль, ад и при этом ему все сходит с рук! Его недаром зовут венгерским дьяволом, и он вполне оправдывает свою репутацию.
Дейзи пристально уставилась на свою руку, которой мимолетно коснулся Ракоши. Она горела, будто опаленная невидимым клеймом.
Боб потрясенно поднял брови:
– Он не велел тебе убираться с площадки, не спросил, как ты сюда попала?
– Нет, – покачала головой Дейзи, и солнечные лучи на мгновение словно запутались в ее волосах. – Спросил, сколько мне лет. Вот и все.
Голубые глаза Боба сузились.
– Сукин сын, – прошипел он, сворачивая на шоссе Ван Несс без всякого почтения к правилам дорожного движения. Странно, какое Ракоши дело, совершеннолетняя она или нет?
– Эта леди… она Романа де Санта, верно?
Ярость Боба постепенно угасла. Он даже подавил улыбку. Господи, ну кто еще мог назвать Роману леди!
– Да, последнее приобретение «Уорлдуайд». Боссы твердо намерены превратить ее в соперницу Глории Свенсон.
– Она очень красива. Совсем как сказочная принцесса.
Дейзи вспомнила, как мисс де Санта с видом собственницы называла Ракоши «дорогим» и поежилась от леденящего озноба.
Боб ухмыльнулся. Романа де Санта – немногим лучше течной сучки, которая зубами и когтями пробивала дорогу наверх, шла по трупам, торгуя своим телом, отдаваясь за роль, за место под солнцем, за титул кинозвезды.
– Романа – испанское имя? – задумчиво спросила Дейзи. – Она не похожа на испанку.
Боб свернул к Санта-Монике.
– Она в жизни не была в Испании. Урожденная Долли Мюнф, из Калико-Спрингс, штат Айдахо. Надеюсь, это развеет твои волшебные грезы?
Дейзи потрясенно уставилась на него. – Многие актеры в Голливуде берут псевдонимы?
– Девяносто девять процентов. Боссам нравится видеть на афишах шикарные имена. Публика валом повалит на последний исторический фильм с Романой де Санта. Никто не будет вставать в очередь, чтобы посмотреть на Долли Мюнф.
Внутри Дейзи все замерло. В журнальных статьях ниг когда не упоминалось о том, что кинозвезды имеют от рождения совершенно не те имена, под которыми были известны. Долли Мюнф сменила имя на Роману де Санта, точно так же как она сама сегодня стала Валентиной, а ведь Романа де Санта – знаменитость, яркая звезда на голливудском небосклоне. Более того, Романа де Санта была женщиной, получившей право называть Видала Ракоши дорогим.
– Валентина – тоже не мое настоящее имя, – нерешительно пробормотала девушка.
Боб подавил невольное желание рассмеяться.
– Я так и думал, солнышко.
– И ты не хочешь узнать, как меня на самом деле зовут?
– Нет. В этом городе ты можешь быть всем, чем угодно. Желаешь называться Валентиной, прекрасно.
– А если я хочу стать актрисой, как Романа де Санта?
– Тогда это мне не нравится, – бросил Боб, настроение которого резко изменилось. – На каждую Роману приходятся тысячи других, которым не удалось ничего добиться, и это разбило их сердца.
Но Дейзи не было дела до тех, кто не сумел взобраться на вершину. Она не из их числа. Всю свою жизнь она привыкла полагаться на собственные духовные силы. На мир своего воображения. Тот мир, который помог скрасить унылые одинокие годы ее детства. Девушка знала, как легко принять облик другого человека, стать иной личностью. Когда сестра Франческа дала ей читать «Грозовой перевал» Эмилии Бронте, она превратилась в Кэти. И хотя никогда не бывала на вересковых пустошах, ощущала дуновение северных ветров, рвущих волосы и румянивших щеки. Это она, а не та, книжная Кэти, рыдала над Хитклифом так, что резало глаза и ныла грудь. Дейзи жила, страдала и наслаждалась каждым мгновением. На уроках закона Божьего Дейзи становилась Рахилью, оплакивающей своих детей; Ребеккой, нашедшей свою судьбу в тот день у колодца, когда дала напиться слуге Авраама; дочерью фараона, поднимающей младенца Моисея с тростникового ложа.
Дейзи победила одиночество, оживляя героев книг и людей, населявших ее воображение. Они становились ее друзьями. И теперь с ошеломительной ясностью девушка поняла, что обнаружила не только панацею, могущую исцелить все ее несчастья. Способность к перевоплощению – это ее суть, источник жизненной силы, энергии и света. Часть души. И здесь, в Голливуде, все мечты станут явью.
Она сможет быть всем, кем захочет! Несчастной девушкой, которую спасает Черный Рыцарь, подружкой ковбоя в сценах о Диком Западе, искательницей приключений, затерянной в сельве Амазонки, среди искусственных лиан. Она не хотела быть актрисой. Она уже была ею. Для того чтобы стать звездой, необходимо лишь хранить верность своим идеалам.
Видя выражение лица Дейзи, Боб раздраженно пригладил волосы. Уж не спятил ли он? За эти несколько часов он стал кем-то вроде приемного отца девушки такой ослепительной красоты, что даже Ракоши заметил ее. И сейчас Боб везет ее к себе домой, но не для того, чтобы затащить в постель. Ни один человек на свете не поверит такому! Да и сам он не очень-то верил происходящему.
«Бьюик», взвизгивая шинами, остановился перед деревянным домиком, облупившуюся краску которого скрывали буйные заросли жасмина и жимолости.
– Вот мы и дома, – сообщил Боб, смятенно сознавая, что его чувства к девушке совсем не похожи на отцовские и никогда таковыми не будут.
Глава 3
Голос Боба вернул Дейзи к реальности. Дом… Этого слова она никогда раньше не слышала. Тихая радость наполнила ее при виде скромного бунгало.
– Как прекрасно! – воскликнула она.
Боб сочувственно поглядел на девушку. Если эта лачуга прекрасна – значит, в монастыре ей и в самом деле приходилось несладко.
– Входи, – мягко сказал он, поднимая чемоданчик, и первым направился по узкой тропинке, обсаженной кустами самшита. Дверь скрипнула на несмазанных петлях, и Боб поморщился, вспомнив о горе немытой посуды в раковине и толстом слое пыли на мебели.
Однако Дейзи в блаженном неведении обо всех этих ужасных, по мнению Боба, изъянах видела лишь уютную маленькую комнату, с книгами, картинами и разбросанными повсюду яркими ковриками. Она привыкла обходиться самым малым количеством вещей, и жилище Боба казалось ей переполненным сокровищами.
Потрясенная девушка медленно обошла комнату и остановилась у открытой двери, ведущей в крошечную кухоньку. На холодильнике стояло несколько бутылок пива, которые явно забыли спрятать. В окно, весело кланяясь, заглядывало эвкалиптовое деревце.
Боб стоял посреди комнаты, наблюдая, как Валентина медленно приближается еще к одной, на этот раз закрытой двери. Девушка оглянулась, словно спрашивая разрешения, и Боб кивнул, с облегчением вспомнив, что по крайней мере успел застелить постель.
Дейзи встала на пороге, рассматривая старомодную кровать с медными спинками и вязанным вручную покрывалом. Кроме этого, в комнатушке умещались лишь маленький туалетный столик, зеркало, несколько фотографий с автографами и груда старой одежды, увенчанная потрепанной теннисной ракеткой.
– Теперь эта комната твоя, – объявил Боб, собирая грязное белье.
– Правда?!
Она никогда еще не спала в отдельной комнате!
– Конечно, – кивнул Боб, ставя чемодан на кровать. – Ну а теперь давай поедим. Есть бифштекс, помидоры и грибы. Если хочешь принять душ – ванная рядом с кухней.
Он кивком указал на стеклянную дверь. Дейзи во все глаза смотрела на него, на смешливые морщинки в уголках рта и глаз, потрясенная таким бескорыстием и добротой.
– Спасибо, – просто ответила она.
– Не стоит благодарности, – бросил он, направляясь в кухню. – Только время от времени проводи тряпкой по мебели, этого будет вполне достаточно.
Позже, когда музыка из проигрывателя наполнила комнату и Дейзи сидела на полу, прислонившись к дивану, а Боб пил пиво, она мечтательно пробормотала:
– Я никогда еще не была такой счастливой.
Боб осторожно отставил стакан с пивом. Темноволосая головка была всего в нескольких дюймах от него, и он старался подавить желание придвинуться ближе, протянуть руку и коснуться шелковистых мягких локонов.
– Должно быть, этот твой монастырь довольно мрачное место.
Взгляд девушки затуманился.
– Нет, не очень… скорее одинокое.
– Но там наверняка было множество других детей. Дейзи подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.
– Иногда двадцать, иногда тридцать.
– Почему же ты была одинока? – недоуменно нахмурился Боб.
– Они все сироты, не то, что я.
– Ты не сирота?
– Нет…
Лампа заливала комнату рассеянным светом. Через открытое окно доносился далекий вой койота.
– Моя мать оставила меня в монастыре, когда я была совсем маленькой. Поэтому монахини не позволили удочерить меня, на случай, если она вернется.
– Только она так и не вернулась?
– Нет.
– О, дьявол!
На этот раз Боб все-таки протянул руку и нежно сжал ее плечо. Посмотрев на часы, он увидел, что уже почти полночь. Сегодняшний день выдался тяжелым для них обоих.
– Пора спать, солнышко, – объявил Боб, поднимаясь. – Мне завтра рано вставать.
Его подушка и одеяло, аккуратно сложенное, уже лежали на диване. Девушка встала, неожиданно смутившись.
– Что мне делать? Я имею в виду насчет работы.
– Не волнуйся, я скоро что-нибудь придумаю, – успокоил Боб, но когда дверь спальни закрылась, решил, что спешить не стоит. Она слишком необыкновенная, чтобы идти официанткой в закусочную.
Боб вытянулся на диване и прикрыл ладонью глаза. Она верит ему, и он не может обмануть ее доверие или позволить сделать это другим.
Непримиримо сжав губы, он вспомнил Видала Ракоши и его устремленный на девушку взгляд. Больше такого не повторится, как бы венгр ни старался на него надавить!
На следующее утро, когда Боб припарковал «бьюик» на стоянке, Видал уже ждал его.
– Кто она? – процедил венгр, сузив глаза, прежде чем Боб успел выйти из машины.
Боб, не отвечая, ступил на землю и выпрямился.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сухо пробормотал он наконец, направляясь к грузовику.
Однако Ракоши загородил ему дорогу.
– Ты чертовски хорошо все понимаешь, Келли, – вкрадчиво произнес он.
Боб ощутил, как гнев, который он изо всех сил пытался сдержать, воспламенил кровь. Ракоши не терпится выяснить имя девушки. И он, без всякого сомнения, поспешит доложить боссу, что Боб привел постороннего человека на съемочную площадку.
– Я уже сказал, что не знаю, о чем вы говорите, – процедил он сквозь зубы.
Ракоши с самого рассвета мчался галопом по холмам. Хлыст, который он по-прежнему держал в руке, со зловещим свистом опустился на высокий кожаный сапог. Черные глаза угрожающе сверкнули.
– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, – повторил он. – О той девушке, что ты привел вчера. Я хочу знать, как ее зовут. И где она живет.
Боб невольно медленно сжал кулаки.
– Она моя сестра и вчера вечером вернулась домой в Орегон. Она не интересуется ни кино, ни съемками.
Он говорил с режиссером. И должен был обращаться к нему «мистер Ракоши», а заканчивать предложения почтительным «сэр». Но Боб не сделал ни того, ни другого. Он инстинктивно сознавал: перед ним соперник, который воспользуется любым поводом, чтобы отнять Валентину.
Ракоши, мрачный как туча, надвинулся на него.
– Ты лжешь!
Но Боб твердо стоял на своем. Глаза горели злобой, не уступающей гневу венгра.
– Вовсе нет. Вчера вы напугали ее до полусмерти. Она не городская девушка. И вернулась туда, где ее место.
– Ее место на съемочной площадке! – прорычал Ракоши, едва не изрыгая пламя, подобно сказочному дракону.
– Ничего подобного. Ее место рядом с человеком, за которого она собирается выйти замуж. Ну а теперь прошу простить – у меня работа.
Видал шумно выдохнул, но безмолвно отступил, и Боб запрыгнул в кабину фургона. Кажется, водитель не лукавил, а Видал не привык понапрасну тратить время и энергию. Он выяснит, из какого района Орегона Келли родом. И если даже придется обыскать весь проклятый штат, он найдет ее. И снимет в главной роли.
Боб позволил себе торжествующую улыбку не раньше, чем заработал мотор и фургон медленно покатился прочь от разъяренного венгра. Он не завидовал ни актерам, ни съемочной бригаде «Черных рыцарей». Легендарная вспыльчивость Ракоши ничто по сравнению с тем, что их сегодня ожидает.
По возвращении Боба встретили сверкающий чистотой домик и ваза на обеденном столе, полная маков и желтых ромашек. Дразнящие ароматы доносились с кухни. Дейзи сняла с него куртку и подвела к креслу. Боб широко улыбнулся:
– Хорошо провела время, солнышко?
Девушка кивнула, беспокойно сверкнув глазами, боясь, что не угодила ему:
– Тебе нравится чили? А тако?[4]
– Обожаю! – заверил Боб, садясь и сознавая, что в его меню отныне не значатся гамбургеры и сосиски. Надолго ли?
– Я… интересно, ты видел сегодня мистера Ракоши? – нерешительно пролепетала Дейзи.
– Нет, – спокойно ответил Боб, начиняя лепешку тако огненным чили. – Он режиссер. Я водитель. Наши дороги не пересекаются.
Он вел себя как обычно, но Дейзи каким-то странным образом почувствовала, что Боб ушел в себя, и поняла, что продолжать – означает лишь увеличить пропасть между ними, но не спросить не могла.
– А мне нельзя поехать с тобой завтра? На студию… Может, я сумела бы получить там работу.
– Нет!
Теперь безошибочно распознала в его голосе нотки стальной решимости.
– Я уже говорил, «Уорлдуайд» не место для тебя. Скопище негодяев, продажных и подлых, и тебе лучше держаться от них подальше!
У девушки словно ком застрял в горле. Аппетит неожиданно пропал. Машинально прожевав кусочек тако, она попыталась настоять на своем.
– На сей раз я никому не помешаю, Боб. Думаю, я смогла бы получить работу в одном из офисов. Сестра Франческа научила меня печатать, вести счета и…
– Нет!
Взгляды их встретились, застыли, и Боб осознал, что был прав, отказывая девушке в просьбе. В ней было нечто. Нечто неопределенное, невыразимое, что он не мог назвать, но парни из актерского отдела киностудии в два счета все заметят, как только увидят ее.
– Как прекрасно! – воскликнула она.
Боб сочувственно поглядел на девушку. Если эта лачуга прекрасна – значит, в монастыре ей и в самом деле приходилось несладко.
– Входи, – мягко сказал он, поднимая чемоданчик, и первым направился по узкой тропинке, обсаженной кустами самшита. Дверь скрипнула на несмазанных петлях, и Боб поморщился, вспомнив о горе немытой посуды в раковине и толстом слое пыли на мебели.
Однако Дейзи в блаженном неведении обо всех этих ужасных, по мнению Боба, изъянах видела лишь уютную маленькую комнату, с книгами, картинами и разбросанными повсюду яркими ковриками. Она привыкла обходиться самым малым количеством вещей, и жилище Боба казалось ей переполненным сокровищами.
Потрясенная девушка медленно обошла комнату и остановилась у открытой двери, ведущей в крошечную кухоньку. На холодильнике стояло несколько бутылок пива, которые явно забыли спрятать. В окно, весело кланяясь, заглядывало эвкалиптовое деревце.
Боб стоял посреди комнаты, наблюдая, как Валентина медленно приближается еще к одной, на этот раз закрытой двери. Девушка оглянулась, словно спрашивая разрешения, и Боб кивнул, с облегчением вспомнив, что по крайней мере успел застелить постель.
Дейзи встала на пороге, рассматривая старомодную кровать с медными спинками и вязанным вручную покрывалом. Кроме этого, в комнатушке умещались лишь маленький туалетный столик, зеркало, несколько фотографий с автографами и груда старой одежды, увенчанная потрепанной теннисной ракеткой.
– Теперь эта комната твоя, – объявил Боб, собирая грязное белье.
– Правда?!
Она никогда еще не спала в отдельной комнате!
– Конечно, – кивнул Боб, ставя чемодан на кровать. – Ну а теперь давай поедим. Есть бифштекс, помидоры и грибы. Если хочешь принять душ – ванная рядом с кухней.
Он кивком указал на стеклянную дверь. Дейзи во все глаза смотрела на него, на смешливые морщинки в уголках рта и глаз, потрясенная таким бескорыстием и добротой.
– Спасибо, – просто ответила она.
– Не стоит благодарности, – бросил он, направляясь в кухню. – Только время от времени проводи тряпкой по мебели, этого будет вполне достаточно.
Позже, когда музыка из проигрывателя наполнила комнату и Дейзи сидела на полу, прислонившись к дивану, а Боб пил пиво, она мечтательно пробормотала:
– Я никогда еще не была такой счастливой.
Боб осторожно отставил стакан с пивом. Темноволосая головка была всего в нескольких дюймах от него, и он старался подавить желание придвинуться ближе, протянуть руку и коснуться шелковистых мягких локонов.
– Должно быть, этот твой монастырь довольно мрачное место.
Взгляд девушки затуманился.
– Нет, не очень… скорее одинокое.
– Но там наверняка было множество других детей. Дейзи подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.
– Иногда двадцать, иногда тридцать.
– Почему же ты была одинока? – недоуменно нахмурился Боб.
– Они все сироты, не то, что я.
– Ты не сирота?
– Нет…
Лампа заливала комнату рассеянным светом. Через открытое окно доносился далекий вой койота.
– Моя мать оставила меня в монастыре, когда я была совсем маленькой. Поэтому монахини не позволили удочерить меня, на случай, если она вернется.
– Только она так и не вернулась?
– Нет.
– О, дьявол!
На этот раз Боб все-таки протянул руку и нежно сжал ее плечо. Посмотрев на часы, он увидел, что уже почти полночь. Сегодняшний день выдался тяжелым для них обоих.
– Пора спать, солнышко, – объявил Боб, поднимаясь. – Мне завтра рано вставать.
Его подушка и одеяло, аккуратно сложенное, уже лежали на диване. Девушка встала, неожиданно смутившись.
– Что мне делать? Я имею в виду насчет работы.
– Не волнуйся, я скоро что-нибудь придумаю, – успокоил Боб, но когда дверь спальни закрылась, решил, что спешить не стоит. Она слишком необыкновенная, чтобы идти официанткой в закусочную.
Боб вытянулся на диване и прикрыл ладонью глаза. Она верит ему, и он не может обмануть ее доверие или позволить сделать это другим.
Непримиримо сжав губы, он вспомнил Видала Ракоши и его устремленный на девушку взгляд. Больше такого не повторится, как бы венгр ни старался на него надавить!
На следующее утро, когда Боб припарковал «бьюик» на стоянке, Видал уже ждал его.
– Кто она? – процедил венгр, сузив глаза, прежде чем Боб успел выйти из машины.
Боб, не отвечая, ступил на землю и выпрямился.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, – сухо пробормотал он наконец, направляясь к грузовику.
Однако Ракоши загородил ему дорогу.
– Ты чертовски хорошо все понимаешь, Келли, – вкрадчиво произнес он.
Боб ощутил, как гнев, который он изо всех сил пытался сдержать, воспламенил кровь. Ракоши не терпится выяснить имя девушки. И он, без всякого сомнения, поспешит доложить боссу, что Боб привел постороннего человека на съемочную площадку.
– Я уже сказал, что не знаю, о чем вы говорите, – процедил он сквозь зубы.
Ракоши с самого рассвета мчался галопом по холмам. Хлыст, который он по-прежнему держал в руке, со зловещим свистом опустился на высокий кожаный сапог. Черные глаза угрожающе сверкнули.
– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю, – повторил он. – О той девушке, что ты привел вчера. Я хочу знать, как ее зовут. И где она живет.
Боб невольно медленно сжал кулаки.
– Она моя сестра и вчера вечером вернулась домой в Орегон. Она не интересуется ни кино, ни съемками.
Он говорил с режиссером. И должен был обращаться к нему «мистер Ракоши», а заканчивать предложения почтительным «сэр». Но Боб не сделал ни того, ни другого. Он инстинктивно сознавал: перед ним соперник, который воспользуется любым поводом, чтобы отнять Валентину.
Ракоши, мрачный как туча, надвинулся на него.
– Ты лжешь!
Но Боб твердо стоял на своем. Глаза горели злобой, не уступающей гневу венгра.
– Вовсе нет. Вчера вы напугали ее до полусмерти. Она не городская девушка. И вернулась туда, где ее место.
– Ее место на съемочной площадке! – прорычал Ракоши, едва не изрыгая пламя, подобно сказочному дракону.
– Ничего подобного. Ее место рядом с человеком, за которого она собирается выйти замуж. Ну а теперь прошу простить – у меня работа.
Видал шумно выдохнул, но безмолвно отступил, и Боб запрыгнул в кабину фургона. Кажется, водитель не лукавил, а Видал не привык понапрасну тратить время и энергию. Он выяснит, из какого района Орегона Келли родом. И если даже придется обыскать весь проклятый штат, он найдет ее. И снимет в главной роли.
Боб позволил себе торжествующую улыбку не раньше, чем заработал мотор и фургон медленно покатился прочь от разъяренного венгра. Он не завидовал ни актерам, ни съемочной бригаде «Черных рыцарей». Легендарная вспыльчивость Ракоши ничто по сравнению с тем, что их сегодня ожидает.
По возвращении Боба встретили сверкающий чистотой домик и ваза на обеденном столе, полная маков и желтых ромашек. Дразнящие ароматы доносились с кухни. Дейзи сняла с него куртку и подвела к креслу. Боб широко улыбнулся:
– Хорошо провела время, солнышко?
Девушка кивнула, беспокойно сверкнув глазами, боясь, что не угодила ему:
– Тебе нравится чили? А тако?[4]
– Обожаю! – заверил Боб, садясь и сознавая, что в его меню отныне не значатся гамбургеры и сосиски. Надолго ли?
– Я… интересно, ты видел сегодня мистера Ракоши? – нерешительно пролепетала Дейзи.
– Нет, – спокойно ответил Боб, начиняя лепешку тако огненным чили. – Он режиссер. Я водитель. Наши дороги не пересекаются.
Он вел себя как обычно, но Дейзи каким-то странным образом почувствовала, что Боб ушел в себя, и поняла, что продолжать – означает лишь увеличить пропасть между ними, но не спросить не могла.
– А мне нельзя поехать с тобой завтра? На студию… Может, я сумела бы получить там работу.
– Нет!
Теперь безошибочно распознала в его голосе нотки стальной решимости.
– Я уже говорил, «Уорлдуайд» не место для тебя. Скопище негодяев, продажных и подлых, и тебе лучше держаться от них подальше!
У девушки словно ком застрял в горле. Аппетит неожиданно пропал. Машинально прожевав кусочек тако, она попыталась настоять на своем.
– На сей раз я никому не помешаю, Боб. Думаю, я смогла бы получить работу в одном из офисов. Сестра Франческа научила меня печатать, вести счета и…
– Нет!
Взгляды их встретились, застыли, и Боб осознал, что был прав, отказывая девушке в просьбе. В ней было нечто. Нечто неопределенное, невыразимое, что он не мог назвать, но парни из актерского отдела киностудии в два счета все заметят, как только увидят ее.