- А теперь скажите мне, батенька, каково расстояние от края выемки окопа до бруствера? - спросил профессор.
Я не знал. Профессор осуждающе покачал головой:
- Это же каждый солдат знает, а вы метите в инженеры. Нехорошо-с, нехорошо-с, батенька. Следовало бы вам единицу поставить. Ваше счастье, что на другие вопросы отменно ответили. Да и по всем экзаменам отметки у вас превосходные. Так уж и быть.
И он вывел четверку с жирным минусом.
Вся наша группа сдала экзамены успешно. Председатель контрольной комиссии Коминтерна Анвельт, он же военный комиссар академии, на подведении итогов приемных испытаний назвал нас в числе лучших. А всего на курс было зачислено 30 человек.
Начались занятия. Преподавали нам выдающиеся представители молодой авиационной науки. Многие из них стали академиками, всемирно известными учеными. Теорию авиационных двигателей преподавал Б. С. Стечкин, создатель винтомоторного отдела ЦАГИ (Центрального аэрогидродинамического института). Почти все типы авиадвигателей, появлявшиеся у нас в стране, разрабатывались при его участии. Талантливый ученый заглядывал далеко вперед. Помнится, как нас взбудоражила его статья "Теория воздушно-реактивного двигателя", опубликованная в журнале в 1928 году. Уже тогда он повел речь о новом двигателе, который, по его словам, должен был вызвать качественный скачок в развитии авиации. В статье содержались не только теоретические суждения, но и практические выводы, в частности расчет силы тяги нового двигателя, который в виде так называемой "формулы Стечкина" используется и ныне. Борис Сергеевич обладал огромными знаниями, умел ясно и доходчиво донести их до слушателей. Как-то один из преподавателей не смог в своей лекции доступно разъяснить нам физические явления, происходящие в двигателе. Узнав об этом, Борис Сергеевич пришел в аудиторию и буквально за несколько минут растолковал суть дела. Стечкин не ограничивался лекциями, он не упускал случая по-дружески побеседовать со слушателями, разжигая в нас огонек творчества. Маститый ученый был по-юношески горяч, жизнерадостен, страстно любил природу, охоту, спорт. Он был одним из инициаторов пробега на только что освоенных промышленностью аэросанях и лично участвовал в этом трудном многодневном испытании.
Лекции по аэродинамике нам читал Б. Н. Юрьев, один из ближайших учеников Н. Е. Жуковского. Еще в 1912 году Юрьев, будучи студентом, разработал проект геликоптера, предусмотрев в нем автомат перекоса, позволяющий изменять величину и направление тяги несущего винта - устройство, без которого не мыслится ни один современный вертолет. Возглавляя в академии кафедру аэродинамики, Юрьев одновременно был и одним из научных руководителей ЦАГИ.
Превосходным преподавателем был В. С. Кулебакин, участник разработки плана ГОЭЛРО, основоположник отечественной авиационной электротехники. Глубоко запали в память и лекции профессора Н. В. Гевелинга, который создал и внедрил в практику авиационное материаловедение, по существу новую науку, сыгравшую важную роль в развитии авиации. Предложенная им методика определения дефектов материалов повсеместно применяется и сейчас. С захватывающим вниманием слушали мы В. П. Ветчинкина, крупнейшего специалиста по вопросам летных характеристик самолетов.
Лекции, занятия в лабораториях учили нас думать, побуждали к практическому применению знаний, и творческие поиски продолжались в научных кружках, которые успешно работали в академии.
Важную роль в формировании будущих высококвалифицированных специалистов авиации сыграла практика, которую слушатели проходили на аэродроме, в научно-исследовательских институтах и на заводах. Мы своими глазами видели, как проектируются новые самолеты, как они строятся. Заводы, на которых бывали, уже не походили на старенькие мастерские "Красного летчика". Производство самолетов переключалось на новую технологию.
Вся атмосфера академии развивала творческое стремление. Не случайно подавляющее большинство слушателей, особенно на старших курсах, увлекалось конструированием.
Каждый день, проходя через большой зал лабораторного корпуса (ныне здесь Дом авиации и космонавтики), мы видели, как постепенно обретает формы небольшой самолет новых для того времени очертаний - моноплан с низко расположенным крылом. Этот самолет строил слушатель академии Александр Яковлев. В академию он был принят как подающий надежды молодой конструктор. На его счету уже были планер собственной конструкции и созданный в кружке Осоавиахима самолет. Теперь он работал над новой спортивной машиной с экономичным мотором, в которой так нуждались школы Осоавиахима и летные училища. Некоторые считали, что из этой затеи ничего не выйдет. Но молодого конструктора горячо поддержали преподаватель академии В. С. Пышнов, уже признанный конструктор С. В. Ильюшин, тоже окончивший нашу академию. И вскоре мы провожали легкокрылую машину в ответственный перелет по маршруту Москва Севастополь.
Управлял самолетом один из лучших наших испытателей В. С. Пионтковский страстный энтузиаст всего нового, за пассажира летел сам конструктор. В обратный путь Пионтковский отправился один, установив в пассажирской кабине запасной бачок с горючим. Бензина хватило на весь путь: полторы тысячи километров АИР-1 преодолел без посадки. Воодушевленный успехом, А. С. Яковлев создает одну за другой новые авиетки - так называли тогда легкие самолеты. В мастерской академии в те годы строились РАФ-2, "Буревестник С-4", другие легкие машины, получившие положительную оценку.
Поветрие конструирования не миновало и нашу группу. Туманский, Федоров, Сеничкин и я взялись конструировать дизельный авиационный двигатель, новинку для того времени. Дизель соблазнял дешевизной топлива, экономичностью, пожарной безопасностью, простотой устройства - он не нуждался в электрооборудовании для зажигания горючей смеси. Работали мы под руководством Б. С. Стечкина, затем К. В. Минкера (позже в течение многих лет он возглавлял отдел двигателей в конструкторском бюро А. Н. Туполева). Энтузиазм наш поддерживал А. Д. Чаромский, только что окончивший академию.
Так появился авиационный дизель небольшой мощности под довольно мудреным названием "Тупфсен" (Туманский, Пономарев, Федоров, Сеничкин). Он получил премию на конкурсе Осоавиахима, хотя в серию не пошел - получился тяжеловатым. Для нас этот наш первенец значил много. Возможно, именно он побудил С. К. Туманского всерьез заняться конструированием авиационных моторов. Вскоре нам с Туманским доверили испытание американского звездообразного авиационного дизеля. Предстояло изучить и сделать соответствующие выводы для наших организаций, разрабатывающих однотипный двигатель. Но для советских конструкторов американский дизель оказался вчерашним днем. А. Д. Чаромский уже работал над мощным дизелем АЧ-30 в 2000 лошадиных сил. Во время Великой Отечественной войны двигатели этого типа устанавливались на тяжелых бомбардировщиках ТБ-7 и ЕР-2.
Академия решала многие проблемы растущей отечественной авиации. Одной из таких проблем была теория штопора. Хотя явление это изучалось и раньше, разработать теорию штопора и раскрыть его физическую сущность в полной мере удалось нашему преподавателю будущему профессору В. С. Пышнову. Преподаватели, да я мы, слушатели, пытливо изучали результаты испытаний самолетов, рекомендации, разрабатывавшиеся в стенах научно-исследовательских институтов, пытались глубже вникнуть в суть физических явлений, вызывающих штопор.
Многие понятия приходилось пересматривать. Раньше идеальной формой самолета считался биплан. Два крыла, установленные друг над другом, скрепленные легкими стойками и расчалками, образовывали прочную конструкцию с большой несущей поверхностью при сравнительно ограниченном размахе плоскостей. Это обеспечивало ( высокую маневренность машины. Но в борьбе за скорость все больше побеждал моноплан. Погоня за скоростью породила убирающееся шасси, обрамление двигателей и радиаторов обтекаемыми капотами, применение винтов с изменяемым в полете шагом. Переход к новым конструкциям обеспечивался достижениями аэродинамики, строительной техники, внедрением высокопрочных материалов. И за всеми этими новшествами преподавателям академии приходилось постоянно следить, на ходу перестраивая программы занятий. Ценнейший материал мы получали от своих неизменных друзей - летчиков-испытателей. Особенно много давали лично мне беседы с Чкаловым, Анисимовым, Степанчонком, Чекаревым, Сузи. Эти смелые люди постоянно имели дело с новым, неизведанным и охотно делились своим опытом с преподавателями и слушателями академии.
Последний год нашей учебы (1929/30) был переломным в жизни академии. Реввоенсовет Республики обязал перейти на сокращенный четырехлетний срок обучения (раньше учились пять лет) и готовить инженеров-механиков, умеющих эксплуатировать современную технику. Спешно пересматривались учебные планы, программы, расширялись лаборатории, вся учеба перестраивалась в интересах боевой подготовки. Появилась в академии и новая учебная дисциплина "эксплуатация авиационной техники". К преподаванию были привлечены специалисты, имеющие опыт эксплуатации тяжелых воздушных кораблей, которые все в большем числе поступали на вооружение.
В такой обстановке происходил наш выпуск. Отмечался он торжественно, в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. Было и волнующе и весело. Всеобщий восторг вызвал Семен Михайлович Буденный, который лихо плясал барыню со слушательницей нашего курса, также получившей диплом военного инженера-механика. После торжеств молодые инженеры разъехались по строевым частям. А пришедшие из гражданских вузов - в зарождавшуюся гражданскую авиацию, куда, в частности, был направлен наш сокурсник П. В. Дементьев, который прошел большую жизнь в авиации и много лет возглавлял авиационную промышленность страны. В промышленность были направлены также С. К. Туманский и А. С. Яковлев, которые уже в академии показали большие способности в конструкторской работе.
Становление военной авиации, усложнение ее боевой эксплуатации требовало высококвалифицированных инженеров. Именно поэтому в академии был создан эксплуатационный факультет. Организация его оказалась непростым делом: специалистов, имевших практический стаж работы в войсках, недоставало. По-видимому, это явилось одной из причин, почему меня оставили в академии адъюнктом, а затем назначили начальником цикла технической эксплуатации и даже начальником курса.
В те годы формировались и укреплялись конструкторские коллективы, слава которых гремит по сей день. В конструкторском бюро А. Н. Туполева тогда работали А. А. Архангельский, А. Н. Путилов, В. М. Петляков, П. О. Сухой, В. М. Мясищев. Позже они сами возглавили конструкторские коллективы. Самолеты туполевского КБ но своим летно-техническим данным были не только современными, но и весьма различными по назначению. Успешно трудился и коллектив под руководством Н. Н. Поликарпова. Он создал истребители И-3, И-5, И-6, многоцелевой самолет Р-5, а также широкоизвестный долгожитель учебный самолет У-2 (По-2).
Коллектив, возглавляемый Д. П. Григоровичем, специализировался на гидросамолетах. Плодом его усилий были МРЛ-1, РОМ-1, МР-3 - "летающие лодки". Особняком стояло конструкторское бюро П. Э. Ришара. Этот французский конструктор был приглашен к нам для постройки морских самолетов. Самолет, созданный им, не пошел в серийное производство, однако группа молодых советских конструкторов, работавших в КБ Ришара, приобрела некоторый опыт. Впоследствии имена их стали широко известны: С. А. Лавочкин, И. В. Остославский, Н. И. Камов, М. И. Гуревич, С. П. Королев, Н. К. Скржинский, Г. М. Бериев, В. Б. Шавров, Г. М. Можаровский.
А в стране бурно развивалась тяжелая промышленность. Наши самолеты выпускались уже на одиннадцати заводах. Работало несколько научно-исследовательских институтов помимо ЦАГИ. Скорость машин превысила 300 километров в час, и одним из новых скоростных самолетов был самолет И-5, созданный в подарок XVI съезду партии. Он долго находился на вооружении нашей армии, его развитием явились истребители И-15, И-153, И-16 Н. Н. Поликарпова. Наши конструкторские бюро работали и над идеей бронированного штурмовика, "летающего танка". Идея эта возникла еще в годы первой мировой войны, ее решали и у нас, и за границей, предлагались бесчисленные варианты, даже строились отдельные машины, но ни одна из них не получилась. Однако попытки не пропали даром, на их опыте возник штурмовик Ильюшина, знаменитый Ил-2, прославившийся в Великую Отечественную войну.
Выдающимся достижением тех лет стал четырехмоторный моноплан ТБ-3 (АНТ-6). Этот самолет имел много модификаций. В частности, он явился основой "самолета матки", несущей на себе несколько истребителей. Комбинация самолетов помогала поднимать в воздух тяжело перегруженный носитель, так как двигатели истребителей увеличивали тягу своими винтами. И было несколько вариантов такого "самолета-звена", предназначенного для
увеличения радиуса действия истребителей. Один из них состоял из ТБ-3, двух самолетов И-16 под его крылом, двух самолетов И-5 на крыльях и одного истребителя на фюзеляже.
Картина получалась эффектная, но уж очень много было канители с подвеской самолетов, особенно с теми, которые загружались на крыло и фюзеляж носителя.
Первый полет этой системы состоялся 3 декабря 1931 года. Тогда к бомбардировщику подвесили два истребителя. Летчиками на них были В. П. Чкалов и А. Ф. Анисимов - неразлучные друзья. Затем в полетах участвовали летчики-испытатели Стефановский, Никитин, Супрун, Степанчонок, Алтынов, Нюхтиков, Сузи, Коккинаки, Лагутин. Я сам несколько раз наблюдал за полетами "звена". Зрелище впечатляющее. И все-таки система эта не нашла широкого боевого применения. Она была слишком громоздка, плохо защищена от нападения противника, хотя в начале Великой Отечественной войны самолет ТБ-3 с двумя истребителями под крылом однажды появился над вражеской территорией. Истребители отцепились, на большой скорости подошли к мосту и сбросили на него бомбы. Запаса топлива на обратный путь им хватало.
Уже в то время, когда испытывалась система "самолет-звено", был намечен другой способ увеличения дальности полета истребителей. На Центральном аэродроме в Москве отрабатывалась дозаправка топливом в воздухе. Возглавил эксперимент наш однокурсник летчик-инженер Т. Алтынов, с которым мы вместе произвели все расчеты. Алтынов смело пошел на рискованные полеты, и опыт удался. Правда, состояние техники тех лет вызывало очень большие трудности. Заправка топливом в воздухе получила широкое применение значительно позже, уже после войны.
Конструкторское бюро Андрея Николаевича Туполева создало и самолет-гигант "Максим Горький". Этот восьмимоторный самолет пролетел над Красной площадью. Он мог поднять 72 пассажира, 8 членов экипажа, имел огромный по тому времени полетный вес - около 42 тонн. Самолет разбился, столкнувшись с истребителем, который выполнял вокруг него петлю.
Насыщение авиации новыми типами самолетов ставило перед нами, тогда еще недостаточно опытными преподавателями академии трудную задачу. И мы осваивали технику. Много времени проводили в авиационной бригаде, поднимались в воздух на летающих лабораториях, работали рука об руку с научно-испытательным институтом ВВС, определяя оптимальные режимы полета новых машин, особенности их эксплуатации, ремонта. Тем временем в Военно-Воздушных Силах формировались крупные части и соединения, где требовались не только инженеры, но и командиры, обладающие большим опытом. В академии расширяется командный, создается новый - оперативный - факультет. Мне поручают вести на них занятия по авиационно-техническим дисциплинам. Не скрою, волновался я тогда, выступая с кафедры перед людьми с высокими званиями, с ромбами на петлицах. Среди моих слушателей были будущие командующие воздушными армиями С. А. Худяков, П. Ф. Жигарев, К. А. Вершинин, С. А. Руденко, С. К. Горюнов.
Нам, молодым преподавателям, выпала доля не только читать лекции, вести практические занятия, но и участвовать в большой исследовательской работе. По существу, тогда рождалась новая наука, наука об эксплуатации авиационной техники, об организации инженерно-авиационной службы.
У нас много написано об авиационных командирах, о летчиках. Но совсем мало о людях, возглавлявших инженерно-авиационную службу периода Великой Отечественной войны, таких, как А. К. Репин, И. В. Марков, П. А. Лосюков, П. В. Родимов, А. А. Агеев, З. А. Иоффе, И. И. Бондаренко, М. М. Шишкин, П. Л. Каминский, А. В. Винокуров и многие другие. Они много сделали для победы, эти выпускники Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. Наша академия тогда была единственным учебным заведением, готовившим для этой службы авиационные кадры высшей квалификации. Не случайно постоянное внимание ей уделяло командование ВВС. Почти ежедневно нас посещал Я. И. Алкснис.
Интереснейший был человек Яков Иванович. В гражданскую он - член Военного совета укрепрайона, комиссар дивизии, военком губернии. За боевую работу награжден орденом Красного Знамени. В 1924 году, окончив военную академию, служит в войсках, а вскоре - заместитель начальника Военно-Воздушных Сил. Мы их часто видели вместе - Петра Ионовича Баранова и Якова Ивановича Алксниса. После назначения П. И. Баранова на пост начальника Главного управления авиационной промышленности Алкснис стал начальником Военно-Воздушных Сил РККА, а позже и заместителем наркома обороны по авиации. Было ему тогда 34 года. Нас удивляла неиссякаемая энергия Якова Ивановича. В пять часов утра его открытый "Бюик" голубого (авиационного!) цвета появлялся на Центральном аэродроме, где базировались летные части академии, испытательного института и всех конструкторских авиационных организаций. Выслушав доклад начальника аэродрома, он шел к своему истребителю. Утренний полет для Алксниса был вроде разминки. Приземлившись, Яков Иванович обходил аэродром. Ничто не ускользало от его внимания.
Как-то во время практики в летной бригаде академии мы с товарищем, заговорившись, вышли на взлетную полосу.
- Товарищи командиры, - услышали обращение, - подойдите ко мне.
Обернулись: Алкснис! Его ни с кем не спутаешь - высокий, худощавый, в неизменном кожаном реглане.
Подбежали, представились.
- Давно служите в авиации?
Не без гордости доложили, что уже девятый год.
- Смотрите-ка! Я вот меньше служу, но знаю, что по взлетной полосе без нужды не ходят. На гауптвахту шагом марш!
Так на себе мы испытали строгость и требовательность нового начальника ВВС.
Надо сказать, что наша гауптвахта была необычной. Она вовсе не походила на место заключения. Здесь весь день учились: проходили строевую подготовку, изучали уставы и наставления, в том числе наставление по полетам. "Академия Алксниса", - в шутку говорили летчики.
А в нашу академию Яков Иванович нередко приезжал до первого звонка, присутствовал на лекциях, лабораторных работах, беседовал с преподавателями и слушателями. Часто выступал на наших собраниях. Однажды он сказал нам:
- Вы знаете, нарком обороны потребовал, чтобы каждый командир овладел хотя бы одним иностранным языком. Я вызываю вас на соревнование в этом деле. Арбитром будет товарищ Шерадская. Согласны, Анна Павловна?
- Конечно,- зарделась от смущения заведующая кафедрой иностранных языков.
Соревноваться с Алкснисом было нелегко. Может, потому я, например, довольно сносно стал говорить по-французски, что потом очень пригодилось. А Яков Иванович удивил нас еще. Без отрыва от основной службы он окончил Качинскую школу пилотов и получил звание военного летчика. Эта весть быстро разнеслась по аэродромам. Зная дотошный характер Алксниса, кое-кто встревожился. И не напрасно. Начальник ВВС, летая по строевым частям, стал лично проверять технику пилотирования у командного состава. Именно с этого времени и был введен порядок регулярной проверки техники пилотирования, что раньше не практиковалось.
Но не с одними проверками появлялся Алкснис на аэродромах. Часто начальник ВВС не упускал случая лично поздравить с наградой отличившегося летчика, инженера, моториста.
Испытания авиационной техники и вооружения в ту пору проводились на одном из подмосковных аэродромов. Все понимали, что сбрасывать боевые бомбы и стрелять из авиационных пушек вблизи населенных пунктов чревато неприятными последствиями. Испытательный полигон перенесли подальше от Москвы. Но сила инерции подчас бывает труднопреодолимой. Перенос полигона кое-кто по тогдашней терминологии назвал вредительством. Ссылались на тесноту площадки, ее, дескать, окружает лес, поэтому сажать самолеты там нельзя, значит, испытания самолетов и вооружения придется вести раздельно, а это недопустимо, и т. д. А подоплека всему была простая - людям не хотелось покидать обжитое место, тем более вблизи столицы. Дошли эти разговоры до Алксниса. Весной 1937 года он прилетел на новый аэродром, осмотрел его и приказал начальнику испытательного института вызвать на площадку лучший скоростной бомбардировщик. Через полчаса самолет совершил посадку.
- Ну как, летать отсюда можно? - спросил Алкснис у командира корабля.
- Вполне. Там у нас площадка куда хуже.
- Докажите это начальнику института.
Самолет трижды взлетал и садился без каких-либо помех. После этого Алкснис сказал начальнику института:
- С сего числа научно-исследовательский полигон здесь. Приказ получите позже.
Алкснис много сделал для совершенствования нашей авиации. Со своим небольшим штатом начальник ВВС успевал просматривать и оценивать проекты новых самолетов, разрабатывать задания конструкторам. Творчески, с глубоким знанием дела Алкснис решал, что именно заказывать промышленности, какие требования предъявлять к ней, как помогать при создании нового оружия. Успешному решению этих вопросов способствовало то, что руководителем авиационной промышленности являлся П. И. Баранов, бывший наставник и неизменный друг Алксниса. Так, в 1932 году по предложению начальника ВВС были разработаны тактико-технические требования к тяжелому самолету-штурмовику. Мысль о нем возникла после одесских маневров, где авиация широко применяла штурмовку целей с бреющего полета. Над самолетом трудилась бригада конструкторов во главе с С. А. Кочергиным, и в 1934 году он уже испытывался К. К. Коккинаки. Тяжелый штурмовик ТШ-3 был внушительный: десять пулеметов, объемистые отсеки для бомб. Бомбовый груз можно было еще увеличить за счет внешних подвесок. Восьмимиллиметровая броня защищала летчика и мотор от пуль, осколков. А в задней кабине мог отбивать атаки самолетов противника стрелок.
Штурмовик понравился Алкснису, но он потребовал еще поработать над машиной: уменьшить вес, повысить маневренность, скорость. И был создан прославленный Ил-2, штурмовик, подобного которому не сумела создать ни одна другая страна.
Алкснис выступил инициатором развертывания воздушно-десантных войск. Идею его горячо поддержал Михаил Николаевич Тухачевский, назначенный в 1931 году начальником вооружения РККА. Вместе с Алкснисом он посещал Военно-воздушную академию, где под руководством С. Г. Козлова строился самолет "Гигант". Исполин с 12 двигателями имел размах крыльев в 60 метров, полный вес около 40 тонн. Самолет мог использоваться как тяжелый бомбардировщик, а также перевозить танки. В конструкции самолета было много нового, что разжигало бурные дискуссии технического порядка. У меня вызывали сомнение огромные, с большим количеством передач, силовые установки. Завершению постройки самолета мешали помимо технических трудностей слабая производственная база, множество организационных неувязок. Тем не менее возможность создания сверхтяжелых самолетов была подтверждена, их значение в военном деле признавали все, и позже конструкторское бюро А. Н. Туполева успешно решило эту задачу.
По настоянию М. Н. Тухачевского был организован специальный научно-исследовательский институт по вопросам воздушного десантирования войск. Его возглавил П. И. Гроховский, с которым мы работали еще в Борисоглебской школе летчиков. Достойным его соратником стал ныне доктор технических наук И. В. Титов. Оба они были неистощимы на смелые и дерзкие эксперименты. Опыты по сбрасыванию на парашютах (и без них) подвешенных под фюзеляжем самолета тележек с грузами перемежались сбрасыванием парашютистов с опрокидывающихся люлек. Кассеты для перевозки людей вмещали под каждым крылом по семь человек, а всего с экипажем самолет стал перевозить 16 человек. Как правило, на испытаниях машину пилотировал сам Гроховский. Однажды на моих глазах перегруженный самолет не смог взлететь и рухнул на границе аэродрома. Мы со всех ног бросились туда. К счастью, все оказались невредимы, и экспериментаторы, весело улыбаясь, заявили, что будут продолжать опыты, только более осторожно.
Научно-исследовательский институт под руководством Гроховского построил высотный двадцатиместный мотопланер. Десантники в нем для экономии места размещались лежа.
Затем был разработан "авиабус". Он, конечно, имел мало общего с современным аэробусом Ил-86, вмещающим до 400 человек. Плоский контейнер с профилем летающего крыла довольно большой толщины размещал всего лишь двух человек. В носовой части "авиабуса" было двухколесное с резиновой амортизацией шасси, в хвостовой части - обычные костыли, которые применялись в то время на самолетах. Аппарат сбрасывался с самолета ТБ-1 на высоте двух-трех метров от земли, приземлялся и катился по траве до полной остановки. Зрелище, конечно, было эффектное, волнующее, тем более что за пассажиров летели не "Иваны Ивановичи", как в шутку называли мы парусиновые мешки с песком, а сами Гроховский и Титов. На одном из таких испытаний присутствовал И. В. Сталин. После успешного приземления авторов проекта он наградил их: одного автомобилем, другого- мотоциклом.
Я не знал. Профессор осуждающе покачал головой:
- Это же каждый солдат знает, а вы метите в инженеры. Нехорошо-с, нехорошо-с, батенька. Следовало бы вам единицу поставить. Ваше счастье, что на другие вопросы отменно ответили. Да и по всем экзаменам отметки у вас превосходные. Так уж и быть.
И он вывел четверку с жирным минусом.
Вся наша группа сдала экзамены успешно. Председатель контрольной комиссии Коминтерна Анвельт, он же военный комиссар академии, на подведении итогов приемных испытаний назвал нас в числе лучших. А всего на курс было зачислено 30 человек.
Начались занятия. Преподавали нам выдающиеся представители молодой авиационной науки. Многие из них стали академиками, всемирно известными учеными. Теорию авиационных двигателей преподавал Б. С. Стечкин, создатель винтомоторного отдела ЦАГИ (Центрального аэрогидродинамического института). Почти все типы авиадвигателей, появлявшиеся у нас в стране, разрабатывались при его участии. Талантливый ученый заглядывал далеко вперед. Помнится, как нас взбудоражила его статья "Теория воздушно-реактивного двигателя", опубликованная в журнале в 1928 году. Уже тогда он повел речь о новом двигателе, который, по его словам, должен был вызвать качественный скачок в развитии авиации. В статье содержались не только теоретические суждения, но и практические выводы, в частности расчет силы тяги нового двигателя, который в виде так называемой "формулы Стечкина" используется и ныне. Борис Сергеевич обладал огромными знаниями, умел ясно и доходчиво донести их до слушателей. Как-то один из преподавателей не смог в своей лекции доступно разъяснить нам физические явления, происходящие в двигателе. Узнав об этом, Борис Сергеевич пришел в аудиторию и буквально за несколько минут растолковал суть дела. Стечкин не ограничивался лекциями, он не упускал случая по-дружески побеседовать со слушателями, разжигая в нас огонек творчества. Маститый ученый был по-юношески горяч, жизнерадостен, страстно любил природу, охоту, спорт. Он был одним из инициаторов пробега на только что освоенных промышленностью аэросанях и лично участвовал в этом трудном многодневном испытании.
Лекции по аэродинамике нам читал Б. Н. Юрьев, один из ближайших учеников Н. Е. Жуковского. Еще в 1912 году Юрьев, будучи студентом, разработал проект геликоптера, предусмотрев в нем автомат перекоса, позволяющий изменять величину и направление тяги несущего винта - устройство, без которого не мыслится ни один современный вертолет. Возглавляя в академии кафедру аэродинамики, Юрьев одновременно был и одним из научных руководителей ЦАГИ.
Превосходным преподавателем был В. С. Кулебакин, участник разработки плана ГОЭЛРО, основоположник отечественной авиационной электротехники. Глубоко запали в память и лекции профессора Н. В. Гевелинга, который создал и внедрил в практику авиационное материаловедение, по существу новую науку, сыгравшую важную роль в развитии авиации. Предложенная им методика определения дефектов материалов повсеместно применяется и сейчас. С захватывающим вниманием слушали мы В. П. Ветчинкина, крупнейшего специалиста по вопросам летных характеристик самолетов.
Лекции, занятия в лабораториях учили нас думать, побуждали к практическому применению знаний, и творческие поиски продолжались в научных кружках, которые успешно работали в академии.
Важную роль в формировании будущих высококвалифицированных специалистов авиации сыграла практика, которую слушатели проходили на аэродроме, в научно-исследовательских институтах и на заводах. Мы своими глазами видели, как проектируются новые самолеты, как они строятся. Заводы, на которых бывали, уже не походили на старенькие мастерские "Красного летчика". Производство самолетов переключалось на новую технологию.
Вся атмосфера академии развивала творческое стремление. Не случайно подавляющее большинство слушателей, особенно на старших курсах, увлекалось конструированием.
Каждый день, проходя через большой зал лабораторного корпуса (ныне здесь Дом авиации и космонавтики), мы видели, как постепенно обретает формы небольшой самолет новых для того времени очертаний - моноплан с низко расположенным крылом. Этот самолет строил слушатель академии Александр Яковлев. В академию он был принят как подающий надежды молодой конструктор. На его счету уже были планер собственной конструкции и созданный в кружке Осоавиахима самолет. Теперь он работал над новой спортивной машиной с экономичным мотором, в которой так нуждались школы Осоавиахима и летные училища. Некоторые считали, что из этой затеи ничего не выйдет. Но молодого конструктора горячо поддержали преподаватель академии В. С. Пышнов, уже признанный конструктор С. В. Ильюшин, тоже окончивший нашу академию. И вскоре мы провожали легкокрылую машину в ответственный перелет по маршруту Москва Севастополь.
Управлял самолетом один из лучших наших испытателей В. С. Пионтковский страстный энтузиаст всего нового, за пассажира летел сам конструктор. В обратный путь Пионтковский отправился один, установив в пассажирской кабине запасной бачок с горючим. Бензина хватило на весь путь: полторы тысячи километров АИР-1 преодолел без посадки. Воодушевленный успехом, А. С. Яковлев создает одну за другой новые авиетки - так называли тогда легкие самолеты. В мастерской академии в те годы строились РАФ-2, "Буревестник С-4", другие легкие машины, получившие положительную оценку.
Поветрие конструирования не миновало и нашу группу. Туманский, Федоров, Сеничкин и я взялись конструировать дизельный авиационный двигатель, новинку для того времени. Дизель соблазнял дешевизной топлива, экономичностью, пожарной безопасностью, простотой устройства - он не нуждался в электрооборудовании для зажигания горючей смеси. Работали мы под руководством Б. С. Стечкина, затем К. В. Минкера (позже в течение многих лет он возглавлял отдел двигателей в конструкторском бюро А. Н. Туполева). Энтузиазм наш поддерживал А. Д. Чаромский, только что окончивший академию.
Так появился авиационный дизель небольшой мощности под довольно мудреным названием "Тупфсен" (Туманский, Пономарев, Федоров, Сеничкин). Он получил премию на конкурсе Осоавиахима, хотя в серию не пошел - получился тяжеловатым. Для нас этот наш первенец значил много. Возможно, именно он побудил С. К. Туманского всерьез заняться конструированием авиационных моторов. Вскоре нам с Туманским доверили испытание американского звездообразного авиационного дизеля. Предстояло изучить и сделать соответствующие выводы для наших организаций, разрабатывающих однотипный двигатель. Но для советских конструкторов американский дизель оказался вчерашним днем. А. Д. Чаромский уже работал над мощным дизелем АЧ-30 в 2000 лошадиных сил. Во время Великой Отечественной войны двигатели этого типа устанавливались на тяжелых бомбардировщиках ТБ-7 и ЕР-2.
Академия решала многие проблемы растущей отечественной авиации. Одной из таких проблем была теория штопора. Хотя явление это изучалось и раньше, разработать теорию штопора и раскрыть его физическую сущность в полной мере удалось нашему преподавателю будущему профессору В. С. Пышнову. Преподаватели, да я мы, слушатели, пытливо изучали результаты испытаний самолетов, рекомендации, разрабатывавшиеся в стенах научно-исследовательских институтов, пытались глубже вникнуть в суть физических явлений, вызывающих штопор.
Многие понятия приходилось пересматривать. Раньше идеальной формой самолета считался биплан. Два крыла, установленные друг над другом, скрепленные легкими стойками и расчалками, образовывали прочную конструкцию с большой несущей поверхностью при сравнительно ограниченном размахе плоскостей. Это обеспечивало ( высокую маневренность машины. Но в борьбе за скорость все больше побеждал моноплан. Погоня за скоростью породила убирающееся шасси, обрамление двигателей и радиаторов обтекаемыми капотами, применение винтов с изменяемым в полете шагом. Переход к новым конструкциям обеспечивался достижениями аэродинамики, строительной техники, внедрением высокопрочных материалов. И за всеми этими новшествами преподавателям академии приходилось постоянно следить, на ходу перестраивая программы занятий. Ценнейший материал мы получали от своих неизменных друзей - летчиков-испытателей. Особенно много давали лично мне беседы с Чкаловым, Анисимовым, Степанчонком, Чекаревым, Сузи. Эти смелые люди постоянно имели дело с новым, неизведанным и охотно делились своим опытом с преподавателями и слушателями академии.
Последний год нашей учебы (1929/30) был переломным в жизни академии. Реввоенсовет Республики обязал перейти на сокращенный четырехлетний срок обучения (раньше учились пять лет) и готовить инженеров-механиков, умеющих эксплуатировать современную технику. Спешно пересматривались учебные планы, программы, расширялись лаборатории, вся учеба перестраивалась в интересах боевой подготовки. Появилась в академии и новая учебная дисциплина "эксплуатация авиационной техники". К преподаванию были привлечены специалисты, имеющие опыт эксплуатации тяжелых воздушных кораблей, которые все в большем числе поступали на вооружение.
В такой обстановке происходил наш выпуск. Отмечался он торжественно, в Георгиевском зале Большого Кремлевского дворца. Было и волнующе и весело. Всеобщий восторг вызвал Семен Михайлович Буденный, который лихо плясал барыню со слушательницей нашего курса, также получившей диплом военного инженера-механика. После торжеств молодые инженеры разъехались по строевым частям. А пришедшие из гражданских вузов - в зарождавшуюся гражданскую авиацию, куда, в частности, был направлен наш сокурсник П. В. Дементьев, который прошел большую жизнь в авиации и много лет возглавлял авиационную промышленность страны. В промышленность были направлены также С. К. Туманский и А. С. Яковлев, которые уже в академии показали большие способности в конструкторской работе.
Становление военной авиации, усложнение ее боевой эксплуатации требовало высококвалифицированных инженеров. Именно поэтому в академии был создан эксплуатационный факультет. Организация его оказалась непростым делом: специалистов, имевших практический стаж работы в войсках, недоставало. По-видимому, это явилось одной из причин, почему меня оставили в академии адъюнктом, а затем назначили начальником цикла технической эксплуатации и даже начальником курса.
В те годы формировались и укреплялись конструкторские коллективы, слава которых гремит по сей день. В конструкторском бюро А. Н. Туполева тогда работали А. А. Архангельский, А. Н. Путилов, В. М. Петляков, П. О. Сухой, В. М. Мясищев. Позже они сами возглавили конструкторские коллективы. Самолеты туполевского КБ но своим летно-техническим данным были не только современными, но и весьма различными по назначению. Успешно трудился и коллектив под руководством Н. Н. Поликарпова. Он создал истребители И-3, И-5, И-6, многоцелевой самолет Р-5, а также широкоизвестный долгожитель учебный самолет У-2 (По-2).
Коллектив, возглавляемый Д. П. Григоровичем, специализировался на гидросамолетах. Плодом его усилий были МРЛ-1, РОМ-1, МР-3 - "летающие лодки". Особняком стояло конструкторское бюро П. Э. Ришара. Этот французский конструктор был приглашен к нам для постройки морских самолетов. Самолет, созданный им, не пошел в серийное производство, однако группа молодых советских конструкторов, работавших в КБ Ришара, приобрела некоторый опыт. Впоследствии имена их стали широко известны: С. А. Лавочкин, И. В. Остославский, Н. И. Камов, М. И. Гуревич, С. П. Королев, Н. К. Скржинский, Г. М. Бериев, В. Б. Шавров, Г. М. Можаровский.
А в стране бурно развивалась тяжелая промышленность. Наши самолеты выпускались уже на одиннадцати заводах. Работало несколько научно-исследовательских институтов помимо ЦАГИ. Скорость машин превысила 300 километров в час, и одним из новых скоростных самолетов был самолет И-5, созданный в подарок XVI съезду партии. Он долго находился на вооружении нашей армии, его развитием явились истребители И-15, И-153, И-16 Н. Н. Поликарпова. Наши конструкторские бюро работали и над идеей бронированного штурмовика, "летающего танка". Идея эта возникла еще в годы первой мировой войны, ее решали и у нас, и за границей, предлагались бесчисленные варианты, даже строились отдельные машины, но ни одна из них не получилась. Однако попытки не пропали даром, на их опыте возник штурмовик Ильюшина, знаменитый Ил-2, прославившийся в Великую Отечественную войну.
Выдающимся достижением тех лет стал четырехмоторный моноплан ТБ-3 (АНТ-6). Этот самолет имел много модификаций. В частности, он явился основой "самолета матки", несущей на себе несколько истребителей. Комбинация самолетов помогала поднимать в воздух тяжело перегруженный носитель, так как двигатели истребителей увеличивали тягу своими винтами. И было несколько вариантов такого "самолета-звена", предназначенного для
увеличения радиуса действия истребителей. Один из них состоял из ТБ-3, двух самолетов И-16 под его крылом, двух самолетов И-5 на крыльях и одного истребителя на фюзеляже.
Картина получалась эффектная, но уж очень много было канители с подвеской самолетов, особенно с теми, которые загружались на крыло и фюзеляж носителя.
Первый полет этой системы состоялся 3 декабря 1931 года. Тогда к бомбардировщику подвесили два истребителя. Летчиками на них были В. П. Чкалов и А. Ф. Анисимов - неразлучные друзья. Затем в полетах участвовали летчики-испытатели Стефановский, Никитин, Супрун, Степанчонок, Алтынов, Нюхтиков, Сузи, Коккинаки, Лагутин. Я сам несколько раз наблюдал за полетами "звена". Зрелище впечатляющее. И все-таки система эта не нашла широкого боевого применения. Она была слишком громоздка, плохо защищена от нападения противника, хотя в начале Великой Отечественной войны самолет ТБ-3 с двумя истребителями под крылом однажды появился над вражеской территорией. Истребители отцепились, на большой скорости подошли к мосту и сбросили на него бомбы. Запаса топлива на обратный путь им хватало.
Уже в то время, когда испытывалась система "самолет-звено", был намечен другой способ увеличения дальности полета истребителей. На Центральном аэродроме в Москве отрабатывалась дозаправка топливом в воздухе. Возглавил эксперимент наш однокурсник летчик-инженер Т. Алтынов, с которым мы вместе произвели все расчеты. Алтынов смело пошел на рискованные полеты, и опыт удался. Правда, состояние техники тех лет вызывало очень большие трудности. Заправка топливом в воздухе получила широкое применение значительно позже, уже после войны.
Конструкторское бюро Андрея Николаевича Туполева создало и самолет-гигант "Максим Горький". Этот восьмимоторный самолет пролетел над Красной площадью. Он мог поднять 72 пассажира, 8 членов экипажа, имел огромный по тому времени полетный вес - около 42 тонн. Самолет разбился, столкнувшись с истребителем, который выполнял вокруг него петлю.
Насыщение авиации новыми типами самолетов ставило перед нами, тогда еще недостаточно опытными преподавателями академии трудную задачу. И мы осваивали технику. Много времени проводили в авиационной бригаде, поднимались в воздух на летающих лабораториях, работали рука об руку с научно-испытательным институтом ВВС, определяя оптимальные режимы полета новых машин, особенности их эксплуатации, ремонта. Тем временем в Военно-Воздушных Силах формировались крупные части и соединения, где требовались не только инженеры, но и командиры, обладающие большим опытом. В академии расширяется командный, создается новый - оперативный - факультет. Мне поручают вести на них занятия по авиационно-техническим дисциплинам. Не скрою, волновался я тогда, выступая с кафедры перед людьми с высокими званиями, с ромбами на петлицах. Среди моих слушателей были будущие командующие воздушными армиями С. А. Худяков, П. Ф. Жигарев, К. А. Вершинин, С. А. Руденко, С. К. Горюнов.
Нам, молодым преподавателям, выпала доля не только читать лекции, вести практические занятия, но и участвовать в большой исследовательской работе. По существу, тогда рождалась новая наука, наука об эксплуатации авиационной техники, об организации инженерно-авиационной службы.
У нас много написано об авиационных командирах, о летчиках. Но совсем мало о людях, возглавлявших инженерно-авиационную службу периода Великой Отечественной войны, таких, как А. К. Репин, И. В. Марков, П. А. Лосюков, П. В. Родимов, А. А. Агеев, З. А. Иоффе, И. И. Бондаренко, М. М. Шишкин, П. Л. Каминский, А. В. Винокуров и многие другие. Они много сделали для победы, эти выпускники Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. Наша академия тогда была единственным учебным заведением, готовившим для этой службы авиационные кадры высшей квалификации. Не случайно постоянное внимание ей уделяло командование ВВС. Почти ежедневно нас посещал Я. И. Алкснис.
Интереснейший был человек Яков Иванович. В гражданскую он - член Военного совета укрепрайона, комиссар дивизии, военком губернии. За боевую работу награжден орденом Красного Знамени. В 1924 году, окончив военную академию, служит в войсках, а вскоре - заместитель начальника Военно-Воздушных Сил. Мы их часто видели вместе - Петра Ионовича Баранова и Якова Ивановича Алксниса. После назначения П. И. Баранова на пост начальника Главного управления авиационной промышленности Алкснис стал начальником Военно-Воздушных Сил РККА, а позже и заместителем наркома обороны по авиации. Было ему тогда 34 года. Нас удивляла неиссякаемая энергия Якова Ивановича. В пять часов утра его открытый "Бюик" голубого (авиационного!) цвета появлялся на Центральном аэродроме, где базировались летные части академии, испытательного института и всех конструкторских авиационных организаций. Выслушав доклад начальника аэродрома, он шел к своему истребителю. Утренний полет для Алксниса был вроде разминки. Приземлившись, Яков Иванович обходил аэродром. Ничто не ускользало от его внимания.
Как-то во время практики в летной бригаде академии мы с товарищем, заговорившись, вышли на взлетную полосу.
- Товарищи командиры, - услышали обращение, - подойдите ко мне.
Обернулись: Алкснис! Его ни с кем не спутаешь - высокий, худощавый, в неизменном кожаном реглане.
Подбежали, представились.
- Давно служите в авиации?
Не без гордости доложили, что уже девятый год.
- Смотрите-ка! Я вот меньше служу, но знаю, что по взлетной полосе без нужды не ходят. На гауптвахту шагом марш!
Так на себе мы испытали строгость и требовательность нового начальника ВВС.
Надо сказать, что наша гауптвахта была необычной. Она вовсе не походила на место заключения. Здесь весь день учились: проходили строевую подготовку, изучали уставы и наставления, в том числе наставление по полетам. "Академия Алксниса", - в шутку говорили летчики.
А в нашу академию Яков Иванович нередко приезжал до первого звонка, присутствовал на лекциях, лабораторных работах, беседовал с преподавателями и слушателями. Часто выступал на наших собраниях. Однажды он сказал нам:
- Вы знаете, нарком обороны потребовал, чтобы каждый командир овладел хотя бы одним иностранным языком. Я вызываю вас на соревнование в этом деле. Арбитром будет товарищ Шерадская. Согласны, Анна Павловна?
- Конечно,- зарделась от смущения заведующая кафедрой иностранных языков.
Соревноваться с Алкснисом было нелегко. Может, потому я, например, довольно сносно стал говорить по-французски, что потом очень пригодилось. А Яков Иванович удивил нас еще. Без отрыва от основной службы он окончил Качинскую школу пилотов и получил звание военного летчика. Эта весть быстро разнеслась по аэродромам. Зная дотошный характер Алксниса, кое-кто встревожился. И не напрасно. Начальник ВВС, летая по строевым частям, стал лично проверять технику пилотирования у командного состава. Именно с этого времени и был введен порядок регулярной проверки техники пилотирования, что раньше не практиковалось.
Но не с одними проверками появлялся Алкснис на аэродромах. Часто начальник ВВС не упускал случая лично поздравить с наградой отличившегося летчика, инженера, моториста.
Испытания авиационной техники и вооружения в ту пору проводились на одном из подмосковных аэродромов. Все понимали, что сбрасывать боевые бомбы и стрелять из авиационных пушек вблизи населенных пунктов чревато неприятными последствиями. Испытательный полигон перенесли подальше от Москвы. Но сила инерции подчас бывает труднопреодолимой. Перенос полигона кое-кто по тогдашней терминологии назвал вредительством. Ссылались на тесноту площадки, ее, дескать, окружает лес, поэтому сажать самолеты там нельзя, значит, испытания самолетов и вооружения придется вести раздельно, а это недопустимо, и т. д. А подоплека всему была простая - людям не хотелось покидать обжитое место, тем более вблизи столицы. Дошли эти разговоры до Алксниса. Весной 1937 года он прилетел на новый аэродром, осмотрел его и приказал начальнику испытательного института вызвать на площадку лучший скоростной бомбардировщик. Через полчаса самолет совершил посадку.
- Ну как, летать отсюда можно? - спросил Алкснис у командира корабля.
- Вполне. Там у нас площадка куда хуже.
- Докажите это начальнику института.
Самолет трижды взлетал и садился без каких-либо помех. После этого Алкснис сказал начальнику института:
- С сего числа научно-исследовательский полигон здесь. Приказ получите позже.
Алкснис много сделал для совершенствования нашей авиации. Со своим небольшим штатом начальник ВВС успевал просматривать и оценивать проекты новых самолетов, разрабатывать задания конструкторам. Творчески, с глубоким знанием дела Алкснис решал, что именно заказывать промышленности, какие требования предъявлять к ней, как помогать при создании нового оружия. Успешному решению этих вопросов способствовало то, что руководителем авиационной промышленности являлся П. И. Баранов, бывший наставник и неизменный друг Алксниса. Так, в 1932 году по предложению начальника ВВС были разработаны тактико-технические требования к тяжелому самолету-штурмовику. Мысль о нем возникла после одесских маневров, где авиация широко применяла штурмовку целей с бреющего полета. Над самолетом трудилась бригада конструкторов во главе с С. А. Кочергиным, и в 1934 году он уже испытывался К. К. Коккинаки. Тяжелый штурмовик ТШ-3 был внушительный: десять пулеметов, объемистые отсеки для бомб. Бомбовый груз можно было еще увеличить за счет внешних подвесок. Восьмимиллиметровая броня защищала летчика и мотор от пуль, осколков. А в задней кабине мог отбивать атаки самолетов противника стрелок.
Штурмовик понравился Алкснису, но он потребовал еще поработать над машиной: уменьшить вес, повысить маневренность, скорость. И был создан прославленный Ил-2, штурмовик, подобного которому не сумела создать ни одна другая страна.
Алкснис выступил инициатором развертывания воздушно-десантных войск. Идею его горячо поддержал Михаил Николаевич Тухачевский, назначенный в 1931 году начальником вооружения РККА. Вместе с Алкснисом он посещал Военно-воздушную академию, где под руководством С. Г. Козлова строился самолет "Гигант". Исполин с 12 двигателями имел размах крыльев в 60 метров, полный вес около 40 тонн. Самолет мог использоваться как тяжелый бомбардировщик, а также перевозить танки. В конструкции самолета было много нового, что разжигало бурные дискуссии технического порядка. У меня вызывали сомнение огромные, с большим количеством передач, силовые установки. Завершению постройки самолета мешали помимо технических трудностей слабая производственная база, множество организационных неувязок. Тем не менее возможность создания сверхтяжелых самолетов была подтверждена, их значение в военном деле признавали все, и позже конструкторское бюро А. Н. Туполева успешно решило эту задачу.
По настоянию М. Н. Тухачевского был организован специальный научно-исследовательский институт по вопросам воздушного десантирования войск. Его возглавил П. И. Гроховский, с которым мы работали еще в Борисоглебской школе летчиков. Достойным его соратником стал ныне доктор технических наук И. В. Титов. Оба они были неистощимы на смелые и дерзкие эксперименты. Опыты по сбрасыванию на парашютах (и без них) подвешенных под фюзеляжем самолета тележек с грузами перемежались сбрасыванием парашютистов с опрокидывающихся люлек. Кассеты для перевозки людей вмещали под каждым крылом по семь человек, а всего с экипажем самолет стал перевозить 16 человек. Как правило, на испытаниях машину пилотировал сам Гроховский. Однажды на моих глазах перегруженный самолет не смог взлететь и рухнул на границе аэродрома. Мы со всех ног бросились туда. К счастью, все оказались невредимы, и экспериментаторы, весело улыбаясь, заявили, что будут продолжать опыты, только более осторожно.
Научно-исследовательский институт под руководством Гроховского построил высотный двадцатиместный мотопланер. Десантники в нем для экономии места размещались лежа.
Затем был разработан "авиабус". Он, конечно, имел мало общего с современным аэробусом Ил-86, вмещающим до 400 человек. Плоский контейнер с профилем летающего крыла довольно большой толщины размещал всего лишь двух человек. В носовой части "авиабуса" было двухколесное с резиновой амортизацией шасси, в хвостовой части - обычные костыли, которые применялись в то время на самолетах. Аппарат сбрасывался с самолета ТБ-1 на высоте двух-трех метров от земли, приземлялся и катился по траве до полной остановки. Зрелище, конечно, было эффектное, волнующее, тем более что за пассажиров летели не "Иваны Ивановичи", как в шутку называли мы парусиновые мешки с песком, а сами Гроховский и Титов. На одном из таких испытаний присутствовал И. В. Сталин. После успешного приземления авторов проекта он наградил их: одного автомобилем, другого- мотоциклом.