Пучков Лев. Чистильщик

   – Доложили, доложили – не сомневайся, – успокоил меня Феликс. – Мои хотели разобраться че почем, а ты с каким-то левым «быком» их угондонил.
   – Они с ходу начали меня окучивать! – начал горячо оправдываться я. – Даже как звать не спросили! Они… – Тут я осекся – сообразил, что упустил одну существенную деталь. – Слушай, они же меня не знают, – растерянно пробормотал я. – Откуда же они могли… а?
   Следствие ведут знатоки, – мудро прикрыл глаза Феликс. – Нашли проводницу, допросили, забрали у нее билет того «быка» – оказалось, что Стае Васильев. Сопоставили факты – выяснилось, что это брат твоей… мкхм… гммм… ну, твоей женщины… Вот и всех делов, братишка.
   В комнату вошла ного-грудая блондинка в суперкоротком халатике – притащила нам кофе. При виде девы у меня сладко защемило под ложечкой – Феликс понимает толк в женской плоти. Только при одном взгляде на такую можно получасовую эрекцию схлопотать. Дева кокетливо стрельнула в мою сторону глазками и удалилась, оставив в воздухе тонкий аромат свежевымытых волос.
   – Жена? – хрипло поинтересовался я и смущенно прокашлялся, вспомнив, что жены у Феликса никогда не было.
   – Ха! Жена… – Феликс лукаво улыбнулся, остро глянув на меня. – Наложница, братишка. Хочешь, подарю? Токо учти – балованная скотинка, управы нет. Только на одну ее парфюмерию целая бригада хлеборобов пашет. Потянешь?
   – Да я как-нибудь так – пешком постою, – смущенно произнес я, устыдившись своей финансовой несостоятельности. – У меня вон есть подружка, сама себя обеспечивает. Так удобнее.
   – Ага, знаем мы вашу подружку, – Феликс вдруг колюче прищурился. – Так себя обеспечивает, что на «СААБе» катается, который, между прочим, за сороковник потянет. И быстро же катается, красавица!
   – Ты че, Феликс! – удивленно произнес я. – Замяли же дело! Да и давно было. Зачем старое вспоминать?
   – Да нет, это я так, – Феликс лениво зевнул и успокаивающе махнул рукой – дескать, не боись, парень, лишнее не будем тебе писать. – Хорошо, что сам пришел, – разберемся. Там нюансик – Саню Бурого ты того… чересчур. Он руку сломал и сильное сотрясение получил. Остальные отделались ушибами средней тяжести. Короче – братва сильно тебя хочет. Говорят, за прошлое не поквитались, а тут еще получилось… Я сказал, чтобы тебя не трогали, но, знаешь… всякое бывает. Я же не услежу за всеми.
   – Так, может быть, мне надо что-то предпринять? – живо поинтересовался я. – Может, надо съездить к этому Саше Бурому, поговорить…
   – Без толку, – Феликс пренебрежительно махнул рукой. – У нас все бабки стоит. Без бабок – никаких разговоров. Ты вот что – найди пятнадцать штук баксов, а потом приходи – я тебя сведу с теми пацанами, которых ты на вокзале отоварил. Вот тогда у вас конкретный разговор получится. Сядете, бухнете, побратаетесь – и ходи потом без оглядки.
   – Так где ж я возьму эти пятнадцать штук? – удивился я. – Это ж какие деньги!
   – Господи, вот проблема! – Феликс пренебрежительно скривился. – Ну, займи у кого – потом вернешь. В принципе – можешь не искать и вообще ничего не делать. Я же сказал, что скандал замяли – пацаны знают. Но ты пойми правильно – ты уже второй раз на халяву проехал. В тот раз тебе с рук сошло и в этот – тоже крутанулся. Пацаны на тебя жлобу заточили. Ты, кстати, по графику работаешь: в тот раз с Октябрьской бригадой сцепился, в этот раз – с вокзальной, – Феликс насмешливо покачал головой. – Теперь тебе осталось еще две бригады зацепить – и как раз со всей группировкой будешь в состоянии кровной мести. С чем тебя и поздравляю.
   – Ей-богу, не хотел! – сокрушенно покаялся я. – Так все по-дурацки вышло – что в прошлый раз, что в этот… Но, хочу заметить, оба раза твои ребята вели себя по меньшей мере м-м-м… нетактично. Любой нормальный мужик возмутился бы!
   – Любого нормального пацана утоптали бы на три счета, – живо отпарировал Феликс. – А такие шустрые, как ты, попадаются крайне редко – прецедент, что называется. И потом – как бы мои себя ни вели, они практически всегда правы. Потому что находятся на своей земле – чувствуют себя хозяевами. А бойскаутов я из них делать не собираюсь. На хер они тогда такие добренькие нужны?
   Феликс нахмурился и начал напряженно отбивать пальцами дробь по крышке журнального столика. Я почувствовал себя несколько неуютно. Хозяин явно дал понять, что всячески не одобряет моего поведения и терпит меня лишь за принадлежность к ближнему кругу жизнедеятельности Дона. Чтобы как-то отвлечь его от мрачных размышлений, я решил переключить внимание Феликса на более приятные для него вещи.
   – Ну ладно. Значит, пятнадцать штук баксов я где-нибудь найду – тогда еще разок подъеду, – доброжелательно произнес я. – Лады?
   – Ага, – согласился Феликс. – В любое время. Только сначала позвони – а то, может, я буду занят.
   – Ну, обязательно, – пообещал я, а сам подумал: «Если у меня получится сработать в обычном режиме – без отклонений, – ты, парниша, действительно очень скоро будешь сильно занят – земными делами тебе заниматься не придется!» – Карабин у тебя классный, – кивнул я на висевший на коврике 7,62-миллиметровый «лось» с богато инкрустированным ложем и позолоченной насечкой на стволе. – Вот это машинка! Посмотреть не дашь?
   – Ну! Об чем речь, братишка! – Феликс чуть не выпрыгнул из кресла и, резво подскочив к карабину, снял его с ковра. – Это точно – такого ружьеца даже у губернатора нет! – гордо произнес Феликс, вручая мне ружье. – Сам Митрофаныч смастырил – ты что! – увлеченно затараторил хозяин, как только карабин оказался в моих руках. – Штучная сборка, примерка по моим параметрам… – И в таком духе – что-то около пятнадцати минут.
   Я терпеливо слушал россказни босса центральной группировки и благодарил бога за то, что патологическое пристрастие Феликса к охоте с возрастом неудержимо росло и крепло, приобретая форму своеобразного психического заболевания. Феликс бредил охотой. Думаю, если бы вдруг возникла дилемма: поселиться навечно в тайге, где-нибудь в егерской избушке, и утратить теперешний статус главаря группировки или остаться при своем, но навеки забыть дорогу в лес, Феликс без раздумья выбрал бы первое. Для него охота – это что-то невообразимое. Ну и соответственно относящиеся к этой охоте аксессуары. Вот потому-то он так увлеченно объясняет мне, насколько исключителен его карабин – равных нет! Хотя, если бы главбандит Новотопчинска чуть-чуть поднапряг свою память, он наверняка вспомнил бы, что подобную лекцию я уже имел счастье слушать в прошлом году, когда мы совместно ездили на охоту в заказник.
   – Слышь, а патроны к нему тоже какие-то особые? – поинтересовался я, дождавшись, когда поток красноречия хозяина иссяк. – Или в «Охотнике» берешь, обычные?
   Ха! – Феликс чуть не поперхнулся. – Ну ты скажешь тоже. Где ж обычные! Мне на заказ Андрей Сухов делает. Берет обычные, пулю вынимает, че-то там с порохом мудрует, потом пулю пилит по-своему, пулю обратно ставит, обжимает… Ну, как обычно, короче. Так с этих патронов я могу медведя одним выстрелом опрокинуть! Вот, было дело, в позапрошлом году ездил по первоснегу на шатуна… – И Феликс вновь пустился в странствия по своему славному боевому пути. Я терпеливо слушал, мысленно делая заметки. Андрей Сухов – знаменитый на всю область ружейный мастер, обслуживал всех властей предержащих, желающих получить профессиональный охотничий припас. Сухова я знал лично – он проживал неподалеку от моего дома, чуть ли не сосед.
   Потратив на меня без малого час, Феликс спохватился:
   – Да, кстати, братишка, твой шеф там как? В смысле – завтра-послезавтра?
   – В смысле – занят или где? – уточнил я, отметив, что несколько лет общения с братвой оказали мощное влияние на лексикон бывшего розыскника.
   – Ну да, в смысле – занят, – подтвердил Феликс. – Я тута собираюсь завтра прошвырнуться в заказник – на кабанье. Приглашаю. Так что – передай, если хочет, пусть звякнет.
   – Не-а, это вряд ли, – сожалеюще развел я руками, – ты же знаешь, после смерти Ник-Ника у Дона работы невпроворот. Он теперь даже по выходным занят – а уж в пятницу из офиса бульдозером не вытащишь!
   – Ну – наше дело предложить, ваше – отказаться, – философски заметил Феликс. Было заметно, что сожалений из-за отсутствия Дона на предстоящей охоте он не испытывает. Ему на охоте вообще никто не нужен, кроме старшего егеря – Жукова.
   – Мне надо идти, – изобразил я озабоченность, заметив, что блуждающий взгляд Феликса вновь остановился на карабине и начал принимать осмысленное выражение, чреватое еще одним полуторачасовым рассказом о славных охотницких делах. – Спасибо, что принял, – я, наверно, у тебя столько времени отнял…
   Да ну, ты че, братишка! – добродушно воскликнул Феликс, вставая и протягивая мне руку. – Всегда рад, всегда. Мы таких, как ты, любим. Только смотри там – поаккуратней с моими. А то как-нибудь пристрелят под горячую руку – вот будет заморочка!
   – Да я уж постараюсь, – кисло улыбнулся я, направляясь к двери. – Уже и так нарисовался – дальше некуда…
   Солнце медленно выглянуло из-за горизонта, окрасив пустоши в мягкий рассветный пурпур. Где-то вдалеке – там, где располагались Гашунские озера, – послышался едва уловимый собачий лай. Я потянулся, тревожно всматриваясь в темноту подлеска, где едва заметно мерцали тлеющие головни костра. Шумнуть, что ли? Троица накануне изрядно приняла на грудь – пока окончательно не рассветет, будут спать как убитые, этак недолго и охоту проворонить!
   Лай повторился – теперь уже ближе. Я приложил руки ко рту и два раза ухнул филином – как в свое время учил Бо, натаскивая меня подавать сигналы во время операций.
   Троица у костра зашевелилась. Первым вскочил Вадим Жуков – осмотрелся, хрипло каркнул: «Подъем!!!» Минут через десять охотники разобрались по своим направлениям, изготовились для стрельбы стоя и замерли, настороженно всматриваясь в направлении засеки, откуда очень скоро на них побегут свиньи. Я тоже застыл, прильнув к биноклю, – Феликс встал в неудобном для наблюдения месте. От меня его заслоняли раскидистые кусты. Место, конечно, прекрасное – Жуков мастер своего дела. Кабан, гонимый собаками, не сможет обежать охотника – неминуемо застрянет в густых кустах. Путь у него один – сломя голову лететь по тропке навстречу своей гибели. Жаль только, я со своего наблюдательного пункта могу рассмотреть лишь верх фетровой шляпы Феликса – остальное скрывается в зарослях. Попереживав по этому поводу, я успокоил себя: собственно, Феликса мне видеть необязательно – достаточно того, что я могу просматривать практически все пространство от засеки до засады.
   Шум облавы приближался. Раскатистый лай егерских собак и щелканье бичей вскоре были слышны так, словно вся эта массовка находилась в ста метрах отсюда. Я зябко поежился и попросил удачи у своего киллерского бога. Эта акция проводилась практически без подготовки, поскольку не использовать внезапно образовавшиеся благоприятные обстоятельства с моей стороны было бы преступной халатностью. Поэтому шансы были равновероятны – как на благоприятный исход (для меня), так и на неудачу.
   Оглушительный лай собак приблизился к засеке. На некоторое время там возникла заминка: собаки вдруг начали истошно визжать, хрипло подвывая, как в предсмертных конвульсиях, а удары бичей слились в единые артиллерийские залпы.
   Затем – на секунду – собачий лай оборвался, и одновременно прекратилось щелканье бичей. Стали слышны истошные взвизги подсвинков и утробные крики свиноматок, не желавших лезть в обход засеки и упрямо бьющихся в завал.
   Плетенная из ивовых прутьев фашина рухнула на землю. Из прохода вырвался здоровенный секач и стремительно рванул по крайней правой тропке, получив в левый бок мощный удар бичом от засевшего на дереве Сашки Жукова. Жуков-младший сделал выбор в пользу охотничьего престижа. На правой тропке, неподалеку от засеки, в кустиках, стоял дорогой гость – Феликс. Жуков талантливо вычленил секача из общей кучи и мастерски направил его навстречу неминуемой гибели. В том, что Феликс завалит кабана первой пулей, сомнений быть не могло – этот охотничий маньяк из своего чудесного карабина бил на звук с завязанными глазами, по пьяному делу рисуясь перед приятелями.
   От напряжения я вспотел и чуть не упал с дерева, пытаясь нащупать наиболее выгодный ракурс для наблюдения. Секунды неотвратимо приближали главу центральной группировки к мучительной смерти. Позавчера я посетил Андрея Сухова – на правах соседа, – предварительно запасшись двумя литровыми бутылками «Кремлевской», а чтобы визит не выглядел странным, попросил дать мне консультацию по поводу различных модификаций ружей. Дескать, я хочу стать членом Союза охотников и приобрести себе самое крутое ружьецо в округе. Сухов все бросил и начал подробно меня инструктировать – попутно мы славно попивали водочку, и вскоре клиент дошел до определенного состояния, которое характеризуется желанием похваляться своим мастерством. Именно в этот момент я ненавязчиво направил разговор на патроны для Феликса и тривиально спер один экземпляр для образца. Посидев для приличия еще с полчаса, я отправился домой, где попросил Стаса слетать в «Охотник» и приобрести три пачки патронов для карабина. И я, конечно, не Сухов, но ночи мне хватило, чтобы переоборудовать содержимое всех трех пачек по подобию образца. Особого труда это не составило: Сухов просто-напросто досыпал в гильзу какой-то хитрый порошок, предварительно удалив четверть обычного порохового заряда (в этом я имел возможность убедиться, разобрав образец). Затем мастер спиливал конец пули и делал на нем глубокий крестообразный надрез, после чего вставлял пулю обратно и обжимал юбку патронной гильзы вокруг пули. Вот, собственно, и все.
   Я все сделал, как Сухов, за исключением одной малю-ю-юсенькой детали. Из всех патронов я высыпал треть порохового заряда, а досыпать туда ничего не стал. Вспомнив данные по баллистике, которые настойчиво вкладывали в мою голову многомудрые преподаватели Школы ПРОФСОЮЗА, я пришел к выводу, что остаточной части порохового заряда хватит, чтобы вырвать пулю из канала ствола и даже вогнать ее в шкуру зверя. А сегодня ночью я поменял патроны, забрав из рюкзака Феликса его фирменные и подложив свои дрянные…
   Набирая скорость, секач несся к зарослям, где его поджидал Феликс. Я на миг представил себе лицо охотника – сосредоточенное, с прищуренным левым глазом, – лицо человека, на двести процентов уверенного в своей неуязвимости и силе. Медведя, говоришь, твоя пуля завалит?! Ну-ну…
   Кабан приблизился на удобное для прицельного выстрела расстояние. Выстрел из зарослей показался мне оглушительным, словно взрыв – раскатистое эхо моментально троекратно сдублировало хлесткий звук, больно резанув по перепонкам. Секач только пригнул голову пониже и, не сбавляя скорости, продолжал нестись вперед. Расстояние между ним и зарослями быстро сокращалось. Один за другим последовали еще три поспешных выстрела – Феликс попытался реабилитироваться.
   Стремительным рыжим снарядом секач влетел в заросли, раздался глухой удар – словно ломом по коровьей туше, – послышался короткий душераздирающий вскрик, который мгновенно смолк. Кусты, где секунду назад я мог наблюдать верх фетровой шляпы Феликса, заходили ходуном, затряслись, оттуда послышался какой-то утробный рев. Несколько секунд спустя секач с окровавленной мордой выскочил из зарослей с другой стороны и неспешно затрусил в сторону леса. К месту трагедии стремглав мчались Жуков и его помощник, что-то отчаянно крича на ходу. Я аккуратно спустился с дерева и хорошей иноходью припустил прочь – делать мне здесь больше было нечего…

ГЛАВА 8

   В 7.30 утра я уже был дома. Несмотря на прекрасную погоду и удачно проведенную акцию, настроение было просто преотвратительнейшим. Одолевали смутные сомнения как в правильности выбора режима функционирования, так и в целесообразности существования вашего покорного слуги на этой Земле. Очень уж мне не понравилась сложившаяся вокруг фирмы ситуация. Судите сами: за две недели я ликвидировал троих видных деятелей, так или иначе связанных с фирмой и занимавших в криминальном мире далеко не последнее место. Изъятие этих товарищей из оборота закономерно влекло за собой перераспределение сил и средств в соответствующих сферах, которое при определенном соотношении обстановочных факторов могло вылиться в бурные катаклизмы с непредсказуемым финалом. И хотя «Петрович» клятвенно заверил, что все делается во благо фирмы, а значит, и в моих интересах тоже, в сознании у меня поселилась безотчетная тревога, не позволявшая вздохнуть полной грудью и расслабиться. Тревога эта рождала тяжкое подозрение: а не уподобляюсь ли я обколотому дебилу, которого посадили с подрывной машинкой метрах в двухстах ниже плотины, обложенной взрывчаткой, и в установленное время велели крутануть ручку…
   Стае, оставшийся за хозяина, решил для полноты ощущений добавить пару проблемок, которых мне как раз не хватало для комплекта. Пока я принимал душ и брился, он безмолвствовал, а когда мы уселись завтракать, выдал:
   – Это… Ну, вчерась звонили из автоинспекции – спрашивали, в каком состоянии твоя «Нива» и где она сейчас находится.
   Положив поддетый на вилку кусок ветчины, я медленно выдохнул и поинтересовался:
   – Ну и что ты ответил?
   – Сказал, что все хокей, – Стае пожал плечами, – и что тачка твоя стоит во дворе. Правильно?
   – Ага, правильно, – подтвердил я и, промотав в уме все возможные варианты непредсказуемых пакостей, несколько успокоился. Вчера Феликс был жив и здоров, значит, звонок автоинспектора ничего общего с акцией не имеет. Ну а остальное переживем – пусть даже тачку отберут за злостное уклонение от техосмотра. Дон утрясет все проблемы мановением мизинца. Рассудив таким образом, я опять подцепил ветчину и потащил ее ко рту.
   – И это… – Стае несколько смутился. – Ну, мы с Милкой уйдем от тебя… Щас вещи соберу, вот… Подбросишь до ее хаты? А то шмоток много у нее – неудобно на тачке…
   – Тихо, тихо, тихо… – я водрузил ветчину на место и потер уши – показалось, что ослышался. – Ну-ка, ну-ка – еще разок и повнятнее.
   – Мы от тебя уходим, – угрюмо повторил Стае, опустив взгляд. – Хата у нас есть. Я молодой и здоровый – «капусты» на харчи срублю всяко-разно. Ну вот, – он неопределенно развел руками.
   – Это ты так решил? – поинтересовался я, угрожающе сдвинув брови. – Или надоумил кто?
   – Я так решил, – Стае опасливо отодвинулся вместе со стулом. – А че? Че такого?
   – А ты меня спросил? – едко ухмыльнулся я. – Ты ее спросил? – Я потыкал пальцем в сторону, где располагалась Милкина спальня. – Ты вообще кто такой, парень? Да недавно тобой тут вообще не пахло! А тут – нате вам, явился не запылился и давай распоряжаться! Ха! Деятель…
   – Она все равно ничего не соображает, – тихо проговорил Стае и шмыгнул носом. – А ты… Она тебе не нужна. Ты вон – с Оксанкой… Да и помимо Оксанки у тебя еще есть – дома не ночуешь, а она вчерась звонила вечером.
   – Кто звонил? Оксана? – переспросил я.
   – Ага, она, – подтвердил Стае.
   – И чего? Что ты ей сказал?
   – Ну чего, чего… Сказал, что ты уехал куда-то. Я думал, она в курсе.
   – А во сколько это было?
   – Да где-то около двенадцати ночи…
   – А как она отреагировала на твое сообщение о моем отсутствии?
   – Ну как… Ну, сказала… Че ж она сказала… А, вот – сказала «а-ха!», раздельно так – «а-ха» – и швырнула трубку.
   – Вот спасибо-хорошо! – Я задумчиво побарабанил по столу пальцами и горько вымолвил: – Все, старик, – кранздец моей спокойной жизни. Жизнь дала трещину, денег осталось два чемодана… Оксана мне закатит скандал, ты чего-то там тянешь… угу, угу…
   – Да я че! – начал оправдываться Стае. – Просто жить на прикормке у доброго дяди не приучены мы… Ну, ты классный, конечно, мужик, но понимаешь… Милка тебе никто – вы уже скоко-то времени не живете, ага… Я тебе – тоже никто… Хата у нас есть…
   – Хорош чушь пороть! – спокойно оборвал я Стаса. – Милка мне никто! Да она, если хочешь знать, неотъемлемая часть моего существования! Она – моя половинка! Я за нее жизнь отдать готов, если потребуется…
   Стае отвернулся и непримиримо скрестил руки на груди. В соответствии с учением Хосе Сильвы сия поза свидетельствует о непреклонном стремлении оппонента стоять на своем и никоим образом не соглашаться с любыми разумными доводами, исходящими от противоположной стороны. Тупиковая ситуация. Она разрешима лишь двумя способами: либо мощным радикальным давлением на оппонента, либо заменой противоположной стороны на более импонирующую этому упрямому оппоненту особь.
   Так-так… Ну калечить Милкиного братца в мои планы пока не входило – а посему я решил избрать второй путь по Сильве и заодно попытаться разрешить проблему с Оксаной.
   – Вот что, – миролюбиво сказал я, ласково улыбнувшись надутому Стасу. – Ты, конечно, волен поступать как сочтешь нужным, но… но ты особо не торопись, мой юный друг. Тебе же ведь без разницы, когда съезжать?
   – Ну, в принципе без разницы, – согласился Стае, несколько расслабившись.
   – Так вот – давай эту проблему отложим на послеобеда, – предложил я, – до того момента как раз все прояснится. Идет?
   – Ладно. – Стае придвинулся к столу, взял вилку и буднично сделал резюме: – Раз так – то и похавать можно. – И начал ударно метать ветчину с зеленым горошком и яичницу.
   – Похавай, похавай, – согласился я. – А я пока пойду кое-куда звякну. – И направился в спальню.
   Набрав Океании номер, я дождался, когда она сонно ответит: «Ну кто там еще?» (эта дамочка встает, как правило, не раньше одиннадцати), и быстро протараторил, не дав ей раскрыть рот:
   – У меня жуткие проблемы с Милкой и Стасом. Если не поможешь – мне конец. Срочно приезжай, а то застрелюсь на фиг! Я тебя люблю, ты у меня – самая желанная! – И моментально положил трубку, тут же вырубив автоответчик.
   Выждав, когда иссякнет желание моей дамы выяснить, в чем дело (это желание обернулось тремя сорокасекундными попытками дозвониться до меня), я включил автоответчик и набрал номер Бо. Его автоответчик сообщил, что хозяина нет, а если приспичило, можно оставить сообщение. Сообщение я оставлять не стал – мне было необходимо личное общение с персоной. А поскольку персона могла находиться минимум по трем десяткам адресов, я тяжело вздохнул и начал методично названивать всем знакомым, так или иначе связанным с жизнедеятельностью главы периферийной группировки. На восьмом или девятом звонке выяснилось, что я наконец попал куда надо. Попросив пригласить Бо к телефону, я дождался, когда в трубке раздастся его ритуальное сопение, и сообщил:
   – Это я. У меня проблемы.
   – Ну. – В данном междометии я уловил некоторую озабоченность.
   Да не настолько серьезные, можешь не беспокоиться, – успокоил я Бо. – Просто, если тебе позвонит Оксана, скажи, что я вчера приехал к тебе ориентировочно в десять вечера и всю ночь мы пьянствовали. Короче – ночевал у тебя. Идет?
   – Ну, – согласился Бо с заметным облегчением и нетрадиционно добавил: – Как сам?
   – Хреновато, братишка, – признался я. – Боюсь, что скоро мне придется обратиться к тебе с более серьезными заморочками… Нет, я, естественно, постараюсь все разрешить своими силами, но ты будь готов, если что… Ага?
   – Ну, – беспечно бросил Бо. – Прорвемся. Все?
   – Все, – подтвердил я. – До связи.
   – Пока, – сказал Бо и положил трубку.
   Заглянув на кухню, я обнаружил, что прожорливый Стае благополучно аннулировал завтрак, приготовленный на двоих, и теперь мне предстоит еще разок выступить в роли кока. Немного подумав, я решил отложить это дело до прибытия психоаналитички, которая, будучи в хорошем настроении, могла бы, на мой взгляд, приготовить великолепный завтрак.
   Оксана прибыла минут через пятнадцать. Вид ее не предвещал ничего, кроме семейного скандала. Резво подскочив к калитке, я принял озабоченное выражение лица и разом выдал на-гора:
   – Вчера я, дурачок, решил немного разрядиться у Бо – ну и остался у него ночевать. А в это время этот придурок Стае такую штуку придумал – хочет съехать от меня и Милку увезти. Представляешь? Надо же – деятель! А кто будет за ней следить-ухаживать? Ему ж придется только на одну няньку круглосуточно пахать. Вот такие вот пироги. Помогай, солнышко…
   На прелестном личике моей подружки несколько секунд явственно прослеживалась борьба эмоций. Наконец профессиональный аспект возобладал, и Оксана, прерывисто вздохнув, распорядилась:
   – Ладно, разберемся. Давай этого… на кухню. И оставь нас одних.
   Психопрофилактика длилась около двадцати минут Я за это время успел вздремнуть в прихожей под монотонное бормотание Оксаны и «бу-бу» Стаса – совсем как в прошлый раз, по прибытии Милкиного братца в наш город. Проснувшись, я обнаружил, что Оксана и Стае стоят рядом и улыбаются, наблюдая за мной.
   – Храпишь, братан, – сообщил мне Стае. – Нос сломан?
   – Ага, еще до рождения, – хрипло пробормотал я и поинтересовался: – Результат?
   – Будет жить, – утешила психоаналитичка. – Пока будет. Через неделю-другую будет продумывать варианты с устройством на работу. У моего мужа в фирме наверняка найдется непыльная работенка для такого здоровяка. – Оксана кокетливо стрельнула в сторону Стаса глазками – он зарделся аки маков цвет.