Страница:
"После polemos schel Aspasinos запрещены венки для женихов и употребление тамбуринов.
После polemos schel Quitos запрещены венки для невест и запрещено учить своего сына греческому языку. После последнего polemos запрещено замужней показываться в городе в носилках".
Итак, каждое безумие приводило к новому лишению, к новому отказу от какого-нибудь проявления жизни. В то время, как христианство становится все более и более греческим и латинским, а его писатели приспосабливаются к хорошему греческому стилю, евреи прекращают изучение греческого и упрямо замыкаются в своем нелепом сиро-еврейском наречии. Корни для всякой правильной интеллектуальной культуры подрезываются для него на 1000 лет. Это, главным образом, к этой эпохе относятся решения, представлявшие греческое воспитание нечистым или, по меньшей мере, суетным.
Человеком, приобретавшем в Явнее известность и с каждым днем все более и более выдвигавшимся, как будущий вождь Израиля, был в это время некий Акиба, ученик рабби Тарфона, человек темного происхождения, без связи с известными домами, владевшими кафедрами и официальными должностями у нации. Он происходил от прозелитов и провел юность в бедности. Он, по-видимому, был некоторого рода демократ и первоначально был полон дикой ненависти к ученым, среди которых ему впоследствии пришлось заседать. Его толкование и казиустика были верхом остроумия. Каждая буква, каждый слог канонических текстов становились знаменательными; и из них старались получить выводы. Акиба был автором того метода, благодаря которому; по выражению Талмуда, "из каждой черточки буквы получались полные меры постановлений". He могли допустить, чтобы в кодексе откровения существовал хотя бы малейший произвол, малейшая свобода стиля и орфографии. Так, например, частичка ЛХ, простой знак режима, который по-еврейски позволялось ставить и опускать, служил поводом для ребяческих выводов.
Это было близко к безумию; всего два шага от Каббалы или от notarikon, пустых комбинаций, в которых текст уже не представляет человеческого языка, а принимается за божественную волшебную книгу. В частностях советы Акибы отличаются умеренностью; изречения, которые ему приписывают, носят на себе отпечаток даже некоторого рода либерального духа. Но неистовый фанатизм портил все их достоинства. Происходили самые большие противоречия в этих натурах, одновременно тонких и некультурных, у которых суеверное изучение единственного текста изгнало правильный смысл из языка и рассудка. Беспрерывно путешествуя из синагоги в синагогу, по всем странам Средиземного моря и, может быть, даже в страну парфян, Акиба поддерживал в своих единоверцах тот странный огонь, которым он был сам переполнен и который вскоре сделался таким гибельным для его страны.
По-видимому, памятником этих времен мрачной грусти служит Апокалипсис Варуха. Это произведение является подражанием Апокалипсису Ездры и разделяется, как и последний, на семь видений. Варух, секретарь Иеремии, получает приказание от Бога остаться в Иерусалиме для того, чтобы присутствовать при наказании преступного города. Он проклинает судьбу, благодаря которой он родился, чтобы быть свидетелем оскорблений, нанесенных его матери. Он умоляет Бога пощадить Израиль. Иначе кто будет Его восхвалять, кто будет объяснять законы? Разве мир предназначен возвратиться к первобытному молчанию? И какая радость будет для язычников, которые возвратятся в страны своих идолов для восхваления перед ними поражения, которое они нанесли истинному Богу!
Божественный собеседник отвечает, что Иерусалим, который будет разрушен, не тот вечный Иерусалим, который был показан Адаму до его грехопадения, не тот, который предвидели Авраам и Моисей. Это неязычники разрушат город; это гнев Божий уничтожит его. Ангел спускается с неба, берет из храма все священные предметы и передает их на хранение земле. Затем другие ангелы разрушают город. На развалинах Варух поет гимн траура. Он негодует, что природа продолжает идти своим путем, что земля улыбается, а не сожжена вечным солнцем юга.
"Землепашец, прекрати сеять, а ты, земля, перестань приносить жатву; лоза, к чему будет служить производство твоего вина, так как Сиона больше нет? Женихи, откажитесь от своих прав; девственницы, не украшайте себя более венками; женщины, перестаньте молить, чтобы сделаться матерями. Отныне бесплодные будут радоваться, а матери плакать; так как зачем рожать в болезнях того, кого придется похоронить со слезами? Отныне не говорите об очаровательном, не разговаривайте более о красоте. Священники, возьмите ключи от святилища, бросьте их вверх к небу, отдайте их Господу и скажите ему: "храни теперь свой дом". А вы, девы, которые прядете лен и шелк с золотом Офира, поторопитесь, соберите все и бросьте в огонь, чтобы пламя унесло эти предметы к тому, кто их сделал, и чтобы наши враги ими не пользовались. Земля, имей уши; пыль, соберись с мужеством сообщить в scheol и сказать мертвым: "как вы счастливы в сравнении с нами!".
Псевдо-Варух не лучше псевдо-Ездры может понять поведение Бога по отношению к своему народу. Конечно, наступит очередь язычников. Если Бог дал такой суровый урок своему народу, то что же будет с теми, которые все Его блага обратили против него же? Но как объяснить судьбу многих праведных, которые добросовестно исполняли Закон и были уничтожены? Почему, благодаря им, Бессмертный не сжалился над Сионом? Почему он обратил внимание только на злых? "Что ты сделал со своими слугами?" - восклицает благочестивый писатель. "Мы более не в силах понять, как ты можешь быть нашим создателем. Когда мир не имел жителей, ты создал человека управлять твоими произведениями, дабы показать, что мир существует для человека, а не человек для мира. И вот теперь, когда мир, созданный для нас, продолжает существовать, мы, для которых он создан, мы исчезаем".
Бог отвечает: человек был создан свободным и разумным. Если он наказан, то он этого хотел. Для праведного этот мир испытание, будущий мир будет его наградой. Долгота времен вещь относительная. Лучше начать позором и кончить счастьем, нежели быть сначала счастливым и окончить стыдом. К тому же времена будут торопиться и отныне идти гораздо скорее, чем в прошлом.
"Если бы человек имел только здешнюю жизнь, - продолжает меланхолический мечтатель, - то ничего не было бы печальнее его судьбы. Докуда будет продолжаться торжество нечестия? До каких пор, о Боже, ты будешь давать повод думать, что твое терпение слабость? Проснись, закрой scheol; запрети ему отныне вновь принимать умерших, и пусть склады возвратят скрытые в них души. Вот уже долго, как Авраам, Исаак, Иаков и другие, спящие в земле, ждут, те, для которых, по твоим словам, ты создал мир! Покажи скорее свою славу, не откладывай более".
Бог отвечает только то, что времена установлены и их конец недалек. Мессианические страдания уже начались; но признаки катастрофы будут изолированными, частичными, так что люди не смогут их распознать. В тот момент, когда скажут: "Всевышний забыл землю", когда отчаяние праведников достигнет предела, тогда наступит время пробуждения. Знамения распространятся по всему миру. Одна Палестина будет только ограждена от бича. Тогда откроется Мессия; бегемот и левиафан будут служить пищей для тех, которые будут сохранены. Земля будет приносить десять тысяч на один: одна виноградная лоза будет иметь тысячу ветвей, каждая ветвь будет приносить тысячу кистей; каждая кисть будет иметь тысячу ягод; каждая ягода будет приносить тысячу бочек вина. Радость будет полная. Утром почувствуется дуновение, исшедшее из груди Божией, которое принесет благоухание цветов, наиболее изысканных; вечером другое дуновение принесет спасительную росу. Манна будет падать с неба. Мертвые, которые уснули в надежде на Мессию, воскреснут. Склады душ раскроются, масса счастливых душ будет охвачена одним духом; первые будут радоваться; последние не будут опечалены. Нечестивые будут сохнуть от злости, видя, что время их мучений наступило. Иерусалим будет возобновлен и увенчан на вечные времена.
Затем нашему ясновидящему представляется римская империя в виде леса, покрывающего землю; тень от этого леса скрывает правду; все, что есть в мире, там прячется и находит себе убежище. Это самая жестокая и скверная из всех следовавших одна за другою империй. Наоборот, мессиаиическое королевство представлено в виде виноградной лозы, под тенью которой зарождается тихий и мягкий источник, текущий по направлению к лесу. Приближаясь к последнему, ручьи превращаются в стремительные реки, которые уничтожают лес и окружающие его горы. Лес исчез; остался только один кедр. Этот кедр представляет последнего римского властителя, который остался на ногах после того, как его легионы были уничтожены (по нашему мнению, это Траян после его неудач в Месопотамии). Он опрокинут в свою очередь. Тогда виноградная лоза, обращаясь к нему, говорит:
"Это ты, кедр; оставшийся один из всего леса злобы, ты, который захватывал то, что тебе не принадлежало, который никогда не имел жалости к тому, что тебе принадлежало, ты, который хотел царствовать над тем, что далеко от тебя, ты, который держал в сетях нечестия все, что к тебе приближалось, и возгордился, думая, что ты не можешь быть вырван с корнем. Вот твой час наступил. Иди, кедр, следуй судьбе исчезнувшего ранее тебя леса, и пусть ваш прах смешается".
И, действительно, кедр брошен на землю и зажжен. Вождь закован и приведен на ropy Сион. Там Мессия признает его нечестие, показывает ему злые дела, совершенные его армиями, и убивает его. Тогда виноградная лоза распространяется во все стороны; земля покрывается цветами, никогда не вянущими. Мессия царствует до конца тленного мира. Злые все это время будут гореть в огне, и никто не будет чувствовать к ним жалости.
О, как велико ослепление людей, которые не сумеют угадать приближение великого дня! Накануне события они будут жить спокойно и беззаботно. Увидят чудеса, а не поймут их; пророчества ложные и верные повсюду будут переплетаться одно с другим. Как псевдо-Ездра, наш ясновидец верил, что будет малое число избранных и огромное количество осужденных. "Праведники, услаждайтесь вашими страданиями; за каждый день испытания в этой мире вы получите вечную славу". Как и псевдо-Ездра, он также наивно беспокоился о материальной трудности воскресения. В каком виде воскреснут мертвые? Сохранят ли они то же самое тело, которое имели раньше? Псевдо-Варух не сомневается. Земля возвратит мертвых, которые были даны ей на хранение, в том виде, в каком она их получила. "Она мне их возвратит такими, какими я ей их дал". Это необходимо для того, чтобы убедить неверующих в воскресении; нужно, чтобы они своими глазами убедились в подлинности тех, кого они знали.
После суда произойдет удивительная перемена. Осужденные станут безобразнее, чем были раньше; праведники станут прекрасными, блестящими, блаженными; их фигуры превратятся в блестящий идеал. Страшное бешенство охватит злых, когда они увидят, что те, которых они преследовали здесь, прославлены выше их. Их принудят присутствовать на этом зрелище прежде, чем отвести их на предназначенные мучения. Праведники увидят чудеса; невидимый мир откроется для них, скрытые времена раскроются, более не будет старости; равные ангелам, подобные звездам, они смогут превращаться в формы, в какие пожелают; они будут переходить от красоты к красоте, от славы к славе; все пространство рая будет для них открыто; они будут лицезреть величие мистических животных, находящихся у подножия престола, все ангельские воинства ожидают их прибытия. Прибывшие первыми встретят последних; последние узнают известных им предшественников.
Эти грезы проникнуты по временам светлым здравым смыслом. Псевдо-Варух более, чем псевдо-Ездра, проникнут жалостью к человеку и протестом против суровости беспощадной теологии. Человек no сказал отцу: "роди меня", как он и не сказал scheol: "Откройся, чтобы принять меня". Каждая отдельная личность отвечает сама за себя; каждый из нас Адам для своей души. Но фанатизм скоро увлекает его к более ужасным мыслям. Он видит подымающееся из моря облако, состоящее из последовательных поясов черной и прозрачной воды. Эти переменные периоды верности и неверности Израиля. Мнения ангела Рамиила, объясняющего ему эти тайны, полны самого мрачного ригоризма. Прекрасными эпохами были те, когда избивались грешные нации, когда побивали камнями иноверных, когда откапывали и сжигали кости нечестивых, когда всякий проступок против узаконенной чистоты наказывался смертью. Хороший царь, кому создана небесная слава, тот, который не переносит ни одного необрезанного на земле.
После двенадцати поясов показывается потоп черной воды, смешанный со смрадом и огнем; это эпоха переходного периода между царствованием Израиля и появлением Мессии. Время мерзости войн, бичей Божьих и землетрясений. Земля, по-видимому, будет готова поглотить жителей. Молния (Мессия) сметет все, очистит все, исцелит все. Презренные, которые переживут Божьи бичи, будут переданы в руки Мессии, который их убьет. Народы, никогда не угнетавшие Израиля, будут жить. Народ, господствовавший насильно над Израилем, будет перебит. Среди этих горестей одна только святая земля будет находиться в покое и будет охранять своих жителей.
Тогда осуществится рай на земле; не будет более горя, страданий, болезней и работы. Животные будут служить людям добровольно. Еще будут умирать, но смерть никогда не будет преждевременной. Женщины не будут чувствовать боли при рождении детей; будут жать без усилия, строить без утомления. Ненависть, несправедливость, месть, клевета исчезнут.
Народ принимает с радостью пророчество Варуха. Но справедливость требует, чтобы евреи, рассеянные в отдаленных странах, не были лишены этого прекрасного откровения. Варух пишет десяти с половиной рассеянным коленам письмо, которое он поручает орлу; в этом письме заключается краткое содержание всей книги. В нем еще более, чем в самой книге, ясно выступает главная мысль автора, побудить всех рассеянных евреев возвратиться на святую землю, на землю, которая только одна во время мессианского кризиса представит из себя обеспеченное убежище. Близок день, когда Бог воздаст врагам Израиля за зло, которое они причинили его народу. Молодость мира прошла, силы творчества истощены. Ведро близ цистерны, корабль близ гавани, караван близ города, жизнь близка к концу.
"Мы видим неверные нации благоденствующими, несмотря на то, что они поступают нечестиво; но их благоденствие похоже на пар. Мы видим их богатыми, несмотря на то, что они ведут себя несправедливо; но их богатство будет держаться так же долго, как капля воды. Мы видим прочность их могущества; хотя они и противятся Богу; но все это будет стоить не более плевка. Мы любуемся их великолепием, хотя они не соблюдают предписаний Всевышнего; но это рассеется, как дым..., не допускайте мысли о том, что принадлежит настоящему; имейте терпение, так как все нам обещанное прибудет. Не будем задумываться над зрелищем наслаждений, которыми пользуются чуждые нации. Остережемся, чтобы не быть лишенными одновременно наследства обоих миров, пленники здесь, мученики там. Приготовим наши души так, чтобы мы могли отдыхать вместе с нашими отцами а не испытывать мучения вместе с нашими врагами".
Варух получает обещание, что он будет взят на небо, как Енох, не испытав смерти. Мы видели, как такая же милость была оказана Ездре автором Апокалипсиса, приписанного ему.
Произведение псевдо-Варуха, как и произведение псевдо-Ездры, имело у христиан такой же, если не больший успех, как и у евреев. Греческий оригинал был утерян очень рано, но был сделан сирийский перевод, который дошел до нас. Однако, только последнее письмо было принято для употребления в церкви. Это письмо вошло, как неотъемлемая часть, в сирийскую Библию, во всяком случае, у иаковитов; из него были взяты места для похоронной службы. Мы видели раньше, что таким же образом из псевдо-Ездры были взяты для нашей похоронной службы некоторые из его наиболее мрачных мыслей. Смерть, по-видимому, действительно господствовала в этих последних плодах фантазии заблудшего Израиля.
Псевдо-Варух - последний писатель апокрифической литературы Ветхого Завета. Ему была известна Библия, та же самая, которую мы замечаем за Посланием Иуды и предполагаемый посланием Варнавы, т. е. Библия, в которой к каноническим книгам Ветхого Завета автор прибавляет и ставит на один с ними уровень книги недавней фабрикации, подобные откровению Моисея, молитвы Манассии и других агадических сочинений. Эти произведения, написанные в библейском стиле, разделенные на строфы, стали некоторого рода дополнением к Библии. Часто, именно благодаря своему современному характеру, подобные апокрифические произведения пользовались большей славой, чем древняя Библия, и были принимаемы, как священное писание на другой день после своего появления, по крайней мере христианами, более покладистыми в этом отношении, чем евреи. Далее уже не появляются подобные книги. Евреи не составляют более подделок священных текстов; с их стороны чувствуется даже боязнь и предосторожность по этому поводу. Религиозная поэзия, появлявшаяся впоследствии. по-видимому, преднамеренно была написана в стиле, ничего общего с библейским не имеющем.
Возможно, что беспорядки в Палестине при Траяне послужили поводом к перенесению beth-din из Явнеи в Уша. Веth-din, насколько возможно, должен был находиться во Иудее; но Явнея, довольно большой смешанный город, находящийся недалеко от Иерусалима, мог оказаться неудобным для жительства евреев, после совершемых ими ужасов в Египте и на Кипре. Уша - местечко Галилеи, совершенно неизвестное. Новый патриархат имел гораздо менее блеска, нежели явнейский. Патриарх Явнеи был государем (Nasi); имел некоторого рода двор; пользовался большим авторитетом, благодаря тому, что дом Гилеля считал свое происхождение от Давида. С этого же времени высший совет поселился в бедных деревнях Галилеи. "Установления Уша", т. е. правила, установленные учеными в Уша, тем не менее, имели огромный авторитет; они занимают весьма значительное место в истории Талмуда.
Так называемая иерусалимская церковь продолжала свое спокойное существование, весьма далекое от идей, волновавших нацию. Огромное число евреев обращалось, продолжая строго соблюдать предписания Закона. Поэтому вожди вышеупомянутой церкви выбирались из обрезанных христиан, и вся церковь, чтобы не обидеть ригористов, соблюдала Моисеевы правила. Список этих обрезанных епископов весьма неточен. Наиболее известен среди них некто Юст. Споры между обращенными и упорствовавшими в чисто Моисеевом законе были горячими, но не имели той остроты, как после Бар-Кохбы. Некто Иуда бен-Накуза в особенности играл блестящую роль. Христиане старались доказать, что Библия не исключает божественности Иисуса Христа. Они придирались к слову elohim, к тому, что Бог в некоторых случаях говорит во множественном числе (как например, книга Бытия, I, 26), к повторению разных имен Бога и т. п. Евреям было нетрудно показать, что тенденции новой секты находятся в противоречии с основными догматами религии Израиля.
В Галилее отношения между обеими сектами были доброжелательные. Один из иудео-христиан Галилеи, Иаков из Кафар-Шекания, был, по-видимому, в это время вполне в еврейском мире Сефориса и мелких соседних деревень. Он не только беседовал с учеными и цитировал им предполагаемые слова Иисуса, но, подобно брату Господню Иакову, занимался духовной медициной и утверждал, что излечил именем Иисуса укус змеи. Рабби Елиезер был, как говорят, преследуем за склонность к христианству. Рабби Иосия-бен-Ханания умер, озабоченный новыми идеями. Христиане на все лады повторяли ему, что Бог отвернулся от еврейской нации: "Нет", отвечал он, "его рука еще распростерта над нами". Были обращенные в его собственной семье; его племянник Ханания, придя в Капернаум, "был околдован минимами" настолько, что его видели в субботу едущим верхом на осле. Когда он возвратился к своему дяде Иосии, тот излечил его от заговора при помощи какой-то мази; но потребовал, чтобы он, покинув землю Израиля, удалился в Вавилон. В другом месте рассказчик талмудист, по-видимому, старался убедить в том, что у христиан существуют гнусности вроде тех, которые приписывались предполагаемому Николаю. Рабби Изей из Кесарии в одно и то же проклятие включал иудео-христиан, ведших эту полемику, и еретическое население Капернаума, первый источник всего зла.
В общем минимы, в особенности капернаумские, считались великими магами, их успех приписывали очарованию и обману зрения. Мы уже видели, что, по крайней мере, до третьего века, еврейские доктора продолжали лечить именем Иисуса. Но Евангелие проклиналось; чтение его было запрещено, самое имя Евангелие давало повод к игре слов, которые означали "очевидная неправедность". Некий Elisa ben Abou-yah, no прозванью Aher, проповедовал некоторого рода гностическое христианство и был для своих прежних единоверцев типом настоящего вероотступника. Мало-помалу иудео-христиане были поставлены евреями на один уровень с язычниками и гораздо ниже самарян. Их хлеб, их вино считались оскверненными; их способы изречения были запрещены, на их книги смотрели, как на каталоги самой опасной магии. В результате оказалось, что церкви Павла предоставляли желавшим обратиться евреям гораздо лучшее положение, нежели иудео-христианские церкви, подверженные нанависти иудаизма, на какую только способны враждующие братья.
Правдивость апокалипсического образа представлялась поразительной. Женщина, покровительствуемая Богом, церковь, действительно, получила два крыла, чтобы скрыться в пустыню далеко от волнений мира, от его кровавых драм. Там она спокойно росла, и все, что против нее не предпринимали, обращалось в ее пользу. Опасности детства прошли; рост ее был обеспечен.
Приложение. Братья и двоюродные братья Иисуса
Неточность сведений, сообщаемых Евангелиями об обстоятельствах материальной жизни Иисуса, неопределенность преданий первого столетия, собранных Гегезиппом, частые омонимы, составляющие постоянные затруднения в истории евреев всех времен, все это вместе делает почти неразрешимыми вопросы, касающиеся семейства Иисуса. Если придерживаться синоптических Евангелий, Матфея, XIII, 55, 56; Марк, VI, 3, то Иисус имел четырех братьев и несколько сестер. Его четыре брата назывались Иаков, Иосиф или Иосия, Симон и Иуда. Из этих имен два, действительно, во всех апостолических и церковных преданиях, употребляются, как имена "братьев Господних". Личность Иакова, брата Господня, после личности Павла наиболее ярко изображена первым христианским поколением. Послание святого Павла к Галатам, Деяния Апостолов, подписи посланий действительных или приписываемых Иакову и Иуде, историк Иосиф, эвионитская легенда о Петре, древний иудео-христианский историк Гегезипп, - все согласно ставят его во главе иудео-христианской церкви. Наиболее подлинным свидетельством этого служит место в Послании Галатам (I, 19), в котором ему дается титул adeлфoc tov хvрiov. Некто Иуда, по-видимому, тоже имел очень существенные права на этот титул. Иуда, от которого дошло до нас одно послание, называет себя adeлфoc 'IaхwBov. Лицо, носящее имя Иаков, достаточно важное, чтобы им себя определяли и придавали себе авторитет, называя его своим братом, не могло быть никем иным, как знаменитым Иаковом послания к Галатам, Деяний, Иосифа, Гегезиппа и псевдо-клементинских писаний. Если этот Иаков был "братом Господним", то Иуда, настоящий или предполагаемый автор послания, входящего с канон, тоже был братом Господним. Гегезипп понимал это именно так. Этот Иуда, внуки которого (viwvoi) были разысканы и представлены Домициану, как последние представители рода Давидова, был для древних историков церкви телесным братом Иисуса. Некоторые данные дают повод думать, что этот Иуда был, в свою очередь, главой церкви Иерусалима. Вот таким образом второе лицо включается в список четырех имен, которые указываются синоптическими евангелистами, как имена братьев Иисуса.
Симон и Иосия неизвестны, как братья Господа. Но ничего нет особенного в том, что два члена семьи остались в тени. Гораздо более удивительно то, что, соединив сведения, данные евангелистами, Гегезиппом, более древними традициями церкви Иерусалима, получается семья двоюродных братьев Иисуса, которые имеют имена почти такие же, как те, которыми Матфей (XIII, 55) и Марк (VI, 3) называют братьев Иисуса.
Среди женщин, которых синоптики помещают у подножья креста Иисуса и которые подтверждают воскресение, находится "Мария, мать Иакова младшего (d uvхрoc) и Иосии" (Матф., XXVII, 56; Марк, XV, 40, 47; XVI, 1; Лука, XXIV, 10). Эта Мария, конечно, та же самая, которую четвертое Евангелие (XIX, 25) помещает также у подножия креста и которую называют Maрia n tov Kлwпa, что, несомненно, означает "Мария, жена Клеопы", и которую оно называет сестрой матери Иисуса. Затруднение, происходящее из того, что две сестры называются одним и тем же именем, не останавливает четвертого евангелиста, он ни разу не называет мать Иисуса Марией. Что касается последнего пункта, то мы уже имеем двух двоюродных братьев Иисуса, называемых Иаковом и Иосией. Далее, мы имеем Симеона, сына Клеопы, которого Гегезипп и все, передававшие нам воспоминания о первоначальной церкви Иерусалима, называют вторым епископом Иерусалима и потерпевшим мученичество при Траяне. Наконец, есть следы четвертого потомка Клеопы, Иуды, сына Иакова, который, по-видимому, наследовал Симеону, сыну Клеопы, на кафедре Иерусалима. Семья Клеопы как бы имела в своем наследственном распоряжении управление церковью Иерусалима от Тита до Адриана, и ничего нет слишком смелого в предположении, что Иаков, отец Иуды, был Иаковом младшим, сыном Марии Клеопы.
После polemos schel Quitos запрещены венки для невест и запрещено учить своего сына греческому языку. После последнего polemos запрещено замужней показываться в городе в носилках".
Итак, каждое безумие приводило к новому лишению, к новому отказу от какого-нибудь проявления жизни. В то время, как христианство становится все более и более греческим и латинским, а его писатели приспосабливаются к хорошему греческому стилю, евреи прекращают изучение греческого и упрямо замыкаются в своем нелепом сиро-еврейском наречии. Корни для всякой правильной интеллектуальной культуры подрезываются для него на 1000 лет. Это, главным образом, к этой эпохе относятся решения, представлявшие греческое воспитание нечистым или, по меньшей мере, суетным.
Человеком, приобретавшем в Явнее известность и с каждым днем все более и более выдвигавшимся, как будущий вождь Израиля, был в это время некий Акиба, ученик рабби Тарфона, человек темного происхождения, без связи с известными домами, владевшими кафедрами и официальными должностями у нации. Он происходил от прозелитов и провел юность в бедности. Он, по-видимому, был некоторого рода демократ и первоначально был полон дикой ненависти к ученым, среди которых ему впоследствии пришлось заседать. Его толкование и казиустика были верхом остроумия. Каждая буква, каждый слог канонических текстов становились знаменательными; и из них старались получить выводы. Акиба был автором того метода, благодаря которому; по выражению Талмуда, "из каждой черточки буквы получались полные меры постановлений". He могли допустить, чтобы в кодексе откровения существовал хотя бы малейший произвол, малейшая свобода стиля и орфографии. Так, например, частичка ЛХ, простой знак режима, который по-еврейски позволялось ставить и опускать, служил поводом для ребяческих выводов.
Это было близко к безумию; всего два шага от Каббалы или от notarikon, пустых комбинаций, в которых текст уже не представляет человеческого языка, а принимается за божественную волшебную книгу. В частностях советы Акибы отличаются умеренностью; изречения, которые ему приписывают, носят на себе отпечаток даже некоторого рода либерального духа. Но неистовый фанатизм портил все их достоинства. Происходили самые большие противоречия в этих натурах, одновременно тонких и некультурных, у которых суеверное изучение единственного текста изгнало правильный смысл из языка и рассудка. Беспрерывно путешествуя из синагоги в синагогу, по всем странам Средиземного моря и, может быть, даже в страну парфян, Акиба поддерживал в своих единоверцах тот странный огонь, которым он был сам переполнен и который вскоре сделался таким гибельным для его страны.
По-видимому, памятником этих времен мрачной грусти служит Апокалипсис Варуха. Это произведение является подражанием Апокалипсису Ездры и разделяется, как и последний, на семь видений. Варух, секретарь Иеремии, получает приказание от Бога остаться в Иерусалиме для того, чтобы присутствовать при наказании преступного города. Он проклинает судьбу, благодаря которой он родился, чтобы быть свидетелем оскорблений, нанесенных его матери. Он умоляет Бога пощадить Израиль. Иначе кто будет Его восхвалять, кто будет объяснять законы? Разве мир предназначен возвратиться к первобытному молчанию? И какая радость будет для язычников, которые возвратятся в страны своих идолов для восхваления перед ними поражения, которое они нанесли истинному Богу!
Божественный собеседник отвечает, что Иерусалим, который будет разрушен, не тот вечный Иерусалим, который был показан Адаму до его грехопадения, не тот, который предвидели Авраам и Моисей. Это неязычники разрушат город; это гнев Божий уничтожит его. Ангел спускается с неба, берет из храма все священные предметы и передает их на хранение земле. Затем другие ангелы разрушают город. На развалинах Варух поет гимн траура. Он негодует, что природа продолжает идти своим путем, что земля улыбается, а не сожжена вечным солнцем юга.
"Землепашец, прекрати сеять, а ты, земля, перестань приносить жатву; лоза, к чему будет служить производство твоего вина, так как Сиона больше нет? Женихи, откажитесь от своих прав; девственницы, не украшайте себя более венками; женщины, перестаньте молить, чтобы сделаться матерями. Отныне бесплодные будут радоваться, а матери плакать; так как зачем рожать в болезнях того, кого придется похоронить со слезами? Отныне не говорите об очаровательном, не разговаривайте более о красоте. Священники, возьмите ключи от святилища, бросьте их вверх к небу, отдайте их Господу и скажите ему: "храни теперь свой дом". А вы, девы, которые прядете лен и шелк с золотом Офира, поторопитесь, соберите все и бросьте в огонь, чтобы пламя унесло эти предметы к тому, кто их сделал, и чтобы наши враги ими не пользовались. Земля, имей уши; пыль, соберись с мужеством сообщить в scheol и сказать мертвым: "как вы счастливы в сравнении с нами!".
Псевдо-Варух не лучше псевдо-Ездры может понять поведение Бога по отношению к своему народу. Конечно, наступит очередь язычников. Если Бог дал такой суровый урок своему народу, то что же будет с теми, которые все Его блага обратили против него же? Но как объяснить судьбу многих праведных, которые добросовестно исполняли Закон и были уничтожены? Почему, благодаря им, Бессмертный не сжалился над Сионом? Почему он обратил внимание только на злых? "Что ты сделал со своими слугами?" - восклицает благочестивый писатель. "Мы более не в силах понять, как ты можешь быть нашим создателем. Когда мир не имел жителей, ты создал человека управлять твоими произведениями, дабы показать, что мир существует для человека, а не человек для мира. И вот теперь, когда мир, созданный для нас, продолжает существовать, мы, для которых он создан, мы исчезаем".
Бог отвечает: человек был создан свободным и разумным. Если он наказан, то он этого хотел. Для праведного этот мир испытание, будущий мир будет его наградой. Долгота времен вещь относительная. Лучше начать позором и кончить счастьем, нежели быть сначала счастливым и окончить стыдом. К тому же времена будут торопиться и отныне идти гораздо скорее, чем в прошлом.
"Если бы человек имел только здешнюю жизнь, - продолжает меланхолический мечтатель, - то ничего не было бы печальнее его судьбы. Докуда будет продолжаться торжество нечестия? До каких пор, о Боже, ты будешь давать повод думать, что твое терпение слабость? Проснись, закрой scheol; запрети ему отныне вновь принимать умерших, и пусть склады возвратят скрытые в них души. Вот уже долго, как Авраам, Исаак, Иаков и другие, спящие в земле, ждут, те, для которых, по твоим словам, ты создал мир! Покажи скорее свою славу, не откладывай более".
Бог отвечает только то, что времена установлены и их конец недалек. Мессианические страдания уже начались; но признаки катастрофы будут изолированными, частичными, так что люди не смогут их распознать. В тот момент, когда скажут: "Всевышний забыл землю", когда отчаяние праведников достигнет предела, тогда наступит время пробуждения. Знамения распространятся по всему миру. Одна Палестина будет только ограждена от бича. Тогда откроется Мессия; бегемот и левиафан будут служить пищей для тех, которые будут сохранены. Земля будет приносить десять тысяч на один: одна виноградная лоза будет иметь тысячу ветвей, каждая ветвь будет приносить тысячу кистей; каждая кисть будет иметь тысячу ягод; каждая ягода будет приносить тысячу бочек вина. Радость будет полная. Утром почувствуется дуновение, исшедшее из груди Божией, которое принесет благоухание цветов, наиболее изысканных; вечером другое дуновение принесет спасительную росу. Манна будет падать с неба. Мертвые, которые уснули в надежде на Мессию, воскреснут. Склады душ раскроются, масса счастливых душ будет охвачена одним духом; первые будут радоваться; последние не будут опечалены. Нечестивые будут сохнуть от злости, видя, что время их мучений наступило. Иерусалим будет возобновлен и увенчан на вечные времена.
Затем нашему ясновидящему представляется римская империя в виде леса, покрывающего землю; тень от этого леса скрывает правду; все, что есть в мире, там прячется и находит себе убежище. Это самая жестокая и скверная из всех следовавших одна за другою империй. Наоборот, мессиаиическое королевство представлено в виде виноградной лозы, под тенью которой зарождается тихий и мягкий источник, текущий по направлению к лесу. Приближаясь к последнему, ручьи превращаются в стремительные реки, которые уничтожают лес и окружающие его горы. Лес исчез; остался только один кедр. Этот кедр представляет последнего римского властителя, который остался на ногах после того, как его легионы были уничтожены (по нашему мнению, это Траян после его неудач в Месопотамии). Он опрокинут в свою очередь. Тогда виноградная лоза, обращаясь к нему, говорит:
"Это ты, кедр; оставшийся один из всего леса злобы, ты, который захватывал то, что тебе не принадлежало, который никогда не имел жалости к тому, что тебе принадлежало, ты, который хотел царствовать над тем, что далеко от тебя, ты, который держал в сетях нечестия все, что к тебе приближалось, и возгордился, думая, что ты не можешь быть вырван с корнем. Вот твой час наступил. Иди, кедр, следуй судьбе исчезнувшего ранее тебя леса, и пусть ваш прах смешается".
И, действительно, кедр брошен на землю и зажжен. Вождь закован и приведен на ropy Сион. Там Мессия признает его нечестие, показывает ему злые дела, совершенные его армиями, и убивает его. Тогда виноградная лоза распространяется во все стороны; земля покрывается цветами, никогда не вянущими. Мессия царствует до конца тленного мира. Злые все это время будут гореть в огне, и никто не будет чувствовать к ним жалости.
О, как велико ослепление людей, которые не сумеют угадать приближение великого дня! Накануне события они будут жить спокойно и беззаботно. Увидят чудеса, а не поймут их; пророчества ложные и верные повсюду будут переплетаться одно с другим. Как псевдо-Ездра, наш ясновидец верил, что будет малое число избранных и огромное количество осужденных. "Праведники, услаждайтесь вашими страданиями; за каждый день испытания в этой мире вы получите вечную славу". Как и псевдо-Ездра, он также наивно беспокоился о материальной трудности воскресения. В каком виде воскреснут мертвые? Сохранят ли они то же самое тело, которое имели раньше? Псевдо-Варух не сомневается. Земля возвратит мертвых, которые были даны ей на хранение, в том виде, в каком она их получила. "Она мне их возвратит такими, какими я ей их дал". Это необходимо для того, чтобы убедить неверующих в воскресении; нужно, чтобы они своими глазами убедились в подлинности тех, кого они знали.
После суда произойдет удивительная перемена. Осужденные станут безобразнее, чем были раньше; праведники станут прекрасными, блестящими, блаженными; их фигуры превратятся в блестящий идеал. Страшное бешенство охватит злых, когда они увидят, что те, которых они преследовали здесь, прославлены выше их. Их принудят присутствовать на этом зрелище прежде, чем отвести их на предназначенные мучения. Праведники увидят чудеса; невидимый мир откроется для них, скрытые времена раскроются, более не будет старости; равные ангелам, подобные звездам, они смогут превращаться в формы, в какие пожелают; они будут переходить от красоты к красоте, от славы к славе; все пространство рая будет для них открыто; они будут лицезреть величие мистических животных, находящихся у подножия престола, все ангельские воинства ожидают их прибытия. Прибывшие первыми встретят последних; последние узнают известных им предшественников.
Эти грезы проникнуты по временам светлым здравым смыслом. Псевдо-Варух более, чем псевдо-Ездра, проникнут жалостью к человеку и протестом против суровости беспощадной теологии. Человек no сказал отцу: "роди меня", как он и не сказал scheol: "Откройся, чтобы принять меня". Каждая отдельная личность отвечает сама за себя; каждый из нас Адам для своей души. Но фанатизм скоро увлекает его к более ужасным мыслям. Он видит подымающееся из моря облако, состоящее из последовательных поясов черной и прозрачной воды. Эти переменные периоды верности и неверности Израиля. Мнения ангела Рамиила, объясняющего ему эти тайны, полны самого мрачного ригоризма. Прекрасными эпохами были те, когда избивались грешные нации, когда побивали камнями иноверных, когда откапывали и сжигали кости нечестивых, когда всякий проступок против узаконенной чистоты наказывался смертью. Хороший царь, кому создана небесная слава, тот, который не переносит ни одного необрезанного на земле.
После двенадцати поясов показывается потоп черной воды, смешанный со смрадом и огнем; это эпоха переходного периода между царствованием Израиля и появлением Мессии. Время мерзости войн, бичей Божьих и землетрясений. Земля, по-видимому, будет готова поглотить жителей. Молния (Мессия) сметет все, очистит все, исцелит все. Презренные, которые переживут Божьи бичи, будут переданы в руки Мессии, который их убьет. Народы, никогда не угнетавшие Израиля, будут жить. Народ, господствовавший насильно над Израилем, будет перебит. Среди этих горестей одна только святая земля будет находиться в покое и будет охранять своих жителей.
Тогда осуществится рай на земле; не будет более горя, страданий, болезней и работы. Животные будут служить людям добровольно. Еще будут умирать, но смерть никогда не будет преждевременной. Женщины не будут чувствовать боли при рождении детей; будут жать без усилия, строить без утомления. Ненависть, несправедливость, месть, клевета исчезнут.
Народ принимает с радостью пророчество Варуха. Но справедливость требует, чтобы евреи, рассеянные в отдаленных странах, не были лишены этого прекрасного откровения. Варух пишет десяти с половиной рассеянным коленам письмо, которое он поручает орлу; в этом письме заключается краткое содержание всей книги. В нем еще более, чем в самой книге, ясно выступает главная мысль автора, побудить всех рассеянных евреев возвратиться на святую землю, на землю, которая только одна во время мессианского кризиса представит из себя обеспеченное убежище. Близок день, когда Бог воздаст врагам Израиля за зло, которое они причинили его народу. Молодость мира прошла, силы творчества истощены. Ведро близ цистерны, корабль близ гавани, караван близ города, жизнь близка к концу.
"Мы видим неверные нации благоденствующими, несмотря на то, что они поступают нечестиво; но их благоденствие похоже на пар. Мы видим их богатыми, несмотря на то, что они ведут себя несправедливо; но их богатство будет держаться так же долго, как капля воды. Мы видим прочность их могущества; хотя они и противятся Богу; но все это будет стоить не более плевка. Мы любуемся их великолепием, хотя они не соблюдают предписаний Всевышнего; но это рассеется, как дым..., не допускайте мысли о том, что принадлежит настоящему; имейте терпение, так как все нам обещанное прибудет. Не будем задумываться над зрелищем наслаждений, которыми пользуются чуждые нации. Остережемся, чтобы не быть лишенными одновременно наследства обоих миров, пленники здесь, мученики там. Приготовим наши души так, чтобы мы могли отдыхать вместе с нашими отцами а не испытывать мучения вместе с нашими врагами".
Варух получает обещание, что он будет взят на небо, как Енох, не испытав смерти. Мы видели, как такая же милость была оказана Ездре автором Апокалипсиса, приписанного ему.
Произведение псевдо-Варуха, как и произведение псевдо-Ездры, имело у христиан такой же, если не больший успех, как и у евреев. Греческий оригинал был утерян очень рано, но был сделан сирийский перевод, который дошел до нас. Однако, только последнее письмо было принято для употребления в церкви. Это письмо вошло, как неотъемлемая часть, в сирийскую Библию, во всяком случае, у иаковитов; из него были взяты места для похоронной службы. Мы видели раньше, что таким же образом из псевдо-Ездры были взяты для нашей похоронной службы некоторые из его наиболее мрачных мыслей. Смерть, по-видимому, действительно господствовала в этих последних плодах фантазии заблудшего Израиля.
Псевдо-Варух - последний писатель апокрифической литературы Ветхого Завета. Ему была известна Библия, та же самая, которую мы замечаем за Посланием Иуды и предполагаемый посланием Варнавы, т. е. Библия, в которой к каноническим книгам Ветхого Завета автор прибавляет и ставит на один с ними уровень книги недавней фабрикации, подобные откровению Моисея, молитвы Манассии и других агадических сочинений. Эти произведения, написанные в библейском стиле, разделенные на строфы, стали некоторого рода дополнением к Библии. Часто, именно благодаря своему современному характеру, подобные апокрифические произведения пользовались большей славой, чем древняя Библия, и были принимаемы, как священное писание на другой день после своего появления, по крайней мере христианами, более покладистыми в этом отношении, чем евреи. Далее уже не появляются подобные книги. Евреи не составляют более подделок священных текстов; с их стороны чувствуется даже боязнь и предосторожность по этому поводу. Религиозная поэзия, появлявшаяся впоследствии. по-видимому, преднамеренно была написана в стиле, ничего общего с библейским не имеющем.
Возможно, что беспорядки в Палестине при Траяне послужили поводом к перенесению beth-din из Явнеи в Уша. Веth-din, насколько возможно, должен был находиться во Иудее; но Явнея, довольно большой смешанный город, находящийся недалеко от Иерусалима, мог оказаться неудобным для жительства евреев, после совершемых ими ужасов в Египте и на Кипре. Уша - местечко Галилеи, совершенно неизвестное. Новый патриархат имел гораздо менее блеска, нежели явнейский. Патриарх Явнеи был государем (Nasi); имел некоторого рода двор; пользовался большим авторитетом, благодаря тому, что дом Гилеля считал свое происхождение от Давида. С этого же времени высший совет поселился в бедных деревнях Галилеи. "Установления Уша", т. е. правила, установленные учеными в Уша, тем не менее, имели огромный авторитет; они занимают весьма значительное место в истории Талмуда.
Так называемая иерусалимская церковь продолжала свое спокойное существование, весьма далекое от идей, волновавших нацию. Огромное число евреев обращалось, продолжая строго соблюдать предписания Закона. Поэтому вожди вышеупомянутой церкви выбирались из обрезанных христиан, и вся церковь, чтобы не обидеть ригористов, соблюдала Моисеевы правила. Список этих обрезанных епископов весьма неточен. Наиболее известен среди них некто Юст. Споры между обращенными и упорствовавшими в чисто Моисеевом законе были горячими, но не имели той остроты, как после Бар-Кохбы. Некто Иуда бен-Накуза в особенности играл блестящую роль. Христиане старались доказать, что Библия не исключает божественности Иисуса Христа. Они придирались к слову elohim, к тому, что Бог в некоторых случаях говорит во множественном числе (как например, книга Бытия, I, 26), к повторению разных имен Бога и т. п. Евреям было нетрудно показать, что тенденции новой секты находятся в противоречии с основными догматами религии Израиля.
В Галилее отношения между обеими сектами были доброжелательные. Один из иудео-христиан Галилеи, Иаков из Кафар-Шекания, был, по-видимому, в это время вполне в еврейском мире Сефориса и мелких соседних деревень. Он не только беседовал с учеными и цитировал им предполагаемые слова Иисуса, но, подобно брату Господню Иакову, занимался духовной медициной и утверждал, что излечил именем Иисуса укус змеи. Рабби Елиезер был, как говорят, преследуем за склонность к христианству. Рабби Иосия-бен-Ханания умер, озабоченный новыми идеями. Христиане на все лады повторяли ему, что Бог отвернулся от еврейской нации: "Нет", отвечал он, "его рука еще распростерта над нами". Были обращенные в его собственной семье; его племянник Ханания, придя в Капернаум, "был околдован минимами" настолько, что его видели в субботу едущим верхом на осле. Когда он возвратился к своему дяде Иосии, тот излечил его от заговора при помощи какой-то мази; но потребовал, чтобы он, покинув землю Израиля, удалился в Вавилон. В другом месте рассказчик талмудист, по-видимому, старался убедить в том, что у христиан существуют гнусности вроде тех, которые приписывались предполагаемому Николаю. Рабби Изей из Кесарии в одно и то же проклятие включал иудео-христиан, ведших эту полемику, и еретическое население Капернаума, первый источник всего зла.
В общем минимы, в особенности капернаумские, считались великими магами, их успех приписывали очарованию и обману зрения. Мы уже видели, что, по крайней мере, до третьего века, еврейские доктора продолжали лечить именем Иисуса. Но Евангелие проклиналось; чтение его было запрещено, самое имя Евангелие давало повод к игре слов, которые означали "очевидная неправедность". Некий Elisa ben Abou-yah, no прозванью Aher, проповедовал некоторого рода гностическое христианство и был для своих прежних единоверцев типом настоящего вероотступника. Мало-помалу иудео-христиане были поставлены евреями на один уровень с язычниками и гораздо ниже самарян. Их хлеб, их вино считались оскверненными; их способы изречения были запрещены, на их книги смотрели, как на каталоги самой опасной магии. В результате оказалось, что церкви Павла предоставляли желавшим обратиться евреям гораздо лучшее положение, нежели иудео-христианские церкви, подверженные нанависти иудаизма, на какую только способны враждующие братья.
Правдивость апокалипсического образа представлялась поразительной. Женщина, покровительствуемая Богом, церковь, действительно, получила два крыла, чтобы скрыться в пустыню далеко от волнений мира, от его кровавых драм. Там она спокойно росла, и все, что против нее не предпринимали, обращалось в ее пользу. Опасности детства прошли; рост ее был обеспечен.
Приложение. Братья и двоюродные братья Иисуса
Неточность сведений, сообщаемых Евангелиями об обстоятельствах материальной жизни Иисуса, неопределенность преданий первого столетия, собранных Гегезиппом, частые омонимы, составляющие постоянные затруднения в истории евреев всех времен, все это вместе делает почти неразрешимыми вопросы, касающиеся семейства Иисуса. Если придерживаться синоптических Евангелий, Матфея, XIII, 55, 56; Марк, VI, 3, то Иисус имел четырех братьев и несколько сестер. Его четыре брата назывались Иаков, Иосиф или Иосия, Симон и Иуда. Из этих имен два, действительно, во всех апостолических и церковных преданиях, употребляются, как имена "братьев Господних". Личность Иакова, брата Господня, после личности Павла наиболее ярко изображена первым христианским поколением. Послание святого Павла к Галатам, Деяния Апостолов, подписи посланий действительных или приписываемых Иакову и Иуде, историк Иосиф, эвионитская легенда о Петре, древний иудео-христианский историк Гегезипп, - все согласно ставят его во главе иудео-христианской церкви. Наиболее подлинным свидетельством этого служит место в Послании Галатам (I, 19), в котором ему дается титул adeлфoc tov хvрiov. Некто Иуда, по-видимому, тоже имел очень существенные права на этот титул. Иуда, от которого дошло до нас одно послание, называет себя adeлфoc 'IaхwBov. Лицо, носящее имя Иаков, достаточно важное, чтобы им себя определяли и придавали себе авторитет, называя его своим братом, не могло быть никем иным, как знаменитым Иаковом послания к Галатам, Деяний, Иосифа, Гегезиппа и псевдо-клементинских писаний. Если этот Иаков был "братом Господним", то Иуда, настоящий или предполагаемый автор послания, входящего с канон, тоже был братом Господним. Гегезипп понимал это именно так. Этот Иуда, внуки которого (viwvoi) были разысканы и представлены Домициану, как последние представители рода Давидова, был для древних историков церкви телесным братом Иисуса. Некоторые данные дают повод думать, что этот Иуда был, в свою очередь, главой церкви Иерусалима. Вот таким образом второе лицо включается в список четырех имен, которые указываются синоптическими евангелистами, как имена братьев Иисуса.
Симон и Иосия неизвестны, как братья Господа. Но ничего нет особенного в том, что два члена семьи остались в тени. Гораздо более удивительно то, что, соединив сведения, данные евангелистами, Гегезиппом, более древними традициями церкви Иерусалима, получается семья двоюродных братьев Иисуса, которые имеют имена почти такие же, как те, которыми Матфей (XIII, 55) и Марк (VI, 3) называют братьев Иисуса.
Среди женщин, которых синоптики помещают у подножья креста Иисуса и которые подтверждают воскресение, находится "Мария, мать Иакова младшего (d uvхрoc) и Иосии" (Матф., XXVII, 56; Марк, XV, 40, 47; XVI, 1; Лука, XXIV, 10). Эта Мария, конечно, та же самая, которую четвертое Евангелие (XIX, 25) помещает также у подножия креста и которую называют Maрia n tov Kлwпa, что, несомненно, означает "Мария, жена Клеопы", и которую оно называет сестрой матери Иисуса. Затруднение, происходящее из того, что две сестры называются одним и тем же именем, не останавливает четвертого евангелиста, он ни разу не называет мать Иисуса Марией. Что касается последнего пункта, то мы уже имеем двух двоюродных братьев Иисуса, называемых Иаковом и Иосией. Далее, мы имеем Симеона, сына Клеопы, которого Гегезипп и все, передававшие нам воспоминания о первоначальной церкви Иерусалима, называют вторым епископом Иерусалима и потерпевшим мученичество при Траяне. Наконец, есть следы четвертого потомка Клеопы, Иуды, сына Иакова, который, по-видимому, наследовал Симеону, сыну Клеопы, на кафедре Иерусалима. Семья Клеопы как бы имела в своем наследственном распоряжении управление церковью Иерусалима от Тита до Адриана, и ничего нет слишком смелого в предположении, что Иаков, отец Иуды, был Иаковом младшим, сыном Марии Клеопы.