Страница:
– Да… так оно и есть. И это был деловой заем, насколько я знала, предоставленный банком. Я уже начала выплаты в счет его погашения.
– Однако, по-видимому, двенадцатого июля, в день смерти Нины Палленберг, кончилось не все. Вас застали в объятиях мистера Палленберга в офисе вашего клуба. Этого вы не отрицаете?
– Это было не…
– Вы отрицаете, что были в объятиях мистера Палленберга?
– Нет, но…
– Правда ли, мисс Джонсон, что тогда вы сказали мистеру Палленбергу: «отделайся от Нины»? Вы произнесли эти слова, мисс Джонсон? Сказали «отделайся от Нины»?
– Да… но я имела в виду…
– Больше вопросов нет.
После того как обвинение закончило изложение своей версии, Эдмунд Картер в ходе перекрестного допроса продолжал опровергать факты, изобличающие его подзащитного.
Адвокат взял слово, чтобы изложить версию защиты.
Несмотря на предпринятые им удачные демарши, все еще оставались веские улики, свидетельствующие против его подзащитного: стрихнин был взят с псарни. Гас сам распорядился принести шампанское и икру, после чего отпустил слуг. Он написал записку о самоубийстве и принял валиум, ослабляющий действие яда… А самое главное – перерезанный телефонный провод.
Первая свидетельница, вызванная Картером, была полной неожиданностью для всех, ибо ее имя не фигурировало ни в одном из протоколов предварительного опроса свидетелей.
– Приглашается г-жа Шарон Клуни Вудс, – провозгласил секретарь.
Шарон Вудс, миловидная дама средних лет из ньюпортского высшего общества, рассказала суду о клинике доктора Гундхардта в Швейцарии и о пресловутом лекарстве. Сама Шарон тоже однажды побывала в клинике по настоятельной рекомендации Нины. После этого посещения она невероятно помолодела внешне и преисполнилась сил. Однако по прошествии нескольких месяцев, когда действие лекарства стало ослабевать, у нее зародились опасения. По словам г-жи Вудс, она убеждала Нину прекратить посещения клиники, о чем, насколько ей известно, просил жену и Гас Палленберг.
– Итак, г-жа Вудс, вы и мистер Палленберг уговаривали Нину не продолжать лечения?
– Да, но Нина не желала нас слушать и периодически отправлялась туда. Сначала раз в год, потом раз в несколько месяцев, когда бедняжка попала в зависимость от лекарства… И я заметила… – Шарон Вудс замялась.
– Заметили что, г-жа Вудс? Продолжайте, – приободрил ее Эдмунд Картер.
– Ну.. Нина всегда была веселая, общительная, легка на подъем, охотно ходила на вечеринки, с радостью ездила отдыхать. Но в последние два года все изменилось. Она перестала встречаться с друзьями, заметно нервничала, у нее то и дело менялось настроение. Разговаривая со мной по телефону, то плакала, то смеялась… Все это напоминало истерику. Я уверена, что во всем виновата клиника! Нина не принимала никаких лекарств, кроме витаминов и того снадобья. Мы все очень беспокоились за нее. Она была явно нездорова… Что-то с ней произошло.
Следующим свидетелем Картера был доктор Оррин Скотт. Он сказал, что Шарон Вудс не напрасно усомнилась в лекарстве.
– Оно было категорически запрещено фармацевтической ассоциацией, ибо ведет к распаду личности. Снадобье оказывает вначале кратковременное стимулирующее воздействие, например, разглаживает морщины. Но потом… Это все равно, что скручивать резиновый жгут. Когда отпустишь его, он громко хлопает, но с каждым разом хлопок становится все более вялым. Эластичность утрачивается, и жгут приходит в негодность.
Последним защита вызвала Гаса Палленберга. Спокойный и собранный, он направился к месту для свидетелей.
– Итак, мистер Палленберг, – обратился к подзащитному Картер, – вы единственный человек, способный рассказать суду, что происходило вечером 12 июля 1984 года. Советую вам также поведать о событиях, предшествовавших тому трагическому вечеру.
Гас рассказал о том, что происходило вечером Картер не прерывал его, не задавал наводящих вопросов.
Публика затаив дыхание слушала Гаса, а он, все больше волнуясь, говорил о том, как менялась его жена. Дойдя до того момента, когда он, охваченный непонятной дрожью, принял валиум, Гас едва сдержал слезы.
– Узнав о том, что задумала Нина, я почувствовал ужас и хотел позвать на помощь, но жена перерезала телефонный шнур. У нее начались судороги… Я не мог их остановить. Потом, держа Нину на руках, начал вдруг понимать, что она, возможно, права. Только смерть дала бы нам возможность вернуться к тому, что было раньше.
Но я не умер, – Гас покачал головой, словно удивляясь этому, – а стою здесь и снова борюсь за жизнь, даже не успев погоревать о Нине. Странно… Не правда ли?
Наконец судья Маккарти предложил присяжным вынести вердикт, и они – семеро женщин и пятеро мужчин – удалились на совещание.
Глава 36
– Однако, по-видимому, двенадцатого июля, в день смерти Нины Палленберг, кончилось не все. Вас застали в объятиях мистера Палленберга в офисе вашего клуба. Этого вы не отрицаете?
– Это было не…
– Вы отрицаете, что были в объятиях мистера Палленберга?
– Нет, но…
– Правда ли, мисс Джонсон, что тогда вы сказали мистеру Палленбергу: «отделайся от Нины»? Вы произнесли эти слова, мисс Джонсон? Сказали «отделайся от Нины»?
– Да… но я имела в виду…
– Больше вопросов нет.
После того как обвинение закончило изложение своей версии, Эдмунд Картер в ходе перекрестного допроса продолжал опровергать факты, изобличающие его подзащитного.
Адвокат взял слово, чтобы изложить версию защиты.
Несмотря на предпринятые им удачные демарши, все еще оставались веские улики, свидетельствующие против его подзащитного: стрихнин был взят с псарни. Гас сам распорядился принести шампанское и икру, после чего отпустил слуг. Он написал записку о самоубийстве и принял валиум, ослабляющий действие яда… А самое главное – перерезанный телефонный провод.
Первая свидетельница, вызванная Картером, была полной неожиданностью для всех, ибо ее имя не фигурировало ни в одном из протоколов предварительного опроса свидетелей.
– Приглашается г-жа Шарон Клуни Вудс, – провозгласил секретарь.
Шарон Вудс, миловидная дама средних лет из ньюпортского высшего общества, рассказала суду о клинике доктора Гундхардта в Швейцарии и о пресловутом лекарстве. Сама Шарон тоже однажды побывала в клинике по настоятельной рекомендации Нины. После этого посещения она невероятно помолодела внешне и преисполнилась сил. Однако по прошествии нескольких месяцев, когда действие лекарства стало ослабевать, у нее зародились опасения. По словам г-жи Вудс, она убеждала Нину прекратить посещения клиники, о чем, насколько ей известно, просил жену и Гас Палленберг.
– Итак, г-жа Вудс, вы и мистер Палленберг уговаривали Нину не продолжать лечения?
– Да, но Нина не желала нас слушать и периодически отправлялась туда. Сначала раз в год, потом раз в несколько месяцев, когда бедняжка попала в зависимость от лекарства… И я заметила… – Шарон Вудс замялась.
– Заметили что, г-жа Вудс? Продолжайте, – приободрил ее Эдмунд Картер.
– Ну.. Нина всегда была веселая, общительная, легка на подъем, охотно ходила на вечеринки, с радостью ездила отдыхать. Но в последние два года все изменилось. Она перестала встречаться с друзьями, заметно нервничала, у нее то и дело менялось настроение. Разговаривая со мной по телефону, то плакала, то смеялась… Все это напоминало истерику. Я уверена, что во всем виновата клиника! Нина не принимала никаких лекарств, кроме витаминов и того снадобья. Мы все очень беспокоились за нее. Она была явно нездорова… Что-то с ней произошло.
Следующим свидетелем Картера был доктор Оррин Скотт. Он сказал, что Шарон Вудс не напрасно усомнилась в лекарстве.
– Оно было категорически запрещено фармацевтической ассоциацией, ибо ведет к распаду личности. Снадобье оказывает вначале кратковременное стимулирующее воздействие, например, разглаживает морщины. Но потом… Это все равно, что скручивать резиновый жгут. Когда отпустишь его, он громко хлопает, но с каждым разом хлопок становится все более вялым. Эластичность утрачивается, и жгут приходит в негодность.
Последним защита вызвала Гаса Палленберга. Спокойный и собранный, он направился к месту для свидетелей.
– Итак, мистер Палленберг, – обратился к подзащитному Картер, – вы единственный человек, способный рассказать суду, что происходило вечером 12 июля 1984 года. Советую вам также поведать о событиях, предшествовавших тому трагическому вечеру.
Гас рассказал о том, что происходило вечером Картер не прерывал его, не задавал наводящих вопросов.
Публика затаив дыхание слушала Гаса, а он, все больше волнуясь, говорил о том, как менялась его жена. Дойдя до того момента, когда он, охваченный непонятной дрожью, принял валиум, Гас едва сдержал слезы.
– Узнав о том, что задумала Нина, я почувствовал ужас и хотел позвать на помощь, но жена перерезала телефонный шнур. У нее начались судороги… Я не мог их остановить. Потом, держа Нину на руках, начал вдруг понимать, что она, возможно, права. Только смерть дала бы нам возможность вернуться к тому, что было раньше.
Но я не умер, – Гас покачал головой, словно удивляясь этому, – а стою здесь и снова борюсь за жизнь, даже не успев погоревать о Нине. Странно… Не правда ли?
Наконец судья Маккарти предложил присяжным вынести вердикт, и они – семеро женщин и пятеро мужчин – удалились на совещание.
Глава 36
– Я нанял машину на завтра. Мы приедем в суд пораньше и подождем вынесения вердикта – Спасибо, что позвонил. Алекс. Я очень ценю твою заботу, – сказала Джуно.
– А сейчас я хочу принять душ, переодеться и пригласить тебя на ужин.
– Нет… прости, но… я хотела сегодня пораньше лечь спать. И мне, пожалуй, лучше побыть одной.
– Ты уверена? Я мог бы прийти к тебе и посидеть молча. Просто чтобы быть под рукой, если понадоблюсь.
– Ты всегда нужен мне, Алекс. – Джуно рассмеялась, стараясь придать словам легкомысленный оттенок. – Но сегодня я действительно предпочитаю побыть одна.
– Ладно, тогда я заеду за тобой около восьми утра.
Позавтракаем в Уайт-Плейнз.
Джуно съела йогурт и посмотрела теленовости. Завтра по делу Палленберга будет вынесен вердикт.
Завтра все кончится – так или иначе. Состояние мучительной неизвестности слишком затянулось. Но как бы плохо ни было ей, Гасу в сто раз хуже.
Джуно много думала о том, что делать дальше, не сомневаясь в одном: в клуб «Ночная жизнь» она никогда уже не вернется. В суде и в прессе ее изобразили расчетливой «владелицей ночного клуба». А ведь Джуно никогда не была любительницей ночных клубов.
Она ввязалась в эту авантюру только из-за Лидии. Ей казалось очень приятным и интересным заняться общим делом вместе с ближайшей подругой. А чем все кончилось? Они с Лидией даже не разговаривают друг с другом!
Одно Джуно твердо знала, что больше никогда не позволит себе отгородиться работой от решения личных проблем и отношений с людьми. Она не позволит честолюбивым мечтам возобладать над реальной жизнью.
Игра не стоит свеч.
Самым интимным, недоступным для непосвященных уголком в «Ночной жизни» был «Сад на крыше».
В зимнее время его закрывал стеклянный купол, стены были увиты жасмином, в огромных вазонах цвели гардении и орхидеи, из подвесных кашпо свешивались побеги цветущей бугенвиллеи. Наружную террасу украшали вечнозеленые хвойные деревца, увешанные маленькими белыми фонариками.
Лидия сама зажгла свечи в настенных канделябрах и снова переставила приборы на столике, накрытом на две персоны. В дверь постучали.
– Алекс! – Она поцеловала его.
– Извини, я опоздал.
– Я рада, что ты пришел. – Лидия наполнила бокалы и протянула ему один из них. – Помнишь это?
Алекс пригубил вино:
– «Шато Мурдуа Бургейль»… урожай 1943 года.
Лидия усмехнулась.
– Ты не перестаешь изумлять меня. – Приподнявшись на цыпочки, она снова поцеловала его, и он нежно ответил ей. Но Лидии показалось, что мысли его витают далеко отсюда.
– Ну проходи… садись. Я заказала телячье филеминьон. Сказать, чтобы принесли?
За ужином они разговорились о судебном процессе.
– Бедняжка Джуно! Мне очень жаль, что все так получилось. Не поможешь ли разобраться с этим, Алекс?
Я очень страдаю из-за разрыва с ней.
– Джуно тоже страдает. Наберись терпения, Лидия.
Слишком много выпало на ее долю.
– Как ты думаешь, она вернется сюда?
Алекс задумчиво покачал головой:
– Не знаю.
– Вот и я не знаю. Клуб мы создали вместе. Без Джуно он мне не нужен. Кстати, Джанни Корелли уже не раз спрашивал, не собираемся ли мы его продать. – Она нерешительно взглянула на Алекса. – Я хотела бы поговорить с тобой кое о чем еще.
– О чем?
– Помнишь последний сценарий Бернара «Время взаймы»? Бернар уговаривает меня сыграть в этом фильме .и просит скорее дать ответ… Он собирается приступить к съемкам в марте, на побережье.
– Сценарий отличный.
– Да, но видишь ли, я не уверена, что могу еще играть. Признаться, мне страшно появиться перед камерами. И к тому же… – Она заглянула Алексу в глаза. – Бернар сделал мне предложение.
– И как ты к этому относишься?
– Ну… – Лидия потупила взгляд. – А как к этому относишься ты?
Алекс откинулся на спинку кресла.
– Знаешь, я всю жизнь боялся принимать решения.
Даже на Тори женился потому, что она сама предложила мне это. В Йеле в течение трех лет я старался не влюбляться, и, как ни странно, это у меня получалось. Потом я влюбился, в двух девушек одновременно. Большинство парней в подобной ситуации быстро сделали бы свой выбор, но я колебался пятнадцать лет…
– А теперь ты сделал выбор?
– Да.
– Она об этом знает?
– Мы об этом не говорили.
Лидия улыбнулась:
– Мне тоже всю жизнь было трудно принимать решения. Я много думала о нашей ситуации. Я очень-очень люблю вас обоих, но вообрази себе «хозяйство на троих», когда каждому лет по шестьдесят… Едва ли из этого что-нибудь получится. Иногда я пыталась вообразить, что почувствовала бы, если бы ты остановил свой выбор на Джуно…
Алекс взял ее за руку:
– Прости!
– За что? Слава Богу, что наконец все встало на свои места. Вы с ней действительно созданы друг для друга.
Так же, как Бернар и я. – Лидия покрутила бокал. – Видно, пора признаться тебе, Алекс.
– В чем?
– У меня были особые причины пригласить тебя сегодня. Я люблю Бернара. Наверное, почти столько же лет, сколько тебя. – Она смущенно улыбнулась. – Господи, как же трудно разобраться в отношениях современных людей! Любовь к тебе очень долго составляла неотъемлемую часть моей жизни. Но когда Бернар появился вновь, мне пришлось раз и навсегда решить… Что ж, все к лучшему. Этот вечер мог бы закончиться полным фиаско, а нам, к счастью, удалось отпустить с миром призраки прошлого.
О Алекс! – Она распахнула ему объятия. – Не могу передать, как я этому рада… рада за всех нас.
Лидия поцеловала Алекса в губы и, нажав кнопку внутренней связи, сказала:
– Доминик, пришли наверх бутылку самого лучшего шампанского. Не за горами свадьбы!
Судья Маккарти призвал публику к порядку. Вошли присяжные. Гас Палленберг сидел за столом защиты, понурив голову.
– Господа присяжные заседатели, вы вынесли свой вердикт?
– Да, ваша честь.
– Подсудимый, прошу вас встать.
Гас медленно поднялся. Джуно стиснула руку Алекса.
– Огласите ваш вердикт: виновен этот человек или не виновен?
Старшина присяжных откашлялся.
– Мы считаем, что подсудимый не виновен.
В вестибюле Джуно попрощалась с Гасом. Им нечего было сказать друг другу. Обменявшись добрыми пожеланиями, они обнялись, и Джуно ушла, с состраданием думая о том, что Гас останется совсем один в огромном особняке.
Алекс, ожидавший Джуно на ступеньках, обнял ее и попытался уклониться от натиска репортеров, но они окружили их.
– Подождите, мисс Джонсон… Есть ли у вас с мистером Палленбергом планы на будущее?
– Как вы сейчас себя чувствуете?
– Вы с Гасом поженитесь?
Джуно остановилась. К ней тут же протянули микрофоны.
– Я очень рада за мистера Палленберга, но у нас с ним нет никаких планов.
Как только из здания суда вышел Гас, репортеры, оставив Джуно, бросились к нему.
– Ах как мимолетна слава!.. – Джуно улыбнулась.
Алекс взял ее за руку – Могла бы сказать им, что собираешься выйти замуж за другого.
– Могла бы, но теперь все позади. Зачем же лгать им?
– Просто я Подумал, вдруг ты захочешь выйти замуж за меня?
Джуно озадаченно взглянула на него:
– Ты что, Алекс?
Он притянул ее к себе и поцеловал:
– Джуно, я люблю тебя… Пора бы нам на что-то решиться. А как по-твоему?
У нее на глазах выступили слезы:
– Пора. Я так давно люблю тебя!
По пути в город они строили планы и сразу сошлись на том, что им понадобится просторная квартира, такая, где каждому из них будет место для работы. Они решили также поскорее завести ребенка. Джуно напишет декорации для новой пьесы Алекса. Поженятся же они в Санта-Фе. Джуно, так увлеченная составлением списка гостей, не заметила, куда они едут, и удивилась, когда Алекс остановил машину перед двумя домами-близнецами на Шестьдесят второй улице.
– О нет!.. Только не это. Зачем ты меня сюда привез?
– Лидия хочет видеть тебя. И ты тоже хочешь видеть ее.
В клубе все радостно приветствовали Джуно.
Доминик Шарпентье обнял ее.
– Рад снова видеть тебя здесь. – Он внимательно оглядел Джуно. – Похудела. У тебя все в порядке?
Она весело улыбнулась:
– Лучше, чем когда-либо. А где хозяйка?
– Одна передо мной, а другая – наверху.
Джуно поцеловала его:
– Спасибо, Доминик.
Они поднялись наверх. Проходя по знакомым коридорам, которые теперь казались чужими, Джуно взяла Алекса за руку:
– Я очень нервничаю. По-моему, она узнала о нашей новости раньше меня.
Дверь распахнулась, навстречу им вышла Лидия. Глаза ее увлажнились, но она не сразу преодолела настороженность.
– О, Джуно, мне так тебя не хватало! Умоляю, прости меня! – Она раскрыла объятия, и Джуно бросилась к ней.
– Лидия, я тоже жалею о том, что произошло.
Джуно пригласила Алекса к себе. Когда они проезжали через парк, выглянуло солнце и подтаявший снег заискрился под его лучами.
Джуно сияла:
– Боже мой, просто не верится! Еще вчера я была близка к тому, чтобы сунуть голову в духовку и открыть газ. А сегодня я счастлива как никогда! – Алекс притянул ее к себе, и она умиротворенно положила голову ему на плечо. – Почему мы не решились на это пятнадцать лет назад?
– Признаюсь, иногда я думал об этом, но ты была не готова. – Алекс усмехнулся. – Честно говоря, я и сам тогда не созрел, поскольку считал, что влюблен и в тебя, и в Лидию. Черт возьми, не могу забыть, как вы обе вошли в аудиторию там, в Бренфорде! Ты – высокая, темноглазая, экзотическая. И миниатюрная ослепительная Лидия с ее грудным хрипловатым голосом… Обе такие красивые! Вы так околдовали меня, что я до сих пор с трепетом вспоминаю об этом. Когда вы влюбились в меня обе, я был на седьмом небе от счастья, но боялся разрушить гармонию наших отношений. – Он свернул возле западной части Центрального парка и остановился под светофором. – Но это было и пыткой. Жизнь с вами в Париже потребовала От меня огромного напряжения сил. Опасаясь, что не выдержу, я сбежал с Лорен Жильбер. С ней мне удавалось контролировать ситуацию. Потом, вернувшись в Париж и узнав, что ты уехала, я допустил большую ошибку. Прошло много лет, прежде чем мне стало ясно: ошибка была не в том, что случилось, а в том, что я сделал не правильный выбор.
– Ox, Алекс! В ту пору мы все постоянно от чего-то убегали и совершали множество ошибок, не понимая, какая сложная штука любовь.
Алекс усмехнулся:
– А теперь оказалось, что все очень просто. Может, мы сами все усложняли?
– Думаю, нет. А если так, то это было довольно глупо, верно?
– Возможно, но ведь мы, питомцы Йеля, не выбираем легких дорог.
Джуно рассмеялась:
– Скажи, ощущение счастья не возбуждает у тебя аппетита? Я, например, зверски проголодалась.
Алекс припарковал машину перед домом Джуно.
– Поднимайся к себе, а я что-нибудь куплю.
Джуно приняла душ и навела порядок в квартире, изрядно запущенной за время судебного процесса. Да и сама ее жизнь потеряла тогда смысл и цель. Теперь Джуно даже напевала, стирая пыль и меняя белье на постели.
Внезапно осознав, что Алекс слишком задержался, она встревожилась. Уж не случилось ли с ним чего-то? А вдруг он понял, что ошибся, и решил не приходить?
Услышав, как открылась дверь лифта, Джуно бросилась к двери. На пороге стоял Алекс, держа пакет с продуктами, подарочную коробку и огромный букет цветов.
Он поцеловал Джуно:
– Купив одно, сообразил, что этого мало. Надеюсь, я не слишком задержался?
– Я едва не умерла от страха, вообразив, что ты сбежал.
– Как бы не так! – Алекс вручил ей цветы. – Пусть все будет так, как принято. Надеюсь когда-нибудь искупить вину за то, что я делал вопреки общим критериям. Так что начнем… с цветов.
– Спасибо, дорогой. Цветы прекрасны.
Он подал Джуно коробку, обернутую золотистой бумагой.
– Неужели шоколадные конфеты? Ну и ну! Ведь коробка весит не менее пятнадцати фунтов.
– Мне надо немного откормить тебя.
Джуно начала вынимать покупки из пакета.
– Съев все это, я растолстею как бочка. Гм-м, салями, паштет, марокканские маслины, французский хлеб с хрустящей корочкой… Потрясающе! Белуга… и шампанское! Сейчас принесу тарелки.
– Подожди… – Он схватил ее за руку. – Тут есть кое-что еще. Иди сюда, садись.
– В чем дело? – Удивленная Джуно опустилась на диван.
– Я же сказал тебе: пусть все будет так, как принято.
На ступеньках Дворца правосудия я сделал тебе предложение не по всем правилам. Поэтому… – Он достал из кармана маленькую коробочку.
Джуно открыла ее и внутри увидела на черном бархате изумрудное кольцо.
– Дорогой! Оно восхитительно!
Алекс обнял ее:
– Я очень люблю тебя, Джуно. Выйдешь за меня замуж?
Последние лучи заходящего солнца освещали постель и двух обнявшихся людей. Джуно быстро поцеловала Алекса в нос, в губы и в подбородок:
– Доволен?
– Очень доволен, спасибо.
– Нет… я не об этом.
Он откинул с ее лица прядь волос.
– Все было прекрасно. И призраки прошлого не потревожили нас.
– А тебе не хотелось, чтобы с нами был кто-то еще – для полноты восприятия?
– Ни о чем лучшем я и не мечтал. А ты?
– Не знаю… – Глаза Джуно лукаво сверкнули. – А не пригласить ли к нам Роберта Редфорда…
– Через мой труп! – рассмеявшись, воскликнул Алекс.
Лидия вглядывалась в пассажиров, прибывших рейсом 209 из Лос-Анджелеса, и наконец увидела его – загорелого, бородатого, со спортивной сумкой и все в той же кожаной куртке.
– Дорогой! – Она бросилась к Бернару и обняла его.
– Значит, за истекшие несколько недель тебе все-таки удалось принять решение? – усмехнулся он. – А ты не изменишь его?
– Ни за что! О, Бернар, я так счастлива! Я люблю тебя.
– После твоего вчерашнего звонка я не мог думать ни о чем другом.
Лидия взяла его под руку:
– Я сказала детям. Они в восторге и очень хотят, чтобы у них поскорее появились маленькие сестренки и братишки.
Бернар улыбнулся:
– Не сразу. Сначала ты снимешься в фильме. Но пока мы будем практиковаться.
– Я не видела тебя почти целый месяц и мечтаю о практике. – Она игриво провела пальцем по его щеке. – А ты практиковался? Ведь Голливуд наводнен красотками.
– Ты будешь единственной, когда приедешь туда.
– Ты не ответил на мой вопрос.
Бернар поцеловал ее руку.
– Для меня существует только одна женщина, – нежно сказал он.
Поздно вечером Джуно с Алексом и Лидия с Бернаром появились на танцевальной площадке «Ночной жизни».
Старые друзья встретили их аплодисментами. Шампанским всех угощали за счет заведения.
Под утро они вчетвером пришли в «Зеркальный бар».
Алекс и Бернар сыграли на пианино импровизацию.
Джуно и Лидия нежно смотрели на них.
В ту ночь в воздухе словно разлилось что-то волшебное. Цвета казались необычными, речь – мелодичной, а музыка брала за душу. Они никогда не забудут об этом, даже если другие воспоминания померкнут и сотрутся в памяти. Преодолев все обиды и ревность, они выстояли.
Джанни Корелли выкупил восемьдесят процентов акций «Ночной жизни» с тем условием, чтобы клуб по-прежнему считался собственностью Лидии и Джуно.
Сочетавшись браком в Санта-Фе, Алекс и Джуно сразу вернулись в Нью-Йорк. Премьера новой пьесы Алекса должна была состояться на Бродвее в начале лета, но они решили начать готовиться к этому безотлагательно. Лидия и Бернар отправились в Калифорнию, на съемки фильма «Время взаймы», побывав перед этим на бракосочетании друзей. Сами они предполагали сыграть свадьбу в «Ночной жизни» в конце лета, после окончания съемок.
Алексу и Джуно посчастливилось быстро найти квартиру в чудесном старом доме на Риверсайд-драйв.
Они перевезли туда все вещи и теперь растерянно смотрели на них.
– Не понимаю, Алекс, – Джуно бросила критический взгляд на огромное кресло с потертой обивкой, – где ты откопал такое чудовище?
– На улице. Согласен, оно безобразное на вид, но очень уютное. Я ни за что не расстанусь с ним.
– Что ж, тогда пусть стоит в твоем кабинете. – Ее слова прервал зуммер домофона. – Ой, это, должно быть, привезли ковер для гостиной!
Но вместо посыльного с ковром появилась Лидия с большим плоским свертком.
– Из-за свертка меня заставили подниматься в грузовом лифте. Это свадебный подарок.
Джуно просияла:
– Не может быть! Неужели портрет?
Алекс внес сверток в гостиную и развязал.
– Вуаля! – Он отступил на шаг.
Да, это были они – Джуно, Алекс и Лидия – такие, какими увидел и изобразил их Холлис Джонсон пятнадцать лет назад. Они сидели обнявшись на диване на фоне ковриков навахо. В их глазах горел молодой задор и светилось предвкушение счастья.
– Боже, какими мы были дерзкими! – воскликнула Лидия.
– Ты права, – улыбнулся Алекс.
– Такими мы и остались, – заметила Джуно и обняла подругу. – Спасибо тебе!
– Желаю счастья моим самым лучшим, самым дорогим и самым старым друзьям.
– Черт возьми! – Джуно всхлипнула. – Кажется, я вот-вот разревусь.
Алекс обнял их, и все они снова посмотрели на портрет.
– Занимательную историю можно будет рассказать нашим детям…
– О, мои, например, обожают ее слушать, – сказала Лидия.
– Неужели они знают об этом? – ужаснулась Джуно.
– Конечно, не все. Я жду, когда они подрастут.
Джуно рассмеялась и окинула взглядом комнату:
– Где же повесить портрет?
– Может, здесь, над диваном? – предложил Алекс. – Или в кабинете…
Лидия рассмеялась:
– На самом деле для этого портрета подходит лишь одно место…
– Ну конечно! – воскликнула Джуно.
– Только над кроватью, – сказал Алекс.
– Как знать, вдруг когда-нибудь нагрянет нечаянный гость?
Джуно улыбнулась:
– И в самом деле.
– В память о прежних временах, – добавил Алекс.
Лидия кивнула:
– И только изредка.
– А сейчас я хочу принять душ, переодеться и пригласить тебя на ужин.
– Нет… прости, но… я хотела сегодня пораньше лечь спать. И мне, пожалуй, лучше побыть одной.
– Ты уверена? Я мог бы прийти к тебе и посидеть молча. Просто чтобы быть под рукой, если понадоблюсь.
– Ты всегда нужен мне, Алекс. – Джуно рассмеялась, стараясь придать словам легкомысленный оттенок. – Но сегодня я действительно предпочитаю побыть одна.
– Ладно, тогда я заеду за тобой около восьми утра.
Позавтракаем в Уайт-Плейнз.
Джуно съела йогурт и посмотрела теленовости. Завтра по делу Палленберга будет вынесен вердикт.
Завтра все кончится – так или иначе. Состояние мучительной неизвестности слишком затянулось. Но как бы плохо ни было ей, Гасу в сто раз хуже.
Джуно много думала о том, что делать дальше, не сомневаясь в одном: в клуб «Ночная жизнь» она никогда уже не вернется. В суде и в прессе ее изобразили расчетливой «владелицей ночного клуба». А ведь Джуно никогда не была любительницей ночных клубов.
Она ввязалась в эту авантюру только из-за Лидии. Ей казалось очень приятным и интересным заняться общим делом вместе с ближайшей подругой. А чем все кончилось? Они с Лидией даже не разговаривают друг с другом!
Одно Джуно твердо знала, что больше никогда не позволит себе отгородиться работой от решения личных проблем и отношений с людьми. Она не позволит честолюбивым мечтам возобладать над реальной жизнью.
Игра не стоит свеч.
Самым интимным, недоступным для непосвященных уголком в «Ночной жизни» был «Сад на крыше».
В зимнее время его закрывал стеклянный купол, стены были увиты жасмином, в огромных вазонах цвели гардении и орхидеи, из подвесных кашпо свешивались побеги цветущей бугенвиллеи. Наружную террасу украшали вечнозеленые хвойные деревца, увешанные маленькими белыми фонариками.
Лидия сама зажгла свечи в настенных канделябрах и снова переставила приборы на столике, накрытом на две персоны. В дверь постучали.
– Алекс! – Она поцеловала его.
– Извини, я опоздал.
– Я рада, что ты пришел. – Лидия наполнила бокалы и протянула ему один из них. – Помнишь это?
Алекс пригубил вино:
– «Шато Мурдуа Бургейль»… урожай 1943 года.
Лидия усмехнулась.
– Ты не перестаешь изумлять меня. – Приподнявшись на цыпочки, она снова поцеловала его, и он нежно ответил ей. Но Лидии показалось, что мысли его витают далеко отсюда.
– Ну проходи… садись. Я заказала телячье филеминьон. Сказать, чтобы принесли?
За ужином они разговорились о судебном процессе.
– Бедняжка Джуно! Мне очень жаль, что все так получилось. Не поможешь ли разобраться с этим, Алекс?
Я очень страдаю из-за разрыва с ней.
– Джуно тоже страдает. Наберись терпения, Лидия.
Слишком много выпало на ее долю.
– Как ты думаешь, она вернется сюда?
Алекс задумчиво покачал головой:
– Не знаю.
– Вот и я не знаю. Клуб мы создали вместе. Без Джуно он мне не нужен. Кстати, Джанни Корелли уже не раз спрашивал, не собираемся ли мы его продать. – Она нерешительно взглянула на Алекса. – Я хотела бы поговорить с тобой кое о чем еще.
– О чем?
– Помнишь последний сценарий Бернара «Время взаймы»? Бернар уговаривает меня сыграть в этом фильме .и просит скорее дать ответ… Он собирается приступить к съемкам в марте, на побережье.
– Сценарий отличный.
– Да, но видишь ли, я не уверена, что могу еще играть. Признаться, мне страшно появиться перед камерами. И к тому же… – Она заглянула Алексу в глаза. – Бернар сделал мне предложение.
– И как ты к этому относишься?
– Ну… – Лидия потупила взгляд. – А как к этому относишься ты?
Алекс откинулся на спинку кресла.
– Знаешь, я всю жизнь боялся принимать решения.
Даже на Тори женился потому, что она сама предложила мне это. В Йеле в течение трех лет я старался не влюбляться, и, как ни странно, это у меня получалось. Потом я влюбился, в двух девушек одновременно. Большинство парней в подобной ситуации быстро сделали бы свой выбор, но я колебался пятнадцать лет…
– А теперь ты сделал выбор?
– Да.
– Она об этом знает?
– Мы об этом не говорили.
Лидия улыбнулась:
– Мне тоже всю жизнь было трудно принимать решения. Я много думала о нашей ситуации. Я очень-очень люблю вас обоих, но вообрази себе «хозяйство на троих», когда каждому лет по шестьдесят… Едва ли из этого что-нибудь получится. Иногда я пыталась вообразить, что почувствовала бы, если бы ты остановил свой выбор на Джуно…
Алекс взял ее за руку:
– Прости!
– За что? Слава Богу, что наконец все встало на свои места. Вы с ней действительно созданы друг для друга.
Так же, как Бернар и я. – Лидия покрутила бокал. – Видно, пора признаться тебе, Алекс.
– В чем?
– У меня были особые причины пригласить тебя сегодня. Я люблю Бернара. Наверное, почти столько же лет, сколько тебя. – Она смущенно улыбнулась. – Господи, как же трудно разобраться в отношениях современных людей! Любовь к тебе очень долго составляла неотъемлемую часть моей жизни. Но когда Бернар появился вновь, мне пришлось раз и навсегда решить… Что ж, все к лучшему. Этот вечер мог бы закончиться полным фиаско, а нам, к счастью, удалось отпустить с миром призраки прошлого.
О Алекс! – Она распахнула ему объятия. – Не могу передать, как я этому рада… рада за всех нас.
Лидия поцеловала Алекса в губы и, нажав кнопку внутренней связи, сказала:
– Доминик, пришли наверх бутылку самого лучшего шампанского. Не за горами свадьбы!
Судья Маккарти призвал публику к порядку. Вошли присяжные. Гас Палленберг сидел за столом защиты, понурив голову.
– Господа присяжные заседатели, вы вынесли свой вердикт?
– Да, ваша честь.
– Подсудимый, прошу вас встать.
Гас медленно поднялся. Джуно стиснула руку Алекса.
– Огласите ваш вердикт: виновен этот человек или не виновен?
Старшина присяжных откашлялся.
– Мы считаем, что подсудимый не виновен.
В вестибюле Джуно попрощалась с Гасом. Им нечего было сказать друг другу. Обменявшись добрыми пожеланиями, они обнялись, и Джуно ушла, с состраданием думая о том, что Гас останется совсем один в огромном особняке.
Алекс, ожидавший Джуно на ступеньках, обнял ее и попытался уклониться от натиска репортеров, но они окружили их.
– Подождите, мисс Джонсон… Есть ли у вас с мистером Палленбергом планы на будущее?
– Как вы сейчас себя чувствуете?
– Вы с Гасом поженитесь?
Джуно остановилась. К ней тут же протянули микрофоны.
– Я очень рада за мистера Палленберга, но у нас с ним нет никаких планов.
Как только из здания суда вышел Гас, репортеры, оставив Джуно, бросились к нему.
– Ах как мимолетна слава!.. – Джуно улыбнулась.
Алекс взял ее за руку – Могла бы сказать им, что собираешься выйти замуж за другого.
– Могла бы, но теперь все позади. Зачем же лгать им?
– Просто я Подумал, вдруг ты захочешь выйти замуж за меня?
Джуно озадаченно взглянула на него:
– Ты что, Алекс?
Он притянул ее к себе и поцеловал:
– Джуно, я люблю тебя… Пора бы нам на что-то решиться. А как по-твоему?
У нее на глазах выступили слезы:
– Пора. Я так давно люблю тебя!
По пути в город они строили планы и сразу сошлись на том, что им понадобится просторная квартира, такая, где каждому из них будет место для работы. Они решили также поскорее завести ребенка. Джуно напишет декорации для новой пьесы Алекса. Поженятся же они в Санта-Фе. Джуно, так увлеченная составлением списка гостей, не заметила, куда они едут, и удивилась, когда Алекс остановил машину перед двумя домами-близнецами на Шестьдесят второй улице.
– О нет!.. Только не это. Зачем ты меня сюда привез?
– Лидия хочет видеть тебя. И ты тоже хочешь видеть ее.
В клубе все радостно приветствовали Джуно.
Доминик Шарпентье обнял ее.
– Рад снова видеть тебя здесь. – Он внимательно оглядел Джуно. – Похудела. У тебя все в порядке?
Она весело улыбнулась:
– Лучше, чем когда-либо. А где хозяйка?
– Одна передо мной, а другая – наверху.
Джуно поцеловала его:
– Спасибо, Доминик.
Они поднялись наверх. Проходя по знакомым коридорам, которые теперь казались чужими, Джуно взяла Алекса за руку:
– Я очень нервничаю. По-моему, она узнала о нашей новости раньше меня.
Дверь распахнулась, навстречу им вышла Лидия. Глаза ее увлажнились, но она не сразу преодолела настороженность.
– О, Джуно, мне так тебя не хватало! Умоляю, прости меня! – Она раскрыла объятия, и Джуно бросилась к ней.
– Лидия, я тоже жалею о том, что произошло.
Джуно пригласила Алекса к себе. Когда они проезжали через парк, выглянуло солнце и подтаявший снег заискрился под его лучами.
Джуно сияла:
– Боже мой, просто не верится! Еще вчера я была близка к тому, чтобы сунуть голову в духовку и открыть газ. А сегодня я счастлива как никогда! – Алекс притянул ее к себе, и она умиротворенно положила голову ему на плечо. – Почему мы не решились на это пятнадцать лет назад?
– Признаюсь, иногда я думал об этом, но ты была не готова. – Алекс усмехнулся. – Честно говоря, я и сам тогда не созрел, поскольку считал, что влюблен и в тебя, и в Лидию. Черт возьми, не могу забыть, как вы обе вошли в аудиторию там, в Бренфорде! Ты – высокая, темноглазая, экзотическая. И миниатюрная ослепительная Лидия с ее грудным хрипловатым голосом… Обе такие красивые! Вы так околдовали меня, что я до сих пор с трепетом вспоминаю об этом. Когда вы влюбились в меня обе, я был на седьмом небе от счастья, но боялся разрушить гармонию наших отношений. – Он свернул возле западной части Центрального парка и остановился под светофором. – Но это было и пыткой. Жизнь с вами в Париже потребовала От меня огромного напряжения сил. Опасаясь, что не выдержу, я сбежал с Лорен Жильбер. С ней мне удавалось контролировать ситуацию. Потом, вернувшись в Париж и узнав, что ты уехала, я допустил большую ошибку. Прошло много лет, прежде чем мне стало ясно: ошибка была не в том, что случилось, а в том, что я сделал не правильный выбор.
– Ox, Алекс! В ту пору мы все постоянно от чего-то убегали и совершали множество ошибок, не понимая, какая сложная штука любовь.
Алекс усмехнулся:
– А теперь оказалось, что все очень просто. Может, мы сами все усложняли?
– Думаю, нет. А если так, то это было довольно глупо, верно?
– Возможно, но ведь мы, питомцы Йеля, не выбираем легких дорог.
Джуно рассмеялась:
– Скажи, ощущение счастья не возбуждает у тебя аппетита? Я, например, зверски проголодалась.
Алекс припарковал машину перед домом Джуно.
– Поднимайся к себе, а я что-нибудь куплю.
Джуно приняла душ и навела порядок в квартире, изрядно запущенной за время судебного процесса. Да и сама ее жизнь потеряла тогда смысл и цель. Теперь Джуно даже напевала, стирая пыль и меняя белье на постели.
Внезапно осознав, что Алекс слишком задержался, она встревожилась. Уж не случилось ли с ним чего-то? А вдруг он понял, что ошибся, и решил не приходить?
Услышав, как открылась дверь лифта, Джуно бросилась к двери. На пороге стоял Алекс, держа пакет с продуктами, подарочную коробку и огромный букет цветов.
Он поцеловал Джуно:
– Купив одно, сообразил, что этого мало. Надеюсь, я не слишком задержался?
– Я едва не умерла от страха, вообразив, что ты сбежал.
– Как бы не так! – Алекс вручил ей цветы. – Пусть все будет так, как принято. Надеюсь когда-нибудь искупить вину за то, что я делал вопреки общим критериям. Так что начнем… с цветов.
– Спасибо, дорогой. Цветы прекрасны.
Он подал Джуно коробку, обернутую золотистой бумагой.
– Неужели шоколадные конфеты? Ну и ну! Ведь коробка весит не менее пятнадцати фунтов.
– Мне надо немного откормить тебя.
Джуно начала вынимать покупки из пакета.
– Съев все это, я растолстею как бочка. Гм-м, салями, паштет, марокканские маслины, французский хлеб с хрустящей корочкой… Потрясающе! Белуга… и шампанское! Сейчас принесу тарелки.
– Подожди… – Он схватил ее за руку. – Тут есть кое-что еще. Иди сюда, садись.
– В чем дело? – Удивленная Джуно опустилась на диван.
– Я же сказал тебе: пусть все будет так, как принято.
На ступеньках Дворца правосудия я сделал тебе предложение не по всем правилам. Поэтому… – Он достал из кармана маленькую коробочку.
Джуно открыла ее и внутри увидела на черном бархате изумрудное кольцо.
– Дорогой! Оно восхитительно!
Алекс обнял ее:
– Я очень люблю тебя, Джуно. Выйдешь за меня замуж?
Последние лучи заходящего солнца освещали постель и двух обнявшихся людей. Джуно быстро поцеловала Алекса в нос, в губы и в подбородок:
– Доволен?
– Очень доволен, спасибо.
– Нет… я не об этом.
Он откинул с ее лица прядь волос.
– Все было прекрасно. И призраки прошлого не потревожили нас.
– А тебе не хотелось, чтобы с нами был кто-то еще – для полноты восприятия?
– Ни о чем лучшем я и не мечтал. А ты?
– Не знаю… – Глаза Джуно лукаво сверкнули. – А не пригласить ли к нам Роберта Редфорда…
– Через мой труп! – рассмеявшись, воскликнул Алекс.
Лидия вглядывалась в пассажиров, прибывших рейсом 209 из Лос-Анджелеса, и наконец увидела его – загорелого, бородатого, со спортивной сумкой и все в той же кожаной куртке.
– Дорогой! – Она бросилась к Бернару и обняла его.
– Значит, за истекшие несколько недель тебе все-таки удалось принять решение? – усмехнулся он. – А ты не изменишь его?
– Ни за что! О, Бернар, я так счастлива! Я люблю тебя.
– После твоего вчерашнего звонка я не мог думать ни о чем другом.
Лидия взяла его под руку:
– Я сказала детям. Они в восторге и очень хотят, чтобы у них поскорее появились маленькие сестренки и братишки.
Бернар улыбнулся:
– Не сразу. Сначала ты снимешься в фильме. Но пока мы будем практиковаться.
– Я не видела тебя почти целый месяц и мечтаю о практике. – Она игриво провела пальцем по его щеке. – А ты практиковался? Ведь Голливуд наводнен красотками.
– Ты будешь единственной, когда приедешь туда.
– Ты не ответил на мой вопрос.
Бернар поцеловал ее руку.
– Для меня существует только одна женщина, – нежно сказал он.
Поздно вечером Джуно с Алексом и Лидия с Бернаром появились на танцевальной площадке «Ночной жизни».
Старые друзья встретили их аплодисментами. Шампанским всех угощали за счет заведения.
Под утро они вчетвером пришли в «Зеркальный бар».
Алекс и Бернар сыграли на пианино импровизацию.
Джуно и Лидия нежно смотрели на них.
В ту ночь в воздухе словно разлилось что-то волшебное. Цвета казались необычными, речь – мелодичной, а музыка брала за душу. Они никогда не забудут об этом, даже если другие воспоминания померкнут и сотрутся в памяти. Преодолев все обиды и ревность, они выстояли.
Джанни Корелли выкупил восемьдесят процентов акций «Ночной жизни» с тем условием, чтобы клуб по-прежнему считался собственностью Лидии и Джуно.
Сочетавшись браком в Санта-Фе, Алекс и Джуно сразу вернулись в Нью-Йорк. Премьера новой пьесы Алекса должна была состояться на Бродвее в начале лета, но они решили начать готовиться к этому безотлагательно. Лидия и Бернар отправились в Калифорнию, на съемки фильма «Время взаймы», побывав перед этим на бракосочетании друзей. Сами они предполагали сыграть свадьбу в «Ночной жизни» в конце лета, после окончания съемок.
Алексу и Джуно посчастливилось быстро найти квартиру в чудесном старом доме на Риверсайд-драйв.
Они перевезли туда все вещи и теперь растерянно смотрели на них.
– Не понимаю, Алекс, – Джуно бросила критический взгляд на огромное кресло с потертой обивкой, – где ты откопал такое чудовище?
– На улице. Согласен, оно безобразное на вид, но очень уютное. Я ни за что не расстанусь с ним.
– Что ж, тогда пусть стоит в твоем кабинете. – Ее слова прервал зуммер домофона. – Ой, это, должно быть, привезли ковер для гостиной!
Но вместо посыльного с ковром появилась Лидия с большим плоским свертком.
– Из-за свертка меня заставили подниматься в грузовом лифте. Это свадебный подарок.
Джуно просияла:
– Не может быть! Неужели портрет?
Алекс внес сверток в гостиную и развязал.
– Вуаля! – Он отступил на шаг.
Да, это были они – Джуно, Алекс и Лидия – такие, какими увидел и изобразил их Холлис Джонсон пятнадцать лет назад. Они сидели обнявшись на диване на фоне ковриков навахо. В их глазах горел молодой задор и светилось предвкушение счастья.
– Боже, какими мы были дерзкими! – воскликнула Лидия.
– Ты права, – улыбнулся Алекс.
– Такими мы и остались, – заметила Джуно и обняла подругу. – Спасибо тебе!
– Желаю счастья моим самым лучшим, самым дорогим и самым старым друзьям.
– Черт возьми! – Джуно всхлипнула. – Кажется, я вот-вот разревусь.
Алекс обнял их, и все они снова посмотрели на портрет.
– Занимательную историю можно будет рассказать нашим детям…
– О, мои, например, обожают ее слушать, – сказала Лидия.
– Неужели они знают об этом? – ужаснулась Джуно.
– Конечно, не все. Я жду, когда они подрастут.
Джуно рассмеялась и окинула взглядом комнату:
– Где же повесить портрет?
– Может, здесь, над диваном? – предложил Алекс. – Или в кабинете…
Лидия рассмеялась:
– На самом деле для этого портрета подходит лишь одно место…
– Ну конечно! – воскликнула Джуно.
– Только над кроватью, – сказал Алекс.
– Как знать, вдруг когда-нибудь нагрянет нечаянный гость?
Джуно улыбнулась:
– И в самом деле.
– В память о прежних временах, – добавил Алекс.
Лидия кивнула:
– И только изредка.