Ее речь прервал очередной зевок, она выпрямилась и заморгала.
   – Боже, как все болит, – пробормотала она, откинулась в прежнюю позу и прикрыла глаза. – Кстати, вот вам и еще один фактор, влияющий на смертность: жить в джунглях очень нелегко. Конкуренция в борьбе за выживание исключительно высока. Тебя все время пытается кто-то съесть, а найти, что съесть самому, не так-то просто.
   Она приоткрыла глаза и посмотрела на Роджера. В этот момент снова начался дождь. Сквозь соломенную крышу гром звучал не слишком грозно, и Элеонора позволила себе зевнуть еще раз.
   – Поймите, Роджер, мы в джунглях, – заговорила она странным тоном. – Джунгли изо всех сил стараются вас убить. И они никогда не оставляют этих попыток. – Она сделала небольшую паузу и улыбнулась. – Я знаю, вам давно надоело это слушать, но мне придется повторить еще раз. Держите в узде свой язык. Держите в узде свой характер. Учитесь у Панэ и не пытайтесь его унизить, понимаете?
   Он собрался спорить, но Элеонора остановила его легким взмахом руки.
   – От вас требуется только одно: время от времени вспоминайте, что язык лучше прикусить, чем пустить в ход. Вот и все, о чем я прошу.
   Два дня постоянного запредельного напряжения выпили все ее силы; она старалась не позволить себе заснуть, но чувствовала, что потихоньку уплывает в сон. Как некстати! Ей представилась редчайшая возможность изучать собственными глазами любопытнейшее социальное устройство примитивной культуры аборигенов – и еще более редкая возможность научить чему-то Роджера, в кои-то веки заинтересовавшегося не спортом и не охотой. Но глаза просто закрывались, и она ничего не могла с этим поделать.
   – Джунгли прекрасны, – сонно пробормотала она, – если только тебе не приходится в них жить.
   Ее веки сомкнулись, и, несмотря на жару, мошкару и невообразимый шум деревенского праздника, она крепко уснула.
   – Ты подарил мне гордость, брат, – сказал Корд, наблюдая за праздничным пиршеством.
   За проявленную щедрость племени придется заплатить высокую цену, но зато они доказали, что занимают высокое положение. Этому Роджеру не помешает запомнить, с кем он имеет дело.
   – Самое меньшее, что я мог сделать для брата, – ответил Делкра. – Айя! И для этих странных пришельцев. – Он замолк на секунду, затем издал хрюкающий смешок. – Знаешь, они очень похожи на базиков.
   Корд с кислой миной прищелкнул зубами.
   – Премного благодарю, брат, что указал мне на это. Я сделал тот же вывод несколько раньше.
   Маленькие базики часто встречались в джунглях на широких полянах. Средние ноги у этих зверьков были укорочены, и когда базики пугались – а увидеть ненапутанного базика редко кому удавалось, – они удирали на задних ногах, свободно размахивая верхними конечностями. Лучшего зверя для обучения детей охоте и представить себе невозможно: маленькие, безвредные, трусливые и глупые.
   Феноменально глупые.
   – Что поделать, брат, – хрюкнул Делкра. – Остальные наверняка подумают точно так же.
   – Да уж, – смирился Корд. – Демоны свидетели, в джунглях чужаки ведут себя не умнее, чем базики. Но хотя я видел их оружие в действии только дважды, я знаю, что его следует опасаться. Еще скажу: на моем веку мне редко доводилось видеть, чтобы телохранителей для важного лица выбирали из тупых солдат. Нет, недооценивать их не следует.
   Делкра хлопнул нижними руками и резко сменил тему:
   – Ази, в твоем-то возрасте!
   – Брат, ты все твердишь одно и то же, – заметил Корд, – а ведь ты не намного моложе меня.
   – Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, – нерадостно ответил вождь.
   Корд разделял его чувства. Им обоим предстояло вскоре покинуть Тропу воина, и хотя те, кто доживал до этого высокого статуса, наслаждались почетом и уважением, смерть обычно приходила быстро, слишком быстро. Тема наводила на мрачные мысли, и Корд стал оглядываться в поисках безобидного предмета для беседы. Он пристально всматривался в лик деревни, которую ему вскоре предстояло оставить навсегда. Внезапно глаза его сузились: кое-кого здесь не хватало.
   – А где Делтан? Охотится?
   – Он наедине с туманами, – ответил Делкра, потирая руки, чтобы отвести дурной глаз. – Атул.
   – Что? – задохнулся шаман. – Как это случилось? Его застали врасплох?
   – Нет, – скупо ответил вождь. – Копье сломалось.
   – Айя! – сказал шаман, не желая показать, какие тяжкие чувства захлестнули его душу.
   Детей у него не было, не было даже дочерей. Он остался вдовцом еще в юности: жена умерла первыми родами от инфекции – как и многие другие женщины племени. Взять другую жену он не захотел, и дети брата заменили ему родных детей, благо у Делкры их хватало. Добрая половина женщин племени в разное время рожали и вынашивали его отпрысков, в том числе и мужского пола.
   Но Делтан был особым мальчиком. Он проявлял задатки будущего шамана, и Корд надеялся, что в один прекрасный день юный воин пойдет по его стопам. Но случилось то, что случилось, и это предвещало племени плохое будущее. Корд обязан был последовать за своим ази, не оставив шамана, который следил бы за соблюдением традиций. Корд надеялся, что успеет до ухода рассказать Делтану самое важное, а может быть, возьмет его с собой в путешествие с людьми, хотя бы ненадолго. Все надежды пошли прахом.
   – Айя! – повторил он. – Злые времена. А железо?
   – Плохо, – еще суше ответил вождь. – Мягкое, поверхность хрупкая, под ней ржавчина. Выглядит неплохо, но…
   – Айя! – подхватил шаман. – Но…
   – У нас нет выбора, – перебил вождь. – Быть войне. Корд вперекрест хлопнул руками жестом отрицания.
   – Если мы начнем войну с Ку'Нкоком, остальные племена соберут наши кости.
   – А если не начнем, – возразил его брат, – Ку'Нкок будет по-прежнему отбирать наши земли и давать взамен фек. Мы должны получить земли или выкуп. Сейчас у нас нет ни того ни другого.
   Корд хлопнул по коленям всеми четырьмя руками и закачался всем телом взад-вперед. Брат был прав: племя оказалось в заведомо проигрышной ситуации. В предстоящей войне с соседним вольным городом им не победить, но остановить бессовестный грабеж могла только война. И выхода он не видел.
   – Ку'Нкок должен стать нашей первой стоянкой, – заметил он, немного помолчав. – Земляне хотят торговать, им нужны вещи, которые бывают только у сидящих-в-дерьме. Мы должны поговорить с землянами.
   – Но… – начал было брат.
   – Земляне никуда не годятся в джунглях, – отмел его возражения Корд, – но они очень мудры. Как это ни странно. Я знаю, они сидящие-в-дерьме, но у них есть мозги, и, думаю, их можно считать благородными сидящими-в-дерьме. Если бы здесь был мой старый учитель, я бы спросил его совета. Но я не в силах. Далекий Войтан пал, и с ним погибли все его герои. Я не могу просить помощи учителя, поэтому мы поговорим с землянами.
   – Ты упрямый зверь флар, – с укором сказал Делкра.
   – Зато я прав, – с хрюкающим смешком отшутился Корд.

ГЛАВА 22

   Глухо, размеренно бил барабан, высокие голоса выводили странную, непривычную для человеческого уха мелодию. Элеонора проснулась. Открыла глаза, проморгалась… и похолодела от ужаса, – прямо перед ней качалась в воздухе личинка вампира. Картина казалась сверхъестественной: глубокая тьма, освещенная лишь языками огня, а в ней – медленный танец извивающейся смертоносной твари. Элеонора не могла отличить реальность от галлюцинации. В какой-то миг личинка вдруг съежилась до размеров обычной гусеницы, а затем вдруг раздулась и превратилась… в мардуканца в огромной маске.
   В отблесках костра извивался танцор. О'Кейси, хоть и не сразу, но разглядела, что жуткие когти твари – всего лишь корона на голове, а яркая оболочка с синими пятнами вдоль спины – маскарадный костюм. Чуть подальше из темноты выделились и другие танцоры: гигантский панцирный жук, двурукая змея с мечами, подобная легендарной Нагайне, и низкорослая шестилапая тварь с полной акульих зубов пастью.
   Дурман сна, костер, танец, пение, глухие мерные удары действовали гипнотически, и Элеонора полностью отдалась власти колдовства. Воздействие символов анимистического обряда многократно усиливали звуки барабана и прихотливой мелодии, удары звучали все чаще, танцоры извивались все неистовей, и вот голоса взвились до небес, слившись в неразделимое целое с грохотом и движением, и с последним громовым раскатом танцоры застыли на месте.
   Представление закончилось, оставив по себе вкус будоражащей незавершенности, танцоры разошлись, хозяева и гости вернулись к беседе. Все еще одурманенная, Элеонора медленно завертела головой, попыталась сосредоточить на чем-нибудь взгляд… и обнаружила, что в задумчивости изучает чей-то ботинок.
   Моргнув, она перевела взгляд выше. В ботинке оказалась нога, и не сама по себе, а вместе с целым морским пехотинцем – у самой головы Элеоноры стояла плазмометчица в классической стойке: одна рука за спиной, вторая удерживает оружие. Элеонора решила поискать еще какой-нибудь объект для изучения и наткнулась взглядом на второго морпеха, гранатометчика, дежурившего у ее ног. Как интересно!
   Она осторожно села и протерла глаза. Без толку. Разморенное сном тело по-прежнему повиновалось плохо. Только голова, впервые после изнурительного марша, слегка прояснилась.
   – И надолго я отключилась? – спросила она у плазмометчицы.
   Поскольку днем она начисто потеряла ощущение времени и перестала за ним следить, зуммер, прекрасно знавший, который сейчас час и по местному, и по стандартному времени, по этому запросу сказать ей ничего не мог. Как и женщина-стрелок, ничего не разобравшая в невнятном бормотании. О'Кейси прокашлялась и попробовала снова:
   – Капрал… Босум, правильно? Как долго я спала? И, спасибо, конечно, но, по-моему, охранять меня не стоило.
   – Да, мэм. – Капрал с улыбкой наклонилась к ней. – Просто его высочество велел нам проследить, чтобы вас никто не беспокоил. – Она немного подумала. – Не знаю, сколько вы проспали до нашего прихода, но мы дежурим уже три часа.
   – Значит, всего пять или шесть, – пробормотала себе под нос Элеонора. – После пяти часов сна я должна была чувствовать себя гораздо лучше, – уныло добавила она.
   Академик выпрямилась. Суставы отозвались на это движение скрипом и воем. Ноги болели так сильно, что ее затошнило, и она зашаталась от сильного головокружения. Плазмометчице пришлось поддержать ее, чтобы она не упала.
   – Не расстраивайтесь, – сказала Босум. – Еще несколько дней, и вы привыкнете.
   – Ну конечно! – горько отозвалась Элеонора. – Вам-то расстраиваться не с чего. Вы-то морские пехотинцы, битком набитые нанороботами, которые подстегивают метаболизм, вы почти киборги, и потом, вас ведь специально тренировали.
   – Но ведь когда мы начинали, у нас ничего этого не было, – вмешался в разговор второй часовой. – Начальный курс мы одолевали без всяких специальных штучек.
   – Он правду говорит, – не без злорадства подтвердила Босум. – В свое время мы все через это прошли. Теперь ваша очередь, – добавила она с кривой ухмылкой.
   О'Кейси попыталась размяться. Первое же движение едва не вышибло из нее дух. Ей даже показалось, что позвоночник попросту раскололся на кусочки. Она покрутила плечами, руками, ногами; треска и скрипа от этого выходило гораздо больше, чем толка, и Элеонора пришла к выводу, что после душа, ванны, еще раз душа, пары тюбиков противовоспалительного геля и двух суток сна она, пожалуй, и вернется в нормальное состояние, но без всего этого…
   – А где его высочество? – спросила она.
   Беглый взгляд по сторонам не обнаружил ни Роджера, ни Панэ, который наверняка должен был держаться поближе к принцу.
   – Я вас провожу, – ответила плазмометчица, и часовые повели Элеонору куда-то сквозь проем в бревнах.
   Роджер, Панэ, Косутич и предводители мардуканцев расположились в ближайшей хижине, наблюдая за праздником. Роджер возился с ящеренком, которого раньше подкармливал – похоже, уже считал его своим. Элеонора, с трудом волоча ноги, вошла внутрь, и принц улыбнулся.
   – Добрый вечер, мисс О'Кейси, – с соблюдением всех формальностей произнес он. – После отдыха вы выглядите гораздо лучше.
   Шеф персонала подошла поближе. Ящеренок шустро вскарабкался на колени к принцу и тихо зашипел. Принц легонько похлопал его по голове, он присел на лапках и вытянул шею, обнюхивая новую гостью. Затем, очевидно, решил признать ее своей и, издав напоследок еще один свистящий звук, свернулся в клубочек с таким видом, будто колени принца по праву принадлежали уже не принцу.
   – Теперь я понимаю, как прекрасна смерть, – ответила О'Кейси. – Если бы я знала, что вы собираетесь взять меня с собой в путешествие с приключениями, я бы хоть подготовилась перед отъездом.
   Мацуги предложил ей пластиковую чашку с водой и две таблетки обезболивающего.
   – Благодарю, Костас, – кивнула она. Проглотила таблетки, отхлебнула воды… на удивление холодной. Очевидно, налили из резервуара с работающим охладителем. – Еще раз благодарю.
   Теперь наконец она могла позволить себе осмотреться как следует. Пехотинцы рассеялись по всей деревне. Похоже, за эти несколько часов они совершенно освоились с аборигенами. Кое-кто из людей занимался чисткой оружия, еще несколько стояли на страже, но остальные просто общались с местным населением, оживленно болтали, обсуждали предметы снаряжения, показывали картинки и игры на экранах планшетов. Поэртена откуда-то раздобыл колоду карт и теперь учил юных мардуканских воинов покеру, а уоррент Добреску развернул полевой медицинский пункт и занялся полезным делом.
   Добреску был поистине бесценным специалистом, причем специальностей у него было много. В летную школу старший уоррент-офицер поступил уже после того, как шестнадцать лет оттрубил медбратом в рейдерах.
   Как правило, действующие соединения морской пехоты обслуживают специалисты военно-космических сил. Но рейдеры были имперским аналогом групп особого назначения, созданных пречистыми отцами. Предназначенные для самостоятельных действий в течение долгого времени при отсутствии поддержки, они нуждались в высококвалифицированных медицинских специалистах. Это в обычных частях можно позволить себе роскошь держать медика, который умеет только делать перевязки и решать, кого из тяжелораненых помещать в криогенную камеру, а кто и обойдется. Медиков-рейдеров учили на совесть всему: от простейших методов борьбы с гангреной до полостных операций под руководством хирурга-консультанта, дающего указания по рации.
   Поскольку Бронзовый батальон телохранителей принца Роджера никогда для участия в рейдах не предназначался, никому из командования и в голову не могло прийти, что им понадобится собственный квалифицированный медик. Весь обслуживающий персонал изолятора на «Деглопере», к несчастью, остался на борту, для оказания помощи раненым. И почему-то никто, даже Ева Косутич, не сообразил, что отряд на планете будет нуждаться в медицинской помощи куда сильнее, чем экипаж, заведомо обреченный на смерть. То, что с ними оказался Добреску, можно было истолковать только исключительной удачей.
   Сейчас уоррент-офицер организовал прием мардуканцев-добровольцев и старательно изучал разнообразные раны и инфекции, которыми джунгли в избытке одаривают своих обитателей. Как и на Земле, и на множестве других планет, в местных джунглях в первую очередь страдали покровы тела. Правда, мардуканцев изрядно выручала слизь, которая покрывала все их тело, но на тех участках, где защитное покрытие бывало повреждено, мгновенно развивались воспалительные процессы.
   Проанализировав первые результаты исследований, Добреску пришел к выводу, что главный местный поражающий фактор – это грибковые инфекции. С ними прекрасно справлялась стандартная противогрибковая мазь, причем, похоже, без особых побочных эффектов. Больше того, Добреску знал, что действующее начало препарата производится дрожжами в питательном желе, которое можно заменить стерилизованным мясным бульоном. Это означало, что он легко может восполнить запасы мази и не скупясь использовать ее по мере необходимости. Очень кстати, поскольку люди тоже оказались чувствительны к местной инфекции.
   С помощью мазей и «разумных» бинтов Добреску сумел помочь почти всем страждущим. Несколько раз пришлось столкнуться с более сложными инфекционными заболеваниями, и здесь Добреску не был уверен в результате, а еще два случая – болезнь глаз – заставили его изрядно поломать голову и отступиться, – но тем не менее медицинское обслуживание деревни достигло в тот день небывалых высот.
   – Что я пропустила? – спросила Элеонора, заметив, как стройный уоррент-офицер укладывает свои инструменты.
   Судя по всему, она весь праздник проспала, а он в это время работал. На короткое мгновение она почувствовала себя полным ничтожеством.
   – О, вам бы понравилось, – сказал Роджер на стандартном английском, почесывая ящеренку голову. Тот пощипывал от удовольствия и самозабвенно терся подбородком о грудь обретенного хозяина. – Для нас провели очень милую церемонию. Очень символичную, во всех смыслах этого слова. Корд отрекся от всех прошлых обязательств и поклялся в вечной верности мне, а я пообещал, что не стану рисковать его жизнью по пустякам. Потом мы принесли множество клятв, на все случаи жизни. А напоследок – и, уж конечно, не по степени важности – мне пришлось проглотить немного слизи с его спины. – И лицо принца исказила гримаса.
   Элеонора, не удержавшись, хихикнула и осторожно опустилась на землю рядом с остальными.
   Хижина была примитивной: три стены, сплетенные из ветвей, промежутки между прутьями замазаны глиной, что-то вроде свернутой занавески из травы и листьев над входом. Вдоль стен устроены низенькие ложа, покрытые грубыми циновками в несколько слоев. Судя по некоторым деталям, когда аборигены ложились спать, они огораживали свое ложе этими циновками со всех сторон – следствие внушающей ужас любви мардуканцев к жаре и духоте.
   – Жаль, что я этого не видела, – сказала Элеонора, не погрешив против истины.
   Когда-то она решила защищать третью докторскую диссертацию именно по антропологии только потому, что эта наука казалась ей естественным дополнением к ее основным специальностям – социологии и политологии. Но вскоре она поняла, что понимание политики и культуры становится полнее и богаче, когда ты видишь глубинные основы бытия народа – а именно это и дает антропология.
   – Не понимаю я, чего они так суетятся. – Роджер собрал волосы в хвост и встряхнул. – И не могу поверить, что здесь просто принято оказывать щедрое гостеприимство любому чужаку.
   – Конечно же нет, – сказала О'Кейси. Ее мозг наконец прояснился. – Вы ведь расшифровали значение этого ритуала? Или нет?
   – Вряд ли, – пожал плечами Роджер. – Ритуалы меня мало волнуют, хоть чужие, хоть наши.
   О'Кейси решила, что потакать Роджеру по-прежнему нельзя даже в малом, а значит, не следует радостно соглашаться с его выводами. Размышляя, как лучше ответить, она отпила еще немного воды – заметно потеплевшей за считанные минуты.
   – Видите ли, – сказала она после паузы, – этот ритуал – нечто среднее между обрядом бракосочетания и похоронами.
   – Что? – удивился Роджер.
   – Скажите, Корд ничего не снимал с себя? Или, может быть, наоборот, надевал? Или что-то кому-то отдал?
   – Точно! – сказал Роджер. – Ему дали другую шляпу – вместо той, что он носил раньше. И еще он вручил одному мардуканцу копье и посох.
   – Я разговаривала с Кордом по дороге от плоскогорья. Слово «ази» обозначает разновидность рабства или невольничества. Вы это понимаете?
   – Сегодня понял, – сердито ответил Роджер. – Сумасшедший дом. В Империи и то и другое – вне закона.
   – Но этот мир не принадлежит к Империи, – заметила она. – Мы просто установили здесь свой флаг, а переустройством общества и не начинали заниматься. Кроме того, мне кажется, вы не совсем верно истолковали ситуацию. Для начала давайте рассмотрим определение рабства.
   Она задумалась: с чего начать рассказ об узах рабства, брака и множестве сходных социальных отношений, существовавших на протяжении множества тысяч лет… человеку, родившемуся в тридцать четвертом веке?
   – В истории большинства цивилизаций… – начала она.
   Глаза Роджера мгновенно остекленели. Он любил описания битв, но стоило завести речь о социальном устройстве или фракционной борьбе – и он тут же терял интерес к разговору.
   – Роджер, выслушайте меня, – настаивала она, заглядывая ему в глаза. – Вы только что вступили с Кордом в брак.
   – ЧТО?!
   – Ага, это все-таки привлекло ваше внимание? – спросила она, усмехнувшись. – И тем не менее именно это и произошло. Кроме того, вы приняли его в качестве своего раба. В большинстве примитивных культур обряды бракосочетания и обращения в рабство практически идентичны. В нашем случае вы совершили некий поступок, а в результате оказались вынуждены «жениться» на том, кого спасли.
   – Какая прелесть! – прокомментировал Роджер.
   – Тем самым вы взяли на себя обязательство заботиться об этой персоне в течение всей ее жизни – и, кажется, после смерти тоже.
   – Теперь у нас одним ртом больше, – пошутил принц.
   – Все это очень серьезно, Роджер, – предупредила шеф персонала, не удержавшись тем не менее от улыбки. – Обряд означает, что Корд теперь обязан неукоснительно выполнять все ваши пожелания. Для своей семьи он все равно что умер. Кстати, я не удивлюсь, если окажется, что этот замечательный праздник был организован именно по поводу его смерти. У большинства примитивных культур практически не разработаны обряды свадеб, зато очень сложные похороны. Существует хорошо аргументированная теория, согласно которой свадебный ритуал как раз и произошел от похоронного обряда, поскольку, вступая в брак, жених и невеста покидают свои семьи – как если бы они умерли.
   Далее, я использовала термин «брак» в первую очередь потому, что была уверена в вашей реакции, – призналась она. – Однако я с равным успехом могла бы назвать это вечной присягой на верность, рабством или постоянным контрактом. Обряды и обычаи, связанные с этими понятиями, у неразвитых человеческих обществ практически неразличимы. У многих других примитивных разумных рас, которые мы изучили, обнаружены такие же закономерности развития. Но, независимо от ваших взглядов, вы участвовали в очень важном для мардуканцев священном обряде, и мне действительно жаль, что я его пропустила, – заключила она.
   – В общем, да, танец лесных зверей был, наверное, апофеозом праздника, – сказал Роджер.
   Он рассеянно взял обгорелый кусочек мяса и сунул его в рот, второй кусочек отдал прирученному ящеренку. Объяснения Элеоноры расставили по местам кое-какие детали, совершенно сбившие его с толку. В другое время он бы и внимания не обратил на такие странности, но сейчас заметно волновался.
   – Я рад, что вы проснулись, – продолжил он. – Иначе мне пришлось бы послать за вами кого-нибудь. Корд только что затронул очень интересный вопрос.
   – Да? – Она взяла с блюда оставленный кем-то маленький кусочек квиника – и поспешно положила назад. «Зернышки», темневшие в мякоти плода, оказывается, ползали.
   – У меня сложилось впечатление, что его соплеменники нуждаются в хорошем совете.
   В хижине было жарко, темно и тесно.
   Праздник постепенно сошел на нет, все разошлись, и тяжелые циновки, опустившись на место, перекрыли входы в жилища мардуканцев. По нижнему краю каждую циновку закрепляли колышками, да еще и зашнуровывали по бокам. Большинство морпехов разместились в битком набитых хижинах гостеприимных хозяев, и лишь очень немногие ночевали в пластиковых палатках. Во всяком случае, у всех чужаков была сегодня крыша над головой, и почти все они уже спали.
   Только в доме Делкры горела жаркая дискуссия – о будущем имперского отряда и племени Корда. Корд объяснял, почему неудача в его духовном поиске и вынужденный уход из деревни вместе с Роджером стали для племени столь тяжелым ударом.
   – В дни отца отцов моего отца от Великой реки пришли торговцы. Они пришли к месту слияния Великой реки и Нашей. Они долго шли вверх по течению, но они принесли отцу отцов моего отца мир и основали свою резиденцию на холме у слияния рек. Мы приносили им шкуры граков и атул-граков, сок ядэн-цуол и мясо флинов. В дни моего отца меня отослали в далекий Войтан, изучать путь меча и копья. Торговцы принесли нам новое оружие, из лучшего, чем у нас, металла. Они принесли нам одежды, зерно и вино. Наше племя процветало и богатело. Но все это время город рос и рос, а племя слабело и уменьшалось. В дни моего отца мы достигли расцвета. Мы были многочисленнее и свирепее дутака с севера и арната с юга. Но чем большую силу забирал себе город, тем больше они занимали наших охотничьих земель. К нам в глаза все чаще стал заглядывать голод, наши запасы оскудели.
   Шаман на секунду замолк и огляделся, словно искал способ избежать неприглядной правды.
   – На нынешнем празднике мой брат проявил неслыханную щедрость. Это зерно было куплено у города, он называется Ку'Нкок, и мы платим за него слишком дорого. И другая еда… Не пройдет и нескольких недель, наши матери снова будут голодать. И виноват в этом – город. Он раскинул свои поля широко, как никогда, но и это не самое худшее зло. Их лесорубы не должны заходить за условленную границу, и даже на земле, где им разрешено работать, должны выбирать только определенные деревья. Таков договор. За это они платят нам вещами: железными копьями и ножами, горшками для еды, одеждой. Но лесорубы с каждым днем заходят в лес все дальше, а вещи нам приносят все хуже. Теперь люди города не выбирают правильные деревья, а рубят, что и как им захочется, распугивают и убивают нашу дичь. – Он снова повертел головой и громко хлопнул в ладоши. – Если мы убьем лесорубов, пусть даже пришедших на нашу землю, мы нарушим договор. Дома Ку'Нкока соберут всех своих людей и нападут на нас. – От стыда он низко склонил голову. – И мы исчезнем. Наши воины – великие воины, но нам придется стоять на месте, защищая наши дома, и мы обречены. Но если мы нападем первыми, без предупреждения, мы можем застать их врасплох – именно так кранолта захватили далекий Войтан.