После этого война была перенесена в Карию. Филипп осадил родосский город Принас. Македонцы быстро изготовили навесы и другие приспособления и повели осаду при помощи подкопов. Но местность была скалиста, и попытка не имела успеха. Тогда Филипп придумал такое средство: днем он велел производить шум под землею, как будто земляные работы ревностно производились, а по ночам издалека сносилась земля и насыпалась у входа в подкоп с целью наводить ужас на жителей города, которые судили о ходе работы по огромным кучам земли. Сначала принасяне мужественно выдерживали осаду, но потом, когда Филипп прислал объявить, что стена их подперта уже на протяжении чуть не двух плефов, и спрашивал, что они предпочитают, покинуть ли невредимыми город или всем погибнуть вместе с городом, когда сожжены будут подпорки, принасяне поверили его словам и выдали город. Тем не менее вследствие недостатка продовольствия положение Филиппа в Азии было нелегким. С большим трудом насилием и лестью он добывал пропитание для голодного войска. К тому же он знал, что пергамцы и родосцы отправили посольства в Рим с жалобами на него и что римляне, только что победившие Ганнибала, имеют теперь свободные руки для македонской войны (Полибий: 16; 2-П, 24).
   Если бы в это время Аттал и родосцы не дали Филиппу передышки, они вполне могли бы победить его даже без помощи римлян. Но, переправившись в 201 г. до Р.Х. на Эгину, Аттал пребывал в бездействии, ожидая ответа от этолийцев, которых он призывал вновь вступить в войну. Тем временем Филипп переправился через Геллеспонт во Фракию и успел собраться с силами. Две тысячи воинов вместе с Филоклом он отправил осаждать Афины, а сам стал захватывать один город за другим. Овладев во Фракии Маронеями и Эносом, он захватил затем Кипселу, Дориск и Серей. Оттуда он передвинулся к Херсонесу и принял под свою руку Элеунт, Кал-липоль и еще несколько небольших крепостей. Лишь жители Абидоса закрыли перед царем ворота, и город был взят только после тяжелой осады и ожесточенного штурма, когда почти не осталось живых защитников (200 г. до Р.Х.) (Ливий: 31; 15-18).
   В то же время Филипп и сирийский царь Антиох III заключили договор о разделе владений Египта, где в это время сел на престол малолетний Птолемей V. Филипп пообещал Антиоху помощь в завоевании Кипра, а Антиох Филиппу-в завоевании Кикладских островов. Об этом договоре, взволновавшем всех, родосцы донесли римлянам. Помимо родосцев и послы афинян обвиняли македонцев за осаду. Этолийцы, обеспокоенные ростом могущества Филиппа, стали опять проситься в число римских союзников. Римляне в свою очередь отравили Филиппу запрещение на совершение каких-либо действий против родосцев, афинян, а также Аттала или другого какого-нибудь друга римлян. На это Филипп ответил, что римлянам будет хорошо, если они будут держаться мира с ним на тех условиях, на которых они его заключили. Так был нарушен заключенный недавно договор, и началась Вторая Македонская война. Римское войско во главе с консулом Публием Сульпицием быстро переправилось в Элладу (Аппиан: 9; 4).
   Узнав об этом, Филипп переправился с войском в Фессалию. Но он опоздал: римляне уже были в Афинах. Их корабли совершили дерзкий налет на Эвбею и сожгли союзную македонцам Халкидику. Желая отомстить, Филипп поспешил в Аттику. Афиняне были настороже, и македонцы, сделав несколько безуспешных приступов, отступили, страшно опустошив всю округу. Филипп поспешил в Аргос, где собрался совет Ахейского союза. Он хотел втянуть и ахейцев в войну против римлян, но те не торопились вступать в противоборство с таким опасным противником.
   Между тем, собравшись с силами, Филипп выступил в Иллирию, где находилось римское войско. Обе армии встретились возле Атака и несколько дней прощупывали друг друга в небольших стычках. Но вот Филипп дождался, когда римские фуражиры вышли в поля за хлебом, и внезапно напал на них. Множество римлян было убито, и, чтобы спасти остальных, консул спешно вывел из лагеря легион. Македонцы, увлеченные преследованием, неожиданно были атакованы правильно построенным войском, и ход битвы сразу изменился не в их пользу. Сам царь оказался в опасности: под ним ранили коня, тот упал вместе со всадником, и Филиппа чуть было не затоптали. Спас его конник, который соскочил на землю, поднял растерявшегося царя и посадил его на своего коня. Пешим этот солдат не мог поспеть за своими, и его изрубили мечами римляне, поспешившие к тому месту, где упал царь. Филипп в страхе бросился прочь. Конь кое-как вынес его из болот, и царь наконец добрался до своего лагеря; там уже и не чаяли увидеть его живым и здоровым. Филипп велел разложить в лагере костры, а солдатам тихо и незаметно сниматься с места (Ливий: 31; 22-38). Всю зиму Филипп обучал македонцев и наемников, готовясь к войне так тщательно, как никогда раньше. Опыт прежних сражений сильно беспокоил его, поскольку превосходство римлян как в вооружении, так и в боевой выучке было налицо.
   Весной 199 г. до Р.Х. Филипп выступил во главе армии к горным проходам из Эпира в Македонию. Вместо того, чтобы искать сражения, как это было в прошлом году, он велел укреплять гору Меропу. В ненадежных местах македонцы насыпали валы и возводили башни. Кроме того, установлено было множество метательных машин, чтобы держать противника на расстоянии. Царский шатер Филипп поставил на самом заметном возвышении, перед валами, рассчитывая своей уверенностью внушить ужас врагам и надежду своим. Весь этот год римляне простояли перед Меропой, не решаясь войти в проход.
   Но в 198 г. до Р.Х. консулом был избран молодой и энергичный Тит Квинкций Фламиний (Ливий: 32; 5-6). Ему выпал жребий воевать с Филиппом и македонцами, и это было большой удачей для римлян, потому что для войны с этим народом им не нужен был полководец, во всем полагающийся лишь на силу, напротив - успеха скорее можно было добиться убеждением и переговорами. Македонская держава давала Филиппу достаточно войска для одного сражения, но в случае длительной войны пополнение фаланги, снабжение деньгами и снаряжением зависели от греков, и, если бы не удалось отрезать Грецию от Филиппа, судьба войны не решилась бы одним сражением. Ни разу до этого Греция не соприкасалась так близко с Римом и тогда впервые оказалась замешанной в его дела, и не будь римский полководец от природы человеком великодушным, чаще обращающимся к речам, чем к оружию, не будь он так настойчив, защищая справедливость, Греция отнюдь не столь легко предпочла бы новую чужеземную власть прежней, привычной.
   Явившись в Эпир, Фламиний хотел силой проложить себе путь через горы. Битва обещала быть чрезвычайно кровопролитной, но тут к консулу явилось несколько тамошних пастухов. Они сообщили, что есть окольный путь, не замеченный врагами, и обещали провести римлян так, чтобы самое большое на третий день добраться до вершины. Фламиний немедленно отправил в тыл македонцам четырехтысячный отряд и на третий день завязал новое сражение. В разгар упорной битвы македонцы неожиданно увидели римлян позади своих позиций на вершине горы и пришли в замешательство. Тотчас все македонское войско бросилось бежать (Плутарх: "Тит", 2, 4). Сам царь сначала опрометью пустился в бегство, но через пять миль сообразил, что в таких труднопроходимых местах противник все равно не сможет его преследовать. Филипп остановился на каком-то холме и стал собирать бегущих. Выяснилось, что в его войске погибло не более двух тысяч человек, а все остальные, словно по данному им знаку, собрались воедино и сомкнутым строем пошли в Фессалию. Римляне, пока это было возможно, преследовали их.
   Двигаясь через Фессалию, Филипп уничтожал все, что нельзя было унести, а города сжигал. И враг не мог причинить более страшного зла, чем фессалийцам довелось претерпеть от союзников. Напротив, римляне, несмотря на то, что терпели сильную нужду в продовольствии, были удержаны консулом от грабежей. Всюду, куда они прибывали, восстанавливался порядок. Это очень расположило фессалийцев в их пользу. Один за другим фессалийские города переходили на сторону римлян. Из Фессалии Фламиний перешел в Фоки-ду и к исходу года завоевал ее всю. В то же время римский флот овладел Эвбеей. Но самой большой удачей Фламиния было то, что он переманил на свою сторону ахейцев - давних и наиболее верных союзников Македонии. Только ме-галопольцы, аргосцы и ахейские Димы сохранили верность Филиппу (Ливий: 32; 12-23). Когда же Фламиний, встретившись с Филиппом, предложил ему мир и дружбу при условии, что тот вернет грекам независимость и выведет караульные отряды из греческих городов, а Филипп этого условия не принял, все, даже приверженцы Филиппа, поняли, что римляне пришли воевать не против Греции, а против Македонии за освобождение Греции (Плутарх: "Тит"; 5).
   В 197 г. до Р.Х. Фламиний без боя занял Беотию, а Филипп, наблюдавший за всеми этими успехами римлян из Македонии, объявил набор по всем городам его царства. Но молодых людей сильно не доставало, так как беспрерывные войны, которым страна предавалась вот уже более 150 лет, истребили многие поколения македонцев. Царю пришлось записывать в войско новобранцев шестнадцати лет и дослужившихся до отставки ветеранов. С пополненным таким образом войском он отправился к Дию и там разбил свой лагерь. В фалангу было собрано 16 000 воинов - вся боевая мощь Македонского царства, - 8000 легковооруженных и 2000 конников.
   Оба военачальника искали решительной битвы. Постепенно сходясь, обе армии случайно столкнулись неподалеку от города Ско-тусы на холмах, носивших название Киноскефалы. Легковооруженные немедленно бросились в бой, и македонцы стали теснить римлян. Один за другим гонцы возвращались к царю, крича, что римляне в страхе бегут; и в конце концов, это побудило Филиппа ввести в бой фалангу, хотя сильнопересеченная местность была неудобной для македонского строя. Точно так же поневоле должен был начать сражение и Фламиний, поскольку не видел другой возможности остановить отступление. Римляне пропустили сквозь ряды бегущих и затем сомкнулись для решительной битвы.
   На правом фланге Филипп имел поначалу перевес. Македонцы наступали здесь с вершины холмов. Удар их массивной фаланги смял римлян, которые не выдержали натиска сомкнутых щитов и сарисс. Оставив разбитое крыло, Фламиний быстро поскакал к другому. Здесь положение было совсем другим. Македонская армия не успела еще вся втянуться в битву, и подходившие части должны были прямо с ходу вступать в бой. Фаланга, выстроенная скорей для похода, чем для сражения, едва вышла на кряж. Фламиний повел римлян в атаку на этот еще не выровненный строй. Вперед он пустил слонов. Как он и ожидал, македонцы после первого же натиска обратились в бегство. Часть римлян бросилась преследовать их, другая, развернувшись, зашла в тыл правому крылу македонцев. Тяжелая фаланга не имела возможности развернуться. К тому же, спустившись в долину, македонцы отдали врагу высоты. Избиваемые с двух сторон, они вскоре побросали оружие и обратились в бегство.
   Филипп с немногими пехотинцами и конниками сперва поднялся на самый высокий холм, чтобы взглянуть, как идет сражение на левом крыле. Увидев там повальное бегство и сверкание римских знамен, он понял, что битва проиграна, и сам обратился в бегство. В этом сражении, положившем конец македонскому могуществу, он потерял 8000 убитыми и 5000 пленными. Из Темпов Филипп отправился в Македонию, собирая по дороге остатки своей рассеянной армии, а в Лариссу отправил послов, чтобы начать с Фламинием переговоры о мире (Ливий: 33; 1-11).
   Фламиний уже знал о том, что Антиох III готовится к походу на Европу, и потому охотно согласился на перемирие. Филипп отправил своих послов в Рим, и мир вскоре был заключен. По его условиям Филипп должен был предоставить свободу всем эллинам без исключения, как европейским, так и азиатским, и вывести гарнизоны из их городов. Затем он должен был отдать Риму все свои корабли, кроме пяти, и уплатить тысячу талантов контрибуции (Полибий: 18; 44).
   В 196 г. до Р.Х. дарданы, преисполнившиеся презрения к побежденному Македонскому царству, перешли его границы и начали опустошать северные пределы. Казалось, что весь мир ополчился против Филиппа, что сама судьба преследует и его, и македонцев. И тем не менее, услыхав об этом, царь решил, что уступить владения в самой Македонии будет горше смерти. Проведя по городам поспешный набор, он с шестью тысячами пехоты и пятьюстами всадниками внезапно напал на неприятеля у Стобов в Пеонии. Множество врагов было перебито в сражении, но еще более по полям, куда они разбрелись в поисках добычи (Ливий: 33; 19).
   Между тем с уходом македонцев из Греции роль Филиппа в международных делах хотя и ослабла, но не сошла сразу на нет. После того как в 192 г. до Р.Х. у римлян началась война с Антиохом III, обе стороны в равной мере старались заручиться его поддержкой. Говорят, что Филипп совсем уже было собрался вверить себя судьбе и выступить на стороне Антиоха, но тут до него дошли слухи об одном, по виду великодушном, а на деле суетном поступке Антиоха - находясь у Киноскефал, царь велел собрать рассеянные по полю кости македонцев и насыпать над ними погребальный холм. У македонцев это деяние не вызвало благодарности, а самого Филиппа оно привело в бешенство. Он немедленно отправил послов к римлянам и объявил, что готов быть их союзником в войне с сирийцами.
   И действительно - весной 191 г. до Р.Х. Филипп объединил свои войска с отрядом претора Бебия и вступил вместе с ним в Фессалию. Римляне напали на Факий, а македонцы - на Маллойю в Перре-бии По взятии последней, Филипп отправился к Лимнею. Лимнейцы некоторое время оборонялись, но, когда к городу подошел консул Маний Ацилий, они сдались. Царь отправился затем на Афаманию. Правивший там Аминандр бежал с семьей в Амбракию, а вся страна предалась под власть македонян. Как раз в это время на Балканский полуостров переправился консул Ацилий с основными силами римлян. Филиппу он поручил осаду Ламии, а сам выступил против Антиоха, которого вскоре и разгромил в Фермопильском проходе. Когда римляне после победы подошли к Ламии, жители предпочли сдаться Ацилию, а не Филиппу, которому консул велел отступить от города. Несмотря на то, что македонцы потратили много сил на осаду этого города, а все плоды победы пожали римляне, Филипп на этот раз ничем не выказал своей обиды.
   От Ламии Филипп пошел на Деметриаду и захватил ее без боя. Затем он овладел так же легко всей Долопией. В благодарность за услуги римляне отпустили к Филиппу его сына Деметрия, которого до этого удерживали в Риме в качестве заложника (Ливий: 36; 8, 13, 14, 25, 33, 35).
   В 190 г. до Р.Х. новый консул Лу-ций Сципион повел римское войско через Македонию и Фракию к Геллеспонту. Этот путь был бы для него трудным и тяжелым, если бы Филипп не приготовил для него дороги, не принимал и не сопровождал его, заранее наведя мосты и приготовя рынки. За это Сципион тотчас же освободил его от уплаты недоимок, получив на то полномочия от сената (Аппий: 11; 23).
   В 189 г. до Р.Х. царь Афамании Аминандр возвратился из изгнания с помощью этолийцев и выбил македонские гарнизоны из всех своих городов. Узнав об отпадении Афамании, Филипп выступил из Македонии с шестью тысячами солдат. Но в узком ущелье при переходе через горы афаманцы напали на войско царя и нанесли ему чувствительные потери. Филипп принужден был вернуться. После этого этолийцы отобрали у македонцев Афаманию и Долопию (Ливий: 38; 1-3).
   В последующие годы Филипп старался всеми силами возродить прежнее могущество Македонии. Он резко увеличил поступления в казну, повысив налоги на урожай и пошлины на ввозимые морем товары, возобновил работы на заброшенных рудниках и начал разрабатывать множество новых. Чтобы восстановить прежнюю численность населения, поредевшего в предыдущих войнах, он заставлял своих подданных вступать в брак и заводить детей, а кроме того, начал массами переселять в Македонию фракийцев.
   Притесняемые Филиппом фракийцы, перребы и афаманцы отправили посольства в Рим и жаловались на него сенату. Для разбора дела сенат отрядил в Македонию своих послов. Выслушав обе стороны, римляне решили спор в пользу афамантов и перребов, объявив, что Филипп должен вывезти гарнизоны из их городов и довольствоваться старыми границами Македонии. Сложнее оказался вопрос о фракийских городах Эносе и Маро-нее, ранее принадлежавших Македонии, а затем, во время войны с Римом, отпавших от нее. Судьба их так и осталась нерешенной. Однако и отсюда Филипп должен был вывести свои гарнизоны. Весь этот процесс, во время которого царь должен был оправдываться и изворачиваться, чтобы доказать свою правоту, а также самый приговор жестоко оскорбили и возмутили Филиппа. Он увидел, что римляне благоволят к его врагам и не остановятся ни перед чем, лишь бы окончательно сломить могущество Македонии.
   Не имея сил выступить против римлян, Филипп сорвал свой гнев намаронейцах. В 185 г. до Р.Х. он приказал перебить в этом городе виднейших представителей антимакедонской партии. Чтобы оправдаться после этого перед сенатом, царь отослал в Италию своего младшего сына Деметрия. Сенат, выслушав Деметрия, решил оставить это преступление царя без последствий. Филиппу было объявлено, что он получает прошение только благодаря своему сыну. Обласканный римлянами Деметрий возвратился в Македонию, где его так же с восторгом приветствовал простой народ. С этих пор Деметрий постоянно был окружен вниманием толпы и считался другом римлян. И то и другое страшно раздражало отца.
   В (83 г. до Р.Х. Филипп отправился походом во внутреннюю Фракию против одрисов, дентелетов и бессов. Он взял Филипполь, жители которого бежали в горы, а в Пеонии основал город Перейду (Ливий: 39; 24, 26, 34, 47, 53). Мысль о будущей войне с Римом ни на минуту не оставляла царя Зная, с каким могущественным врагом придется ему бороться, Филипп готовился к войне с большим тщанием. Всех граждан из приморских городов он переселил в Пеонию, а покинутые города заселил фракийцами, надеясь, что верностью новых поселенцев будет лучше обеспечено спокойствие городов в трудные времена. Множество народа было оторвано от родных очагов и выслано на чужбину (Поли-бий: 23; 10). В центральных районах страны строились крепости, и в них накапливались оружие, деньги и крепкие молодые люди. Оружия было запасено на 30 000 человек, восемь миллионов медим-нов хлеба надежно хранилось за стенами, а денег скопилось так много, что хватило бы на жалование десяти тысячам наемников в течение десяти лет (Плутарх: "Эмилий Павел"; 8).
   Последние годы Филиппа были омрачены тяжкими раздорами в его семье. Персей, его старший сын, видя, что его брат Деметрий все больше приобретает расположение и уважение македонцев и милость римлян, решил, что только преступление сохранит ему надежду на царство, и на это направил все свои помыслы. Чтобы осуществить свой замысел, Персей стал поодиночке испытывать отцовских друзей. Видя растущую со дня на день ненависть Филиппа к римлянам, которой Персей способствовал, а Деметрий изо всех сил противился, друзья отца почувствовали неизбежную гибель юноши и решили помогать неминуемому будущему. Чтобы Деметрий представлялся отцу все более подозрительным, они нарочно переводили разговоры на то, что делается у римлян, одни осмеивали их нравы и обычаи, другие - их деяния, третьи облик самого города, четвертые - какого-нибудь видного римлянина. А неосторожный юноша как по любви своей к римлянам, так и из соперничества с братом старался все это защитить и тем делал себя подозрительным для отца и уязвимым для доносов. Поэтому отец не посвящал Деметрия ни в какие свои намерения относительно Рима, но доверял лишь Персею, днем и ночью вынашивая с ним все свои замыслы. Старший сын вполне использовал эту близость. То и дело говорил он отцу, что римский лазутчик находится в их собственной семье, что Деметрий только и мечтает о том, как убить его, Персея, и самому получить власть из рук римлян Филипп и верил и не верил в это, но с каждым днем все более и более отдалялся от младшего сына.
   Подготовив таким образом почву, Персей вошел в заговор с правителем Пэонии Диасом, приказав ему любой ценой вкрасться в доверие Деметрию, чтобы узнать все его тайные замыслы и скрытые чувства. Диас воспользовался простодушием неосторожного юноши, не без основания гневавшегося на своих родных, и узнал, что тот замышляет бегство в Рим. Об этом немедленно сообщили Филиппу.
   Царь как раз находился с войсками в стране медов (182 г. до Р.Х.). Отягченный подозрениями, он вернулся в Македонию и велел начать расследование. Среди прочих обвинений Филиппу передали подложное письмо, скрепленное поддельной печатью Тита Квинция. В письме содержалась просьба за Деметрия на тот случай, если увлеченный жаждой власти юноша уже сделал какой-то неверный шаг: ни-каких-де умыслов против кого-то из родственников у царевича нет, да и он, Тит Квинкций, совсем не тот человек, чтобы стать вдохновителем какого-нибудь нечестивого замысла. Это письмо предало достоверности Персеевым обвинениям.
   Разобрав все эти улики, Филипп приказал убить Деметрия, но тайно, чтобы не обнаружить своих намерений против римлян. На одном из пиров юноше подали отравленное вино, а затем, когда он ушел в спальню и лежал, испытывая ужасные мучения, двое убийц задушили его, обмотав ему голову и шею покрывалом.
   Но прошло совсем не много времени, и Филипп раскаялся в своей жестокости (Ливий: 40; 5, 21, 23, 24). К тому же Персей, устранив соперника, стал вести себя по отношению к отцу не только менее почтительно, но даже нахально, и держал себя не как наследник престола, а как царь. Филипп был этим оскорблен и с каждым днем все горше оплакивал смерть Деметрия. Потом, заподозрив, что он стал жертвой козней, он приказал подвергнуть пыткам доносчиков и свидетелей. Когда те во всем признались, открылся коварный обман Персея (Юстин: 32; 3). Но к этому моменту Персей был уже слишком силен, а Филипп слишком стар, чтобы можно было надеяться на возмездие. И все-таки царь всерьез думал о том, чтобы лишить сына престола. Он приблизил к себе Антигона, племянника Антигона Ш, и окружил его царскими почестями. Вслед за тем Филипп отправился по городам Македонии объявлять их правителям о своих видах на Антигона, и если б ему суждено было жить подольше, то он, несомненно, передал бы Антигону власть. Но, приехав в Амфиполь, царь заболел, слег в постель и вскоре умер (Ливий: 40; 56).
   ФИЛИПП АРАВИТЯНИН, Марк Юлий
   Римский император в 244-249 гг. Род. ок. 200 г. Умер 249 г.
   По свидетельству Аврелия Виктора, этот Филипп был человеком очень низкого происхождения. Отец его будто бы даже был атаманом разбойников (Виктор: "О жизни и нравах римских императоров"; 28). В 243 г. он сделался префектом претория, а затем коварным образом завладел императорской властью, как об этом рассказано в жизнеописании Гордиана III. В 244 г. Филипп закончил войну с персами, начатую его предшественником, и возвратился в Италию. При нем с большой пышностью было отпраздновано тысячелетие Рима (Виктор: "О Цезарях"; 28). В 249 г. вспыхнуло возмущение в легионах, стоявших в Мезии. Филипп отправил для успокоения бунтовщиков сенатора Деция. Но восставшие провозгласили Деция императором и под его командованием двинулись на Италию (Гибон: 10). Филипп выступил против Деция и пал в бою под Вероной, а войско его было разбито и рассеяно. Вскоре в Риме был убит его сын и соправитель Филипп Младший, которому было всего двенадцать лет (Виктор: "О Цезарях"; 28).
   ФИЛИПП ФИЛАДДЛЬФ
   Царь одной из частей Сирии из рода Селевкидов, правивший в 94-83 гг. до Р.Х. Сын Антиоха V1I1 Грипа.
   Филипп вел войну со своим братом Деметрием Третьим Эвекром, который осадил его в Верее. Филипп призвал на помощь парфянского царя Митридата Синака. Тот принудил Деметрия сдаться. После победы Филипп двинулся на Анти-охию, занял ее и стал царствовать над большей частью Сирии (Флавий: "Иудейские войны"; 13; 14; 3).
   В 87 г. до Р.Х. младший брат Филиппа Антиох Дионис захватил Дамаск и провозгласил себя царем. Узнав, что противник его отправился в поход на арабов, Филипп подошел к Дамаску. Некий Миле-зий, который был оставлен для охраны крепости, передал ему город. Но так как Филипп оказался по отношению к Милезию неблагодарным и не даровал ему ничего из того, на что тот рассчитывал при сдаче города, и так как Филиппу было желательно, чтобы казалось, что он взял город, наведя страх на жителей, а не благодаря любезности Милезия, то он навлек на себя нерасположение жителей и вскоре должен был покинуть Дамаск. Дело было так: когда он однажды отправился на ипподром, Милезий запер город и стал оберегать последний для Антиоха.
   ФИЛИППИК
   Византийский император в 711 - 713 гг.