Страница:
– Хочешь верь, хочешь не верь, – произнесла она как можно равнодушнее.
– Ты уже призналась, что не любишь его.
Мэгги проклинала себя за излишнюю болтливость. Но мне ничего другого не оставалось. Ведь я имею дело с Ником.
– Ну и что? Следует ли из этого, что я люблю тебя?
– Ты всегда любила меня. Еще с тех пор, как была сопливой девчонкой. И никогда не переставала любить. Ты всегда будешь любить меня. – Голос Ника звучал спокойно и уверенно.
– А ты всегда был чересчур самоуверенным. Считаешь себя подарком для любой женщины, так? – Она бросила на него уничтожающий взгляд.
– Иногда. – От Мэгги не укрылась знакомая дразнящая улыбка. – А ты всегда злилась, помнишь? Еще когда мы были совсем юнцами, и я начал встречаться с девушками. Каждый раз ты шипела и бросалась на меня, как кошка. Дралась, ногами топала от злости, а когда тебе удавалось, застукать меня, как только не обзывала. Раз, помню, ты даже следила за мной и ударила девчонку, с которой я был. Как ее звали? Мелинда… как там дальше?
– Мелисса Крэйг, – ледяным тоном процедила Мэгги, только потом сообразив, что выдала себя с головой, показав, как хорошо она помнит ту пышногрудую блондинку. Прикусив язык, она пожалела, что проболталась.
– Ах да, Мелисса. – Словно припоминая, Ник вздохнул. – Всего шестнадцать лет, а уже полный четвертый номер! И такая знойная!
– Да она просто подстилка! – не выдержала Мэгги. Одного воспоминания о том, как эта Мелисса Крэйг вешалась на Ника, было достаточно, чтобы в ней снова вспыхнула злость. Ник хитровато улыбнулся.
– Ты просто умирала от ревности, потому что она носила четвертый размер, а у тебя тогда и намека на грудь не было.
– Мне было только четырнадцать лет! И я вовсе не ревновала! Просто пыталась уберечь тебя! Не хотела, чтобы ты совершил непоправимую ошибку.
– С точки зрения шестнадцатилетнего парня, Мелисса Крэйг отнюдь не была непоправимой ошибкой. Секс из нее так и пер.
Мэгги фыркнула.
– Ты только об этом и думаешь.
– Даже тогда я думал не только об этом. Если бы я только об этом и думал, то давно бы начал спать с тобой. И не воображай, будто это не приходило мне в голову. Вспомни, как ты строила мне глазки. Но ты была слишком молоденькая, и я слишком любил тебя. Я бы ни за что не поступил так. И не поступил.
– Нет, поступил. – Произнеся эти слова, она опять пожалела и теперь не смела поднять на него глаза, но почувствовала, как он посмотрел на нее.
– К тому времени ты стала уже взрослой, а до этого я тянул, как мог. Поверь, последние два года были для меня сущим адом. А ты нарочно сводила меня с ума, ведь так? Но, когда я увидел, как ты выделываешь танец живота… это было последней каплей. Тогда я понял, что ты больше не маленькая девочка и что если я не сделаю этого, то потеряю тебя. Вот я и сделал.
Мэгги глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями.
– Я не хочу говорить об этом. – Устремив глаза на черную воду, она задумалась.
– Нам было потрясающе хорошо вместе. Ты – лучшая, кого я знал.
Тело ее напряглось, и она вновь взглянула на Ника.
– И именно этого ты добиваешься? Еще более потрясающего секса? – горько усмехнулась Мэгги. Он покачал головой.
– Если бы все было так, как ты говоришь, то еще вчера я бы воспользовался твоим предложением там, в лесу. Помнишь? Ты сама предложила мне повалить тебя и отвести душу.
– Ох, заткнись! – Она покраснела.
– Мне нужна ты, Магдалена, а не потрясающий или какой-то еще секс.
– В таком случае ты теряешь время.
– Не думаю.
– Неужели тебя не волнует, что у меня могут быть из-за тебя неприятности? С Лайлом. – В ее голосе появились нотки отчаяния.
– Да, знаю. – Похоже, он решил не жалеть ее и продолжать неприятный разговор. – Что же ты ему такого наговорила, что он буквально возненавидел меня?
Сжав губы, она с трудом произнесла:
– Ничего особенного.
– Судя по всему, он знает, что когда-то мы были любовниками. В противном случае не вижу причины…
– Да, он знает.
– По-моему, делать такое признание в медовый месяц не очень умно. Или ты сказала позже? Раньше у тебя просто не было времени.
Мэгги чуть не до крови прикусила губу.
– А почему ты думаешь, что я вообще сказала об этом Лайлу? Он и сам мог узнать, мог навести справки.
– Возможно, – пожал плечами Ник. – Но ты всегда была слишком честной. Ты говорила, как сильно мы любили друг друга, или рассказала только про секс? Знаешь, такие признания в конечном счете всегда оказываются ошибкой.
– Я не обязана отвечать. – Неожиданно в ней поднялась злость.
– Он знает, что ты вышла за него из-за денег? – продолжал нажимать Ник. Не дождавшись ответа, он, на секунду задумавшись, ответил сам: – Конечно, знает. Он полный говнюк, но совсем не дурак.
Мэгги вновь не сказала ни слова, и Ник задумчиво продолжал:
– Возникает вопрос: почему же он женился на тебе? Ты была молода, красива, но вряд ли в его вкусе. А может, ему самому нужен был потрясающий секс? А?
– Иди к черту!
– Интересно, что же у вас стряслось? Секс с мужчиной старше твоего отца превратился для тебя в пытку? Или у него пропал к тебе интерес?
– Мой брак – не твоего дурацкого ума дело!
– Не увиливай, Магдалена, я хочу знать, что произошло.
– Я тоже много чего хочу, но знаю, что никогда не буду это иметь.
С минуту он молча изучал ее.
– Так когда же все пошло плохо, а, детка? Скоро? – Тихий ласковый голос лишал ее последних сил.
– Я не хочу обсуждать с тобой свое замужество. – И снова, как несколько минут назад, ей захотелось сдаться, прижаться к его груди и выложить все, но она тут же безжалостно напомнила себе, что этим лишь подольет масла в огонь. Если она не расскажет ему всего, Ник никогда не позволит ей вернуться к Лайлу. Но, если расскажет – другое дело, потому что тогда, вероятно, он возненавидит ее навсегда.
– Дело в деньгах? Ты не хочешь уходить от него из-за денег?
– Нет! – Безжалостная настойчивость Ника заставляла ее давать поспешные ответы. И он знал это, черт бы его побрал, знал так же хорошо, как знал ее! Именно этого он и добивался, желая докопаться до правды. – Э-э-э… да. Отчасти.
– Отчасти? – Он шумно втянул воздух. – У меня теперь есть деньги, Магдалена! Не так много, как у него, но достаточно. За последние двенадцать лет я кое-чего добился. Ты ни в чем не будешь нуждаться. И мальчик тоже.
– Его зовут Дэвид.
– Хорошо, Дэвид. И не бойся, я с удовольствием приму его.
Мэгги было очень приятно услышать имя Дэвида из уст Ника, и это ощущение заглушило даже боль, которую ей причинял разговор. Слава Богу, что сейчас темно и Ник не может видеть ее лица. Ведь он знает ее так хорошо, что мог бы догадаться… Но он никогда не должен догадаться.
– Ник… – Мэгги перевела дух. – Ник, я никогда не смогу уйти от Лайла. Пожалуйста, ради нас всех, пойми это.
Он молчал. Оторвав от него взгляд, она посмотрела вперед, пытаясь определить, далеко ли еще осталось плыть. Вопреки всему она надеялась, что эти простые слова заставят его прекратить разговор. Конечно, ей следовало бы подумать об этом заранее, да только она наперед знала, что все так и будет.
– Как странно ты сказала: я никогда не смогу уйти от Лайла. Не то что ты не уйдешь, и не то что ты не хочешь, но не сможешь. Ты боишься его?
Он подобрался к истине настолько близко, что Мэгги вздрогнула. В ужасе от того, что, сопоставив факты, он может догадаться, какой была ее жизнь за эти годы, она выпалила:
– Нет, конечно, нет!
– Только меня это, почему-то, не убеждает, вот что интересно. Магдалена, он бьет тебя? Если так, то тебе надо просто сказать мне. И поверь, больше он этого не сделает.
Он произнес это так тихо, что у нее даже мурашки на спине выступили. Ник убьет его голыми руками, если узнает правду. Он всегда берег то, что принадлежало ему.
Но только она ему больше не принадлежит. И она обязана убедить в этом и его, и себя.
– Ник, дело не в деньгах и не в том, боюсь я Лайла или нет. Все гораздо сложнее. – Она замялась, потом решила сказать правду, но не всю. – Дело в Дэвиде. Он боготворит Лайла.
– Ну и что? Лайл останется его отцом, и мальчик будет видеться с ним.
Мэгги покачала головой.
– Лайл будет добиваться опеки и, возможно, выиграет дело. Все судьи в Кентукки его друзья. Если я уйду от Лайла, то, скорее всего, потеряю Дэвида. А этого я не вынесу.
– Я всегда знал, что ты будешь именно такой матерью, – с трудом выдавил он после минутного молчания.
Боясь взглянуть на него, Мэгги затаила дыхание.
Заметив, что расстояние между ними и баржой сократилось, она, чуть отпустив руль, направила лодку на середину реки: лучше не рисковать и не застревать между берегом и баржой. Волной от баржи легко могло разбить о скалы такое утлое суденышко, как их «Леди Дансер».
– Расскажи мне о… Дэвиде. Это было неожиданно, и Мэгги вначале заколебалась, а затем медленно начала:
– Он… потрясающий ребенок. – Затем, пока переводила дыхание, подумала: а почему бы и не рассказать ему о Дэвиде? Совсем немного? – Учится прекрасно, в школе его любят, он красивый и забавный! И… он чудесно рисует и пишет маслом! Видел бы ты его рисунки! Учителя говорят, что у него исключительный талант.
– Должно быть, это у него от Форрестов. Насколько я помню, ты рисовать совсем не умела.
– Определенно, это у него не от меня. – Голос ее дрогнул.
– Ты его очень любишь.
– Он – единственная моя радость в жизни.
– Я рад, что он у тебя есть. Правда, не хотелось бы думать, что в жизни у тебя нет никаких других радостей. – Ник изучающе посмотрел на нее. – Ты ведь несчастлива, да?
– Иногда да. – Это признание со всей его недосказанностью было тем не менее для Мэгги облегчением, она словно сняла с души камень.
– Ты сделала это ради денег. – Ник как будто поставил наконец диагноз.
– Да, – без колебаний подтвердила она.
– Понимаю. Если бы мне подвернулась такая возможность, я, вероятно, поступил бы так же.
– Спасибо, что сказал. – Мэгги слабо улыбнулась. Несколько минут они сидели молча. Затем Ник тихо заговорил:
– За день до того, как ты убежала с ним, мы поссорились, помнишь? И здорово поссорились. Я принес тебе подарок, зимнее пальто – у тебя ведь не было, а ты посмотрела и принялась орать, что, мол, я украл его и что кончу в тюрьме, как мой брат, а ты хочешь от жизни большего и не намерена связываться с бандитом вроде меня. Меня это прикончило. Я и раньше приносил тебе массу вещей, и ты никогда не спрашивала, откуда они. Ты знала, черт возьми.
– Да, знала, – тихо проговорила Мэгги, вспомнив ту ссору во всех мучительных подробностях. Ник принес ей чудесное пальто – черная мягкая шерсть с крашенным в тот же цвет лисьим воротником и манжетами, внутри – этикетка дорогого магазина. Она тут же поняла, что оно стоит кучу денег. Ник работал на стройке, когда подворачивалась работа, и не упускал случая заработать где можно, законно или нет, но она также понимала, что он не мог купить такое Пальто. Он украл его, как крал раньше для нее множество вещей, но когда-нибудь его поймают и он попадет в тюрьму, как Линк. Но, несмотря на все ее доводы, он отказывался признать это. Положив перед ней пальто» он гордился собой, как всякий парень гордится своим подарком девушке, и, хотя на улице стояла летняя жара, настаивал, чтобы она тут же примерила его. Тогда она швырнула это пальто ему в лицо, потом запустила в него туфлей и разразилась бранью.
– А на следующий день, вечером, – продолжал Ник, – я зашел, чтобы узнать, успокоилась ли ты после той истерики. Тебя не было, а отец сидел за столом, пил виски и плакал. Ты ведь помнишь, как он всегда плакал по матери, когда напивался? Сначала я подумал, что все, как обычно, и у меня ушло добрых полчаса, прежде чем я смог из него вытянуть, что ты уехала в Индианаполис, чтобы выйти замуж за какого-то богача, которого он и в глаза не видел. Потому он и плакал.
Он смотрел на нее и ждал, но Мэгги не могла вымолвить ни слова. Позже отец рассказал ей, как Ник заходил и как он потом пришел в бешенство. Мысленно она тысячу раз представляла, как все было…
– Когда отец рассказал мне все, ты просто не представляешь, что со мной сделалось. Я не мог поверить. А потом я вскочил в машину и погнал в Индианаполис. Километрах в ста от Луисвилля эта развалина сломалась, ни в какую, и все тут. Остаток пути я голосовал. В Индианаполис добрался уже за полночь. Я понимал, что если твой муж решил действовать по-честному, то я опоздал. Мне пришло в голову, что первую ночь вы проведете в отеле. Я зашел в несколько отелей, поднял скандал, потому что мне не позволили просмотреть регистрационные журналы, и в результате какой-то менеджер вызвал полицию и меня арестовали. Неделю я просидел в тюрьме по обвинению в нарушении порядка. А денег, чтобы выпустили под залог, у меня не было.
Он замолчал, но неотрывно продолжал смотреть на нее. Она съежилась и сидела, не смея поднять глаза. Господи! Как она хорошо представляла его злость, его мучения, словно пережила все это сама… В каком-то смысле так оно и было.
– Querida, ты хоть вспоминала обо мне, когда уехала со своим богатым стариком на медовый месяц? – В голосе его опять послышались прежние злость и обида. Он нарочно произнес это ласкательное имя, которым когда-то называл ее отец и которым он тоже стал называть ее, произнес нарочно, чтобы сделать ей больно. Но Мэгги понимала, что если Ник намеренно старается причинить ей боль, то только потому, что страдает сам. Очень страдает.
– О, Ник! – Она не могла больше сдерживаться, сердце ее разрывалось, на глазах выступили слезы. – Конечно, вспоминала! Постоянно, даже тогда, когда старалась не вспоминать.
– Старалась… – с горьким сарказмом произнес он. – Я тоже долго старался не думать о тебе, но в конечном итоге не мог думать ни о чем другом.
– Но ведь у меня был Дэвид… – Она почти умоляла его.
– Ах да, Дэвид. Дэвид, который родился в результате непорочного зачатия. Скажи мне, Магдалена: как ты себя чувствовала в постели со старым Лайлом, когда была влюблена в меня без памяти?
Ее словно ударили в живот. Глаза широко раскрылись, кровь отхлынула от лица. Не в силах вымолвить ни слова, она молча смотрела на него.
– Тебе хорошо было с ним сначала? Тебе нравилось? Когда я думал об этом, то просто с ума сходил.
– Прекрати, Ник!
– Ладно. Как ты сказала, с тех пор много воды утекло. Да. После тебя у меня тоже были девушки, да, детка, были, но я все равно не смог выкинуть тебя из сердца. Думаю, что и ты тоже не смогла. Разве не так? Слишком мало прошло времени. О чем это говорит? Что мы должны быть вместе. Ты принадлежишь мне. Мы потеряли двенадцать лет. Так давай больше не будем терять времени.
– Слишком поздно, Ник.
Взгляд его стал жестким. Он смотрел на нее, не мигая, и она, не в состоянии выносить эту пытку, отвернулась. Баржа была уже совсем рядом, между «Леди Дансер» и берегом.
– Ты все еще спишь с ним? – Вопрос, как выстрел, нарушил ее полузабытье. Она резко повернулась.
– Что?
– Ты все еще спишь с ним? С Лайлом? – Ни один мускул на его лице не дрогнул, только глаза вспыхивали бешеным зеленым огнем.
– Я… нет. – И она снова уставилась на реку. Уж лучше смотреть на баржу.
– Нет? С какого времени?
– Уже много лет. – Она перевела дыхание. – Послушай, может, хватит об этом?
– Нет, не хватит. Я был почти уверен, что ты не спишь с ним. Ты не похожа на женщину, которую любят. И у тебя никого нет, верно? У тебя ведь нет любовников?
– Нет!
– Так. – По голосу было слышно, что он удовлетворен. Подняв глаза, Мэгги увидела мрачную улыбку. – Помнишь, как это было? У нас с тобой?
– Ник, я же сказала, что не хочу больше говорить об этом.
– Ничего не поделаешь, querida, зато я хочу, так что поговорим. Значит ты, как я понимаю, собираешься жить дальше и больше никогда этого не испытать? Ты больше не хочешь почувствовать, как закипает кровь, как распаляется твое тело, словно вот-вот взорвется? Ты ведь была такой страстной! Помню, тебе нравилось то, что я делал с тобой. И как ты просила: не останавливайся, Ник, не останавливайся, пожалуйста…
– Да перестань же, черт бы тебя побрал! – не помня себя закричала Мэгги. Она даже передернулась всем телом – от ярости и навязанных ей воспоминаний.
– …пожалуйста, не останавливайся! И как ты обнимала меня за шею, как обхватывала ногами, как прижималась, потому что не хотела отпускать меня…
И тут Мэгги ударила его. Отпустив руль, она вскочила и ударила его по лицу. Все произошло так быстро, что он даже не успел пригнуться. Лодка резко качнулась, и ледяная волна залила ей ботинки и джинсы. Потеряв равновесие, Мэгги зашаталась, и Ник, схватив ее за руку в тот момент, когда она вот-вот готова была упасть за борт, с силой потянул назад. Она упала ему на колени.
– Страсть жива, querida. Ты вновь чувствуешь ее, здесь, сейчас, со мной…
Он склонился над ее лицом. Его руки, не позволяя шевельнуться, крепко сжимали ее тело, язык раздвинул губы и заполнил рот. Последнее, что мелькнуло у нее в мыслях – что от него пахнет зубной пастой и шампанским. Мэгги почувствовала на груди его руку, даже сквозь куртку и рубашку она словно жгла ее тело. Грудь тут же набухла и стала твердой. От неожиданности реакция Мэгги была вполне естественной: она выгнула спину и застонала, потом обхватила Ника за шею и ответила ему таким же поцелуем.
Рука скользнула под куртку, но Мэгги была готова к этому, желала этого. Он нежно сжимал и ласкал ее грудь, а она целовала его с жадностью и страстью, которая спала в ней, дожидаясь своего часа, все эти годы.
Он еще несколько раз сжал ее затвердевшие соски, затем, продолжая целовать, убрал руку и переложил ноги Мэгги на скамью. Затем, просунув руку ей под куртку, нащупал застежку на брюках и коленом раздвинул ноги. На какое-то мгновение она вся подалась вперед, желая его, губами, руками говоря, что тоже хочет этого. Но вдруг, как в дурном кино, в памяти пронеслись ужасные воспоминания. Нет, они были связаны не с Ником, а с другим человеком – той жуткой ночью, когда Лайл впервые по-настоящему показал ей, что значит страх. И этот кошмар будет преследовать ее всю жизнь.
– Нет! – задыхаясь, крикнула Мэгги и начала отбиваться.
Ночь прорезал предупреждающий гудок баржи.
– Господи! – Ник отпустил ее и схватился за руль. От резкого поворота лодки Мэгги упала, больно ударившись сломанным запястьем о скамью. Пронзительная боль мгновенно вернула ее к реальности. Вновь настойчиво проревел гудок. «Леди Дансер» увернулась от надвигающейся баржи, и Мэгги увидела проплывающие мимо сигнальные огни, через секунду скрывшиеся за бортом лодки.
– Прости, родная. Как ты? – Ник протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Словно не замечая его руки, она села на корточки, потирая запястье и зло глядя на Ника. В темноте ее лицо казалось абсолютно белым.
Глава 17
– Ты уже призналась, что не любишь его.
Мэгги проклинала себя за излишнюю болтливость. Но мне ничего другого не оставалось. Ведь я имею дело с Ником.
– Ну и что? Следует ли из этого, что я люблю тебя?
– Ты всегда любила меня. Еще с тех пор, как была сопливой девчонкой. И никогда не переставала любить. Ты всегда будешь любить меня. – Голос Ника звучал спокойно и уверенно.
– А ты всегда был чересчур самоуверенным. Считаешь себя подарком для любой женщины, так? – Она бросила на него уничтожающий взгляд.
– Иногда. – От Мэгги не укрылась знакомая дразнящая улыбка. – А ты всегда злилась, помнишь? Еще когда мы были совсем юнцами, и я начал встречаться с девушками. Каждый раз ты шипела и бросалась на меня, как кошка. Дралась, ногами топала от злости, а когда тебе удавалось, застукать меня, как только не обзывала. Раз, помню, ты даже следила за мной и ударила девчонку, с которой я был. Как ее звали? Мелинда… как там дальше?
– Мелисса Крэйг, – ледяным тоном процедила Мэгги, только потом сообразив, что выдала себя с головой, показав, как хорошо она помнит ту пышногрудую блондинку. Прикусив язык, она пожалела, что проболталась.
– Ах да, Мелисса. – Словно припоминая, Ник вздохнул. – Всего шестнадцать лет, а уже полный четвертый номер! И такая знойная!
– Да она просто подстилка! – не выдержала Мэгги. Одного воспоминания о том, как эта Мелисса Крэйг вешалась на Ника, было достаточно, чтобы в ней снова вспыхнула злость. Ник хитровато улыбнулся.
– Ты просто умирала от ревности, потому что она носила четвертый размер, а у тебя тогда и намека на грудь не было.
– Мне было только четырнадцать лет! И я вовсе не ревновала! Просто пыталась уберечь тебя! Не хотела, чтобы ты совершил непоправимую ошибку.
– С точки зрения шестнадцатилетнего парня, Мелисса Крэйг отнюдь не была непоправимой ошибкой. Секс из нее так и пер.
Мэгги фыркнула.
– Ты только об этом и думаешь.
– Даже тогда я думал не только об этом. Если бы я только об этом и думал, то давно бы начал спать с тобой. И не воображай, будто это не приходило мне в голову. Вспомни, как ты строила мне глазки. Но ты была слишком молоденькая, и я слишком любил тебя. Я бы ни за что не поступил так. И не поступил.
– Нет, поступил. – Произнеся эти слова, она опять пожалела и теперь не смела поднять на него глаза, но почувствовала, как он посмотрел на нее.
– К тому времени ты стала уже взрослой, а до этого я тянул, как мог. Поверь, последние два года были для меня сущим адом. А ты нарочно сводила меня с ума, ведь так? Но, когда я увидел, как ты выделываешь танец живота… это было последней каплей. Тогда я понял, что ты больше не маленькая девочка и что если я не сделаю этого, то потеряю тебя. Вот я и сделал.
Мэгги глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями.
– Я не хочу говорить об этом. – Устремив глаза на черную воду, она задумалась.
– Нам было потрясающе хорошо вместе. Ты – лучшая, кого я знал.
Тело ее напряглось, и она вновь взглянула на Ника.
– И именно этого ты добиваешься? Еще более потрясающего секса? – горько усмехнулась Мэгги. Он покачал головой.
– Если бы все было так, как ты говоришь, то еще вчера я бы воспользовался твоим предложением там, в лесу. Помнишь? Ты сама предложила мне повалить тебя и отвести душу.
– Ох, заткнись! – Она покраснела.
– Мне нужна ты, Магдалена, а не потрясающий или какой-то еще секс.
– В таком случае ты теряешь время.
– Не думаю.
– Неужели тебя не волнует, что у меня могут быть из-за тебя неприятности? С Лайлом. – В ее голосе появились нотки отчаяния.
– Да, знаю. – Похоже, он решил не жалеть ее и продолжать неприятный разговор. – Что же ты ему такого наговорила, что он буквально возненавидел меня?
Сжав губы, она с трудом произнесла:
– Ничего особенного.
– Судя по всему, он знает, что когда-то мы были любовниками. В противном случае не вижу причины…
– Да, он знает.
– По-моему, делать такое признание в медовый месяц не очень умно. Или ты сказала позже? Раньше у тебя просто не было времени.
Мэгги чуть не до крови прикусила губу.
– А почему ты думаешь, что я вообще сказала об этом Лайлу? Он и сам мог узнать, мог навести справки.
– Возможно, – пожал плечами Ник. – Но ты всегда была слишком честной. Ты говорила, как сильно мы любили друг друга, или рассказала только про секс? Знаешь, такие признания в конечном счете всегда оказываются ошибкой.
– Я не обязана отвечать. – Неожиданно в ней поднялась злость.
– Он знает, что ты вышла за него из-за денег? – продолжал нажимать Ник. Не дождавшись ответа, он, на секунду задумавшись, ответил сам: – Конечно, знает. Он полный говнюк, но совсем не дурак.
Мэгги вновь не сказала ни слова, и Ник задумчиво продолжал:
– Возникает вопрос: почему же он женился на тебе? Ты была молода, красива, но вряд ли в его вкусе. А может, ему самому нужен был потрясающий секс? А?
– Иди к черту!
– Интересно, что же у вас стряслось? Секс с мужчиной старше твоего отца превратился для тебя в пытку? Или у него пропал к тебе интерес?
– Мой брак – не твоего дурацкого ума дело!
– Не увиливай, Магдалена, я хочу знать, что произошло.
– Я тоже много чего хочу, но знаю, что никогда не буду это иметь.
С минуту он молча изучал ее.
– Так когда же все пошло плохо, а, детка? Скоро? – Тихий ласковый голос лишал ее последних сил.
– Я не хочу обсуждать с тобой свое замужество. – И снова, как несколько минут назад, ей захотелось сдаться, прижаться к его груди и выложить все, но она тут же безжалостно напомнила себе, что этим лишь подольет масла в огонь. Если она не расскажет ему всего, Ник никогда не позволит ей вернуться к Лайлу. Но, если расскажет – другое дело, потому что тогда, вероятно, он возненавидит ее навсегда.
– Дело в деньгах? Ты не хочешь уходить от него из-за денег?
– Нет! – Безжалостная настойчивость Ника заставляла ее давать поспешные ответы. И он знал это, черт бы его побрал, знал так же хорошо, как знал ее! Именно этого он и добивался, желая докопаться до правды. – Э-э-э… да. Отчасти.
– Отчасти? – Он шумно втянул воздух. – У меня теперь есть деньги, Магдалена! Не так много, как у него, но достаточно. За последние двенадцать лет я кое-чего добился. Ты ни в чем не будешь нуждаться. И мальчик тоже.
– Его зовут Дэвид.
– Хорошо, Дэвид. И не бойся, я с удовольствием приму его.
Мэгги было очень приятно услышать имя Дэвида из уст Ника, и это ощущение заглушило даже боль, которую ей причинял разговор. Слава Богу, что сейчас темно и Ник не может видеть ее лица. Ведь он знает ее так хорошо, что мог бы догадаться… Но он никогда не должен догадаться.
– Ник… – Мэгги перевела дух. – Ник, я никогда не смогу уйти от Лайла. Пожалуйста, ради нас всех, пойми это.
Он молчал. Оторвав от него взгляд, она посмотрела вперед, пытаясь определить, далеко ли еще осталось плыть. Вопреки всему она надеялась, что эти простые слова заставят его прекратить разговор. Конечно, ей следовало бы подумать об этом заранее, да только она наперед знала, что все так и будет.
– Как странно ты сказала: я никогда не смогу уйти от Лайла. Не то что ты не уйдешь, и не то что ты не хочешь, но не сможешь. Ты боишься его?
Он подобрался к истине настолько близко, что Мэгги вздрогнула. В ужасе от того, что, сопоставив факты, он может догадаться, какой была ее жизнь за эти годы, она выпалила:
– Нет, конечно, нет!
– Только меня это, почему-то, не убеждает, вот что интересно. Магдалена, он бьет тебя? Если так, то тебе надо просто сказать мне. И поверь, больше он этого не сделает.
Он произнес это так тихо, что у нее даже мурашки на спине выступили. Ник убьет его голыми руками, если узнает правду. Он всегда берег то, что принадлежало ему.
Но только она ему больше не принадлежит. И она обязана убедить в этом и его, и себя.
– Ник, дело не в деньгах и не в том, боюсь я Лайла или нет. Все гораздо сложнее. – Она замялась, потом решила сказать правду, но не всю. – Дело в Дэвиде. Он боготворит Лайла.
– Ну и что? Лайл останется его отцом, и мальчик будет видеться с ним.
Мэгги покачала головой.
– Лайл будет добиваться опеки и, возможно, выиграет дело. Все судьи в Кентукки его друзья. Если я уйду от Лайла, то, скорее всего, потеряю Дэвида. А этого я не вынесу.
– Я всегда знал, что ты будешь именно такой матерью, – с трудом выдавил он после минутного молчания.
Боясь взглянуть на него, Мэгги затаила дыхание.
Заметив, что расстояние между ними и баржой сократилось, она, чуть отпустив руль, направила лодку на середину реки: лучше не рисковать и не застревать между берегом и баржой. Волной от баржи легко могло разбить о скалы такое утлое суденышко, как их «Леди Дансер».
– Расскажи мне о… Дэвиде. Это было неожиданно, и Мэгги вначале заколебалась, а затем медленно начала:
– Он… потрясающий ребенок. – Затем, пока переводила дыхание, подумала: а почему бы и не рассказать ему о Дэвиде? Совсем немного? – Учится прекрасно, в школе его любят, он красивый и забавный! И… он чудесно рисует и пишет маслом! Видел бы ты его рисунки! Учителя говорят, что у него исключительный талант.
– Должно быть, это у него от Форрестов. Насколько я помню, ты рисовать совсем не умела.
– Определенно, это у него не от меня. – Голос ее дрогнул.
– Ты его очень любишь.
– Он – единственная моя радость в жизни.
– Я рад, что он у тебя есть. Правда, не хотелось бы думать, что в жизни у тебя нет никаких других радостей. – Ник изучающе посмотрел на нее. – Ты ведь несчастлива, да?
– Иногда да. – Это признание со всей его недосказанностью было тем не менее для Мэгги облегчением, она словно сняла с души камень.
– Ты сделала это ради денег. – Ник как будто поставил наконец диагноз.
– Да, – без колебаний подтвердила она.
– Понимаю. Если бы мне подвернулась такая возможность, я, вероятно, поступил бы так же.
– Спасибо, что сказал. – Мэгги слабо улыбнулась. Несколько минут они сидели молча. Затем Ник тихо заговорил:
– За день до того, как ты убежала с ним, мы поссорились, помнишь? И здорово поссорились. Я принес тебе подарок, зимнее пальто – у тебя ведь не было, а ты посмотрела и принялась орать, что, мол, я украл его и что кончу в тюрьме, как мой брат, а ты хочешь от жизни большего и не намерена связываться с бандитом вроде меня. Меня это прикончило. Я и раньше приносил тебе массу вещей, и ты никогда не спрашивала, откуда они. Ты знала, черт возьми.
– Да, знала, – тихо проговорила Мэгги, вспомнив ту ссору во всех мучительных подробностях. Ник принес ей чудесное пальто – черная мягкая шерсть с крашенным в тот же цвет лисьим воротником и манжетами, внутри – этикетка дорогого магазина. Она тут же поняла, что оно стоит кучу денег. Ник работал на стройке, когда подворачивалась работа, и не упускал случая заработать где можно, законно или нет, но она также понимала, что он не мог купить такое Пальто. Он украл его, как крал раньше для нее множество вещей, но когда-нибудь его поймают и он попадет в тюрьму, как Линк. Но, несмотря на все ее доводы, он отказывался признать это. Положив перед ней пальто» он гордился собой, как всякий парень гордится своим подарком девушке, и, хотя на улице стояла летняя жара, настаивал, чтобы она тут же примерила его. Тогда она швырнула это пальто ему в лицо, потом запустила в него туфлей и разразилась бранью.
– А на следующий день, вечером, – продолжал Ник, – я зашел, чтобы узнать, успокоилась ли ты после той истерики. Тебя не было, а отец сидел за столом, пил виски и плакал. Ты ведь помнишь, как он всегда плакал по матери, когда напивался? Сначала я подумал, что все, как обычно, и у меня ушло добрых полчаса, прежде чем я смог из него вытянуть, что ты уехала в Индианаполис, чтобы выйти замуж за какого-то богача, которого он и в глаза не видел. Потому он и плакал.
Он смотрел на нее и ждал, но Мэгги не могла вымолвить ни слова. Позже отец рассказал ей, как Ник заходил и как он потом пришел в бешенство. Мысленно она тысячу раз представляла, как все было…
– Когда отец рассказал мне все, ты просто не представляешь, что со мной сделалось. Я не мог поверить. А потом я вскочил в машину и погнал в Индианаполис. Километрах в ста от Луисвилля эта развалина сломалась, ни в какую, и все тут. Остаток пути я голосовал. В Индианаполис добрался уже за полночь. Я понимал, что если твой муж решил действовать по-честному, то я опоздал. Мне пришло в голову, что первую ночь вы проведете в отеле. Я зашел в несколько отелей, поднял скандал, потому что мне не позволили просмотреть регистрационные журналы, и в результате какой-то менеджер вызвал полицию и меня арестовали. Неделю я просидел в тюрьме по обвинению в нарушении порядка. А денег, чтобы выпустили под залог, у меня не было.
Он замолчал, но неотрывно продолжал смотреть на нее. Она съежилась и сидела, не смея поднять глаза. Господи! Как она хорошо представляла его злость, его мучения, словно пережила все это сама… В каком-то смысле так оно и было.
– Querida, ты хоть вспоминала обо мне, когда уехала со своим богатым стариком на медовый месяц? – В голосе его опять послышались прежние злость и обида. Он нарочно произнес это ласкательное имя, которым когда-то называл ее отец и которым он тоже стал называть ее, произнес нарочно, чтобы сделать ей больно. Но Мэгги понимала, что если Ник намеренно старается причинить ей боль, то только потому, что страдает сам. Очень страдает.
– О, Ник! – Она не могла больше сдерживаться, сердце ее разрывалось, на глазах выступили слезы. – Конечно, вспоминала! Постоянно, даже тогда, когда старалась не вспоминать.
– Старалась… – с горьким сарказмом произнес он. – Я тоже долго старался не думать о тебе, но в конечном итоге не мог думать ни о чем другом.
– Но ведь у меня был Дэвид… – Она почти умоляла его.
– Ах да, Дэвид. Дэвид, который родился в результате непорочного зачатия. Скажи мне, Магдалена: как ты себя чувствовала в постели со старым Лайлом, когда была влюблена в меня без памяти?
Ее словно ударили в живот. Глаза широко раскрылись, кровь отхлынула от лица. Не в силах вымолвить ни слова, она молча смотрела на него.
– Тебе хорошо было с ним сначала? Тебе нравилось? Когда я думал об этом, то просто с ума сходил.
– Прекрати, Ник!
– Ладно. Как ты сказала, с тех пор много воды утекло. Да. После тебя у меня тоже были девушки, да, детка, были, но я все равно не смог выкинуть тебя из сердца. Думаю, что и ты тоже не смогла. Разве не так? Слишком мало прошло времени. О чем это говорит? Что мы должны быть вместе. Ты принадлежишь мне. Мы потеряли двенадцать лет. Так давай больше не будем терять времени.
– Слишком поздно, Ник.
Взгляд его стал жестким. Он смотрел на нее, не мигая, и она, не в состоянии выносить эту пытку, отвернулась. Баржа была уже совсем рядом, между «Леди Дансер» и берегом.
– Ты все еще спишь с ним? – Вопрос, как выстрел, нарушил ее полузабытье. Она резко повернулась.
– Что?
– Ты все еще спишь с ним? С Лайлом? – Ни один мускул на его лице не дрогнул, только глаза вспыхивали бешеным зеленым огнем.
– Я… нет. – И она снова уставилась на реку. Уж лучше смотреть на баржу.
– Нет? С какого времени?
– Уже много лет. – Она перевела дыхание. – Послушай, может, хватит об этом?
– Нет, не хватит. Я был почти уверен, что ты не спишь с ним. Ты не похожа на женщину, которую любят. И у тебя никого нет, верно? У тебя ведь нет любовников?
– Нет!
– Так. – По голосу было слышно, что он удовлетворен. Подняв глаза, Мэгги увидела мрачную улыбку. – Помнишь, как это было? У нас с тобой?
– Ник, я же сказала, что не хочу больше говорить об этом.
– Ничего не поделаешь, querida, зато я хочу, так что поговорим. Значит ты, как я понимаю, собираешься жить дальше и больше никогда этого не испытать? Ты больше не хочешь почувствовать, как закипает кровь, как распаляется твое тело, словно вот-вот взорвется? Ты ведь была такой страстной! Помню, тебе нравилось то, что я делал с тобой. И как ты просила: не останавливайся, Ник, не останавливайся, пожалуйста…
– Да перестань же, черт бы тебя побрал! – не помня себя закричала Мэгги. Она даже передернулась всем телом – от ярости и навязанных ей воспоминаний.
– …пожалуйста, не останавливайся! И как ты обнимала меня за шею, как обхватывала ногами, как прижималась, потому что не хотела отпускать меня…
И тут Мэгги ударила его. Отпустив руль, она вскочила и ударила его по лицу. Все произошло так быстро, что он даже не успел пригнуться. Лодка резко качнулась, и ледяная волна залила ей ботинки и джинсы. Потеряв равновесие, Мэгги зашаталась, и Ник, схватив ее за руку в тот момент, когда она вот-вот готова была упасть за борт, с силой потянул назад. Она упала ему на колени.
– Страсть жива, querida. Ты вновь чувствуешь ее, здесь, сейчас, со мной…
Он склонился над ее лицом. Его руки, не позволяя шевельнуться, крепко сжимали ее тело, язык раздвинул губы и заполнил рот. Последнее, что мелькнуло у нее в мыслях – что от него пахнет зубной пастой и шампанским. Мэгги почувствовала на груди его руку, даже сквозь куртку и рубашку она словно жгла ее тело. Грудь тут же набухла и стала твердой. От неожиданности реакция Мэгги была вполне естественной: она выгнула спину и застонала, потом обхватила Ника за шею и ответила ему таким же поцелуем.
Рука скользнула под куртку, но Мэгги была готова к этому, желала этого. Он нежно сжимал и ласкал ее грудь, а она целовала его с жадностью и страстью, которая спала в ней, дожидаясь своего часа, все эти годы.
Он еще несколько раз сжал ее затвердевшие соски, затем, продолжая целовать, убрал руку и переложил ноги Мэгги на скамью. Затем, просунув руку ей под куртку, нащупал застежку на брюках и коленом раздвинул ноги. На какое-то мгновение она вся подалась вперед, желая его, губами, руками говоря, что тоже хочет этого. Но вдруг, как в дурном кино, в памяти пронеслись ужасные воспоминания. Нет, они были связаны не с Ником, а с другим человеком – той жуткой ночью, когда Лайл впервые по-настоящему показал ей, что значит страх. И этот кошмар будет преследовать ее всю жизнь.
– Нет! – задыхаясь, крикнула Мэгги и начала отбиваться.
Ночь прорезал предупреждающий гудок баржи.
– Господи! – Ник отпустил ее и схватился за руль. От резкого поворота лодки Мэгги упала, больно ударившись сломанным запястьем о скамью. Пронзительная боль мгновенно вернула ее к реальности. Вновь настойчиво проревел гудок. «Леди Дансер» увернулась от надвигающейся баржи, и Мэгги увидела проплывающие мимо сигнальные огни, через секунду скрывшиеся за бортом лодки.
– Прости, родная. Как ты? – Ник протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Словно не замечая его руки, она села на корточки, потирая запястье и зло глядя на Ника. В темноте ее лицо казалось абсолютно белым.
Глава 17
– Больше никогда не смей ко мне прикасаться, слышишь?
Он дернулся как от удара и нахмурился.
– Если ты не хочешь – не буду. Ты сильно ушибла руку?
– Нет.
Мэгги осторожно опустила руку и подняла на него измученные глаза. Посидев на корточках еще минутку и успокоившись, она пересела на скамейку. Потянулась было к рулю, но тут же отдернула руку, чтобы не коснуться его руки. Она понимала, что перед ней Ник, а он никогда не причинит ей боли или зла, но разбуженные воспоминания были слишком ярки, слишком ужасны, чтобы она могла сейчас прислушаться к голосу разума. Она дала себе слово никогда не вспоминать о событиях той ночи, но они продолжали жить глубоко в подсознании. И именно поцелуи Ника вернули их к жизни.
Она почувствовала, что, если сейчас ей придется дотронуться до Ника или до другого мужчины, она потеряет сознание.
– Дай руль, – грубо сказала Мэгги. Он молча убрал руку. Не глядя на него, но чувствуя на себе его взгляд, она положила ладонь на то место, где только что лежала его рука, и принялась сосредоточенно вглядываться в берег. Ей было необходимо привести в порядок чувства, справиться с внезапно всплывшим кошмаром, загнать его обратно в небытие. Чтобы вновь осознать, что рядом Ник, ей нужно время…
Но времени не было. Он продолжал неотрывно смотреть на нее, и в его взгляде были ожидание и любопытство, даже отвернувшись, она чувствовала это. Он потребует объяснений, а она просто не с состоянии говорить о том, что случилось много лет назад, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.
Ее била дрожь, но не от холодного ночного воздуха. Слава Богу, дом тетушки Глории был прямо за поворотом реки, и они уже приближались к нему, – Магдалена… – впервые в его голосе послышалась неуверенность.
– Оставь. Я прошу, – резко бросила она.
– Я не хотел напугать тебя.
– Ты не напугал.
– Да нет же, напугал, и мы оба это знаем. Но почему?
– Я не желаю говорить на эту тему. – Она ответила зло, и, когда подняла на него глаза, в них тоже была злость. А он смотрел на нее так, как исследователь смотрит на объект своего исследования. Интересно, сколько ему потребуется времени, чтобы докопаться до правды? Он всегда был очень сообразительным во всем, что касалось его. И ее тоже.
Увидев, как он смотрит на нее, Мэгги взяла себя в руки. Она не готова к тому, что может произойти, даже если он только заподозрит, чем вызвана ее реакция.
– Просто не люблю, когда меня заставляют что-то делать силой, вот и все. Этот пещерный метод не для меня. – И Мэгги вздернула подбородок.
– Понятно, – мягко прозвучало в ответ, но по глазам Ника она видела, что он напряженно думает.
Ей стало неловко, и она вновь уставилась на воду. «Леди Дансер» находилась уже на повороте, и вдали показался дом тетушки Глории.
Это был маленький смешной домишко метрах в шести от берега. Первый этаж занимали гостиная, кухня и ванная, второй – две крошечные спальни. Все пять комнат были каким-то непонятным образом втиснуты в постройку, которая, вопреки законам архитектуры и симметрии, продолжала, тем не менее, довольно устойчиво существовать. Снаружи второй этаж выглядел больше первого, окна были самой причудливой формы – круглые, восьмиугольные, треугольные, квадратные – и располагались совершенно бессистемно. Создавалось впечатление, что, стоя перед чертежами, проектировщик собрал модельки всех видов окон, подбросил их и потом расположил окна там, где упали модельки. Сам дом был деревянным, его никогда не красили, и за долгие годы доски под воздействием ветра и дождя приобрели серебристо-серый оттенок. Крытая дранкой крыша круто вздымалась вверх, а черная неровно закрепленная металлическая труба как палец торчала под каким-то немыслимым углом. Кроме того, на случай подъема воды – а это происходило раз в год – дом был поднят над землей на сваях (сделанных из телеграфных столбов) метра на три. Как только Мэгги первый раз увидела этот дом, она тут же окрестила его «Домиком на курьих ножках», потому что в памяти неизменно всплывал стишок, который она очень любила в детстве:
Жил на свете хромоножка,
бегал, прыгал по дорожке.
А однажды этот Джонни
в покосившейся ступеньке денежку нашел.
Он купил себе кота, дыбом шерсть и без хвоста,
тот поймал глупышку-мышку,
и втроем в кривом домишке они стали поживать.
– Вот он, – сказала Мэгги, указывая на дом.
– Это?
Лодка приближалась к берегу, и Ник пристально вглядывался в очертания того, что в темноте напоминало скворечник. Когда из-за чахлых деревьев, сразу за грязным пляжем, на фоне ночного неба показался этот странный дом, глаза Ника широко раскрылись.
– Мы называем его «Домик на курьих ножках», – объяснила Мэгги и прочитала ему стишок.
– Название подходит.
– Папе нравилось.
– Еще бы! – неожиданно хохотнул Ник. – Ему всегда нравилось что-нибудь необычное. И он любил реку. Отсюда, должно быть, потрясающий вид. – Он вдруг стал серьезным и искоса взглянул на нее. – Я бы приехал на похороны, но, к сожалению, узнал об этом только через два месяца.
В голосе его не было упрека, но Мэгги тем не менее покраснела. Ей следовало бы известить Ника, ведь папа считал его членом семьи. Но она не знала, куда писать, а даже если бы и знала, то вряд ли у нее хватило бы смелости. И, кроме того, существовало непреодолимое препятствие – Лайл.
– Это случилось… так неожиданно. Сердечней приступ. С ним была тетушка Глория. Они ужинали на веранде, болтали, любовались закатом, и вдруг он просто упал. Он умер еще до того, как его привезли в больницу.
– Ты, должно быть, очень переживала. Я знаю, как ты любила его.
– Да. – Сдерживая слезы, Мэгги глубоко вздохнула. С тех пор как похоронили отца, она больше не плакала по нему. В душе по-прежнему оставались горечь и боль утраты, и она знала, что не избавится от них до конца жизни. Но со временем они стали не такими острыми, их смягчали дорогие сердцу воспоминания и сознание того, что теперь, когда он соединился с матерью, отцу наконец хорошо, намного лучше, чем было после смерти его любимой Мэри. Ник заставил ее вспомнить и об отце… Хорхе любил его как сына. В те дни, когда Ник и Магдалена были неразлучны. И теперь, если она заплачет, он начнет утешать ее, а она не сможет вынести его прикосновения.
– А твоя мать… как поживает твоя мать?
Он дернулся как от удара и нахмурился.
– Если ты не хочешь – не буду. Ты сильно ушибла руку?
– Нет.
Мэгги осторожно опустила руку и подняла на него измученные глаза. Посидев на корточках еще минутку и успокоившись, она пересела на скамейку. Потянулась было к рулю, но тут же отдернула руку, чтобы не коснуться его руки. Она понимала, что перед ней Ник, а он никогда не причинит ей боли или зла, но разбуженные воспоминания были слишком ярки, слишком ужасны, чтобы она могла сейчас прислушаться к голосу разума. Она дала себе слово никогда не вспоминать о событиях той ночи, но они продолжали жить глубоко в подсознании. И именно поцелуи Ника вернули их к жизни.
Она почувствовала, что, если сейчас ей придется дотронуться до Ника или до другого мужчины, она потеряет сознание.
– Дай руль, – грубо сказала Мэгги. Он молча убрал руку. Не глядя на него, но чувствуя на себе его взгляд, она положила ладонь на то место, где только что лежала его рука, и принялась сосредоточенно вглядываться в берег. Ей было необходимо привести в порядок чувства, справиться с внезапно всплывшим кошмаром, загнать его обратно в небытие. Чтобы вновь осознать, что рядом Ник, ей нужно время…
Но времени не было. Он продолжал неотрывно смотреть на нее, и в его взгляде были ожидание и любопытство, даже отвернувшись, она чувствовала это. Он потребует объяснений, а она просто не с состоянии говорить о том, что случилось много лет назад, даже если от этого будет зависеть ее жизнь.
Ее била дрожь, но не от холодного ночного воздуха. Слава Богу, дом тетушки Глории был прямо за поворотом реки, и они уже приближались к нему, – Магдалена… – впервые в его голосе послышалась неуверенность.
– Оставь. Я прошу, – резко бросила она.
– Я не хотел напугать тебя.
– Ты не напугал.
– Да нет же, напугал, и мы оба это знаем. Но почему?
– Я не желаю говорить на эту тему. – Она ответила зло, и, когда подняла на него глаза, в них тоже была злость. А он смотрел на нее так, как исследователь смотрит на объект своего исследования. Интересно, сколько ему потребуется времени, чтобы докопаться до правды? Он всегда был очень сообразительным во всем, что касалось его. И ее тоже.
Увидев, как он смотрит на нее, Мэгги взяла себя в руки. Она не готова к тому, что может произойти, даже если он только заподозрит, чем вызвана ее реакция.
– Просто не люблю, когда меня заставляют что-то делать силой, вот и все. Этот пещерный метод не для меня. – И Мэгги вздернула подбородок.
– Понятно, – мягко прозвучало в ответ, но по глазам Ника она видела, что он напряженно думает.
Ей стало неловко, и она вновь уставилась на воду. «Леди Дансер» находилась уже на повороте, и вдали показался дом тетушки Глории.
Это был маленький смешной домишко метрах в шести от берега. Первый этаж занимали гостиная, кухня и ванная, второй – две крошечные спальни. Все пять комнат были каким-то непонятным образом втиснуты в постройку, которая, вопреки законам архитектуры и симметрии, продолжала, тем не менее, довольно устойчиво существовать. Снаружи второй этаж выглядел больше первого, окна были самой причудливой формы – круглые, восьмиугольные, треугольные, квадратные – и располагались совершенно бессистемно. Создавалось впечатление, что, стоя перед чертежами, проектировщик собрал модельки всех видов окон, подбросил их и потом расположил окна там, где упали модельки. Сам дом был деревянным, его никогда не красили, и за долгие годы доски под воздействием ветра и дождя приобрели серебристо-серый оттенок. Крытая дранкой крыша круто вздымалась вверх, а черная неровно закрепленная металлическая труба как палец торчала под каким-то немыслимым углом. Кроме того, на случай подъема воды – а это происходило раз в год – дом был поднят над землей на сваях (сделанных из телеграфных столбов) метра на три. Как только Мэгги первый раз увидела этот дом, она тут же окрестила его «Домиком на курьих ножках», потому что в памяти неизменно всплывал стишок, который она очень любила в детстве:
Жил на свете хромоножка,
бегал, прыгал по дорожке.
А однажды этот Джонни
в покосившейся ступеньке денежку нашел.
Он купил себе кота, дыбом шерсть и без хвоста,
тот поймал глупышку-мышку,
и втроем в кривом домишке они стали поживать.
– Вот он, – сказала Мэгги, указывая на дом.
– Это?
Лодка приближалась к берегу, и Ник пристально вглядывался в очертания того, что в темноте напоминало скворечник. Когда из-за чахлых деревьев, сразу за грязным пляжем, на фоне ночного неба показался этот странный дом, глаза Ника широко раскрылись.
– Мы называем его «Домик на курьих ножках», – объяснила Мэгги и прочитала ему стишок.
– Название подходит.
– Папе нравилось.
– Еще бы! – неожиданно хохотнул Ник. – Ему всегда нравилось что-нибудь необычное. И он любил реку. Отсюда, должно быть, потрясающий вид. – Он вдруг стал серьезным и искоса взглянул на нее. – Я бы приехал на похороны, но, к сожалению, узнал об этом только через два месяца.
В голосе его не было упрека, но Мэгги тем не менее покраснела. Ей следовало бы известить Ника, ведь папа считал его членом семьи. Но она не знала, куда писать, а даже если бы и знала, то вряд ли у нее хватило бы смелости. И, кроме того, существовало непреодолимое препятствие – Лайл.
– Это случилось… так неожиданно. Сердечней приступ. С ним была тетушка Глория. Они ужинали на веранде, болтали, любовались закатом, и вдруг он просто упал. Он умер еще до того, как его привезли в больницу.
– Ты, должно быть, очень переживала. Я знаю, как ты любила его.
– Да. – Сдерживая слезы, Мэгги глубоко вздохнула. С тех пор как похоронили отца, она больше не плакала по нему. В душе по-прежнему оставались горечь и боль утраты, и она знала, что не избавится от них до конца жизни. Но со временем они стали не такими острыми, их смягчали дорогие сердцу воспоминания и сознание того, что теперь, когда он соединился с матерью, отцу наконец хорошо, намного лучше, чем было после смерти его любимой Мэри. Ник заставил ее вспомнить и об отце… Хорхе любил его как сына. В те дни, когда Ник и Магдалена были неразлучны. И теперь, если она заплачет, он начнет утешать ее, а она не сможет вынести его прикосновения.
– А твоя мать… как поживает твоя мать?