Страница:
– Не скажите.
– Вы говорите по-английски?
– Да.
– Так давайте перейдем на английский. Мы будем чувствовать себя свободнее. Если возникнут трудности, Анна поможет нам.
– Согласен, – ответил Морис по-английски.
– Тогда за дело, – сказал генерал. – Французское промышленное управление поручило вам сотрудничать со мной, чтобы мы смогли быстрее мобилизовать промышленность и успешно бороться с общим противником. Разумеется, прежде всего следует заняться тяжелой промышленностью, это важно для производства оружия и боеприпасов.
– Я именно так и понял свою задачу. Поэтому подготовил документы, которые с минуты на минуту доставит сюда курьер. Я в вашем распоряжении, мы можем немедленно начать работу.
Разумеется, за три года их совместной работы во время оккупации возникли и другие возможности для сотрудничества. Например, фирмы, чьи владельцы были неугодны новому режиму, так и просились в руки. Большой знаменитый во всем мире завод по производству вин, компания, занимающаяся розливом по бутылкам натуральной минеральной воды, компания на юге Франции, производящая сырье для парфюмерной промышленности… И все по вполне доступной цене. Требовалась только небольшая сумма наличными и выездная виза для бывших владельцев, стремящихся выбраться из Франции любой ценой. Поскольку имена настоящих владельцев этих компаний скрывались в соответствии с французским законом о Societes anonymes,[9] они не были нигде зарегистрированы. Однако при принятии любых решений относительно этих компаний владельцы должны были заявить о себе, во всяком случае, внутри компании. Чтобы избежать неприятностей, Вольфганг при покупке фирм пользовался именем Анны. Все три были небольшими и приносили во время войны очень маленький доход. Вольфганг приобретал их с дальним прицелом. Когда война закончится, спрос на их продукцию сразу возрастет.
Два года спустя, жарким влажным летним днем 1943 года, Вольфганг вернулся с совещания в штабе очень расстроенным. Анна сразу это заметила, но промолчала, ожидая, когда он сам заговорит. Это произошло только после ужина, когда они уже сидели в кабинете. Он курил сигару и пил кофе.
– Меня отзывают в Берлин, – с трудом выговорил он. Она взглянула не него.
– Надолго?
– Навсегда, – сказал он. – Моя работа здесь окончена. А в Германии есть проблемы с промышленностью, которыми мне предстоит заняться.
Она помолчала.
– Немедленно начну укладываться.
– Нет, – резко бросил он. – Ты со мной не едешь. Она молча смотрела на него.
– Я не могу взять тебя с собой в Германию, – сказал Бреннер, словно оправдываясь. – Моя семья…
– Я понимаю, – быстро перебила она. Перевела дыхание и попробовала улыбнуться. – Я не жалуюсь. Сначала вообще было только шесть недель, помнишь?
– Ничего не кончилось, – сказал он. – Я тут кое-что придумал…
– Не хочу, чтобы ты из-за меня подвергал себя опасности, – сказала Анна.
– Никакой опасности, – ответил Вольфганг. – Я пригласил Мориса к завтраку, тогда все тебе и объясню.
– Когда ты уезжаешь?
– В пятницу.
Анна посмотрела ему прямо в глаза.
– Сегодня вторник, – заметила она поднимаясь. – Пойдем в спальню. Зачем терять оставшееся время?
Бреннер ждал, пока горничная уберет посуду после завтрака и закроет за собой дверь. Морис и Анна сидели за маленьким столиком.
– Германия проиграла войну, – твердо сказал генерал. Помолчав, он продолжил.
– Война как бизнес. Стоит остановиться – и теряешь инерцию. А потом и контроль. Фюрер сделал трагическую ошибку: вместо того чтобы переправиться через Ла-Манш, он напал на Россию. В тот момент все было кончено.
Морис и Анна продолжали молчать.
– Теперь поражение Германии – дело времени, и мы должны быть готовы. После войны появится множество возможностей, и от нас зависит, как мы ими воспользуемся. – Он взглянул на Мориса. – Начнем с вас. Если мы хотим сохранить то, что приобрели здесь, во Франции, вы должны перейти на другую сторону. Переправиться через Ла-Манш и присоединиться к сторонникам де Голля.
– Немыслимо, – запротестовал Морис. – Они пристрелят меня без липших разговоров.
– Этого не случится, если вы будете действовать по моему плану. Я передам вам кое-какую информацию, которая может заинтересовать союзников, например, о промышленных предприятиях, о которых они до сих пор ничего не знают. Вы направитесь к своему дяде-маркизу, чья репутация безупречна, и расскажете ему, как долго вы добивались доступа к этой информации. Мол, теперь, когда вы эту информацию добыли, вам необходимо срочно переправиться на ту сторону. Уверен, у него есть связи, да и я помогу, так что гарантирую вам безопасный переход через месяц.
– Все равно это слишком опасно, – Морис колебался.
– Куда опаснее оставаться. Когда французы вернутся, вас расстреляют как предателя или коллаборациониста.
Морис молчал.
Вольфганг повернулся к Анне.
– Много лет моя семья владеет небольшим домом в Женеве. Я уже получил швейцарский вид на жительство для тебя как моей экономки. После моего отъезда останьтесь здесь еще на месяц. Потом отправляйтесь в Швейцарию. Швебель будет с вами, чтобы помочь с оформлением бумаг, которые ты должна взять с собой. Потом, выдавая себя за твоего шофера, он отвезет вас в Женеву под предлогом того, что Жаннет больна и врачи посоветовали отправить ее в Альпы. Когда вы благополучно там устроитесь, он вернется в Германию и присоединится ко мне.
Анна посмотрела на него.
– А ты что будешь делать все это время?
– Буду стараться вытащить семью из Германии. Из-за положения, которое я сегодня занимаю, нас неизбежно будут преследовать.
– Куда они поедут?
– Несколько стран Латинской Америки предложили нам убежище. За деньги, разумеется. Но деньги это всего лишь деньги.
– А что будет с тобой?
– Как только они окажутся в безопасности, я приеду к тебе в Женеву.
Она помолчала.
– Другого выхода нет?
Он отрицательно покачал головой.
– Конца войны, возможно, придется ждать год, два, или даже три. Но он наступит, поверь мне.
Они помолчали, причем каждый думал о своем.
– Merde![10] – внезапно воскликнул Морис. Он посмотрел на Вольфганга. – А я-то, дурак, мечтал, что когда-нибудь стану богатым.
Бреннер улыбнулся.
– Делайте, как я сказал, и, вполне вероятно, сумеете разбогатеть.
Когда Морис ушел, генерал встал.
– Пойдем в кабинет.
Она последовала за ним в маленькую комнату, которую он превратил в свой личный кабинет.
– О том, что я тебе сейчас покажу, не знает ни один человек в мире, ни Морис, ни Швебель, ни даже моя семья. Никто. Только я. И теперь ты.
Она молча наблюдала, как он отодвинул кресло и поднял угол ковра. Поискал деревянную планку и, найдя, нажал на нее. Открылся небольшой тайник, не более фута шириной. Он просунул туда руку и вытащил что-то вроде небольшого сейфа, поставил на стол, открыл и кивнул ей.
– Смотри.
Анна подошла к столу и, встав рядом с ним, взглянула. Ящик был доверху наполнен блестящими золотыми монетами. Она онемела от изумления.
– Золотые луидоры. Всего таких ящиков, как этот, сорок. Сто тысяч монет. – Лицо его было серьезным.
Анна хрипло проговорила:
– Боже мой! Я и представить себе не могла… – Она взглянула на него. – Каким образом…
– Никаких вопросов, – отрезал Бреннер. – Они есть, и все. И ты увезешь их в Швейцарию.
– Но как? Ты же знаешь, что на границе весь багаж тщательно обыскивают.
– Я об этом подумал, – улыбнулся в ответ Бреннер и жестом позвал ее к окну. Показав на сверкающий „мерседес», стоящий во дворе, он сказал: – Выглядит как обычная машина, верно?
Она кивнула.
– Но это не так. Панели вокруг дверей полые и звукоизолированы, чтобы монеты не звенели. Машина сделана по специальному заказу.
– А как же те, кто ее делал?
– Они уже ничего не скажут, – отрезал Бреннер. – Это были евреи, и их давным-давно нет на свете.
– Умерли?
Он не ответил. Вернулся к столу, взял ящик и снова спрятал его в тайник. Поправил ковер и подвинул на место кресло.
– Тебе придется перевезти золото самой, – сказал он садясь. – Я покажу тебе, как добраться до панелей. Но никто не должен тебя видеть. Ни одна душа. Если тебя увидят, ни твоя жизнь, ни жизнь твоей дочери не будут стоить и гроша. Мне не надо объяснять тебе, на что способны люди из-за денег.
Она кивнула. Убивали и за куда меньшее.
– Ты должна будешь заниматься этим по меньшей мере по два часа каждую ночь, когда никого нет в доме. Не надо пытаться сделать все сразу. У тебя впереди целый месяц. Когда все монеты будут в машине, можешь уезжать.
– Со мной поедет только Швебель?
– Нет. Еще один человек. Бывший десантник. Тренированный убийца. Если случится что-нибудь непредвиденное, он справится.
– Что мне делать с золотом, когда я приеду в Женеву?
– Арендуй номерной сейф в швейцарском банке. Потом постепенно перенеси туда все золото. Понемногу, не все сразу. Когда машина опустеет, Швебель и тот другой человек перегонят ее ко мне в Германию.
Анна тяжело опустилась в кресло.
– Должна признаться, что мне впервые стало страшно. Генерал взглянул на нее.
– Мне тоже, – голос его был хриплым. – Но у нас нет выбора. Ничего другого не придумаешь, если мы хотим когда-нибудь снопа быть вместе.
За все то время, что они были вместе, он ни разу не говорил ей о любви, даже в минуты страсти, в постели, он только стонал и так прижимал ее к себе, что, казалось, переломает ей все кости. Даже сейчас, в это серое утро, стоя на пороге небольшого французского домика, Бреннер совершенно владел собой.
Он слегка наклонился и холодновато поцеловал ее в обе щеки.
– Будь осторожна, – сказал он.
– Буду, – пообещала она.
Вольфганг повернулся к стоящей рядом с матерью Жаннет, которая смотрела на все широко раскрытыми глазами, и взял ее на руки. Он поцеловал ее в лоб, потом в губы.
– Auf Wiedersehen, liebchen, – сказал он. – Будь хорошей девочкой и слушайся маму.
Малышка кивнула.
– Хорошо, папа генерал.
Он улыбнулся и передал ребенка матери.
– Скоро увидимся, – сказал он, затем повернулся и решительными шагами, не оглядываясь, направился к машине, которая должна была отвезти его к поезду.
Анна подождала, пока машина выедет за ворота, потом закрыла дверь и вернулась в дом. Поставила девочку на пол.
– Мама?
Анна повернулась к ней.
– Папа генерал вернется? Мать удивилась.
– Почему ты спрашиваешь?
– Няня сказала, что он уедет, а новым папой будет мсье Морис.
– Няня мелет чепуху, – сердито бросила Анна.
– Но няня говорит, что папа генерал возвращается в Германию и мы не можем с ним поехать. Так что мсье Морис теперь будет главным.
– Няня ошибается. Когда папы генерала нет, главная я. И никто другой. Ни мсье Морис, ни кто-нибудь еще.
– Значит, папа генерал вернется?
Анна секунду поколебалась, потом утвердительно кивнула.
– Да, он вернется, можешь так и сказать своей глупой няне.
Когда через два часа вернулся со станции Швебель, она пригласила его наверх в кабинет генерала и закрыла дверь.
– Боюсь, у нас проблема.
Он молчал, ожидая, что она скажет дальше.
– Няня. Она слишком много болтает. Уже сообщила Жаннет, что генерал не вернется. Если она такое говорит девочке, кто знает, что она вообще может наболтать…
Швебель понимающе кивнул.
– Одно лишнее слово – и планы генерала окажутся под угрозой, – продолжала Анна.
– Я позабочусь об этом, графиня, – сказал он.
Она удивленно взглянула на него. Впервые он обратился к ней так. Раньше он называл ее просто фрау Поярская. Выражение его лица не изменилось.
– Что-нибудь еще, графиня?
– Ничего, спасибо, Иоганн, – она покачала головой. Швебель вежливо поклонился и вышел. Через два дня у няни был выходной. В дом она больше не вернулась.
Голос Мориса по телефону звучал сдержанно.
– Мне необходимо вас видеть.
За три недели, прошедшие после отъезда Вольфганга из Парижа, это был первый звонок.
– Я дома, – просто ответила Анна.
– Вы не понимаете, за мной могут следить. Теперь, после всего происшедшего, я не рискую появляться у вас.
– А по телефону мы не можем поговорить?
– Я должен передать вам кое-какие бумаги. Выездные визы для вас и Жаннет, выданные французскими и немецкими властями. Да и обсудить нам нужно многое.
– Я поняла, – ответила Анна. – Но сама я не могу прийти к вам. Швебелю приказано следовать за мной повсюду.
– Merde! – Он замолчал.
Она ждала, что он скажет дальше.
– Времени осталось мало, – сказал Морис.
– Послезавтра меня здесь уже не будет. Анна по-прежнему молчала.
– После полуночи, – сказал он, – ждите меня у черного хода вашего дома. Если в течение получаса я не появлюсь, уходите.
В десять минут первого раздался негромкий стук в дверь. Анна быстро встала и открыла дверь. Морис вошел и плотно притворил за собой дверь.
– Все спят? – спросил он шепотом. Она кивнула.
– А Швебель?
– После отъезда генерала он переселился в маленькую квартирку над конюшней.
– Мне надо выпить, – попросил Морис.
– Идемте, – позвала Анна. Она провела его через темный дом в маленький кабинет на втором этаже. Открыла буфет, достала бутылку коньяку и рюмку, наполнила ее до краев и протянула ему.
Тот одним глотком отпил половину и глубоко вздохнул. Его напряжение постепенно спадало.
– Как будто ходишь по натянутой проволоке, – пожаловался он. – Вопросы. Вопросы без конца. Ловушка на ловушке.
Анна молчала.
Морис сделал еще глоток.
– От Вольфганга что-нибудь есть?
– Нет. А должно быть? Француз посмотрел на нее.
– Вероятно, нет. Хотя мне почему-то казалось, что он постарается с вами связаться.
Анна сменила тему.
– Вы сказали, что принесете мне бумаги.
– Да – Морис расстегнул куртку и вынул конверт. – Выездные визы для вас и Жаннет.
Она открыла конверт и просмотрела документы.
– Вы сказали, что хотите что-то обсудить.
– Верно. То, что нельзя доверить бумаге.
– Не понимаю.
– Золото, – сказал Морис.
– Золото? – Анна надеялась, что удивление, которое она постаралась изобразить, было достаточно естественным. – Какое золото?
– Я много раз слышал, что Вольфганг скупает золотые луидоры.
– Мне об этом ничего неизвестно, хотя я думала, что в курсе всех его дел.
– Он никогда ничего вам не говорил? Анна отрицательно покачала головой.
– Странно, – удивился Морис. – Я получил эту информацию из вполне надежных источников.
– Значит, надо проверить еще раз, – посоветовала она. Помолчала потом сказала, будто ей пришла в голову неожиданная мысль: – Может, это какая-нибудь ловушка для вас? Чтобы выяснить, в каких на самом деле отношениях вы были с генералом?
– Я об этом не подумал. Возможно, вы правы. – Морис взглянул на нее с открытым восхищением. – Начинаю понимать, почему меня так тянуло к вам с самого начала.
Анна улыбнулась, стараясь скрыть облегчение.
– Вы настоящий француз: как всегда галантны.
– Бросьте, – сказал он, беря ее за руку. – Уверен, вы знаете, как я к вам отношусь.
Она не отняла руки, не желая обижать его резким движением. Немного погодя заметила:
– Уже поздно. Вам опасно оставаться здесь дольше.
– Нет, – бросил Морис. На его лице появился румянец. – Такого случая может больше не быть. Я хочу, чтобы вы знали, что я чувствую.
– Морис… – она отняла руку, стараясь говорить спокойно. – Мы не дети. Сейчас не время и не место.
В голосе его прозвучали истерические нотки.
– Хоть я и не немецкий генерал под метр девяносто, но у меня есть то, чего нет ни у одного из них, – сила, которой они все завидуют. – Быстрым движением он расстегнул ширинку. – Смотрите! – приказал он.
Она взглянула и остолбенела от удивления: размеры его пениса с лихвой компенсировали недостаток роста. Толщиной почти с запястье, он доставал до середины бедра.
– Дотроньтесь, – попросил он. – Вам понадобятся обе руки, чтобы обхватить его.
– Не могу, – она покачала головой, не в состоянии отвести взгляд.
– Почему? – резко спросил он.
Анна заставила себя посмотреть ему в лицо.
– У меня сейчас месячные, – объяснила она – А я боюсь, что если дотронусь, то не смогу остановиться.
Морис внимательно посмотрел на нее.
– Это правда?
– Правда. – Анна заставила себя улыбнуться. – Кто же осмелится лгать при виде такого чудовища!?
Он глубоко вздохнул и на секунду отвернулся. Когда он снова повернулся к ней, его одежда была в полном порядке.
– Ничего, мое время придет, – сказал он, – этого вы никогда не забудете.
Еще через неделю Швебель вместе с бывшим десантником перевезли ее в Швейцарию. Мужчины сидели на переднем сиденье, она с Жаннет, укутанной в одеяло, на заднем. Пограничники разрешили им проехать, даже не взглянув на их багаж.
Теперь, больше года спустя, слушая, как Вольфганг рассуждает об этом странном браке, Анна вспомнила слова, сказанные Морисом в ту последнюю ночь в Париже. Она впервые поняла как он был прав тогда: забыть она не смогла Как ни старалась она сосредоточиться на вязании, перед глазами у нее стоял его чудовищный фаллос.
Вольфганг захлопнул саквояж, выпрямился и повернулся к ней.
– Вот и все.
– Да.
Они стояли по разные стороны кровати.
– Может пройти много времени, пока мы снова увидимся, годы, – сказал Бреннер.
– Знаю.
Он с трудом улыбнулся.
– Я даже не смогу быть на твоей свадьбе. Анна промолчала.
Генерал не сделал даже попытки подойти к ней.
– Я ведь никогда не говорил тебе, что люблю, верно? Она покачала головой.
– Никогда.
– Но ведь ты знала правда?
– Да.
– Может, и не так, как другие люди любят друг друга. По-своему.
– Я знаю, – сказала Анна. – И я тебя люблю. Тоже по-своему.
Бреннер взглянул на часы.
– Пора.
Анна открыла дверь и позвала Швебеля. Тот взял саквояж, и они начали спускаться по лестнице. Она придержала Вольфганга за руку и, дождавшись, когда Швебель выйдет на улицу, спросила:
– Золото, что я должна с ним делать?
– Пусть лежит в банке, – ответил Бреннер. – Как только я устроюсь, напишу тебе, что делать.
Она все еще держала его за руку.
– Жаль, что ты едешь в Германию, а не прямо в Латинскую Америку.
– У меня там еще есть дела, – сказал он. – Ты не волнуйся, ничего со мной не случится. Я останусь во французской зоне: Морис там все для меня подготовил.
– Я все-таки ему не доверяю. Бреннер попытался пошутить.
– И это ты говоришь о своем будущем муже! Анна даже не улыбнулась в ответ.
– Это дела не меняет.
– Морис жадный, – заметил генерал. – Ему нужны титул и деньги. И он знает, что только с нашей помощью сможет получить и то и другое. Поверь мне, все будет нормально.
Она заглянула ему прямо в глаза.
– Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты был так добр ко мне.
Он смущенно кашлянул.
– Ты тоже была добра ко мне.
– Ради нас будь осторожен.
– Ты тоже береги себя. Помни, что я тебе сказал. Как бы француз ни настаивал, после женитьбы не соглашайся переводить компании на его имя, сделай его управляющим. Если будет допытываться, почему ты не соглашаешься, скажи, что я не оставил тебе необходимых бумаг.
– Я так и сделаю.
– Так ты сможешь держать его в узде, – сказал Бреннер. – Он не посмеет ничего сделать, пока компании будут в твоих руках.
– Понимаю.
На этот раз Вольфганг поцеловал ее в губы. Почувствовав солоноватый привкус, отодвинулся и посмотрел на нее.
– Без слез.
Анна кивнула соглашаясь: – Без слез.
– Странные вещи случаются в военное время, – сказал генерал. – Благодаря тебе у нас были прекрасные дни. – Он снова поцеловал ее. – Это малышке. Скажи ей, пусть не сердится, что я не дождался, когда она вернется.
– Я скажу.
Вместе они подошли к двери. Он еще раз поцеловал ее. Нежно.
– Auf Wiedersehen, mein Liebchen.[11]
Голос Мориса, звонившего из Парижа, дрожал от возбуждения.
– Правительство де Голля приняло мое предложение. Ты разговариваешь с маркизом де ла Бовилем.
– Господин маркиз, – ответила Анна, – примите мои поздравления.
– Госпожа маркиза, – сказал он, – надеюсь, что этим вы не ограничитесь.
Она рассмеялась.
– Хорошие новости!
– Это еще не все. Мне удалось сделать так, что твои старые бумаги исчезли из досье, а вместо них появились новые, полный комплект.
– Как тебе удалось?
– Не спрашивай. Дороговато, но дело того стоило. Теперь никто не сможет бросить в тебя камень. Я перешлю тебе новые бумаги по почте. Нужно вклеить туда новые фотографии и подписать у французского консула. Вот и все.
– В Париже многие могут узнать меня.
– Я об этом подумал. Осветли волосы и измени прическу. Сейчас в Париже модны волнистые волосы до плеч. Тебе пойдет. Еще модно выщипывать брови, подводить глаза и румянить Щеки. Накрасься, перед тем как фотографироваться. И еще: твой вид на жительство выдан на имя графини Тани Поярской. Я вполне сознательно опустил имя Анна. Вольфганг ведь не случайно не называл тебя Таней, – это не немецкое имя. Я хочу, чтобы ты снова стала Таней, вдруг кто-нибудь захочет покопаться в твоем прошлом.
– Завтра с утра отправлюсь в парикмахерскую, – сказала Анна. Однако его слова удивили ее. – А ты, похоже, в курсе последних веяний моды?
Морис рассмеялся.
– У нас компания по производству духов, забыла? Проще простого на ее базе начать производство косметики. Я изучал рынок: после ужаса военных лет спрос на парфюмерию должен стремительно возрасти. Женщинам надоело выглядеть простушками.
– Думаю, ты прав, – ответила она.
– Я уверен в этом. Я уже связываюсь с нужными людьми.
– Мне неприятно напоминать тебе, но есть одна вещь, о которой ты, похоже, забыл.
– О чем же?
– О нашей свадьбе. Последовало недолгое молчание.
– Я полагал, мы поженимся, когда ты вернешься в Париж.
– Нет, – отрезала Анна. – Я знаю французов. Придется заполнять слишком много бумаг и отвечать на слишком много вопросов. Они захотят все перепроверить, а это займет целую вечность. Кто знает, до чего они могут докопаться? Мы поженимся здесь, как только я подготовлю все бумаги. Так будет проще. – Она засмеялась. – Кроме того, меня прельщает мысль вернуться во Францию женой маркиза де ла Бовиля.
Она просто чувствовала, как Морис тает от удовольствия.
– Ну, конечно, дорогая, – поспешно ответил он. – Будет так, как ты хочешь.
– Кстати, ты ничего не слышал о Вольфганге от своих друзей в Берлине?
– Ни слова, – ответил Морис.
– Я беспокоюсь о нем, уже больше двух месяцев прошло.
– Уверен, у него все в порядке. Если бы что-то было не так, я бы знал. Его уже наверняка нет в Германии.
– Будем надеяться, – со вздохом сказала Анна.
– Позвони мне, как только будут готовы бумаги.
– Обязательно, – пообещала она, кладя трубку. Открылась дверь, и в комнату вошла Жаннет. В руке она держала листок бумаги.
– Мама! – воскликнула она по-французски. – Посмотри, какую птичку я нарисовала. Учитель поставил мне самую высокую оценку. Сказал, что никогда в жизни таких не видел!
Она взяла листок из рук ребенка. Учитель был прав. Такой птицы никогда не было, да и быть не могло. Разве что в кошмарах. Это был гибрид птеродактиля, орла и летучей мыши, разукрашенный в яркие цвета.
– Правда, красивая? – спросила малышка. Таня кивнула.
– Очень. – Она вернула рисунок дочке. – Спрячь, чтобы не потерялся.
– Мне бы хотелось вставить его в рамку и повесить над кроватью.
Таня заставила себя улыбнуться.
– Мы так и сделаем.
– Ты по телефону говорила по-французски, – сказала девочка. – С кем?
Таня вязла ребенка на руки. Рано или поздно ей все равно придется сказать.
– Твоя мама собирается выйти замуж. Жаннет радостно улыбнулась.
– Папа генерал возвращается?
– Нет, – сказала Таня. – Мы возвращаемся в Париж, будем там жить. Я выхожу замуж за Мориса.
На личике Жаннет выразилось крайнее удивление. Потом она вдруг разрыдалась.
– Нет, мама, нет! Я не люблю его. Он плохой.
– Совсем он не плохой, – терпеливо начала убеждать дочь Таня. – Он очень хороший. Сама увидишь. Он тебя очень любит.
– Неправда, – закричала Жаннет. – Он меня ненавидит. Он всегда меня щиплет, когда ты не видишь, делает мне больно.
– Он не нарочно, – уговаривала ее Таня. – Просто он пытается показать, как ты ему нравишься.
– Да нет же, – кричала девочка. – По его лицу видно, что он хочет сделать мне больно, а если я не плачу, он щиплет меня еще сильнее. – Она снова заплакала. – Я не хочу, чтобы ты выходила за него замуж. Женись лучше на папе генерале.
– Ну хватит, Жаннет, – твердо сказала Таня, ставя девочку на пол. – Ты еще многого не понимаешь. Я выхожу замуж за Мориса, и больше никаких разговоров на эту тему. Теперь иди к себе в комнату и успокойся.
Вся в слезах девочка направилась к двери. Там она обернулась и, вытирая щеки и нос рукавом, запальчиво сказала:
– Ну и пусть. Даже если ты на нем женишься, все равно я не буду его любить.
Они расписались тремя неделями позже, и, хотя Таня специально купила Жаннет красивое белое платье, девочка отказалась пойти с ними в мэрию.
– Вы говорите по-английски?
– Да.
– Так давайте перейдем на английский. Мы будем чувствовать себя свободнее. Если возникнут трудности, Анна поможет нам.
– Согласен, – ответил Морис по-английски.
– Тогда за дело, – сказал генерал. – Французское промышленное управление поручило вам сотрудничать со мной, чтобы мы смогли быстрее мобилизовать промышленность и успешно бороться с общим противником. Разумеется, прежде всего следует заняться тяжелой промышленностью, это важно для производства оружия и боеприпасов.
– Я именно так и понял свою задачу. Поэтому подготовил документы, которые с минуты на минуту доставит сюда курьер. Я в вашем распоряжении, мы можем немедленно начать работу.
Разумеется, за три года их совместной работы во время оккупации возникли и другие возможности для сотрудничества. Например, фирмы, чьи владельцы были неугодны новому режиму, так и просились в руки. Большой знаменитый во всем мире завод по производству вин, компания, занимающаяся розливом по бутылкам натуральной минеральной воды, компания на юге Франции, производящая сырье для парфюмерной промышленности… И все по вполне доступной цене. Требовалась только небольшая сумма наличными и выездная виза для бывших владельцев, стремящихся выбраться из Франции любой ценой. Поскольку имена настоящих владельцев этих компаний скрывались в соответствии с французским законом о Societes anonymes,[9] они не были нигде зарегистрированы. Однако при принятии любых решений относительно этих компаний владельцы должны были заявить о себе, во всяком случае, внутри компании. Чтобы избежать неприятностей, Вольфганг при покупке фирм пользовался именем Анны. Все три были небольшими и приносили во время войны очень маленький доход. Вольфганг приобретал их с дальним прицелом. Когда война закончится, спрос на их продукцию сразу возрастет.
Два года спустя, жарким влажным летним днем 1943 года, Вольфганг вернулся с совещания в штабе очень расстроенным. Анна сразу это заметила, но промолчала, ожидая, когда он сам заговорит. Это произошло только после ужина, когда они уже сидели в кабинете. Он курил сигару и пил кофе.
– Меня отзывают в Берлин, – с трудом выговорил он. Она взглянула не него.
– Надолго?
– Навсегда, – сказал он. – Моя работа здесь окончена. А в Германии есть проблемы с промышленностью, которыми мне предстоит заняться.
Она помолчала.
– Немедленно начну укладываться.
– Нет, – резко бросил он. – Ты со мной не едешь. Она молча смотрела на него.
– Я не могу взять тебя с собой в Германию, – сказал Бреннер, словно оправдываясь. – Моя семья…
– Я понимаю, – быстро перебила она. Перевела дыхание и попробовала улыбнуться. – Я не жалуюсь. Сначала вообще было только шесть недель, помнишь?
– Ничего не кончилось, – сказал он. – Я тут кое-что придумал…
– Не хочу, чтобы ты из-за меня подвергал себя опасности, – сказала Анна.
– Никакой опасности, – ответил Вольфганг. – Я пригласил Мориса к завтраку, тогда все тебе и объясню.
– Когда ты уезжаешь?
– В пятницу.
Анна посмотрела ему прямо в глаза.
– Сегодня вторник, – заметила она поднимаясь. – Пойдем в спальню. Зачем терять оставшееся время?
Бреннер ждал, пока горничная уберет посуду после завтрака и закроет за собой дверь. Морис и Анна сидели за маленьким столиком.
– Германия проиграла войну, – твердо сказал генерал. Помолчав, он продолжил.
– Война как бизнес. Стоит остановиться – и теряешь инерцию. А потом и контроль. Фюрер сделал трагическую ошибку: вместо того чтобы переправиться через Ла-Манш, он напал на Россию. В тот момент все было кончено.
Морис и Анна продолжали молчать.
– Теперь поражение Германии – дело времени, и мы должны быть готовы. После войны появится множество возможностей, и от нас зависит, как мы ими воспользуемся. – Он взглянул на Мориса. – Начнем с вас. Если мы хотим сохранить то, что приобрели здесь, во Франции, вы должны перейти на другую сторону. Переправиться через Ла-Манш и присоединиться к сторонникам де Голля.
– Немыслимо, – запротестовал Морис. – Они пристрелят меня без липших разговоров.
– Этого не случится, если вы будете действовать по моему плану. Я передам вам кое-какую информацию, которая может заинтересовать союзников, например, о промышленных предприятиях, о которых они до сих пор ничего не знают. Вы направитесь к своему дяде-маркизу, чья репутация безупречна, и расскажете ему, как долго вы добивались доступа к этой информации. Мол, теперь, когда вы эту информацию добыли, вам необходимо срочно переправиться на ту сторону. Уверен, у него есть связи, да и я помогу, так что гарантирую вам безопасный переход через месяц.
– Все равно это слишком опасно, – Морис колебался.
– Куда опаснее оставаться. Когда французы вернутся, вас расстреляют как предателя или коллаборациониста.
Морис молчал.
Вольфганг повернулся к Анне.
– Много лет моя семья владеет небольшим домом в Женеве. Я уже получил швейцарский вид на жительство для тебя как моей экономки. После моего отъезда останьтесь здесь еще на месяц. Потом отправляйтесь в Швейцарию. Швебель будет с вами, чтобы помочь с оформлением бумаг, которые ты должна взять с собой. Потом, выдавая себя за твоего шофера, он отвезет вас в Женеву под предлогом того, что Жаннет больна и врачи посоветовали отправить ее в Альпы. Когда вы благополучно там устроитесь, он вернется в Германию и присоединится ко мне.
Анна посмотрела на него.
– А ты что будешь делать все это время?
– Буду стараться вытащить семью из Германии. Из-за положения, которое я сегодня занимаю, нас неизбежно будут преследовать.
– Куда они поедут?
– Несколько стран Латинской Америки предложили нам убежище. За деньги, разумеется. Но деньги это всего лишь деньги.
– А что будет с тобой?
– Как только они окажутся в безопасности, я приеду к тебе в Женеву.
Она помолчала.
– Другого выхода нет?
Он отрицательно покачал головой.
– Конца войны, возможно, придется ждать год, два, или даже три. Но он наступит, поверь мне.
Они помолчали, причем каждый думал о своем.
– Merde![10] – внезапно воскликнул Морис. Он посмотрел на Вольфганга. – А я-то, дурак, мечтал, что когда-нибудь стану богатым.
Бреннер улыбнулся.
– Делайте, как я сказал, и, вполне вероятно, сумеете разбогатеть.
Когда Морис ушел, генерал встал.
– Пойдем в кабинет.
Она последовала за ним в маленькую комнату, которую он превратил в свой личный кабинет.
– О том, что я тебе сейчас покажу, не знает ни один человек в мире, ни Морис, ни Швебель, ни даже моя семья. Никто. Только я. И теперь ты.
Она молча наблюдала, как он отодвинул кресло и поднял угол ковра. Поискал деревянную планку и, найдя, нажал на нее. Открылся небольшой тайник, не более фута шириной. Он просунул туда руку и вытащил что-то вроде небольшого сейфа, поставил на стол, открыл и кивнул ей.
– Смотри.
Анна подошла к столу и, встав рядом с ним, взглянула. Ящик был доверху наполнен блестящими золотыми монетами. Она онемела от изумления.
– Золотые луидоры. Всего таких ящиков, как этот, сорок. Сто тысяч монет. – Лицо его было серьезным.
Анна хрипло проговорила:
– Боже мой! Я и представить себе не могла… – Она взглянула на него. – Каким образом…
– Никаких вопросов, – отрезал Бреннер. – Они есть, и все. И ты увезешь их в Швейцарию.
– Но как? Ты же знаешь, что на границе весь багаж тщательно обыскивают.
– Я об этом подумал, – улыбнулся в ответ Бреннер и жестом позвал ее к окну. Показав на сверкающий „мерседес», стоящий во дворе, он сказал: – Выглядит как обычная машина, верно?
Она кивнула.
– Но это не так. Панели вокруг дверей полые и звукоизолированы, чтобы монеты не звенели. Машина сделана по специальному заказу.
– А как же те, кто ее делал?
– Они уже ничего не скажут, – отрезал Бреннер. – Это были евреи, и их давным-давно нет на свете.
– Умерли?
Он не ответил. Вернулся к столу, взял ящик и снова спрятал его в тайник. Поправил ковер и подвинул на место кресло.
– Тебе придется перевезти золото самой, – сказал он садясь. – Я покажу тебе, как добраться до панелей. Но никто не должен тебя видеть. Ни одна душа. Если тебя увидят, ни твоя жизнь, ни жизнь твоей дочери не будут стоить и гроша. Мне не надо объяснять тебе, на что способны люди из-за денег.
Она кивнула. Убивали и за куда меньшее.
– Ты должна будешь заниматься этим по меньшей мере по два часа каждую ночь, когда никого нет в доме. Не надо пытаться сделать все сразу. У тебя впереди целый месяц. Когда все монеты будут в машине, можешь уезжать.
– Со мной поедет только Швебель?
– Нет. Еще один человек. Бывший десантник. Тренированный убийца. Если случится что-нибудь непредвиденное, он справится.
– Что мне делать с золотом, когда я приеду в Женеву?
– Арендуй номерной сейф в швейцарском банке. Потом постепенно перенеси туда все золото. Понемногу, не все сразу. Когда машина опустеет, Швебель и тот другой человек перегонят ее ко мне в Германию.
Анна тяжело опустилась в кресло.
– Должна признаться, что мне впервые стало страшно. Генерал взглянул на нее.
– Мне тоже, – голос его был хриплым. – Но у нас нет выбора. Ничего другого не придумаешь, если мы хотим когда-нибудь снопа быть вместе.
За все то время, что они были вместе, он ни разу не говорил ей о любви, даже в минуты страсти, в постели, он только стонал и так прижимал ее к себе, что, казалось, переломает ей все кости. Даже сейчас, в это серое утро, стоя на пороге небольшого французского домика, Бреннер совершенно владел собой.
Он слегка наклонился и холодновато поцеловал ее в обе щеки.
– Будь осторожна, – сказал он.
– Буду, – пообещала она.
Вольфганг повернулся к стоящей рядом с матерью Жаннет, которая смотрела на все широко раскрытыми глазами, и взял ее на руки. Он поцеловал ее в лоб, потом в губы.
– Auf Wiedersehen, liebchen, – сказал он. – Будь хорошей девочкой и слушайся маму.
Малышка кивнула.
– Хорошо, папа генерал.
Он улыбнулся и передал ребенка матери.
– Скоро увидимся, – сказал он, затем повернулся и решительными шагами, не оглядываясь, направился к машине, которая должна была отвезти его к поезду.
Анна подождала, пока машина выедет за ворота, потом закрыла дверь и вернулась в дом. Поставила девочку на пол.
– Мама?
Анна повернулась к ней.
– Папа генерал вернется? Мать удивилась.
– Почему ты спрашиваешь?
– Няня сказала, что он уедет, а новым папой будет мсье Морис.
– Няня мелет чепуху, – сердито бросила Анна.
– Но няня говорит, что папа генерал возвращается в Германию и мы не можем с ним поехать. Так что мсье Морис теперь будет главным.
– Няня ошибается. Когда папы генерала нет, главная я. И никто другой. Ни мсье Морис, ни кто-нибудь еще.
– Значит, папа генерал вернется?
Анна секунду поколебалась, потом утвердительно кивнула.
– Да, он вернется, можешь так и сказать своей глупой няне.
Когда через два часа вернулся со станции Швебель, она пригласила его наверх в кабинет генерала и закрыла дверь.
– Боюсь, у нас проблема.
Он молчал, ожидая, что она скажет дальше.
– Няня. Она слишком много болтает. Уже сообщила Жаннет, что генерал не вернется. Если она такое говорит девочке, кто знает, что она вообще может наболтать…
Швебель понимающе кивнул.
– Одно лишнее слово – и планы генерала окажутся под угрозой, – продолжала Анна.
– Я позабочусь об этом, графиня, – сказал он.
Она удивленно взглянула на него. Впервые он обратился к ней так. Раньше он называл ее просто фрау Поярская. Выражение его лица не изменилось.
– Что-нибудь еще, графиня?
– Ничего, спасибо, Иоганн, – она покачала головой. Швебель вежливо поклонился и вышел. Через два дня у няни был выходной. В дом она больше не вернулась.
Голос Мориса по телефону звучал сдержанно.
– Мне необходимо вас видеть.
За три недели, прошедшие после отъезда Вольфганга из Парижа, это был первый звонок.
– Я дома, – просто ответила Анна.
– Вы не понимаете, за мной могут следить. Теперь, после всего происшедшего, я не рискую появляться у вас.
– А по телефону мы не можем поговорить?
– Я должен передать вам кое-какие бумаги. Выездные визы для вас и Жаннет, выданные французскими и немецкими властями. Да и обсудить нам нужно многое.
– Я поняла, – ответила Анна. – Но сама я не могу прийти к вам. Швебелю приказано следовать за мной повсюду.
– Merde! – Он замолчал.
Она ждала, что он скажет дальше.
– Времени осталось мало, – сказал Морис.
– Послезавтра меня здесь уже не будет. Анна по-прежнему молчала.
– После полуночи, – сказал он, – ждите меня у черного хода вашего дома. Если в течение получаса я не появлюсь, уходите.
В десять минут первого раздался негромкий стук в дверь. Анна быстро встала и открыла дверь. Морис вошел и плотно притворил за собой дверь.
– Все спят? – спросил он шепотом. Она кивнула.
– А Швебель?
– После отъезда генерала он переселился в маленькую квартирку над конюшней.
– Мне надо выпить, – попросил Морис.
– Идемте, – позвала Анна. Она провела его через темный дом в маленький кабинет на втором этаже. Открыла буфет, достала бутылку коньяку и рюмку, наполнила ее до краев и протянула ему.
Тот одним глотком отпил половину и глубоко вздохнул. Его напряжение постепенно спадало.
– Как будто ходишь по натянутой проволоке, – пожаловался он. – Вопросы. Вопросы без конца. Ловушка на ловушке.
Анна молчала.
Морис сделал еще глоток.
– От Вольфганга что-нибудь есть?
– Нет. А должно быть? Француз посмотрел на нее.
– Вероятно, нет. Хотя мне почему-то казалось, что он постарается с вами связаться.
Анна сменила тему.
– Вы сказали, что принесете мне бумаги.
– Да – Морис расстегнул куртку и вынул конверт. – Выездные визы для вас и Жаннет.
Она открыла конверт и просмотрела документы.
– Вы сказали, что хотите что-то обсудить.
– Верно. То, что нельзя доверить бумаге.
– Не понимаю.
– Золото, – сказал Морис.
– Золото? – Анна надеялась, что удивление, которое она постаралась изобразить, было достаточно естественным. – Какое золото?
– Я много раз слышал, что Вольфганг скупает золотые луидоры.
– Мне об этом ничего неизвестно, хотя я думала, что в курсе всех его дел.
– Он никогда ничего вам не говорил? Анна отрицательно покачала головой.
– Странно, – удивился Морис. – Я получил эту информацию из вполне надежных источников.
– Значит, надо проверить еще раз, – посоветовала она. Помолчала потом сказала, будто ей пришла в голову неожиданная мысль: – Может, это какая-нибудь ловушка для вас? Чтобы выяснить, в каких на самом деле отношениях вы были с генералом?
– Я об этом не подумал. Возможно, вы правы. – Морис взглянул на нее с открытым восхищением. – Начинаю понимать, почему меня так тянуло к вам с самого начала.
Анна улыбнулась, стараясь скрыть облегчение.
– Вы настоящий француз: как всегда галантны.
– Бросьте, – сказал он, беря ее за руку. – Уверен, вы знаете, как я к вам отношусь.
Она не отняла руки, не желая обижать его резким движением. Немного погодя заметила:
– Уже поздно. Вам опасно оставаться здесь дольше.
– Нет, – бросил Морис. На его лице появился румянец. – Такого случая может больше не быть. Я хочу, чтобы вы знали, что я чувствую.
– Морис… – она отняла руку, стараясь говорить спокойно. – Мы не дети. Сейчас не время и не место.
В голосе его прозвучали истерические нотки.
– Хоть я и не немецкий генерал под метр девяносто, но у меня есть то, чего нет ни у одного из них, – сила, которой они все завидуют. – Быстрым движением он расстегнул ширинку. – Смотрите! – приказал он.
Она взглянула и остолбенела от удивления: размеры его пениса с лихвой компенсировали недостаток роста. Толщиной почти с запястье, он доставал до середины бедра.
– Дотроньтесь, – попросил он. – Вам понадобятся обе руки, чтобы обхватить его.
– Не могу, – она покачала головой, не в состоянии отвести взгляд.
– Почему? – резко спросил он.
Анна заставила себя посмотреть ему в лицо.
– У меня сейчас месячные, – объяснила она – А я боюсь, что если дотронусь, то не смогу остановиться.
Морис внимательно посмотрел на нее.
– Это правда?
– Правда. – Анна заставила себя улыбнуться. – Кто же осмелится лгать при виде такого чудовища!?
Он глубоко вздохнул и на секунду отвернулся. Когда он снова повернулся к ней, его одежда была в полном порядке.
– Ничего, мое время придет, – сказал он, – этого вы никогда не забудете.
Еще через неделю Швебель вместе с бывшим десантником перевезли ее в Швейцарию. Мужчины сидели на переднем сиденье, она с Жаннет, укутанной в одеяло, на заднем. Пограничники разрешили им проехать, даже не взглянув на их багаж.
Теперь, больше года спустя, слушая, как Вольфганг рассуждает об этом странном браке, Анна вспомнила слова, сказанные Морисом в ту последнюю ночь в Париже. Она впервые поняла как он был прав тогда: забыть она не смогла Как ни старалась она сосредоточиться на вязании, перед глазами у нее стоял его чудовищный фаллос.
Вольфганг захлопнул саквояж, выпрямился и повернулся к ней.
– Вот и все.
– Да.
Они стояли по разные стороны кровати.
– Может пройти много времени, пока мы снова увидимся, годы, – сказал Бреннер.
– Знаю.
Он с трудом улыбнулся.
– Я даже не смогу быть на твоей свадьбе. Анна промолчала.
Генерал не сделал даже попытки подойти к ней.
– Я ведь никогда не говорил тебе, что люблю, верно? Она покачала головой.
– Никогда.
– Но ведь ты знала правда?
– Да.
– Может, и не так, как другие люди любят друг друга. По-своему.
– Я знаю, – сказала Анна. – И я тебя люблю. Тоже по-своему.
Бреннер взглянул на часы.
– Пора.
Анна открыла дверь и позвала Швебеля. Тот взял саквояж, и они начали спускаться по лестнице. Она придержала Вольфганга за руку и, дождавшись, когда Швебель выйдет на улицу, спросила:
– Золото, что я должна с ним делать?
– Пусть лежит в банке, – ответил Бреннер. – Как только я устроюсь, напишу тебе, что делать.
Она все еще держала его за руку.
– Жаль, что ты едешь в Германию, а не прямо в Латинскую Америку.
– У меня там еще есть дела, – сказал он. – Ты не волнуйся, ничего со мной не случится. Я останусь во французской зоне: Морис там все для меня подготовил.
– Я все-таки ему не доверяю. Бреннер попытался пошутить.
– И это ты говоришь о своем будущем муже! Анна даже не улыбнулась в ответ.
– Это дела не меняет.
– Морис жадный, – заметил генерал. – Ему нужны титул и деньги. И он знает, что только с нашей помощью сможет получить и то и другое. Поверь мне, все будет нормально.
Она заглянула ему прямо в глаза.
– Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Ты был так добр ко мне.
Он смущенно кашлянул.
– Ты тоже была добра ко мне.
– Ради нас будь осторожен.
– Ты тоже береги себя. Помни, что я тебе сказал. Как бы француз ни настаивал, после женитьбы не соглашайся переводить компании на его имя, сделай его управляющим. Если будет допытываться, почему ты не соглашаешься, скажи, что я не оставил тебе необходимых бумаг.
– Я так и сделаю.
– Так ты сможешь держать его в узде, – сказал Бреннер. – Он не посмеет ничего сделать, пока компании будут в твоих руках.
– Понимаю.
На этот раз Вольфганг поцеловал ее в губы. Почувствовав солоноватый привкус, отодвинулся и посмотрел на нее.
– Без слез.
Анна кивнула соглашаясь: – Без слез.
– Странные вещи случаются в военное время, – сказал генерал. – Благодаря тебе у нас были прекрасные дни. – Он снова поцеловал ее. – Это малышке. Скажи ей, пусть не сердится, что я не дождался, когда она вернется.
– Я скажу.
Вместе они подошли к двери. Он еще раз поцеловал ее. Нежно.
– Auf Wiedersehen, mein Liebchen.[11]
Голос Мориса, звонившего из Парижа, дрожал от возбуждения.
– Правительство де Голля приняло мое предложение. Ты разговариваешь с маркизом де ла Бовилем.
– Господин маркиз, – ответила Анна, – примите мои поздравления.
– Госпожа маркиза, – сказал он, – надеюсь, что этим вы не ограничитесь.
Она рассмеялась.
– Хорошие новости!
– Это еще не все. Мне удалось сделать так, что твои старые бумаги исчезли из досье, а вместо них появились новые, полный комплект.
– Как тебе удалось?
– Не спрашивай. Дороговато, но дело того стоило. Теперь никто не сможет бросить в тебя камень. Я перешлю тебе новые бумаги по почте. Нужно вклеить туда новые фотографии и подписать у французского консула. Вот и все.
– В Париже многие могут узнать меня.
– Я об этом подумал. Осветли волосы и измени прическу. Сейчас в Париже модны волнистые волосы до плеч. Тебе пойдет. Еще модно выщипывать брови, подводить глаза и румянить Щеки. Накрасься, перед тем как фотографироваться. И еще: твой вид на жительство выдан на имя графини Тани Поярской. Я вполне сознательно опустил имя Анна. Вольфганг ведь не случайно не называл тебя Таней, – это не немецкое имя. Я хочу, чтобы ты снова стала Таней, вдруг кто-нибудь захочет покопаться в твоем прошлом.
– Завтра с утра отправлюсь в парикмахерскую, – сказала Анна. Однако его слова удивили ее. – А ты, похоже, в курсе последних веяний моды?
Морис рассмеялся.
– У нас компания по производству духов, забыла? Проще простого на ее базе начать производство косметики. Я изучал рынок: после ужаса военных лет спрос на парфюмерию должен стремительно возрасти. Женщинам надоело выглядеть простушками.
– Думаю, ты прав, – ответила она.
– Я уверен в этом. Я уже связываюсь с нужными людьми.
– Мне неприятно напоминать тебе, но есть одна вещь, о которой ты, похоже, забыл.
– О чем же?
– О нашей свадьбе. Последовало недолгое молчание.
– Я полагал, мы поженимся, когда ты вернешься в Париж.
– Нет, – отрезала Анна. – Я знаю французов. Придется заполнять слишком много бумаг и отвечать на слишком много вопросов. Они захотят все перепроверить, а это займет целую вечность. Кто знает, до чего они могут докопаться? Мы поженимся здесь, как только я подготовлю все бумаги. Так будет проще. – Она засмеялась. – Кроме того, меня прельщает мысль вернуться во Францию женой маркиза де ла Бовиля.
Она просто чувствовала, как Морис тает от удовольствия.
– Ну, конечно, дорогая, – поспешно ответил он. – Будет так, как ты хочешь.
– Кстати, ты ничего не слышал о Вольфганге от своих друзей в Берлине?
– Ни слова, – ответил Морис.
– Я беспокоюсь о нем, уже больше двух месяцев прошло.
– Уверен, у него все в порядке. Если бы что-то было не так, я бы знал. Его уже наверняка нет в Германии.
– Будем надеяться, – со вздохом сказала Анна.
– Позвони мне, как только будут готовы бумаги.
– Обязательно, – пообещала она, кладя трубку. Открылась дверь, и в комнату вошла Жаннет. В руке она держала листок бумаги.
– Мама! – воскликнула она по-французски. – Посмотри, какую птичку я нарисовала. Учитель поставил мне самую высокую оценку. Сказал, что никогда в жизни таких не видел!
Она взяла листок из рук ребенка. Учитель был прав. Такой птицы никогда не было, да и быть не могло. Разве что в кошмарах. Это был гибрид птеродактиля, орла и летучей мыши, разукрашенный в яркие цвета.
– Правда, красивая? – спросила малышка. Таня кивнула.
– Очень. – Она вернула рисунок дочке. – Спрячь, чтобы не потерялся.
– Мне бы хотелось вставить его в рамку и повесить над кроватью.
Таня заставила себя улыбнуться.
– Мы так и сделаем.
– Ты по телефону говорила по-французски, – сказала девочка. – С кем?
Таня вязла ребенка на руки. Рано или поздно ей все равно придется сказать.
– Твоя мама собирается выйти замуж. Жаннет радостно улыбнулась.
– Папа генерал возвращается?
– Нет, – сказала Таня. – Мы возвращаемся в Париж, будем там жить. Я выхожу замуж за Мориса.
На личике Жаннет выразилось крайнее удивление. Потом она вдруг разрыдалась.
– Нет, мама, нет! Я не люблю его. Он плохой.
– Совсем он не плохой, – терпеливо начала убеждать дочь Таня. – Он очень хороший. Сама увидишь. Он тебя очень любит.
– Неправда, – закричала Жаннет. – Он меня ненавидит. Он всегда меня щиплет, когда ты не видишь, делает мне больно.
– Он не нарочно, – уговаривала ее Таня. – Просто он пытается показать, как ты ему нравишься.
– Да нет же, – кричала девочка. – По его лицу видно, что он хочет сделать мне больно, а если я не плачу, он щиплет меня еще сильнее. – Она снова заплакала. – Я не хочу, чтобы ты выходила за него замуж. Женись лучше на папе генерале.
– Ну хватит, Жаннет, – твердо сказала Таня, ставя девочку на пол. – Ты еще многого не понимаешь. Я выхожу замуж за Мориса, и больше никаких разговоров на эту тему. Теперь иди к себе в комнату и успокойся.
Вся в слезах девочка направилась к двери. Там она обернулась и, вытирая щеки и нос рукавом, запальчиво сказала:
– Ну и пусть. Даже если ты на нем женишься, все равно я не буду его любить.
Они расписались тремя неделями позже, и, хотя Таня специально купила Жаннет красивое белое платье, девочка отказалась пойти с ними в мэрию.