— Ну и хорошо, — сказала Рита. — Тем более что он дома вообще не ест. У него в холодильнике — только яйца и батончики мюсли.
КБУ зовет Риту слетать на Мальдивы.
— Представляешь? — Рита мечтательно закатывает глаза. — Я — на Мальдивах! В шляпе!
— А он не женат? — спрашиваю я подозрительно.
— Нет. И никогда не был! — гордо отвечает Рита.
— А ты бы вышла за него замуж? — У меня хриплый голос, болит горло, но так интересно разговаривать с Ритой о любви!
— Не знаю… Вышла бы, наверное… А что, здорово!
Здорово. Я была бы подружкой невесты.
— А ты за Влада! — Рита прыгнула ко мне на кровать. — Представляешь?
Она сорвала с себя марлевую повязку, которая явно мешала ей говорить. И нацепила ее на Терминатора. Терминатору понравилось. Она даже не шевелила мордой, чтобы повязка не свалилась.
— Он женат, — напомнила я подруге.
— Ну и что? Сегодня — женат, завтра — свободен!
Мне было приятно это слышать. Хотя я и не цинична.
— Вот интересно, почему у них нет детей? — задумалась Рита.
— Может, есть. — Я пожала плечами. — Хотя по всей квартире фотографии только их двоих.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил Влад в трубку как-то очень по-деловому.
— Спасибо. Пока болею.
— Ну, выздоравливай! Тебе ничего не надо?
Я даже не поняла, когда он закончил разговор.
До того, как я сказала: «Спасибо, у меня все есть», или все-таки после.
— Может, переговоры? — неуверенно предположила Рита, глядя на мое расстроенное лицо.
— Может. — Я послушно согласилась. Вечер был испорчен. Рита закрылась в своей комнате с телефонной трубкой.
Я пробовала читать. Фернандо Аррабаль. «Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата».
Все фразы и все мысли героя (книга написана от первого лица) я переносила на себя.
Я проснулась от телефонного звонка. Водитель Влада. Спрашивал адрес. Я сообщила скороговоркой номер дома и улицу, но почему-то постеснялась спросить его зачем.
Выбежала в пижаме в коридор.
— Рита! — закричала я так, как обычно кричат «Пожар!», и Терминатор вторила мне радостным лаем.
Мы решили, что Влад посылает мне водителя с фруктами. Почему-то принято возить больным фрукты. А цветы? Передаст он мне цветы? Хотя с какой стати Влад должен это делать?
Мы срочно наводили порядок. Рита бросилась чистить зубы Терминатору. Я рылась в шкафу, пытаясь подобрать «домашний наряд больной девушки».
Через семь с половиной минут мы чинно сидели на кухне, вытаращив друг на друга глаза. И молчали.
Через какое-то время Рита предложила попить чай.
Попили.
Может, позавтракать?
Я с сомнением посмотрела на часы. После звонка водителя прошло сорок минут.
— Да он и вечером может заехать, — предположила Рита. — Что, так и будем сидеть?
Я пожарила яичницу. Разложила ее по тарелкам. Рита достала из холодильника малосольные помидоры.
Когда в дверь позвонили, мне захотелось выкинуть яичницу в помойку вместе с тарелкой.
— Может, тебе лучше в постель лечь? — засуетилась Рита.
— Что же я перед водителем в постели буду лежать? — обиделась я.
Приехал Влад. Без цветов, но с большим пакетом из «Fauchon». Привез всяких банок, упаковок и горячий хлеб. И еще один пакет с лекарствами.
Мы стояли на кухне. С тарелок глазела яичница. Влад озирался с доброжелательным любопытством. Я краснела. И за яичницу, и за то, что у нас не было третьего стула.
— Я помешал вам завтракать? — спросил Влад, и я видела, как Рита сразу оценила его необыкновенный голос.
Мы с ней затараторили одновременно, доказывая, что мы ненавидим и завтракать, и яичницу.
Влад прошел по нашей квартире, не смущаясь и не спрашивая разрешения. Мы с Ритой семенили за ним.
Он улыбался. Мы заглядывали ему в глаза. Не понимаю, почему я чувствовала себя неловко в тот момент. И Рита тоже.
— Ну что, девушки? Не буду вам мешать. — Влад протянул руку и взял меня за подбородок. — Выздоравливай. Ты нам нужна.
Уже около двери он повернулся к Рите:
— Проследи за подругой. Чтобы все эти лекарства, которые я привез, она съела.
— Хорошо. — Рита кивнула.
— Хорошо. — Я зачем-то кивнула тоже. Влад подмигнул нам и захлопнул за собой дверь.
— Офигительный, — произнесла моя подруга, глядя на меня с завистью. Как будто я похудела на пять килограммов.
— Да… — мечтательно согласилась я.
Мы обошли квартиру, глядя на нее глазами Влада.
— Вообще-то порядок, — успокоила меня Рита.
— Ага. Только ему сесть было некуда, — произнесла я так, как будто в этом была виновата она.
Мы ели пармскую ветчину с карбонатом прямо из упаковок.
Я достала из пакета банку черной икры.
— Жалко, блинов нет, — сказала Рита, открывая крабовые консервы.
— Блины с икрой — это кич, — назидательно произнесла я.
— Ну да. Я, кстати, со сметаной больше люблю.
Мы рассмеялись.
А цветы Влад все-таки не привез.
Мы выпустили из ванной Терминатора, которая все это время надрывалась от лая. Она обегала все комнаты, повторяя маршрут Влада, и угрожающе порычала на входную дверь. Потом — на нас.
— Мы поняли, — улыбнулась Рита. — Больше так не будем.
— Просто она удивляется, зачем ей зубы чистили, если все равно к гостям не пустили. — Я бросила собаке несколько кусочков салями. И сыра тоже.
Я действительно решила пить лекарства, которые принес Влад.
«Ты нужна нам», — сказал он. Кому «нам»? Партии, что ли?
— Я хочу встретиться с Костей. Поболеешь одна? — Рита смотрела на меня умоляюще.
Мне самой хотелось поболеть в одиночестве.
Я укрылась одеялом и вспоминала Влада. Снова и снова открывала ему дверь, убеждала, что он нам не мешает, смотрела ему в глаза, ощущала его руку на своем подбородке.
Надо же, лекарства привез. И еду.
Интересно, как он заботится о своей жене, когда она болеет? Носит ей чай? Гладит по голове? Шепчет в ухо всякие ласковые слова? А она, наверное, специально подольше не выздоравливает.
Я представила Ладу.
Мне не хотелось думать о ней плохо. Наверняка она любит своего мужа. Пусть у них все будет хорошо.
Я смотрела какое-то ток-шоу, когда в дверь снова позвонили.
Приехал водитель Влада. С ним были еще два охранника. Они внесли в квартиру огромную коробку. Холодильник.
Оказывается, Влад заметил, что мы пользуемся автомобильным холодильником, который когда-то подарил Рите ее очередной жених.
Мое растерянное лицо отражалось в никелированной дверце.
— Рит… — выдохнула я в трубку почти шепотом, когда все ушли. — Ты не поверишь. Влад прислал нам холодильник.
Я даже убрала трубку от уха, чтобы не лопнула барабанная перепонка. Так завизжала Рита. Мне пришлось подробно описать ей размер, количество полочек на дверце и полочек вообще. Удобны ли ящики в морозилке и сколько всего ящиков.
Не вешая трубку, я аккуратно разложила по полкам то, что осталось от утреннего изобилия, переложила из нашего холодильника яйца и рассказала Рите, как это все смотрится.
Я еще раз сто открыла и закрыла дверцу.
Позвонила Владу.
— Спасибо, — произнесла я от всей души. — Мне, правда, не очень удобно… Скажи, сколько мы тебе должны?
В этот момент я молила Бога, чтобы Влад спокойно назвал мне какую-то цифру. Правда, я не знаю, о чем бы мне пришлось молить Бога в следующий момент.
— Ничего не должны. Мне это вообще ничего не стоило. Но ты довольна?
— Очень, — выдохнула я.
— Ну и отлично. Лекарства пьешь?
— Пью.
— Пей, а то холодильник обратно заберу.
— Ладно. Спасибо.
Я сидела на полу и улыбалась. Как в космосе. При очередном рассвете.
Это был День дипломатического работника.
Рита звонила какому-то своему знакомому, чья мама работала в МИДе. И просила поздравить маму с праздником.
Знакомый еще спал. Рита была настойчива.
Мама с детства учила меня уважать чужое горе. Рита учила меня уважать чужие праздники.
Я позвонила Владу и дала ему задание. Научиться легко произносить слово «жлобственничественность». Он записал его по слогам. Спросил, как работает холодильник. Потом — как я себя чувствую. Сказал, что у меня по телефону очень сексуальный голос.
— Спасибо, — пролепетала я.
Рита пошла гулять с Терминатором, а я бродила по квартире в состоянии счастливого овоща. Я ни о чем не думала. Я улыбалась. И мне казалось, что я появилась на свет только сегодня. И что весь окружающий мир создан только для того, чтобы я появилась. Как же мало надо для того, чтобы появиться на свет! Всего лишь иметь подтверждение того, что у тебя очень сексуальный голос!
Влад справился с заданием только к следующему утру.
У меня спала температура.
Рита не ночевала дома.
Мне снились звезды. Одной из звезд была я. Целую ночь я переживала, что свечу недостаточно ярко.
— Перекладываемые. Перевертываемые, — отчетливо продиктовала я Владу, говоря более низко, чем обычно.
Я очень старалась, чтобы мой голос звучал так же, как вчера. Сексуально.
Я выздоровела в День Аэрофлота. В этот же день выздоровела Любовь Макаровна.
— Дашенька, как там Владимир Викторович? — спросила она меня в трубку очень бодро.
— Владимир? — Наверное, так люди себя чувствуют перед расстрелом. Когда следующая минута — последняя. — Викторович?
— Да. Вы отработайте сегодня, а завтра уже я им займусь. Как там, не безнадежно?
— Нет, все очень хорошо.
Секретарша встретила меня улыбкой под названием «Не думайте, что я не умею улыбаться».
— Живы? — спросила я, заходя в кабинет Влада и останавливаясь у аквариума.
— Живы, — кивнул Влад. — Хотя как они могли прожить столько времени без тебя — непонятно.
— А я сегодня последний день, — выпалила я, хотя собиралась сообщить эту новость в конце дня и при подходящем случае.
— Почему? — удивился Влад, сидя за своим огромным письменным столом. Так удивляются умные люди, сталкиваясь с глупостью. Немного высокомерно, но, в общем-то, от души. Так, наверное, удивлялся Галилей, когда ему не верили, что земля круглая.
— Любовь Макаровна выздоровела. Она сама будет заниматься с тобой.
— А… — Влад улыбнулся и хитро посмотрел на меня. — Ты расстроена? Скажи! Расстроена, да?
Он смеялся надо мной.
Я гордо задрала подбородок. Пожала плечами.
— А ты нет? — ответила я и удивилась собственной несдержанности.
— Конечно! — Он улыбнулся так широко, что было странно, как вообще такая улыбка смогла уместиться на лице.
Я улыбнулась в ответ. Приятно.
— Ты будешь по мне скучать? — Его глаза искрились весельем, и я, помимо воли, ему подыгрывала.
— Конечно! — Я в точности повторила его интонацию.
— Будешь мне названивать, приглашать в гости?
Я достала из сумки учебник.
— Вот. Любовь Макаровна просила прочитать восьмую главу.
— Восьмую главу? Конечно, раз Любовь… Как?
— Макаровна.
— Раз Макаровна просила — прочитаю.
Он никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Я обижалась и радовалась одновременно.
— Сегодня День Аэрофлота, — ни с того ни с сего сообщила я.
— Да ты что, Даш, серьезно? — Влад расхохотался.
Я кивнула.
— Даш, неужели мы с тобой расстанемся в такой день? А? Нет, прошу тебя!
— Давай работать.
На мне был красный свитер, и я постоянно натягивала рукава на кулаки.
— Повторяй за мной: ПРА-ПРЯ, ПРО-ПРЕ.
— ПРА-ПРЯ, ПРО-ПРЕ. Даш, а можно, я тоже так буду делать? — Влад попытался спрятать ладони в рукава пиджака.
Я состроила обиженное лицо.
— Ну, правда, Даш, мне нравится! Ну, ладно, ладно, все. ПРО-ПРЕ, ПРА-ПРЯ.
Водитель вез меня домой. Мне хотелось спросить, как его зовут. Ужас, мы знакомы уже две недели, а я не знаю, как его зовут.
Мы знакомы с Владом всего две недели. И уже все.
В День Аэрофлота были благоприятные погодные условия. Ни снега, ни ветра. Мороз.
Рита любит зиму. Потому что зимой всегда темно и поэтому легко спрятаться — так она говорит.
Водитель крутил ручку радио.
«Будет у нас что-нибудь дальше?» — загадала я. И тут же услышала:
«Девушки бывают разные — черные, белые, красные! Но всем одинаково хочется на что-нибудь заморочиться!»
Я отвернулась к окну. Я ведь и правда так часто все себе придумываю.
Я обняла Терминатора, она дышала мне в ухо.
— Я тебя очень люблю! — сказала я Терминатору. И она улыбнулась в ответ.
Я лежала на кровати и без интереса наблюдала за приготовлением соте из баклажанов по СТС.
Зазвонил телефон, но мне не хотелось отвечать.
Я выключила свет и телевизор. Накрылась одеялом с головой. Мне казалось, что я прожила целую жизнь. А теперь меня отправили на пенсию. И я совершенно не представляла, что мне делать завтра. Я пыталась придумать какие-то дела, но все они казались мне пустыми и бессмысленными.
Интересно, какой завтра праздник? День пенсионера?
6
КБУ зовет Риту слетать на Мальдивы.
— Представляешь? — Рита мечтательно закатывает глаза. — Я — на Мальдивах! В шляпе!
— А он не женат? — спрашиваю я подозрительно.
— Нет. И никогда не был! — гордо отвечает Рита.
— А ты бы вышла за него замуж? — У меня хриплый голос, болит горло, но так интересно разговаривать с Ритой о любви!
— Не знаю… Вышла бы, наверное… А что, здорово!
Здорово. Я была бы подружкой невесты.
— А ты за Влада! — Рита прыгнула ко мне на кровать. — Представляешь?
Она сорвала с себя марлевую повязку, которая явно мешала ей говорить. И нацепила ее на Терминатора. Терминатору понравилось. Она даже не шевелила мордой, чтобы повязка не свалилась.
— Он женат, — напомнила я подруге.
— Ну и что? Сегодня — женат, завтра — свободен!
Мне было приятно это слышать. Хотя я и не цинична.
— Вот интересно, почему у них нет детей? — задумалась Рита.
— Может, есть. — Я пожала плечами. — Хотя по всей квартире фотографии только их двоих.
— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил Влад в трубку как-то очень по-деловому.
— Спасибо. Пока болею.
— Ну, выздоравливай! Тебе ничего не надо?
Я даже не поняла, когда он закончил разговор.
До того, как я сказала: «Спасибо, у меня все есть», или все-таки после.
— Может, переговоры? — неуверенно предположила Рита, глядя на мое расстроенное лицо.
— Может. — Я послушно согласилась. Вечер был испорчен. Рита закрылась в своей комнате с телефонной трубкой.
Я пробовала читать. Фернандо Аррабаль. «Необычайный крестовый поход влюбленного кастрата».
Все фразы и все мысли героя (книга написана от первого лица) я переносила на себя.
«…Она плевала на меня с высокой колокольни, хоть я и не жил в ризнице».
Я проснулась от телефонного звонка. Водитель Влада. Спрашивал адрес. Я сообщила скороговоркой номер дома и улицу, но почему-то постеснялась спросить его зачем.
Выбежала в пижаме в коридор.
— Рита! — закричала я так, как обычно кричат «Пожар!», и Терминатор вторила мне радостным лаем.
Мы решили, что Влад посылает мне водителя с фруктами. Почему-то принято возить больным фрукты. А цветы? Передаст он мне цветы? Хотя с какой стати Влад должен это делать?
Мы срочно наводили порядок. Рита бросилась чистить зубы Терминатору. Я рылась в шкафу, пытаясь подобрать «домашний наряд больной девушки».
Через семь с половиной минут мы чинно сидели на кухне, вытаращив друг на друга глаза. И молчали.
Через какое-то время Рита предложила попить чай.
Попили.
Может, позавтракать?
Я с сомнением посмотрела на часы. После звонка водителя прошло сорок минут.
— Да он и вечером может заехать, — предположила Рита. — Что, так и будем сидеть?
Я пожарила яичницу. Разложила ее по тарелкам. Рита достала из холодильника малосольные помидоры.
Когда в дверь позвонили, мне захотелось выкинуть яичницу в помойку вместе с тарелкой.
— Может, тебе лучше в постель лечь? — засуетилась Рита.
— Что же я перед водителем в постели буду лежать? — обиделась я.
Приехал Влад. Без цветов, но с большим пакетом из «Fauchon». Привез всяких банок, упаковок и горячий хлеб. И еще один пакет с лекарствами.
Мы стояли на кухне. С тарелок глазела яичница. Влад озирался с доброжелательным любопытством. Я краснела. И за яичницу, и за то, что у нас не было третьего стула.
— Я помешал вам завтракать? — спросил Влад, и я видела, как Рита сразу оценила его необыкновенный голос.
Мы с ней затараторили одновременно, доказывая, что мы ненавидим и завтракать, и яичницу.
Влад прошел по нашей квартире, не смущаясь и не спрашивая разрешения. Мы с Ритой семенили за ним.
Он улыбался. Мы заглядывали ему в глаза. Не понимаю, почему я чувствовала себя неловко в тот момент. И Рита тоже.
— Ну что, девушки? Не буду вам мешать. — Влад протянул руку и взял меня за подбородок. — Выздоравливай. Ты нам нужна.
Уже около двери он повернулся к Рите:
— Проследи за подругой. Чтобы все эти лекарства, которые я привез, она съела.
— Хорошо. — Рита кивнула.
— Хорошо. — Я зачем-то кивнула тоже. Влад подмигнул нам и захлопнул за собой дверь.
— Офигительный, — произнесла моя подруга, глядя на меня с завистью. Как будто я похудела на пять килограммов.
— Да… — мечтательно согласилась я.
Мы обошли квартиру, глядя на нее глазами Влада.
— Вообще-то порядок, — успокоила меня Рита.
— Ага. Только ему сесть было некуда, — произнесла я так, как будто в этом была виновата она.
Мы ели пармскую ветчину с карбонатом прямо из упаковок.
Я достала из пакета банку черной икры.
— Жалко, блинов нет, — сказала Рита, открывая крабовые консервы.
— Блины с икрой — это кич, — назидательно произнесла я.
— Ну да. Я, кстати, со сметаной больше люблю.
Мы рассмеялись.
А цветы Влад все-таки не привез.
Мы выпустили из ванной Терминатора, которая все это время надрывалась от лая. Она обегала все комнаты, повторяя маршрут Влада, и угрожающе порычала на входную дверь. Потом — на нас.
— Мы поняли, — улыбнулась Рита. — Больше так не будем.
— Просто она удивляется, зачем ей зубы чистили, если все равно к гостям не пустили. — Я бросила собаке несколько кусочков салями. И сыра тоже.
Я действительно решила пить лекарства, которые принес Влад.
«Ты нужна нам», — сказал он. Кому «нам»? Партии, что ли?
— Я хочу встретиться с Костей. Поболеешь одна? — Рита смотрела на меня умоляюще.
Мне самой хотелось поболеть в одиночестве.
Я укрылась одеялом и вспоминала Влада. Снова и снова открывала ему дверь, убеждала, что он нам не мешает, смотрела ему в глаза, ощущала его руку на своем подбородке.
Надо же, лекарства привез. И еду.
Интересно, как он заботится о своей жене, когда она болеет? Носит ей чай? Гладит по голове? Шепчет в ухо всякие ласковые слова? А она, наверное, специально подольше не выздоравливает.
Я представила Ладу.
Мне не хотелось думать о ней плохо. Наверняка она любит своего мужа. Пусть у них все будет хорошо.
Я смотрела какое-то ток-шоу, когда в дверь снова позвонили.
Приехал водитель Влада. С ним были еще два охранника. Они внесли в квартиру огромную коробку. Холодильник.
Оказывается, Влад заметил, что мы пользуемся автомобильным холодильником, который когда-то подарил Рите ее очередной жених.
Мое растерянное лицо отражалось в никелированной дверце.
— Рит… — выдохнула я в трубку почти шепотом, когда все ушли. — Ты не поверишь. Влад прислал нам холодильник.
Я даже убрала трубку от уха, чтобы не лопнула барабанная перепонка. Так завизжала Рита. Мне пришлось подробно описать ей размер, количество полочек на дверце и полочек вообще. Удобны ли ящики в морозилке и сколько всего ящиков.
Не вешая трубку, я аккуратно разложила по полкам то, что осталось от утреннего изобилия, переложила из нашего холодильника яйца и рассказала Рите, как это все смотрится.
Я еще раз сто открыла и закрыла дверцу.
Позвонила Владу.
— Спасибо, — произнесла я от всей души. — Мне, правда, не очень удобно… Скажи, сколько мы тебе должны?
В этот момент я молила Бога, чтобы Влад спокойно назвал мне какую-то цифру. Правда, я не знаю, о чем бы мне пришлось молить Бога в следующий момент.
— Ничего не должны. Мне это вообще ничего не стоило. Но ты довольна?
— Очень, — выдохнула я.
— Ну и отлично. Лекарства пьешь?
— Пью.
— Пей, а то холодильник обратно заберу.
— Ладно. Спасибо.
Я сидела на полу и улыбалась. Как в космосе. При очередном рассвете.
Это был День дипломатического работника.
Рита звонила какому-то своему знакомому, чья мама работала в МИДе. И просила поздравить маму с праздником.
Знакомый еще спал. Рита была настойчива.
Мама с детства учила меня уважать чужое горе. Рита учила меня уважать чужие праздники.
Я позвонила Владу и дала ему задание. Научиться легко произносить слово «жлобственничественность». Он записал его по слогам. Спросил, как работает холодильник. Потом — как я себя чувствую. Сказал, что у меня по телефону очень сексуальный голос.
— Спасибо, — пролепетала я.
Рита пошла гулять с Терминатором, а я бродила по квартире в состоянии счастливого овоща. Я ни о чем не думала. Я улыбалась. И мне казалось, что я появилась на свет только сегодня. И что весь окружающий мир создан только для того, чтобы я появилась. Как же мало надо для того, чтобы появиться на свет! Всего лишь иметь подтверждение того, что у тебя очень сексуальный голос!
Влад справился с заданием только к следующему утру.
У меня спала температура.
Рита не ночевала дома.
Мне снились звезды. Одной из звезд была я. Целую ночь я переживала, что свечу недостаточно ярко.
— Перекладываемые. Перевертываемые, — отчетливо продиктовала я Владу, говоря более низко, чем обычно.
Я очень старалась, чтобы мой голос звучал так же, как вчера. Сексуально.
Я выздоровела в День Аэрофлота. В этот же день выздоровела Любовь Макаровна.
— Дашенька, как там Владимир Викторович? — спросила она меня в трубку очень бодро.
— Владимир? — Наверное, так люди себя чувствуют перед расстрелом. Когда следующая минута — последняя. — Викторович?
— Да. Вы отработайте сегодня, а завтра уже я им займусь. Как там, не безнадежно?
— Нет, все очень хорошо.
Секретарша встретила меня улыбкой под названием «Не думайте, что я не умею улыбаться».
— Живы? — спросила я, заходя в кабинет Влада и останавливаясь у аквариума.
— Живы, — кивнул Влад. — Хотя как они могли прожить столько времени без тебя — непонятно.
— А я сегодня последний день, — выпалила я, хотя собиралась сообщить эту новость в конце дня и при подходящем случае.
— Почему? — удивился Влад, сидя за своим огромным письменным столом. Так удивляются умные люди, сталкиваясь с глупостью. Немного высокомерно, но, в общем-то, от души. Так, наверное, удивлялся Галилей, когда ему не верили, что земля круглая.
— Любовь Макаровна выздоровела. Она сама будет заниматься с тобой.
— А… — Влад улыбнулся и хитро посмотрел на меня. — Ты расстроена? Скажи! Расстроена, да?
Он смеялся надо мной.
Я гордо задрала подбородок. Пожала плечами.
— А ты нет? — ответила я и удивилась собственной несдержанности.
— Конечно! — Он улыбнулся так широко, что было странно, как вообще такая улыбка смогла уместиться на лице.
Я улыбнулась в ответ. Приятно.
— Ты будешь по мне скучать? — Его глаза искрились весельем, и я, помимо воли, ему подыгрывала.
— Конечно! — Я в точности повторила его интонацию.
— Будешь мне названивать, приглашать в гости?
Я достала из сумки учебник.
— Вот. Любовь Макаровна просила прочитать восьмую главу.
— Восьмую главу? Конечно, раз Любовь… Как?
— Макаровна.
— Раз Макаровна просила — прочитаю.
Он никогда не разговаривал со мной в таком тоне. Я обижалась и радовалась одновременно.
— Сегодня День Аэрофлота, — ни с того ни с сего сообщила я.
— Да ты что, Даш, серьезно? — Влад расхохотался.
Я кивнула.
— Даш, неужели мы с тобой расстанемся в такой день? А? Нет, прошу тебя!
— Давай работать.
На мне был красный свитер, и я постоянно натягивала рукава на кулаки.
— Повторяй за мной: ПРА-ПРЯ, ПРО-ПРЕ.
— ПРА-ПРЯ, ПРО-ПРЕ. Даш, а можно, я тоже так буду делать? — Влад попытался спрятать ладони в рукава пиджака.
Я состроила обиженное лицо.
— Ну, правда, Даш, мне нравится! Ну, ладно, ладно, все. ПРО-ПРЕ, ПРА-ПРЯ.
Водитель вез меня домой. Мне хотелось спросить, как его зовут. Ужас, мы знакомы уже две недели, а я не знаю, как его зовут.
Мы знакомы с Владом всего две недели. И уже все.
В День Аэрофлота были благоприятные погодные условия. Ни снега, ни ветра. Мороз.
Рита любит зиму. Потому что зимой всегда темно и поэтому легко спрятаться — так она говорит.
Водитель крутил ручку радио.
«Будет у нас что-нибудь дальше?» — загадала я. И тут же услышала:
«Девушки бывают разные — черные, белые, красные! Но всем одинаково хочется на что-нибудь заморочиться!»
Я отвернулась к окну. Я ведь и правда так часто все себе придумываю.
Я обняла Терминатора, она дышала мне в ухо.
— Я тебя очень люблю! — сказала я Терминатору. И она улыбнулась в ответ.
Я лежала на кровати и без интереса наблюдала за приготовлением соте из баклажанов по СТС.
Зазвонил телефон, но мне не хотелось отвечать.
Я выключила свет и телевизор. Накрылась одеялом с головой. Мне казалось, что я прожила целую жизнь. А теперь меня отправили на пенсию. И я совершенно не представляла, что мне делать завтра. Я пыталась придумать какие-то дела, но все они казались мне пустыми и бессмысленными.
Интересно, какой завтра праздник? День пенсионера?
6
— Алло? — Даже спросонья, отвечая по телефону, я говорю так бодро, словно только что поплавала в бассейне. Потянувшись к трубке, я толкнула Терминатора, и она свалилась прямо на телефон. «Опять ко мне в постель забралась», — промелькнуло у меня в голове, но никакого раздражения я по этому поводу не почувствовала. Терминатор недовольно посмотрела на меня и, пошатываясь, побрела к двери.
— Даша? — Голос Любови Макаровны. — Что же я никак не могу дозвониться?
— У меня телефон что-то…
— Не важно. С Владимиром Викторовичем заниматься будете вы. Его личная просьба. И я тоже вижу в этом смысл — зачем руки менять?
— Я? — Не знаю, как я оказалась в коридоре.
— Ну да. И через час вы должны быть у него.
Я снова была в спальне. В душе. В шкафу. На кухне. Нет, не успею. В машине.
— А как вас зовут? Я все время стесняюсь спросить…
Водитель повернулся ко мне, и я испугалась, что мы врежемся в троллейбус.
Мы познакомились. Хотя, оказывается, он знал, что я — Даша.
Я покормила собаку? Да, покормила. Горошек перемешала с остатками сухого корма.
— Живы? — спросила я, и улыбку с моего лица не стерла бы смерть даже целого дельфинария, а не то что просто стайки цветных рыбешек.
— Поздравляю с Днем влюбленных! — насмешливо проговорил Влад и отъехал на своем кресле от стола.
Я не успела посмотреть в календарь.
— Вот. Не знал, что тебе подарить, — он протянул мне листок бумаги. Шариковой ручкой на нем был нарисован Серый волк. Из мультфильма. В лапе он держал цветок.
— Спасибо. Я тебя тоже поздравляю.
— А где подарок?
— Дай мне чистый листок.
— Нет! Обезьянничать не надо! Давай свое что-нибудь!
— Ладно. Я подарю тебе поцелуй.
— О-о-о! Ну-ка, ну-ка, я даже подойду, давай!
Влад встал рядом со мной, в его глазах плясали тысячи насмешливых искорок.
Я очень медленно и манерно поднесла ладонь к губам, чмокнула собственные пальцы и, томно прикрыв глаза, отправила воздушный поцелуй Владу.
— Всего-то? — возмутился он. — В этот прекрасный праздник? После того как я целое утро рисовал эту замечательную картинку, в то время как ты нагло дрыхла, совершенно не заботясь о моем подарке?
Я хотела его поцеловать. Так, словно это был самый последний мой поцелуй. И самый первый. Я очень люблю целоваться.
— Ну вот, — я не пыталась сдержать смех, — у меня теперь есть цветок, а у тебя — поцелуй. Правда, у меня еще есть волк, но зато у тебя — такой поцелуй! Ого-го!
— Да уж… Если б ты знала, как давно я этого не делал. — Влад вздохнул.
Я посмотрела на него удивленно.
— Приглашаю тебя сегодня на ужин! Согласна?
По моему виду было и так понятно, что да. Но я на всякий случай кивнула:
— Согласна.
— Форма одежды — парадная, — объявил Влад. — Ты вообще к парадам как?
— А как ты, например, насчет этого: «Турка курит трубку, курка клюет крупку. Не кури, турка, трубку. Не клюй, курка, крупку».
— А такой простой, без особых талантов человек, как, например, я, это в принципе может повторить?
Он сел за стол, мы стали заниматься. Он смотрел на меня, и я, кажется, краснела. Не знала раньше за собой такой особенности.
— Поговорим об ударениях. Я произнесу слова, в которых чаще всего встречаются ошибки. А ты запоминай, как правильно: кухонный; баловаться; щавель; по средам; премировать; обеспечение; бочковое.
— Пиво?
— Пиво.
Влад обошел стол и наклонился надо мной.
— А как правильно? Целоваться? Или целовадза?
— А как правильно? Ракушка или ракушка?
Влад задумался.
— Ракушка.
— Нет. Правильно — ракушка. Поэтому сядь на место и поехали дальше.
Я стояла у окна в пустой переговорной и наблюдала за детьми, выбегающими из школы напротив. Нараспашку, без шапок — для них не существовало ни мороза, ни зимы. Вернее, существовало, но имело совершенно другое значение. Не «холодно» и «можно заболеть», а «снежки» и «весело». Почему с возрастом все меняет смысл? Его меняет накопленный опыт? Вспомнила дурацкую поговорку: «Обжегшись на молоке, на воду дуют». Я предпочитаю интуицию. Интуиция — это опыт прошлых жизней. Все, что в нас есть, — оттуда. Например, гордость, в которой так часто обвиняет меня Рита. Откуда она? Может, тысячи лет назад я была императрицей? В Риме? И поэтому теперь могу позволить себе так мало? Или так много…
А страх? Внезапный, ни на чем не основанный страх? Когда просыпаешься ночью и долго смотришь на звезды? Может, меня сожгли на костре в средневековой Испании?
И эта мучительная жажда любви? Может быть, первую женщину звали не Евой?
Влад был на переговорах уже час. Я съела всю малину у него на столе. Где он берет малину зимой? Да еще такую вкусную. Следующие посетители переговорной останутся голодными.
Прошел еще час.
Появилась секретарша. С улыбкой: «Не думайте, что я не умею сочувствовать».
— Даша, Владимир Викторович распорядился отвезти вас домой. Непредвиденные обстоятельства. И вечером машина заберет вас в семь часов.
Водитель уже открыл дверцу машины. «Ну и хорошо, — пыталась я себя успокоить, — зато придумаю, что надеть в ресторан». Рита была дома.
— Он пригласил меня на ужин! — выпалила я с порога.
Рита обняла меня и закружила по коридору. Терминатор залаяла. Это было похоже на сцену из мультфильма «Карлсон вернулся».
Пока моя подруга не узнала все подробности, она не успокоилась.
Я с гордостью демонстрировала ей рисунок Влада.
Рита хихикала.
— А ты как? — вспомнила я законы вежливости.
— Он подарил мне потрясающие цветы, и сейчас мы поедем выбирать мне подарок.
— Ого? А что ты хочешь?
— Не знаю. Что-нибудь красивое. А вообще-то мне джинсы нужны. Или свитер какой-нибудь. С горлом, знаешь?
Пока я думала, что мне надеть, Рита жаловалась на домработницу КБУ.
— Представляешь, она совсем не убирает, а он ее выгнать не может!
— Почему? — Я раздумывала над черной блузкой с розовым воротником. Достаточно ли это парадно?
— Да она у него девять лет работает!
— Ничего себе!…
— Ну да. И ведет себя так, как будто член семьи. А ему неудобно что-то сказать. Он считает, что она его любит.
— Ну, может, она его и любит? — предположила я.
— Может, и любит. Но ей убирать надо, понимаешь? А не любить.
— Рит, но так нельзя говорить. Она же не робот. Если она у него девять лет работала, и от души, то, правда, как он ее уволит?
— Да запросто! У него в кладовке паутина на полочке! Ужас!
— Она старая?
— Ну, так…
— Может, ей тяжело… — Я решила надеть коричневую юбку и бежевую кофту на пуговицах. — С моими сапогами хорошо будет?
— Черная юбка, наверное, лучше. С черными сапогами. Но зато эта с бежевой кофтой здорово смотрится. А потом — у тебя сумка черная, так что нормально, — комментировала Рита.
Домработница КБУ категорически не замечала ее присутствия в квартире. И Ритиных вещей. И Ритиной грязной посуды.
— Я Косте пожаловалась. Она все вещи складывает, а до моих даже не дотрагивается.
— А Костя что?
— Ничего. Он, по-моему, ее сам боится. Ой, Даш, ты не опоздаешь?
Рита выглянула в окно.
— Приехал. Давай быстрей!
Терминатор лежала на коврике в прихожей и грызла мои сапоги.
— Отдай! — закричали мы хором. Она так ловко уворачивалась, что даже не получила ни одного шлепка.
Молния была уничтожена. Левый сапог не застегивался. Я готова была расплакаться.
— Может, мои? — неуверенно предложила Рита.
— И хромать?
У моей подруги удивительно маленькая нога. «Аристократическая», как она говорила всем. «Непропорциональная», как она говорила мне.
Я не знала, что делать. Мы пытались закрепить молнию булавкой.
— Надевай джинсы! Быстро! — скомандовала Рита. — И замотаем чем-нибудь голенище!
Пока я натягивала джинсы, Рита принесла скотч и бечевку.
— Я надеюсь, ты не собираешься раздеваться? — спросила она, усердно обматывая мою ногу.
— Ты что? — испугалась я. — Конечно, нет.
— Ну и отлично. Потому что сама ты это снять не сможешь.
Под джинсами ничего заметно не было. Но как я приду в джинсах, если Влад просил при параде!
— Вот что мы будем делать завтра? — задумалась Рита.
— Молчи. — Я быстро поцеловала подругу. Зазвонил телефон. Влад.
— Даш, ты не торопись…
— Я уже бегу!
— Ничего, ничего, я тут в машине еще могу полчасика посидеть…
— Ритка, он в машине!
— Быстро! — Рита вытолкала меня за дверь. Я вышла из подъезда так, как учат в книжках, — словно королева на собственный балкон.
— Как настроение? — почему-то поинтересовался Влад.
— Спасибо. Отличное.
— Забыл тебя предупредить — это официальное мероприятие. Так что мы сейчас заедем в магазин и попросим поменять твои джинсы на что-нибудь подходящее…
Больше всего на свете я хотела бы оказаться дома, под одеялом. Без сапога.
— Может, я домой вернусь, переоденусь? — не очень уверенно предложила я.
Машина остановилась напротив «Детского мира».
— Даша, рекомендую — Третьяковский проезд. Мечта всех девушек этого города. За мной!
Мои сапоги снять невозможно. Я не выйду из машины.
Я отчаянно трясла головой.
— Нет, Влад, прошу тебя. Я ненавижу магазины, отвези меня домой! Иди без меня!
— Даша, что за истерики? — Влад веселился от всей души, буквально вытаскивая меня из салона. Я упиралась изо всех сил.
Девушки на высоких шпильках смотрели на нас с удивлением.
Влад тащил меня за руку и хохотал.
Перед нами распахнули стеклянные двери самого первого магазина. С правой стороны. Я споткнулась на ступеньках.
— Даша, веди себя прилично. Меня так раньше мама к зубному тащила.
Манекены, вешалки, высокие потолки, лестницы. Как в музее, только холодно. Продавщицы похожи на секретаршу Влада.
— Даш, ну говори, что ты хотела? — спросил Влад.
Я не могла сказать ни слова. Все мои мысли сосредоточились на левом сапоге.
— Ну вот. Тянула меня сюда весь день, а теперь молчит. Вот они — женщины, — Влад улыбнулся продавщице. Показал на манекен. — Вот это, пожалуй, а, Даш?
Черный брючный костюм с фиолетовой рубашкой. Атласной. Красиво.
Я отрицательно покачала головой.
— В жизни не видел таких непокладистых девушек, — посетовал Влад.
Продавщица рядом с ним уже держала в руках вешалку с точно таким костюмом.
— У вас тридцать восьмой, я думаю?
— Даша, быстро в примерочную!
Я обреченно побрела за продавщицей. Она повесила костюм и задвинула занавеску.
Я рассматривала свой сапог. Делать нечего. Я должна справиться с этой конструкцией из липкой ленты, веревки и булавок.
Скотч пришлось отдирать двумя руками. Он предательски скрипел.
— Даш, ты там не заснула? — интересовался Влад.
— Нет, я меряю.
— Ну, ты выйдешь?
— Секундочку.
Когда я наконец сняла с себя сапог, весь мусор, который образовался на полу, еле-еле уместился в моей сумке.
Костюм был необыкновенный. И точно мой размер. Хотя я думала, что у меня сорок четвертый.
В примерочной стояли чьи-то босоножки на высоком каблуке. И мои изуродованные сапоги.
Я вышла босиком, на цыпочках.
— Супер! Так и оставайся! — похвалил Влад.
— Что же вы босоножки не надели? — засуетилась продавщица. — Не подошли по размеру?
— Нам еще обувь какую-нибудь! — попросил Влад и довольно улыбнулся, когда я благодарно бросилась ему на шею. Глупо, конечно.
Я шла по булыжной мостовой на высокой шпильке и больше всего на свете хотела, чтобы меня сейчас увидела Рита. И все девочки из института.
Водитель распахнул перед нами дверцы.
Перед входом в ресторан толпились люди. Швейцарам пришлось отодвигать их в стороны, чтобы мы смогли пройти.
— Даша, улыбайся. Нас сейчас будут фотографировать.
— Почему?
— Потому что они — журналисты. А я, — Влад наклонился к моему уху, — когда-нибудь стану президентом. А ты — со мной. Так что улыбайся!
Я улыбалась. Нас обступили фотографы, каждый просил посмотреть в его объектив, щелкали вспышки. Я жалела, что не накрасилась, и мне хотелось сбежать в туалет — проверить прическу. Но я улыбалась, как просил Влад. Было страшно и весело одновременно. И больше всего хотелось, чтобы в их фотоаппаратах не было пленок.
Влад явно чувствовал себя в своей тарелке. Он шутил, смеялся, а на вопрос «Кто ваша спутница?» ответил: «Не завидуйте».
— Даша? — Голос Любови Макаровны. — Что же я никак не могу дозвониться?
— У меня телефон что-то…
— Не важно. С Владимиром Викторовичем заниматься будете вы. Его личная просьба. И я тоже вижу в этом смысл — зачем руки менять?
— Я? — Не знаю, как я оказалась в коридоре.
— Ну да. И через час вы должны быть у него.
Я снова была в спальне. В душе. В шкафу. На кухне. Нет, не успею. В машине.
— А как вас зовут? Я все время стесняюсь спросить…
Водитель повернулся ко мне, и я испугалась, что мы врежемся в троллейбус.
Мы познакомились. Хотя, оказывается, он знал, что я — Даша.
Я покормила собаку? Да, покормила. Горошек перемешала с остатками сухого корма.
— Живы? — спросила я, и улыбку с моего лица не стерла бы смерть даже целого дельфинария, а не то что просто стайки цветных рыбешек.
— Поздравляю с Днем влюбленных! — насмешливо проговорил Влад и отъехал на своем кресле от стола.
Я не успела посмотреть в календарь.
— Вот. Не знал, что тебе подарить, — он протянул мне листок бумаги. Шариковой ручкой на нем был нарисован Серый волк. Из мультфильма. В лапе он держал цветок.
— Спасибо. Я тебя тоже поздравляю.
— А где подарок?
— Дай мне чистый листок.
— Нет! Обезьянничать не надо! Давай свое что-нибудь!
— Ладно. Я подарю тебе поцелуй.
— О-о-о! Ну-ка, ну-ка, я даже подойду, давай!
Влад встал рядом со мной, в его глазах плясали тысячи насмешливых искорок.
Я очень медленно и манерно поднесла ладонь к губам, чмокнула собственные пальцы и, томно прикрыв глаза, отправила воздушный поцелуй Владу.
— Всего-то? — возмутился он. — В этот прекрасный праздник? После того как я целое утро рисовал эту замечательную картинку, в то время как ты нагло дрыхла, совершенно не заботясь о моем подарке?
Я хотела его поцеловать. Так, словно это был самый последний мой поцелуй. И самый первый. Я очень люблю целоваться.
— Ну вот, — я не пыталась сдержать смех, — у меня теперь есть цветок, а у тебя — поцелуй. Правда, у меня еще есть волк, но зато у тебя — такой поцелуй! Ого-го!
— Да уж… Если б ты знала, как давно я этого не делал. — Влад вздохнул.
Я посмотрела на него удивленно.
— Приглашаю тебя сегодня на ужин! Согласна?
По моему виду было и так понятно, что да. Но я на всякий случай кивнула:
— Согласна.
— Форма одежды — парадная, — объявил Влад. — Ты вообще к парадам как?
— А как ты, например, насчет этого: «Турка курит трубку, курка клюет крупку. Не кури, турка, трубку. Не клюй, курка, крупку».
— А такой простой, без особых талантов человек, как, например, я, это в принципе может повторить?
Он сел за стол, мы стали заниматься. Он смотрел на меня, и я, кажется, краснела. Не знала раньше за собой такой особенности.
— Поговорим об ударениях. Я произнесу слова, в которых чаще всего встречаются ошибки. А ты запоминай, как правильно: кухонный; баловаться; щавель; по средам; премировать; обеспечение; бочковое.
— Пиво?
— Пиво.
Влад обошел стол и наклонился надо мной.
— А как правильно? Целоваться? Или целовадза?
— А как правильно? Ракушка или ракушка?
Влад задумался.
— Ракушка.
— Нет. Правильно — ракушка. Поэтому сядь на место и поехали дальше.
Я стояла у окна в пустой переговорной и наблюдала за детьми, выбегающими из школы напротив. Нараспашку, без шапок — для них не существовало ни мороза, ни зимы. Вернее, существовало, но имело совершенно другое значение. Не «холодно» и «можно заболеть», а «снежки» и «весело». Почему с возрастом все меняет смысл? Его меняет накопленный опыт? Вспомнила дурацкую поговорку: «Обжегшись на молоке, на воду дуют». Я предпочитаю интуицию. Интуиция — это опыт прошлых жизней. Все, что в нас есть, — оттуда. Например, гордость, в которой так часто обвиняет меня Рита. Откуда она? Может, тысячи лет назад я была императрицей? В Риме? И поэтому теперь могу позволить себе так мало? Или так много…
А страх? Внезапный, ни на чем не основанный страх? Когда просыпаешься ночью и долго смотришь на звезды? Может, меня сожгли на костре в средневековой Испании?
И эта мучительная жажда любви? Может быть, первую женщину звали не Евой?
Влад был на переговорах уже час. Я съела всю малину у него на столе. Где он берет малину зимой? Да еще такую вкусную. Следующие посетители переговорной останутся голодными.
Прошел еще час.
Появилась секретарша. С улыбкой: «Не думайте, что я не умею сочувствовать».
— Даша, Владимир Викторович распорядился отвезти вас домой. Непредвиденные обстоятельства. И вечером машина заберет вас в семь часов.
Водитель уже открыл дверцу машины. «Ну и хорошо, — пыталась я себя успокоить, — зато придумаю, что надеть в ресторан». Рита была дома.
— Он пригласил меня на ужин! — выпалила я с порога.
Рита обняла меня и закружила по коридору. Терминатор залаяла. Это было похоже на сцену из мультфильма «Карлсон вернулся».
Пока моя подруга не узнала все подробности, она не успокоилась.
Я с гордостью демонстрировала ей рисунок Влада.
Рита хихикала.
— А ты как? — вспомнила я законы вежливости.
— Он подарил мне потрясающие цветы, и сейчас мы поедем выбирать мне подарок.
— Ого? А что ты хочешь?
— Не знаю. Что-нибудь красивое. А вообще-то мне джинсы нужны. Или свитер какой-нибудь. С горлом, знаешь?
Пока я думала, что мне надеть, Рита жаловалась на домработницу КБУ.
— Представляешь, она совсем не убирает, а он ее выгнать не может!
— Почему? — Я раздумывала над черной блузкой с розовым воротником. Достаточно ли это парадно?
— Да она у него девять лет работает!
— Ничего себе!…
— Ну да. И ведет себя так, как будто член семьи. А ему неудобно что-то сказать. Он считает, что она его любит.
— Ну, может, она его и любит? — предположила я.
— Может, и любит. Но ей убирать надо, понимаешь? А не любить.
— Рит, но так нельзя говорить. Она же не робот. Если она у него девять лет работала, и от души, то, правда, как он ее уволит?
— Да запросто! У него в кладовке паутина на полочке! Ужас!
— Она старая?
— Ну, так…
— Может, ей тяжело… — Я решила надеть коричневую юбку и бежевую кофту на пуговицах. — С моими сапогами хорошо будет?
— Черная юбка, наверное, лучше. С черными сапогами. Но зато эта с бежевой кофтой здорово смотрится. А потом — у тебя сумка черная, так что нормально, — комментировала Рита.
Домработница КБУ категорически не замечала ее присутствия в квартире. И Ритиных вещей. И Ритиной грязной посуды.
— Я Косте пожаловалась. Она все вещи складывает, а до моих даже не дотрагивается.
— А Костя что?
— Ничего. Он, по-моему, ее сам боится. Ой, Даш, ты не опоздаешь?
Рита выглянула в окно.
— Приехал. Давай быстрей!
Терминатор лежала на коврике в прихожей и грызла мои сапоги.
— Отдай! — закричали мы хором. Она так ловко уворачивалась, что даже не получила ни одного шлепка.
Молния была уничтожена. Левый сапог не застегивался. Я готова была расплакаться.
— Может, мои? — неуверенно предложила Рита.
— И хромать?
У моей подруги удивительно маленькая нога. «Аристократическая», как она говорила всем. «Непропорциональная», как она говорила мне.
Я не знала, что делать. Мы пытались закрепить молнию булавкой.
— Надевай джинсы! Быстро! — скомандовала Рита. — И замотаем чем-нибудь голенище!
Пока я натягивала джинсы, Рита принесла скотч и бечевку.
— Я надеюсь, ты не собираешься раздеваться? — спросила она, усердно обматывая мою ногу.
— Ты что? — испугалась я. — Конечно, нет.
— Ну и отлично. Потому что сама ты это снять не сможешь.
Под джинсами ничего заметно не было. Но как я приду в джинсах, если Влад просил при параде!
— Вот что мы будем делать завтра? — задумалась Рита.
— Молчи. — Я быстро поцеловала подругу. Зазвонил телефон. Влад.
— Даш, ты не торопись…
— Я уже бегу!
— Ничего, ничего, я тут в машине еще могу полчасика посидеть…
— Ритка, он в машине!
— Быстро! — Рита вытолкала меня за дверь. Я вышла из подъезда так, как учат в книжках, — словно королева на собственный балкон.
— Как настроение? — почему-то поинтересовался Влад.
— Спасибо. Отличное.
— Забыл тебя предупредить — это официальное мероприятие. Так что мы сейчас заедем в магазин и попросим поменять твои джинсы на что-нибудь подходящее…
Больше всего на свете я хотела бы оказаться дома, под одеялом. Без сапога.
— Может, я домой вернусь, переоденусь? — не очень уверенно предложила я.
Машина остановилась напротив «Детского мира».
— Даша, рекомендую — Третьяковский проезд. Мечта всех девушек этого города. За мной!
Мои сапоги снять невозможно. Я не выйду из машины.
Я отчаянно трясла головой.
— Нет, Влад, прошу тебя. Я ненавижу магазины, отвези меня домой! Иди без меня!
— Даша, что за истерики? — Влад веселился от всей души, буквально вытаскивая меня из салона. Я упиралась изо всех сил.
Девушки на высоких шпильках смотрели на нас с удивлением.
Влад тащил меня за руку и хохотал.
Перед нами распахнули стеклянные двери самого первого магазина. С правой стороны. Я споткнулась на ступеньках.
— Даша, веди себя прилично. Меня так раньше мама к зубному тащила.
Манекены, вешалки, высокие потолки, лестницы. Как в музее, только холодно. Продавщицы похожи на секретаршу Влада.
— Даш, ну говори, что ты хотела? — спросил Влад.
Я не могла сказать ни слова. Все мои мысли сосредоточились на левом сапоге.
— Ну вот. Тянула меня сюда весь день, а теперь молчит. Вот они — женщины, — Влад улыбнулся продавщице. Показал на манекен. — Вот это, пожалуй, а, Даш?
Черный брючный костюм с фиолетовой рубашкой. Атласной. Красиво.
Я отрицательно покачала головой.
— В жизни не видел таких непокладистых девушек, — посетовал Влад.
Продавщица рядом с ним уже держала в руках вешалку с точно таким костюмом.
— У вас тридцать восьмой, я думаю?
— Даша, быстро в примерочную!
Я обреченно побрела за продавщицей. Она повесила костюм и задвинула занавеску.
Я рассматривала свой сапог. Делать нечего. Я должна справиться с этой конструкцией из липкой ленты, веревки и булавок.
Скотч пришлось отдирать двумя руками. Он предательски скрипел.
— Даш, ты там не заснула? — интересовался Влад.
— Нет, я меряю.
— Ну, ты выйдешь?
— Секундочку.
Когда я наконец сняла с себя сапог, весь мусор, который образовался на полу, еле-еле уместился в моей сумке.
Костюм был необыкновенный. И точно мой размер. Хотя я думала, что у меня сорок четвертый.
В примерочной стояли чьи-то босоножки на высоком каблуке. И мои изуродованные сапоги.
Я вышла босиком, на цыпочках.
— Супер! Так и оставайся! — похвалил Влад.
— Что же вы босоножки не надели? — засуетилась продавщица. — Не подошли по размеру?
— Нам еще обувь какую-нибудь! — попросил Влад и довольно улыбнулся, когда я благодарно бросилась ему на шею. Глупо, конечно.
Я шла по булыжной мостовой на высокой шпильке и больше всего на свете хотела, чтобы меня сейчас увидела Рита. И все девочки из института.
Водитель распахнул перед нами дверцы.
Перед входом в ресторан толпились люди. Швейцарам пришлось отодвигать их в стороны, чтобы мы смогли пройти.
— Даша, улыбайся. Нас сейчас будут фотографировать.
— Почему?
— Потому что они — журналисты. А я, — Влад наклонился к моему уху, — когда-нибудь стану президентом. А ты — со мной. Так что улыбайся!
Я улыбалась. Нас обступили фотографы, каждый просил посмотреть в его объектив, щелкали вспышки. Я жалела, что не накрасилась, и мне хотелось сбежать в туалет — проверить прическу. Но я улыбалась, как просил Влад. Было страшно и весело одновременно. И больше всего хотелось, чтобы в их фотоаппаратах не было пленок.
Влад явно чувствовал себя в своей тарелке. Он шутил, смеялся, а на вопрос «Кто ваша спутница?» ответил: «Не завидуйте».