Страница:
– Но я думала, что вы уже правитель.
– Я вступил в права наследования в прошлом месяце, после смерти моего деда, такова была его воля. Но до коронации и присяги корона немного пошатывается на ветру. Теперь все зависит от моего брака с Софией, поскольку она очень популярна.
– В таком случае зачем устраивать свадьбу в Лондоне? Это же глупо. – Она сворачивала салфетку, аккуратно разглаживая ее по линиям сгиба.
– Ради Бога, оставьте это! Для подобных вещей у принцесс имеются слуги.
Она подняла глаза, руки ее замерли на месте.
– Принцесса София влюблена в вас?
Он заставил себя сказать ей правду, несмотря на то что эта правда была замешена на сарказме:
– Мисс Линдси, речь идет о королевском браке. Нет.
– Но она предпочла вас этому Карлу? Почему бы ему просто не захватить трон, пока вы в отъезде?
– Для начала он должен публично опорочить меня и заставить Софию выйти за него, иначе начнется гражданская война, интервенция войск Британии и союзников, и, вполне вероятно, Австрия попытается подмять под себя Глариен. Никто не сможет удержать трон без поддержки союзников. Я должен жениться на Софии в Лондоне.
– Вы действительно этого хотите, да? Но как вы можете управлять страной, если вам нет дела до простых людей? – Она остановилась и взмахнула руками. – Значит, вы заплатили Джебу Хардакру золотом. Широкий жест, ничего не скажешь! Как мило! Как щедро! Он сможет купить себе еду на неделю, может, на две, но как насчет следующего года и следующего? Заменить заработок милостыней – верный путь превратить человека в пьяницу или преступника.
– Я не могу позволить местным жителям бегать по Раскалл-Холлу, словно это их собственность. Это моя земля. Джеб Хардакр не имеет никакого права зарабатывать себе на жизнь посредством моего имущества. Но я отказываюсь обсуждать что бы то ни было, пока вы не сядете.
По его сигналу Алексис снова поставил ее тарелку на стол и отодвинул для нее стул. Она передернула плечами, точно львица, которую одолели мухи, но, улыбнувшись мальчишке, села и расправила свою салфетку.
– Думаю, у него есть на это все права. Начнем с того, что ваш отец отнял большую часть этих земель у деревни. Огородил общинные леса и поля, сославшись на указ парламента от 1772 года. – Она взяла булочку и резким сердитым движением разломила ее надвое.
Николас с облегчением сел и взялся за нож и вилку. Еда наполнила его рот живительной свежестью и успокоила разволновавшуюся кровь. Черт побери, да какое ей дело, голодал он когда-нибудь или нет!
– Это случилось задолго до моего рождения, – возразил он ей.
Пенни впилась аккуратными ровными зубками в хлеб, словно белка в орех.
– И что? Не имея прав на выпасы скота и сбор дров, ни один человек в Раскалл-Сент-Мэри не может обеспечить себе достойного существования без помощи имения. Ваш отец знал это и поступал соответственно. А вы – нет. Вы вообще ничего с поместьем не делаете. Земля просто-напросто гибнет.
– У меня есть другие обязательства.
Она накинулась на омлет.
– Но это тоже ваша обязанность.
– Которую вы, похоже, возложили на свои плечи, причем без моего дозволения. Какую еще деятельность вы развернули на моих землях?
Цыпленок карри исчез у нее во рту. Она вытерла губы салфеткой, смяла ее и бросила на стол.
– Ладно. Вы все равно узнаете. Коровы украшают вашу лужайку потому, что я велела Тому Робертсону сделать это. Гуси принадлежат вдове Блэквуд, и она не может позволить вашим людям забивать их даром. Овцы Джона Пенса поедают траву на нижних пастбищах у ручья. Вся деревня выращивает на вашем огороде овощи. Мы начали возрождать оранжерею и сады – в конце концов мы решили, что вы никогда не вернетесь сюда. Каждую неделю мы посылаем товары на рынок в Норидж.
– Обогащаетесь за мой счет?
Она отхлебнула чаю.
– Обогащаемся! Никто не обогащается. Мы не можем позволить себе развернуться по-настоящему. Боимся привлечь внимание людей, которые могут сообщить об этом вашему поверенному. Он очень удобно устроился в Лондоне, насколько я понимаю, на то жалованье, которое вы ему посылаете, и никогда здесь не бывает. Рента с арендованных ферм пересылается прямо к нему. Насколько мне известно, он не потратил ни одного пенса на ремонт или нужды арендаторов. Вы этого добивались?
Какие же все это ничтожные мелочи по сравнению с его делами.
– Я понятия не имел. Раскалл-Холл – проблема для меня несущественная.
Ее чашка со стуком опустилась на блюдце.
– Это самая бессердечная фраза, которую я от вас слышала.
Он одарил ее взглядом, который обычно приберегал для неуклюжих пажей, разбивших тарелку.
– Бессердечная? Да вы с деревенскими жителями сговорились нарушить закон.
Она откинула назад выбившуюся из прически прядь.
– О Бог ты мой, а почему бы и нет? Вы этой землей не пользовались. Вам не до того, вы слишком заняты, играя в принца. Но вы также лорд Эвенлоуд, и английское поместье – это вам не площадка для игр аристократов. Раскалл-Холл – центр местной экономической жизни или по крайней мере должен им быть. Это ваша прямая обязанность, а вам все равно.
Она собиралась сделать ему больно, и у нее это получилось. Он здесь родился. И когда-то любил каждый клочок этой земли. И все же как это мелочно и банально. Не может ведь он в самом деле лично заниматься какими-то там английскими поместьями!
– Моя свадьба должна пройти точно по плану. После этого я никогда больше не увижу этого места. Я не могу заниматься им!
– И что же вы намерены теперь делать? Заставите Тома Робертсона убрать коров и скажете селянам, что они больше не смогут выращивать овощи для своих детей? Идеальное подтверждение вашей репутации.
Размах стоящих перед ним задач сбился в пену, точно бесчисленные волны на краю океана. Вдоль берегов неслись подводные течения, волны крушили скалы, осколки породы сыпались в воду, а она думает только о том, как бы не потревожить песчинки. Алый цветок ярости расцвел полным цветом.
– Я уже сказал вам, с чем мне пришлось столкнуться и что я должен сделать. И что вы должны помочь мне. При этом нужно сохранять абсолютную секретность. Это непременное условие. Эти люди не могут продолжать – вы не можете продолжать – вести привычную для вас жизнь, пока я здесь! Какое мне вообще дело до ваших Робертсонов и Хардакров? От меня зависит судьба десятков тысяч людей в Альпах!
Закругленный нос и прищуренные глаза осуждающе уставились в его сторону.
– И все же вы имеете абсолютную власть над жителями деревни, и моей матерью в том числе. Вы собираетесь шантажировать меня их безопасностью?
– Другого выхода нет, не так ли?
Она вскочила на ноги, фарфоровые чашки и серебро звякнули о стол.
– Тогда нам не о чем больше говорить! Вы теряете время, удерживая меня здесь. Если я попытаюсь уйти прямо сейчас, вы заставите этого мальчишку остановить меня? – Она бросила взгляд в сторону Алексиса, стоящего у буфета с невозмутимым выражением лица.
Николас щелкнул пальцами. Алексис поклонился и покинул комнату.
Николас хлопнул ладонью по столу. Серебро жалобно тренькнуло.
– Сядьте!
Она тут же опустилась на стул. Все повинуются его приказам. Так было всегда, это жизненная необходимость. И все же ему было неприятно видеть, что эта женщина в уродливом желтом платье вынуждена повиноваться его прихоти, словно солдат в строю, тогда как хотелось ему совсем другого.
– Таков порядок, мисс Линдси, тут уж ничего не поделаешь. Ради Бога, я пытался сделать вам комплимент, поговорив с вами начистоту. Прошу вас, не надо впутывать меня в свои гнусные страсти.
Она уставилась на него, глаза сверкнули зеленым.
– Но почему мне должно быть до вас дело? Вчера вечером вы угрожали применить силу. Сегодня утром пытались очаровать меня. А сами прячете под бархатной перчаткой железный кулак, хотя, по правде говоря, вы не слишком стараетесь скрыть сталь, не так ли? Это низко и нечестно.
– Мисс Линдси, мне нужна ваша помощь. Ради Бога, я не пытался очаровать вас. Напротив, хотел показать вам, в каком отчаянии я пребываю. Я готов пойти на все, лишь бы эта свадьба состоялась.
– Даже на угрозы!
Ее упрямство выводило его из себя.
– Как можно править, не имея железного кулака? Вы уже вошли в мой мир благодаря своему сходству с Софией, хотите вы этого или нет. Что, если люди моего кузена увидят вас и попытаются использовать в борьбе против меня? Я предлагаю вам свою защиту.
– Я могу уехать, – упорствовала она.
Он набрал полные легкие воздуха. Разве может она постичь всю опасность сложившейся ситуации? Он улыбнулся, стараясь наладить с ней контакт.
– Я также пытался показать вам, какое приключение ждет вас впереди. Неужели вы не понимаете? Я хотел оказать вам любезность. Любые переговоры должны учитывать выгоды и интересы обеих сторон. У вас есть то, чем я могу воспользоваться, – ваше сходство с Софией. А у меня есть то, что нужно вам, – власть над жизнями селян.
– Нет, – отрезала она. – Вы все неправильно поняли. Мне не нужна власть.
– Еще как нужна. Вы реформатор. Вам не по душе то, что я собираюсь вмешаться в ваши планы. Я не могу позволить селянам запросто пользоваться своим поместьем, хоть и не собираюсь заставлять их страдать из-за моего присутствия. Но мне нужно, чтобы вы сыграли в Лондоне роль Софии, и я сделаю для этого все, что потребуется.
Она сжала в кулаке салфетку.
– Если бы вы были хорошим принцем, вы бы никогда не поставили под угрозу счастье своих подданных. Кроме того, допустим, я даже соглашусь. Но как я могу выдать себя за принцессу? – Она оттолкнула стул и поднялась. Подошла к буфету и поставила на него свою тарелку. Серебряные приборы звякнули о фарфор. – Я абсолютно не разбираюсь в придворных манерах.
– Я научу вас.
– Нет! – Она неистово затрясла головой. – Это уж слишком. Я не сделаю этого, и я должна идти. Пусть ваш Карл получает трон! Мне кажется, принцесса София с радостью предпочтет его вам. Отдадите приказ вашим людям остановить меня?
Стекло и серебро невинно посверкивали в солнечных лучах. Однажды, когда ему было двенадцать, он разбил целый набор бесценного глариенского хрусталя, раскрошив его на мельчайшие кусочки и сотворив море стеклянного льда, ярко горевшего на скатерти. Тогда это не помогло. Но сейчас Николас едва справился с искушением повторить эксперимент. Он сжал кулаки.
– Я бы предпочел убедить вас. Что для этого нужно? Продать дом вашей матери? Пустить по миру всех жителей Раскалл-Сент-Мэри? Держать вас здесь, пока не согласитесь?
Она побелела, только ноздри и веки очерчены розовым.
– Вы можете проделать все это разом, но заставить меня сыграть принцессу против моей воли все равно не сможете.
Он медленно и аккуратно разжал кулаки и положил ладони на стол, отодвинув в сторону чашки и тарелки. У него в рукаве осталась только одна карта, очень ненадежная карта, которую он вытянул сегодня утром в Клампер-Коттедже. Очевидно, придется рискнуть и бросить ее на стол.
– Вы правы. – Он уставился на белоснежную скатерть. – Сила действительно на вашей стороне. Причем так было с самого начала. Я пытался показать вам всю важность этой задачи и полагал, что в вас больше смелости и дерзости. Я ошибся. Ради Бога, возвращайтесь домой!
Глава 4
– Я вступил в права наследования в прошлом месяце, после смерти моего деда, такова была его воля. Но до коронации и присяги корона немного пошатывается на ветру. Теперь все зависит от моего брака с Софией, поскольку она очень популярна.
– В таком случае зачем устраивать свадьбу в Лондоне? Это же глупо. – Она сворачивала салфетку, аккуратно разглаживая ее по линиям сгиба.
– Ради Бога, оставьте это! Для подобных вещей у принцесс имеются слуги.
Она подняла глаза, руки ее замерли на месте.
– Принцесса София влюблена в вас?
Он заставил себя сказать ей правду, несмотря на то что эта правда была замешена на сарказме:
– Мисс Линдси, речь идет о королевском браке. Нет.
– Но она предпочла вас этому Карлу? Почему бы ему просто не захватить трон, пока вы в отъезде?
– Для начала он должен публично опорочить меня и заставить Софию выйти за него, иначе начнется гражданская война, интервенция войск Британии и союзников, и, вполне вероятно, Австрия попытается подмять под себя Глариен. Никто не сможет удержать трон без поддержки союзников. Я должен жениться на Софии в Лондоне.
– Вы действительно этого хотите, да? Но как вы можете управлять страной, если вам нет дела до простых людей? – Она остановилась и взмахнула руками. – Значит, вы заплатили Джебу Хардакру золотом. Широкий жест, ничего не скажешь! Как мило! Как щедро! Он сможет купить себе еду на неделю, может, на две, но как насчет следующего года и следующего? Заменить заработок милостыней – верный путь превратить человека в пьяницу или преступника.
– Я не могу позволить местным жителям бегать по Раскалл-Холлу, словно это их собственность. Это моя земля. Джеб Хардакр не имеет никакого права зарабатывать себе на жизнь посредством моего имущества. Но я отказываюсь обсуждать что бы то ни было, пока вы не сядете.
По его сигналу Алексис снова поставил ее тарелку на стол и отодвинул для нее стул. Она передернула плечами, точно львица, которую одолели мухи, но, улыбнувшись мальчишке, села и расправила свою салфетку.
– Думаю, у него есть на это все права. Начнем с того, что ваш отец отнял большую часть этих земель у деревни. Огородил общинные леса и поля, сославшись на указ парламента от 1772 года. – Она взяла булочку и резким сердитым движением разломила ее надвое.
Николас с облегчением сел и взялся за нож и вилку. Еда наполнила его рот живительной свежестью и успокоила разволновавшуюся кровь. Черт побери, да какое ей дело, голодал он когда-нибудь или нет!
– Это случилось задолго до моего рождения, – возразил он ей.
Пенни впилась аккуратными ровными зубками в хлеб, словно белка в орех.
– И что? Не имея прав на выпасы скота и сбор дров, ни один человек в Раскалл-Сент-Мэри не может обеспечить себе достойного существования без помощи имения. Ваш отец знал это и поступал соответственно. А вы – нет. Вы вообще ничего с поместьем не делаете. Земля просто-напросто гибнет.
– У меня есть другие обязательства.
Она накинулась на омлет.
– Но это тоже ваша обязанность.
– Которую вы, похоже, возложили на свои плечи, причем без моего дозволения. Какую еще деятельность вы развернули на моих землях?
Цыпленок карри исчез у нее во рту. Она вытерла губы салфеткой, смяла ее и бросила на стол.
– Ладно. Вы все равно узнаете. Коровы украшают вашу лужайку потому, что я велела Тому Робертсону сделать это. Гуси принадлежат вдове Блэквуд, и она не может позволить вашим людям забивать их даром. Овцы Джона Пенса поедают траву на нижних пастбищах у ручья. Вся деревня выращивает на вашем огороде овощи. Мы начали возрождать оранжерею и сады – в конце концов мы решили, что вы никогда не вернетесь сюда. Каждую неделю мы посылаем товары на рынок в Норидж.
– Обогащаетесь за мой счет?
Она отхлебнула чаю.
– Обогащаемся! Никто не обогащается. Мы не можем позволить себе развернуться по-настоящему. Боимся привлечь внимание людей, которые могут сообщить об этом вашему поверенному. Он очень удобно устроился в Лондоне, насколько я понимаю, на то жалованье, которое вы ему посылаете, и никогда здесь не бывает. Рента с арендованных ферм пересылается прямо к нему. Насколько мне известно, он не потратил ни одного пенса на ремонт или нужды арендаторов. Вы этого добивались?
Какие же все это ничтожные мелочи по сравнению с его делами.
– Я понятия не имел. Раскалл-Холл – проблема для меня несущественная.
Ее чашка со стуком опустилась на блюдце.
– Это самая бессердечная фраза, которую я от вас слышала.
Он одарил ее взглядом, который обычно приберегал для неуклюжих пажей, разбивших тарелку.
– Бессердечная? Да вы с деревенскими жителями сговорились нарушить закон.
Она откинула назад выбившуюся из прически прядь.
– О Бог ты мой, а почему бы и нет? Вы этой землей не пользовались. Вам не до того, вы слишком заняты, играя в принца. Но вы также лорд Эвенлоуд, и английское поместье – это вам не площадка для игр аристократов. Раскалл-Холл – центр местной экономической жизни или по крайней мере должен им быть. Это ваша прямая обязанность, а вам все равно.
Она собиралась сделать ему больно, и у нее это получилось. Он здесь родился. И когда-то любил каждый клочок этой земли. И все же как это мелочно и банально. Не может ведь он в самом деле лично заниматься какими-то там английскими поместьями!
– Моя свадьба должна пройти точно по плану. После этого я никогда больше не увижу этого места. Я не могу заниматься им!
– И что же вы намерены теперь делать? Заставите Тома Робертсона убрать коров и скажете селянам, что они больше не смогут выращивать овощи для своих детей? Идеальное подтверждение вашей репутации.
Размах стоящих перед ним задач сбился в пену, точно бесчисленные волны на краю океана. Вдоль берегов неслись подводные течения, волны крушили скалы, осколки породы сыпались в воду, а она думает только о том, как бы не потревожить песчинки. Алый цветок ярости расцвел полным цветом.
– Я уже сказал вам, с чем мне пришлось столкнуться и что я должен сделать. И что вы должны помочь мне. При этом нужно сохранять абсолютную секретность. Это непременное условие. Эти люди не могут продолжать – вы не можете продолжать – вести привычную для вас жизнь, пока я здесь! Какое мне вообще дело до ваших Робертсонов и Хардакров? От меня зависит судьба десятков тысяч людей в Альпах!
Закругленный нос и прищуренные глаза осуждающе уставились в его сторону.
– И все же вы имеете абсолютную власть над жителями деревни, и моей матерью в том числе. Вы собираетесь шантажировать меня их безопасностью?
– Другого выхода нет, не так ли?
Она вскочила на ноги, фарфоровые чашки и серебро звякнули о стол.
– Тогда нам не о чем больше говорить! Вы теряете время, удерживая меня здесь. Если я попытаюсь уйти прямо сейчас, вы заставите этого мальчишку остановить меня? – Она бросила взгляд в сторону Алексиса, стоящего у буфета с невозмутимым выражением лица.
Николас щелкнул пальцами. Алексис поклонился и покинул комнату.
Николас хлопнул ладонью по столу. Серебро жалобно тренькнуло.
– Сядьте!
Она тут же опустилась на стул. Все повинуются его приказам. Так было всегда, это жизненная необходимость. И все же ему было неприятно видеть, что эта женщина в уродливом желтом платье вынуждена повиноваться его прихоти, словно солдат в строю, тогда как хотелось ему совсем другого.
– Таков порядок, мисс Линдси, тут уж ничего не поделаешь. Ради Бога, я пытался сделать вам комплимент, поговорив с вами начистоту. Прошу вас, не надо впутывать меня в свои гнусные страсти.
Она уставилась на него, глаза сверкнули зеленым.
– Но почему мне должно быть до вас дело? Вчера вечером вы угрожали применить силу. Сегодня утром пытались очаровать меня. А сами прячете под бархатной перчаткой железный кулак, хотя, по правде говоря, вы не слишком стараетесь скрыть сталь, не так ли? Это низко и нечестно.
– Мисс Линдси, мне нужна ваша помощь. Ради Бога, я не пытался очаровать вас. Напротив, хотел показать вам, в каком отчаянии я пребываю. Я готов пойти на все, лишь бы эта свадьба состоялась.
– Даже на угрозы!
Ее упрямство выводило его из себя.
– Как можно править, не имея железного кулака? Вы уже вошли в мой мир благодаря своему сходству с Софией, хотите вы этого или нет. Что, если люди моего кузена увидят вас и попытаются использовать в борьбе против меня? Я предлагаю вам свою защиту.
– Я могу уехать, – упорствовала она.
Он набрал полные легкие воздуха. Разве может она постичь всю опасность сложившейся ситуации? Он улыбнулся, стараясь наладить с ней контакт.
– Я также пытался показать вам, какое приключение ждет вас впереди. Неужели вы не понимаете? Я хотел оказать вам любезность. Любые переговоры должны учитывать выгоды и интересы обеих сторон. У вас есть то, чем я могу воспользоваться, – ваше сходство с Софией. А у меня есть то, что нужно вам, – власть над жизнями селян.
– Нет, – отрезала она. – Вы все неправильно поняли. Мне не нужна власть.
– Еще как нужна. Вы реформатор. Вам не по душе то, что я собираюсь вмешаться в ваши планы. Я не могу позволить селянам запросто пользоваться своим поместьем, хоть и не собираюсь заставлять их страдать из-за моего присутствия. Но мне нужно, чтобы вы сыграли в Лондоне роль Софии, и я сделаю для этого все, что потребуется.
Она сжала в кулаке салфетку.
– Если бы вы были хорошим принцем, вы бы никогда не поставили под угрозу счастье своих подданных. Кроме того, допустим, я даже соглашусь. Но как я могу выдать себя за принцессу? – Она оттолкнула стул и поднялась. Подошла к буфету и поставила на него свою тарелку. Серебряные приборы звякнули о фарфор. – Я абсолютно не разбираюсь в придворных манерах.
– Я научу вас.
– Нет! – Она неистово затрясла головой. – Это уж слишком. Я не сделаю этого, и я должна идти. Пусть ваш Карл получает трон! Мне кажется, принцесса София с радостью предпочтет его вам. Отдадите приказ вашим людям остановить меня?
Стекло и серебро невинно посверкивали в солнечных лучах. Однажды, когда ему было двенадцать, он разбил целый набор бесценного глариенского хрусталя, раскрошив его на мельчайшие кусочки и сотворив море стеклянного льда, ярко горевшего на скатерти. Тогда это не помогло. Но сейчас Николас едва справился с искушением повторить эксперимент. Он сжал кулаки.
– Я бы предпочел убедить вас. Что для этого нужно? Продать дом вашей матери? Пустить по миру всех жителей Раскалл-Сент-Мэри? Держать вас здесь, пока не согласитесь?
Она побелела, только ноздри и веки очерчены розовым.
– Вы можете проделать все это разом, но заставить меня сыграть принцессу против моей воли все равно не сможете.
Он медленно и аккуратно разжал кулаки и положил ладони на стол, отодвинув в сторону чашки и тарелки. У него в рукаве осталась только одна карта, очень ненадежная карта, которую он вытянул сегодня утром в Клампер-Коттедже. Очевидно, придется рискнуть и бросить ее на стол.
– Вы правы. – Он уставился на белоснежную скатерть. – Сила действительно на вашей стороне. Причем так было с самого начала. Я пытался показать вам всю важность этой задачи и полагал, что в вас больше смелости и дерзости. Я ошибся. Ради Бога, возвращайтесь домой!
Глава 4
Пенни прошествовала по парку и лугам к старой тропинке, которая вела от Раскалл-Холла к Раскалл-Сент-Мэри. Ее так и подмывало оглянуться, но она стойко сопротивлялась этому желанию. Никакой погони на конях нет и быть не может. Это же Англия. Она не поддалась на выдумки принца и устояла перед его угрозами. Если он попытается отомстить ее матери, тем самым он только настроит против себя местных дворян, а у некоторых, между прочим, имеются весьма влиятельные связи. Вряд ли он станет так рисковать. Сейчас он никак не может позволить себе вызвать недовольство британских пэров. А что до якобы грозящей ей опасности со стороны его врагов… чушь! Это же просто смешно!
Белые облака наплывали на солнце, отбрасывая на поля бегущие тени. Дрозды щебетали и суетились в колючей изгороди. Воздух был напоен густым свежим ароматом цветов. Ничто не изменилось, за исключением того, что местные жители теперь не имели права свободно пользоваться Раскалл-Холлом. Она знала, что он говорит серьезно. Ни один из влиятельных людей округи не осудит лорда Эвенлоуда за то, что тот решил взять поместье в свои руки.
Тропинка уперлась в небольшую калитку в кирпичной стене за церковным двором. Она остановилась, положив руку на защелку, и прижалась лбом к избитым непогодой доскам. Если за ней никто не гнался, отчего же тогда она дышала так тяжело, с надрывом, а сердце бешено колотилось в груди?
«"Симпатичная" – совсем не то слово. Лучше сказать "прекрасна, красива, принцесса"».
Она чуть было не поверила в это, не так ли? На один краткий миг, стоя перед зеркалом с белой салфеткой на плечах, глядя на то, как его руки обхватили ее лицо, приподнимая волосы и создавая иллюзию модной прически и красоты, она практически поверила ему. Как глупо! Она уже давно узнала цену мужским комплиментам и лести!
И все же, как бы ни было больно это признавать, Пенни пришлось столкнуться с одним вопросом: хотелось бы ей, чтобы он нашел ее привлекательной? Ее, разумную и практичную Пенелопу Линдси? Страшной ее, конечно, не назовешь, но внешность у нее совершенно обычная. О Боже, это безумие какое-то!
«Я не имею к вам абсолютно никакого личного интереса».
Что ж, это и есть правда, и она с радостью принимает ее. Так лучше. Она криво усмехнулась, развернулась и уставилась в небо. Отчего ей вдруг показалось, что он собирается покуситься на ее добродетель? Ее спокойствие и ее безопасность – вот и все, на что он собирался покуситься, и это гораздо важнее в данных обстоятельствах, в любых обстоятельствах!
Облака медленно плыли в безбрежной синеве, меняя свои очертания. Он поймет, что ничего тут не добьется, и уберется восвояси, назад в Глариен, бороться со своим кузеном. Но что будет с селянами, с ней и с ее матерью, если они больше не смогут подбирать крохи с щедрого стола Раскалл-Холла? Или если он передумает и решит претворить в жизнь свой ультиматум?
«Клампер-Коттедж, где вы родились и выросли, мой. Вы знали об этом?»
Но даже если он решится исполнить свои угрозы, бросив вызов общественному мнению, они это переживут. Мамины родственники из Стаффордшира примут их. И если из-за его присутствия ей действительно может что-то угрожать, возможно, им с матерью лучше уехать на время к своим кузенам и переждать там тяжелые времена.
Пенни повернулась и открыла калитку. Ничто не заставит ее согласиться на его план. Не может же она в самом деле целый месяц прожить в Раскалл-Холле, обучаясь придворным манерам, а потом уехать в Лондон и морочить там голову русскому царю и принцу-регенту.
«Я полагал, что в вас больше смелости и дерзости».
– Полагаю, что у меня есть все, что мне нужно, премного благодарствую, ваше высочество! – произнесла она вслух.
Она поверить не могла, что все произошедшее с ней – правда. Ее похитили и держали под замком – прекрасная сказка для зимнего вечера у камина. Фантастическая нелепица!
Она поспешила через церковный дворик к Клампер-Коттеджу. Крохотный садик был практически скрыт за живой изгородью из падубов. С другой стороны, огибая стоявший на углу вековой дуб, бежала к деревне проселочная дорога. От маленького домика, в котором она родилась, до ближайших соседей – расположившегося рядом с церковью дома священника времен королевы Анны – было примерно полмили. Начиная с семнадцатого века в Клампер-Коттедже, здании куда более древнем, располагался постоялый двор, но лет сто назад его перестроили под жилой дом.
Она распахнула калитку сада. Клумбы с розмарином и лавандой источали божественный аромат. За ними росли мята, петрушка и чабрец. Этот сладкий густой запах всю ее жизнь сливался воедино с запахом теста и яблок, хранившихся за изгородью из ярко-зеленых английских падубов, которые всегда защищали ее мирок.
Входная дверь скрипнула, на пороге появилась мать. Солнце осветило ее отделанный кружевом чепчик, многократно заштопанный мельчайшими невидимыми стежками. На изящный носик и щеки упали полоски тени. Пенни не унаследовала красоты своей матери – ни маленького точеного носика, ни идеального подбородка, ни шелковистой кожи, ни светлых пшеничных волос, спрятанных сейчас под чепцом, – той внешности, которая когда-то привлекла внимание принца. Голубые глаза миссис Линдси были яркими, словно у девочки. И только улыбка выдавала внутреннюю тревогу.
– Моя милая девочка! – всплеснула она руками. – Добро пожаловать домой! Похоже, у тебя были приключения?
Пенни с улыбкой заперла калитку на щеколду.
– Я побывала в сказочной стране, пересекла мифические океаны и взобралась вместе с Джеком по ростку фасоли. Я была гостьей эрцгерцога, ни больше ни меньше – нашего прославленного новоявленного лорда Эвенлоуда, который так долго отсутствовал, – и для чего? Чтобы убедиться, что он – всего лишь карикатура на себя самого.
– В самом деле? – В прекрасных голубых глазах сияли искры. – И он настоял на том, чтобы ты осталась в его доме одна, без дуэньи, если не брать во внимание миссис Баттеридж? Как нехорошо!
Чабрец похрустывал у нее под ногами. Розмарин выпустил крохотные синие цветочки. Это ее дом, такой обычный, любимый и полный смеха.
– Меня похитили и взяли в плен, мама, словно Персефону, которую утащили в подземное царство, невзирая на ее протесты. Теперь, когда я начинаю размышлять над этим, мне это даже нравится!
Улыбка на губах матери стала чуть шире.
– Входи, дитя мое, и расскажи мне обо всем.
Они вместе прошли в гостиную с окошком, выходящим на огород. Один вид простых столов и стульев, зачитанных книг и надтреснутой посуды подарил ей душевный покой и равновесие. Да что она знает о дворцах и замках? Пенни приготовила чаю и налила им по чашке. Потом поведала матери о встрече с эрцгерцогом Николасом, щедро сдобрив повествование забавными подробностями. Она ничего не утаила, если не считать его угроз в отношении Клампер-Коттеджа и неприятного эпизода в спальне.
– Вот так вот, – закончила она наконец. – Я рассказала ему, как гибнет Раскалл-Холл, пока он играет в принца. Одним словом, объявила ему выговор.
– Пенни, дорогая! Лорд Эвенлоуд действительно принц!
– Да, причем слишком важный и могущественный, чтобы позаботиться о своем английском наследстве. – «Как мой отец, – подумала Пенни, – слишком важный и могущественный, чтобы подумать о леди, которую бросил, или о ребенке, которым ее наградил». – А теперь твой черед. Расскажи, как майор барон фон Герхард смог уговорить тебя собрать мне чемодан? Я-то думала, что ты направишься прямиком в Раскалл-Холл с косой и вилами наперевес. Ждала, что Гарри Блэксмит бросит клич отомстить иноземным владыкам, потрясая своими пудовыми кулачищами.
Миссис Линдси со смехом покачала головой:
– Я знаю Фрица по Глариену, познакомилась с ним двадцать четыре года назад. Я только-только приехала, и он стал мне хорошим другом. Тогда у него было побольше волос на голове. Я знала, что могу доверять ему и что с тобой не случится ничего плохого.
Брови Пенни удивленно приподнялись.
– Потому что он растерял свои волосы? – изумилась она. – Ох, мама! Теперь он человек Николаса. Сделает все, что прикажет эрцгерцог. А как насчет того, что тебя вытащили сегодня из кровати с петухами? Что Николас пустил в ход? Чары или угрозы?
– Ни то ни другое. Мы говорили о его матери. Когда я вернулась из Глариена, я могла общаться с принцессой Анной на ее родном языке. Она была так одинока. Боюсь, роль леди Эвенлоуд не слишком ей годилась. Мы, конечно же, встречались с ней еще до моего отъезда в Европу. Начнем с того, что именно через нее я получила то место.
– И это все, о чем вы вели речь?
– Я знала Николаса маленьким мальчиком. – Миссис Линдси отхлебнула чаю. – Я была его гувернанткой.
– Ты была гувернанткой Николаса? Почему мне ничего об этом не известно? – У нее от удивления аж дыхание перехватило.
– Когда я вернулась обратно из Глариена – еще до твоего рождения, – Николасу было четыре годика. Я учила его читать и считать. Через два года его мать наняла ему учителя, и после этого мы с ним редко виделись. Ты тогда совсем крошкой была. Но я время от времени ходила навестить графиню. Иногда Николас поджидал меня в коридоре и дарил мне апельсин.
– Апельсин?
Мисс Линдси нервно крутила чашку.
– Самое дорогое, что у него было, я так думаю. Временами принцесса Анна водила сына в оранжерею. Скорее всего он только там имел возможность побыть с ней наедине. Маленький Николас очень дорожил этими моментами.
– Каким он был ребенком? – Пенни превратилась в слух.
– Умным, ранимым, а когда не мог справиться со всем, что уготовила ему жизнь, давал волю чувствам и устраивал грандиозные истерики. Отец его совсем не понимал, а мать… – Миссис Линдси серьезно поглядела на дочь. – Послушай меня, Пенни, дорогая. Николас прекрасно понимает, как дурно обошелся с тобой. Но не жди, что он извинится.
– Полагаю, у монархов нет такой привычки. – Пенни поставила чашку на стол и встала. Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали легко, с юмором. – Почему их называют цыганскими принцами?
– Похоже, никто не знает, какого они на самом деле происхождения. Не цыгане, конечно. Глариенский язык уникален. Много веков назад народы Глариена и Альвии пересекли Венгрию и осели в Альпах. Вот откуда у них мадьярское преклонение перед лошадьми и эта экзотическая внешность, которая так привлекает людей заурядных.
Пенни расхохоталась.
– Да уж, в Норфолке таких, как он, днем с огнем не сыскать. Эрцгерцог – образец заносчивости и безнравственности. Ему действительно нет дела до Раскалл-Холла.
– Иначе и быть не может, Пенни. Ему надо защищать свой трон.
Она резко развернулась и уставилась на мать.
– Хочешь сказать, что он явился сюда сегодня утром и склонил тебя на свою сторону? Мама, как ты могла?! Только не говори, что он тебе нравится!
– «Нравится» – слишком банальное слово, моя дорогая. Не думаю, что он кому-то нравится. У него слишком много врожденной силы, он – человек, разрывающийся между двумя культурами, который никак не может найти своего места. Яркие, одаренные личности редко бывают мягкими и добродушными…
– Это все безумный заморский огонь. И тем не менее я вижу, что ты благоволишь ему, мама. Полагаю, сегодня утром тебя околдовали, ты поддалась воспоминаниям о том маленьком мальчике, который бился над алфавитом.
– Он никогда ни над чем не бился. Просто садился и погружался в предмет, пока не оттачивал урок до совершенства. А потом с любовью бросался мне на шею, стоило мне похвалить его. Бедняжка, его так редко хвалили.
– В этом возрасте все дети очаровательны. Кстати, как английскому мальчишке достался трон Глариена? Ведь Николас не входил в число наследников, так?
Мать провела руками по коленям, расправляя заношенное полосатое платье из муслина.
– Это точно. У принцессы Анны имелся старший брат, он и должен был стать наследником. Но его убили, когда Николасу исполнилось одиннадцать. Именно тогда мальчика и забрали.
Пенни присела на подоконник. Утренний свет заливал сад, подсвечивая облупившуюся краску разваливающейся калитки.
– Я видела, как он уезжал. Из этого самого окна. Помню модный экипаж и сопровождающих его всадников и форейторов. До этого он несколько раз проезжал на своем пони по нашей дороге. Даже тогда он был пропитан надменной горечью.
– С чего ты взяла? Тебе же тогда не больше шести было!
– Дети помладше всегда засматриваются на более старших. Кроме того, он же должен был стать следующим лордом Эвенлоудом, поэтому мне было любопытно.
– Бедный мальчик, – вздохнула миссис Линдси. – Увезли прочь от всех, кого он любил.
Пенни попыталась справиться с заржавевшей оконной задвижкой.
– Мама, в самом деле! Он воспитывался в роскоши, а потом ему протянули на блюдечке с золотой каемочкой и власть, и немыслимые богатства. Я бы лучше пожалела его подданных. – Окно распахнулось. Шуршавший в живой изгороди дрозд залился песней. Это ее родина, и другого мира она не знает.
Мать отставила чашку.
– Он рассказал мне, что случилось с Софией, и показал ее портрет. Его кузен Карл намерен захватить трон.
– Почему бы и нет? Николас сам сказал, что они точно собаки, которые дерутся за кость. Или корона Альвии уже висит на терновом кусту, как золотой венец короля Ричарда после Босвортского сражения? Какая нам разница, кто из принцев одержит победу?
– Ты забываешь, Пенни. Я жила в Глариене.
Пенни отвернулась от окна, удивленная резкими нотками в голосе матери.
– Этот кузен тоже был твоим учеником?
Мать поднялась и начала собирать посуду.
– Карл на двенадцать лет старше Николаса. Когда я приехала, ему было пятнадцать и гувернантка ему уже не требовалась. Но я знала его. Николас должен унаследовать трон. Это жизненно важно.
– Значит, ты отдаешь предпочтение воспоминаниям о маленьком мальчике, отказывая в симпатии нескладному подростку? Но если бы не Николас, разве Карл не стал бы кронпринцем?
Белые облака наплывали на солнце, отбрасывая на поля бегущие тени. Дрозды щебетали и суетились в колючей изгороди. Воздух был напоен густым свежим ароматом цветов. Ничто не изменилось, за исключением того, что местные жители теперь не имели права свободно пользоваться Раскалл-Холлом. Она знала, что он говорит серьезно. Ни один из влиятельных людей округи не осудит лорда Эвенлоуда за то, что тот решил взять поместье в свои руки.
Тропинка уперлась в небольшую калитку в кирпичной стене за церковным двором. Она остановилась, положив руку на защелку, и прижалась лбом к избитым непогодой доскам. Если за ней никто не гнался, отчего же тогда она дышала так тяжело, с надрывом, а сердце бешено колотилось в груди?
«"Симпатичная" – совсем не то слово. Лучше сказать "прекрасна, красива, принцесса"».
Она чуть было не поверила в это, не так ли? На один краткий миг, стоя перед зеркалом с белой салфеткой на плечах, глядя на то, как его руки обхватили ее лицо, приподнимая волосы и создавая иллюзию модной прически и красоты, она практически поверила ему. Как глупо! Она уже давно узнала цену мужским комплиментам и лести!
И все же, как бы ни было больно это признавать, Пенни пришлось столкнуться с одним вопросом: хотелось бы ей, чтобы он нашел ее привлекательной? Ее, разумную и практичную Пенелопу Линдси? Страшной ее, конечно, не назовешь, но внешность у нее совершенно обычная. О Боже, это безумие какое-то!
«Я не имею к вам абсолютно никакого личного интереса».
Что ж, это и есть правда, и она с радостью принимает ее. Так лучше. Она криво усмехнулась, развернулась и уставилась в небо. Отчего ей вдруг показалось, что он собирается покуситься на ее добродетель? Ее спокойствие и ее безопасность – вот и все, на что он собирался покуситься, и это гораздо важнее в данных обстоятельствах, в любых обстоятельствах!
Облака медленно плыли в безбрежной синеве, меняя свои очертания. Он поймет, что ничего тут не добьется, и уберется восвояси, назад в Глариен, бороться со своим кузеном. Но что будет с селянами, с ней и с ее матерью, если они больше не смогут подбирать крохи с щедрого стола Раскалл-Холла? Или если он передумает и решит претворить в жизнь свой ультиматум?
«Клампер-Коттедж, где вы родились и выросли, мой. Вы знали об этом?»
Но даже если он решится исполнить свои угрозы, бросив вызов общественному мнению, они это переживут. Мамины родственники из Стаффордшира примут их. И если из-за его присутствия ей действительно может что-то угрожать, возможно, им с матерью лучше уехать на время к своим кузенам и переждать там тяжелые времена.
Пенни повернулась и открыла калитку. Ничто не заставит ее согласиться на его план. Не может же она в самом деле целый месяц прожить в Раскалл-Холле, обучаясь придворным манерам, а потом уехать в Лондон и морочить там голову русскому царю и принцу-регенту.
«Я полагал, что в вас больше смелости и дерзости».
– Полагаю, что у меня есть все, что мне нужно, премного благодарствую, ваше высочество! – произнесла она вслух.
Она поверить не могла, что все произошедшее с ней – правда. Ее похитили и держали под замком – прекрасная сказка для зимнего вечера у камина. Фантастическая нелепица!
Она поспешила через церковный дворик к Клампер-Коттеджу. Крохотный садик был практически скрыт за живой изгородью из падубов. С другой стороны, огибая стоявший на углу вековой дуб, бежала к деревне проселочная дорога. От маленького домика, в котором она родилась, до ближайших соседей – расположившегося рядом с церковью дома священника времен королевы Анны – было примерно полмили. Начиная с семнадцатого века в Клампер-Коттедже, здании куда более древнем, располагался постоялый двор, но лет сто назад его перестроили под жилой дом.
Она распахнула калитку сада. Клумбы с розмарином и лавандой источали божественный аромат. За ними росли мята, петрушка и чабрец. Этот сладкий густой запах всю ее жизнь сливался воедино с запахом теста и яблок, хранившихся за изгородью из ярко-зеленых английских падубов, которые всегда защищали ее мирок.
Входная дверь скрипнула, на пороге появилась мать. Солнце осветило ее отделанный кружевом чепчик, многократно заштопанный мельчайшими невидимыми стежками. На изящный носик и щеки упали полоски тени. Пенни не унаследовала красоты своей матери – ни маленького точеного носика, ни идеального подбородка, ни шелковистой кожи, ни светлых пшеничных волос, спрятанных сейчас под чепцом, – той внешности, которая когда-то привлекла внимание принца. Голубые глаза миссис Линдси были яркими, словно у девочки. И только улыбка выдавала внутреннюю тревогу.
– Моя милая девочка! – всплеснула она руками. – Добро пожаловать домой! Похоже, у тебя были приключения?
Пенни с улыбкой заперла калитку на щеколду.
– Я побывала в сказочной стране, пересекла мифические океаны и взобралась вместе с Джеком по ростку фасоли. Я была гостьей эрцгерцога, ни больше ни меньше – нашего прославленного новоявленного лорда Эвенлоуда, который так долго отсутствовал, – и для чего? Чтобы убедиться, что он – всего лишь карикатура на себя самого.
– В самом деле? – В прекрасных голубых глазах сияли искры. – И он настоял на том, чтобы ты осталась в его доме одна, без дуэньи, если не брать во внимание миссис Баттеридж? Как нехорошо!
Чабрец похрустывал у нее под ногами. Розмарин выпустил крохотные синие цветочки. Это ее дом, такой обычный, любимый и полный смеха.
– Меня похитили и взяли в плен, мама, словно Персефону, которую утащили в подземное царство, невзирая на ее протесты. Теперь, когда я начинаю размышлять над этим, мне это даже нравится!
Улыбка на губах матери стала чуть шире.
– Входи, дитя мое, и расскажи мне обо всем.
Они вместе прошли в гостиную с окошком, выходящим на огород. Один вид простых столов и стульев, зачитанных книг и надтреснутой посуды подарил ей душевный покой и равновесие. Да что она знает о дворцах и замках? Пенни приготовила чаю и налила им по чашке. Потом поведала матери о встрече с эрцгерцогом Николасом, щедро сдобрив повествование забавными подробностями. Она ничего не утаила, если не считать его угроз в отношении Клампер-Коттеджа и неприятного эпизода в спальне.
– Вот так вот, – закончила она наконец. – Я рассказала ему, как гибнет Раскалл-Холл, пока он играет в принца. Одним словом, объявила ему выговор.
– Пенни, дорогая! Лорд Эвенлоуд действительно принц!
– Да, причем слишком важный и могущественный, чтобы позаботиться о своем английском наследстве. – «Как мой отец, – подумала Пенни, – слишком важный и могущественный, чтобы подумать о леди, которую бросил, или о ребенке, которым ее наградил». – А теперь твой черед. Расскажи, как майор барон фон Герхард смог уговорить тебя собрать мне чемодан? Я-то думала, что ты направишься прямиком в Раскалл-Холл с косой и вилами наперевес. Ждала, что Гарри Блэксмит бросит клич отомстить иноземным владыкам, потрясая своими пудовыми кулачищами.
Миссис Линдси со смехом покачала головой:
– Я знаю Фрица по Глариену, познакомилась с ним двадцать четыре года назад. Я только-только приехала, и он стал мне хорошим другом. Тогда у него было побольше волос на голове. Я знала, что могу доверять ему и что с тобой не случится ничего плохого.
Брови Пенни удивленно приподнялись.
– Потому что он растерял свои волосы? – изумилась она. – Ох, мама! Теперь он человек Николаса. Сделает все, что прикажет эрцгерцог. А как насчет того, что тебя вытащили сегодня из кровати с петухами? Что Николас пустил в ход? Чары или угрозы?
– Ни то ни другое. Мы говорили о его матери. Когда я вернулась из Глариена, я могла общаться с принцессой Анной на ее родном языке. Она была так одинока. Боюсь, роль леди Эвенлоуд не слишком ей годилась. Мы, конечно же, встречались с ней еще до моего отъезда в Европу. Начнем с того, что именно через нее я получила то место.
– И это все, о чем вы вели речь?
– Я знала Николаса маленьким мальчиком. – Миссис Линдси отхлебнула чаю. – Я была его гувернанткой.
– Ты была гувернанткой Николаса? Почему мне ничего об этом не известно? – У нее от удивления аж дыхание перехватило.
– Когда я вернулась обратно из Глариена – еще до твоего рождения, – Николасу было четыре годика. Я учила его читать и считать. Через два года его мать наняла ему учителя, и после этого мы с ним редко виделись. Ты тогда совсем крошкой была. Но я время от времени ходила навестить графиню. Иногда Николас поджидал меня в коридоре и дарил мне апельсин.
– Апельсин?
Мисс Линдси нервно крутила чашку.
– Самое дорогое, что у него было, я так думаю. Временами принцесса Анна водила сына в оранжерею. Скорее всего он только там имел возможность побыть с ней наедине. Маленький Николас очень дорожил этими моментами.
– Каким он был ребенком? – Пенни превратилась в слух.
– Умным, ранимым, а когда не мог справиться со всем, что уготовила ему жизнь, давал волю чувствам и устраивал грандиозные истерики. Отец его совсем не понимал, а мать… – Миссис Линдси серьезно поглядела на дочь. – Послушай меня, Пенни, дорогая. Николас прекрасно понимает, как дурно обошелся с тобой. Но не жди, что он извинится.
– Полагаю, у монархов нет такой привычки. – Пенни поставила чашку на стол и встала. Ей хотелось, чтобы ее слова прозвучали легко, с юмором. – Почему их называют цыганскими принцами?
– Похоже, никто не знает, какого они на самом деле происхождения. Не цыгане, конечно. Глариенский язык уникален. Много веков назад народы Глариена и Альвии пересекли Венгрию и осели в Альпах. Вот откуда у них мадьярское преклонение перед лошадьми и эта экзотическая внешность, которая так привлекает людей заурядных.
Пенни расхохоталась.
– Да уж, в Норфолке таких, как он, днем с огнем не сыскать. Эрцгерцог – образец заносчивости и безнравственности. Ему действительно нет дела до Раскалл-Холла.
– Иначе и быть не может, Пенни. Ему надо защищать свой трон.
Она резко развернулась и уставилась на мать.
– Хочешь сказать, что он явился сюда сегодня утром и склонил тебя на свою сторону? Мама, как ты могла?! Только не говори, что он тебе нравится!
– «Нравится» – слишком банальное слово, моя дорогая. Не думаю, что он кому-то нравится. У него слишком много врожденной силы, он – человек, разрывающийся между двумя культурами, который никак не может найти своего места. Яркие, одаренные личности редко бывают мягкими и добродушными…
– Это все безумный заморский огонь. И тем не менее я вижу, что ты благоволишь ему, мама. Полагаю, сегодня утром тебя околдовали, ты поддалась воспоминаниям о том маленьком мальчике, который бился над алфавитом.
– Он никогда ни над чем не бился. Просто садился и погружался в предмет, пока не оттачивал урок до совершенства. А потом с любовью бросался мне на шею, стоило мне похвалить его. Бедняжка, его так редко хвалили.
– В этом возрасте все дети очаровательны. Кстати, как английскому мальчишке достался трон Глариена? Ведь Николас не входил в число наследников, так?
Мать провела руками по коленям, расправляя заношенное полосатое платье из муслина.
– Это точно. У принцессы Анны имелся старший брат, он и должен был стать наследником. Но его убили, когда Николасу исполнилось одиннадцать. Именно тогда мальчика и забрали.
Пенни присела на подоконник. Утренний свет заливал сад, подсвечивая облупившуюся краску разваливающейся калитки.
– Я видела, как он уезжал. Из этого самого окна. Помню модный экипаж и сопровождающих его всадников и форейторов. До этого он несколько раз проезжал на своем пони по нашей дороге. Даже тогда он был пропитан надменной горечью.
– С чего ты взяла? Тебе же тогда не больше шести было!
– Дети помладше всегда засматриваются на более старших. Кроме того, он же должен был стать следующим лордом Эвенлоудом, поэтому мне было любопытно.
– Бедный мальчик, – вздохнула миссис Линдси. – Увезли прочь от всех, кого он любил.
Пенни попыталась справиться с заржавевшей оконной задвижкой.
– Мама, в самом деле! Он воспитывался в роскоши, а потом ему протянули на блюдечке с золотой каемочкой и власть, и немыслимые богатства. Я бы лучше пожалела его подданных. – Окно распахнулось. Шуршавший в живой изгороди дрозд залился песней. Это ее родина, и другого мира она не знает.
Мать отставила чашку.
– Он рассказал мне, что случилось с Софией, и показал ее портрет. Его кузен Карл намерен захватить трон.
– Почему бы и нет? Николас сам сказал, что они точно собаки, которые дерутся за кость. Или корона Альвии уже висит на терновом кусту, как золотой венец короля Ричарда после Босвортского сражения? Какая нам разница, кто из принцев одержит победу?
– Ты забываешь, Пенни. Я жила в Глариене.
Пенни отвернулась от окна, удивленная резкими нотками в голосе матери.
– Этот кузен тоже был твоим учеником?
Мать поднялась и начала собирать посуду.
– Карл на двенадцать лет старше Николаса. Когда я приехала, ему было пятнадцать и гувернантка ему уже не требовалась. Но я знала его. Николас должен унаследовать трон. Это жизненно важно.
– Значит, ты отдаешь предпочтение воспоминаниям о маленьком мальчике, отказывая в симпатии нескладному подростку? Но если бы не Николас, разве Карл не стал бы кронпринцем?