Сафонов Дмитрий. Роман с демоном

   Мужчины обменялись крепким рукопожатием.
   — Неважно выглядишь, — заметил Стас.
   — Хорошо, что вообще как-то выгляжу, — ответил Рюмин.
   — Что собираешься делать?
   Новости в здании на Петровке распространялись быстро. Здесь умели работать с информацией — добывать по крупицам и складывать их в цельную картину.
   — Напьюсь… — меланхолично сказал капитан.
   — А потом?
   — Продолжу…
   — Что-то мне не нравится твой настрой, — нахмурился криминалист.
   — Ты не одинок. Мне тоже.
   — Воронцов уже вызывал тебя в кабинет?
   — Вызывал? — насторожился Рюмин. — Вызывать можно подозреваемого для допроса, а для дачи свидетельских показаний обычно приглашают… — он пристально посмотрел на Стаса. — Меня готовят к новой роли? Козла отпущения?
   — Разве ты еще не прочитал сценарий? Похоже, это не ты, а я буду носить тебе передачки.
   — Ты что-то знаешь?
   Петровский взял капитана за рукав и подвел поближе к магнитоле.
   — Говорят, у Рудакова были какие-то доказательства. Он за кем-то следил, но не очень удачно.
   — А при чем здесь я?
   — У него в кармане лежал твой адрес. Я проверял эту бумажку на наличие отпечатков, следов пота и так далее. Жена вспомнила, что в то утро он взял с собой фотоаппарат. Фотоаппарат нашли. Теперь все ищут пленку, — криминалист выразительно посмотрел на Рюмина. — Но пока безуспешно.
   — Далее если найдут, что это им даст?
   — Улику. А базу Воронцов подведет, можешь не сомневаться. Мой тебе совет — найди пленку первым. Ты же это умеешь.
   — Стас… Ты действительно думаешь, что мне есть, что скрывать? Ты считаешь, что я… Убийца?
   Петровский замолчал.
   — Я считаю, — сказал он после паузы, — что каждый гражданин имеет право быть убийцей.
   Рюмин собирался возразить, но криминалист схватил его за руку и крепко сжал.
   — Забудь. Просто найди пленку, и все. Тогда я спокойно лягу в больницу.***
   Пленка… Она, безусловно, где-то была. Судя по тому, что Воронцов пока не сумел ее найти, разгадка лежала на поверхности. Но где?
   Капитан вышел из здания на Петровке, сел в машину и поехал. Без всякой видимой цели — лишь бы подальше от городского управления.
   Как ни странно, за рулем лучше думалось. «Восьмерка», в отличие, скажем, от «Мерседеса», не могла ехать сама — ею нужно было управлять. Руки и ноги работали в едином слаженном ритме, отточенные двигательные стереотипы контролировали процесс вождения. Голова при этом оставалась свободной.
   Итак, пленка… В квартире Рудакова? Воронцов наверняка обыскал ее вдоль и поперек. Напрасный труд. Там ее не было и быть не могло: Рудаков ведь так и не успел подняться в квартиру, его убили в подземном гараже.
   Тогда… В машине? Нет, только не это. Значит, где? В модельном агентстве? Ведь фотоаппарат обнаружили именно там, и он был заряжен — новой, чистой кассетой.
   Да, пожалуй. Это уже ближе к истине, но Капитан хорошо знал Воронцова. Человек без фантазии, однако усердный. Он бы сжег модельное агентство к чертовой матери, а потом просеял золу и пепел, но обязательно нашел бы пленку. Пленку…
   Внезапно Рюмина осенило. А что, если искать нужно вовсе не ее, а что-то другое? Что?
   «Черт! Это же так просто! — подумал капитан. — Неужели…».
   Версия нуждалась в проверке. Обязательно. Срочно.***
   Рюмин припарковал машину на стоянке перед «Моцартом», в Грохольском переулке. Прежде чем остановиться, он внимательно огляделся — автомобилей с голубыми номерами нигде не видно. Значит, можно не опасаться столкнуться с кем-нибудь из опричников Воронцова.
   Капитан подошел к охраннику, сидевшему при входе, показал удостоверение.
   — Опять? — неприветливо спросил тот. — Вы еще не устали?
   — Вот что, любезный, — строго сказал Рюмин. — Мы никогда не устаем. Работаем до тех пор, пока не добьемся результата.
   Охранник неохотно поднялся со стула.
   — Что на этот раз? Будете перекапывать зимний сад? Выдергивать пальмы из кадок?
   — Я хочу осмотреть кабинет, — ответил капитан. — У вас есть ключи?
   — Кабинет?! — охранник не поверил своим ушам. — Это что, шутка?
   — Я бы тогда улыбнулся. Берите ключи и пойдем.
   — Послушайте… — на лице охранника было написано сомнение. — Ваши сотрудники уехали полчаса назад. Они перерыли весь кабинет и ничего не нашли.
   — Они были с собакой? — поинтересовался Рюмин.
   — Нет… — охранник заглянул за спину капитана. — А вы?
   — А я — с собакой, — Рюмин увидел изумленный взгляд охранника и пояснил. — У нее тепловой удар. Осталась в машине.
   — Вы издеваетесь?
   — Нет, это вы издеваетесь! — вскипел капитан. — Вы препятствуете проведению оперативно-следственных мероприятий! Я доложу об этом в рапорте. — Рюмин достал из кармана блокнот и ручку. — Как ваша фамилия?
   Охранник после недолгих колебаний вытащил из ящика стола ключи. Они поднялись на второй этаж, прошли до конца коридора. Щелкнул замок…
   — Я быстро, — сказал капитан и устремился к пастельному рисунку Дега. — Здравствуйте, девочки! Скучали без меня?
   Рюмин отодвинул репродукцию, осмотрел пыльную изнанку. Ничего.
   — Хм… — капитан направился к письменному столу. Тоже пусто.
   — Ваши сотрудники очень внимательно изучали бар, — с ехидством заметил охранник. — И, по-моему, собирались забрать все бутылки. Надо полагать, для детальной экспертизы.
   — Что за гнусные выпады в адрес органов? — грозно спросил Рюмин. — Хотите сказать, что мы не умеем доводить дело до конца? Заберем, что за вопрос!
   Он подошел к гардеробу, открыл створки. В шкафу висели восемь костюмов. У капитана был всего один, и то он не знал, по какому случаю его надевать. На работу — жалко, в боксерский зал — глупо.
   Внимание Рюмина привлекла аккуратная стопка — джинсы и толстовка, лежавшие на верхней полке. Капитан осмотрел толстовку и отложил в сторону. Затем взял джинсы — пятикарманные, классическая 501-я модель «Levi's», из грубой ткани, не мнущейся, но ломающейся на сгибах. В боковых и задних карманах ничего не оказалось, но в пистоне…
   Пальцы Рюмина нащупали сложенный кусочек бумаги. Капитан вытащил и убедился — это то, что он искал.
   — Спасибо! — сказал Рюмин. — Я, пожалуй, пойду. Беспокоюсь за собачку.
   Они спустились на первый этаж. Охранник с видимым облегчением вернулся на место за конторкой.
   Капитан зашагал к выходу, на полпути обернулся. Его лицо выражало сильнейшую озабоченность.
   — Кстати, у вас есть лом? Или мне привезти свой?
   — Лом? — забеспокоился охранник. — Зачем?
   — Думаю, придется вскрывать пол. И стены. — Рюмин вздохнул, покачал головой. — Вот так вот. Не прощаюсь.
   И он вышел на улицу.***
   На квитанции, найденной в джинсах Рудакова, был указан адрес пункта приема пленки — где-то недалеко, рядом с метро «Проспект Мира». Время выполнения заказа датировалось сегодняшним числом.
   — Надо поехать и забрать, — вслух сказал капитан. — А потом развесить на всех стендах — «Их разыскивает милиция».
   Рука с ключом потянулась к замку зажигания, и в этот момент…
   Мобильный в кармане разразился громким звонком.
   Капитан посмотрел на дисплей — звонил Северцев.
   — Да! Рюмин! Слушаю! — привычной скороговоркой сказал он.
   Он слушал, и лицо его быстро менялось.
   — Что? А она? Еду!
   Через секунду капитан уже не ехал, а летел, направляя «восьмерку» в сторону бульвара генерала Карбышева.

46

   Дверь открыл Северцев. Он мрачно посмотрел на Рюмина, словно раздумывал, пускать ли его в квартиру, затем отступил в глубь прихожей.
   — Что с ней? — спросил капитан.
   Ответа и не требовалось. В доме стоял густой запах валерьянки. Из-за закрытой двери кухни доносились приглушенные рыдания.
   Рюмин рванулся было туда, но Александр остановил.
   — Не советую. Вряд ли она захочет вас видеть.
   — Да. Да-да… — согласился капитан. — Где это?
   — Здесь, — Северцев указал на дверь. Рюмин вошел в комнату. Всюду — чистота и порядок. Обыкновенное жилище одинокой женщины, пока еще не подверженное разрушительному влиянию крепкой мужской руки.
   Платяной шкаф, бельевой, сервант… На большом, во всю стену, окне, ведущем на лоджию, — чистые занавески. Уютный диванчик, письменный стол, в углу — кровать-Капитан замер. Постель была перевернута, подушки, одеяло и простыня — заляпаны красными пятнами. На стене над кроватью, старательно вычерченный кровью, стоял знакомый вензель «М».
   — Когда это случилось? — спросил Рюмин.
   — Точно не знаю, — ответил Северцев. — Я встретил Анну после работы, привез домой. Открыл квартиру, и… — он со злостью показал на знак.
   — Замок открылся легко?
   — Безо всякого усилия. Он не взломан, если вас это интересует. — Александр покосился на дверь и перешел на шепот. — У него есть ключ. Понимаете?
   — Да, — кивнул капитан.
   — Ни черта вы не понимаете! — вскричал Северцев. — И я — тоже! Я уже жалею, что связался с вами! Что, в конце концов, происходит? Мы охотимся за ним или он — за нами?!
   — Успокойся! — сказал Рюмин. — Ты так орешь, словно тебе и впрямь что-то угрожает…
   Он не успел договорить. Дверь в комнату открылась, на пороге стояла Анна. Лицо ее было заплакано, глаза припухли, но она держалась прямо и уверенно.
   — Он так орет, — сказала Вяземская, и голос ее не дрожал, — потому что боится за меня. Вам этого не понять. Для вас главное — раскрыть очередное преступление. Поставить еще одну галочку. Завершить расследование и списать дело в архив. А люди вам — безразличны.
   — Анна Сергеевна…
   — И я — тоже!
   — Вы несправедливы, Анна Сергеевна, — с укором сказал Рюмин, но лучше бы он этого не говорил.
   — Вы, кажется, изволили обидеться? — Вяземская ехидно прищурилась. — Ах, извините великодушно, что задела вашу тонкую поэтическую натуру. Вам так много довелось пережить за последнее время! Ведь это вы сидели в ресторане, выполняя роль подсадной утки, это вы ожидали нападения в любой момент, с любой стороны! Это вас чуть не раздавил черный джип! Едва не раскатал в лепешку своими огромными колесами! Это в вашу квартиру ворвался маньяк и испоганил кровью стены! Не так ли?
   — Анна Сергеевна… — капитан не знал, что возразить. Все эти упреки он заслужил. Крыть было нечем. — Хотите, я переночую у вас?
   Рюмин посмотрел на Северцева, пытаясь найти у него поддержку.
   — Я посижу в прихожей, на табуретке… Могу и на полу, это неважно… Вам так будет спокойнее…
   Анна смерила его холодным ненавидящим взглядом. Будь его воля, Рюмин предпочел бы провалиться на месте — сквозь все пятнадцать этажей и даже ниже.
   — Катитесь к черту, капитан! — размеренно, почти по слогам, произнесла Вяземская.
   И вышла из комнаты.
   Александр проводил Рюмина к выходу.
   — Анна Сергеевна! Простите… — успел крикнуть капитан.
   Ответом ему было молчание. Северцев закрыл дверь.***
   Рюмин спустился вниз. Перегнал машину и поставил прямо напротив крыльца. Затем сходил в магазин, купил батон белого хлеба, большой пакет апельсинового сока и две пачки сигарет. Достал из багажника «баллонный» ключ и положил на пол рядом с сиденьем.
   Он был готов. Пистолета у него не было, но бритва в кармане и баллонный ключ под рукой вполне могли сгодиться.
   Капитан решил быть последовательным и идти до конца. Он понимал, что, если с Вяземской что-нибудь случится, он себе этого никогда не простит.
   Угроза пугала своей очевидностью; убийца ходил где-то рядом, постепенно сжимая круги. Рюмин чувствовал, что развязка близка. Преступник не остановится — если его не остановить.
   Конечно, капитан мог вызвать следственно-оперативную группу, рассказать обо всем Воронцову — ведь теперь он ведет это дело, да только… Какой в этом прок? Кто ему поверит? И даже если поверят — Воронцов не станет приставлять к Вяземской охрану. У него попросту нет свободных людей.
   И, главное, Рюмин заранее знал, что скажет коллега. «Сама виновата. Незачем соваться в мужские игры». И будет, конечно же, прав… По-своему. Капитан не мальчик — он отдавал себе отчет в том, что правда бывает разной.
 
   Он просидел в машине шесть часов — вплоть до самых сумерек. Нестерпимо хотелось в туалет. Рюмин с трудом дождался, когда мальчишки, игравшие во дворе, и бабушки, сидевшие на лавочках, разойдутся по домам; вылез из «восьмерки» и забежал за угол трансформаторной будки.
   А потом — вернулся на свой пост. Он даже и не думал таиться — открыто курил, не заботясь о том, чтобы спрятать горящий уголек сигареты. На этот раз он не ловил «на живца» — напротив, отпугивал убийцу. Отводил беду.
   К тому же — в этом был простой практический смысл. Почуяв неладное, маньяк занервничает. Он будет вынужден искать какие-то новые ходы и рано или поздно себя выдаст.
   Разумеется, самым логичным было бы перевезти Анну в «пентхаус», а самому- провести какое-то время в ее квартире, но… На это не стоило и рассчитывать. Она ни за что не согласится.
   Ничего. Он будет сидеть здесь столько, сколько потребуется. Лишь бы не уснуть. Лишь бы не… Лишь бы… Лишь…
   Глаза слипались, голова отяжелела, словно была чугунной, и клонилась на грудь. Капитан вытащил из замка зажигания ключи, зажал их в кулаке и вытянул руку перед собой.
   Рюмин плавал — по зыбкой границе между дремой и бодрствованием. Это длилось недолго — всего несколько секунд. Всякий раз, когда он засыпал, рука разжималась, и связка, бренча, падала на пол. Тогда он просыпался, снова зажимал в кулаке ключи и вытягивал руку.
   Капитан жалел, что купил сок, а не воду, — тогда можно было бы умыться, освежить лицо. Он уже не помнил, когда в последний раз спал по-человечески. Тело настойчиво требовало отдыха, но Рюмин не мог себе этого позволить. Тут убийца, несомненно, имел огромное преимущество. Он имел много преимуществ. Капитан брал другим — характером.***
   Он так и не заснул, а когда над Москвой зазолотились первые солнечные лучи, усталость прошла сама собой. Правда, Рюмин не знал — надолго ли.
   В шесть утра вышел дворник в оранжевом жилете. Он поднял такую тучу пыли, что капитан расчихался.
   Была суббота — никто никуда не торопился. Люди нежились в теплых постелях, досматривая самые приятные, утренние сны.
   Из подъезда выбежал мальчишка с пустым полиэтиленовым пакетом. Через несколько минут он вернулся. В пакете лежали молоко и хлеб.
   Жизнь брала свое. Несколько часов отдыха, и — новый виток. Новый день. Новые заботы. Новые проблемы. Новые удачи. Новые победы. От этих мыслей Рюмин приободрился. Он даже улыбнулся. И недоверчиво посмотрел на себя в зеркало — правда ли это он? Неужели он еще может улыбаться?
   В половине десятого к подъезду подъехало такси. Его мог вызвать кто угодно — в доме целых двадцать пять этажей, но капитан верил в предчувствия. А предчувствие подсказывало ему, что…***
   Через четверть часа из подъезда вышли Анна и Северцев. Александр катил за собой большой чемодан из серого пластика. Вяземская шла следом. Она была одета явно не по погоде. Легкое летнее платье, белые туфли на невысоком каблуке, широкополая шляпа из тонкой соломки, большие солнечные очки…
   Анна остановилась на крыльце, зябко поежилась, накинула на плечи шерстяную кофту, которую держала в руках. Северцев тем временем запихивал чемодан в багажник такси.
   Рюмин вышел из машины, бросился к Вяземской.
   — Анна Сергеевна!
   Она дернулась… напряженно застыла… медленно повернула голову.
   — А… Это вы…
   Уголки губ слегка дрогнули. Напряжение, сквозившее в позе, исчезло.
   — Вы уезжаете? — спросил Рюмин.
   Он видел свое нелепое, раздутое отражение в зеркальных стеклах ее очков. Да он, наверное, так и выглядел — нелепо.
   Анна села на заднее сиденье и захлопнула дверь.
   Капитан подбежал к окну.
   — Куда?
   Вяземская не отвечала. Она смотрела прямо перед собой, в затылок шофера. Подошел Северцев, отстранил капитана.
   — Куда? — спросил его Рюмин.
   — Вам не следует это знать, — сказал Александр.
   — Почему?
   — Так нам будет спокойнее. Видите ли, капитан… — Северцев посмотрел ему прямо в глаза. — Смерть ходит за вами по пятам…
   Александр сел в машину рядом с Вяземской, что-то сказал водителю. Машина медленно тронулась и покатила прочь со двора. Анна так и не обернулась.
   — Счастливого пути… — прошептал Рюмин. Достал из кармана связку ключей и побрел к «восьмерке». Как ни странно, он чувствовал облегчение.

47

   Северцев нагнулся к водителю.
   — Сначала — на Братиславскую, потом — в аэропорт.
   — Как скажете, — флегматично отозвался шофер. — Счетчик тикает.
   — Мы не опоздаем? — спросила Анна. Александр посмотрел на часы.
   — Нет. У нас в запасе — примерно час, даже чуть больше.
   Он оглянулся и стал смотреть через заднее стекло.
   — Что там? — сказала Вяземская.
   — Смотрю, не увязался ли за нами наш сыщик…
   — Смешной… — Анна улыбнулась. — Просидел всю ночь у подъезда… Охранял.
   — Или — следил?
   Вяземская от неожиданности потеряла дар речи. Такая возможность ей в голову не приходила.
   — Зачем ты это сказал? Хочешь меня напугать? Тебе мало вчерашнего? Ведь ты так не думаешь, правда?
   — Я уже не знаю, что думать, — вздохнул Александр. — Слишком много совпадений.
   — Постой, постой… — у Анны пошла кругом голова. — О чем ты говоришь?
   Северцев повернулся к Анне, понизил голос до шепота.
   — Посуди сама. Рюмин всегда на правильном пути, но почему-то всегда опаздывает. Почему?
   У Вяземской бешено забилось сердце, дыхание стало частым и прерывистым.
   — Кто придумал затею с Интернетом? — продолжал Александр. — Кто вытащил тебя в ресторан? Кто мог подбросить записку, пока мы ходили мыть руки?
   Анна искала ответ. Какой-то веский довод вертелся у нее в голове, но она никак не могла вспомнить. Наконец вспомнила.
   — Нет! Рюмин не может быть убийцей. Убийца — брат Лизы, Кирилл. Он младше ее, а Рюмину сорок. Или даже больше. Он слишком старый. Слишком старый, понимаешь!
   — Да, может, никакого брата нет и в помине! Откуда ты про него знаешь?
   — Ну как «откуда»?
   — Кто тебе про него сказал?
   — Кто? Кто… — мысли путались, Анна лихорадочно пыталась собрать их воедино. — Кто мне сказал… Кто…
   Внезапно она замолчала. Ответ был очевиден. Рюмин.
   — Я хочу покончить с этим раз и навсегда! — твердо сказал Северцев. — Другого такого случая не будет!
   Он посмотрел в окно. Машина катила по Красной Пресне. Они миновали площадь Восстания и выехали на Садовое кольцо.
   Александр похлопал водителя по плечу.
   — За Смоленской площадью сверните в Кропоткинский переулок. Дом двадцать три.

48

   От бульвара генерала Карбышева до «Войковской» — рукой подать. По пустынным, не забитым транспортом магистралям — пять минут езды, не больше.
   «Хорошенько высплюсь, — подумал Рюмин. — Вечером — в зал. Но сначала…».
   Надо было завершить все дела.
   Ровно в десять капитан остановился у метро «Проспект Мира». Прямо под запрещающим остановку знаком.
   Рюмин зашел в магазин «Продукты» и направился к желтому киоску с логотипом «Кодака». Отдал квитанцию и услышал:
   — Сто двадцать два рубля сорок копеек.
   Капитан расплатился, взял пухлый пакет с фотографиями. Подмигнул девушке, выдававшей заказы.
   — Хочу собирать семейный альбом.
   «Вот только семьи нет», — добавил он про себя.
   — Лучше поздно, чем никогда, — изрекла девушка.
   Рюмин натянуто улыбнулся и пошел к выходу. Это слово — «поздно» — неприятно резануло слух. С некоторых пор оно раздражало. Наверное, потому, что капитан чувствовал — ему действительно многое уже поздно.
   Он вскрыл пакет на улице, не доходя до машины. Вытащил сразу всю стопку снимков, развернул их, подобно вееру, и понял — что-то не так.
   Покойному Рудакову нельзя было отказать в художественном вкусе и чувстве гармонии. Фотографии — качественные, с интуитивно подобранной композицией, в центре — ключевая деталь. На некоторых снимках, хотя и далеко не на всех, попадался Рюмин. Но он нигде не был в центре.
   «Значит, — подумал капитан, — Рудаков следил…».
   Вовсе не за ним. Рудакова интересовал другой человек…

49

   Такси остановилось перед воротами института имени Сербского. Северцев положил на пассажирское сиденье пятисотрублевую купюру.
   — Мы скоро вернемся. Через пять минут. Водитель, не оборачиваясь, пожал плечами.
   — Дело ваше…
   Александр вышел, открыл перед Анной дверь. Они вошли через проходную, и тут Вяземская вспомнила, что пропуск остался дома. Правда, он и не потребовался: охранник узнал Анну. Сегодня дежурил тот самый, который внимательно изучал ее фотографию. Он, кряхтя, вылез из своей будочки, расправил кустистые рыжие брови. Из кончика носа потешно торчали короткие жесткие волосы.
   — Анна Сергеевна! У вас новая прическа?
   Вяземская кивнула. Очки она снимать не стала — темные стекла скрывали фиолетовые круги под заплаканными глазами.
   — Замечательно выглядите, — сказал охранник и заговорщицки подмигнул Александру. — Прямо красавица, правда?
   — Правда.
   — Вы сегодня дежурите? — продолжал охранник, снова обращаясь к Вяземской.
   — Нет. Я… забыла кое-что в ординаторской. Мы ненадолго…
   — Проходите, — охранник разблокировал турникет. — Все равно никого из начальства нет. В субботу всегда тихо.
   В отделении было пустынно. Анна забежала в ординаторскую, взяла из ящика стола ключи. Вместе с Северцевым они спустились на минус первый этаж, в боксовое отделение. Скрипнула тяжелая решетка; Вяземская и Александр оказались в узком полутемном коридоре.
   — Ты считаешь, это правильно? — Анна все еще колебалась.
   — Я считаю, это необходимо, — сказал Северцев.
   — Может, потом? После возвращения?
   Он покачал головой.
   — Будет слишком поздно.
   За толстым плексигласом возникло какое-то движение. Из глубины третьего бокса вышла Лиза. Она встала рядом со стеклом и выжидательно посмотрела на Вяземскую. Анна словно увидела свое отражение в зеркале.
   — Саша, мне страшно! — прошептала она. — Давай вернемся, сядем в такси и уедем.
   Александр нежно обнял ее дрожащие плечи.
   — По сути, — сказал он, — все сводится к одному простому вопросу. Ты мне веришь? Или — нет?
   — Верю.
   — Тогда чего же ты боишься, глупенькая? — он мягко забрал у нее ключи и направился к двери бокса.

50

   Телефон Вяземской не отвечал, а мобильный Рюмина находился на последнем издыхании — в последний раз капитан заряжал аккумулятор два дня назад. Аппарат издал длинный писк, дисплей мигнул и погас.
   — Черт! — воскликнул Рюмин и отбросил бесполезную штуковину в сторону.
   «Братиславская, 23, квартира 121». Сработала профессиональная привычка — капитан запоминал любые мелочи. Ему достаточно было один раз — в первый день знакомства — взглянуть на паспорт Северцева, чтобы адрес отпечатался в памяти навсегда.
   Рюмин набрал на домофоне номер квартиры, но ответа не дождался. Тогда он нажал кнопку вызова, и вскоре дверь открыла консьержка.
   — Вы к кому, молодой человек?
   Капитана давно уже никто не называл «молодым человеком», только безнадежно престарелые особы. Он мысленно поблагодарил за лестное обращение и показал удостоверение.
   — Где сто двадцать первая квартира?
   — На втором этаже, но…
   Дальше Рюмин не слушал; он взбежал на второй этаж, подошел к двери, обитой черным дерматином, и вдавил кнопку звонка. Потом приложил ухо к косяку и прислушался. Внутри было тихо.
   Рюмин позвонил еще раз — по-прежнему тихо, никакого движения.
   Капитан спустился вниз, проверил почтовый ящик с номером 121. Ящик был до отказа забит рекламными листовками.
   Рюмин подошел к консьержке.
   — Скажите, вы давно видели жильца из сто двадцать первой?
   Женщина издала короткий смешок. Большие очки с толстыми линзами сползли на кончик носа.
   — Какой же это жилец? Жилец — тот, кто живет постоянно. А этот — так, появится раз в месяц и поминай, как звали!
   — А когда он был здесь в последний раз?
   Консьержка сделала серьезное лицо, наморщила лоб. Наверное, это помогало ей думать.
   — Неделю назад, — наконец объявила она. — Или — дней пять. Или — десять. Нет, наверное, все-таки неделю.
   — Понятно.
   Рюмин выбежал из подъезда, обогнул дом и посмотрел на фасад со стороны улицы. Три окна на втором этаже, приблизительно в том месте, где была расположена сто двадцать первая квартира, выделялись среди остальных особенно грязными стеклами. Наверное, их не мыли уже лет пять, с момента постройки дома.
   Под средним окном было небольшое крылечко, над ним — козырек и щит из синего пластика — «КМБ-банк». Капитан разбежался, оттолкнулся ногой от стены и зацепился руками за край козырька. Легко подтянулся, забрался наверх и припал к стеклу.
   Взгляду предстала комната, явно нежилая — голый бетонный пол, стены, кое-как оклеенные газетами, с потолка на витом шнуре свисает лампочка в патроне. В углу, рядом с окном, стоял древний обшарпанный стол, и на нем что-то лежало. Какие-то бумаги, картинки…
   Рюмин приложил к лицу ладони, чтобы не мешали солнечные блики. Картинки показались знакомыми. Собственно, это более походило на портреты.
   — Анна?
 
   Капитан, не недолго думая, выбил локтем стекло, открыл раму и шагнул в квартиру. Он подошел к столу и почувствовал, как по спине поползли холодные мурашки.