Произошло нечто неслыханное: Израиль — никому не нужная страна размером с шелуху от одной, отдельно взятой семечки, населенная народом, знаменитым своей трусостью и склонностью к жульничеству, побила численно превосходящих ее врагов, вооруженных и обученных непобедимым Советским Союзом. Были зарегистрированы многочисленные случаи, когда представители народа-гегемона подходили к совершенно незнакомым евреям в гастрономах и других общественных местах и выражали им свое восхищение подвигом Израиля. И хотя, вместо слова «подвиг», обычно употреблялись слова «ваши им показали», смысл сказанного это не меняло. Как всегда, уважение к победителям испытывали даже те, кто их ну просто ни капельки не любил.
Начало массовой эмиграции евреев из СССР было еще одним беспрецедентным в советской истории явлением, и его совпадение по времени с Шестидневной войной было отнюдь не случайным. Политика СССР по отношению к советским гражданам еврейской национальности всегда колебалась между культурным геноцидом и физическим, бoльшую часть времени склоняясь к культурному, но порой, как видно из дела врачей и магическому превращению Биробиджана в Еврейскую Автономную область, опасно приближаясь к физическому. Иврит — самый древний живой язык планеты — был официально объявлен мертвым. Евреи, согласно ленинскому определению, считались не нацией, а напрасной народностью. Сами они воспринимали Израиль, как чужую страну, не имеющую к ним ни малейшего отношения, как, например, Французская Гвиана или Конго (Браззавиль). Победа Израиля в Шестидневной войне продемонстрировала советским евреям, что у них есть основания гордиться своим еврейством, что, где бы они ни жили, Израиль остается их родиной, и постепенно до них стало доходить, что они — не народность, а древний и великий, хотя и малочисленный народ, у которого — нет, вы можете себе вообразить? — есть неотъемлемое право на самоопределение. А осознание евреями своего права на самоопределения представляет собой основу сионизма, какого бы мнения по этому поводу ни придерживались Герцль, Жаботинский и даже ООН.
Историки, возможно, будут яростно спорить между собой, решая, насколько я права в своем заключении, что победа Израиля в Шестидневной войне стала одной из первых трещин в советской железобетонной глыбе, ознаменовав начало конца нерушимого, как все тогда полагали, Союза. Хотя, конечно, роль президента Рейгана тоже заслуживает некоторого упоминания в этой связи, и преуменьшать ее нам не следует.
Но первое, что сделал Израиль, одержав такую блестящую победу над арабами, это заложил фундамент своего поражения оными. Это оказалось на удивление легко: вместо того, чтобы объявить Газу, Иудею и Самарию своими неотъемлемыми частями (каковыми они в действительности и являются) и очистить их от арабов, Израиль превратил их в незаживающую, гноящуюся рану. Конечно, решительные, справедливые действия Израиля неизбежно вызвали бы протесты международной общественности, обвинения в незаконном захвате чужих территорий и массовом изгнании миллиардов ни в чем не повинных арабов с земли, на которой их предки жили за миллионы лет до 1948 года Нашей эры, когда слово «Израиль» было впервые изобретено безродными космополитами, которых теперь принято называть сионистами.
Честно говоря, даже мне нелегко осудить израильских лидеров за это решение. Газовые камеры и крематории бездействовали вот уже больше двух десятилетий. Катастрофа навсегда стала достоянием истории, с каждым днем все более и более древней. Жгучий стыд за бессмысленное убийство миллионов евреев навсегда излечил цивилизованные народы от антисемитизма. Если евреи будут вести себя хорошо, народы мира, благодаря органически присутствующей в каждом человеке тяге к добру, неизбежно проникнутся к ним заслуженной любовью и уважением. Волки и овцы мирно, хотя и непонятно, зачем, улягутся рядом, и наступит мир на земле и в человецех благоволение. А евреям, сами понимаете, больше ничего и не нужно.
И Израиль, задыхаясь от собственного благородства, оставил свои земли смертельному врагу.
Мысленно ставя себя на место израильского руководства того времени, я понимаю, что в то время трудно было себе представить, что жертва окажется бессмысленной, что она не помешает прогрессивному человечеству гневно протестовать против незаконного захвата Израилем чужих территорий и массового изгнания ни в чем не повинных арабов с территорий, на которых их предки мирно жили задолго до того, как с лица Земли исчез последний динозавр. Трудно было понять, что антисемитизм никуда не делся. Трудно было признать, что он вечен, как Вечный Жид, а, может быть, еще вечнее. Трудно было представить себе, что прогрессивное человечество по-прежнему мучительно страдает от так и не решенного еврейского вопроса и по-прежнему мечтает об окончательном его решении. И все же… И все же…
Каждый, комментатор, пишущий о Ближнем Востоке, счел своим долгом охарактеризовать смерть Арафата как начало новой эры в «мирном процессе». Это, конечно, чушь. Дальнейшее развитие «мирного процесса» нетрудно предсказать. Новый «раис», недавно утвердившийся в кресле своего кровожадного предшественника, непринужденно и без малейшего поползновения сказать спасибо, примет все, что Шарон, в тщетной надежде отсрочить гибель своей страны, ему преподнесет. Затем он скажет, что этого мало и потребует чего-нибудь еще. И еще. И еще. Если Израиль попытается возражать, последует новая интифада, и сионистские зверства против беззащитных «палестинцев» привлекут внимание мировой общественности, а взорванные автобусы и в упор расстрелянные арабами еврейские дети и беременные женщины — не привлекут. Международное общественное мнение вновь твердо встанет на сторону арабов. Выбор, стоящий перед Израилем — уничтожить врага или погибнуть — станет еще более очевидным. Теоретически возможно, что безвыходная ситуация выдвинет на первый план мудрого лидера, у которого достанет мужества сказать, что после шестидесяти лет безуспешных попыток достичь мира с арабами, Израиль меняет свою политику в пользу бескомпромиссной самозащиты. Не исключено, что миролюбивая международная общественность навалится всем кодлом и задавит Израиль за отказ лечь и умереть. Я полагаю, что этого не произойдет. Мир будет исходить ненавистью к евреям, и вонь при этом будет стоять до неба, но к этой ненависти будет примешано неизбежное и заслуженное уважение к победителю. В любом случае политика бескомпромиссной самозащиты является сегодня единственной надеждой Израиля выжить. И даже если Израилю суждено погибнуть, то все же лучше погибнуть, сражаясь, как евреи Варшавского гетто, чем как шесть миллионов беззащитных евреев, безропотно давших себя уничтожить.
Да, я предпочитаю, чтобы Израиль выжил, как страна, даже если человечество будет относиться к нему, как население украинской деревни к шинкарю. Лучше это, чем выставка трофеев еще одного глобального погрома в музеях новой Катастрофы.
Я не берусь предсказать, что произойдет после того, как страна, некогда принадлежавшая евреям, будет стерта с карты мира. Возможно, США и Европа решат наказать арабов за новый Холокост, и Израиль продолжит свое существование в той же форме, в которой он жил с момента разрушения Второго храма до 1948 года: как зыбкая общность людей, объединенных бессмысленными преследованиями, Торой и несбыточной мечтой о возвращении в Иерусалим. Возможно также, что гибель Израиля ускорит исламизацию планеты, и через несколько поколений полеты в космос, пляжи, антибиотики, вина, физика элементарных частиц и другие ненужные мусульманам вещи будут существовать только в Китае. Ясно лишь то, что Бог, как обычно, проклянет проклинающих нас, но нам от этого легче не станет.
Пророк в своем отечестве
Семь пар ослов
Мусульманская бабушка в Брюсселе, Бельгия
Говорят, что Ноев ковчег построили дилетанты, а «Титаник» — профессионалы. Это, конечно, так, но Ною при этом крупно повезло: мог ведь и ему повстречаться айсберг. Нетрудно представить себе, что бы тогла произошло, тем более, что и без айсберга ковчег потек, как только оказался на плаву. Его маленькая команда еле поспевала заботиться о своих пассажирах, и потому до мелких течей руки уже не доходили, устранялись лишь те, что грозили потопить ковчег. Вообразите, что творилось у них в трюме на восьмой день потопа. Животные стояли по колено в жиже, по сравнению с которой вонь любой выгребной ямы показалась бы благоуханием. Грохот непрекращающейся грозы заглушал все остальные звуки. Волны болтали ковчег, словно землетрясение в замедленой съемке, и никто не мог предсказать ни когда это закончится, ни чем. Если в ближайшем будущем им не удастся достигнуть земли, им всем предстояло утонуть, умереть от голода или от жажды, или задохнуться. И пока каждая тварь на борту ковчега думала, как бы ей выжить, семь пар ослов, сгрудившихся слева по борту на дне трюма почти у самой кормы, с деловитым азартом обсуждали меры по борьбе с засухой, потому что, вне всякой зависимости от того, что происходило с ними в данный момент, теоретическая возможность засухи в будущем казалась неоспоримой. Так они все плавание и прообсуждали, даже не заметив, что само наличие будущего у них в течение долгих сорока дней оставалось под очень большим вопросом.
Начало массовой эмиграции евреев из СССР было еще одним беспрецедентным в советской истории явлением, и его совпадение по времени с Шестидневной войной было отнюдь не случайным. Политика СССР по отношению к советским гражданам еврейской национальности всегда колебалась между культурным геноцидом и физическим, бoльшую часть времени склоняясь к культурному, но порой, как видно из дела врачей и магическому превращению Биробиджана в Еврейскую Автономную область, опасно приближаясь к физическому. Иврит — самый древний живой язык планеты — был официально объявлен мертвым. Евреи, согласно ленинскому определению, считались не нацией, а напрасной народностью. Сами они воспринимали Израиль, как чужую страну, не имеющую к ним ни малейшего отношения, как, например, Французская Гвиана или Конго (Браззавиль). Победа Израиля в Шестидневной войне продемонстрировала советским евреям, что у них есть основания гордиться своим еврейством, что, где бы они ни жили, Израиль остается их родиной, и постепенно до них стало доходить, что они — не народность, а древний и великий, хотя и малочисленный народ, у которого — нет, вы можете себе вообразить? — есть неотъемлемое право на самоопределение. А осознание евреями своего права на самоопределения представляет собой основу сионизма, какого бы мнения по этому поводу ни придерживались Герцль, Жаботинский и даже ООН.
Историки, возможно, будут яростно спорить между собой, решая, насколько я права в своем заключении, что победа Израиля в Шестидневной войне стала одной из первых трещин в советской железобетонной глыбе, ознаменовав начало конца нерушимого, как все тогда полагали, Союза. Хотя, конечно, роль президента Рейгана тоже заслуживает некоторого упоминания в этой связи, и преуменьшать ее нам не следует.
Но первое, что сделал Израиль, одержав такую блестящую победу над арабами, это заложил фундамент своего поражения оными. Это оказалось на удивление легко: вместо того, чтобы объявить Газу, Иудею и Самарию своими неотъемлемыми частями (каковыми они в действительности и являются) и очистить их от арабов, Израиль превратил их в незаживающую, гноящуюся рану. Конечно, решительные, справедливые действия Израиля неизбежно вызвали бы протесты международной общественности, обвинения в незаконном захвате чужих территорий и массовом изгнании миллиардов ни в чем не повинных арабов с земли, на которой их предки жили за миллионы лет до 1948 года Нашей эры, когда слово «Израиль» было впервые изобретено безродными космополитами, которых теперь принято называть сионистами.
Честно говоря, даже мне нелегко осудить израильских лидеров за это решение. Газовые камеры и крематории бездействовали вот уже больше двух десятилетий. Катастрофа навсегда стала достоянием истории, с каждым днем все более и более древней. Жгучий стыд за бессмысленное убийство миллионов евреев навсегда излечил цивилизованные народы от антисемитизма. Если евреи будут вести себя хорошо, народы мира, благодаря органически присутствующей в каждом человеке тяге к добру, неизбежно проникнутся к ним заслуженной любовью и уважением. Волки и овцы мирно, хотя и непонятно, зачем, улягутся рядом, и наступит мир на земле и в человецех благоволение. А евреям, сами понимаете, больше ничего и не нужно.
И Израиль, задыхаясь от собственного благородства, оставил свои земли смертельному врагу.
Мысленно ставя себя на место израильского руководства того времени, я понимаю, что в то время трудно было себе представить, что жертва окажется бессмысленной, что она не помешает прогрессивному человечеству гневно протестовать против незаконного захвата Израилем чужих территорий и массового изгнания ни в чем не повинных арабов с территорий, на которых их предки мирно жили задолго до того, как с лица Земли исчез последний динозавр. Трудно было понять, что антисемитизм никуда не делся. Трудно было признать, что он вечен, как Вечный Жид, а, может быть, еще вечнее. Трудно было представить себе, что прогрессивное человечество по-прежнему мучительно страдает от так и не решенного еврейского вопроса и по-прежнему мечтает об окончательном его решении. И все же… И все же…
Каждый, комментатор, пишущий о Ближнем Востоке, счел своим долгом охарактеризовать смерть Арафата как начало новой эры в «мирном процессе». Это, конечно, чушь. Дальнейшее развитие «мирного процесса» нетрудно предсказать. Новый «раис», недавно утвердившийся в кресле своего кровожадного предшественника, непринужденно и без малейшего поползновения сказать спасибо, примет все, что Шарон, в тщетной надежде отсрочить гибель своей страны, ему преподнесет. Затем он скажет, что этого мало и потребует чего-нибудь еще. И еще. И еще. Если Израиль попытается возражать, последует новая интифада, и сионистские зверства против беззащитных «палестинцев» привлекут внимание мировой общественности, а взорванные автобусы и в упор расстрелянные арабами еврейские дети и беременные женщины — не привлекут. Международное общественное мнение вновь твердо встанет на сторону арабов. Выбор, стоящий перед Израилем — уничтожить врага или погибнуть — станет еще более очевидным. Теоретически возможно, что безвыходная ситуация выдвинет на первый план мудрого лидера, у которого достанет мужества сказать, что после шестидесяти лет безуспешных попыток достичь мира с арабами, Израиль меняет свою политику в пользу бескомпромиссной самозащиты. Не исключено, что миролюбивая международная общественность навалится всем кодлом и задавит Израиль за отказ лечь и умереть. Я полагаю, что этого не произойдет. Мир будет исходить ненавистью к евреям, и вонь при этом будет стоять до неба, но к этой ненависти будет примешано неизбежное и заслуженное уважение к победителю. В любом случае политика бескомпромиссной самозащиты является сегодня единственной надеждой Израиля выжить. И даже если Израилю суждено погибнуть, то все же лучше погибнуть, сражаясь, как евреи Варшавского гетто, чем как шесть миллионов беззащитных евреев, безропотно давших себя уничтожить.
Да, я предпочитаю, чтобы Израиль выжил, как страна, даже если человечество будет относиться к нему, как население украинской деревни к шинкарю. Лучше это, чем выставка трофеев еще одного глобального погрома в музеях новой Катастрофы.
Я не берусь предсказать, что произойдет после того, как страна, некогда принадлежавшая евреям, будет стерта с карты мира. Возможно, США и Европа решат наказать арабов за новый Холокост, и Израиль продолжит свое существование в той же форме, в которой он жил с момента разрушения Второго храма до 1948 года: как зыбкая общность людей, объединенных бессмысленными преследованиями, Торой и несбыточной мечтой о возвращении в Иерусалим. Возможно также, что гибель Израиля ускорит исламизацию планеты, и через несколько поколений полеты в космос, пляжи, антибиотики, вина, физика элементарных частиц и другие ненужные мусульманам вещи будут существовать только в Китае. Ясно лишь то, что Бог, как обычно, проклянет проклинающих нас, но нам от этого легче не станет.
Пророк в своем отечестве
Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись.
Р. Киплинг
____________________ Original Message ____________________
From:Doniyor student
To:ysagamori@hotmail.com
Sent: Thursday, March 03, 2005 10:27 AM
Subject: Doniyor
[см. статью «Глазами мусульманина»]
Многоуважаемый Дониор!
Обсерватория Улугбека, г. Самарканд, Узбекистан
Вы даже представить себе не можете, сколько эмоций всколыхнуло во мне Ваше строгое письмо, какую волну ностальгии оно подняло! Нет, я никогда в жизни не бывал в Вашей стране. Но в младенчестве и в юности я жил напротив ресторана «Узбекистан» в Москве, и нёбо мое до сих пор томится воспоминаниями о лакомствах, которых во всей столице нигде больше нельзя было найти. А как можно забыть шашлыки в трехэтажном, но ажурном, как садовая беседка, летнем ресторане «Чайхана» на ВДНХ, где сидишь наверху, глядя вниз на узбекских мастеров, хлопочущих у огромного, полукругом, мангала, от которого поднимается к небесам аромат, вызывающий у еще не кормленых клиентов тоску, вполне сравнимую с любовной. Лучших шашлыков в Москве не подавали даже в «Арагви», а ведь тоже вполне приличный был ресторан.
А сладкий — нет, сладостный! — вкус кагора «Узбекистон», которым из ложечки поила меня бабушка, чтобы поправить мой аппетит, когда я болел. И что вы думаете? Помогло! Сколько лет прошло, а на аппетит до сих пор не жалуюсь. А ведь доводилось мне пить с тех пор самые затейливые портвейны да хересы, да и киндзмареули, хоть и мало кому известно на диком Западе, может, тем не менее, поспорить прелестью со многими знаменитыми десертными винами. Но самое сладкое воспоминание оставил у меня ваш кагор. Может быть, это потому, что с малых лет сильна была во мне тяга к тайному пороку, и я иногда крался к шкафу в столовой, где хранилась заветная бутылка, чтобы отпить из нее крошечный, но все равно головокружительный глоток.
А чарджуйские дыни, которые дедушка привозил из командировок? Огромные, больше любого арбуза, слаще меда, сочнее винограда и при этом хрустящие, почти как яблоки. Где еще найти такие дыни?
После Ташкентского землетрясения подселили ко мне в общаге Вашего земляка по имени Акмаль Усманов. Чудный был парень. Ах, какой он готовил плов! Однажды к нему приехали в гости родители, и он буквально превзошел себя. На плов позвали одних узбеков, и только для меня, как соседа по комнате, сделали исключение. Но когда строгая мама Акмаля увидела на столе вилки, она тут же приказала их убрать. Акмаль попытался было оставить одну вилку — для меня, но строгая мама сказала ему, что нечего, мол, баловать инородцев: если хотят, чтоб их кормили за одним столом с людьми, то пусть учатся кушать по-человечески. То есть говорила она все это, конечно, по-узбекски, это мне потом перевели, а тогда я сидел за столом, вдыхая одуряющий аромат плова, и приятно улыбался. И пришлось мне вместе со всеми есть плов руками. У всех остальных это получалось на удивление ловко, а у меня горячий бараний жир стекал в рукав пиджака, капал из локтя мне на колени и там застывал, как лужица остывшего припоя. Вы не представляете, до чего было обидно смотреть, как такая вкуснятина пропадает! К счастью, мне не приходилось отвлекаться на разговоры, поскольку застольная беседа велась по-узбекски. А в самом конце Акмалева мама собрала остатки плова с блюда и своею собственной рукой плотно утрамбовала их мне в рот. Пока я пытался продышаться, Акмаль объяснил мне, что так демонстрируют уважение к самому почетному гостю.
Но все же, не в обиду Вам будь сказано, иранский плов, приготовленный из ханского риса, причем с укропом, вместо морковки, — вкуснее узбекского. Мне довелось всласть поесть его, когда я жил в Баку. Там я впервые увидел, как мусульмане пьют. Должен признаться, хорошо пьют, по многу и с достоинством. Даже если и случится какому-нибудь бедолаге перебрать в гостях, он тихонечко, по стеночке, доберется до дома, никого при этом не задев, никого ни словом, ни действием не обидев, а о том, чтобы на улице свалиться и уснуть, как случается с некоторыми несознательными москвичами, то просто и речи быть не может. Но трезвенников я там, честно скажу, не встречал, даже среди совсем зеленой молодежи.
Сигаретами там баловались, как и повсюду в бывшем СССР, все без исключения, но женщины, конечно, курили только дома, потому что про женщину, которая курила на людях, говорили «пилять», а кому охота, чтобы ее так называли, да еще не по делу, а за курение? А вот анашу курили практически одни мусульмане. Исключения встречались, но их обсуждали: «Смотри, да, — русский анаша курил!»
Зато с сексом там было строго. Я приехал в Баку из Москвы, где уже тогда царил обычный для христиан разврат: уговорил — и в койку. Стоило мне рот открыть, бакинцы тут же узнавали во мне москвича, потому что по-русски я говорил неправильно, с московским акцентом. Так меня, как человека приезжего, доброжелатели прямо предупреждали: с чужими девушками не заговаривай. Я смеялся:
— Что, зарэжут?
Добрые люди вздыхали в ответ:
— Не понимает, да. Ему говорят, а он не верит. Адно слово, масквич.
В конце концов я понял, что люди не шутят, и стал шарахаться от девушек. И правильно сделал. Девственность считалась у местного населения главным сокровищем молодой женщины. Она могла быть кандидатом наук, балериной, невероятной красавицей, астронавтом и дочерью богатого цеховщика одновременно, но без девственной плевы выдать ее замуж было бы практически невозможно. Причем мнение жениха при этом играло третьестепенную роль. Наутро после свадьбы грозный судия в лице пожилой родственницы молодого мужа отправлялся в спальню молодоженов проверять простыни. Результаты инспекции торжественно сообщались присутствующим. Если добродетель невесты оказывалась под сомнением, ее без разговоров отправляли домой с бесповоротно испорченной репутацией, а родители жениха принимались искать новую кандидатку.
Однажды соседка рассказала мне, как женили ее дальнего родственника. Жених с невестой никогда друг друга не видели. Брак устраивался родителями. Когда они обо всем договорились, родители невесты, жутко стесняясь, сказали, что у невесты имеется один маленький дефект, о котором они, как честные люди, считают своим долгом сообщить родителям жениха: оказывается, она была уже не девушка. Подумав, родители жениха сказали, что раз с ними поступают честно, то они ответят тем же, и признались, что у жениха тоже был один маленький недостаток: оказывается, он был клиническим идиотом. Все с облегчением вздохнули и, довольные собственной честностью, приговорили нормальную девушку (которая, возможно, была в кого-то влюблена, если, конечно, ее не изнасиловал кто-нибудь из родных — такие случаи в Баку были отнюдь не редкостью) к пожизненному заключению с умалишенным.
Но что же делать с естественными порывами души и тела? Вопреки Вашему наивному заблуждению, их истоки следует искать не в разврате, органически присущем всем без исключения христианам (а уж евреям и подавно!), а в личной биологии самих страдальцев, совершенно не зависящей от их религии. Тем более, что речь в данном случае идет не о какой-нибудь там заледенелой Швеции или Финляндии, а о знойных широтах, где дети зреют, как помидоры, даже еще быстрей. Дети они и есть дети. В развратной России, а на Западе и подавно, девушка подумает, потерпит, и согласится: хочется ведь. В результате замуж она выйдет уже не девственницей, но евреи и христиане оскотинились до такой степени, что простыней не проверяют, так что «пилять» практически ничем не рискует.
Азербайджанские же девушки, да и узбекские, я думаю, тоже, умудряются следовать своим биологическим порывам, не подвергая свою драгоценную, хотя и абсолютно бесполезную перепонку ни малейшему риску. В результате возникает разительный контраст между кукольной невинностью взгляда и откровенной опытностью губ, который, когда видишь его на лице пятиклассницы, вполне может напугать какого-нибудь христианина и даже еврея. Мусульман такой контраст на смущает. Чего вам смущаться? Ваш пророк женился на шестилетней девочке, но не лишал ее невинности пока ей не исполнилось девять. Попробуйте вообразить, чему научилась Айша за эти три года. Нет, не надо говорить мне, что грамоте. В грамоте ваш пророк и сам-то был не силен, совсем, как Вы. Кроме того, он ведь мог бы ребенка и у родителей на пару лет оставить и репетитора ей нанять, а не жениться на ней. Вот и вообразите, что досталось на долю девочке. Без рук! Не можете? Сходите в Интернет. Судя по Вашему письму, Вы знаете, где что искать.
Мне повезло: я уехал из Баку задолго до того, как Советский Союз развалился и Азербайджан приобрел независимость. Поэтому об армянских погромах в Азербайджане я узнал из «New York Times». Вы тоже, наверно, слышали, как Ваши единоверцы убивали всех, до кого могли дотянуться. Людей жгли живьем. Беременным женщинам вспарывали животы. Младенцев бросали с балконов. Женщин, независимо от возраста, насиловали и еще живых и уже мертвых. Вы говорите, что 9 из 10 убийц-маньяков это христиане? Не знаю, кто Вам так глупо наврал. Практика показывает, что убийцами-маньяками являются 99 из 100 мусульман. На самом деле, 100 из 100, но последний недоперевыполнил план, и его за это заперли в дурдом.
Вы пишете: «Не тупые люди каждый день принимают ислам, а учёные, умные и сильные.» В моей стране подавляющее большинство новообращенных мусульман — заключенные, отбывающие тюремное наказание за насильственные преступления. Долгое время многие люди не могли понять, почему ислам так привлекает преступников. После 11 сентября 2001 года больше никто этому не удивляется. Конечно, каждый глядит на вещи со своей колокольни или, в Вашем случае, минарета, так что не исключено, что наши новообращенные мусульмане на общем фоне населения Вашей страны выглядели бы учёными, умными и сильными. Я не сомневаюсь, что это — вина христиан и евреев.
Вы, конечно, можете возразить, что я пишу об азербайджанцах, а они — шииты и, с Вашей, суннитской точки зрения, настоящими мусульманами не являются. Меня это не удивит, потому что азербайджанцы об узбеках тоже отзываются как о низшей расе, хотя с точки зрения цивилизованного человека и те и другие в равной степени являются дикарями. Ну, что ж, взгляните тогда на Ирак, где под предлогом борьбы с американской оккупацией, Ваши братья сунниты систематически изничтожают Ваших двоюродных братьев шиитов. Откровенно говоря, мне давно надоело и читать и писать про то, как в Пакистане племенные князьки приговаривают женщину к групповому изнасилованию; про то, как в Иране изнасилованную женщину приговаривают к побиванию камнями за прелюбодеяние; про то, как в Египте уродуют женщинам половые органы; про то, как в арабских странах женщин, давшим повод для слухов, убивают члены их же семей. Если Вам хочется посмотреть на маньяков-убийц, взгляните на фотографии из Фаллуджи, из Рамаллы. Настройтесь на канал адь-Джазиры. Посмотрите, в конце концов, в зеркало: Вы сами, возможно, никого пока не убили, но вы поддерживаете идеологию геноцида под названием «ислам», так что Ваши руки отнюдь не так чисты, как Вам, наверное, кажется.
Ваша ссылка на «влиятельного» западного ученого выглядит так же абсурдно, как все остальное, что Вы написали. Вы не знаете ни имени этого ученого, ни названия его книги, ни что он на самом деле написал («100 или 200»). Вы даже не знаете, на какие области науки распространено его влияние. Вы уверены, что этот ученый существует, что его не придумал Ваш мулла?
Америка «эгоистично» вела войну? Кто же мешал Узбекистану делать то же самое? Ах, да, Узбекистана в то время еще не существовало. А ведь только благодаря нашему «эгоизму» Европа не досталась сначала Гитлеру, а потом Сталину. Это, в конечном итоге, благодаря нашему «эгоизму» Узбекистан сегодня является, хоть и отсталой даже по мусульманским меркам, но все-таки независимой страной.
Я даже пытаться не буду убедить Вас в том, что вся «статистика», которую Вы приводите в своем письме, все Ваши 90% маньяков, 14% семей с инцестом, 50% золота и все остальные Ваши «факты» — такая глупость, что даже советская пропаганда по сравнению с тем, что Вы пишете, выглядит, прямо как «New York Times» (хотя, это, вполне возможно, не Ваша вина, а «New York Times»). И где только Вы находите всю это чушь? На Интернете Вас, в осовном, интересуют голые бабы. Может быть, это в Коране написано? Или в Хадисах?
Вы пишете, что ваш женщин любит свой жизнь и ненавидит жизнь западного женщина. Я Вам верю. Дело в том, что у нас женщине приходится бороться не только за мужа. Она живет и работает наравне с мужчинами. Ей приходится бороться за все, что у нее есть, от углового офиса на 48-ом этаже с видом на статую Свободы до места на космическом корабле, включая шестизначную премию (в долларах, естественно) под Рождество. Наша женщина борется и, дай ей Бог здоровья, побеждает. И поэтому ей чаще всего не приходится бороться за своего мужа, поскольку она и без него — стопроцентный человек. Вас, мой милый критик, такие небывалые в Ваших краях женщины пугают так, что никакая виагра не поможет, потому что нашу женщину в мешок не засунешь. Вашему женщину до нее — много веков эволюции, как, впрочем, и вашей мужчине. И, что интересно, результат совершенно не гарантирован. Ишаки и через тысячу лет будут просто ишаками.
И, поскольку речь у нас пошла об эволюции, то объясните мне, как получилось, что пока мы, неверные, летаем в космос, лечим всякие болезни, делаем компьютеры, пишем для них программы, живем все дольше, все лучше, все богаче, все свободней, вы, мусульмане, за 600 лет, прошедшие с тех пор, как Улугбек построил свой кирпичный телескоп, не изобрели и не открыли абсолютно ни-че-го? Не знаете? Могу объяснить. Это потому, что ваша мужчина, так же, как ваш женщин… как бы это сказать, чтобы не вышло обидно? Мусульмане. Ваша отсталость носит не генетический, а чисто религиозный характер. Вы способны на все, на что способны мы. Но до тех пор, пока вы будете исповедовать ислам, вы будете, как и все правоверные мусульмане, жить в пещерах и перебиваться тем, что перепадает вам от неверных. Вот, что на самом деле написано в Коране, если правильно его прочитать.
В заключение хочу дать Вам важный совет. Если Вам дорого Ваше здоровье, не верьте узбекским гинекологам. Любой настоящий врач скажет Вам, что мастурбация исключительно полезна организму. Хотите доказательств? Пожалуйста. Когда президентом США был Клинтон (Вам, скорее всего, это имя незнакомо, но я уверен, что Вы слышали про Монику Левински и как она работала под столом, словно юная узбечка; так вот, хозяином стола был Клинтон), то главврачом всей страны при нем была дама по имени Джоселин Элдерс (вот до какого поста доборолась!). Эта дама выступила в Генеральной Ассамблее ООН с пылкой речью о пользе мастурбации и даже настойчиво рекомендовала, чтобы ее (мастурбацию) преподавали детям в школах. Речь эту внимательно слушали лидеры всех стран мира, очень уважаемые (главным образом, в своих странах) люди. И ни один из них ни словом ей не возразил. Правда, ее предложение изменить школьную программу не прошло: учитывая низкое качество школьного преподавания в большинстве стран мира, такая мера могла бы породить в детях нелюбовь к мастурбации, а этого, сами понимаете, никто не хотел. Как бы там ни было, но Вашему здоровью ничего от Ваших рук не грозит. Поэтому устройтесь поудобнее, залогиньтесь на Ваш любимый сайт или вообразите себя Магометом в постели с первоклассницей и смело займитесь любимым делом.
Желаю Вам удачи в труде и счастья в личном жизне.
Захар Либерберг
Р. Киплинг
____________________ Original Message ____________________
From:Doniyor student
To:ysagamori@hotmail.com
Sent: Thursday, March 03, 2005 10:27 AM
Subject: Doniyor
[см. статью «Глазами мусульманина»]
Многоуважаемый Дониор!
Вы даже представить себе не можете, сколько эмоций всколыхнуло во мне Ваше строгое письмо, какую волну ностальгии оно подняло! Нет, я никогда в жизни не бывал в Вашей стране. Но в младенчестве и в юности я жил напротив ресторана «Узбекистан» в Москве, и нёбо мое до сих пор томится воспоминаниями о лакомствах, которых во всей столице нигде больше нельзя было найти. А как можно забыть шашлыки в трехэтажном, но ажурном, как садовая беседка, летнем ресторане «Чайхана» на ВДНХ, где сидишь наверху, глядя вниз на узбекских мастеров, хлопочущих у огромного, полукругом, мангала, от которого поднимается к небесам аромат, вызывающий у еще не кормленых клиентов тоску, вполне сравнимую с любовной. Лучших шашлыков в Москве не подавали даже в «Арагви», а ведь тоже вполне приличный был ресторан.
А сладкий — нет, сладостный! — вкус кагора «Узбекистон», которым из ложечки поила меня бабушка, чтобы поправить мой аппетит, когда я болел. И что вы думаете? Помогло! Сколько лет прошло, а на аппетит до сих пор не жалуюсь. А ведь доводилось мне пить с тех пор самые затейливые портвейны да хересы, да и киндзмареули, хоть и мало кому известно на диком Западе, может, тем не менее, поспорить прелестью со многими знаменитыми десертными винами. Но самое сладкое воспоминание оставил у меня ваш кагор. Может быть, это потому, что с малых лет сильна была во мне тяга к тайному пороку, и я иногда крался к шкафу в столовой, где хранилась заветная бутылка, чтобы отпить из нее крошечный, но все равно головокружительный глоток.
А чарджуйские дыни, которые дедушка привозил из командировок? Огромные, больше любого арбуза, слаще меда, сочнее винограда и при этом хрустящие, почти как яблоки. Где еще найти такие дыни?
После Ташкентского землетрясения подселили ко мне в общаге Вашего земляка по имени Акмаль Усманов. Чудный был парень. Ах, какой он готовил плов! Однажды к нему приехали в гости родители, и он буквально превзошел себя. На плов позвали одних узбеков, и только для меня, как соседа по комнате, сделали исключение. Но когда строгая мама Акмаля увидела на столе вилки, она тут же приказала их убрать. Акмаль попытался было оставить одну вилку — для меня, но строгая мама сказала ему, что нечего, мол, баловать инородцев: если хотят, чтоб их кормили за одним столом с людьми, то пусть учатся кушать по-человечески. То есть говорила она все это, конечно, по-узбекски, это мне потом перевели, а тогда я сидел за столом, вдыхая одуряющий аромат плова, и приятно улыбался. И пришлось мне вместе со всеми есть плов руками. У всех остальных это получалось на удивление ловко, а у меня горячий бараний жир стекал в рукав пиджака, капал из локтя мне на колени и там застывал, как лужица остывшего припоя. Вы не представляете, до чего было обидно смотреть, как такая вкуснятина пропадает! К счастью, мне не приходилось отвлекаться на разговоры, поскольку застольная беседа велась по-узбекски. А в самом конце Акмалева мама собрала остатки плова с блюда и своею собственной рукой плотно утрамбовала их мне в рот. Пока я пытался продышаться, Акмаль объяснил мне, что так демонстрируют уважение к самому почетному гостю.
Но все же, не в обиду Вам будь сказано, иранский плов, приготовленный из ханского риса, причем с укропом, вместо морковки, — вкуснее узбекского. Мне довелось всласть поесть его, когда я жил в Баку. Там я впервые увидел, как мусульмане пьют. Должен признаться, хорошо пьют, по многу и с достоинством. Даже если и случится какому-нибудь бедолаге перебрать в гостях, он тихонечко, по стеночке, доберется до дома, никого при этом не задев, никого ни словом, ни действием не обидев, а о том, чтобы на улице свалиться и уснуть, как случается с некоторыми несознательными москвичами, то просто и речи быть не может. Но трезвенников я там, честно скажу, не встречал, даже среди совсем зеленой молодежи.
Сигаретами там баловались, как и повсюду в бывшем СССР, все без исключения, но женщины, конечно, курили только дома, потому что про женщину, которая курила на людях, говорили «пилять», а кому охота, чтобы ее так называли, да еще не по делу, а за курение? А вот анашу курили практически одни мусульмане. Исключения встречались, но их обсуждали: «Смотри, да, — русский анаша курил!»
Зато с сексом там было строго. Я приехал в Баку из Москвы, где уже тогда царил обычный для христиан разврат: уговорил — и в койку. Стоило мне рот открыть, бакинцы тут же узнавали во мне москвича, потому что по-русски я говорил неправильно, с московским акцентом. Так меня, как человека приезжего, доброжелатели прямо предупреждали: с чужими девушками не заговаривай. Я смеялся:
— Что, зарэжут?
Добрые люди вздыхали в ответ:
— Не понимает, да. Ему говорят, а он не верит. Адно слово, масквич.
В конце концов я понял, что люди не шутят, и стал шарахаться от девушек. И правильно сделал. Девственность считалась у местного населения главным сокровищем молодой женщины. Она могла быть кандидатом наук, балериной, невероятной красавицей, астронавтом и дочерью богатого цеховщика одновременно, но без девственной плевы выдать ее замуж было бы практически невозможно. Причем мнение жениха при этом играло третьестепенную роль. Наутро после свадьбы грозный судия в лице пожилой родственницы молодого мужа отправлялся в спальню молодоженов проверять простыни. Результаты инспекции торжественно сообщались присутствующим. Если добродетель невесты оказывалась под сомнением, ее без разговоров отправляли домой с бесповоротно испорченной репутацией, а родители жениха принимались искать новую кандидатку.
Однажды соседка рассказала мне, как женили ее дальнего родственника. Жених с невестой никогда друг друга не видели. Брак устраивался родителями. Когда они обо всем договорились, родители невесты, жутко стесняясь, сказали, что у невесты имеется один маленький дефект, о котором они, как честные люди, считают своим долгом сообщить родителям жениха: оказывается, она была уже не девушка. Подумав, родители жениха сказали, что раз с ними поступают честно, то они ответят тем же, и признались, что у жениха тоже был один маленький недостаток: оказывается, он был клиническим идиотом. Все с облегчением вздохнули и, довольные собственной честностью, приговорили нормальную девушку (которая, возможно, была в кого-то влюблена, если, конечно, ее не изнасиловал кто-нибудь из родных — такие случаи в Баку были отнюдь не редкостью) к пожизненному заключению с умалишенным.
Но что же делать с естественными порывами души и тела? Вопреки Вашему наивному заблуждению, их истоки следует искать не в разврате, органически присущем всем без исключения христианам (а уж евреям и подавно!), а в личной биологии самих страдальцев, совершенно не зависящей от их религии. Тем более, что речь в данном случае идет не о какой-нибудь там заледенелой Швеции или Финляндии, а о знойных широтах, где дети зреют, как помидоры, даже еще быстрей. Дети они и есть дети. В развратной России, а на Западе и подавно, девушка подумает, потерпит, и согласится: хочется ведь. В результате замуж она выйдет уже не девственницей, но евреи и христиане оскотинились до такой степени, что простыней не проверяют, так что «пилять» практически ничем не рискует.
Азербайджанские же девушки, да и узбекские, я думаю, тоже, умудряются следовать своим биологическим порывам, не подвергая свою драгоценную, хотя и абсолютно бесполезную перепонку ни малейшему риску. В результате возникает разительный контраст между кукольной невинностью взгляда и откровенной опытностью губ, который, когда видишь его на лице пятиклассницы, вполне может напугать какого-нибудь христианина и даже еврея. Мусульман такой контраст на смущает. Чего вам смущаться? Ваш пророк женился на шестилетней девочке, но не лишал ее невинности пока ей не исполнилось девять. Попробуйте вообразить, чему научилась Айша за эти три года. Нет, не надо говорить мне, что грамоте. В грамоте ваш пророк и сам-то был не силен, совсем, как Вы. Кроме того, он ведь мог бы ребенка и у родителей на пару лет оставить и репетитора ей нанять, а не жениться на ней. Вот и вообразите, что досталось на долю девочке. Без рук! Не можете? Сходите в Интернет. Судя по Вашему письму, Вы знаете, где что искать.
Мне повезло: я уехал из Баку задолго до того, как Советский Союз развалился и Азербайджан приобрел независимость. Поэтому об армянских погромах в Азербайджане я узнал из «New York Times». Вы тоже, наверно, слышали, как Ваши единоверцы убивали всех, до кого могли дотянуться. Людей жгли живьем. Беременным женщинам вспарывали животы. Младенцев бросали с балконов. Женщин, независимо от возраста, насиловали и еще живых и уже мертвых. Вы говорите, что 9 из 10 убийц-маньяков это христиане? Не знаю, кто Вам так глупо наврал. Практика показывает, что убийцами-маньяками являются 99 из 100 мусульман. На самом деле, 100 из 100, но последний недоперевыполнил план, и его за это заперли в дурдом.
Вы пишете: «Не тупые люди каждый день принимают ислам, а учёные, умные и сильные.» В моей стране подавляющее большинство новообращенных мусульман — заключенные, отбывающие тюремное наказание за насильственные преступления. Долгое время многие люди не могли понять, почему ислам так привлекает преступников. После 11 сентября 2001 года больше никто этому не удивляется. Конечно, каждый глядит на вещи со своей колокольни или, в Вашем случае, минарета, так что не исключено, что наши новообращенные мусульмане на общем фоне населения Вашей страны выглядели бы учёными, умными и сильными. Я не сомневаюсь, что это — вина христиан и евреев.
Вы, конечно, можете возразить, что я пишу об азербайджанцах, а они — шииты и, с Вашей, суннитской точки зрения, настоящими мусульманами не являются. Меня это не удивит, потому что азербайджанцы об узбеках тоже отзываются как о низшей расе, хотя с точки зрения цивилизованного человека и те и другие в равной степени являются дикарями. Ну, что ж, взгляните тогда на Ирак, где под предлогом борьбы с американской оккупацией, Ваши братья сунниты систематически изничтожают Ваших двоюродных братьев шиитов. Откровенно говоря, мне давно надоело и читать и писать про то, как в Пакистане племенные князьки приговаривают женщину к групповому изнасилованию; про то, как в Иране изнасилованную женщину приговаривают к побиванию камнями за прелюбодеяние; про то, как в Египте уродуют женщинам половые органы; про то, как в арабских странах женщин, давшим повод для слухов, убивают члены их же семей. Если Вам хочется посмотреть на маньяков-убийц, взгляните на фотографии из Фаллуджи, из Рамаллы. Настройтесь на канал адь-Джазиры. Посмотрите, в конце концов, в зеркало: Вы сами, возможно, никого пока не убили, но вы поддерживаете идеологию геноцида под названием «ислам», так что Ваши руки отнюдь не так чисты, как Вам, наверное, кажется.
Ваша ссылка на «влиятельного» западного ученого выглядит так же абсурдно, как все остальное, что Вы написали. Вы не знаете ни имени этого ученого, ни названия его книги, ни что он на самом деле написал («100 или 200»). Вы даже не знаете, на какие области науки распространено его влияние. Вы уверены, что этот ученый существует, что его не придумал Ваш мулла?
Америка «эгоистично» вела войну? Кто же мешал Узбекистану делать то же самое? Ах, да, Узбекистана в то время еще не существовало. А ведь только благодаря нашему «эгоизму» Европа не досталась сначала Гитлеру, а потом Сталину. Это, в конечном итоге, благодаря нашему «эгоизму» Узбекистан сегодня является, хоть и отсталой даже по мусульманским меркам, но все-таки независимой страной.
Я даже пытаться не буду убедить Вас в том, что вся «статистика», которую Вы приводите в своем письме, все Ваши 90% маньяков, 14% семей с инцестом, 50% золота и все остальные Ваши «факты» — такая глупость, что даже советская пропаганда по сравнению с тем, что Вы пишете, выглядит, прямо как «New York Times» (хотя, это, вполне возможно, не Ваша вина, а «New York Times»). И где только Вы находите всю это чушь? На Интернете Вас, в осовном, интересуют голые бабы. Может быть, это в Коране написано? Или в Хадисах?
Вы пишете, что ваш женщин любит свой жизнь и ненавидит жизнь западного женщина. Я Вам верю. Дело в том, что у нас женщине приходится бороться не только за мужа. Она живет и работает наравне с мужчинами. Ей приходится бороться за все, что у нее есть, от углового офиса на 48-ом этаже с видом на статую Свободы до места на космическом корабле, включая шестизначную премию (в долларах, естественно) под Рождество. Наша женщина борется и, дай ей Бог здоровья, побеждает. И поэтому ей чаще всего не приходится бороться за своего мужа, поскольку она и без него — стопроцентный человек. Вас, мой милый критик, такие небывалые в Ваших краях женщины пугают так, что никакая виагра не поможет, потому что нашу женщину в мешок не засунешь. Вашему женщину до нее — много веков эволюции, как, впрочем, и вашей мужчине. И, что интересно, результат совершенно не гарантирован. Ишаки и через тысячу лет будут просто ишаками.
И, поскольку речь у нас пошла об эволюции, то объясните мне, как получилось, что пока мы, неверные, летаем в космос, лечим всякие болезни, делаем компьютеры, пишем для них программы, живем все дольше, все лучше, все богаче, все свободней, вы, мусульмане, за 600 лет, прошедшие с тех пор, как Улугбек построил свой кирпичный телескоп, не изобрели и не открыли абсолютно ни-че-го? Не знаете? Могу объяснить. Это потому, что ваша мужчина, так же, как ваш женщин… как бы это сказать, чтобы не вышло обидно? Мусульмане. Ваша отсталость носит не генетический, а чисто религиозный характер. Вы способны на все, на что способны мы. Но до тех пор, пока вы будете исповедовать ислам, вы будете, как и все правоверные мусульмане, жить в пещерах и перебиваться тем, что перепадает вам от неверных. Вот, что на самом деле написано в Коране, если правильно его прочитать.
В заключение хочу дать Вам важный совет. Если Вам дорого Ваше здоровье, не верьте узбекским гинекологам. Любой настоящий врач скажет Вам, что мастурбация исключительно полезна организму. Хотите доказательств? Пожалуйста. Когда президентом США был Клинтон (Вам, скорее всего, это имя незнакомо, но я уверен, что Вы слышали про Монику Левински и как она работала под столом, словно юная узбечка; так вот, хозяином стола был Клинтон), то главврачом всей страны при нем была дама по имени Джоселин Элдерс (вот до какого поста доборолась!). Эта дама выступила в Генеральной Ассамблее ООН с пылкой речью о пользе мастурбации и даже настойчиво рекомендовала, чтобы ее (мастурбацию) преподавали детям в школах. Речь эту внимательно слушали лидеры всех стран мира, очень уважаемые (главным образом, в своих странах) люди. И ни один из них ни словом ей не возразил. Правда, ее предложение изменить школьную программу не прошло: учитывая низкое качество школьного преподавания в большинстве стран мира, такая мера могла бы породить в детях нелюбовь к мастурбации, а этого, сами понимаете, никто не хотел. Как бы там ни было, но Вашему здоровью ничего от Ваших рук не грозит. Поэтому устройтесь поудобнее, залогиньтесь на Ваш любимый сайт или вообразите себя Магометом в постели с первоклассницей и смело займитесь любимым делом.
Желаю Вам удачи в труде и счастья в личном жизне.
Захар Либерберг
Семь пар ослов
Говорят, что Ноев ковчег построили дилетанты, а «Титаник» — профессионалы. Это, конечно, так, но Ною при этом крупно повезло: мог ведь и ему повстречаться айсберг. Нетрудно представить себе, что бы тогла произошло, тем более, что и без айсберга ковчег потек, как только оказался на плаву. Его маленькая команда еле поспевала заботиться о своих пассажирах, и потому до мелких течей руки уже не доходили, устранялись лишь те, что грозили потопить ковчег. Вообразите, что творилось у них в трюме на восьмой день потопа. Животные стояли по колено в жиже, по сравнению с которой вонь любой выгребной ямы показалась бы благоуханием. Грохот непрекращающейся грозы заглушал все остальные звуки. Волны болтали ковчег, словно землетрясение в замедленой съемке, и никто не мог предсказать ни когда это закончится, ни чем. Если в ближайшем будущем им не удастся достигнуть земли, им всем предстояло утонуть, умереть от голода или от жажды, или задохнуться. И пока каждая тварь на борту ковчега думала, как бы ей выжить, семь пар ослов, сгрудившихся слева по борту на дне трюма почти у самой кормы, с деловитым азартом обсуждали меры по борьбе с засухой, потому что, вне всякой зависимости от того, что происходило с ними в данный момент, теоретическая возможность засухи в будущем казалась неоспоримой. Так они все плавание и прообсуждали, даже не заметив, что само наличие будущего у них в течение долгих сорока дней оставалось под очень большим вопросом.