Между прочим, когда его держали в соседней комнате, у него срезали со штанов пуговицы. Бывают же такие полезные сны! Особенно если они снятся многим и эти сны у всех одинаковые.
91. БРЕВНО
92. ТУР ХЕЙЕРДАЛ
93. МАРГАРЕТ ТЕТЧЕР
94. СВАДЬБА С МИЛЛИАРДЕРОМ
95. ТВИГГИ
96. АЛЕКСАНДР ГРИН
97. ВЛАС ДОРОШЕВИЧ
98. ТЕАТР
99. СЕКС
100. ПРИШЕЛЬЦЫ
91. БРЕВНО
Однажды прохладным апрельским днем пенсионер Никита Хвостиков объявил, что бревно, лежащее у него во дворе, то самое, которое нес на субботнике Владимир Ильич Ленин.
Город возликовал, бревно поместили в местный музей, а Никите дали двухкомнатную квартиру.
Через несколько месяцев в музей пригласили профессора — определить породу дерева. По указанию корифея бревно с одного конца опилили, а из середины отколупнули щепочку.
Профессор понюхал комель и сказал:
— Сосна.
Потом пересчитал годовые кольца и посмотрел через микроскоп на щепочку.
— Дерево срублено пять лет тому назад.
— Ай, ай, ай! — всполошились отцы города. — Не то бревно! Что же делать? Ведь нам Москва обещала и крытый спортзал, и пять автобусов и асфальт на главную улицу!
Решили — ничего не делать. Молчать.
И верно: крытый рынок построили, на заасфальтированных улицах появились «Икарусы». Над бревном возвели павильон из стекла.
И все были довольны. Это было в славное время застоя.
Теперь, в связи с введением рынка, Никита подыскивает на бревно покупателя:
— Что гранит? Пустяк, — говорит он, — а вот сосна, она и есть сосна, дерево справное. Главное — не продешевить!
Город возликовал, бревно поместили в местный музей, а Никите дали двухкомнатную квартиру.
Через несколько месяцев в музей пригласили профессора — определить породу дерева. По указанию корифея бревно с одного конца опилили, а из середины отколупнули щепочку.
Профессор понюхал комель и сказал:
— Сосна.
Потом пересчитал годовые кольца и посмотрел через микроскоп на щепочку.
— Дерево срублено пять лет тому назад.
— Ай, ай, ай! — всполошились отцы города. — Не то бревно! Что же делать? Ведь нам Москва обещала и крытый спортзал, и пять автобусов и асфальт на главную улицу!
Решили — ничего не делать. Молчать.
И верно: крытый рынок построили, на заасфальтированных улицах появились «Икарусы». Над бревном возвели павильон из стекла.
И все были довольны. Это было в славное время застоя.
Теперь, в связи с введением рынка, Никита подыскивает на бревно покупателя:
— Что гранит? Пустяк, — говорит он, — а вот сосна, она и есть сосна, дерево справное. Главное — не продешевить!
92. ТУР ХЕЙЕРДАЛ
Норвежский зоолог Хейердал, окончив университет, увидел, что все звери на земле давно открыты.
— Вот так дела! — опечалился зоолог. — Лошадь Пржевальского и ту описали. Кё фёр, что делать? Фёр-то кё?
В жилах Тура текла кровь древних викингов, разбойников и авантюристов.
Он построил плот и пустился на нем вплавь из Америки через Тихий океан.
Когда плот уже подплывал к острову, викинг спохватился:
— Научную цель забыл, ай-ай-ай!.. Спросят зачем плыл, что скажу?
И он объявил: плавание доказывает, что острова Тихого океана заселили когда-то на плотах выходцы из Америки.
— Ерунда какая-то! — ахнули ученые. — Островитяне пришли из Азии, тому миллион доказательств. Да они и сами это помнят!
Но их слабые голоса потонули в шуме оваций.
Ободренный успехом Тур пересек на папирусной лодке Атлантический океан.
Чтобы вновь привлечь внимание общественности, он объявил перед началом плавания: пирамиды в Мексике строили выходцы из Египта.
— Приплывали вот на таких лодках! — сказал он осторожно тыча пальцем в рыхлый папирус.
Египтяне забросали его цветами.
Ученые совсем скисли. Они не плавали на плотах и их никто не хотел слушать: что с того, что последняя пирамида в Египте была построена две тысячи лет до нашей эры, а первая в Мексике три тысячи лет спустя?
Это уже никого не интересовало. Главное в науке — напор и неожиданность.
— Вот так дела! — опечалился зоолог. — Лошадь Пржевальского и ту описали. Кё фёр, что делать? Фёр-то кё?
В жилах Тура текла кровь древних викингов, разбойников и авантюристов.
Он построил плот и пустился на нем вплавь из Америки через Тихий океан.
Когда плот уже подплывал к острову, викинг спохватился:
— Научную цель забыл, ай-ай-ай!.. Спросят зачем плыл, что скажу?
И он объявил: плавание доказывает, что острова Тихого океана заселили когда-то на плотах выходцы из Америки.
— Ерунда какая-то! — ахнули ученые. — Островитяне пришли из Азии, тому миллион доказательств. Да они и сами это помнят!
Но их слабые голоса потонули в шуме оваций.
Ободренный успехом Тур пересек на папирусной лодке Атлантический океан.
Чтобы вновь привлечь внимание общественности, он объявил перед началом плавания: пирамиды в Мексике строили выходцы из Египта.
— Приплывали вот на таких лодках! — сказал он осторожно тыча пальцем в рыхлый папирус.
Египтяне забросали его цветами.
Ученые совсем скисли. Они не плавали на плотах и их никто не хотел слушать: что с того, что последняя пирамида в Египте была построена две тысячи лет до нашей эры, а первая в Мексике три тысячи лет спустя?
Это уже никого не интересовало. Главное в науке — напор и неожиданность.
93. МАРГАРЕТ ТЕТЧЕР
Конфликт из-за горстки островов в холодном южном океане развивался стремительно.
— Острова следует называть Мальдивскими. И открыли их наши предки, — утверждали аргентинцы.
— Нет Фольклендскими. А сколько мы на них овец развели! Сколько труда вложили! — упирались англичане.
Тогда аргентинцы высадили на острова десант и взяли в плен англичан вместе с их овцами.
В Лондоне собрался парламент. Решали как поступить. В зале сидело несколько сот мужчин в черных пиджаках, в брюках и рубашках с твердыми воротничками.
— Надо написать жалобу в Организацию Объединенных Наций, — предложил пожилой джентльмен. У него был галстук-бабочка.
— Суд. Только Международный суд в Гааге, — настаивал молодой, поднаторевший в склоках депутат. — Да мы их затаскаем по заседаниям. Да одних апелляций штук им сто приготовим.
Его сменил лорд, который еще помнил англо-бурскую войну.
— Сэр Уинстон, — начал лорд. Ему вдруг почему-то показалось, что в зале присутствует Черчиль. — Сэр Уинстон как всегда прав. Надо поставить заслон импорту германских товаров... Ах, не о том?.. Ах Фольклендские острова?.. Ноту, написать ноту и в ней все объяснить. Как сейчас помню, мы с Чемберленом...
Лорда сняли с трибуны и отнесли на место.
Тогда встала премьер министр. Все с любопытством ждали, что скажет слабая женщина.
— Мне стыдно, что в этом зале единственный мужчина — это я, — сказала леди. — Я уже приказала развести пары на кораблях и приготовить сто самолетов. Будем бомбить. Наплевать на овец... Давайте уточним кое-какие детали.
Острова отобрали. Понятное дело, когда бомбили погибло не столько овец, сколько людей.
А к леди пристало название «железная». Наверное поэтому англичане поспешили потом от нее избавиться. Уж они-то народ искушенный, знают — всему есть мера. И очень опасно, если правители железные.
Тут автор должен извиниться перед читателем и сделать маленькое отступление. Дело в том, что после Маргарет Тетчер у него так прямо и чесались руки написать про других политических деятелях. Скажем, про Михаила Горбачева или про Бориса Ельцина. Даже придумались кое-какие фразы. Например, новеллу про Михаила Сергеевича можно было кончить так: «Процесс пошел!» — сказал он и побежал умывать руки". А про последнего президента: "Тому, что получилось, он очень удивился: «А мне они говорили, понимаешь, что все будет совсем иначе!»
Однако, прокручивая в голове все, что произошло за последние годы: в Грозном дома стоят с пустыми глазницами, прямо как в Сталинграде, президентская семья отжимает трусики на каменистом пляже в Форосе, бизнесмена застрелили в парадном, журналиста взорвали вместе с кейсом, в переходе метро старушка с плакатиком «Помогите на похороны» — мы остановились. Подумав, автор понял, что не следует забегать вперед времени, пускай история сперва разберется кто чего стоит. «Ху из кто» — как говорил один из упомянутых выше персонажей.
Так что вернемся лучше к менее драматическим событиям, я бы сказал даже мелким, тем более, что за ними все же просматривается непредсказуемость всего, что случается и будет случаться с нами.
А еще хочется порассуждать на разные отвлеченные темы: скажем, о театре и сексе. В них тоже, как в зеркале, искаженные страстями физиономии.
Возражений нет?
— Острова следует называть Мальдивскими. И открыли их наши предки, — утверждали аргентинцы.
— Нет Фольклендскими. А сколько мы на них овец развели! Сколько труда вложили! — упирались англичане.
Тогда аргентинцы высадили на острова десант и взяли в плен англичан вместе с их овцами.
В Лондоне собрался парламент. Решали как поступить. В зале сидело несколько сот мужчин в черных пиджаках, в брюках и рубашках с твердыми воротничками.
— Надо написать жалобу в Организацию Объединенных Наций, — предложил пожилой джентльмен. У него был галстук-бабочка.
— Суд. Только Международный суд в Гааге, — настаивал молодой, поднаторевший в склоках депутат. — Да мы их затаскаем по заседаниям. Да одних апелляций штук им сто приготовим.
Его сменил лорд, который еще помнил англо-бурскую войну.
— Сэр Уинстон, — начал лорд. Ему вдруг почему-то показалось, что в зале присутствует Черчиль. — Сэр Уинстон как всегда прав. Надо поставить заслон импорту германских товаров... Ах, не о том?.. Ах Фольклендские острова?.. Ноту, написать ноту и в ней все объяснить. Как сейчас помню, мы с Чемберленом...
Лорда сняли с трибуны и отнесли на место.
Тогда встала премьер министр. Все с любопытством ждали, что скажет слабая женщина.
— Мне стыдно, что в этом зале единственный мужчина — это я, — сказала леди. — Я уже приказала развести пары на кораблях и приготовить сто самолетов. Будем бомбить. Наплевать на овец... Давайте уточним кое-какие детали.
Острова отобрали. Понятное дело, когда бомбили погибло не столько овец, сколько людей.
А к леди пристало название «железная». Наверное поэтому англичане поспешили потом от нее избавиться. Уж они-то народ искушенный, знают — всему есть мера. И очень опасно, если правители железные.
Тут автор должен извиниться перед читателем и сделать маленькое отступление. Дело в том, что после Маргарет Тетчер у него так прямо и чесались руки написать про других политических деятелях. Скажем, про Михаила Горбачева или про Бориса Ельцина. Даже придумались кое-какие фразы. Например, новеллу про Михаила Сергеевича можно было кончить так: «Процесс пошел!» — сказал он и побежал умывать руки". А про последнего президента: "Тому, что получилось, он очень удивился: «А мне они говорили, понимаешь, что все будет совсем иначе!»
Однако, прокручивая в голове все, что произошло за последние годы: в Грозном дома стоят с пустыми глазницами, прямо как в Сталинграде, президентская семья отжимает трусики на каменистом пляже в Форосе, бизнесмена застрелили в парадном, журналиста взорвали вместе с кейсом, в переходе метро старушка с плакатиком «Помогите на похороны» — мы остановились. Подумав, автор понял, что не следует забегать вперед времени, пускай история сперва разберется кто чего стоит. «Ху из кто» — как говорил один из упомянутых выше персонажей.
Так что вернемся лучше к менее драматическим событиям, я бы сказал даже мелким, тем более, что за ними все же просматривается непредсказуемость всего, что случается и будет случаться с нами.
А еще хочется порассуждать на разные отвлеченные темы: скажем, о театре и сексе. В них тоже, как в зеркале, искаженные страстями физиономии.
Возражений нет?
94. СВАДЬБА С МИЛЛИАРДЕРОМ
Когда пуля, выпущенная из ружья Ли Харви Освальда, пробила грудь президента, мир содрогнулся. Припав к экранам телевизоров, люди наблюдали повтор: в забрызганном кровью автомобиле белокурая Жаклин держит на руках умирающего мужа...
Но телевидение перешло к очередным сюжетам, автомобиль отмыли, а для ухода за могилой президента на Арлингтонском кладбище наняли сторожа.
На повестку дня стал вопрос: за кого выходить замуж? На выбор были: друзья детства, астронавты и художники-модернисты. Но Джекки — так звали ее в детстве — рассудила правильно: друзья забылись, астронавты многодетны и бедны, художники пьют вусмерть и спят в грязных носках.
Оставались одни миллиардеры.
Самым миллиардеристым был грек Аристотель Онасис — владелец супертанкеров.
Правда, были моменты, которые смущали.
— Опомнись! Ему шестьдесят два, а тебе нет сорока. У тебя рост сто шестьдесят, а его из-за стола не видно. Нос, как банан. Двух жен уже в гроб вогнал... Подумай, Джекки! — предупреждали подруги.
— А что думать? У него свой остров и ванна с золотыми краниками! — парировала вдова. — В случае развода остров разделим пополам.
Стали составлять брачный контракт. Жених оказался тертым калачем.
— Чтобы жила со мной не менее пяти лет. Потом может уходить, получит 18 миллионов и по 2 миллиона за каждый год сверх пяти. Остров ей никчему, яхта — только по предварительной заявке. Ванной может пользоваться.
Говорят, возмущенная невеста потребовала включить в контракт: она обязана выполнять супружеские обязанности только при условии, что муж приходит к ней по ночам своим ходом, без механических приспособлений типа коляски — но ее затюкали. Джекки поняла, что зарвалась.
Свадьбу сыграли скромненько — миллионов на пять: дорожала нефть, в Греции горело синим огнем правительство.
Дальнейшая судьба этой пары не представляет интереса.
...Киномеханик, остановите ленту! Нежная любящая жена склонилась над сраженным пулей мужем. Всмотритесь, всмотритесь!.. Что с вами, приятель? Ах, просто в глаз что-то попало...
Но телевидение перешло к очередным сюжетам, автомобиль отмыли, а для ухода за могилой президента на Арлингтонском кладбище наняли сторожа.
На повестку дня стал вопрос: за кого выходить замуж? На выбор были: друзья детства, астронавты и художники-модернисты. Но Джекки — так звали ее в детстве — рассудила правильно: друзья забылись, астронавты многодетны и бедны, художники пьют вусмерть и спят в грязных носках.
Оставались одни миллиардеры.
Самым миллиардеристым был грек Аристотель Онасис — владелец супертанкеров.
Правда, были моменты, которые смущали.
— Опомнись! Ему шестьдесят два, а тебе нет сорока. У тебя рост сто шестьдесят, а его из-за стола не видно. Нос, как банан. Двух жен уже в гроб вогнал... Подумай, Джекки! — предупреждали подруги.
— А что думать? У него свой остров и ванна с золотыми краниками! — парировала вдова. — В случае развода остров разделим пополам.
Стали составлять брачный контракт. Жених оказался тертым калачем.
— Чтобы жила со мной не менее пяти лет. Потом может уходить, получит 18 миллионов и по 2 миллиона за каждый год сверх пяти. Остров ей никчему, яхта — только по предварительной заявке. Ванной может пользоваться.
Говорят, возмущенная невеста потребовала включить в контракт: она обязана выполнять супружеские обязанности только при условии, что муж приходит к ней по ночам своим ходом, без механических приспособлений типа коляски — но ее затюкали. Джекки поняла, что зарвалась.
Свадьбу сыграли скромненько — миллионов на пять: дорожала нефть, в Греции горело синим огнем правительство.
Дальнейшая судьба этой пары не представляет интереса.
...Киномеханик, остановите ленту! Нежная любящая жена склонилась над сраженным пулей мужем. Всмотритесь, всмотритесь!.. Что с вами, приятель? Ах, просто в глаз что-то попало...
95. ТВИГГИ
Твигги была скромной девушкой. Она работала модельершей и не имела никаких шансов на успех.
— Да-а, — говорили подруги, разглядывая ее щупленькую фигурку, — рост сто пятьдесят, бедра циплячьи, грудью и не пахнет.
— У меня мама такая же, — оправдывалась, заливаясь слезами, Твигги. — Она хорошая, добрая.
— Ха-ха...
Подруги уходили на вернисажи, покачивая бедрами.
Между тем на рынке готового платья назревал скандал: на полках магазинов и на складах скопились горы нераспроданного женского белья и юбок.
Надо было тряхнуть покупательниц.
Собралось совещание модельеров.
Среди девушек, показывавших новые фасоны, была и Твигги.
— А что если... — сказал самый прозорливый из совещавшихся. — Я понимаю конечно, что говорю бред... Но все-таки... Что если ввести в моду этакое молодежное, неразвитое, субтильное? Юбки — мини, прическа детская, веснушки на носу...
— А как же классика: бюст, зад, линия бедра?
— На помойку классику! Бюст ни к чему, зад — побоку! Увидите — через год трансокеанский лайнер повезет нашу Твигги в Америку!
Прозорливец оказался прав. Целое десятилетие укорачивали юбки, стригли волосы, женщины худели и пеленали груди, отжимая их к животу и уплощая.
Лайнер, на котором Твигги приехала в Америку, встречала в Нью-Йоркском порту стотысячная толпа. Кстати, на этом же лайнере, говорят, ехал шведский король. На палубе он стоял рядом с модельершей.
— Кто это там рядом с Твигги? — спросил, прибежавший в порт физик-атомщик, лауреат Нобелевской премии, которому король год назад вручал диплом.
Ему никто не ответил. Толпа ревела приветствуя модельершу.
— Да-а, — говорили подруги, разглядывая ее щупленькую фигурку, — рост сто пятьдесят, бедра циплячьи, грудью и не пахнет.
— У меня мама такая же, — оправдывалась, заливаясь слезами, Твигги. — Она хорошая, добрая.
— Ха-ха...
Подруги уходили на вернисажи, покачивая бедрами.
Между тем на рынке готового платья назревал скандал: на полках магазинов и на складах скопились горы нераспроданного женского белья и юбок.
Надо было тряхнуть покупательниц.
Собралось совещание модельеров.
Среди девушек, показывавших новые фасоны, была и Твигги.
— А что если... — сказал самый прозорливый из совещавшихся. — Я понимаю конечно, что говорю бред... Но все-таки... Что если ввести в моду этакое молодежное, неразвитое, субтильное? Юбки — мини, прическа детская, веснушки на носу...
— А как же классика: бюст, зад, линия бедра?
— На помойку классику! Бюст ни к чему, зад — побоку! Увидите — через год трансокеанский лайнер повезет нашу Твигги в Америку!
Прозорливец оказался прав. Целое десятилетие укорачивали юбки, стригли волосы, женщины худели и пеленали груди, отжимая их к животу и уплощая.
Лайнер, на котором Твигги приехала в Америку, встречала в Нью-Йоркском порту стотысячная толпа. Кстати, на этом же лайнере, говорят, ехал шведский король. На палубе он стоял рядом с модельершей.
— Кто это там рядом с Твигги? — спросил, прибежавший в порт физик-атомщик, лауреат Нобелевской премии, которому король год назад вручал диплом.
Ему никто не ответил. Толпа ревела приветствуя модельершу.
96. АЛЕКСАНДР ГРИН
Вдова писателя Грина пожаловалась в Старокрымский суд, что сосед забрал под курятник сарай, в котором хранились рукописи мужа и прирезал часть яблоневого сада, где когда-то любил гулять автор «Бегущей по волнам».
Суд от рассмотрения жалобы уклонился.
Толпы пионеров шли по улицам Старого Крыма разыскивая дом писателя, принимая их, вдова сбилась с ног. Пыль садилась на белые соседские яблони. Тогда опытный в казуистике сосед поднял вопрос о создании мемориального музея.
— Ассоль, Грей, кнехты, битенги, это так нужно детям! — сказал он и добился открытия музея Грина в городе Феодосии. Толпы схлынули.
Огорченная вдова пыталась бороться, заболела и умерла. Ее, — памятуя как она много жаловалась, — похоронили подальше от мужа.
— Алые паруса романтики шелестят над этими могилами! — любил говорить посещая с гостями кладбище один из старожилов.
Кстати, это он был соседом Гринов.
Суд от рассмотрения жалобы уклонился.
Толпы пионеров шли по улицам Старого Крыма разыскивая дом писателя, принимая их, вдова сбилась с ног. Пыль садилась на белые соседские яблони. Тогда опытный в казуистике сосед поднял вопрос о создании мемориального музея.
— Ассоль, Грей, кнехты, битенги, это так нужно детям! — сказал он и добился открытия музея Грина в городе Феодосии. Толпы схлынули.
Огорченная вдова пыталась бороться, заболела и умерла. Ее, — памятуя как она много жаловалась, — похоронили подальше от мужа.
— Алые паруса романтики шелестят над этими могилами! — любил говорить посещая с гостями кладбище один из старожилов.
Кстати, это он был соседом Гринов.
97. ВЛАС ДОРОШЕВИЧ
Где и когда появился первый журналист — неизвестно. Может быть, им был молодой дикарь, ворвавшийся в родную деревню с криком: «Они идут! Спасайся, кто может!» Может быть журналиста заслуживает Цицерон, он хотя и не писал в газеты, но заклеймил в речах взяточника Верреса и заговорщика Катилину. Журналистом несомненно стал человек, который в первой русской газете «Санх-петербурхские ведомости», написал: «Из Персиды нам сообщают...» и далее обстоятельно поведал, что в дар русскому царю через Каспийское море баржой перевезен слон, которому затем сплели из прутьев калоши, в которых «слон оный далее в столицу пошед пешком».
Писали журналисты в те времена долго и обстоятельно, точку ставить не торопились, их труд и труд литераторов лежали по разные стороны дороги.
Влас Дорошевич опрокинул все. Он жил в Одессе и писал так:
"Словно лес осыпается осенью.
Осыпается жизнь...
Умер Анри Рошфор".
Он ставил точек в двести раз больше чем запятых. Его фразы были коротки и остры, как гвозди.
У него учились все. Имя его забыто. Осталась фраза.
Еще Дорошевич занимался только тем, чем и должен заниматься журналист: он добывал удивительные новости. Когда Станиславский и Немирович Данченко пригласили английского режиссера Гордона Крэга ставить во МХАТе «Гамлета», Дорошевич сообщил, что делается в театре:
«Офелия, королева, король, — рассуждал у него Крэг, — может их вовсе нет? Один Гамлет. Декораций никаких... Или нет — дайте мне сочную ядреную декорацию. Забытое кладбище, забытые Иорики. Корову можно пустить на кладбище... А, вообще, чтоб я стал ставить эту пьесу? За кого вы меня принимаете. Пять актов человек колеблется — убить ему Клавдия или не убить. А убивает Полония. Словно устрицу съел...»
Может, журналист все это и придумал. Но он угадал — пьеса не получилась.
Влас Дорошевич был, как гора. После него снова — равнина. Развелась армия журналистов, которые не ищут удивительные новости, а занимаются какими-то странными делами. Михаила Кольцова Сталин послал в Испанию. Когда война с Франко была проиграна, Кольцова расстреляли. Корреспонденции из Испании он присылал аккуратно. Значит, не потрафил в чем-то другом: не организовал, не доставил, не устранил...
«Словно лес осыпается осенью...» Интересно, это о ком? Уж не о нас с вами?
Писали журналисты в те времена долго и обстоятельно, точку ставить не торопились, их труд и труд литераторов лежали по разные стороны дороги.
Влас Дорошевич опрокинул все. Он жил в Одессе и писал так:
"Словно лес осыпается осенью.
Осыпается жизнь...
Умер Анри Рошфор".
Он ставил точек в двести раз больше чем запятых. Его фразы были коротки и остры, как гвозди.
У него учились все. Имя его забыто. Осталась фраза.
Еще Дорошевич занимался только тем, чем и должен заниматься журналист: он добывал удивительные новости. Когда Станиславский и Немирович Данченко пригласили английского режиссера Гордона Крэга ставить во МХАТе «Гамлета», Дорошевич сообщил, что делается в театре:
«Офелия, королева, король, — рассуждал у него Крэг, — может их вовсе нет? Один Гамлет. Декораций никаких... Или нет — дайте мне сочную ядреную декорацию. Забытое кладбище, забытые Иорики. Корову можно пустить на кладбище... А, вообще, чтоб я стал ставить эту пьесу? За кого вы меня принимаете. Пять актов человек колеблется — убить ему Клавдия или не убить. А убивает Полония. Словно устрицу съел...»
Может, журналист все это и придумал. Но он угадал — пьеса не получилась.
Влас Дорошевич был, как гора. После него снова — равнина. Развелась армия журналистов, которые не ищут удивительные новости, а занимаются какими-то странными делами. Михаила Кольцова Сталин послал в Испанию. Когда война с Франко была проиграна, Кольцова расстреляли. Корреспонденции из Испании он присылал аккуратно. Значит, не потрафил в чем-то другом: не организовал, не доставил, не устранил...
«Словно лес осыпается осенью...» Интересно, это о ком? Уж не о нас с вами?
98. ТЕАТР
Театр, как всякое зрелище, знал времена подъема и упадка. Может быть временем особого подъема был древнегреческий театр, там на сцене кипели страсти, жены травили мужей ядом, а герои гонялись друг за другом с мечами. Больших высот достигла тогда комедия. Таланту было позволено все. На вопрос:
— А что ты на это скажешь?
Артист мог поднять ногу и издать непристойный звук.
Римляне комедию не усовершенствовали, но зато трагическое подняли до больших высот. Любимым их зрелищем стали бои гладиаторов. Они скромно назывались «играми», убитых уносили, кровавые лужи тут же посыпали песком.
Прошли века и суровое искусство подзахирело. На сцене драматурги и актеры скатились до: «Быть или не быть?», «Я покажу тебе небо в алмазах» и даже «Ах, Боже мой, как вы меня напугали!».
В нашем веке театр стал выравниваться. У нас это началось с Мейерхольда. «Что это за „Горе от ума“?. „Горе уму!“. При чем тут автор? Кто он такой? Подумаешь, был каким-то послом в Персии, а я — Начальник ТЭО Наркомпроса!». Он же придумал: артистам по ходу действия делать шпагат и еще — на сцене как можно больше лестниц. Чтобы все бегали — вверх вниз, вверх вниз... Недурно было бы плакатики каждому на грудь: «кулак», «бедняк», «рабочий». Ах, у кого-то уже было? Жаль.
В наши дни театр решил приблизиться к античному. Ногу еще не поднимают, но матерные слова употреблять позволили. Что касается игр с убиением, то в Москве один режиссер съел пол труппы.
И чтобы наглядно показать до каких высот может подняться современное искусство, небольшой случай, который произошел в одном сибирском городе. Из столицы туда приехал новый главный режиссер. С женой-актрисой на первые роли и пьесой, которая никогда-нигде...
Как водится — сбор труппы, главный знакомит артистов с сияющими высотами, которые откроются под его личным руководством.
И тогда в самом последнем ряду встает пожилой трагик, самый старший по возрасту и говорит:
— Мы вот тут с товарищами посоветовались. Вам лучше уехать.
Режиссер, понятное дело, на дыбы: да вы, да я, меня сам Ролан Быков за руку, а Эла Памфилова... Взялся круто, навел порядок на вешалке, распределил роли, стал гнать пьесу.
Подошла генеральная. Кого пригласить? Всех кто теперь в силе. Мэрия нужна? Нужна. Воры в законе, критики-интеллигенты, все кто определяет общественную жизнь города — ОМОН, торговля...
Зал был полон. Медленно погас свет, жена режиссера вышла и открыв рот, произнесла первую фразу. И тогда вся декорация, все доски, весь картон, все тряпки, все что наполняло сцену, все светильники со шнурами — все покачнулось и с грохотом рухнуло на нее.
Скорая помощь, милиция...
На утро режиссер забрал жену, чемодан, пьесу и уехал.
В древнем Риме, когда на арене валился окровавленный гладиатор вопрос решали публично — добивать или не добивать.
Нынче все решается за кулисами.
Скажем: «Мадам Батерфляй — мужчина или женщина?»
А пес ее знает. Как решат. Как за это заплатят.
— А что ты на это скажешь?
Артист мог поднять ногу и издать непристойный звук.
Римляне комедию не усовершенствовали, но зато трагическое подняли до больших высот. Любимым их зрелищем стали бои гладиаторов. Они скромно назывались «играми», убитых уносили, кровавые лужи тут же посыпали песком.
Прошли века и суровое искусство подзахирело. На сцене драматурги и актеры скатились до: «Быть или не быть?», «Я покажу тебе небо в алмазах» и даже «Ах, Боже мой, как вы меня напугали!».
В нашем веке театр стал выравниваться. У нас это началось с Мейерхольда. «Что это за „Горе от ума“?. „Горе уму!“. При чем тут автор? Кто он такой? Подумаешь, был каким-то послом в Персии, а я — Начальник ТЭО Наркомпроса!». Он же придумал: артистам по ходу действия делать шпагат и еще — на сцене как можно больше лестниц. Чтобы все бегали — вверх вниз, вверх вниз... Недурно было бы плакатики каждому на грудь: «кулак», «бедняк», «рабочий». Ах, у кого-то уже было? Жаль.
В наши дни театр решил приблизиться к античному. Ногу еще не поднимают, но матерные слова употреблять позволили. Что касается игр с убиением, то в Москве один режиссер съел пол труппы.
И чтобы наглядно показать до каких высот может подняться современное искусство, небольшой случай, который произошел в одном сибирском городе. Из столицы туда приехал новый главный режиссер. С женой-актрисой на первые роли и пьесой, которая никогда-нигде...
Как водится — сбор труппы, главный знакомит артистов с сияющими высотами, которые откроются под его личным руководством.
И тогда в самом последнем ряду встает пожилой трагик, самый старший по возрасту и говорит:
— Мы вот тут с товарищами посоветовались. Вам лучше уехать.
Режиссер, понятное дело, на дыбы: да вы, да я, меня сам Ролан Быков за руку, а Эла Памфилова... Взялся круто, навел порядок на вешалке, распределил роли, стал гнать пьесу.
Подошла генеральная. Кого пригласить? Всех кто теперь в силе. Мэрия нужна? Нужна. Воры в законе, критики-интеллигенты, все кто определяет общественную жизнь города — ОМОН, торговля...
Зал был полон. Медленно погас свет, жена режиссера вышла и открыв рот, произнесла первую фразу. И тогда вся декорация, все доски, весь картон, все тряпки, все что наполняло сцену, все светильники со шнурами — все покачнулось и с грохотом рухнуло на нее.
Скорая помощь, милиция...
На утро режиссер забрал жену, чемодан, пьесу и уехал.
В древнем Риме, когда на арене валился окровавленный гладиатор вопрос решали публично — добивать или не добивать.
Нынче все решается за кулисами.
Скажем: «Мадам Батерфляй — мужчина или женщина?»
А пес ее знает. Как решат. Как за это заплатят.
99. СЕКС
Вопросы пола всегда глубоко интересовали человечество.
— С животом ее лепи, с животом! — настаивал первобытный человек, наблюдая, как его приятель мастерит из глины женскую фигурку. — Живот побольше, чтобы сразу было видно, кому продолжать род. Ты подчеркивай, подчеркивай!
Если на небе есть боги, то и они с давних пор интересовались этой проблемой.
— Ну что это они без выдумки, без разнообразия! — возмущались небожители, наблюдая сквозь щелочки в облаках ночные забавы людей. — Надо их посветить.
В Мифах и легендах к людям просочилось много поучительного о том, как следует соединяться мужчине с женщиной.
— Художники, нужны, скульпторы!
От долины Ганга до склонов вулкана Везувия терпеливые каменных и фресочных дел мастера начали украшать стены храмов и общественных бань смелыми сценами и композициями.
— Ведь надо же! — ахали непосвященные первый раз попав в такую комнату. — Он так, а она — так. Удавиться можно!
Шло время и человечество, избаловавшись, решило, что пора к делу интима подключить науки и технику. Появились разного рода приспособления и пилюли. В газетах замелькали объявления: «Доцено Шапиро вставляет зонтики по понедельникам». В порно-шоп стали продавать предметы похожие на пластмассовые свечи.
Молодежь, как всегда побежала впереди прогресса. Возник групповой секс. В Латинском квартале в Париже студенты потребовали чтобы не только мужчин пускали ночью в женские общежития, но и женщин — в мужские. Дело дошло до стрельбы, до полиции и зажигательных бомб.
Вероятно, это и был момент, когда боги (если они конечно есть) возмутились:
— Ай, ай, ай, что творится, — сокрушались они, продолжая наблюдать в облачные щелки. — Свальный грех. Мы тут стараемся, легенду о Нарциссе выдумали, сказку о Филемоне и Бавкиде, Пушкину образ Татьяны Лариной подсказали, а они там...
Помогла, как всегда высокая наука. Ученые обнаружили СПИД. Группки, занимавшиеся сексом разбежались. «А ведь, пожалуй, надежнее с одним всю жизнь», — спохватились студентки. «Семья священна!» — провозгласил в Америке летчик Буш и был избран президентом.
Остался неясен только вопрос, как быть с индийскими статуями и инструктивными фресками в Помпеях. Но это уже мелочи. Пускай смотрят.
— С животом ее лепи, с животом! — настаивал первобытный человек, наблюдая, как его приятель мастерит из глины женскую фигурку. — Живот побольше, чтобы сразу было видно, кому продолжать род. Ты подчеркивай, подчеркивай!
Если на небе есть боги, то и они с давних пор интересовались этой проблемой.
— Ну что это они без выдумки, без разнообразия! — возмущались небожители, наблюдая сквозь щелочки в облаках ночные забавы людей. — Надо их посветить.
В Мифах и легендах к людям просочилось много поучительного о том, как следует соединяться мужчине с женщиной.
— Художники, нужны, скульпторы!
От долины Ганга до склонов вулкана Везувия терпеливые каменных и фресочных дел мастера начали украшать стены храмов и общественных бань смелыми сценами и композициями.
— Ведь надо же! — ахали непосвященные первый раз попав в такую комнату. — Он так, а она — так. Удавиться можно!
Шло время и человечество, избаловавшись, решило, что пора к делу интима подключить науки и технику. Появились разного рода приспособления и пилюли. В газетах замелькали объявления: «Доцено Шапиро вставляет зонтики по понедельникам». В порно-шоп стали продавать предметы похожие на пластмассовые свечи.
Молодежь, как всегда побежала впереди прогресса. Возник групповой секс. В Латинском квартале в Париже студенты потребовали чтобы не только мужчин пускали ночью в женские общежития, но и женщин — в мужские. Дело дошло до стрельбы, до полиции и зажигательных бомб.
Вероятно, это и был момент, когда боги (если они конечно есть) возмутились:
— Ай, ай, ай, что творится, — сокрушались они, продолжая наблюдать в облачные щелки. — Свальный грех. Мы тут стараемся, легенду о Нарциссе выдумали, сказку о Филемоне и Бавкиде, Пушкину образ Татьяны Лариной подсказали, а они там...
Помогла, как всегда высокая наука. Ученые обнаружили СПИД. Группки, занимавшиеся сексом разбежались. «А ведь, пожалуй, надежнее с одним всю жизнь», — спохватились студентки. «Семья священна!» — провозгласил в Америке летчик Буш и был избран президентом.
Остался неясен только вопрос, как быть с индийскими статуями и инструктивными фресками в Помпеях. Но это уже мелочи. Пускай смотрят.
100. ПРИШЕЛЬЦЫ
На Землю несколько раз прилетали пришельцы из космоса.
Первый раз они прилетели, когда на планете рос тропический лес и бродили зеленые бронтозавры.
— А где же люди? — удивились пришельцы. — Ах, да! Еще рано — мезозой!
Во время второго прилета они увидели, что повсюду расстилаются саванны, а по ним прыгают антилопы и кочуют полуобезьяны.
— Опять рано, — пригорюнились гости, которым очень хотелось поболтать с людьми. — Подождем еще малость.
И они прилетели в третий раз. Теперь на планете уже повсюду были города. Но дома стояли пустые, на дорогах ржавели остатки автомашин, пахло химией, ветер шелестел продырявленными прозрачными пакетами.
— Опоздали! — поняли пришельцы. — Вон белая косточка, вон еще одна. Однако быстро они вымерли!
И братья по разуму улетели, захватив с собой чертеж автомата Калашникова, пробу воздуха с фреоном и целлофановый пакет.
Решили организовать их производство у себя. Томило любопытство и желание не отставать от прогресса.
Когда их корабль скрылся из вида, из океана вылезла на сушу кистеперая рыба. Она поднялась на кривые плавнички-ручки и оглядела опустошенную истерзанную землю.
Все надо было начинать сначала.
Первый раз они прилетели, когда на планете рос тропический лес и бродили зеленые бронтозавры.
— А где же люди? — удивились пришельцы. — Ах, да! Еще рано — мезозой!
Во время второго прилета они увидели, что повсюду расстилаются саванны, а по ним прыгают антилопы и кочуют полуобезьяны.
— Опять рано, — пригорюнились гости, которым очень хотелось поболтать с людьми. — Подождем еще малость.
И они прилетели в третий раз. Теперь на планете уже повсюду были города. Но дома стояли пустые, на дорогах ржавели остатки автомашин, пахло химией, ветер шелестел продырявленными прозрачными пакетами.
— Опоздали! — поняли пришельцы. — Вон белая косточка, вон еще одна. Однако быстро они вымерли!
И братья по разуму улетели, захватив с собой чертеж автомата Калашникова, пробу воздуха с фреоном и целлофановый пакет.
Решили организовать их производство у себя. Томило любопытство и желание не отставать от прогресса.
Когда их корабль скрылся из вида, из океана вылезла на сушу кистеперая рыба. Она поднялась на кривые плавнички-ручки и оглядела опустошенную истерзанную землю.
Все надо было начинать сначала.