Сальгари Эмилио. Жемчужина Лабуана

   — Я дам знать Параноа через два или три часа.
   — Он будет ждать тебя до полуночи.
   Они пожали друг другу руки и расстались.
   В то время как Сандокан и его люди углубились в чащу, Янес закурил сигарету и направился к парку спокойным шагом; как будто возвращался не из разведки, а с обыкновенной прогулки.
   Он прошел мимо часового и принялся расхаживать по парку, так как являться к лорду было еще слишком рано.
   На повороте аллеи он встретил леди Марианну, которая, казалось, искала его.
   — Ах, миледи, какая удача, — воскликнул португалец, кланяясь.
   — Я искала вас, — отвечала девушка, протягивая ему руку.
   — Вы хотите сказать мне что-нибудь важное?
   — Да, через пять минут мы отправляемся в Викторию.
   — Вам дядя это сказал?
   — Да.
   — Сандокан готов; пираты предупреждены и ждут вашего отряда.
   — Боже мой! — прошептала она, закрыв лицо руками.
   — Миледи, нужна решимость в такие моменты.
   — А мой дядя… Он меня проклянет, мне придется порвать со всеми…
   — Но Сандокан сделает вас счастливой, самой счастливой из женщин.
   Две слезы медленно скатились по щекам девушки.
   — Вы плачете? — сказал Янес. — Ах! Не плачьте, леди Марианна!
   — Я боюсь, Янес.
   — Сандокана?
   — Нет, будущего.
   — Будьте тверды. Сандокан для вас готов на все. Он готов сжечь свои корабли, рассеять свои отряды, он готов забыть свою месть, сказать прощай навсегда Момпрачему и расстаться со своим могуществом. Хватит одного вашего слова, чтобы он решился на это.
   — Значит, он так сильно любит меня?
   — До безумия, миледи.
   — Но кто этот человек? Зачем столько крови, столько мести? Откуда он приехал?
   — Выслушайте меня, миледи, — сказал Янес, предлагая ей руку и уводя ее в тенистую аллею. — Большинство думает, что Сандокан не кто иной как обыкновенный пират, вышедший из джунглей Борнео, жадный до крови и богатства. Но они ошибаются: он не пират, он мститель. Ему было двадцать лет, когда он взошел на трон Мулудера, княжества у северного побережья Борнео. Сильный, как лев, храбрый, как тигр, смелый до безрассудства, он с течением времени победил все соседние племена и раздвинул свои границы до княжества Варауни и реки Коти. Но англичане и голландцы, боясь его власти, которая могла распространиться на весь остров, заключили союз с султаном Борнео. Их золото и оружие сделали свое дело. Наемные убийцы уничтожили мать, братьев и сестер Сандокана; банды наемников наводнили княжество, убивая и грабя, совершая неслыханные жестокости. Тщетно Сандокан пытался бороться с ними — бандиты действовали исподтишка. Предательство и измена настигли его в собственном дворце; его родственники пали под ножами убийц, оплаченных белыми, а он в ночь огня и резни едва спасся с горсткой своих храбрецов.
   Несколько лет он скитался по северным берегам Борнео, преследуемый, как дикий зверь, часто без пищи, в неслыханной нищете, надеясь вернуть потерянный трон, пока однажды ночью, отчаявшись во всем и во всех, не взошел на праос, поклявшись в вечной войне и мести всем белым и султану Варауни. Высадившись на Момпрачеме, он собрал людей и принялся пиратствовать на море.
   Он был храбр и жаждал мести. Он опустошал берега султаната, нападал на голландские и английские суда, отправляя их на дно во множестве. Он стал ужасом морей, стал страшным Тигром Малайзии. Остальное вы знаете.
   — Значит, он мстит за свою семью! — вскричала Марианна, которая не плакала больше.
   — Да, миледи, он мститель, который часто оплакивает свою мать, своих братьев и сестер, павших от ножей убийц, он мститель, который никогда не совершал подлостей, который всегда защищал слабых, щадил женщин и детей, который грабил своих врагов не из жажды богатства, но чтобы собрать в один прекрасный день войско храбрецов и отвоевать потерянный трон.
   — Ах! Как мне полегчало от этих ваших слов, Янес, — сказала девушка.
   — Теперь вы решились последовать за ним?
   — Да! — воскликнула пылко Марианна.
   — Тогда вернемся в дом, миледи. Бог обережет нас.
   Янес отвел девушку в дом, а сам поднялся в столовую.
   Лорд был уже там и ходил из угла в угол с суровостью истинного англичанина, рожденного на берегах Темзы. Он был мрачен, как прежде, и еще более погружен в свои мысли.
   Завидя Янеса, он остановился и сказал:
   — Это вы? А я уж подумал, что с вами случилась беда, видя, как вы выходите из парка.
   — Я хотел убедиться собственными глазами, что нет никакой опасности, милорд, — спокойно отвечал Янес.
   — Вы не видели никого из этих собак с Момпрачема?
   — Никого, милорд; мы можем отправляться в Викторию в полнейшей безопасности.
   Лорд помолчал несколько мгновений, потом обратился к Марианне, которая стояла у окна:
   — Вы намерены ехать в Викторию? — спросил он ее.
   — Да, — сухо ответила она.
   — Вы едете добровольно?
   — Вы хорошо знаете, что всякое сопротивление было бы бесполезно.
   — А я уже думал, что мне придется тащить вас силой.
   — Сударь!
   Португалец видел, как напряглось лицо и потемнели глаза девушки, но промолчал, хотя чувствовал непреодолимое желание прикончить этого старика.
   — О! — воскликнул лорд с иронией. — Уж не разлюбили ли вы своего отважного головореза, что соглашаетесь ехать в Викторию? Примите же мои поздравления, сударыня!
   Оба, и дядя и племянница, замерли в молчании, меряя друг друга гневными взглядами, которые не предвещали ничего хорошего.
   — Никогда ты не станешь женой этого пса Сандокана, — сказал лорд яростным голосом. — Скорее я убью тебя.
   — Так сделайте это, — сказала она, подходя к нему с угрожающим видом.
   — Хочешь устроить мне сцену? Бесполезно. Ты хорошо знаешь, что я неколебим. Иди и готовься к отъезду.
   Марианна остановилась. Она обменялась с Янесом быстрым взглядом, потом вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
   — Вы видели ее, — сказал лорд, повернувшись к Янесу. -Она думает мне сопротивляться. Ну на здоровье, я все равно сломлю ее.
   Янес не отвечал. Он помрачнел и скрестил руки, чтобы не уступить желанию схватиться за саблю. Старик этот был ему ненавистен, но он должен был скрыть это, чтобы не погубить все дело.
   Лорд прохаживался по комнате еще несколько минут, потом сделал Янесу знак садиться за стол.
   Ужин прошел в молчании. Хозяин едва дотронулся до еды; португалец же, напротив, ел за двоих, как человек, который не завтракал толком и не обедал, да к тому же не знает, когда еще представится возможность перекусить в следующий раз.
   Они уже заканчивали, когда вошел капрал.
   — Ваша честь, вы меня вызывали? — спросил он.
   — Скажи солдатам, чтобы были готовы к отъезду.
   — Когда?
   — В полночь мы покинем виллу.
   — Верхом?
   — Да, и вели всем проверить заряды у своих ружей.
   — Будет исполнено, ваша честь.
   — Мы отправимся все, милорд? — спросил Янес.
   — Я оставлю здесь четырех человек.
   — Эскорт будет многочисленный?
   — Двенадцать преданных мне солдат и десяток туземцев, моих слуг.
   — С такими силами нам нечего бояться.
   — Вы не знаете пиратов Момпрачема, молодой человек. Если они нападут на нас, и этого будет мало.
   — Разрешите мне, милорд, спуститься в парк?
   — Что вы хотите делать?
   — Проследить за приготовлениями солдат.
   — Идите, молодой человек.
   Португалец вышел и быстро спустился по лестнице, прошептав: «Нужно предупредить Параноа. Время не терпит».
   Не останавливаясь, он прошел мимо солдат и, быстро сориентировавшись в парке, двинулся к оранжерее.
   Вскоре он находится уже среди зарослей бананов, там, где они захватили в плен английского солдата.
   Он оглянулся, чтобы убедиться, что никто не следит за ним, потом подошел к оранжерее и толкнул дверь.
   Тут же черная тень поднялась впереди, и чья-то рука приставила к его груди пистолет.
   — Это я, Параноа, — сказал он.
   — Ах это вы, господин Янес!
   — Немедленно отправляйся и предупреди Сандокана, что мы через несколько минут покидаем виллу.
   — Где же мы должны ждать вас?
   — На дороге в Викторию.
   — Вас будет много?
   — Двадцать человек.
   — Бегу! До скорого свидания, господин Янес!
   И малаец скользнул по аллее, растворившись в густой тени деревьев.
   Когда Янес вернулся в дом, лорд уже спускался по лестнице. Старик опоясался длинной саблей, а на плече нес карабин.
   Эскорт был готов и выстроился возле дома. Он состоял из двадцати двух человек: двенадцати белых и десяти туземцев, вооруженных до зубов.
   Лошади, уже оседланные, били копытами у ворот парка.
   — А где моя племянница? — спросил лорд.
   — Вот она, — ответил сержант, командовавший эскортом.
   Действительно, леди Марианна в этот момент спускалась по лестнице.
   Одета она была в голубую бархатную амазонку, цвет которой подчеркивал красоту и резкую бледность ее лица.
   Португалец, который внимательно разглядывал ее, заметил слезы, дрожавшие на ресницах, глубокую тревогу, которой была охвачена она.
   Это была уже не та решительная и смелая девушка, так пылко соглашавшаяся на побег еще несколько часов назад. Казалось, только сейчас она осознала, насколько все это серьезно, насколько меняется вся ее прежняя жизнь, вся судьба. Мысль о том, что ей придется, быть может, навсегда порвать с привычным кругом, спокойной жизнью, которую она вела до сих пор, и дядей Джеймсом, который, как-никак был ее единственным родственником, и броситься в какое-то темное, неопределенное будущее, отдаться в руки человека, которого называют Тигром Малайзии, угнетала и пугала ее.
   Она сама приняла решение и не собиралась отступать от него, но тревога не покидала душу. И когда леди Марианна садилась на коня, две слезы, застывшие у нее на ресницах, упали и покатились по щекам.
   — Смелее, миледи, — шепнул Янес, который поддерживал ей стремя. — Будущее принадлежит вам.
   Под командой лорда отряд выехал из ворот парка и пустился по дороге, которая вела прямо к засаде.
   Шестеро солдат попарно ехали впереди с карабинами в руках, пристально вглядываясь в темные заросли по обеим сторонам дороги, за ними следовал лорд Джеймс, потом Янес и молодая леди, охраняемые еще четырьмя солдатами; слуги плотной группой ехали позади, положив оружие впереди седла.
   Несмотря на успокаивающие известия, привезенные Янесом, все держались настороже. Лорд Джеймс подозрительно озирался по сторонам, а во взглядах, которые он, оборачиваясь, бросал на Марианну, ясно читалось, что, в случае нападения на него пиратов, этот человек не остановится ни перед чем.
   К счастью, Янес, который не терял его из вида, находился рядом и в любой момент готов был защитить прекрасную девушку.
   Так они проехали в глубоком молчании около пяти километров, когда с правой стороны дороги внезапно послышался легкий свист.
   Янес, который ждал сигнала с минуты на минуту, выхватил саблю и встал между лордом и леди Марианной.
   — Что вы делаете? — спросил лорд, резко обернувшись.
   — Разве вы не слышали? — спросил Янес.
   — Свист?
   — Да.
   — И что?
   — А то, милорд, что мои друзья окружили вас, — холодно произнес Янес.
   — Ах предатель! — заорал лорд, выхватывая саблю и бросаясь на португальца.
   — Слишком поздно, сударь! — закричал тот, закрывая собой Марианну.
   В тот же миг два убийственных залпа раздались с обеих сторон дороги, уложив четырех человек и семь лошадей, а вслед за тем тридцать человек, тридцать пиратов Момпрачема выскочили на дорогу, издавая дикие вопли и ведя непрерывную пальбу.
   Сандокан, который предводительствовал ими, врезался в самую гущу дерущихся, раздавая удары направо и налево, и пытался пробиться к Марианне.
   Увидя его, лорд издал настоящее рычание. С пистолетом в левой руке и саблей в правой он бросился к Марианне, которая вцепилась в гриву своей лошади, но Янес заслонил ее и, спрыгнув с лошади, снял теряющую сознание девушку с седла.
   С Марианной на руках он пытался вырваться из гущи схватки, в которой оказался, но упавшие лошади и отчаянно сражающиеся люди со всех сторон мешали ему.
   — Дорогу! Дорогу! — кричал он, пытаясь перекрыть своим зычным голосом ружейную пальбу, но никто не обращал на него внимания.
   Лошадь, на которой сидел лорд Джеймс, вдруг захрипела и повалилась на бок, сраженная чей-то пулей.
   Старик успел спрыгнуть с нее и тут же бросился за Янесом, с Марианной на руках пытавшимся уйти от него. Он выстрелил в них, но не попал, и теперь пробивался к ним через кучу дерущихся, вооруженный одной саблей, однако с такой страшной яростью на лице, что ясно было, что он не уступит. Янес едва успел положить бесчувственную Марианну на траву и выхватить саблю, как старый морской волк настиг его.
   — Предатель, я убью тебя! — закричал лорд.
   И они бросились друг на друга, один — решив пожертвовать собой, чтобы спасти девушку, другой — готовый на все, чтобы вырвать ее у Тигра Малайзии.
   Пока они обменивались страшными ударами с равным ожесточением, англичане и пираты продолжали этот отчаянный ночной бой. Оставшиеся в живых англичане и слуги-туземцы, сбившись в кучку, укрывшись за лошадьми, которые почти все были убиты, храбро отстреливались и отбивались, не помышляя о сдаче. Поражаемые выстрелами и сабельными ударами, они падали и отступали, но держались все еще крепко.
   С горящими глазами, с окровавленной саблей в руке, Сандокан тщетно пытался пробить эту живую человеческую стену, не столько сопротивлявшуюся, сколько мешавшую ему прорваться к Марианне.
   Но сопротивление англичан не могло продолжаться долго. Сандокану удалось наконец, бросив своих людей в атаку с другой стороны, взять их всех в окружение.
   — Держись, Янес! — загремел он, сметая саблей врага, который пытался преградить ему путь. — Держись, я иду на помощь!
   Но в этот момент клинок португальца переломился пополам. И он оказался безоружным перед озверевшим лордом.
   Старый морской волк с торжествующим криком бросился на него, но Янес не растерялся. Он быстро отскочил в сторону, избегнув прямого сабельного удара, и тут же, наклонившись, толкнул лорда головой в живот, повалив его этим на землю.
   Они оба упали и тут же сцепились, крутясь среди мертвых и раненых, пытаясь задушить друг друга руками за неимением другого оружия.
   — Джон! — завопил старый лорд какому-то солдату. — Убей леди Марианну! Я тебе приказываю!
   Обезумевший, израненный в схватке солдат, с залитым кровью лицом, взмахнул своей саблей, готовый выполнить приказ, но не успел.
   Сандокан был в двух шагах от него. Молниеносным ударом он свалил англичанина и кинулся к Марианне.
   — Моя! Моя!.. — вскричал пират, хватая девушку и прижимая ее к груди.
   Он выбрался из гущи схватки и устремился в лес, в то время как его люди расправлялись с последними англичанами.
   Лорд Джеймс, отброшенный Янесом к стволу дерева, обессиленный, полуоглушенный, остался один среди трупов людей и лошадей, усеявших дорогу.

Глава 24
ЖЕНА ТИГРА

   Полная круглая луна блестела на полуночном небе, посылая свой бледный, прозрачно-голубой свет на темные, таинственно замершие леса, на тихо журчащие воды речки, на отражавшую его золотистыми блестками широкую поверхность Малайского моря.
   Мягкий ветерок, насыщенный ароматами ночных цветов, с легким шелестом пробегал по ветвям. Все звуки умерли в ночной тишине: повсюду царили мир и покой. Лишь на палубе судна, скользившего по волнам, слышны были тихие рыдания.
   Быстрое судно уже покинуло устье реки и взяло курс прямо на запад, с каждым мигом оставляя позади Лабуан, терявшийся в темноте за кормой.
   Только трое бодрствовали на палубе: Янес, который молча стоял у руля, и Сандокан с Марианной поодаль.
   Они сидели на носу, в тени больших парусов, ласкаемых ночным ветерком, сидели, глядя в глаза друг другу. Пират принимал к груди прекрасную беглянку и вытирал слезы, блестевшие на ее ресницах.
   — Послушай, любовь моя, — говорил он. — Не плачь, я сделаю тебя счастливой, необыкновенно счастливой, я буду твой, весь твой. Мы уедем далеко от этих островов, похороним мое страшное прошлое, и никто не услышит больше ни о моих пиратах, ни о моем диком Момпрачеме. Мою славу, мое могущество, мою кровавую месть, мое громкое имя — все я забуду ради тебя, потому что хочу стать другим человеком.
   Не плачь, Марианна, будущее, которое нас ждет, не будет мрачным, темным и печальным, оно будет сияющим и счастливым. Мы уедем далеко, так далеко, чтобы никогда больше не слышать о наших островах, где мы жили, любили и страдали; покинем родину, друзей, родных. Я подарю тебе новый остров, более приветливый и веселый. Никогда там не будет звучать рев пушек, никогда не прольется ничья кровь. Лишь щебет птиц и веселые голоса детей будут ласкать там наш слух, лишь одно слово: «люблю, люблю» я буду повторять тебе каждый день. О! Повтори же и ты мне это нежное слово, которое я ни разу не слышал за всю мою бурную жизнь.
   — Я люблю тебя, Сандокан, люблю тебя, как никакая женщина не любила на Земле! — проговорила она сквозь рыдания.
   Сандокан привлек ее к себе на грудь, его губы целовали ее золотые волосы, ее чистый невинный лоб.
   — Теперь, когда ты моя, никакое горе больше не коснется тебя! — целуя ее, говорил он. — Завтра мы будем в безопасности на моем неприступном острове, где никто не отважится напасть на нас. А потом, когда опасность пройдет, мы уедем, куда ты захочешь, моя любимая.
   — Да, — прошептала Марианна, — уедем далеко, так, чтобы никогда не слышать о наших островах.
   Она издала глубокий вздох, который показался стоном, и уронила голову на грудь Сандокана.
   — Сандокан, нас преследуют! — сказал ему Янес спокойным тоном, стараясь не встревожить девушку.
   Пират обернулся, прижимая к себе невесту, и посмотрел в том направлении, куда ему указывала рука друга, стоявшего на мостике.
   — Враг? — спросил Сандокан, нахмурившись.
   — Я только что заметил свет: он движется с востока. Похоже какой-то корабль преследует нас и хочет отнять у нас нашу добычу.
   — Мы защитим ее, — сказал Сандокан. — Горе тому, кто на это решится.
   — Что случилось? — встревожено спросила Марианна. — Милый, почему у тебя такое суровое лицо?..
   — Ничего. На палубе становится прохладно. Не лучше ли тебе войти в каюту, Марианна?
   — Что случилось, Сандокан? — повторила она, побледнев. — Мой Бог! Неужели за нами гонятся?
   — Возможно, — слегка дотронувшись до ее золотых волос, спокойно сказал Сандокан. — Но у нас достаточно пороху, чтобы отбить у них эту охоту.
   — Но будет снова стрельба, тебя могут убить.
   — Меня! — воскликнул он, покачав головой. — Рядом с тобой я бессмертен.
   Крейсер, а это по всей видимости был он, еще оставался за кормой только тенью. Но его мачты уже начинали проступать на фоне ясного неба, а белый столб дыма говорил о том, что он мчится на всех парах.
   Сандокан повернулся к Марианне, которая с тревогой смотрела на быстро приближающегося врага.
   — Пойдем, любовь моя, — сказал он ей. — Я отведу тебя в твою каюту. Тебе понравится там.
   И он быстро увлек Марианну в каюту, сделав знак рукой Янесу, чтобы вызывал команду на палубу и готовился к бою.
   Каюта, маленькая комната с низким потолком, была уютно и со вкусом обставлена, точно не на пиратском корабле, а на каком-нибудь комфортабельном пароходе. Все ее стены были обиты восточными тканями, а пол покрыт индийским ковром. Красивая мебель из черного и красного дерева, инкрустированная перламутром, стояла по углам. С потолка свисала большая золоченая лампа, освещая стоявший под ней круглый стол.
   — Здесь ты будешь в безопасности, Марианна, — сказал Сандокан. — Подожди меня здесь.
   — А ты?
   — А я поднимусь на мостик. Я командир, и должен быть там.
   — Я боюсь за тебя!
   — Не бойся, дорогая. Ты видела, как мои люди сражаются на суше, ну а в море каждый из них стоит десятерых. Ведь море — наша стихия, море всегда за нас.
   — Я верю тебе, — сказала со слезами Марианна. — Я буду молиться за тебя, Сандокан.
   Пират посмотрел на нее с невыразимой любовью, взял ее голову обеими руками и коснулся губами волос.
   — А теперь, — проговорил он, выпрямившись, — посмотрим, чья возьмет.
   И, оставив Марианну в каюте, он быстро вышел на палубу.
   — Боже мой, защити его!.. — прошептала девушка, бросаясь на колени.
   Экипаж праос по тревоге, поднятой Янесом, уже весь был на палубе, готовый к бою. Артиллеристы зажгли фитили и поспешно наводили орудия, когда на мостике появился Сандокан.
   У матросов повеселели лица, когда они увидели, что с ними прежний Сандокан — его глаза сверкали, как горящие угли, в каждом жесте была непреклонность и ярость.
   — Ты гонишься за мной, — сказал он, обращаясь к приближающемуся кораблю. — Ну что ж, иди сюда, и я покажу тебе мою жену!.. Она теперь здесь, со мной, под защитой моей сабли и моих пушек. Иди, возьми ее, если можешь!
   Он повернулся к Параноа, который стоял у руля, и сказал:
   — Пошли десять человек в трюм и прикажи вытащить на палубу ту мортиру, которую я велел погрузить на Момпрачеме.
   Несколько минут спустя десять пиратов с огромным трудом вытащили на палубу большую мортиру и укрепили ее на корме несколькими канатами и стальными болтами.
   — Теперь подождем рассвета, — сказал он в сторону преследователя. — Я хочу показать, мой назойливый, что я приготовил на завтрак тебе.
   Он прошел на корму и встал там, со скрещенными на груди руками, устремив взгляд на крейсер.
   — Что делать? — спросил его Янес. — Он будет вот-вот на расстоянии выстрела и откроет по нам огонь.
   — Тем хуже для него.
   — Ну что ж, будем ждать, раз ты этого хочешь.
   Португалец не ошибся. Четверть часа спустя, несмотря на быстрый ход парусника, крейсер был уже не дальше чем в двух километрах от него. Неожиданно на носу корабля сверкнула яркая вспышка, и пушечный гул потряс воздух, но свиста снаряда не послышалось — выстрел был холостой.
   — А! — воскликнул Сандокан, нахмурившись. — Ты мне предлагаешь остановиться и спрашиваешь, каков мой флаг? Подойди поближе и сам посмотри, если сможешь.
   Не дождавшись ответа, крейсер прибавил скорость и произвел второй выстрел, но уже не вхолостую — над мачтами праос просвистел снаряд.
   Сандокан и бровью не повел. Его люди, расположившиеся на боевых местах, точно застыли, не двигаясь тоже.
   Крейсер продолжал идти вперед, но стрельба с его стороны прекратилась. Молчание парусника точно озадачило его; он и сам как будто выжидал, стараясь понять, в чем дело, почему пиратское судно, наверняка хорошо вооруженное, не отвечает огнем на огонь.
   Примерно с восьмисот метров он выстрелил по судну Сандокана еще раз, но снаряд, плохо пущенный, упал в море, лишь подняв тучу брызг за кормой.
   Третий снаряд едва не задел палубу, продырявив парус, в то время как четвертый разбил одну из кормовых пушек, отбросив обломки до самой стенки, на которой сидел Сандокан.
   Тот вскочил, но усилием воли сдержал себя, и команды открыть ответный огонь не последовало.
   — Стреляй, стреляй, железное корыто! — яростно бормотал он себе под нос. — Дай мне только дождаться рассвета, тогда ты увидишь, как умею стрелять я.
   Еще две вспышки осветили нос корабля, раздались два залпа. Один снаряд снес фальшборт в двух шагах от Сандокана, другим убило одного из матросов на юте.
   Вопль ярости поднялся среди экипажа:
   — Тигр Малайзии! — кричали пираты. — Почему мы молчим?
   Сандокан повернулся к своим людям, бросив на них гневный взгляд.
   — Тихо! — загремел он. — Здесь командую я!
   — Крейсер не пощадит нас, Сандокан, — сказал Янес.
   — Пусть себе стреляет.
   — Чего ты ждешь?
   — Рассвета.
   — Это безумие, Сандокан! Нужно остановить их.
   — Подожди еще немного, Янес. Посмотри туда, на восток: звезды начинают бледнеть, на небе появляются первые проблески зари.
   — Ты хочешь тащить этот крейсер до самого Момпрачема и потом взять его на абордаж?
   — Не имею такого намерения.
   — Я не понимаю тебя.
   — Как только заря позволит мне хорошенько прицелиться, накажу этого нахала.
   — Ты опытный артиллерист, тебе не нужно ждать солнца. Мортира готова.
   — С нами Марианна, — покачал головой Сандокан. — Я не могу допустить промаха. Я должен поразить его наверняка. Не будь ее, я бы уже давно ввязался в бой, а там будь что будет. Но сейчас я не стану рисковать ее жизнью… Ветер упал, и крейсер все равно догонит нас: сейчас нам от него не уйти. Мне нужно, чтобы он ближе подошел, чтобы стало чуть-чуть посветлее. Тогда мы сможем одним-двумя выстрелами разбить его колеса. А ветер с рассветом поможет нам сразу уйти.
   После этого почти бесплодного обстрела крейсер прекратил огонь. Его капитан, видимо, решил подойти поближе и взять парусник на абордаж, чтобы не тратить зря снаряды.
   Еще четверть часа суда продолжали свой безостановочный бег, пока с пятисот метров снова началась канонада.
   Множество снарядов падало вокруг маленького судна, и некоторые не пропадали зря. Несколько снарядов просвистело через паруса, повредив отдельные снасти.
   Один пролетел над палубой, задев грот-мачту. Если бы он прошел несколькими сантиметрами правее, все было бы кончено.
   Сандокан, несмотря на опасный обстрел, не двигался. Он
   холодно смотрел на вражеский корабль, который все ускорял ход, и лишь кривил губы всякий раз, как снаряд свистел мимо. Был момент, когда он подался вперед, как бы желая броситься к мортире, но тут же вернулся на свое место, прошептав: