Страница:
А я занимался собственным спасением — пытался залатать дыры. Сорвав с пояса тюбик герметика, выдавил половину на руки и тщательно размазал жидкость по краям. Герметик схватился, затянул дыры, попутно попытавшись прихватить и мои пальцы.
Разобравшись со своими проблемами, я наконец обратился к поверженному врагу, который выглядел уже весьма уверенным и пробовал вырваться из-под меня. Это у него не получалось. Тогда хмурый опять открыл рот. Я приготовился к плевку, но ошибся. Из его пасти полезла тонкая белая паутина — точно белые черви вываливались на грудь, где быстро начала расти шевелящаяся белая горка.
Я брезгливо отшатнулся в сторону, чуть было не выпустив хмурого из рук, но он не дал мне этого сделать. Тысячи белых нитей внезапно метнулись ко мне, впиваясь в костюм, присасываясь к его поверхности. Тут же они стали расползаться в стороны, множась и оплетая меня в кокон. Я скатился с груди хмурого, словно еж, свернувшийся клубком, с. пологого холма, и стал отдирать от себя новую напасть. Но она не собиралась отставать. С устрашающей скоростью она плодилась и распространялась по мне, точно вирус. Когда я касался паутины рукой, она заплетала ее так, что и пальцем пошевелить было невозможно. Вскоре левая рука обросла паутиной. Та же участь постигла практически все тело. Я мог лишь озираться по сторонам, поскольку лицо осталось нетронутым.
Я не знал, как бороться с этой напастью. А времени было в обрез: скоро я обрасту паутиной, как пенек болотным мхом, и ничего не смогу предпринять!..
Выдрав из объятий паутины баллончик огнемета, предназначенный для обработки зараженных поверхностей, я скинул колпачок и нажал на распылитель. Тонкая струя огня вырвалась из баллончика. Направил ее на себя и стал методично выжигать паутину. Работа предстояла кропотливая, а хмурый стал подниматься, явно не с дружескими намерениями… Получив первую порцию огненного душа, паутина зашипела (могу поклясться, что слышал настоящее змеиное шипение!) и ослабила хватку. Вторая порция убила ее: белые нити опали с меня кучкой.
Я вскочил на ноги и торжествующе взглянул на спокойно стоявшего чужака. Хмурый не шевелился. Он истуканом возвышался напротив и скалился. Мерзкое существо! Я скинул с плеча автомат. Нацелил дуло ему в живот и нажал на курок. Автомат затарахтел у меня в руках, выплевывая свинец. Но в тот момент, когда пули должны были впиться в него, хмурый исчез! Словно в воздухе растворился…
Я в растерянности опустил автомат. И тут волна изменений прокатилась по этому миру, коснувшись и меня. Мир драгов исчез! Я оказался в серой холодной пустоте. Завис между мирами…
Нет, я не страдаю клаустрофобией, но все равно— ощущение не из приятных, когда висишь в пространстве, где ни верха, ни низа, ни начала ни конца— только всеобъемлющая серая пустота. Потом начинаешь понимать, что в этой пустоте ты один. Нет никого. Только ты и серость…
Сперва эта мысль вкрадчиво стучится в твой мозг, словно избалованный ребенок, совершивший очередную пакость. Ты отчаянно пытаешься от нее отгородиться, но она усиливает натиск. И вот уже в дверь твоего разума колотит кулаком обнаглевший, распоясавшийся хам лет четырнадцати, впервые попробовавший вина и вкус девичьих губ, не посмевших ему отказать. Ты и на него не обращаешь внимания. Тогда подростка меняет суровый дядька, прошедший огонь, воду и медные трубы. Этот ломится в дверь разума, грозя сорвать ее с петель, и ты ощущаешь, как разум уступает натиску. Затем последняя преграда падает, и понимание захлестывает тебя — от него некуда деться!..
Главный страх — вовсе не окружающая тебя пустота. И даже не мысль о том, где в ней добыть пищу или воду, без которых жизнь невозможна… Страх рождается, когда понимаешь, что навсегда одинок!
Я почувствовал его в полную силу. Я упился им до безумия. И исчез…
Я очутился на горном плато. Кряж, словно перст указующий, рос из ниоткуда, заканчиваясь ровной площадкой, окутанной туманом. Туман укрывал плато, точно шарф, но на самой площадке его не было. Плато выглядело пустынным: ни растения, ни пылинки — только камень, камень и камень…
Я крутнулся вокруг себя, пытаясь сориентироваться и обнаружить хоть одну живую душу, но никого не увидел. Опять один…
Внезапно туман раздвинулся в стороны, как воды перед Моисеем, и я узрел, что к моей вершине шагает по воздуху хмурый… Надо же, я успел по нему соскучиться! Неужели предстоит новое сражение?..
Хмурый приближался неумолимо. Вышагивал, точно на параде. Выражение его точеного лица было холодным и отрешенным. Словно шествовал совершенный Будда!
Я ждал. И вот хмурый ступил на плато. Сделал несколько шагов, отходя от края, и туман за его спиной схлопнулся. Хмурый остановился, посмотрел на меня, вскинул резко руку. И я почувствовал, как в мою грудь врезался локомотив с сотней цистерн!
Удар отбросил меня. Я упал на каменную плиту и несколько метров проскользил на спине, обдирая поверхность скафандра. Остановился в метре от обрыва. Грудь болела, словно в ней не осталось ни одного целого ребра. Грудная клетка превратилась в мелкое крошево, которое ни один искусный хирург не сумеет собрать воедино… Превозмогая боль, поднялся и, слегка пошатываясь, направился к хмурому, который оказался не только хмурым, но и нелюдимым: очень уж не хотел идти на контакт со мной!
Я преодолел весь путь, хотя ноги подкашивались, тело лихорадило, а со лба лился ручьями пот. Дошел до точки, на которой стоял в момент появления хмурого. Он вновь вскинул руку, и удар поразил меня. Моя многострадальная грудь вспыхнула огнем. Я взвился над плато и полетел. На этот раз приземлился на самом краю. Грудная клетка превратилась в воспоминание. Но я поднялся и пошел. Чувствовал, что должен идти.
Пройти заветную точку опять не удалось. Хмурый не дремал. Он направил на меня обе руки, и страшнейший удар поразил меня. Показалось, что я остановил собой звездолет, собравшийся прыгнуть в подпространство…
Мой полет был недолог. Я упал на краю, но инерция поволокла тело за край. Я выпал с плато. В последний момент уцепился одной рукой за камень и повис над пустым пространством. Напрягся, вскинул вторую руку — на двух руках висеть было полегче.
Я понимал, что стоит мне отпустить камень, как все закончится. Не будет этого кошмара. Худшее вообще невозможно. Ну, погибну… Признаться честно, меля это тогда не волновало. Я преисполнился равнодушия к собственной жизни. Кто знает, что там, за порогом смерти? Вдруг новая жизнь?..
Я впустил в себя эти мысли, и позволил им овладеть сознанием. Пальцы начали разжиматься. Но родилась другая мысль. Точнее, образ, который поднялся из глубин сознания и помешал моей гибели.
Я увидел Ренату и Марка. Они стояли возле обрыва и тянули мне спасительные руки. И я стал подтягиваться, раз и навсегда изгнав постыдную слабость.
Подтянулся… Вытолкнул свое тело… Забросил одну ногу на плато, заполз и перекатился. Оказавшись в безопасности, отдышался, поднялся на ноги и предпринял еще одну попытку достичь хмурого. На этот раз остановился в пограничной точке. Вскинул руки перед собой, вытянул их ладонями к хмурому и воскликнул:
— Я пришел с миром! Эхо умножило мой крик:
— Я пришел с миром!!
— Я пришел с миром!!!
Хмурый остановил движение рук. Они опустились сухими плетьми и вытянулись вдоль туловища.
— Ты настырный, — произнес он. — Ты упорный. Этим и нравишься.
Он говорил так, словно каждое слово было камнем в несколько сот килограммов, который требовалось поднять, взвалить на плечи и оттолкнуть от себя.
— Я пришел с миром! — повторил я, опасаясь, что, если эта фраза перестанет звучать, хмурому придет в голову вновь проверить меня на прочность.
— Ты услышан. Ты — Первопришедший. Ты можешь говорить, что тебе нужно…— сказал хмурый.
— Почему ты сражаешься со мной? — внезапно поддавшись любопытству, спросил я. — Кто ты?
— Сражаться с тобой — задача. Тебя должно проверить. Ты должен быть упорным, чтобы достойно говорить здесь. Ты очень упорен. И ты будешь выслушан…— ответил хмурый.
Я был уверен, что человеческая личина, под которой скрывался хмурый, не более чем оболочка, удобная для общения с гуманами.
Мне вспомнилась древняя буддийская притча о человеке, возжелавшем уйти в буддийский монастырь и стать полноправным членом буддийской семьи — сандхи. Он пришел к воротам монастыря и постучался. Ему не ответили. Он постучался вновь, подумав, что, наверное, его не услышали. Никто не пришел на зов. Он принялся монотонно и со всей силы колотить — и это не принесло плодов. Тогда человек подумал, что монахи ушли из монастыря по каким-то делам и скоро вернутся. Он сел на ступеньки и стал ждать… Прошел день. Сгустилась ночь. Он все сидел. Никто не возвращался. Тогда он поднялся, распрямился, взошел на монастырское крыльцо и постучал со всем желанием, которое было в нем.
На этот раз дверь открылась. На пороге стоял лысый человек в оранжевых одеяниях — монах. Он окинул человека спокойным взглядом и ровным голосом спросил:
— Чего ты хочешь?
— Учиться у вас. Хочу пройти путем Будды.
— Пошел вон, — тихо сказал монах и захлопнул дверь перед лицом неофита.
Обида наполнила человека. Он захлебнулся слезами. Ведь он собирался приобщиться к учению Будды, а его выставили, как какого-нибудь нищеброда из богатого дома, где он вздумал попросить милостыню!..
Таким был первый порыв, а он, как известно, ложен. Справившись с чувствами, человек опустился на ступеньки и произнес вслух:
— Меня испытывают. Хотят узнать, насколько стоек я в своем решении.
Человек сел в позу лотоса и просидел перед дверями монастыря всю ночь, пытаясь отрешиться от всего.
Наутро двери открылись, выглянул тот же монах и спросил:
— Ты еще здесь?
Не дождавшись ответа, захлопнул дверь. Две недели продолжалось сидение. Двери монастыря открывались, появлялся монах, спрашивал:
— Ты еще здесь? — и исчезал.
Человек уходил от монастыря, только чтобы раздобыть еду, а потом возвращался. Было время, когда им овладело отчаяние, и он собирался даже уйти, но в последний момент пересилил себя.
А потом наступило безразличие к миру… Он продолжал сидеть, перестав надеяться на то, что его когда-нибудь впустят. Как только это произошло, двери монастыря распахнулись.
— Ты еще здесь? — спросил тот же монах с ехидной улыбкой.
Не дождавшись ответа, он кивнул головой и пригласил:
— Проходи…
Человек поднялся и вошел. Монах закрыл двери за его спиной и сказал:
— Ты показал, что воистину хочешь постичь учение Будды…
Хмурый чем-то походил на Будду. Может, своей отрешенностью?.. Я штурмовал его, как крепость, но лишь мое упорство принесло результат.
— Кто ты? — повторил я вопрос.
— Драг… Драг, встречающий праздных, и драг, следящий за миром. Драг.
— Почему ты отвергал меня?
Кажется, меня зациклило, но хмурый не удивлялся:
— Ты должен быть проверен. Ты прошел проверку… Зачем пришел? Знать надо? Драг не любит Первопришедших. Что делает Первопришедший в компании людей?
Я вспомнил Ренату и Марка. Я ведь потерял их! Мне показалось, что нет ничего более важного, чем узнать, что с ними все в порядке.
— Где мои друзья? — спросил я.
— Проходят проверку. Но они не такие, как ты. Уже сдались.
— Они целы?
Я хотел было добавить привычное: «В противном случае я тебя…» — но вовремя одумался, поскольку уже знал, что драгу я не могу причинить вреда, а потому и угрожать ему смысла нет.
— Они целы и невредимы. Ждут твоего возвращения. Теряют терпение. Могут улететь, посчитав, что ты погиб. Когда отчаяние овладеет ими.
— Я не допущу этого!
— Ты можешь все. В твоих силах изменить будущее. Ты знаешь об этом. Теперь говори, что тебе нужно на планете. Зачем ты пришел? Неужели донимать глупыми вопросами?
— Я пришел просить помощи!! — возвысив голос, объявил я.
— Помощи? — Казалось, хмурый удивился. — Кому? Зачем? Разве кто в силах?
— Человечеству угрожает гибель. Воскресшая из небытия раса Джантшун стремится восстановить былое могущество. Но для этого ей придется уничтожить землян или покорить, что, впрочем, одно и то же. Началась война. Позиции Земли в этой войне очень шатки. Сил, чтобы победить, не хватает. Я прибыл парламентером от человечества и прошу драгов вмешаться в ход событий!
— Зачем война? Почему война? Разве нельзя жить в мире? Галактика так обширна. Неужели не найдется всем места? Абсурд!
Хмурый фыркнул, выражая недовольство.
— Войны всегда бессмысленны. Они идут во имя идеи, не внимая здравому рассудку. Какой смысл был в завоеваниях двадцатого века — я имею в виду нацистское нашествие? Все обернулось кровавой трагедией, которая выросла из идеи возвышения одной нации над другими. А зачем? Ради денег! Все делается денег ради. Ведь нет предела росту благосостояния. Человек, имеющий два миллиона кредиток, хочет четыре; обладатель четырех миллионов мечтает о пяти. И так до бесконечности… А какой смысл был в войне, развязанной в начале двадцать первого века американцами в Ираке? Богатейшая держава мира полезла за дешевой нефтью! Неужели она не могла купить нефть? Нет! Америке требовалось доказать себе и всему миру, что она — круче всех! Самая крутая в Галактике!.. А первый контакт с инопланетянами? Когда тейсары высадились на Землю, не земляне ли уничтожили их подчистую, опасаясь, что те пришли их завоевать? А конкистадоры и ацтеки?.. Примеров — тьма! Подобное поведение заложено в гуманоидов. Оно свойственно и джантшун. А мы вложили его в людей, когда проектировали их генокод. Джантшун не может ужиться с собственным порождением, поскольку люди в глазах джантшун — искусственно выведенная обслуга, которая в отсутствие хозяев разграбила их дом.
— При чем тут драги? — удивленно спросил хмурый.
— Вас называют совестью Вселенной. Когда-то вы изгнали джантшун, а затем уничтожили их. Но они вернулись. И вновь Галактике угрожает гибель.
— Странно. Джантшун уговаривает уничтожить джантшун! — заметил хмурый.
— Я — больше человек. Я стал человеком.
— Вдумайся, чего достойна Галактика, если для ее дальнейшего существования требуется уничтожить какую-то расу? Когда-то люди угрожали существованию Земли. Земля пыталась избавиться от своего проклятия посредством катаклизмов и болезней. И чего же тогда стоит сама Земля, которая, чтобы продлить свою жизнь, пыталась уничтожить целую популяцию живых существ?
— На Земле есть пословица: цель оправдывает средства! — твердо заявил я.
— Когда Вселенная создавалась, драги и подумать не могли, что все обернется так. Свобода, которую получили все живые существа Вселенной, развратила их. Чтобы принять свободу и справиться с нею, требуется высокий уровень культуры, но джантшун, как оказалось, порченый продукт. Зачем драги будут вмешиваться в ваши внутренние дела? Джантшун и люди решили разобраться между собой — так разбирайтесь. В этом ваша свобода и ваша правда. Почему драги должны вступать в ваш спор?
Я очутился в логическом тупике. Как справиться с совестью Вселенной, как ее переспорить? Ведь она же — совесть!
Но я не мог отступить!
— Драги не будут в этом участвовать… — Хмурый насупился, отчего его лицо перестало напоминать лик Будды, а превратилось в нечто сюрреалистическое. Он простер руки к небу, и облака расступились, чтобы отдать страшный сюрприз, заготовленный драгами для меня. Блеснуло что-то светлое и упало на каменное плато.
Я вгляделся в подарок небес. Это был человеческий череп. Странно, что от такого падения и удара о камень он не раскололся… Вслед за первым появился второй, затем третий, и не было конца и края падающим черепам. Вскоре, выросла гора, а черепа падали и падали. Тысячи, миллионы их заполоняли плато, вытесняя меня. Этот поток внушал ужас и омерзение. Шаг за шагом я отступал к краю плато. Мне не оставалось места в мертвом мире, над которым парил в облаках хмурый.
— После войн остается только это! — произнес он, простирая руки к черепам.
У меня не было выхода, и я шагнул за край пропасти.
Мое падение не было долгим. Я приземлился на знакомое болото в двухстах шагах от «Арго». То же унылое болото… Топкая трясина… Скользкие деревца, поросшие фосфоресцирующим мхом… Привычная тяжесть автомата в руках… А еше — кустистые облака. Теперь я чувствовал, что они живые. Они и были сущностью драгов, которые внимательно следили за пришельцами, не спеша вступать в контакт…
Я получил отказ. Меня он никак не удовлетворял. Либо согласие, либо остаться здесь навсегда — таким было мое решение. Но рядом находился «Арго», в котором ждали друзья, — сдавшиеся и сломленные, если верить словам хмурого. Надо увидеть их и сказать, что не все потеряно. А потом — опять к гордым драгам, пока не добьюсь нужного мне результата…
Развернувшись, я поспешил вниз с холма. Достигнув корабля, обнаружил, что трап спущен, внешний люк открыт. Что ж, мне это на руку. Значит, друзья еще не поверили до конца в мою гибель и не спешили покинуть планету.
Я поднялся на борт. Ступив в «Арго», поспешил закрыть внешний люк. Кнопка ушла в глубь панели, но люк не реагировал на команды. Оставив бесплодные попытки, я решил осмотреть его. Первого взгляда было достаточно, чтобы определить, что сервомеханизм поврежден. Оборванные тросы, пучки проводов, торчавшие в разные стороны из вскрытой коробки управления… Люк и не мог закрыться. Кто-то здесь постарался…
Получается, хмурый пытался обмануть, сказав, что Крысобой и Музыкантская отчаялись дождаться меня и собирались улететь. Со сломанным внешним люком и на орбиту не подняться.
Оставив в покое механизм замка, я оглядел поверхность люка и обнаружил, что он покрыт тонким слоем ржавчины. Сколько же прошло времени с тех пор, как я покинул корабль, если толстая стальная дверь начала ржаветь? Согласно инструкции по эксплуатации, выпущенной заводом-изготовителем, ржавчина на корпусе могла появиться только в одном случае: если корабль пролежит на дне океана несколько тысяч лет. И даже за это время ржавчина лишь тонкой пленкой покроет корпус, но не съест его.
Увиденное насторожило меня. Я соскоблил налет ржавчины, пытаясь определить, насколько сильно разложение коснулось корабля, и понял, что он того и гляди развалится. Поспешил в рубку управления. Воспользоваться лифтом побоялся — поднялся по лестницам и переборкам. Повсюду видел картину запустения и разрухи. Такое не могло произойти и за несколько лет. Разве что за несколько сотен… Сколько же я отсутствовал?
С замершим сердцем вступил в рубку управления. Кого я ожидал в ней найти? Радостных Марка и Ренату, которые только меня и ждали, чтобы отправиться к звездам?..
Некогда живой Экран Общего Обозрения был разбит. Два кресла отсутствовали. Из пола торчали ржавые крепления. Третье кресло было на месте, но в изрядно потрепанном виде.
Я остановился на пороге, боясь пошевелиться. Кресло стояло так, что я не видел, пустое оно или в нем кто-то есть. Сердце яростно стучало в предчувствии встречи.
Я стоял неподвижно несколько минут. Потом кашлянул, пробуждая мертвую рубку. Кресло стало медленно поворачиваться ко мне. Я замер, перестав дышать.
В кресле сидела древняя старуха. Морщинистое лицо, похожее на гнилой персик. Тонкие старческие губы, покрытые мелкими язвочками. Большой рыхлый нос и редкие седые волосы, выбивавшиеся из-под натянутого на голову нелепого шлема… Я узнал эту старуху. Передо мной сидела Рената. Музыкантская собственной персоной. Только ей было больше двух сотен лет!
Грудь сдавило, словно в ней поселился удав. Я стоял и смотрел слезящимися глазами на Ренату, а она не узнавала меня.
— Откуда здесь люди? — проскрипела она. — Вы прилетели искать нас?
— Да,—робко сказал я.
— Странно. Я не слышала, как садился корабль. Надеюсь, вы не уничтожили мои грядки?
Грядок я не видел. Стеснительно улыбнулся и сказал:
— Я совершил посадку очень аккуратно. У нас бесшумные корабли, поэтому вы не могли меня слышать…
Что же произошло? Почему я вернулся так поздно? Как я мог сомневаться в том, что Рената и Марк не дождутся меня?..
— Хорошо, что вы прилетели! — прокаркала Музыкантская. — Мои дети, к сожалению, редко появляются здесь. Лишь иногда навещают меня. Думаю, они появятся через несколько дней. Они стали такие самостоятельные! У них свои семьи. Уже и внуки есть. Все живут неподалеку — в нескольких сотнях километров. Когда был жив муж, мы ездили к ним… Но сама я уже давно там не была.
— Муж? — переспросил я. — Кто у вас муж? Старуха не обратила внимания на мою интонацию и ответила:
— Марк Крысобой. Легендарная личность!
Крысобой стал ее мужем?
— Когда-то мы прилетели сюда втроем: я, Марк и Ларс Русс. Мы хотели спасти Землю. Нам нужно было наладить отношения с драгами — местными жителями — но ничего не получилось. Мы отправились исследовать планету сразу после посадки. Ларс Русс пропал. Он так и не вернулся. Наверное, погиб в этих проклятых болотах. А мы не смогли улететь. Агрессивная среда этой планеты повредила проводку и уничтожила механизмы герметизации люков. Марк долго пытался починить их. Несколько лет мы надеялись, что спасемся. Вызывали Землю, но она не откликнулась. Тогда завели хозяйство. Марку пришла в голову идея колонизовать планету. Мы стали жить вместе, как муж и жена, и у нас родилась дочь. Крысобой предполагал, что Земля погибла, раз не выходит на связь. Помощи ждать было неоткуда. Почему бы не начать все заново здесь? Мы стали Адамом и Евой. Новым Адамом и новой Евой…
Старуха надсадно закашляла. Как треск сухих веток на сильном ветру… Прокашлявшись, продолжила:
— Но мы встали перед проблемой: мы не могли рожать детей до бесконечности, чтобы потом они в свою очередь составляли пары и рожали детей. Наступила бы мутация!.. К счастью, Марк нашел в бортовом компьютере инфопакеты, скопированные нашим погибшим другом, и приступил к их дешифровке…
Музыкантская говорила о файлах из Библиотеки Первопришедших.
— Там содержались чертежи разных изобретений. Много оружия, которое нам пригодилось. Правда, теперь все пришло в упадок. После того, как Крысобой умер… Помимо прочего, Марк натолкнулся на машину-инкубатор с программным обеспечением, которое удалось адаптировать к нашему компьютеру. Мы могли смоделировать любой генотип и генокод. Стали экспериментировать. Так появилась возможность вырастить детей, у которых было будущее. Инкубатор, который мы в результате построили, позволял развивать зародыши до младенчества. Вскоре у нас была большая шумная семья. Я, Марк Крысобой и шестьдесят четыре ребенка разных возрастов. Старшие помогали воспитывать младших. Младшие ухаживали за самыми маленькими. Вскоре начались свадьбы… Сначала все жили здесь. А потом места не стало хватать, да и корабль разрушался. Марк был старше меня. Он старел и вскоре уже не мог ухаживать за кораблем, который ржавел и ржавел… Да-а! — протянула мечтательно старуха. — Мы не помещались на корабле, и дети ушли от нас. Построили свои дома рядом друг с другом. Теперь живут вместе. У них целый город!.. В последний раз я видела всех вместе, когда хоронили Марка. Он лежит здесь неподалеку. Я иногда хожу к нему. Но сейчас уже совсем тяжело— ноги не держат. Все необходимое у меня есть. Иногда дети приходят. Делают все, что необходимо…
Рената умолкла. Она не видела мою растерянную физиономию, погрузившись в себя. Наконец, очнулась, посмотрела на меня и спросила:
— Земля-то выжила? Мы победили Предтеч?
— Победили, — обнадежил я.
— Слава Богу! — выдохнула она. — А сволочи эти драги! Помочь не могли… Да и друга нашего сожрали— Ларса Русса. Ведь я его любила…
Рената обессилено опала в кресле. Руки безвольно повисли вдоль тела. Глаза закатились, рот открылся, грудь перестала дышать. Рената Музыкантская умерла…
Я постоял несколько минут над мертвым телом и вышел. Ее последние слова звучали в моем сердце, . которое обливалось кровью.
Спустился к внешнему люку, вышел наружу, сбежал по ступенькам трапа и прыгнул на болотный мох. Я не знал, куда идти и что делать.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Жизнь — грандиозная вселенская глупость! Ну, кто ее придумал — эту жизнь? Стремишься к конкретным целям, планируешь шаги, а когда оказываешься в двух шагах от желаемого, выясняется, что все — мираж, дым от костра, возле которого ты так и не посидел с друзьями, потому что все время к чему-то стремился!..
Я чувствовал, что все кончено. Я выбирал между двумя расами: между джантшун и людьми. Стал человеком. Отринул джантшун, которые когда-то породили меня. И в войне, развязанной Предтечами, я стал помогать людям…
А теперь все кончено. Люди, джантшун — все пошло прахом. Никому больше не нужна моя помощь.
Я оказался дезертиром — как для одной, так и для другой сторон… К тому же навеки заперт на этой планете.
Кто же победил в войне, развязанной Себастьяном Гоевином? Я не сомневался в том, что Первопришедшие. Их силы во много раз превосходили человеческие. Но вернуться к джантшун я не смог бы — впрочем, как и к людям.
Во-первых, противно. Я сделал однажды выбор и не отступлю от него. Увольте… Во-вторых, Предтечи, как и люди, избегали звездную систему Драгов, считая ее проклятой. Если люди все же посылали сюда изредка экспедиции, то джантшун старательно игнорировали сам факт существования этой планеты…
Разобравшись со своими проблемами, я наконец обратился к поверженному врагу, который выглядел уже весьма уверенным и пробовал вырваться из-под меня. Это у него не получалось. Тогда хмурый опять открыл рот. Я приготовился к плевку, но ошибся. Из его пасти полезла тонкая белая паутина — точно белые черви вываливались на грудь, где быстро начала расти шевелящаяся белая горка.
Я брезгливо отшатнулся в сторону, чуть было не выпустив хмурого из рук, но он не дал мне этого сделать. Тысячи белых нитей внезапно метнулись ко мне, впиваясь в костюм, присасываясь к его поверхности. Тут же они стали расползаться в стороны, множась и оплетая меня в кокон. Я скатился с груди хмурого, словно еж, свернувшийся клубком, с. пологого холма, и стал отдирать от себя новую напасть. Но она не собиралась отставать. С устрашающей скоростью она плодилась и распространялась по мне, точно вирус. Когда я касался паутины рукой, она заплетала ее так, что и пальцем пошевелить было невозможно. Вскоре левая рука обросла паутиной. Та же участь постигла практически все тело. Я мог лишь озираться по сторонам, поскольку лицо осталось нетронутым.
Я не знал, как бороться с этой напастью. А времени было в обрез: скоро я обрасту паутиной, как пенек болотным мхом, и ничего не смогу предпринять!..
Выдрав из объятий паутины баллончик огнемета, предназначенный для обработки зараженных поверхностей, я скинул колпачок и нажал на распылитель. Тонкая струя огня вырвалась из баллончика. Направил ее на себя и стал методично выжигать паутину. Работа предстояла кропотливая, а хмурый стал подниматься, явно не с дружескими намерениями… Получив первую порцию огненного душа, паутина зашипела (могу поклясться, что слышал настоящее змеиное шипение!) и ослабила хватку. Вторая порция убила ее: белые нити опали с меня кучкой.
Я вскочил на ноги и торжествующе взглянул на спокойно стоявшего чужака. Хмурый не шевелился. Он истуканом возвышался напротив и скалился. Мерзкое существо! Я скинул с плеча автомат. Нацелил дуло ему в живот и нажал на курок. Автомат затарахтел у меня в руках, выплевывая свинец. Но в тот момент, когда пули должны были впиться в него, хмурый исчез! Словно в воздухе растворился…
Я в растерянности опустил автомат. И тут волна изменений прокатилась по этому миру, коснувшись и меня. Мир драгов исчез! Я оказался в серой холодной пустоте. Завис между мирами…
Нет, я не страдаю клаустрофобией, но все равно— ощущение не из приятных, когда висишь в пространстве, где ни верха, ни низа, ни начала ни конца— только всеобъемлющая серая пустота. Потом начинаешь понимать, что в этой пустоте ты один. Нет никого. Только ты и серость…
Сперва эта мысль вкрадчиво стучится в твой мозг, словно избалованный ребенок, совершивший очередную пакость. Ты отчаянно пытаешься от нее отгородиться, но она усиливает натиск. И вот уже в дверь твоего разума колотит кулаком обнаглевший, распоясавшийся хам лет четырнадцати, впервые попробовавший вина и вкус девичьих губ, не посмевших ему отказать. Ты и на него не обращаешь внимания. Тогда подростка меняет суровый дядька, прошедший огонь, воду и медные трубы. Этот ломится в дверь разума, грозя сорвать ее с петель, и ты ощущаешь, как разум уступает натиску. Затем последняя преграда падает, и понимание захлестывает тебя — от него некуда деться!..
Главный страх — вовсе не окружающая тебя пустота. И даже не мысль о том, где в ней добыть пищу или воду, без которых жизнь невозможна… Страх рождается, когда понимаешь, что навсегда одинок!
Я почувствовал его в полную силу. Я упился им до безумия. И исчез…
Я очутился на горном плато. Кряж, словно перст указующий, рос из ниоткуда, заканчиваясь ровной площадкой, окутанной туманом. Туман укрывал плато, точно шарф, но на самой площадке его не было. Плато выглядело пустынным: ни растения, ни пылинки — только камень, камень и камень…
Я крутнулся вокруг себя, пытаясь сориентироваться и обнаружить хоть одну живую душу, но никого не увидел. Опять один…
Внезапно туман раздвинулся в стороны, как воды перед Моисеем, и я узрел, что к моей вершине шагает по воздуху хмурый… Надо же, я успел по нему соскучиться! Неужели предстоит новое сражение?..
Хмурый приближался неумолимо. Вышагивал, точно на параде. Выражение его точеного лица было холодным и отрешенным. Словно шествовал совершенный Будда!
Я ждал. И вот хмурый ступил на плато. Сделал несколько шагов, отходя от края, и туман за его спиной схлопнулся. Хмурый остановился, посмотрел на меня, вскинул резко руку. И я почувствовал, как в мою грудь врезался локомотив с сотней цистерн!
Удар отбросил меня. Я упал на каменную плиту и несколько метров проскользил на спине, обдирая поверхность скафандра. Остановился в метре от обрыва. Грудь болела, словно в ней не осталось ни одного целого ребра. Грудная клетка превратилась в мелкое крошево, которое ни один искусный хирург не сумеет собрать воедино… Превозмогая боль, поднялся и, слегка пошатываясь, направился к хмурому, который оказался не только хмурым, но и нелюдимым: очень уж не хотел идти на контакт со мной!
Я преодолел весь путь, хотя ноги подкашивались, тело лихорадило, а со лба лился ручьями пот. Дошел до точки, на которой стоял в момент появления хмурого. Он вновь вскинул руку, и удар поразил меня. Моя многострадальная грудь вспыхнула огнем. Я взвился над плато и полетел. На этот раз приземлился на самом краю. Грудная клетка превратилась в воспоминание. Но я поднялся и пошел. Чувствовал, что должен идти.
Пройти заветную точку опять не удалось. Хмурый не дремал. Он направил на меня обе руки, и страшнейший удар поразил меня. Показалось, что я остановил собой звездолет, собравшийся прыгнуть в подпространство…
Мой полет был недолог. Я упал на краю, но инерция поволокла тело за край. Я выпал с плато. В последний момент уцепился одной рукой за камень и повис над пустым пространством. Напрягся, вскинул вторую руку — на двух руках висеть было полегче.
Я понимал, что стоит мне отпустить камень, как все закончится. Не будет этого кошмара. Худшее вообще невозможно. Ну, погибну… Признаться честно, меля это тогда не волновало. Я преисполнился равнодушия к собственной жизни. Кто знает, что там, за порогом смерти? Вдруг новая жизнь?..
Я впустил в себя эти мысли, и позволил им овладеть сознанием. Пальцы начали разжиматься. Но родилась другая мысль. Точнее, образ, который поднялся из глубин сознания и помешал моей гибели.
Я увидел Ренату и Марка. Они стояли возле обрыва и тянули мне спасительные руки. И я стал подтягиваться, раз и навсегда изгнав постыдную слабость.
Подтянулся… Вытолкнул свое тело… Забросил одну ногу на плато, заполз и перекатился. Оказавшись в безопасности, отдышался, поднялся на ноги и предпринял еще одну попытку достичь хмурого. На этот раз остановился в пограничной точке. Вскинул руки перед собой, вытянул их ладонями к хмурому и воскликнул:
— Я пришел с миром! Эхо умножило мой крик:
— Я пришел с миром!!
— Я пришел с миром!!!
Хмурый остановил движение рук. Они опустились сухими плетьми и вытянулись вдоль туловища.
— Ты настырный, — произнес он. — Ты упорный. Этим и нравишься.
Он говорил так, словно каждое слово было камнем в несколько сот килограммов, который требовалось поднять, взвалить на плечи и оттолкнуть от себя.
— Я пришел с миром! — повторил я, опасаясь, что, если эта фраза перестанет звучать, хмурому придет в голову вновь проверить меня на прочность.
— Ты услышан. Ты — Первопришедший. Ты можешь говорить, что тебе нужно…— сказал хмурый.
— Почему ты сражаешься со мной? — внезапно поддавшись любопытству, спросил я. — Кто ты?
— Сражаться с тобой — задача. Тебя должно проверить. Ты должен быть упорным, чтобы достойно говорить здесь. Ты очень упорен. И ты будешь выслушан…— ответил хмурый.
Я был уверен, что человеческая личина, под которой скрывался хмурый, не более чем оболочка, удобная для общения с гуманами.
Мне вспомнилась древняя буддийская притча о человеке, возжелавшем уйти в буддийский монастырь и стать полноправным членом буддийской семьи — сандхи. Он пришел к воротам монастыря и постучался. Ему не ответили. Он постучался вновь, подумав, что, наверное, его не услышали. Никто не пришел на зов. Он принялся монотонно и со всей силы колотить — и это не принесло плодов. Тогда человек подумал, что монахи ушли из монастыря по каким-то делам и скоро вернутся. Он сел на ступеньки и стал ждать… Прошел день. Сгустилась ночь. Он все сидел. Никто не возвращался. Тогда он поднялся, распрямился, взошел на монастырское крыльцо и постучал со всем желанием, которое было в нем.
На этот раз дверь открылась. На пороге стоял лысый человек в оранжевых одеяниях — монах. Он окинул человека спокойным взглядом и ровным голосом спросил:
— Чего ты хочешь?
— Учиться у вас. Хочу пройти путем Будды.
— Пошел вон, — тихо сказал монах и захлопнул дверь перед лицом неофита.
Обида наполнила человека. Он захлебнулся слезами. Ведь он собирался приобщиться к учению Будды, а его выставили, как какого-нибудь нищеброда из богатого дома, где он вздумал попросить милостыню!..
Таким был первый порыв, а он, как известно, ложен. Справившись с чувствами, человек опустился на ступеньки и произнес вслух:
— Меня испытывают. Хотят узнать, насколько стоек я в своем решении.
Человек сел в позу лотоса и просидел перед дверями монастыря всю ночь, пытаясь отрешиться от всего.
Наутро двери открылись, выглянул тот же монах и спросил:
— Ты еще здесь?
Не дождавшись ответа, захлопнул дверь. Две недели продолжалось сидение. Двери монастыря открывались, появлялся монах, спрашивал:
— Ты еще здесь? — и исчезал.
Человек уходил от монастыря, только чтобы раздобыть еду, а потом возвращался. Было время, когда им овладело отчаяние, и он собирался даже уйти, но в последний момент пересилил себя.
А потом наступило безразличие к миру… Он продолжал сидеть, перестав надеяться на то, что его когда-нибудь впустят. Как только это произошло, двери монастыря распахнулись.
— Ты еще здесь? — спросил тот же монах с ехидной улыбкой.
Не дождавшись ответа, он кивнул головой и пригласил:
— Проходи…
Человек поднялся и вошел. Монах закрыл двери за его спиной и сказал:
— Ты показал, что воистину хочешь постичь учение Будды…
Хмурый чем-то походил на Будду. Может, своей отрешенностью?.. Я штурмовал его, как крепость, но лишь мое упорство принесло результат.
— Кто ты? — повторил я вопрос.
— Драг… Драг, встречающий праздных, и драг, следящий за миром. Драг.
— Почему ты отвергал меня?
Кажется, меня зациклило, но хмурый не удивлялся:
— Ты должен быть проверен. Ты прошел проверку… Зачем пришел? Знать надо? Драг не любит Первопришедших. Что делает Первопришедший в компании людей?
Я вспомнил Ренату и Марка. Я ведь потерял их! Мне показалось, что нет ничего более важного, чем узнать, что с ними все в порядке.
— Где мои друзья? — спросил я.
— Проходят проверку. Но они не такие, как ты. Уже сдались.
— Они целы?
Я хотел было добавить привычное: «В противном случае я тебя…» — но вовремя одумался, поскольку уже знал, что драгу я не могу причинить вреда, а потому и угрожать ему смысла нет.
— Они целы и невредимы. Ждут твоего возвращения. Теряют терпение. Могут улететь, посчитав, что ты погиб. Когда отчаяние овладеет ими.
— Я не допущу этого!
— Ты можешь все. В твоих силах изменить будущее. Ты знаешь об этом. Теперь говори, что тебе нужно на планете. Зачем ты пришел? Неужели донимать глупыми вопросами?
— Я пришел просить помощи!! — возвысив голос, объявил я.
— Помощи? — Казалось, хмурый удивился. — Кому? Зачем? Разве кто в силах?
— Человечеству угрожает гибель. Воскресшая из небытия раса Джантшун стремится восстановить былое могущество. Но для этого ей придется уничтожить землян или покорить, что, впрочем, одно и то же. Началась война. Позиции Земли в этой войне очень шатки. Сил, чтобы победить, не хватает. Я прибыл парламентером от человечества и прошу драгов вмешаться в ход событий!
— Зачем война? Почему война? Разве нельзя жить в мире? Галактика так обширна. Неужели не найдется всем места? Абсурд!
Хмурый фыркнул, выражая недовольство.
— Войны всегда бессмысленны. Они идут во имя идеи, не внимая здравому рассудку. Какой смысл был в завоеваниях двадцатого века — я имею в виду нацистское нашествие? Все обернулось кровавой трагедией, которая выросла из идеи возвышения одной нации над другими. А зачем? Ради денег! Все делается денег ради. Ведь нет предела росту благосостояния. Человек, имеющий два миллиона кредиток, хочет четыре; обладатель четырех миллионов мечтает о пяти. И так до бесконечности… А какой смысл был в войне, развязанной в начале двадцать первого века американцами в Ираке? Богатейшая держава мира полезла за дешевой нефтью! Неужели она не могла купить нефть? Нет! Америке требовалось доказать себе и всему миру, что она — круче всех! Самая крутая в Галактике!.. А первый контакт с инопланетянами? Когда тейсары высадились на Землю, не земляне ли уничтожили их подчистую, опасаясь, что те пришли их завоевать? А конкистадоры и ацтеки?.. Примеров — тьма! Подобное поведение заложено в гуманоидов. Оно свойственно и джантшун. А мы вложили его в людей, когда проектировали их генокод. Джантшун не может ужиться с собственным порождением, поскольку люди в глазах джантшун — искусственно выведенная обслуга, которая в отсутствие хозяев разграбила их дом.
— При чем тут драги? — удивленно спросил хмурый.
— Вас называют совестью Вселенной. Когда-то вы изгнали джантшун, а затем уничтожили их. Но они вернулись. И вновь Галактике угрожает гибель.
— Странно. Джантшун уговаривает уничтожить джантшун! — заметил хмурый.
— Я — больше человек. Я стал человеком.
— Вдумайся, чего достойна Галактика, если для ее дальнейшего существования требуется уничтожить какую-то расу? Когда-то люди угрожали существованию Земли. Земля пыталась избавиться от своего проклятия посредством катаклизмов и болезней. И чего же тогда стоит сама Земля, которая, чтобы продлить свою жизнь, пыталась уничтожить целую популяцию живых существ?
— На Земле есть пословица: цель оправдывает средства! — твердо заявил я.
— Когда Вселенная создавалась, драги и подумать не могли, что все обернется так. Свобода, которую получили все живые существа Вселенной, развратила их. Чтобы принять свободу и справиться с нею, требуется высокий уровень культуры, но джантшун, как оказалось, порченый продукт. Зачем драги будут вмешиваться в ваши внутренние дела? Джантшун и люди решили разобраться между собой — так разбирайтесь. В этом ваша свобода и ваша правда. Почему драги должны вступать в ваш спор?
Я очутился в логическом тупике. Как справиться с совестью Вселенной, как ее переспорить? Ведь она же — совесть!
Но я не мог отступить!
— Драги не будут в этом участвовать… — Хмурый насупился, отчего его лицо перестало напоминать лик Будды, а превратилось в нечто сюрреалистическое. Он простер руки к небу, и облака расступились, чтобы отдать страшный сюрприз, заготовленный драгами для меня. Блеснуло что-то светлое и упало на каменное плато.
Я вгляделся в подарок небес. Это был человеческий череп. Странно, что от такого падения и удара о камень он не раскололся… Вслед за первым появился второй, затем третий, и не было конца и края падающим черепам. Вскоре, выросла гора, а черепа падали и падали. Тысячи, миллионы их заполоняли плато, вытесняя меня. Этот поток внушал ужас и омерзение. Шаг за шагом я отступал к краю плато. Мне не оставалось места в мертвом мире, над которым парил в облаках хмурый.
— После войн остается только это! — произнес он, простирая руки к черепам.
У меня не было выхода, и я шагнул за край пропасти.
Мое падение не было долгим. Я приземлился на знакомое болото в двухстах шагах от «Арго». То же унылое болото… Топкая трясина… Скользкие деревца, поросшие фосфоресцирующим мхом… Привычная тяжесть автомата в руках… А еше — кустистые облака. Теперь я чувствовал, что они живые. Они и были сущностью драгов, которые внимательно следили за пришельцами, не спеша вступать в контакт…
Я получил отказ. Меня он никак не удовлетворял. Либо согласие, либо остаться здесь навсегда — таким было мое решение. Но рядом находился «Арго», в котором ждали друзья, — сдавшиеся и сломленные, если верить словам хмурого. Надо увидеть их и сказать, что не все потеряно. А потом — опять к гордым драгам, пока не добьюсь нужного мне результата…
Развернувшись, я поспешил вниз с холма. Достигнув корабля, обнаружил, что трап спущен, внешний люк открыт. Что ж, мне это на руку. Значит, друзья еще не поверили до конца в мою гибель и не спешили покинуть планету.
Я поднялся на борт. Ступив в «Арго», поспешил закрыть внешний люк. Кнопка ушла в глубь панели, но люк не реагировал на команды. Оставив бесплодные попытки, я решил осмотреть его. Первого взгляда было достаточно, чтобы определить, что сервомеханизм поврежден. Оборванные тросы, пучки проводов, торчавшие в разные стороны из вскрытой коробки управления… Люк и не мог закрыться. Кто-то здесь постарался…
Получается, хмурый пытался обмануть, сказав, что Крысобой и Музыкантская отчаялись дождаться меня и собирались улететь. Со сломанным внешним люком и на орбиту не подняться.
Оставив в покое механизм замка, я оглядел поверхность люка и обнаружил, что он покрыт тонким слоем ржавчины. Сколько же прошло времени с тех пор, как я покинул корабль, если толстая стальная дверь начала ржаветь? Согласно инструкции по эксплуатации, выпущенной заводом-изготовителем, ржавчина на корпусе могла появиться только в одном случае: если корабль пролежит на дне океана несколько тысяч лет. И даже за это время ржавчина лишь тонкой пленкой покроет корпус, но не съест его.
Увиденное насторожило меня. Я соскоблил налет ржавчины, пытаясь определить, насколько сильно разложение коснулось корабля, и понял, что он того и гляди развалится. Поспешил в рубку управления. Воспользоваться лифтом побоялся — поднялся по лестницам и переборкам. Повсюду видел картину запустения и разрухи. Такое не могло произойти и за несколько лет. Разве что за несколько сотен… Сколько же я отсутствовал?
С замершим сердцем вступил в рубку управления. Кого я ожидал в ней найти? Радостных Марка и Ренату, которые только меня и ждали, чтобы отправиться к звездам?..
Некогда живой Экран Общего Обозрения был разбит. Два кресла отсутствовали. Из пола торчали ржавые крепления. Третье кресло было на месте, но в изрядно потрепанном виде.
Я остановился на пороге, боясь пошевелиться. Кресло стояло так, что я не видел, пустое оно или в нем кто-то есть. Сердце яростно стучало в предчувствии встречи.
Я стоял неподвижно несколько минут. Потом кашлянул, пробуждая мертвую рубку. Кресло стало медленно поворачиваться ко мне. Я замер, перестав дышать.
В кресле сидела древняя старуха. Морщинистое лицо, похожее на гнилой персик. Тонкие старческие губы, покрытые мелкими язвочками. Большой рыхлый нос и редкие седые волосы, выбивавшиеся из-под натянутого на голову нелепого шлема… Я узнал эту старуху. Передо мной сидела Рената. Музыкантская собственной персоной. Только ей было больше двух сотен лет!
Грудь сдавило, словно в ней поселился удав. Я стоял и смотрел слезящимися глазами на Ренату, а она не узнавала меня.
— Откуда здесь люди? — проскрипела она. — Вы прилетели искать нас?
— Да,—робко сказал я.
— Странно. Я не слышала, как садился корабль. Надеюсь, вы не уничтожили мои грядки?
Грядок я не видел. Стеснительно улыбнулся и сказал:
— Я совершил посадку очень аккуратно. У нас бесшумные корабли, поэтому вы не могли меня слышать…
Что же произошло? Почему я вернулся так поздно? Как я мог сомневаться в том, что Рената и Марк не дождутся меня?..
— Хорошо, что вы прилетели! — прокаркала Музыкантская. — Мои дети, к сожалению, редко появляются здесь. Лишь иногда навещают меня. Думаю, они появятся через несколько дней. Они стали такие самостоятельные! У них свои семьи. Уже и внуки есть. Все живут неподалеку — в нескольких сотнях километров. Когда был жив муж, мы ездили к ним… Но сама я уже давно там не была.
— Муж? — переспросил я. — Кто у вас муж? Старуха не обратила внимания на мою интонацию и ответила:
— Марк Крысобой. Легендарная личность!
Крысобой стал ее мужем?
— Когда-то мы прилетели сюда втроем: я, Марк и Ларс Русс. Мы хотели спасти Землю. Нам нужно было наладить отношения с драгами — местными жителями — но ничего не получилось. Мы отправились исследовать планету сразу после посадки. Ларс Русс пропал. Он так и не вернулся. Наверное, погиб в этих проклятых болотах. А мы не смогли улететь. Агрессивная среда этой планеты повредила проводку и уничтожила механизмы герметизации люков. Марк долго пытался починить их. Несколько лет мы надеялись, что спасемся. Вызывали Землю, но она не откликнулась. Тогда завели хозяйство. Марку пришла в голову идея колонизовать планету. Мы стали жить вместе, как муж и жена, и у нас родилась дочь. Крысобой предполагал, что Земля погибла, раз не выходит на связь. Помощи ждать было неоткуда. Почему бы не начать все заново здесь? Мы стали Адамом и Евой. Новым Адамом и новой Евой…
Старуха надсадно закашляла. Как треск сухих веток на сильном ветру… Прокашлявшись, продолжила:
— Но мы встали перед проблемой: мы не могли рожать детей до бесконечности, чтобы потом они в свою очередь составляли пары и рожали детей. Наступила бы мутация!.. К счастью, Марк нашел в бортовом компьютере инфопакеты, скопированные нашим погибшим другом, и приступил к их дешифровке…
Музыкантская говорила о файлах из Библиотеки Первопришедших.
— Там содержались чертежи разных изобретений. Много оружия, которое нам пригодилось. Правда, теперь все пришло в упадок. После того, как Крысобой умер… Помимо прочего, Марк натолкнулся на машину-инкубатор с программным обеспечением, которое удалось адаптировать к нашему компьютеру. Мы могли смоделировать любой генотип и генокод. Стали экспериментировать. Так появилась возможность вырастить детей, у которых было будущее. Инкубатор, который мы в результате построили, позволял развивать зародыши до младенчества. Вскоре у нас была большая шумная семья. Я, Марк Крысобой и шестьдесят четыре ребенка разных возрастов. Старшие помогали воспитывать младших. Младшие ухаживали за самыми маленькими. Вскоре начались свадьбы… Сначала все жили здесь. А потом места не стало хватать, да и корабль разрушался. Марк был старше меня. Он старел и вскоре уже не мог ухаживать за кораблем, который ржавел и ржавел… Да-а! — протянула мечтательно старуха. — Мы не помещались на корабле, и дети ушли от нас. Построили свои дома рядом друг с другом. Теперь живут вместе. У них целый город!.. В последний раз я видела всех вместе, когда хоронили Марка. Он лежит здесь неподалеку. Я иногда хожу к нему. Но сейчас уже совсем тяжело— ноги не держат. Все необходимое у меня есть. Иногда дети приходят. Делают все, что необходимо…
Рената умолкла. Она не видела мою растерянную физиономию, погрузившись в себя. Наконец, очнулась, посмотрела на меня и спросила:
— Земля-то выжила? Мы победили Предтеч?
— Победили, — обнадежил я.
— Слава Богу! — выдохнула она. — А сволочи эти драги! Помочь не могли… Да и друга нашего сожрали— Ларса Русса. Ведь я его любила…
Рената обессилено опала в кресле. Руки безвольно повисли вдоль тела. Глаза закатились, рот открылся, грудь перестала дышать. Рената Музыкантская умерла…
Я постоял несколько минут над мертвым телом и вышел. Ее последние слова звучали в моем сердце, . которое обливалось кровью.
Спустился к внешнему люку, вышел наружу, сбежал по ступенькам трапа и прыгнул на болотный мох. Я не знал, куда идти и что делать.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Смешать небо с землей, то есть перевернуть все вверх дном.
Тит Ливий
Жизнь — грандиозная вселенская глупость! Ну, кто ее придумал — эту жизнь? Стремишься к конкретным целям, планируешь шаги, а когда оказываешься в двух шагах от желаемого, выясняется, что все — мираж, дым от костра, возле которого ты так и не посидел с друзьями, потому что все время к чему-то стремился!..
Я чувствовал, что все кончено. Я выбирал между двумя расами: между джантшун и людьми. Стал человеком. Отринул джантшун, которые когда-то породили меня. И в войне, развязанной Предтечами, я стал помогать людям…
А теперь все кончено. Люди, джантшун — все пошло прахом. Никому больше не нужна моя помощь.
Я оказался дезертиром — как для одной, так и для другой сторон… К тому же навеки заперт на этой планете.
Кто же победил в войне, развязанной Себастьяном Гоевином? Я не сомневался в том, что Первопришедшие. Их силы во много раз превосходили человеческие. Но вернуться к джантшун я не смог бы — впрочем, как и к людям.
Во-первых, противно. Я сделал однажды выбор и не отступлю от него. Увольте… Во-вторых, Предтечи, как и люди, избегали звездную систему Драгов, считая ее проклятой. Если люди все же посылали сюда изредка экспедиции, то джантшун старательно игнорировали сам факт существования этой планеты…