Журналист непонимающе смотрел на нее.
– Я имею в виду, похвастаться не тем, «ах, какая я славная переводчица», – Мария изобразила горделивое лицо, заставив публику улыбнуться, – а тем, какие замечательные книги пишут наши русские писатели. Я очень люблю делиться с людьми тем, что мне нравится, и мне захотелось поделиться с немецкими читателями удовольствием, которое они обязательно получат, читая эту книгу. Но, конечно, у меня была масса сомнений насчет моего перевода. Я не отношусь к тем счастливым людям, которые абсолютно уверены в совершенстве своего творчества, и потому с некоторым трепетом отдала рукопись главному редактору издательства «Майнкопф». Вы не можете представить, как я была счастлива, когда герр Майнкопф сообщил мне, что принимает рукопись книги с моим переводом к изданию. И я очень благодарна редактору издательства, фрау Кюнцер, в работе с которой я очень многое почерпнула для себя как для переводчика. Я очень надеюсь, что мой перевод не разочарует вас.
– Фройляйн Мария, вы, действительно, замечательно говорите на немецком языке. Откуда вы его знаете? – в обход правил выкрикнул мужской голос из зала.
– Полтора года назад я закончила филологический факультет Петербургского государственного университета, а сейчас там же учусь в аспирантуре. Кроме этого, у меня есть своя фирма, которая занимается бизнес-переводами, обеспечивая клиентов переводчиками для деловых переговоров. И потом, я люблю разговаривать с людьми на их языке... Я ответила на ваш вопрос?
Публика зааплодировала.
Герр Майнкопф обвел взглядом зал и спросил:
– Пожалуйста, господа, еще вопросы...
Руку подняла пышная блондинка в первом ряду. Герр Майнкопф кивнул, приглашая ее задать вопрос.
Блондинка встала и, нацелив в сторону отца Кирилла диктофон, спросила томным низким голосом:
– Герр Филаретов, нас предупредили, что на пресс-конференции мы можем взять у вас только интервью, но не можем вас фотографировать. Почему такая таинственность и не могли бы вы снять очки, чтобы мы могли увидеть ваши глаза?
«Так... началось!» – подумала Мария и метнула быстрый взгляд на отца Кирилла.
Тот с невозмутимым видом поднялся, собираясь ответить на вопрос, к которому он, вероятно, давно был готов. Но герр Майнкопф вскочил, и с притворным ужасом схватив его за руку, воскликнул:
– Ни в коем случае! Мало того, что половина наших женщин будет очарована вашим героем, Иваном Забайдой, так вы хотите, чтобы вторая половина была покорена вашими глазами, а что же останется нам, простым немецким мужчинам? – и, повернувшись к засмеявшемуся залу, добавил: – И не просите, я буду непоколебимо стоять на страже наших мужских интересов! Можете посмотреть в мои глаза, они у меня тоже хороши... – и он, демонстративно распахнув глаза, немигающе уставился на блондинку.
Зал взорвался хохотом. Блондинка разочарованно села на место. Отец Кирилл развел руками, извиняясь за то, что начальство не позволяет ему выполнить просьбу женщины, и тоже сел, улыбнувшись смеющейся вместе с остальными Марии.
А от ее волнения не осталось и следа, она даже расслабилась, успокоенная непринужденной атмосферой презентации, и с интересом поглядывала на герра Майнкопфа, который в очередной раз восхитил ее своим веселым характером и чувством юмора.
– Друзья мои, конечно же мы не оставим вас без ответа, – уже серьезно продолжил герр Майнкопф. – Дело в том, что книги герра Филаретова в России очень известны. А работает он над своими романами, собирая материал из реальной жизни. И порой этот материал далеко небезопасен. Мы же не хотим, чтобы у нашего автора были неприятности, а это может случиться, если мы по неосторожности раскроем его инкогнито. Поэтому, давайте лучше наслаждаться его книгами, а его замечательные глаза оставим в покое. Если у вас нет больше вопросов, позвольте завершить нашу пресс-конференцию. Желающие получить книгу с автографом герра Филаретова, прошу сюда.
Глянув на часы, Мария удивилась: за всеми этими вопросами-ответами под шутки герра Майнкопфа незаметно пролетело почти полтора часа!
Публика поднялась, аплодируя. Тут же выстроилась очередь за автографами. Отец Кирилл, удержав Марию за руку, оставил ее сидеть рядом с собой, сказав, что она тоже должна ставить свой автограф на книге.
– Я не писал ее на немецком языке, это сделала ты, – шепнул он ей.
Мария сидела, ощущая себя очень неловко, словно примазывалась к чужой славе, но первый же подошедший к ней человек развеял ее сомнения.
Это был Курт Фишер из «Mьnchen Zeitung». Улыбаясь, он положил перед Марией две книги, на которых уже красовались автографы отца Кирилла, и попросил:
– Фройляйн Игнатова, подпишите, пожалуйста, эти книги для меня и главного редактора нашей газеты. Его зовут герр Вольдемар Гиль. Его родители – выходцы из России, и ему будет очень приятно, что его соотечественники не только издаются в Германии, но и сами выступают переводчиками. К тому же, он большой поклонник детективного жанра.
Мария улыбнулась, и, пододвинув к себе книги, подписала их – Курту Фишеру на немецком языке, а его главному редактору – на русском, как привет из России.
Возвратив книги журналисту, Мария подняла глаза и остолбенела – к ней уже стояла целая очередь терпеливо ожидающих людей.
Невысокий черноволосый мужчина тут же положил перед ней раскрытую на титульной странице книгу и деловито спросил:
– Фройляйн Мария, вы знаете, что вы, кроме того, что хорошая переводчица, еще и очень красивая девушка?
Растерявшаяся Мария узнала голос, который спрашивал ее из зала по поводу ее немецкого языка.
– Конечно же, она знает! – раздался над ее головой голос герра Майнкопфа, в очередной раз пришедшего на выручку, – и хорошо бы, чтобы об этом узнала вся Германия...
– Будет сделано, герр Майнкопф! Фройляйн Мария, вы позволите поцеловать вашу ручку?
– Герр Малински, не вздумайте этого делать! – опять вмешался герр Майнкопф. – Вы можете от счастья упасть в обморок, и придется с вами возиться, а здесь люди ждут автографов...
– А, по-моему, дорогой герр Майнкопф, вы просто ревнуете!
– А что бы вы делали на моем месте? – сделав несчастное лицо, развел руками герр Майнкопф.
Вокруг засмеялись.
Мария бросила украдкой взгляд на отца Кирилла. Тот, улыбаясь, подписывал очередную книгу. Заметив, что Мария на него смотрит, он повернулся к ней и подмигнул.
Не ожидавшая этого, Мария сначала оторопела, но потом подумала, что ей, наверное, показалось – возможно, это был просто блик на его темных очках. Однако на сердце у нее стало легко. Она продолжила раздавать автографы, весело отвечая на вопросы и реплики подходивших к ней людей.
Наконец, поток желающих подписать книгу иссяк, и Мария устало поднялась. Однако нелегкая это работа: раздавать автографы – у нее даже рука заболела...
Отец Кирилл, сидел, откинувшись на стуле, тоже разминая уставшие пальцы. Он понимающе усмехнулся, когда Мария потрясла кистью правой руки.
– А мне легче, я левша и могу подписываться обеими руками, – улыбаясь, сказал он ей.
– Все, друзья мои, идемте в кабинет герра Крюгера, – пригласил их подошедший герр Майнкопф. – Вам еще предстоит подписать книги для очень важных особ, а потом... – он в предвкушении прикрыл глаза, – а потом мы устроим вечеринку в нашем любимом с фройляйн Марией кафе «Старый Симпл». Это историческое место, герр Филаретов, ведь именно там я получил рукопись вашей замечательной книги...
Издатель обнял их за талию и повел из конференц-зала в кабинет герра Крюгера.
– Спасибо вам, герр Майнкопф, – обратилась к нему на ходу Мария. – Благодаря вам презентация прошла просто отлично. Я не думала, что подобное мероприятие может быть таким веселым! У вас есть чему поучиться, вы – гений!
– Опыт, моя дорогая, опыт, и ничего более... – ответил ей герр Майнкопф. – Но, если вы мной довольны, то, может быть, я заслужил хотя бы один поцелуй? – и он склонился к ней, подставляя щеку.
Мария рассмеялась и с чувством чмокнула его.
В кабинете герра Крюгера их автографов ждали еще две стопки книг – герр Майнкопф был в приятельских отношениях со многими влиятельными людьми Баварии, и некоторые из них очень любили детективы...
Мария с отцом Кириллом сели за стол, на котором были разложены книги, а герр Майнкопф, сверяясь со списком, начал диктовать Марии имена лиц, которым нужно было лично адресовать автографы. Мария надписывала имя и слова пожелания, потом отдавала книгу на подпись отцу Кириллу, после чего подписывалась сама.
Занятые этим важным делом, они не заметили, как в кабинет вошел герр Вантерберг, который в нетерпении остановился рядом ними, не решаясь их прервать.
Герр Майнкопф, закончив диктовать, повернулся и, посмотрев на озабоченное лицо герра Вантерберга, спросил, что случилось. Тот молча протянул ему лист бумаги и что-то прошептал на ухо.
Герр Майнкопф взглянул на бумагу и, изменившись в лице, тихо чертыхнулся. Мария удивленно посмотрела на него.
Герр Майнкопф постоял, расстроено разглядывая лист, а потом, медленно повернувшись к отцу Кириллу, сказал:
– Герр Филаретов, позвольте подарить вам ваш портрет работы неизвестного художника...
Отец Кирилл непонимающе поднял на него глаза.
Герр Майнкопф держал перед собой лист, на котором с мельчайшими подробностями было запечатлено лицо отца Кирилла в обрамлении его темных вьющихся волос, с тщательно выписанными линиями его тонкого носа, бородкой – волосинка к волосинке, не говоря уже о бликах на его темных очках.
– Ну надо же! – по-русски вырвалось у Марии. – Отец Кирилл, посмотрите, какой замечательный портрет! – и тут же спохватившись, прикрыла рот рукой, и, решив замять свою оплошность, быстро обратилась на немецком языке к герру Майнкопфу: – Откуда он у вас?
За него ответил герр Вантерберг:
– Пресса есть пресса! Раз мы запретили снимать нашего автора, одна из газет придумала послать на пресс-конференцию не фотографа, а художника... Как видите, этот портрет не хуже фотоснимка. Они даже не подумали, какие неприятности они могут на нас навлечь!
– Они ни о чем не подумали, даже о собственных неприятностях, ведь в нашей аккредитационной карте было четко оговорено запрещение «всех изображений»! – добавил разозлившийся герр Майнкопф. – Хорошо, что наш бдительный герр Вантерберг оказался на посту!
– А я его еще во время презентации заметил, – возбужденно принялся объяснять герр Вантерберг, – меня смутили размеры его «блокнота», что-то они были слишком велики... И сидел он как-то особняком. А как только все закончилось, этот умник поспешил удалиться, даже не взяв ни книги, ни автографа. Короче говоря, я вышел вслед за ним в салон магазина и, нагнав уже почти у выхода, где он пытался спрятать альбом в портфель, попросил зайти в комнату охраны. А там уже потребовал предъявить мне его записи... Так он еще начал довольно громко возмущаться, что я не имею права...
– Где он сейчас и из какой он газеты? – прервал его герр Майнкопф.
– В комнате охраны, герр Майнкопф. А газета всем известная – «Секретный курьер», – ответил герр Вантерберг.
– Так, понятно... Интересно, это сам Артур Кауфман придумал или ему кто-то подсказал? – задумчиво произнес герр Майнкопф. – Герр Вантерберг, вызовите-ка нашего юриста. Это фотопленку можно отобрать, а память и воображение у художника не отнимешь, разве что только промыв ему мозги. Мда... он может повторить рисунок по памяти... Нужно это в корне пресечь! Извините, герр Филаретов, за случившееся, мы обязательно примем все меры, чтобы не допустить в прессе публикации вашего портрета.
Отец Кирилл, все это время с интересом разглядывающий рисунок со своим лицом, посмотрел на герра Майнкопфа и сказал, поднимаясь из-за стола:
– А знаете, господа, это мой первый в жизни рисованный портрет, и он мне очень нравится... Я бы хотел поговорить с этим художником, вы не возражаете?
Издатель удивленно посмотрел на него:
– Ну зачем же вам, герр Филаретов, беспокоиться, наши юристы с ним разберутся сами!
– Нет, нет, я настаиваю, – мягко возразил отец Кирилл. – Я хочу выразить ему благодарность.
– Благодарность?! – возмущенно воскликнул герр Майнкопф. – Да я бы ему сейчас вместе с его главным редактором такую благодарность выразил!..
– Ну, ну, не волнуйтесь так, – успокаивающим голосом произнес отец Кирилл. – В конце концов, они лишь стали заложниками своего любопытства. Любопытство, конечно, грех, но ведь не преступление... Зачем же так строго судить их? Мы тоже, наверняка, не без греха... Давайте, лучше, познакомимся с художником.
– Ну хорошо, я сейчас попрошу, чтобы его привели сюда, – нехотя сдался герр Майнкопф.
– Ну зачем же так унижать человека! – укоризненно посмотрев на него, снова возразил отец Кирилл. – Нужно уметь прощать людей... Мы и сами прекрасно можем к нему сходить.
– Гм, вам бы пастором быть, герр Филаретов!.. – крякнул герр Майнкопф, и в несогласии покачав головой, распахнул дверь, приглашая отца Кирилла следовать к месту «временного заключения» художника.
Отец Кирилл, выходя, бросил на Марию быстрый взгляд, и она, поспешив прикрыть рукой невольную улыбку, последовала за ним, решив, что им может пригодиться ее помощь переводчицы.
Войдя в комнату охраны, они увидели высокого худощавого мужчину, громко выкрикивающего что-то протестующим голосом охраннику, флегматично сидящему за столом.
Услышав стук двери, мужчина раздраженно повернулся, но, наткнувшись взглядом на автора книги, портрет которого он нелегально нарисовал, как-то сразу сник и даже отступил назад в некотором смущении.
Глаза герра Майнкопфа, что называется, метали молнии. Усевшись на стул верхом, он возмущенно воззрился на художника. Мария пристроилась рядом на соседнем стуле.
Отец Кирилл, внимательно посмотрел на художника, а затем подошел и протянул ему руку.
Тот недоверчиво попятился, потом медленно, словно ожидая подвоха, протянул ему свою.
Энергично пожав его руку, отец Кирилл сказал:
– Герр художник, простите, не знаю вашего имени...
– Карл Бехер, – буркнул тот.
– Герр Бехер, я хочу выразить восхищение вашим замечательным портретом, который вы сегодня с меня написали. Однако вы с ним попали, как бы это выразиться помягче, в некоторый просак...
– Думаю, он это уже понял, – проворчал герр Майнкопф, окатив художника презрительным взглядом. – И даром ему это не пройдет!
Не обращая внимания на сердитую реплику издателя, отец Кирилл продолжил:
– Я имею в виду не то, что вы его написали, нарушив договоренность, хотя это с вашей стороны, дорогой герр Бехер, не очень красиво, а то, что риск и все ваши усилия оказались напрасными. Позвольте, я вам объясню, присаживайтесь...
Почти насильно усадив недоумевающего художника на стул и сам сев рядом, отец Кирилл доверительно к нему наклонился:
– Дело в том, что вы поспешили! И если бы ваша газета завтра опубликовала этот портрет, она, вслед за вами, попала бы в очень неловкое положение... И не только потому, что уважаемый герр Майнкопф обязательно привлек бы вашу газету к ответственности за нарушение договоренности. Есть и еще одна причина... Вам бы следовало догадаться, что за издательским запретом изображений автора могут оказаться свои резоны... Но вы этого не учли, верно?
Художник молча пожал плечами, не понимая, к чему тот клонит.
– А резоны таковы, что Игнат Филаретов... – сделав паузу, отец Кирилл слегка понизил голос, – это не я...
Изумленный художник остолбенел, вытаращив на него глаза.
Следом за ним и герр Майнкопф озадаченно переглянулся с Марией.
– Да, да. У меня совсем другое имя... Но не это важно, а то, что Игнат Филаретов это только псевдоним настоящего автора. Так что, я бы даже выразился, что Игнат Филаретов вовсе не реальный мужчина. Но это мы хотели бы сделать нашим следующим рекламным ходом, и сейчас об этом никто не должен был знать... – помолчав, отец Кирилл добавил: – Однако мне так понравился сделанный вами портрет, что мне не хочется, чтобы вас, несомненно талантливого художника, руководство газеты потом обвинило, что вы их подвели, подсунув им не того человека... Поэтому я и выдаю вам наш секрет. Но вы должны помнить, что это конфиденциальная информация...
Художник, еще не оправившийся от изумления, озабоченно посмотрел на него, а потом робко поинтересовался:
– А кто же тогда настоящий автор?
Отец Кирилл молча повернулся к Марии и посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.
Художник вслед за ним перевел на нее глаза, и, вдруг, осененный догадкой, просиял:
– Ах, вот оно что! Теперь понятно, почему вы не хотели вдаваться в подробности и развели такую секретность... – и, посмотрев на герра Майнкопфа, сидящего с невозмутимым лицом, восхищенно добавил: – Ну вы и хитрецы! А зачем вам это надо?
– А вот это, уважаемый герр, вам пока знать ни к чему! – категорично отрезал герр Майнкопф, включаясь в игру. – Мы и так вам сообщили больше, чем нужно.
Отец Кирилл покивал, соглашаясь, а потом озабоченно обратился к художнику:
– Но вы, надеюсь, сохраните наш маленький секрет в тайне? А мы потом, когда придет время, позволим сделать вам портрет автора... к эксклюзивному интервью.
Художник встал, серьезно оглядел присутствующих, и, остановив взгляд на Марии, твердо пообещал:
– Я вас не выдам, фройляйн Мария! Вас ведь так зовут?
Мария, которая едва сдерживалась, чтобы не прыснуть, только кивнула в ответ и опустила глаза.
– Мы вам верим... – сказал отец Кирилл. – Тогда, до будущей встречи! И позвольте мне оставить портрет на память – я повешу его у себя дома, – отец Кирилл отвел в сторону руку с рисунком, любуясь им.
– Да, да, конечно, – польщенный художник приосанился, улыбаясь. – Я могу вам даже оставить автограф.
– О, если можно, я буду очень рад, – с серьезным лицом сказал отец Кирилл, протягивая ему лист с портретом.
Художник достал ручку.
– Кому написать? – спросил он, нацелившись в верхний угол листа.
– Напишите, пожалуйста: «Дорогому другу», мне это будет очень приятно, – попросил его отец Кирилл.
Художник выполнил его просьбу и, добавив слова пожелания счастья, гордо поставил размашистую подпись.
Герр Майнкопф громко фыркнул.
– Ну и наглец! – прошептал он Марии на ухо, а, потом, не выдержав, расхохотался.
Покосившись на него, художник вернул отцу Кириллу подписанный лист, и, благосклонно выслушав слова благодарности, решил, что инцидент исчерпан. Поэтому, подойдя к охраннику, он с вызывающим видом забрал свой портфель, лежащий у того на столе, и слегка поклонившись в сторону отца Кирилла, герра Майнкопфа и Марии, поспешил покинуть их общество. Задерживать его никто не стал.
Как только за ним закрылась дверь, Мария, укоризненно покачав головой, посмотрела на отца Кирилла, а потом, не выдержав, рассмеялась, воскликнув:
– И как вам только не стыдно!
– За что? – отводя улыбающиеся глаза в сторону, удивился отец Кирилл. – Я не сказал ему ни слова неправды!.. И если он порядочный человек, то сдержит свое обещание, а если нет, то завтра его газета опубликует сенсационный материал... возможно, даже с твоим портретом, Мария, что само по себе не худо... – и, покосившись на охранника, предложил: – Давайте продолжим разговор в другом месте.
Они вышли из комнаты охраны и быстро пошли в кабинет герра Крюгера, стараясь сохранять серьезный вид.
– Однако, предупреждать надо! – входя в кабинет, со смехом сказал герр Майнкопф, поворачиваясь к отцу Кириллу. – А то даже я сначала поверил!
Сидящий за столом герр Крюгер поднялся им навстречу, и с любопытством поинтересовался, что их так развеселило.
– Да вот, герр Филаретов такой интересный выход из ситуации с портретом придумал... – ответил герр Майнкопф и в лицах, мастерски передал герру Крюгеру разговор отца Кирилла с художником, вызвав смех даже у самого отца Кирилла.
Герр Крюгер выслушал рассказ, и, отсмеявшись, посмотрел внимательным взглядом на отца Кирилла, выражая общее мнение:
– Да, это мог придумать только писатель, обычному человеку такой ход в голову бы не пришел...
– Честно говоря, мне это не очень льстит, – покачал головой отец Кирилл. – Ведь я слукавил и ввел человека в заблуждение, а это грешно с моей стороны.
– Вы святой человек, герр Филаретов! – воскликнул герр Майнкопф, с восхищением посмотрев на него, и добавил, обращаясь к присутствующим: – Ну, хорошо! Будем считать, что официальная презентация удалась, и теперь мы можем с чистой совестью... – и убеждающе глянув на отца Кирилла, он еще раз повторил: – Да, да, именно с чистой совестью, отправляться на вечеринку, – и, посмотрев на часы, добавил: – Тем более что нас там уже давно ждут. Надо же, как бежит время – восьмой час!
В «Старом Симпле», куда они довольно быстро добрались, их уже, действительно, ждали. Герр Гессер и фрау Кюнцер, стоявшая под руку с мужем, разговаривали у входа с фрау Майнкопф.
– Мама, какой приятный сюрприз! – целуя старушку в румяную щеку, воскликнул герр Майнкопф.
– Да, я решила сегодня побыть с вами, с молодежью. К тому же, я давно не танцевала... – ответила фрау Майнкопф, и повернувшись к Марии, с которой она познакомилась, когда та приезжала работать над редактурой перевода, радостно воскликнула: – Мария, какая ты сегодня потрясающая!
Мария, улыбаясь, поцеловала старушку в обе щеки и вернула ей комплимент:
– Спасибо, фрау Майнкопф, вы тоже замечательно выглядите...
– Прекрати мне льстить, я этого терпеть не могу! – беззлобно оборвала ее та. – В моем возрасте достаточно просто выглядеть, а уж замечательно или нет, это уже не столь важно! Так что не забивай мне голову ложными надеждами.
Тут она обратила внимание на стоящего поодаль отца Кирилла, и спросила Марию громким шепотом:
– А кто этот молодой красавец?
– Мама, позволь тебе представить нашего автора из России – герра Филаретова, – вмешался герр Майнкопф. – Герр Филаретов, это моя драгоценная мама, фрау Майнкопф.
Фрау Майнкопф с живым блеском в глазах протянула руку отцу Кириллу. Тот почтительно склонил голову, и, осторожно пожав ее маленькую руку, сказал:
– Счастлив познакомиться с вами, фрау Майнкопф, много наслышан о вас!
– Надеюсь, ничего плохого вы обо мне не услышали? – кокетливо спросила старушка.
– Как можно! – галантно запротестовал отец Кирилл, и в его темных глазах вспыхнули искорки смеха.
– Ах, какой очаровательный мужчина! – восхитилась фрау Майнкопф, беря его под руку. – Сделайте одолжение старой женщине, проводите меня в зал – хочу вновь почувствовать, каково это идти рядом с красивым молодым человеком!
«Попался наш автор!» – с доброй иронией усмехнулся герр Майнкопф, указывая Марии взглядом на парочку, идущую впереди, и тут же галантно предложил ей собственную руку.
Мария улыбнулась: «Что мать, что сын – два сапога – пара», и взяв герра Майнкопфа под руку, подстроилась под его широкий шаг, торжественно входя с ним в зал.
– По-моему, мы выглядим просто шикарно! – склонившись к Марии, сказал ей на ухо герр Майнкопф.
Вечеринка была в самом разгаре, когда к Марии, запыхавшейся от танцев с герром Майнкопфом, подошел отец Кирилл, оторвавшийся, наконец, от монополизировавшей его фрау Майнкопф.
– Утомила вас фрау Майнкопф? – тепло улыбнувшись отцу Кириллу, спросила его Мария.
– Да нет, что ты, она чудная старушка! – возразил отец Кирилл. – Мы с ней очень интересно побеседовали. Она, оказывается, была в Москве в 1963 году, приезжала с делегацией медиков, много любопытного рассказала о своих впечатлениях... Кстати, – отец Кирилл сделал паузу, – мне показалось, что она очень рассчитывает на то, что ты сменишь свою фамилию на немецкую...
– В каком смысле? – не поняла Мария.
– В смысле, что станешь ее тезкой...
Мария недоуменно воззрилась на него.
– Ну... станешь еще одной фрау Майнкопф... – глядя ей в глаза, пояснил отец Кирилл.
– Что?! – ошарашено воскликнула Мария и испуганно оглянулась туда, где сидела мать герра Майнкопфа. – Она хочет, чтобы я вышла замуж за ее сына?
– Да... А что, тебе такая мысль не приходила в голову?
– Какая мысль: выйти замуж за герра Майнкопфа или что его мать хочет, чтобы я за него вышла? – напрягшимся голосом спросила Мария.
– Выйти замуж за герра Майнкопфа... Он ведь, кажется, очень тебе симпатизирует... – заметил отец Кирилл, отводя от нее взгляд.
А Мария молча смотрела на него с побледневшим лицом.
Отец Кирилл, не услышав ее ответа, повернулся к ней и тут же испуганно привстал:
– Мария, что ты?!
Она прикрыла глаза, чувствуя, как резкая боль сжимает ее грудь.
«О чем он говорит? – потрясенно думала она про себя. – Какое замужество, какие симпатии?! Господи, он что, слепой совсем, ничего не понимает?! О Боже, куда же мне сбежать, я не хочу, чтобы он видел, как я плачу...»
Она резко встала, но, покачнувшись, ухватилась за край столика, сбив рукой на пол фужер с вином. Звон разбившегося стекла, казалось, прокатился по всему залу.
Отец Кирилл мгновенно подхватил Марию и прижал ее к себе, крепко обняв ее за талию.
Тут же подбежал обеспокоенный герр Майнкопф, и, бросив настороженный взгляд на отца Кирилла, спросил:
– Я имею в виду, похвастаться не тем, «ах, какая я славная переводчица», – Мария изобразила горделивое лицо, заставив публику улыбнуться, – а тем, какие замечательные книги пишут наши русские писатели. Я очень люблю делиться с людьми тем, что мне нравится, и мне захотелось поделиться с немецкими читателями удовольствием, которое они обязательно получат, читая эту книгу. Но, конечно, у меня была масса сомнений насчет моего перевода. Я не отношусь к тем счастливым людям, которые абсолютно уверены в совершенстве своего творчества, и потому с некоторым трепетом отдала рукопись главному редактору издательства «Майнкопф». Вы не можете представить, как я была счастлива, когда герр Майнкопф сообщил мне, что принимает рукопись книги с моим переводом к изданию. И я очень благодарна редактору издательства, фрау Кюнцер, в работе с которой я очень многое почерпнула для себя как для переводчика. Я очень надеюсь, что мой перевод не разочарует вас.
– Фройляйн Мария, вы, действительно, замечательно говорите на немецком языке. Откуда вы его знаете? – в обход правил выкрикнул мужской голос из зала.
– Полтора года назад я закончила филологический факультет Петербургского государственного университета, а сейчас там же учусь в аспирантуре. Кроме этого, у меня есть своя фирма, которая занимается бизнес-переводами, обеспечивая клиентов переводчиками для деловых переговоров. И потом, я люблю разговаривать с людьми на их языке... Я ответила на ваш вопрос?
Публика зааплодировала.
Герр Майнкопф обвел взглядом зал и спросил:
– Пожалуйста, господа, еще вопросы...
Руку подняла пышная блондинка в первом ряду. Герр Майнкопф кивнул, приглашая ее задать вопрос.
Блондинка встала и, нацелив в сторону отца Кирилла диктофон, спросила томным низким голосом:
– Герр Филаретов, нас предупредили, что на пресс-конференции мы можем взять у вас только интервью, но не можем вас фотографировать. Почему такая таинственность и не могли бы вы снять очки, чтобы мы могли увидеть ваши глаза?
«Так... началось!» – подумала Мария и метнула быстрый взгляд на отца Кирилла.
Тот с невозмутимым видом поднялся, собираясь ответить на вопрос, к которому он, вероятно, давно был готов. Но герр Майнкопф вскочил, и с притворным ужасом схватив его за руку, воскликнул:
– Ни в коем случае! Мало того, что половина наших женщин будет очарована вашим героем, Иваном Забайдой, так вы хотите, чтобы вторая половина была покорена вашими глазами, а что же останется нам, простым немецким мужчинам? – и, повернувшись к засмеявшемуся залу, добавил: – И не просите, я буду непоколебимо стоять на страже наших мужских интересов! Можете посмотреть в мои глаза, они у меня тоже хороши... – и он, демонстративно распахнув глаза, немигающе уставился на блондинку.
Зал взорвался хохотом. Блондинка разочарованно села на место. Отец Кирилл развел руками, извиняясь за то, что начальство не позволяет ему выполнить просьбу женщины, и тоже сел, улыбнувшись смеющейся вместе с остальными Марии.
А от ее волнения не осталось и следа, она даже расслабилась, успокоенная непринужденной атмосферой презентации, и с интересом поглядывала на герра Майнкопфа, который в очередной раз восхитил ее своим веселым характером и чувством юмора.
– Друзья мои, конечно же мы не оставим вас без ответа, – уже серьезно продолжил герр Майнкопф. – Дело в том, что книги герра Филаретова в России очень известны. А работает он над своими романами, собирая материал из реальной жизни. И порой этот материал далеко небезопасен. Мы же не хотим, чтобы у нашего автора были неприятности, а это может случиться, если мы по неосторожности раскроем его инкогнито. Поэтому, давайте лучше наслаждаться его книгами, а его замечательные глаза оставим в покое. Если у вас нет больше вопросов, позвольте завершить нашу пресс-конференцию. Желающие получить книгу с автографом герра Филаретова, прошу сюда.
Глянув на часы, Мария удивилась: за всеми этими вопросами-ответами под шутки герра Майнкопфа незаметно пролетело почти полтора часа!
Публика поднялась, аплодируя. Тут же выстроилась очередь за автографами. Отец Кирилл, удержав Марию за руку, оставил ее сидеть рядом с собой, сказав, что она тоже должна ставить свой автограф на книге.
– Я не писал ее на немецком языке, это сделала ты, – шепнул он ей.
Мария сидела, ощущая себя очень неловко, словно примазывалась к чужой славе, но первый же подошедший к ней человек развеял ее сомнения.
Это был Курт Фишер из «Mьnchen Zeitung». Улыбаясь, он положил перед Марией две книги, на которых уже красовались автографы отца Кирилла, и попросил:
– Фройляйн Игнатова, подпишите, пожалуйста, эти книги для меня и главного редактора нашей газеты. Его зовут герр Вольдемар Гиль. Его родители – выходцы из России, и ему будет очень приятно, что его соотечественники не только издаются в Германии, но и сами выступают переводчиками. К тому же, он большой поклонник детективного жанра.
Мария улыбнулась, и, пододвинув к себе книги, подписала их – Курту Фишеру на немецком языке, а его главному редактору – на русском, как привет из России.
Возвратив книги журналисту, Мария подняла глаза и остолбенела – к ней уже стояла целая очередь терпеливо ожидающих людей.
Невысокий черноволосый мужчина тут же положил перед ней раскрытую на титульной странице книгу и деловито спросил:
– Фройляйн Мария, вы знаете, что вы, кроме того, что хорошая переводчица, еще и очень красивая девушка?
Растерявшаяся Мария узнала голос, который спрашивал ее из зала по поводу ее немецкого языка.
– Конечно же, она знает! – раздался над ее головой голос герра Майнкопфа, в очередной раз пришедшего на выручку, – и хорошо бы, чтобы об этом узнала вся Германия...
– Будет сделано, герр Майнкопф! Фройляйн Мария, вы позволите поцеловать вашу ручку?
– Герр Малински, не вздумайте этого делать! – опять вмешался герр Майнкопф. – Вы можете от счастья упасть в обморок, и придется с вами возиться, а здесь люди ждут автографов...
– А, по-моему, дорогой герр Майнкопф, вы просто ревнуете!
– А что бы вы делали на моем месте? – сделав несчастное лицо, развел руками герр Майнкопф.
Вокруг засмеялись.
Мария бросила украдкой взгляд на отца Кирилла. Тот, улыбаясь, подписывал очередную книгу. Заметив, что Мария на него смотрит, он повернулся к ней и подмигнул.
Не ожидавшая этого, Мария сначала оторопела, но потом подумала, что ей, наверное, показалось – возможно, это был просто блик на его темных очках. Однако на сердце у нее стало легко. Она продолжила раздавать автографы, весело отвечая на вопросы и реплики подходивших к ней людей.
Наконец, поток желающих подписать книгу иссяк, и Мария устало поднялась. Однако нелегкая это работа: раздавать автографы – у нее даже рука заболела...
Отец Кирилл, сидел, откинувшись на стуле, тоже разминая уставшие пальцы. Он понимающе усмехнулся, когда Мария потрясла кистью правой руки.
– А мне легче, я левша и могу подписываться обеими руками, – улыбаясь, сказал он ей.
– Все, друзья мои, идемте в кабинет герра Крюгера, – пригласил их подошедший герр Майнкопф. – Вам еще предстоит подписать книги для очень важных особ, а потом... – он в предвкушении прикрыл глаза, – а потом мы устроим вечеринку в нашем любимом с фройляйн Марией кафе «Старый Симпл». Это историческое место, герр Филаретов, ведь именно там я получил рукопись вашей замечательной книги...
Издатель обнял их за талию и повел из конференц-зала в кабинет герра Крюгера.
– Спасибо вам, герр Майнкопф, – обратилась к нему на ходу Мария. – Благодаря вам презентация прошла просто отлично. Я не думала, что подобное мероприятие может быть таким веселым! У вас есть чему поучиться, вы – гений!
– Опыт, моя дорогая, опыт, и ничего более... – ответил ей герр Майнкопф. – Но, если вы мной довольны, то, может быть, я заслужил хотя бы один поцелуй? – и он склонился к ней, подставляя щеку.
Мария рассмеялась и с чувством чмокнула его.
В кабинете герра Крюгера их автографов ждали еще две стопки книг – герр Майнкопф был в приятельских отношениях со многими влиятельными людьми Баварии, и некоторые из них очень любили детективы...
Мария с отцом Кириллом сели за стол, на котором были разложены книги, а герр Майнкопф, сверяясь со списком, начал диктовать Марии имена лиц, которым нужно было лично адресовать автографы. Мария надписывала имя и слова пожелания, потом отдавала книгу на подпись отцу Кириллу, после чего подписывалась сама.
Занятые этим важным делом, они не заметили, как в кабинет вошел герр Вантерберг, который в нетерпении остановился рядом ними, не решаясь их прервать.
Герр Майнкопф, закончив диктовать, повернулся и, посмотрев на озабоченное лицо герра Вантерберга, спросил, что случилось. Тот молча протянул ему лист бумаги и что-то прошептал на ухо.
Герр Майнкопф взглянул на бумагу и, изменившись в лице, тихо чертыхнулся. Мария удивленно посмотрела на него.
Герр Майнкопф постоял, расстроено разглядывая лист, а потом, медленно повернувшись к отцу Кириллу, сказал:
– Герр Филаретов, позвольте подарить вам ваш портрет работы неизвестного художника...
Отец Кирилл непонимающе поднял на него глаза.
Герр Майнкопф держал перед собой лист, на котором с мельчайшими подробностями было запечатлено лицо отца Кирилла в обрамлении его темных вьющихся волос, с тщательно выписанными линиями его тонкого носа, бородкой – волосинка к волосинке, не говоря уже о бликах на его темных очках.
– Ну надо же! – по-русски вырвалось у Марии. – Отец Кирилл, посмотрите, какой замечательный портрет! – и тут же спохватившись, прикрыла рот рукой, и, решив замять свою оплошность, быстро обратилась на немецком языке к герру Майнкопфу: – Откуда он у вас?
За него ответил герр Вантерберг:
– Пресса есть пресса! Раз мы запретили снимать нашего автора, одна из газет придумала послать на пресс-конференцию не фотографа, а художника... Как видите, этот портрет не хуже фотоснимка. Они даже не подумали, какие неприятности они могут на нас навлечь!
– Они ни о чем не подумали, даже о собственных неприятностях, ведь в нашей аккредитационной карте было четко оговорено запрещение «всех изображений»! – добавил разозлившийся герр Майнкопф. – Хорошо, что наш бдительный герр Вантерберг оказался на посту!
– А я его еще во время презентации заметил, – возбужденно принялся объяснять герр Вантерберг, – меня смутили размеры его «блокнота», что-то они были слишком велики... И сидел он как-то особняком. А как только все закончилось, этот умник поспешил удалиться, даже не взяв ни книги, ни автографа. Короче говоря, я вышел вслед за ним в салон магазина и, нагнав уже почти у выхода, где он пытался спрятать альбом в портфель, попросил зайти в комнату охраны. А там уже потребовал предъявить мне его записи... Так он еще начал довольно громко возмущаться, что я не имею права...
– Где он сейчас и из какой он газеты? – прервал его герр Майнкопф.
– В комнате охраны, герр Майнкопф. А газета всем известная – «Секретный курьер», – ответил герр Вантерберг.
– Так, понятно... Интересно, это сам Артур Кауфман придумал или ему кто-то подсказал? – задумчиво произнес герр Майнкопф. – Герр Вантерберг, вызовите-ка нашего юриста. Это фотопленку можно отобрать, а память и воображение у художника не отнимешь, разве что только промыв ему мозги. Мда... он может повторить рисунок по памяти... Нужно это в корне пресечь! Извините, герр Филаретов, за случившееся, мы обязательно примем все меры, чтобы не допустить в прессе публикации вашего портрета.
Отец Кирилл, все это время с интересом разглядывающий рисунок со своим лицом, посмотрел на герра Майнкопфа и сказал, поднимаясь из-за стола:
– А знаете, господа, это мой первый в жизни рисованный портрет, и он мне очень нравится... Я бы хотел поговорить с этим художником, вы не возражаете?
Издатель удивленно посмотрел на него:
– Ну зачем же вам, герр Филаретов, беспокоиться, наши юристы с ним разберутся сами!
– Нет, нет, я настаиваю, – мягко возразил отец Кирилл. – Я хочу выразить ему благодарность.
– Благодарность?! – возмущенно воскликнул герр Майнкопф. – Да я бы ему сейчас вместе с его главным редактором такую благодарность выразил!..
– Ну, ну, не волнуйтесь так, – успокаивающим голосом произнес отец Кирилл. – В конце концов, они лишь стали заложниками своего любопытства. Любопытство, конечно, грех, но ведь не преступление... Зачем же так строго судить их? Мы тоже, наверняка, не без греха... Давайте, лучше, познакомимся с художником.
– Ну хорошо, я сейчас попрошу, чтобы его привели сюда, – нехотя сдался герр Майнкопф.
– Ну зачем же так унижать человека! – укоризненно посмотрев на него, снова возразил отец Кирилл. – Нужно уметь прощать людей... Мы и сами прекрасно можем к нему сходить.
– Гм, вам бы пастором быть, герр Филаретов!.. – крякнул герр Майнкопф, и в несогласии покачав головой, распахнул дверь, приглашая отца Кирилла следовать к месту «временного заключения» художника.
Отец Кирилл, выходя, бросил на Марию быстрый взгляд, и она, поспешив прикрыть рукой невольную улыбку, последовала за ним, решив, что им может пригодиться ее помощь переводчицы.
Войдя в комнату охраны, они увидели высокого худощавого мужчину, громко выкрикивающего что-то протестующим голосом охраннику, флегматично сидящему за столом.
Услышав стук двери, мужчина раздраженно повернулся, но, наткнувшись взглядом на автора книги, портрет которого он нелегально нарисовал, как-то сразу сник и даже отступил назад в некотором смущении.
Глаза герра Майнкопфа, что называется, метали молнии. Усевшись на стул верхом, он возмущенно воззрился на художника. Мария пристроилась рядом на соседнем стуле.
Отец Кирилл, внимательно посмотрел на художника, а затем подошел и протянул ему руку.
Тот недоверчиво попятился, потом медленно, словно ожидая подвоха, протянул ему свою.
Энергично пожав его руку, отец Кирилл сказал:
– Герр художник, простите, не знаю вашего имени...
– Карл Бехер, – буркнул тот.
– Герр Бехер, я хочу выразить восхищение вашим замечательным портретом, который вы сегодня с меня написали. Однако вы с ним попали, как бы это выразиться помягче, в некоторый просак...
– Думаю, он это уже понял, – проворчал герр Майнкопф, окатив художника презрительным взглядом. – И даром ему это не пройдет!
Не обращая внимания на сердитую реплику издателя, отец Кирилл продолжил:
– Я имею в виду не то, что вы его написали, нарушив договоренность, хотя это с вашей стороны, дорогой герр Бехер, не очень красиво, а то, что риск и все ваши усилия оказались напрасными. Позвольте, я вам объясню, присаживайтесь...
Почти насильно усадив недоумевающего художника на стул и сам сев рядом, отец Кирилл доверительно к нему наклонился:
– Дело в том, что вы поспешили! И если бы ваша газета завтра опубликовала этот портрет, она, вслед за вами, попала бы в очень неловкое положение... И не только потому, что уважаемый герр Майнкопф обязательно привлек бы вашу газету к ответственности за нарушение договоренности. Есть и еще одна причина... Вам бы следовало догадаться, что за издательским запретом изображений автора могут оказаться свои резоны... Но вы этого не учли, верно?
Художник молча пожал плечами, не понимая, к чему тот клонит.
– А резоны таковы, что Игнат Филаретов... – сделав паузу, отец Кирилл слегка понизил голос, – это не я...
Изумленный художник остолбенел, вытаращив на него глаза.
Следом за ним и герр Майнкопф озадаченно переглянулся с Марией.
– Да, да. У меня совсем другое имя... Но не это важно, а то, что Игнат Филаретов это только псевдоним настоящего автора. Так что, я бы даже выразился, что Игнат Филаретов вовсе не реальный мужчина. Но это мы хотели бы сделать нашим следующим рекламным ходом, и сейчас об этом никто не должен был знать... – помолчав, отец Кирилл добавил: – Однако мне так понравился сделанный вами портрет, что мне не хочется, чтобы вас, несомненно талантливого художника, руководство газеты потом обвинило, что вы их подвели, подсунув им не того человека... Поэтому я и выдаю вам наш секрет. Но вы должны помнить, что это конфиденциальная информация...
Художник, еще не оправившийся от изумления, озабоченно посмотрел на него, а потом робко поинтересовался:
– А кто же тогда настоящий автор?
Отец Кирилл молча повернулся к Марии и посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом.
Художник вслед за ним перевел на нее глаза, и, вдруг, осененный догадкой, просиял:
– Ах, вот оно что! Теперь понятно, почему вы не хотели вдаваться в подробности и развели такую секретность... – и, посмотрев на герра Майнкопфа, сидящего с невозмутимым лицом, восхищенно добавил: – Ну вы и хитрецы! А зачем вам это надо?
– А вот это, уважаемый герр, вам пока знать ни к чему! – категорично отрезал герр Майнкопф, включаясь в игру. – Мы и так вам сообщили больше, чем нужно.
Отец Кирилл покивал, соглашаясь, а потом озабоченно обратился к художнику:
– Но вы, надеюсь, сохраните наш маленький секрет в тайне? А мы потом, когда придет время, позволим сделать вам портрет автора... к эксклюзивному интервью.
Художник встал, серьезно оглядел присутствующих, и, остановив взгляд на Марии, твердо пообещал:
– Я вас не выдам, фройляйн Мария! Вас ведь так зовут?
Мария, которая едва сдерживалась, чтобы не прыснуть, только кивнула в ответ и опустила глаза.
– Мы вам верим... – сказал отец Кирилл. – Тогда, до будущей встречи! И позвольте мне оставить портрет на память – я повешу его у себя дома, – отец Кирилл отвел в сторону руку с рисунком, любуясь им.
– Да, да, конечно, – польщенный художник приосанился, улыбаясь. – Я могу вам даже оставить автограф.
– О, если можно, я буду очень рад, – с серьезным лицом сказал отец Кирилл, протягивая ему лист с портретом.
Художник достал ручку.
– Кому написать? – спросил он, нацелившись в верхний угол листа.
– Напишите, пожалуйста: «Дорогому другу», мне это будет очень приятно, – попросил его отец Кирилл.
Художник выполнил его просьбу и, добавив слова пожелания счастья, гордо поставил размашистую подпись.
Герр Майнкопф громко фыркнул.
– Ну и наглец! – прошептал он Марии на ухо, а, потом, не выдержав, расхохотался.
Покосившись на него, художник вернул отцу Кириллу подписанный лист, и, благосклонно выслушав слова благодарности, решил, что инцидент исчерпан. Поэтому, подойдя к охраннику, он с вызывающим видом забрал свой портфель, лежащий у того на столе, и слегка поклонившись в сторону отца Кирилла, герра Майнкопфа и Марии, поспешил покинуть их общество. Задерживать его никто не стал.
Как только за ним закрылась дверь, Мария, укоризненно покачав головой, посмотрела на отца Кирилла, а потом, не выдержав, рассмеялась, воскликнув:
– И как вам только не стыдно!
– За что? – отводя улыбающиеся глаза в сторону, удивился отец Кирилл. – Я не сказал ему ни слова неправды!.. И если он порядочный человек, то сдержит свое обещание, а если нет, то завтра его газета опубликует сенсационный материал... возможно, даже с твоим портретом, Мария, что само по себе не худо... – и, покосившись на охранника, предложил: – Давайте продолжим разговор в другом месте.
Они вышли из комнаты охраны и быстро пошли в кабинет герра Крюгера, стараясь сохранять серьезный вид.
– Однако, предупреждать надо! – входя в кабинет, со смехом сказал герр Майнкопф, поворачиваясь к отцу Кириллу. – А то даже я сначала поверил!
Сидящий за столом герр Крюгер поднялся им навстречу, и с любопытством поинтересовался, что их так развеселило.
– Да вот, герр Филаретов такой интересный выход из ситуации с портретом придумал... – ответил герр Майнкопф и в лицах, мастерски передал герру Крюгеру разговор отца Кирилла с художником, вызвав смех даже у самого отца Кирилла.
Герр Крюгер выслушал рассказ, и, отсмеявшись, посмотрел внимательным взглядом на отца Кирилла, выражая общее мнение:
– Да, это мог придумать только писатель, обычному человеку такой ход в голову бы не пришел...
– Честно говоря, мне это не очень льстит, – покачал головой отец Кирилл. – Ведь я слукавил и ввел человека в заблуждение, а это грешно с моей стороны.
– Вы святой человек, герр Филаретов! – воскликнул герр Майнкопф, с восхищением посмотрев на него, и добавил, обращаясь к присутствующим: – Ну, хорошо! Будем считать, что официальная презентация удалась, и теперь мы можем с чистой совестью... – и убеждающе глянув на отца Кирилла, он еще раз повторил: – Да, да, именно с чистой совестью, отправляться на вечеринку, – и, посмотрев на часы, добавил: – Тем более что нас там уже давно ждут. Надо же, как бежит время – восьмой час!
В «Старом Симпле», куда они довольно быстро добрались, их уже, действительно, ждали. Герр Гессер и фрау Кюнцер, стоявшая под руку с мужем, разговаривали у входа с фрау Майнкопф.
– Мама, какой приятный сюрприз! – целуя старушку в румяную щеку, воскликнул герр Майнкопф.
– Да, я решила сегодня побыть с вами, с молодежью. К тому же, я давно не танцевала... – ответила фрау Майнкопф, и повернувшись к Марии, с которой она познакомилась, когда та приезжала работать над редактурой перевода, радостно воскликнула: – Мария, какая ты сегодня потрясающая!
Мария, улыбаясь, поцеловала старушку в обе щеки и вернула ей комплимент:
– Спасибо, фрау Майнкопф, вы тоже замечательно выглядите...
– Прекрати мне льстить, я этого терпеть не могу! – беззлобно оборвала ее та. – В моем возрасте достаточно просто выглядеть, а уж замечательно или нет, это уже не столь важно! Так что не забивай мне голову ложными надеждами.
Тут она обратила внимание на стоящего поодаль отца Кирилла, и спросила Марию громким шепотом:
– А кто этот молодой красавец?
– Мама, позволь тебе представить нашего автора из России – герра Филаретова, – вмешался герр Майнкопф. – Герр Филаретов, это моя драгоценная мама, фрау Майнкопф.
Фрау Майнкопф с живым блеском в глазах протянула руку отцу Кириллу. Тот почтительно склонил голову, и, осторожно пожав ее маленькую руку, сказал:
– Счастлив познакомиться с вами, фрау Майнкопф, много наслышан о вас!
– Надеюсь, ничего плохого вы обо мне не услышали? – кокетливо спросила старушка.
– Как можно! – галантно запротестовал отец Кирилл, и в его темных глазах вспыхнули искорки смеха.
– Ах, какой очаровательный мужчина! – восхитилась фрау Майнкопф, беря его под руку. – Сделайте одолжение старой женщине, проводите меня в зал – хочу вновь почувствовать, каково это идти рядом с красивым молодым человеком!
«Попался наш автор!» – с доброй иронией усмехнулся герр Майнкопф, указывая Марии взглядом на парочку, идущую впереди, и тут же галантно предложил ей собственную руку.
Мария улыбнулась: «Что мать, что сын – два сапога – пара», и взяв герра Майнкопфа под руку, подстроилась под его широкий шаг, торжественно входя с ним в зал.
– По-моему, мы выглядим просто шикарно! – склонившись к Марии, сказал ей на ухо герр Майнкопф.
Вечеринка была в самом разгаре, когда к Марии, запыхавшейся от танцев с герром Майнкопфом, подошел отец Кирилл, оторвавшийся, наконец, от монополизировавшей его фрау Майнкопф.
– Утомила вас фрау Майнкопф? – тепло улыбнувшись отцу Кириллу, спросила его Мария.
– Да нет, что ты, она чудная старушка! – возразил отец Кирилл. – Мы с ней очень интересно побеседовали. Она, оказывается, была в Москве в 1963 году, приезжала с делегацией медиков, много любопытного рассказала о своих впечатлениях... Кстати, – отец Кирилл сделал паузу, – мне показалось, что она очень рассчитывает на то, что ты сменишь свою фамилию на немецкую...
– В каком смысле? – не поняла Мария.
– В смысле, что станешь ее тезкой...
Мария недоуменно воззрилась на него.
– Ну... станешь еще одной фрау Майнкопф... – глядя ей в глаза, пояснил отец Кирилл.
– Что?! – ошарашено воскликнула Мария и испуганно оглянулась туда, где сидела мать герра Майнкопфа. – Она хочет, чтобы я вышла замуж за ее сына?
– Да... А что, тебе такая мысль не приходила в голову?
– Какая мысль: выйти замуж за герра Майнкопфа или что его мать хочет, чтобы я за него вышла? – напрягшимся голосом спросила Мария.
– Выйти замуж за герра Майнкопфа... Он ведь, кажется, очень тебе симпатизирует... – заметил отец Кирилл, отводя от нее взгляд.
А Мария молча смотрела на него с побледневшим лицом.
Отец Кирилл, не услышав ее ответа, повернулся к ней и тут же испуганно привстал:
– Мария, что ты?!
Она прикрыла глаза, чувствуя, как резкая боль сжимает ее грудь.
«О чем он говорит? – потрясенно думала она про себя. – Какое замужество, какие симпатии?! Господи, он что, слепой совсем, ничего не понимает?! О Боже, куда же мне сбежать, я не хочу, чтобы он видел, как я плачу...»
Она резко встала, но, покачнувшись, ухватилась за край столика, сбив рукой на пол фужер с вином. Звон разбившегося стекла, казалось, прокатился по всему залу.
Отец Кирилл мгновенно подхватил Марию и прижал ее к себе, крепко обняв ее за талию.
Тут же подбежал обеспокоенный герр Майнкопф, и, бросив настороженный взгляд на отца Кирилла, спросил: