Страница:
Сидя рядом, Джина и Гриффин потягивали пиво и болтали о пустяках. Наконец Гриффин, набравшись смелости, придвинулся к девушке и поцеловал ее. Джина сразу же пожалела, что привела его к себе. Обняв Гриффина, она ощутила под пальцами валики жира у него на спине и вокруг талии. Изо рта у него воняло, как из пепельницы, и целоваться он не умел. Гриффин так и не снял свою кепочку. Джину это смешило. Ежу понятно: он скрывает лысину и искренне уверен, что всех провел.
Несмотря ни на что, Джина продолжала отвечать на его поцелуи и кивнула, когда Гриффин предложил ей перейти в спальню. Она не знала, как избавиться от гостя, не обидев его. С какой стати Джине взбрело на ум заботиться о чувствах потного толстяка, встретившегося ей в баре несколько часов назад, на трезвую голову не поняла бы и она сама. Спьяну ей показалось, что проще всего переспать с Гриффином, а затем отправить его восвояси.
И вот уже все сказано и сделано (хотя для разговоров времени почти не осталось). Джина лежала в постели рядом с Гриффином, испытывая безграничное отвращение вместо обычного сожаления и легкой брезгливости, как бывало в тех редких случаях, когда она приводила домой мужчин из бара. В этот раз вместо молодого парня, ее сверстника, который сразу после секса старался побыстрее исчезнуть под благовидным предлогом, в постели развалился толстый лысый коротышка, по возрасту годившийся Джине в отцы. В третий или четвертый раз за вечер ее затошнило. Она и без того сильно перебрала сегодня, и после секса с одним из семи гномов желудок взбунтовался окончательно. В ванной, когда к горлу подступил комок, Джина опустилась на пол и схватилась за сиденье унитаза. Пьяная, она истерически зарыдала, уткнув лицо в скрещенные руки и стараясь, чтобы Гриффин ничего не услышал. Всхлипывая, Джина мысленно рисовала себе ужасное будущее: через двадцать лет она все еще будет таскаться по кабакам вроде «Слухов».
Выплакавшись и подождав, пока перестанет кружиться голова, Джина поднялась, подошла к раковине и попыталась успокоиться. Увидев свое отражение в зеркале, она чуть было не разревелась снова. Овладев собой, Джина накинула халат, вытерла лицо полотенцем и вернулась в спальню. Гриффин храпел как ни в чем не бывало. Гомес, лежа рядом, не спал: в темноте поблескивали два больших круглых глаза. В таком состоянии Джина не хотела показываться даже собаке. Подтолкнув Гриффина, она молча протянула ему полотенце. Он жестом отказался и потянулся, чтобы погладить ее ногу.
— Думаю, вам пора. Я что-то плохо себя чувствую. Наверное, слишком много выпила. — Джину передернуло, когда коротышка отказался вытереться полотенцем: мало того, что толстый, как слон, так еще потный и липкий.
— Боюсь, мне сейчас нельзя садиться за руль. Я тоже немного перебрал сегодня, — ответил Гриффин.
— Ну так переночуйте у приятеля, который живет в другом крыле. — Сейчас Джину не волновало, врежется ли он в телефонную будку и снесет ли себе башку. Она хотела лишь одного: чтобы толстяк побыстрее убрался из квартиры.
Гриффин не отозвался, он лежал с закрытыми глазами.
— Слушайте, не хочу показаться занудой, но рано утром приедет моя мать. Вряд ли она будет в восторге, застав вас здесь.
— Хорошо, я уйду, вот только посплю немного, — сонно пробормотал Гриффин.
— Сказано вам, уходите немедленно! Мой друг Питер живет через дверь. Если вы не уберетесь сейчас же из моей квартиры, я попрошу его вышвырнуть вас отсюда. Неприятно быть стервой, но мне действительно очень плохо. Уходите!
— Хорошо, хорошо. — Гриффин сел и взял одежду.
Пока он одевался, Джина смотрела в другую сторону. Ей было противно видеть того, с кем она только что переспала: гора сала в идиотских плавочках. Одевшись, Гриффин нахлобучил свою кепчонку, и Джина проводила его до двери. Инстинкт самосохранения подсказал ему, что лучше не пытаться поцеловать девушку на прощание и не спрашивать номер ее телефона.
Джина с силой захлопнула дверь, радуясь, что Гриффин наконец убрался, и надеясь никогда его больше не встретить. Задвинув засов, она снова прошла в ванную. Сбросив халат, Джина до отказа отвернула горячий кран. Встав в ванну, она включила душ и подставила тело обжигающим струям. Намылившись от макушки до пят, Джина с остервенением терла себя жесткой губкой, желая смыть все воспоминания о Гриффине. Трижды повторив эту процедуру, Джина вымыла голову шампунем, выбралась из ванны и завернулась в полотенце. Стоя над раковиной и полоща рот, Джина еще раз бросила взгляд в зеркало и поспешно отвернулась.
Вытеревшись насухо и расчесав влажные волосы, она надела ночную сорочку и легла в постель. Проклятие! Его запах остался на простынях — мерзкая табачная вонь. Вскочив, Джина достала из шкафа свежее белье. Скомкав старые простыни, она швырнула их в дальний угол комнаты. Постелив все новое, Джина с удовольствием вытянулась на кровати. Гомес устроился рядом, свернувшись калачиком. Когда девушка перестала перебирать в памяти события прошедшего вечера и заснула, уже начинался рассвет.
Тоскливые воскресенья
Прогулка по Млечному Пути
Нагрудная табличка с именем
Джина встречает другого толстого коротышку
Несмотря ни на что, Джина продолжала отвечать на его поцелуи и кивнула, когда Гриффин предложил ей перейти в спальню. Она не знала, как избавиться от гостя, не обидев его. С какой стати Джине взбрело на ум заботиться о чувствах потного толстяка, встретившегося ей в баре несколько часов назад, на трезвую голову не поняла бы и она сама. Спьяну ей показалось, что проще всего переспать с Гриффином, а затем отправить его восвояси.
И вот уже все сказано и сделано (хотя для разговоров времени почти не осталось). Джина лежала в постели рядом с Гриффином, испытывая безграничное отвращение вместо обычного сожаления и легкой брезгливости, как бывало в тех редких случаях, когда она приводила домой мужчин из бара. В этот раз вместо молодого парня, ее сверстника, который сразу после секса старался побыстрее исчезнуть под благовидным предлогом, в постели развалился толстый лысый коротышка, по возрасту годившийся Джине в отцы. В третий или четвертый раз за вечер ее затошнило. Она и без того сильно перебрала сегодня, и после секса с одним из семи гномов желудок взбунтовался окончательно. В ванной, когда к горлу подступил комок, Джина опустилась на пол и схватилась за сиденье унитаза. Пьяная, она истерически зарыдала, уткнув лицо в скрещенные руки и стараясь, чтобы Гриффин ничего не услышал. Всхлипывая, Джина мысленно рисовала себе ужасное будущее: через двадцать лет она все еще будет таскаться по кабакам вроде «Слухов».
Выплакавшись и подождав, пока перестанет кружиться голова, Джина поднялась, подошла к раковине и попыталась успокоиться. Увидев свое отражение в зеркале, она чуть было не разревелась снова. Овладев собой, Джина накинула халат, вытерла лицо полотенцем и вернулась в спальню. Гриффин храпел как ни в чем не бывало. Гомес, лежа рядом, не спал: в темноте поблескивали два больших круглых глаза. В таком состоянии Джина не хотела показываться даже собаке. Подтолкнув Гриффина, она молча протянула ему полотенце. Он жестом отказался и потянулся, чтобы погладить ее ногу.
— Думаю, вам пора. Я что-то плохо себя чувствую. Наверное, слишком много выпила. — Джину передернуло, когда коротышка отказался вытереться полотенцем: мало того, что толстый, как слон, так еще потный и липкий.
— Боюсь, мне сейчас нельзя садиться за руль. Я тоже немного перебрал сегодня, — ответил Гриффин.
— Ну так переночуйте у приятеля, который живет в другом крыле. — Сейчас Джину не волновало, врежется ли он в телефонную будку и снесет ли себе башку. Она хотела лишь одного: чтобы толстяк побыстрее убрался из квартиры.
Гриффин не отозвался, он лежал с закрытыми глазами.
— Слушайте, не хочу показаться занудой, но рано утром приедет моя мать. Вряд ли она будет в восторге, застав вас здесь.
— Хорошо, я уйду, вот только посплю немного, — сонно пробормотал Гриффин.
— Сказано вам, уходите немедленно! Мой друг Питер живет через дверь. Если вы не уберетесь сейчас же из моей квартиры, я попрошу его вышвырнуть вас отсюда. Неприятно быть стервой, но мне действительно очень плохо. Уходите!
— Хорошо, хорошо. — Гриффин сел и взял одежду.
Пока он одевался, Джина смотрела в другую сторону. Ей было противно видеть того, с кем она только что переспала: гора сала в идиотских плавочках. Одевшись, Гриффин нахлобучил свою кепчонку, и Джина проводила его до двери. Инстинкт самосохранения подсказал ему, что лучше не пытаться поцеловать девушку на прощание и не спрашивать номер ее телефона.
Джина с силой захлопнула дверь, радуясь, что Гриффин наконец убрался, и надеясь никогда его больше не встретить. Задвинув засов, она снова прошла в ванную. Сбросив халат, Джина до отказа отвернула горячий кран. Встав в ванну, она включила душ и подставила тело обжигающим струям. Намылившись от макушки до пят, Джина с остервенением терла себя жесткой губкой, желая смыть все воспоминания о Гриффине. Трижды повторив эту процедуру, Джина вымыла голову шампунем, выбралась из ванны и завернулась в полотенце. Стоя над раковиной и полоща рот, Джина еще раз бросила взгляд в зеркало и поспешно отвернулась.
Вытеревшись насухо и расчесав влажные волосы, она надела ночную сорочку и легла в постель. Проклятие! Его запах остался на простынях — мерзкая табачная вонь. Вскочив, Джина достала из шкафа свежее белье. Скомкав старые простыни, она швырнула их в дальний угол комнаты. Постелив все новое, Джина с удовольствием вытянулась на кровати. Гомес устроился рядом, свернувшись калачиком. Когда девушка перестала перебирать в памяти события прошедшего вечера и заснула, уже начинался рассвет.
Тоскливые воскресенья
Лежа в постели, Джина страстно желала, чтобы Линда перестала названивать. Телефон надрывался в четвертый раз, начиная с одиннадцати утра. После первого звонка подруга не оставляла сообщений на автоответчике, но Джина не сомневалась в том, что это она. Судя по всему, Линда сгорала от любопытства: ей не терпелось узнать, что произошло в «Фазе» и почему Джина ушла не попрощавшись. Подруга наверняка очень заинтригована и немного встревожена: раньше Джина не бросала ее одну в ночном клубе без объяснений.
Застонав, Джина потянулась к телефону.
— Алло.
— Так что с тобой стряслось?
— О чем ты? — осведомилась Джина.
— Как это «о чем»? Я видела, как ты ушла из «Фазы» с низенькой девушкой с плохим перманентом. Значит, «розового» полку прибыло? — засмеялась Линда. — Надеюсь, ты найдешь себе кого-нибудь получше, чем вчерашняя замухрышка.
— Очень смешно, Линда, но должна разочаровать тебя, я не лесбиянка. Что до вчерашней замухрышки, то это Анни, мы с ней учились в высшей школе. Ты должна помнить ее… Я не видела Анни лет десять, так что нам было о чем поболтать за чашкой кофе. В «Фазе» не поговоришь — слишком шумно.
— Это была Анни Харрисон? Надо же, как пали великие мира сего — на вид она стала шваль швалью. Кстати, большое спасибо, что предупредила о своем уходе, — сказала Линда с ребячливой обидой, размышляя, о чем, черт побери, болтали Джина и Анни, которые все четыре года в высшей школе были друг с другом на ножах.
— Извини, пожалуйста. Я была как в тумане. Совсем забыла попрощаться. Как ты провела остаток вечера? — виновато отозвалась Джина, желая сменить тему.
— О, ничего интересного. Я ушла вскоре после тебя и твоей новой пассии.
— Ха-ха, жутко остроумно. Слушай, Линда, мне еще кто-то звонит. Я тебе попозже наберу. — Джина переключила телефон на другой звонок. — Алло!
— Привет, дорогуша. Как поживаешь?
— Привет, Ширли. Лежу пластом после вчерашнего.
— Коллин порвал со мной вчера, — объявила Ширли, пропустив мимо ушей сообщение о плохом самочувствии дочери.
— Было бы что разрывать… Можно подумать, у вас был роман.
— Да, у нас был роман.
— Мама, он присылал сообщения тебе на пейджер дважды в неделю, дождавшись, когда заснет его жена, чтобы зайти и переспать с тобой. Вряд ли это можно назвать романтическими отношениями.
— Нет, они были романтическими, и даже больше.
— Ага, только Коллин думал иначе. Я тебя сто раз предупреждала.
— Спасибо за поддержку. Я ужасно расстроена. И знаешь, что хуже всего? Коллин бросил меня не из-за своей жены. Он завел себе другую милашку, а то и двух, не знаю. Можешь себе это представить?
— Конечно, могу. Чего ты от него ожидала, Ширли?
— Не знаю, ничего не знаю, но я вне себя и писаю кипятком от ярости.
— Ширли, я правда паршиво себя чувствую. Хочешь, помогу тебе вернуть Коллина?
— Каким образом?
— Дай мне его домашний телефон.
— Сейчас посмотрю. У меня он есть, но Коллин запрещал звонить туда. Мне было дозволено только присылать сообщения ему на пейджер или звонить на сотовый. А, вот он, — и Ширли продиктовала Джине номер.
— Прекрасно, я тебе перезвоню.
— Что ты задумала?
— Узнаешь, Ширли, узнаешь. — С этими словами Джина повесила трубку и сразу же набрала домашний номер Коллина.
— Алло, — раздался в трубке женский голос.
— Алло, а Коллин дома? — промурлыкала Джина самым сексуальным тоном.
— Он будет через два часа. Простите, а кто вы?
— Раквел, — солгала Джина и добавила: — Ой, извините, вы его жена? Он строго-настрого приказал мне вешать трубку, если ответит жена…
Положив трубку с сознанием выполненного долга, Джина поплелась на кухню в надежде отыскать таблетку аспирина и принять обычную дозу антидепрессанта. Взяв апельсиновый сок, она вернулась в кровать и включила телевизор. Давно у нее не было такой бурной ночки. Джина вспомнила свое отражение в зеркале — обнаженная молодая женщина с покрасневшими от слез и выпивки глазами и торчащими во все стороны волосами. Хуже всего было печальное выражение лица. Джина чувствовала себя героиней «мыльной оперы», одного из тех душещипательных сериалов, где невинная девушка скатывается все ниже и ниже и становится проституткой, но однажды, когда ее тошнит в туалете, на нее снисходит просветление, и она отправляется в Индию спасать детей бедняков.
Джина убеждала себя, что слишком строго судит свои поступки. В сравнении с подавляющим большинством знакомых она просто святая: всех, с кем Джина переспала после окончания колледжа, можно пересчитать по пальцам. Она никогда не приводила парня сразу к себе домой, желая сначала найти с ним общий язык, почувствовать к нему расположение. Кроме того, Джина принципиально общалась только с красавчиками: в век СПИДа и еще бог знает чего она не собиралась рисковать здоровьем с первым встречным замухрышкой. Все изменилось после вчерашнего «несчастного случая с Гриффином». Что с ней произошло? Как могла она пасть так низко? Ей всего двадцать восемь, она не выглядит ни старой, ни потрепанной. Ближайшие десять лет Джина будет сторониться как чумы мужчин, подобных Гриффину. Возможно, даже ближайшие пятнадцать, если антивозрастной крем фирмы «Пондс» действительно творит чудеса.
Застонав, Джина потянулась к телефону.
— Алло.
— Так что с тобой стряслось?
— О чем ты? — осведомилась Джина.
— Как это «о чем»? Я видела, как ты ушла из «Фазы» с низенькой девушкой с плохим перманентом. Значит, «розового» полку прибыло? — засмеялась Линда. — Надеюсь, ты найдешь себе кого-нибудь получше, чем вчерашняя замухрышка.
— Очень смешно, Линда, но должна разочаровать тебя, я не лесбиянка. Что до вчерашней замухрышки, то это Анни, мы с ней учились в высшей школе. Ты должна помнить ее… Я не видела Анни лет десять, так что нам было о чем поболтать за чашкой кофе. В «Фазе» не поговоришь — слишком шумно.
— Это была Анни Харрисон? Надо же, как пали великие мира сего — на вид она стала шваль швалью. Кстати, большое спасибо, что предупредила о своем уходе, — сказала Линда с ребячливой обидой, размышляя, о чем, черт побери, болтали Джина и Анни, которые все четыре года в высшей школе были друг с другом на ножах.
— Извини, пожалуйста. Я была как в тумане. Совсем забыла попрощаться. Как ты провела остаток вечера? — виновато отозвалась Джина, желая сменить тему.
— О, ничего интересного. Я ушла вскоре после тебя и твоей новой пассии.
— Ха-ха, жутко остроумно. Слушай, Линда, мне еще кто-то звонит. Я тебе попозже наберу. — Джина переключила телефон на другой звонок. — Алло!
— Привет, дорогуша. Как поживаешь?
— Привет, Ширли. Лежу пластом после вчерашнего.
— Коллин порвал со мной вчера, — объявила Ширли, пропустив мимо ушей сообщение о плохом самочувствии дочери.
— Было бы что разрывать… Можно подумать, у вас был роман.
— Да, у нас был роман.
— Мама, он присылал сообщения тебе на пейджер дважды в неделю, дождавшись, когда заснет его жена, чтобы зайти и переспать с тобой. Вряд ли это можно назвать романтическими отношениями.
— Нет, они были романтическими, и даже больше.
— Ага, только Коллин думал иначе. Я тебя сто раз предупреждала.
— Спасибо за поддержку. Я ужасно расстроена. И знаешь, что хуже всего? Коллин бросил меня не из-за своей жены. Он завел себе другую милашку, а то и двух, не знаю. Можешь себе это представить?
— Конечно, могу. Чего ты от него ожидала, Ширли?
— Не знаю, ничего не знаю, но я вне себя и писаю кипятком от ярости.
— Ширли, я правда паршиво себя чувствую. Хочешь, помогу тебе вернуть Коллина?
— Каким образом?
— Дай мне его домашний телефон.
— Сейчас посмотрю. У меня он есть, но Коллин запрещал звонить туда. Мне было дозволено только присылать сообщения ему на пейджер или звонить на сотовый. А, вот он, — и Ширли продиктовала Джине номер.
— Прекрасно, я тебе перезвоню.
— Что ты задумала?
— Узнаешь, Ширли, узнаешь. — С этими словами Джина повесила трубку и сразу же набрала домашний номер Коллина.
— Алло, — раздался в трубке женский голос.
— Алло, а Коллин дома? — промурлыкала Джина самым сексуальным тоном.
— Он будет через два часа. Простите, а кто вы?
— Раквел, — солгала Джина и добавила: — Ой, извините, вы его жена? Он строго-настрого приказал мне вешать трубку, если ответит жена…
Положив трубку с сознанием выполненного долга, Джина поплелась на кухню в надежде отыскать таблетку аспирина и принять обычную дозу антидепрессанта. Взяв апельсиновый сок, она вернулась в кровать и включила телевизор. Давно у нее не было такой бурной ночки. Джина вспомнила свое отражение в зеркале — обнаженная молодая женщина с покрасневшими от слез и выпивки глазами и торчащими во все стороны волосами. Хуже всего было печальное выражение лица. Джина чувствовала себя героиней «мыльной оперы», одного из тех душещипательных сериалов, где невинная девушка скатывается все ниже и ниже и становится проституткой, но однажды, когда ее тошнит в туалете, на нее снисходит просветление, и она отправляется в Индию спасать детей бедняков.
Джина убеждала себя, что слишком строго судит свои поступки. В сравнении с подавляющим большинством знакомых она просто святая: всех, с кем Джина переспала после окончания колледжа, можно пересчитать по пальцам. Она никогда не приводила парня сразу к себе домой, желая сначала найти с ним общий язык, почувствовать к нему расположение. Кроме того, Джина принципиально общалась только с красавчиками: в век СПИДа и еще бог знает чего она не собиралась рисковать здоровьем с первым встречным замухрышкой. Все изменилось после вчерашнего «несчастного случая с Гриффином». Что с ней произошло? Как могла она пасть так низко? Ей всего двадцать восемь, она не выглядит ни старой, ни потрепанной. Ближайшие десять лет Джина будет сторониться как чумы мужчин, подобных Гриффину. Возможно, даже ближайшие пятнадцать, если антивозрастной крем фирмы «Пондс» действительно творит чудеса.
Прогулка по Млечному Пути
Вернувшись домой из кафе «Уотс Багсль» на Восемнадцатой улице, Шерил настроилась со вкусом провести остаток воскресенья. Смакуя чашечку кофе, она расположилась рядом с телефоном. В руке ее был давешний выпуск «Сити пейпер». Шерил все же решила откликнуться на два объявления, отмеченных ею прошлой ночью, и сейчас собиралась с духом, чтобы поднять трубку и набрать номер. Она не обдумывала, что скажет, ибо слова не должны смахивать на заранее отрепетированный текст. Ей хотелось, чтобы слова прозвучали непринужденно и без напряжения — мужчинам незачем знать, что она волнуется.
Наконец Шерил подняла трубку и набрала 900. Прослушав обычные указания на автоответчике службы информации, она набрала код первого объявления. Магнитофонная запись, включившаяся без малейшей паузы, сбила Шерил с толку:
«Привет, меня зовут Тирел. Все говорят, что я очень симпатичный, но у меня масса других достоинств. Четыре дня в неделю я тренируюсь в „Голдс“, поэтому у меня исключительная мускулатура, не сочтите за хвастовство. У меня короткие черные волосы, карие глаза и кожа цвета шоколада „Милки уэй“. В жизни я более всего ценю хорошее вино, классные рестораны, навороченные тачки и красивых женщин. У меня есть собственный дом, автомобиль „БМВ-500“ и высокооплачиваемая работа. Ищу привлекательную женщину, умную и красивую, способную заботливо ухаживать за мужчиной…»
На этой фразе Шерил без колебаний нажала кнопку «стоп», решив, что наслушалась достаточно. Снисходительные интонации свидетельствовали о том, что этот мужчина самоуверенный сноб, к тому же с дурным вкусом: «кожа цвета „Милки уэй“» — это ж надо додуматься… Конечно, собственный дом и роскошный автомобиль добавляют привлекательности любому мужчине, но Шерил считала неуместным трубить об этом, не успев познакомиться. Эти факты мужской биографии должны выясняться как бы ненароком, не то покажется, что обладатель шикарных машин и вилл набивает себе цену.
Разобравшись с Тирелом, Шерил набрала код второго объявления.
«Привет! Спасибо, что откликнулись. Меня зовут Хэл, я живу в Александрии, пригороде Вашингтона. Я не умею рассказывать о себе, поэтому скажу коротко: мне тридцать два года, рост пять футов десять дюймов, вес сто шестьдесят пять фунтов, волосы светло-каштановые, глаза зеленые. Могу заверить, что я не полный невежда, хотя и не забываю дорогу в спортзал и поддерживаю себя в довольно хорошей форме. Я люблю делать практически все: ходить летом в походы, посещать кино и рестораны, загорать на пляже, кататься на мотоцикле, читать — словом, выбор широк. В Вашингтоне я хотел бы найти новых друзей и посмотреть, что из этого получится. Если вы назовете ваше имя и оставите номер телефона, я обязательно перезвоню, и мы вместе выпьем кофе или сходим куда-нибудь. Еще раз спасибо, что нашли время ответить на мое объявление».
Шерил очень понравился голос Хэла: этакий простой славный парень, ничего общего с напыщенным снобом Тирелом. Хэл говорил дружелюбно и, казалось, немного смущался. Шерил нажала кнопку, чтобы записать ответное сообщение.
«Привет, меня зовут Шерил…»
На этом ее фантазия иссякла. Решив начать сначала, Шерил снова нажала на кнопку:
«Привет, меня зовут Шерил…»
И все, больше ни единой мысли. Пауза затягивалась. Девушка нажала на «стоп».
— Спокойно, Шерил, не дергайся, — подбадривала она себя, нажимая на кнопку третий раз.
«Привет, меня зовут Шерил, и я решила отозваться на ваше объявление. Я, как и вы, не знаю, о чем сейчас следует говорить, поэтому тоже постараюсь изложить все коротко. Дайте-ка подумать… Мой рост примерно пять футов пять дюймов, вес сто десять фунтов, я афроамериканка, волосы черные, стрижка короткая, глаза карие… Боже, что же еще… Мне кажется, я привлекательна и со мной интересно. У меня нет особых пристрастий или хобби, мне нравится разнообразный досуг. Летом люблю бывать на воздухе, гулять с друзьями, частенько с удовольствием готовлю… И все такое. Ваше сообщение мне очень понравилось, и я решила ответить. Буду ждать вашего звонка».
И Шерил назвала свой телефонный номер. Перемотав пленку, она прослушала свое сообщение и убедилась, что все звучит нормально. Шедевром свое послание Шерил не назвала бы, но ничего лучшего в голову не приходило. Шерил прикоснулась пальцем к кнопке для отправки сообщения, не решаясь нажать ее. Она все еще не была уверена, что ей это нужно. Шерил долго держала палец на кнопке; потом, глубоко вздохнув, воровато нажала ее и сразу же отдернула руку. Она уже сомневалась, удачна ли затея со знакомством по объявлению, но было поздно что-либо менять.
Наконец Шерил подняла трубку и набрала 900. Прослушав обычные указания на автоответчике службы информации, она набрала код первого объявления. Магнитофонная запись, включившаяся без малейшей паузы, сбила Шерил с толку:
«Привет, меня зовут Тирел. Все говорят, что я очень симпатичный, но у меня масса других достоинств. Четыре дня в неделю я тренируюсь в „Голдс“, поэтому у меня исключительная мускулатура, не сочтите за хвастовство. У меня короткие черные волосы, карие глаза и кожа цвета шоколада „Милки уэй“. В жизни я более всего ценю хорошее вино, классные рестораны, навороченные тачки и красивых женщин. У меня есть собственный дом, автомобиль „БМВ-500“ и высокооплачиваемая работа. Ищу привлекательную женщину, умную и красивую, способную заботливо ухаживать за мужчиной…»
На этой фразе Шерил без колебаний нажала кнопку «стоп», решив, что наслушалась достаточно. Снисходительные интонации свидетельствовали о том, что этот мужчина самоуверенный сноб, к тому же с дурным вкусом: «кожа цвета „Милки уэй“» — это ж надо додуматься… Конечно, собственный дом и роскошный автомобиль добавляют привлекательности любому мужчине, но Шерил считала неуместным трубить об этом, не успев познакомиться. Эти факты мужской биографии должны выясняться как бы ненароком, не то покажется, что обладатель шикарных машин и вилл набивает себе цену.
Разобравшись с Тирелом, Шерил набрала код второго объявления.
«Привет! Спасибо, что откликнулись. Меня зовут Хэл, я живу в Александрии, пригороде Вашингтона. Я не умею рассказывать о себе, поэтому скажу коротко: мне тридцать два года, рост пять футов десять дюймов, вес сто шестьдесят пять фунтов, волосы светло-каштановые, глаза зеленые. Могу заверить, что я не полный невежда, хотя и не забываю дорогу в спортзал и поддерживаю себя в довольно хорошей форме. Я люблю делать практически все: ходить летом в походы, посещать кино и рестораны, загорать на пляже, кататься на мотоцикле, читать — словом, выбор широк. В Вашингтоне я хотел бы найти новых друзей и посмотреть, что из этого получится. Если вы назовете ваше имя и оставите номер телефона, я обязательно перезвоню, и мы вместе выпьем кофе или сходим куда-нибудь. Еще раз спасибо, что нашли время ответить на мое объявление».
Шерил очень понравился голос Хэла: этакий простой славный парень, ничего общего с напыщенным снобом Тирелом. Хэл говорил дружелюбно и, казалось, немного смущался. Шерил нажала кнопку, чтобы записать ответное сообщение.
«Привет, меня зовут Шерил…»
На этом ее фантазия иссякла. Решив начать сначала, Шерил снова нажала на кнопку:
«Привет, меня зовут Шерил…»
И все, больше ни единой мысли. Пауза затягивалась. Девушка нажала на «стоп».
— Спокойно, Шерил, не дергайся, — подбадривала она себя, нажимая на кнопку третий раз.
«Привет, меня зовут Шерил, и я решила отозваться на ваше объявление. Я, как и вы, не знаю, о чем сейчас следует говорить, поэтому тоже постараюсь изложить все коротко. Дайте-ка подумать… Мой рост примерно пять футов пять дюймов, вес сто десять фунтов, я афроамериканка, волосы черные, стрижка короткая, глаза карие… Боже, что же еще… Мне кажется, я привлекательна и со мной интересно. У меня нет особых пристрастий или хобби, мне нравится разнообразный досуг. Летом люблю бывать на воздухе, гулять с друзьями, частенько с удовольствием готовлю… И все такое. Ваше сообщение мне очень понравилось, и я решила ответить. Буду ждать вашего звонка».
И Шерил назвала свой телефонный номер. Перемотав пленку, она прослушала свое сообщение и убедилась, что все звучит нормально. Шедевром свое послание Шерил не назвала бы, но ничего лучшего в голову не приходило. Шерил прикоснулась пальцем к кнопке для отправки сообщения, не решаясь нажать ее. Она все еще не была уверена, что ей это нужно. Шерил долго держала палец на кнопке; потом, глубоко вздохнув, воровато нажала ее и сразу же отдернула руку. Она уже сомневалась, удачна ли затея со знакомством по объявлению, но было поздно что-либо менять.
Нагрудная табличка с именем
Линда не спеша шла по Коннектикут-авеню на вечернюю службу в церковь Святой Маргариты. Вообще-то это был приход епископальной церкви, но местные церковные власти великодушно разрешили общине католиков-гомосексуалистов «Дигнити» каждое воскресенье служить в храме католическую мессу. Линда бывала здесь редко, предпочитая утреннюю службу в обычном католическом храме, расположенном недалеко от ее дома. Длинные вечерние службы «Дигнити» совпадали по времени с вечерним показом «Симпсонов». Гораздо проще выслушать сорокаминутную обедню и освободиться до следующего выходного. Правду сказать, по некоторым вопросам Линда расходилась во мнениях с католической церковью: в частности, не могла согласиться с осуждением гомосексуализма. Но в храме она всегда чувствовала себя спокойно и комфортно. Линда была католичкой и даже проучилась одиннадцать лет в католической школе, пока родители не развелись и мать с двумя дочерьми не переехала в Вашингтон. Здесь Линда поступила в высшую школу Тен-ли, где подружилась с Джиной.
Линда искала себя и в других религиях. Пару лет назад она посещала собрания церкви унитарных универсалистов[7], но их службы напоминали скорее деревенские посиделки, нежели отправление религиозного обряда. Одно время Линда ходила в церковь общины «Метрополитен» на Ридж-стрит, но там после причастия полагалось обниматься с абсолютно незнакомыми прихожанами, что казалось ей слишком сентиментальным. Разве есть что-то из ряда вон выходящее в католиках-гомосексуалистах? Как будто все прочие прихожане свято чтят поучения папы римского, не вступают в добрачные связи, не делают абортов и, упаси Боже, не предохраняются от зачатия. Ха-ха!
Линда все еще дулась на Джину за то, что накануне та бросила ее в «Фазе», хотя вообще-то не отличалась обидчивостью. Она давно решила принимать подругу такой, какая она есть — со всеми ее противоречиями. Линда не сомневалась в искренней привязанности к себе Джины и знала, что та сделает для нее все. Еще в высшей школе Джина взяла новенькую под покровительство, и эта дружба помогла Линде пережить развод родителей. Когда в отношениях Линды с Карен и Джулией наступил кризис, Джина всячески поддерживала ее. Прошлым летом подруга даже помогла Линде переехать на новую квартиру — такой услуги никто другой от Джины не дождался бы. Когда Питер однажды попросил Джину помочь ему перевезти вещи, она во всеуслышание назвала его «хитрой задницей» и посоветовала нанять носильщиков.
Войдя в церковь, Линда скромно села на одну из задних скамеек. Она нечасто посещала здешние службы и не была знакома ни с кем из прихожан. В ожидании начала мессы Линда маялась на скамье, ругая себя за то, что забыла настроить видеомагнитофон на автоматическую запись телепрограмм, и пытаясь со скуки читать церковную газету.
— Можно присесть? — раздалось у нее над ухом. Стильно одетая женщина с прической, как у Дороти Гамил, вопросительно смотрела на Линду, указывая на свободное место рядом.
— Пожалуйста, — та невольно подвинулась.
— Я не встречала вас раньше. Вы новенькая?
— Почти угадали. Я редко прихожу сюда.
— Ну что ж, рада видеть вас здесь, — улыбнулась женщина. Она была старше Линды лет на пять. — Меня зовут Эми.
— Линда. Очень приятно.
— Взаимно. А отчего вы редко заходите сюда?
— Обычно я посещаю утренние службы в другой церкви, но вчера поздно вернулась домой, проспала и опоздала на обедню.
— В воскресенье невозможно проспать. Воскресенья для того и существуют, чтобы отсыпаться, — усмехнулась Эми.
— Не стану спорить, — отозвалась Линда, не понимая толком, что нужно этой даме. Неужели познакомиться? Ведь вокруг полно свободных скамеек. Почему ей вздумалось присесть рядом с Линдой? Она с удовольствием поглядывала на собеседницу. Всем своим видом та словно говорила: «Я лесбиянка и горжусь этим, но (Прежде всего я женщина».
— Надеюсь, вы скоро опять проспите и я опять увижу вас. Так-так, какой откровенный флирт. Черт, надо было как следует уложить волосы…
— Возможно, так и будет. — Линда старалась мило улыбаться и сидеть прямо. Не каждый день с ней заигрывали красивые женщины. Они поболтали, немного рассказав друг другу о себе. Эми показалась Линде очень интересной собеседницей: ее выразительная правильная речь свидетельствовала о прекрасном образовании. Хотя на дворе стоял июнь, Линда думала о празднике, который всегда вспоминала, начиная новый роман, — о Рождестве. Линда представляла себе, как будут развиваться их с Эми отношения, и радовалась, что рождественскую неделю больше не придется проводить в одиночестве. Теперь у нее будет с кем нарядить праздничную елку и обменяться поцелуем в полночь в Сочельник. Линда сознавала, что все это глупости, ко ничего не могла с собой поделать. Как при звоне колокольчика у собаки Павлова выделялась слюна, так и у Линды возникала мысль о Рождестве, едва появлялся намек на новый роман.
Не успели они наговориться, как на скамью тяжело опустилась тучная женщина с сильной проседью в волосах.
— Эми, ты уже утомила эту малютку, — шутливо проворчала она.
— Ее зовут Линда, — ответила Эми и обернулась к Линде. — А это моя подруга Харриет.
Лицо Линды вытянулось.
— Очень приятно. — Через силу улыбнувшись, она протянула Харриет руку.
— И мне тоже.
«Почему эта чертова толстуха расселась рядом с нами, как у себя дома, и не собирается уходить?» — думала Линда. Незваная гостья, покопавшись в крохотной сумочке-кошельке, выудила оттуда табличку с именем, из тех, что носят на груди.
— Эми, я принесла тебе твой бейдж.
— Спасибо. — Та прицепила его на блузку. На табличке значилось: «Эми Гарлэнд. Приветствующая».
— Вы уж простите ее, — обратилась Харриет к Линде. — Эми часто забывает свой бейдж, а людям невдомек, с какой стати к ним подсаживаются и донимают вопросами.
— О, мне и в голову ничего такого… Я сразу подумала: какая интересная и приятная собеседница. — Линда силилась непринужденно улыбнуться Эми.
«Чепуха, ты думала совсем о другом», — упрекнула себя Линда, когда заиграла музыка и началась месса.
Линда искала себя и в других религиях. Пару лет назад она посещала собрания церкви унитарных универсалистов[7], но их службы напоминали скорее деревенские посиделки, нежели отправление религиозного обряда. Одно время Линда ходила в церковь общины «Метрополитен» на Ридж-стрит, но там после причастия полагалось обниматься с абсолютно незнакомыми прихожанами, что казалось ей слишком сентиментальным. Разве есть что-то из ряда вон выходящее в католиках-гомосексуалистах? Как будто все прочие прихожане свято чтят поучения папы римского, не вступают в добрачные связи, не делают абортов и, упаси Боже, не предохраняются от зачатия. Ха-ха!
Линда все еще дулась на Джину за то, что накануне та бросила ее в «Фазе», хотя вообще-то не отличалась обидчивостью. Она давно решила принимать подругу такой, какая она есть — со всеми ее противоречиями. Линда не сомневалась в искренней привязанности к себе Джины и знала, что та сделает для нее все. Еще в высшей школе Джина взяла новенькую под покровительство, и эта дружба помогла Линде пережить развод родителей. Когда в отношениях Линды с Карен и Джулией наступил кризис, Джина всячески поддерживала ее. Прошлым летом подруга даже помогла Линде переехать на новую квартиру — такой услуги никто другой от Джины не дождался бы. Когда Питер однажды попросил Джину помочь ему перевезти вещи, она во всеуслышание назвала его «хитрой задницей» и посоветовала нанять носильщиков.
Войдя в церковь, Линда скромно села на одну из задних скамеек. Она нечасто посещала здешние службы и не была знакома ни с кем из прихожан. В ожидании начала мессы Линда маялась на скамье, ругая себя за то, что забыла настроить видеомагнитофон на автоматическую запись телепрограмм, и пытаясь со скуки читать церковную газету.
— Можно присесть? — раздалось у нее над ухом. Стильно одетая женщина с прической, как у Дороти Гамил, вопросительно смотрела на Линду, указывая на свободное место рядом.
— Пожалуйста, — та невольно подвинулась.
— Я не встречала вас раньше. Вы новенькая?
— Почти угадали. Я редко прихожу сюда.
— Ну что ж, рада видеть вас здесь, — улыбнулась женщина. Она была старше Линды лет на пять. — Меня зовут Эми.
— Линда. Очень приятно.
— Взаимно. А отчего вы редко заходите сюда?
— Обычно я посещаю утренние службы в другой церкви, но вчера поздно вернулась домой, проспала и опоздала на обедню.
— В воскресенье невозможно проспать. Воскресенья для того и существуют, чтобы отсыпаться, — усмехнулась Эми.
— Не стану спорить, — отозвалась Линда, не понимая толком, что нужно этой даме. Неужели познакомиться? Ведь вокруг полно свободных скамеек. Почему ей вздумалось присесть рядом с Линдой? Она с удовольствием поглядывала на собеседницу. Всем своим видом та словно говорила: «Я лесбиянка и горжусь этим, но (Прежде всего я женщина».
— Надеюсь, вы скоро опять проспите и я опять увижу вас. Так-так, какой откровенный флирт. Черт, надо было как следует уложить волосы…
— Возможно, так и будет. — Линда старалась мило улыбаться и сидеть прямо. Не каждый день с ней заигрывали красивые женщины. Они поболтали, немного рассказав друг другу о себе. Эми показалась Линде очень интересной собеседницей: ее выразительная правильная речь свидетельствовала о прекрасном образовании. Хотя на дворе стоял июнь, Линда думала о празднике, который всегда вспоминала, начиная новый роман, — о Рождестве. Линда представляла себе, как будут развиваться их с Эми отношения, и радовалась, что рождественскую неделю больше не придется проводить в одиночестве. Теперь у нее будет с кем нарядить праздничную елку и обменяться поцелуем в полночь в Сочельник. Линда сознавала, что все это глупости, ко ничего не могла с собой поделать. Как при звоне колокольчика у собаки Павлова выделялась слюна, так и у Линды возникала мысль о Рождестве, едва появлялся намек на новый роман.
Не успели они наговориться, как на скамью тяжело опустилась тучная женщина с сильной проседью в волосах.
— Эми, ты уже утомила эту малютку, — шутливо проворчала она.
— Ее зовут Линда, — ответила Эми и обернулась к Линде. — А это моя подруга Харриет.
Лицо Линды вытянулось.
— Очень приятно. — Через силу улыбнувшись, она протянула Харриет руку.
— И мне тоже.
«Почему эта чертова толстуха расселась рядом с нами, как у себя дома, и не собирается уходить?» — думала Линда. Незваная гостья, покопавшись в крохотной сумочке-кошельке, выудила оттуда табличку с именем, из тех, что носят на груди.
— Эми, я принесла тебе твой бейдж.
— Спасибо. — Та прицепила его на блузку. На табличке значилось: «Эми Гарлэнд. Приветствующая».
— Вы уж простите ее, — обратилась Харриет к Линде. — Эми часто забывает свой бейдж, а людям невдомек, с какой стати к ним подсаживаются и донимают вопросами.
— О, мне и в голову ничего такого… Я сразу подумала: какая интересная и приятная собеседница. — Линда силилась непринужденно улыбнуться Эми.
«Чепуха, ты думала совсем о другом», — упрекнула себя Линда, когда заиграла музыка и началась месса.
Джина встречает другого толстого коротышку
Понедельники Джина ненавидела. После выходных у нее, как правило, начиналось похмелье. Не обязательно с перепоя, скорее потому, что в выходные она укладывалась днем на часок-другой, а потом допоздна не ложилась. Джина сделала маленькое открытие: в воскресенье невозможно лечь спать рано. Этому не способствовали ни сон до обеда, ни поздний выпуск программы «Развлечения сегодня», который по выходным был на час длиннее, чем в будни.
Вчера Джина не ложилась дольше обычного. Все воскресенье она не выходила из квартиры и даже толком не оделась, а тупо смотрела телевизор, где по пятому каналу повторяли старые сериалы, и время от времени клевала носом. Воскресный день пропал зря. До поздней ночи Джина смотрела по видео «Звуки музыки» (подарок бабушки на Рождество) и с самого утра в понедельник не могла отвязаться от мотива «Нам покорятся все вершины», назойливо крутившегося в голове.
День начался паршиво. Стоя на четвереньках в узкой юбке и туфлях на высоком каблуке, Джина пыталась выманить Гомеса из-под кровати. Она забыла закрыть дверь в спальню, когда привела собаку домой после утренней прогулки, — большая ошибка! Войдя в квартиру, Джина отстегнула поводок от ошейника: Гомес пулей пролетел через гостиную в спальню и скрылся под кроватью. Там он чувствовал себя в полной безопасности.
Гомесу никогда не удавалось долго просидеть дома, не проштрафившись, поэтому Джина, уходя на работу, закрывала его на кухне. Псу не нравилось сидеть взаперти на кухне, поэтому он спасался как мог.
— Гомес, иди сюда, малыш… Смотри, вот твой поводок. Гулять, Гомес, гулять! — взывала Джина, тряся поводком у самого пола. Ответом ей был выразительный взгляд из-под кровати, говоривший: «Нашла дурака».
Когда Джина пыталась дотянуться до пса, сидевшего под изголовьем, он проворно отскакивал. Джина бегом огибала кровать, становилась на четвереньки и шарила рукой по полу, но Гомес уже снова сидел под изголовьем.
— Гомес, ну будь же человеком! — в отчаянии возопила Джина, хватаясь за спинку. Кровать со скрипом отъехала от стены на несколько футов, открыв взору прижавшегося к полу песика. Встретившись глазами с хозяйкой, Гомес опрометью кинулся под кровать, готовый продолжать эту замечательную игру. Джина взглянула на часы. Пора поспешить к Дэнису, чтобы уложить волосы перед работой. Летом Дэнис все выходные безвылазно торчал на пляже в Рехоботе, штат Делавэр, но они с Джиной были друзьями, поэтому он согласился принять ее в семь утра, до открытия салона, и поколдовать над ее прической.
— Ладно, твоя взяла, — махнула рукой Джина и на бегу подхватила сумку.
Как только за хозяйкой захлопнулась дверь, Гомес высунул голову из-под кровати и громко тявкнул — ура, победа!
К банку Джина подъехала в четверть десятого. В отличие от многих ей повезло: она ездила на работу по почти свободной полосе шоссе — отделение банка находилось в Арлингтоне, ближайшем пригороде Вашингтона. Однако наивно было бы полагать, что Джина всегда появлялась на работе вовремя. Въехав на открытую стоянку, она посидела минуту-другую, не выключая зажигания. Ей хотелось дослушать радиопередачу. Джина привыкла слушать радио по утрам: шутки ди-джеев поднимали ей настроение. Этим утром передавали репортаж о какой-то женщине, бойко протиравшей лобовые стекла автомобилей, которые с черепашьей скоростью двигались в плотном утреннем потоке. Причем из одежды на ней были только трусики-бикини. Радиоведущий заявил, что появление полуобнаженной поборницы чистоты привело к образованию настоящих транспортных пробок от Кей-стрит до проспекта Конституции. Он также сообщил, что полиция уже арестовала виновницу. Сидя в машине, Джина от души посмеялась. Да, некоторым доллар покажи — нагишом по улице побегут. С этой мыслью она выключила мотор, нехотя выбралась из машины и пошла к банку.
Вчера Джина не ложилась дольше обычного. Все воскресенье она не выходила из квартиры и даже толком не оделась, а тупо смотрела телевизор, где по пятому каналу повторяли старые сериалы, и время от времени клевала носом. Воскресный день пропал зря. До поздней ночи Джина смотрела по видео «Звуки музыки» (подарок бабушки на Рождество) и с самого утра в понедельник не могла отвязаться от мотива «Нам покорятся все вершины», назойливо крутившегося в голове.
День начался паршиво. Стоя на четвереньках в узкой юбке и туфлях на высоком каблуке, Джина пыталась выманить Гомеса из-под кровати. Она забыла закрыть дверь в спальню, когда привела собаку домой после утренней прогулки, — большая ошибка! Войдя в квартиру, Джина отстегнула поводок от ошейника: Гомес пулей пролетел через гостиную в спальню и скрылся под кроватью. Там он чувствовал себя в полной безопасности.
Гомесу никогда не удавалось долго просидеть дома, не проштрафившись, поэтому Джина, уходя на работу, закрывала его на кухне. Псу не нравилось сидеть взаперти на кухне, поэтому он спасался как мог.
— Гомес, иди сюда, малыш… Смотри, вот твой поводок. Гулять, Гомес, гулять! — взывала Джина, тряся поводком у самого пола. Ответом ей был выразительный взгляд из-под кровати, говоривший: «Нашла дурака».
Когда Джина пыталась дотянуться до пса, сидевшего под изголовьем, он проворно отскакивал. Джина бегом огибала кровать, становилась на четвереньки и шарила рукой по полу, но Гомес уже снова сидел под изголовьем.
— Гомес, ну будь же человеком! — в отчаянии возопила Джина, хватаясь за спинку. Кровать со скрипом отъехала от стены на несколько футов, открыв взору прижавшегося к полу песика. Встретившись глазами с хозяйкой, Гомес опрометью кинулся под кровать, готовый продолжать эту замечательную игру. Джина взглянула на часы. Пора поспешить к Дэнису, чтобы уложить волосы перед работой. Летом Дэнис все выходные безвылазно торчал на пляже в Рехоботе, штат Делавэр, но они с Джиной были друзьями, поэтому он согласился принять ее в семь утра, до открытия салона, и поколдовать над ее прической.
— Ладно, твоя взяла, — махнула рукой Джина и на бегу подхватила сумку.
Как только за хозяйкой захлопнулась дверь, Гомес высунул голову из-под кровати и громко тявкнул — ура, победа!
К банку Джина подъехала в четверть десятого. В отличие от многих ей повезло: она ездила на работу по почти свободной полосе шоссе — отделение банка находилось в Арлингтоне, ближайшем пригороде Вашингтона. Однако наивно было бы полагать, что Джина всегда появлялась на работе вовремя. Въехав на открытую стоянку, она посидела минуту-другую, не выключая зажигания. Ей хотелось дослушать радиопередачу. Джина привыкла слушать радио по утрам: шутки ди-джеев поднимали ей настроение. Этим утром передавали репортаж о какой-то женщине, бойко протиравшей лобовые стекла автомобилей, которые с черепашьей скоростью двигались в плотном утреннем потоке. Причем из одежды на ней были только трусики-бикини. Радиоведущий заявил, что появление полуобнаженной поборницы чистоты привело к образованию настоящих транспортных пробок от Кей-стрит до проспекта Конституции. Он также сообщил, что полиция уже арестовала виновницу. Сидя в машине, Джина от души посмеялась. Да, некоторым доллар покажи — нагишом по улице побегут. С этой мыслью она выключила мотор, нехотя выбралась из машины и пошла к банку.