Саверский Александр. Камень Шамбалы, или Золотой век

   Или я всего лишь инструмент в Его руках, который можно заменить в любой момент? Так ведь у меня есть и мое собственное "я", и ему совсем не хочется быть чьим бы то ни было инструментом. К тому же, бросив меня на произвол судьбы, Он поставил крест и на своих планах.
   Тут логика отключается, однако, гнев мой праведный с каждым шагом впитывает в себя вязкий песок, пока не настает момент, когда я чувствую, что в моей голове взрываются от ярости тысячи кровеносных сосудов, и тогда....
   ***
   Они стояли друг против друга на расстоянии двадцати метров. Она обостренными чувствами не услышала, а скорее ощутила его приближение, и, повернув голову направо, вся замерла, не веря своим глазам.
   Он же увидел ее издалека и шел наискось, пытаясь крикнуть, но не мог. Да и узнал-то он ее только теперь, когда она повернулась.
   И теперь они стояли, покачиваясь, молча разглядывая один другого.
   В глазах Валентайна не было радости, ибо радость стоила бы многих и многих сил. Но раздражение, в котором он находился долгое время, напротив, могло бы их прибавить. К тому же, подсознание его искало сейчас виноватого, врага, на ком можно было бы сорвать злость за свою слабость и неудачу. Это мог быть и друг, но слабый друг, который молча снес бы все оскорбления и обиды, от которого можно было бы оттолкнуться, чтобы двинуться вверх, набравшись сил.
   Что же Джой? Она не подходила для этой цели. В ее глазах Валентайн не находил больше той покладистости, которая поддерживала его прежде. Женщина была сдержана и хладнокровна.
   Ярость Валентайна вскипела с новой силой, и радость, волчья радость появилась-таки в его глазах, загоревшись лихорадочным блеском.
   Джой ждала этой встречи, ждала и боялась ее... Раньше боялась, а теперь внимательно изучала этого человека, как когда-то изучал ее он. Она даже не удивилась силе, которую ощущала в себе. Ей казалось, что этот несчастный, слабый человек с алчным от бессилия и ненасытности взглядом достоин лишь сожаления и участия, но сражаться с ним ей казалось недостойным.
   Валентайн оценил этот взгляд, и у него не осталось никаких сомнений в том, что Джой потащилась в пустыню не затем, чтобы помочь ему, а затем, чтобы помешать. И он с яростным хрипом, вырвавшимся из его глотки, швырнул в нее заряд воли и ярости. В ответ ему досталась лишь улыбка в уголках глаз.
   Он начал было метаться в поисках бреши в этой стене, как вдруг его посетила новая галлюцинация: прямо за спиной его соперницы появилась фигура огромного старика с длинной бородой и посохом в руках. Глаза и лицо его были еще более спокойны, чем у Джой, правда, улыбки на этом лице не было, а была непреклонная суровость. И Валентайн закрыл на миг глаза, ибо облик старца ослепил его своей белизной и силой.
   Тотчас в голове его запульсировал магический символ того, Кто Его Послал, в руки и ноги хлынула энергия, плечи распрямились, голова обрела четкость восприятия. Валентайн возликовал: Он, наконец, пришел.
   Джой не испугалась, когда за спиной Валентайна появилась черная, неопределенной формы огромная фигура в плаще. По ней там и тут пробегала рябь, будто ее знобило, но Джой поняла, что это волны силы.
   Теперь они стояли двое против двоих: маленькие люди и две силы за ними. Джой ощутила, как напряглось пространство. Со стороны темной фигуры поплыл туман, подобный тому, что Джой видела не так давно на вершине Джомолунгмы. Но тут же свет, пронзавший ее, усилился, рассеивая мглистую рябь.
   Оги Валентайн попытался произнести несколько магических заклинаний, но это было сродни комариному писку в реве турбины реактивного самолета. Тогда он двинулся вперед, чтобы в физической схватке победить Джой и тем самым помочь своему хозяину. Однако, Сила, стоявшая за ним, приковала его к месту, не позволив сделать и шага, повелевая исполнять лишь то, что необходимо Ей. А Ей нужно было лишь его тело, которым Она пользовалась, как проводником в чужом для себя мире Земли.
   Джой с радостью отдала управление своим телом белому сиянию, понимая, что вместе они достигнут наибольшего эффекта. Она напрягла свою интуицию и нервы, и старалась точно выполнять каждую мысль, каждое ощущение, которое было направлено в ее сторону из потока за ее спиной. Они были партнерами, и она была свободна: ведь это был ее собственный выбор.
   Позиции были заняты, и теперь противники молча изучали друг друга, чтобы в одно мгновение нанести точный, рассчитанный удар.
   Джой лихорадочно искала то, что она знает о Силе, стоящей за спиной Валентайна. В ее сконцентрированном сознании откуда-то из самой глубины начали всплывать образы недавнего прошлого. Она услышала Кардалеона, советующего ей запомнить рисунок на полу в номере Валентайна перед Восхождением. Затем тот же рисунок появился у подножия Лестницы, после чего в памяти всплыл Вадим с вытаращенными глазами, размахивающий все тем же рисунком, вычерченным на бумаге Джой. И вдруг образ этого рисунка приобрел какое-то особое значение.
   Узор замер в мыслях женщины, будто впаянный в каплю янтаря, и по его изломам, как искра, побежало ее сознание.
   Когда это случилось, темная бесформенная фигура за спиной Валентайна испуганно замерла. И когда уже близка была последняя, завершающая черта в рисунке, похожая на закрытые врата с неведомым чудовищем на пороге, Джой начала поднимать руки над собой, и рот ее открылся для последнего в этой молчаливой до сих пор битве слова, и тут...
   26.
   - Господи, помилуй! Что это? - рыжеволосый мужчина с испугом впился взглядом в хрустальный шар.
   Рядом раздались изумленные возгласы его соратников.
   - Ничего подобного не видела за всю свою жизнь, - произнесла невысокая женщина.
   - Ничего подобного и не было никогда, - пророкотал позади нее бас.
   В хрустальном шаре застыл кадр, будто вырезанный из фантастического фильма. Среди пустыни стояли два маленьких человечка, за спинами которых возвышались черная фигура Логоса Сатурна и Пресвитер Иоанн в теле гротескового размера. Но над этими устрашающе огромными телами, словно Левиафан из пучины вод, из песка вздымалось что-то сверхъестественное.
   Оно было самим песком, но песок сложился в лицо. У него были глазницы, но не было глаз, у него были ноздри, но не было носа, у него был рот, но не было губ. Оно было безжизненным песком, но ничего более одушевленного не видали даже Архаты, склонившиеся в удивлении над Хрустальным шаром Всевидения. Такая Сила исходила от него, такая мощь.
   При всем этом в нем не было ничего устрашающего. Оно ничему не угрожало, оно лишь хотело поприсутствовать на заинтересовавшем его поединке. Лицо из песка будто говорило: резвитесь, детки, только не переходите грань дозволенного. И была лишь мощь, перед которой оцепенело все вокруг.
   Слово застряло в горле Джой. Хрустальный шар брызнул в разные стороны, разлетевшись на тысячи осколков, и...
   Пресвитер Иоанн сидел в своем кресле с совершенно белым лицом. Его помощники с изумлением взирали на него, все еще пытаясь понять произошедшее.
   Наконец, старец проговорил:
   - То, что вы видели, не принадлежит Солнечной системе.
   - Мы догадались, Учитель.
   - Что же это могло быть? - спросил рыжеволосый.
   - То, что следит за нарушением баланса в звездных системах.
   - Почему же Логос Солнца не вмешался? - маленькая женщина была удивлена.
   - Возможно, и ему не дано знать ответы на некоторые вопросы.
   - Что же мы будем делать с Камнем? - рыжеволосый посмотрел на Пресвитера.
   Тот задумался, и было видно, как напряглись вены на его седых висках. Потерев их пальцами, старец ответил:
   - Согласно нашему обычаю, отдадим его тому, кто за ним пришел.
   - Но ведь был и тот, кто не хотел, чтобы Камень попал к человеку с другой планеты.
   - Темнота нашего противника столь велика, что ему не помешает свет мудрости "Семеричного Пылающего Алмаза"...
   ...Оги Валентайн очнулся. В памяти не сохранилось ничего, что хоть немного помогло бы ему сориентироваться. Он тряхнул головой, отчего ему показалось, что в ней нет ничего, кроме песка и бесконечной пустыни.
   Впрочем, и вокруг была все та же пустыня. Лишь невдалеке, шагах в двадцати от него, лежала Джой. Он застонал, сжав голову руками, и зажмурился, пытаясь собраться с мыслями и силами. Память вернулась, как молния, в одно мгновение. Он в ужасе снова открыл глаза, ища неведомое порождение проклятой пустыни, и что же?..
   Теперь он сидел прямо на мостовой посредине улицы незнакомого города и мучительно тер глаза, пытаясь отогнать наваждение. Но это не было наваждением.
   Он взглянул на компас и сверил его показания с картой. Выяснилось, что город, который он видел вокруг, и был настоящей Шамбалой.
   Валентайн не мог понять только одного: если он пришел сюда сам, тогда почему до сих пор не видел города? Или же его принесли? После короткого раздумья ему пришлось просто согласиться с фактом: где бы ни проходил поединок, и где бы ни прятался все это время заколдованный город, цель его путешествия, то есть этот самый Священный Город, достигнута.
   Между тем, к нему подошли люди, и стали протирать водой спекшиеся губы. То же самое проделали с Джой.
   На носилках их обоих перенесли в какой-то дом. Все это время Валентайн не мог думать. Он полуспал. Перед его глазами вставали неведомые чудовища из песка, бегали огромные старики с палками в руках и злорадно указывали на него, а за всем этим стояло неотвязчивое лицо Джой с невыносимо детской улыбкой в уголках губ.
   Он вдыхал прохладный воздух окружающей его зелени и плыл по бесконечным бурунам своего сознания, то вздымаясь ввысь, то погружаясь в его пучину.
   Когда он проснулся, рядом с ним сидел Алдар Дзул. Оги молча разглядывал его, пока тот не оторвался от книги, которую читал.
   - А-а, пришли в себя, - радостно произнес он.
   - Будь ты проклят! - жестко сказал Валентайн.
   - Ну-ну, - примирительно, но уже без прежней угодливости сказал монгол, так было нужно.
   - Бред! - фыркнул в ответ европеец. - А если бы я сдох в пустыне?
   - Этого не допустили бы, - раздалось в ответ.
   - Как это?
   - Если бы вы приблизились к границе критического истощения до конца испытания пустыней, вас просто перенесли бы в другой город, подальше от Шамбалы.
   Валентайн секунду размышлял, и потом очень медленно и спокойно сказал:
   - Значит, я выдержал испытание?
   - Даже больше, чем полагается, - радостно сообщил его бывший проводник.
   - Почему больше?
   - Вы человек из другого мира, живущий по его законам на Земле.
   - Что ж, - Валентайн присел на край кровати, - это все упрощает. Раз вы все знаете, то знаете и то, зачем я здесь?
   - Знаем, - сухо раздалось в ответ.
   - Так могу я получить Камень?
   - В этом городе каждый может получить то, что считает необходимым для себя или для своего дела.
   - Правда? - удивленно спросил Валентайн, полагавший, что ему придется применить всю свою силу и хитрость, чтобы получить "Семеричный Пылающий Алмаз".
   - Истинная, - собеседник был лаконичен.
   - Тогда, может быть, ты окажешь мне последнюю услугу?
   - Отвести к Камню?
   - Да, только без фокусов.
   - Шамбала - город Истины, - с достоинством ответил монгол, - все иллюзии и фокусы здесь прекращают свое существование.
   - Тогда вперед, - Валентайн резко встал. Кровь бросилась ему в голову. Он покачнулся, но справился со слабостью, и спросил: - Кстати, какое сегодня число?
   - Выборы в Парламент Земли закончились три дня назад, и я поздравляю вас. Вы - член Парламента.
   В голосе монгола не было ни капли иронии, и Валентайн долго смотрел в его глаза, прежде, чем сказать:
   - Видимо, я недостаточно изучил Землю и ее обитателей.
   - Вершина горы не всегда видна с подножия, особенно, если вершины у этой горы нет.
   Валентайн остановился, снова взглянул на Алдара, и бросил коротко:
   - Идем!
   27.
   Они вышли на улицу, и неторопливо направились к центру большого города. Здесь не было многоэтажных сооружений, но свободно разбросанные в обширной долине дома занимали несколько десятков квадратных километров.
   Общий вид долины напоминал крышу китайской пагоды, где с краев стекали к центру впадины пологие склоны, а в центре рельеф вновь поднимался, образуя холм, увенчанный башней, достигающей сорока девяти метров - единственным высоким строением в городе.
   В самой низкой части долины текла река, огибая холм со всех сторон, а через изумрудную ленту воды там и здесь были переброшены мосты.
   - Есть разница, где жить: в центре или здесь? - спросил практичный Валентайн.
   - Во внутреннем городе не живут, а занимаются духовным постижением мира.
   - Молятся, что ли? - с сарказмом поддел провожатого европеец.
   - Что, по-вашему, есть молитва? - не полез тот за словом в карман.
   Валентайн задумался, но нашелся:
   - Призыв к богу, наверно.
   - Зачем?
   - Что зачем?
   - Ну, в каких случаях, по-вашему, нужно взывать к Богу?
   Гость опять призадумался, и уже не так твердо ответил:
   - Когда плохо, когда чего-то недостает, ну и тому подобное.
   - Вот-вот, - вздохнул монгол, - все бы вам просить, да требовать, разве это религия? Кстати, вы хоть помните значение этого слова?
   - Религия? - Валентайн покачал головой. - Нет, даже и не знал никогда.
   - Связь человека с Богом.
   - Ну и что? - хмыкнул Валентайн.
   А монгол продолжал:
   - Разве же может человек прийти к Богу через попрошайничество? Если бы вас лично постоянно просили о чем-нибудь, не давая ничего взамен, вы бы давали все, что у вас просят?
   - Нет, конечно! Да это и невозможно, у меня просто не хватило бы никаких ресурсов, чтобы удовлетворить желания всех людей на Земле.
   - А разве Бог - бездонная бочка, способная удовлетворить даже прямо противоположные желания двух людей, объявивших себя врагами? Почему люди считают, что экономика существует для того, чтобы они могли зарабатывать деньги, а не для того, чтобы экономить ресурсы планеты, а также свои собственные ресурсы и энергии того, кого они называют Богом? Если у вас есть сто люаг, вы не можете потратить больше.
   - Это очевидно, - скорчил мину Валентайн, недовольный тем, что какой-то монгол читает ему лекции, и перешел в наступление. - Если молитва не должна просить у Бога ничего, тогда зачем она вообще нужна, и что вы называете духовным постижением?
   - Вы знаете разницу между основным принципом белых и черных сил?
   - Мне кажется, это я задал вопрос, а отвечать опять приходится мне, недовольство европейца росло.
   - Это оттого, что вы задаете вопросы, ответы на которые должен искать каждый человек самостоятельно, и готовых рецептов в этой области вообще не существует. Но я попытаюсь объяснить вам, как я понимаю то, о чем вы спросили.
   Алдар Дзул огляделся вокруг, и воскликнул: "О, вот и Дерево Познания Добра и Зла!"
   Валентайн посмотрел в том направлении, куда указал монгол. Перед ним находилось что-то непонятное. Вроде бы дерево, но вместо кроны у этого создания были корни, прикрепленные к позолоченному кресту, неведомым образом парящему в небе. Корни сплетались в ствол, а ниже он делился на три части, и эти меньшие стволы перетекали во множество ветвей. Все это висело над землей, а рядом с деревом находилась небольшая башенка, с которой можно было приблизиться к дереву вплотную.
   Монгол заставил ворчащего Валентайна совершить небольшое восхождение, и теперь они стояли примерно посредине ствола этого странного порождения природы. Гость Шамбалы заметил в кроне дерева множество яблок, которые будто светились изнутри. От его ног к стволу вел небольшой мостик.
   - Подойдите, - коротко сказал монгол, указывая на мост.
   Валентайн очень медленно, ожидая подвоха, двинулся вперед. Когда до ствола оставался метр, он с удивлением остановился. Дерево начало меняться. Корни вверху затрещали и стали расти на глазах, количество их увеличилось во много раз, в то время как ветви исчезали, пока их не остался всего десяток. Кроме того, среди жидкой листвы сохранилась только пара яблок, и они уже не светились как прежде. Выглядело дерево теперь довольно некрасиво.
   Валентайн оглянулся на спутника. Тот сделал знак, что можно возвращаться. Однако уйти, не попробовав яблока с такого дерева, было бы ошибкой, и Оги пришлось изрядно потрудиться, чтобы добыть его. Каково же было его разочарование, когда вместо познания добра и зла он ощутил во рту сильный, кислый вкус.
   Швырнув с высоты моста надкушенное яблоко, и выплюнув откушенный кусок, он, еще более раздраженный, вернулся в башенку.
   - Дурацкие фокусы, - буркнул он.
   - Отчего же дурацкие? - спросил Алдар.
   - Оттого, что яблоки кислые.
   - Так это ж они из-за вас кислые.
   - Можно подумать, когда ты ходишь к дереву, они сладкие, - съехидничал Валентайн.
   - По крайней мере, мне не приходится швыряться яблоками во все стороны и корчить кислые физиономии, - отбрил монгол.
   Они посмотрели друг на друга, и глаза их потеплели. Каждый знал: такие слова, что ветер - прошелестел в листве, и нет его.
   - Что же отображает дерево в обычном виде? - спросил европеец, указывая на принявшее прежний вид дерево.
   - Состояние Логоса Земли.
   - Насколько я понимаю, корни - это хаос, ветви - порядок. Но ведь полученная мной картинка отражает как возрастание хаоса, так и усиление порядка. Ветвей ведь стало меньше, значит, порядка больше.
   - Отнюдь, - раздалось в ответ. - Каждая ветвь означает разновидность порядка. Чем больше ветвей, тем больше свобода выбора, больше видов порядка.
   - То есть, в идеале, хаос и порядок должны быть очень густы и равновелики.
   - Видимо, так.
   - И где же ответ на мои вопросы? При чем здесь дерево?
   - А при том... Как вы только что могли убедиться, всякое явление можно объяснить по-разному, но проверить правильность того или иного решения можно только эмпирическим путем, то есть на опыте.
   - И что?
   - Во внутреннем городе то, что вы назвали молитвами - лишь начало духовного постижения и его завершение. Вначале просят у Бога удачи, в конце благодарят за помощь. Но между этими состояниями лежит бездна медитаций на установленную тему, мысленно изучаются все возможные варианты решения той или иной проблемы. Таким образом, не затрачивая до поры никаких материальных ресурсов, заранее отбрасывается огромное количество шлака - заведомо неверных путей. После этого остаются несколько решений, требующих проверки.
   - И в чем же отличие от современной науки?
   - В постоянном сознании того, что Бог либо ведет ищущего по пути, либо нет. Если да, то ученого сопровождает ощущение, будто работу делает не он сам, а вместе с Богом, и благодаря Ему. Поэтому, когда остаются те самые несколько решений, из которых надо выбирать, голос высшего разума дает главную разгадку проблемы - интегрированный синтез всех существующих решений, единственно верный путь, фактическую истину.
   - Что же, человек сам не может постичь природу вещей?
   Алдар спокойно посмотрел в глаза Валентайна и ответил:
   - Вдвоем веселей.
   Гость Шамбалы не удержался от улыбки, и сказал:
   - Мне нужен Камень.
   - Почти пришли, - снова лаконично бросил монгол.
   Валентайн осмотрелся. За разговором он не заметил, как они пересекли реку и приблизились к самой высокой башне в городе. Европеец был поражен собранием строений различных архитектурных стилей. Христианские монастыри, мусульманские мечети, буддийские храмы, египетские и ацтекские пирамиды, лютеранские церкви все это создавало ощущение намеренно собранных в одном месте всех религиозных традиций всех времен.
   Оги заметил также, что все это не производило впечатления беспорядка. Напротив, каким-то странным образом одно здание перетекало к другому, создавая своеобразную архитектурную волну. Пожав плечами, Валентайн двинулся вслед за проводником.
   Алдар уже стоял на пороге башни, и что-то обсуждал с... У путешественника перехватило дыхание. Это был тот старик, который превратился в великана там, в пустыне, оказавшись за спиной Джой и противопоставив себя самому Логосу Сатурна. Оги стоял, не смея шелохнуться. Однако его растерянность заметили, и старик, улыбнувшись уголками губ, мягким движением руки подозвал его.
   Валентайн подошел и услышал звучный баритон:
   - Приветствую тебя в Священном Городе, странник. Ты с честью выдержал испытания на пути к нам. Будь моим гостем.
   - Мне кажется, я вас где-то видел, - твердо сказал Валентайн, глядя ему в глаза.
   - Тебе не кажется, брат мой. Я не желал, чтобы Камень попал к тебе, ибо мне доверено его хранение.
   - Вот как? В чем же смысл нашего общения? - Голос Валентайна стал жестче. Если два человека хотят владеть одним и тем же, и это одно не делимо, эти двое становятся врагами, не так ли?
   - Это зависит от точки зрения, - лукаво улыбнувшись, ответил Иоанн.
   - При чем здесь точка зрения, если мы говорим о факте обладания конкретным предметом?
   - Факты вещь упрямая, но сиюминутная. К тому же, некоторыми вещами нельзя обладать вообще, а некоторыми можно, но только временно. Часто вещи переживают своих хозяев, разве нет?
   - Вы полагаете, что я не смогу обладать Камнем?
   - Камень - это отдельная история. Им никто не может обладать. Он сам выбирает хозяев, цели и пути. Ты получишь его сегодня. И кто знает, что будет завтра.
   После слов старика Валентайн облегченно вздохнул, и спросил уже спокойно:
   - Кто вы?
   - Я - Пресвитер Иоанн - Правитель Шамбалы, и мой долг приветствовать каждого, кто смог достичь Священной Земли.
   - Значит, беседуя со мной, вы лишь выполняете долг? Стоит ли утруждать себя?
   - Ты - необычный гость. Тебе, брат мой, я окажу особое внимание, поскольку впервые со времен Кали-Юги сюда попал человек, за которым стоит Сила, тождественная той, что стоит за мной.
   - Это меняет дело, - сухо ответил Валентайн, а старик, не замечая его тона, продолжал:
   - В доказательство своего особого интереса к твоей персоне, брат мой, я бы лично хотел показать тебе кое-что из достопримечательностей нашего города, после чего ты получишь то, за чем пришел, и сможешь уехать, когда тебе заблагорассудится.
   - Я не уверен, - ответил Валентайн, - что у меня достанет сил на это после ваших, хм, испытаний.
   - Выпей вот это, - из-под полы своего хитона старик извлек флягу и подал собеседнику.
   - Что это? - настороженно спросил Валентайн.
   - Вода жизни.
   - Или смерти, - уколол Пресвитера гость.
   - Если бы мы хотели убить тебя, не было бы нужды утруждать себя встречей, брат мой, - мягко, но с внутренней твердостью произнес Правитель Шамбалы так, что Валентайн почему-то поверил ему.
   Он отхлебнул из фляги, ощутив, как что-то эфирообразное и совсем не похожее на жидкость проникает во все клеточки его тела, пенит кровь и клетки мозга. Все вокруг приобрело невероятную четкость, и ему показалось, что без всякого труда он способен взлететь на шпиль башни.
   Неожиданно Валентайн ощутил, что улыбается какой-то нежной, детской улыбкой, такой же, как совсем недавно улыбался в музее в присутствии Камня. На этот раз он не стал подавлять этого мироощущения, сказав в спину Пресвитеру:
   - Это удивительно.
   Старец обернулся и, оценив новое состояние гостя по его глазам, произнес:
   - Для жителей города - нет. Река у холма, - кивнул он вниз, - целиком состоит из такой жидкости.
   - Почему же вы не даете эту воду в большой мир?
   - Покидая Шамбалу, напиток теряет силу. Ведь река эта - Ганг.
   - Ганг? - удивился Валентайн.
   - Тот Ганг, о котором ты подумал, лишь символ. Река жизни перед тобой.
   Теперь они медленно шли по саду, разбитому вокруг башни, и Пресвитер указал на фонтан, с шумом обрушивающий воды в огромный бассейн.
   - А это - проявленный Источник Жизни, дающий начало реке.
   Валентайн с изумлением обнаружил, как при приближении к гейзеру, бьющему из-под земли, в нем растет сила и радость жизни. Ему хотелось кувыркаться и прыгать от переполнявшей его энергии.
   Через пару минут Пресвитер и его гость оказались у подножия лестницы, ведущей на самый верх башни.
   - В этой башне, названной в давние времена "Оком мира", хранится то, что ты ищешь, - сказал Иоанн.
   Валентайн посмотрел наверх, потом на Правителя, но тот не сделал приглашающих жестов к лестнице, как он того ожидал. Напротив, старик будто собрался уйти с этого места.
   - Как же Камень? - вынужденно спросил Оги.
   - Ты не сможешь подняться по этой лестнице, ибо она аналогична той, что ты видел в Гималаях. А фокус с тенью здесь не пройдет.
   Валентайн попытался проникнуть в самые зрачки глаз старца, который, кажется, знал о нем все, но увидел там лишь приветливую улыбку. Это одновременно задело и подавило его. Он перестал вообще понимать смысл происходящего. Возникло ощущение, будто его кто-то ведет по жизни, и все, что он совершает - только часть огромной и неизвестной ему программы, а седобородый Пресвитер и есть главный программист.
   Старик, пока Валентайн пытался проникнуть в его сущность, спокойно ответил на его взгляд словами:
   - "Семеричный Пылающий Огонь", брат мой, ты получишь здесь.
   Впервые Валентайн был повергнут. Впервые он терпел поражение перед каким-то неведомым ему принципом мышления. Ведь все, все, включая его самого, знали, что он враг. Враг тем людям, что встречали его сегодня. Ведь он не только желал им зла, но и пытался реализовать свои замыслы. И что же в ответ?
   "Не желаете ли, брат мой, получить "Семеричный Пылающий Огонь?!".
   - Я не понимаю, - сказал он, наконец.
   - Наивно полагать, - последовал лаконичный ответ, - что созданное за миллиарды лет триллионами жизней может в полной мере зависеть даже от "Семеричного Пылающего Огня".