- Евгений Викторович… - в кабинет, хромая и держась за стену, вошел человек, нога которого волочилась по полу, оставляя за собой широкую полосу крови. - Сашка Клоун погиб. И еще двое наших убиты.
- Что?! - вскричал Степанов. - Настя! Рубинова где?!
- Ушла…
Не раздумывая, Андрей бросился к окну и, высадив стекло плечом, прыгнул со второго этажа.
Загремели выстрелы. Но он не останавливался. Каких-то двадцать шагов - и Таганцев был уже на автостоянке перед мэрией. Прыгнув за руль первой попавшейся машины, вырвал провода, идущие к замку зажигания. Напрямую соединил контакты и, услышав, как взревел двигатель, надавил на педаль газа.
Езда по гололедице в застегнутых наручниках, когда стрелка спидометра указывает на "сто двадцать" - удовольствие ниже среднего.
А позади уже пристроился "жигуленок". В зеркале заднего вида было видно - в "жигуленке" люди Степанова. И даже если бы этого самого зеркала вообще не было, Таганцеву не пришлось бы долго гадать, кто за ним увязался.
Точно так же он уходил от погони еще до того, как попал в колонию. И точно так же ему палили в спину из пистолетов и автоматов.
Братва приехала на "стрелку" в Подмосковье. А вместо конкурирующей бригады к ним на свидание нагрянули менты.
Как водится, с ходу попытались положить всех мордами в землю. И все бы ничего, да только кто-то из пацанов выстрелил первым. И - началось.
После той перестрелки выжили немногие. Таганке и еще двум пацанам удалось прорваться к ближнему лесу. Но по пятам шли оперативники. Били из всех стволов, не жалея патронов.
Андрей и его подельники отстреливались до последнего. Когда затвор пистолета переклинило, Таганка отшвырнул ствол в сторону и притаился за кустом с ножом в руке.
…Он помнил глаза сержанта милиции. Широко раскрытые и удивленные. Сколько ему было? Наверное, года двадцать два, не более.
Запыхавшись, сержант еле передвигал ноги по лесной тропе, когда перед ним выросла фигура Таганки.
Они стояли один на один. Никого вокруг не было.
- Разбежимся, командир? - Андрей крепко сжимал в ладони рукоять финского ножа.
- Руки! - скомандовал милиционер. - Подними руки, сука! Нож на землю!
Таганцев стал медленно наклоняться, как будто собираясь положить клинок на мох. Но неожиданно бросился вперед. Острая сталь легко, как в масло, вошла в живот сержанта милиции. Рванув руку с ножом вверх, Андрей пропорол служивому брюшную полость от паха до грудной клетки.
Может, и прав был Фергана: чтобы жить, нужно убивать.
Но теперь, на заснеженной таежной дороге, к смерти, похоже, нужно было готовиться самому Таганцеву.
Все равно не уйти. Наручники сковывали движения, а из машины, висящей "на хвосте", непрестанно стреляли.
- Настя?! - губернатор края Виктор Погодин невольно вспомнил, когда увидел, в каком виде к нему вошла жена Андрея Таганцева. - Что случилось?!
Лицо ее было в кровь ободрано ветками. Губы тряслись. Одежда измазана то ли мазутом, то ли грязью.
- Здравствуй, Витя, - произнесла она дрожащим голосом. - И - прощай. Я с тобой попрощаться зашла.
- Попрощаться? - Погодин не понимал ровным счетом ничего. - Ты уезжаешь? А где Андрей?
Виктор задавал вопросы и сам не отдавал себе отчета в том, зачем он ее вообще о чем-то спрашивает.
- Нет, Витя! - Погодину показалось, что женщина зашипела, как змея. - Я никуда не уезжаю! Это ты уезжаешь! Навсегда уезжаешь! Прощай!
В последнюю секунду своей жизни он только и успел заметить в Настиной руке пистолет. Затем полыхнуло пламя. Погодин даже звука выстрела не услышал.
А Настя отбросила оружие в сторону и бессильно опустилась прямо на пол, прикрыв сверху голову руками.
Таганцев успел доехать на машине почти до самой Елениной гати. Здесь колеса провалились в глубокий снег и забуксовали.
Людям в "Жигулях" тоже не повезло. Их машина застряла метрах в трехстах позади.
Выбравшись из салона, Андрей побежал. Куда? Зачем? Сам не знал. Ноги несли вперед, а сердце рвалось из груди, словно не желая больше томиться в неволе.
И снова гремели выстрелы. И опять ему везло. Стрелявшие били мимо.
Андрей вспомнил это место. Именно здесь он встречался осенью со Славиком. Именно в этом болоте Каблук должен был сгинуть. Но Андрей, пожалев, спас его. Кто теперь пожалеет и спасет самого Таганцева?
Трясина не замерзла и зимой. Газ, выделяемый из многолетних донных гнилостей, не позволял образоваться ледяной корке даже при морозе под тридцать градусов.
Падая и поднимаясь вновь, Андрей шаг за шагом шел в болото. Не устояв на ногах, повалился набок. Ухватился руками за иссохший стебель камыша, вырвав его с корнем.
- Таганцев! Не двигаться! - услышал Андрей охрипший голос подполковника Степанова.
Он и не двигался. Болотная жижа засасывала. Хлюпала, обволакивала все тело и безжалостно поглощала.
- Женя, стреляй! - крикнул один из офицеров. - Уйдет волчара!
- Не буду, - просто ответил Степанов. - Куда он уйдет? Он мертвый уже.
Тело Андрея Таганцева целиком скрылось в трясине.
- Не хотел бы я себе такой кончины, - проговорил Степанов, опуская автоматный ствол.
Группа спецназа остановилась в двадцати метрах от того места, где болото сожрало Таганцева. Идти дальше - значит и самим не выбраться отсюда никогда.
- Собаке, как говорится, собачья смерть. Правильно я мыслю, товарищ подполковник? - спросил молоденький офицер.
- Не все так просто, малыш, - посмотрел на него подполковник Степанов. - Бывает, что собачья смерть и людям достается. Ладно, поехали отсюда. Этого нам все равно ни за что не вытащить.
Вытолкав "Жигули" из снежного сугроба, Степанов и его подчиненные укатили обратно в Иртинск.
А на поверхности болотистой мари качнулся камышовый стебель. Замер. Снова качнулся. Потом вдруг из густой серой жижи, вспученной большим пузырем почвенных газов, появилась голова человека с соломинкой во рту.
Плюясь и отхаркивая из легких грязь, Андрей Таганцев из последних сил стал пробираться к сухому берегу. Он возвращался с того света.
И правильно. Не дело это - уходить второпях неизвестно куда, оставляя на земле неоплаченные долги.
Но что стало с Настей? Лежа на краю болота и буквально теряя сознание, Таганцев думал о любимой - единственной и самой прекрасной женщине на всей земле…
Настоятель монастыря Великий Миядзу Отаку каждое утро выходил к своим ученикам, лишь только в небе начинал заниматься рассвет, чтобы открыть им Путь Истины.
- Посмотрите, братья мои! - бесстрастным, но достаточно громким голосом возвещал главный монах. - Дорога к нашему Храму всегда усыпана мелким щебнем, в котором вязнет нога. Камень до крови режет ступни, усложняя наш путь к Богу. Но мы неустанно идем вперед, чтобы постичь Великий Путь Истины! Только нам доступен дар полного озарения в мире тьмы и порока! Путь Истины - это Путь Воина! Не опоздайте встать на этот путь! Стремитесь быть полезными Хозяину - двуединому Богу нашему - Изинаги и Изанами! Чтите предков своих! Поднимитесь над личной любовью и личным страданием! Существуйте во благо человеческое!..
Андрей Таганцев находился в числе тех, к кому обращался сейчас Миядзу Отаку.
Бритый наголо, одетый в простую холстину, подпоясанную бечевой, он стоял босыми ногами на сырой земле и слушал своего наставника, стараясь не упустить ни одного слова, ни единого звука из сказанного.
- Человек смертен! - четко произносил настоятель монастыря. - А Бог - вечен! Отдайте себя без остатка Богу очищения! Живите для других людей и найдете истинное счастье!
Духовная проповедь длилась не менее часа. И все это время перед глазами Таганки стояла… Настя. Он не забыл ее, волей судьбы оказавшись на крохотном островке в Тихом океане. Да и не мог забыть. Настя - единственное, что удерживало его в жизни.
Вернется ли он в Россию? Встретится ли еще со своей любовью? Будет ли счастлив?
Ах, если б он только мог сейчас ответить на эти вопросы!
Подолгу молясь Богам - Изанаги и Изанами - он просил у них помощи и совета. Но что могли посоветовать Боги, чем они могли помочь несчастному русскому отшельнику, покинувшему страну и забывшему свое имя?
- Имицу Хаира! - позвал настоятель монастыря.
Он звал сейчас Андрея.
Почти бегом приблизившись к наставнику, Таганка покорно склонил голову в поклоне.
- Уныние съедает тебя, брат мой, - заговорил Миядза Отаку, положив свою мягкую теплую ладонь на выбритый лоб Таганки. - Убей в себе уныние! Ты живешь на этой земле, значит, ты нужен Богу! Великая миссия ждет тебя! Миссия Воина Духа! Миссия Воина Истины! Победив зло в себе самом, ты понесешь свет и добро людям! Убивая одних, дашь жизнь другим! Побеждая ложь, откроешь путь правде! Раздели в себе черное и белое! Сам реши для себя, в какую сторону идти, какому Богу служить! Отрекись от спасения своей плоти ради Бога своего!
- Что?! - вскричал Степанов. - Настя! Рубинова где?!
- Ушла…
Не раздумывая, Андрей бросился к окну и, высадив стекло плечом, прыгнул со второго этажа.
Загремели выстрелы. Но он не останавливался. Каких-то двадцать шагов - и Таганцев был уже на автостоянке перед мэрией. Прыгнув за руль первой попавшейся машины, вырвал провода, идущие к замку зажигания. Напрямую соединил контакты и, услышав, как взревел двигатель, надавил на педаль газа.
Езда по гололедице в застегнутых наручниках, когда стрелка спидометра указывает на "сто двадцать" - удовольствие ниже среднего.
А позади уже пристроился "жигуленок". В зеркале заднего вида было видно - в "жигуленке" люди Степанова. И даже если бы этого самого зеркала вообще не было, Таганцеву не пришлось бы долго гадать, кто за ним увязался.
Точно так же он уходил от погони еще до того, как попал в колонию. И точно так же ему палили в спину из пистолетов и автоматов.
Братва приехала на "стрелку" в Подмосковье. А вместо конкурирующей бригады к ним на свидание нагрянули менты.
Как водится, с ходу попытались положить всех мордами в землю. И все бы ничего, да только кто-то из пацанов выстрелил первым. И - началось.
После той перестрелки выжили немногие. Таганке и еще двум пацанам удалось прорваться к ближнему лесу. Но по пятам шли оперативники. Били из всех стволов, не жалея патронов.
Андрей и его подельники отстреливались до последнего. Когда затвор пистолета переклинило, Таганка отшвырнул ствол в сторону и притаился за кустом с ножом в руке.
…Он помнил глаза сержанта милиции. Широко раскрытые и удивленные. Сколько ему было? Наверное, года двадцать два, не более.
Запыхавшись, сержант еле передвигал ноги по лесной тропе, когда перед ним выросла фигура Таганки.
Они стояли один на один. Никого вокруг не было.
- Разбежимся, командир? - Андрей крепко сжимал в ладони рукоять финского ножа.
- Руки! - скомандовал милиционер. - Подними руки, сука! Нож на землю!
Таганцев стал медленно наклоняться, как будто собираясь положить клинок на мох. Но неожиданно бросился вперед. Острая сталь легко, как в масло, вошла в живот сержанта милиции. Рванув руку с ножом вверх, Андрей пропорол служивому брюшную полость от паха до грудной клетки.
Может, и прав был Фергана: чтобы жить, нужно убивать.
Но теперь, на заснеженной таежной дороге, к смерти, похоже, нужно было готовиться самому Таганцеву.
Все равно не уйти. Наручники сковывали движения, а из машины, висящей "на хвосте", непрестанно стреляли.
- Настя?! - губернатор края Виктор Погодин невольно вспомнил, когда увидел, в каком виде к нему вошла жена Андрея Таганцева. - Что случилось?!
Лицо ее было в кровь ободрано ветками. Губы тряслись. Одежда измазана то ли мазутом, то ли грязью.
- Здравствуй, Витя, - произнесла она дрожащим голосом. - И - прощай. Я с тобой попрощаться зашла.
- Попрощаться? - Погодин не понимал ровным счетом ничего. - Ты уезжаешь? А где Андрей?
Виктор задавал вопросы и сам не отдавал себе отчета в том, зачем он ее вообще о чем-то спрашивает.
- Нет, Витя! - Погодину показалось, что женщина зашипела, как змея. - Я никуда не уезжаю! Это ты уезжаешь! Навсегда уезжаешь! Прощай!
В последнюю секунду своей жизни он только и успел заметить в Настиной руке пистолет. Затем полыхнуло пламя. Погодин даже звука выстрела не услышал.
А Настя отбросила оружие в сторону и бессильно опустилась прямо на пол, прикрыв сверху голову руками.
Таганцев успел доехать на машине почти до самой Елениной гати. Здесь колеса провалились в глубокий снег и забуксовали.
Людям в "Жигулях" тоже не повезло. Их машина застряла метрах в трехстах позади.
Выбравшись из салона, Андрей побежал. Куда? Зачем? Сам не знал. Ноги несли вперед, а сердце рвалось из груди, словно не желая больше томиться в неволе.
И снова гремели выстрелы. И опять ему везло. Стрелявшие били мимо.
Андрей вспомнил это место. Именно здесь он встречался осенью со Славиком. Именно в этом болоте Каблук должен был сгинуть. Но Андрей, пожалев, спас его. Кто теперь пожалеет и спасет самого Таганцева?
Трясина не замерзла и зимой. Газ, выделяемый из многолетних донных гнилостей, не позволял образоваться ледяной корке даже при морозе под тридцать градусов.
Падая и поднимаясь вновь, Андрей шаг за шагом шел в болото. Не устояв на ногах, повалился набок. Ухватился руками за иссохший стебель камыша, вырвав его с корнем.
- Таганцев! Не двигаться! - услышал Андрей охрипший голос подполковника Степанова.
Он и не двигался. Болотная жижа засасывала. Хлюпала, обволакивала все тело и безжалостно поглощала.
- Женя, стреляй! - крикнул один из офицеров. - Уйдет волчара!
- Не буду, - просто ответил Степанов. - Куда он уйдет? Он мертвый уже.
Тело Андрея Таганцева целиком скрылось в трясине.
- Не хотел бы я себе такой кончины, - проговорил Степанов, опуская автоматный ствол.
Группа спецназа остановилась в двадцати метрах от того места, где болото сожрало Таганцева. Идти дальше - значит и самим не выбраться отсюда никогда.
- Собаке, как говорится, собачья смерть. Правильно я мыслю, товарищ подполковник? - спросил молоденький офицер.
- Не все так просто, малыш, - посмотрел на него подполковник Степанов. - Бывает, что собачья смерть и людям достается. Ладно, поехали отсюда. Этого нам все равно ни за что не вытащить.
Вытолкав "Жигули" из снежного сугроба, Степанов и его подчиненные укатили обратно в Иртинск.
А на поверхности болотистой мари качнулся камышовый стебель. Замер. Снова качнулся. Потом вдруг из густой серой жижи, вспученной большим пузырем почвенных газов, появилась голова человека с соломинкой во рту.
Плюясь и отхаркивая из легких грязь, Андрей Таганцев из последних сил стал пробираться к сухому берегу. Он возвращался с того света.
И правильно. Не дело это - уходить второпях неизвестно куда, оставляя на земле неоплаченные долги.
Но что стало с Настей? Лежа на краю болота и буквально теряя сознание, Таганцев думал о любимой - единственной и самой прекрасной женщине на всей земле…
//- Акватория Тихого океана. Юго-запад Японии. Группа островов Токара. -//
Эпилог
От плевел зерна отделить непросто.
А душу гложет тягостная бредь.
Бывает, сердце обрастет коростой,
Но продолжает биться и болеть.
Настоятель монастыря Великий Миядзу Отаку каждое утро выходил к своим ученикам, лишь только в небе начинал заниматься рассвет, чтобы открыть им Путь Истины.
- Посмотрите, братья мои! - бесстрастным, но достаточно громким голосом возвещал главный монах. - Дорога к нашему Храму всегда усыпана мелким щебнем, в котором вязнет нога. Камень до крови режет ступни, усложняя наш путь к Богу. Но мы неустанно идем вперед, чтобы постичь Великий Путь Истины! Только нам доступен дар полного озарения в мире тьмы и порока! Путь Истины - это Путь Воина! Не опоздайте встать на этот путь! Стремитесь быть полезными Хозяину - двуединому Богу нашему - Изинаги и Изанами! Чтите предков своих! Поднимитесь над личной любовью и личным страданием! Существуйте во благо человеческое!..
Андрей Таганцев находился в числе тех, к кому обращался сейчас Миядзу Отаку.
Бритый наголо, одетый в простую холстину, подпоясанную бечевой, он стоял босыми ногами на сырой земле и слушал своего наставника, стараясь не упустить ни одного слова, ни единого звука из сказанного.
- Человек смертен! - четко произносил настоятель монастыря. - А Бог - вечен! Отдайте себя без остатка Богу очищения! Живите для других людей и найдете истинное счастье!
Духовная проповедь длилась не менее часа. И все это время перед глазами Таганки стояла… Настя. Он не забыл ее, волей судьбы оказавшись на крохотном островке в Тихом океане. Да и не мог забыть. Настя - единственное, что удерживало его в жизни.
Вернется ли он в Россию? Встретится ли еще со своей любовью? Будет ли счастлив?
Ах, если б он только мог сейчас ответить на эти вопросы!
Подолгу молясь Богам - Изанаги и Изанами - он просил у них помощи и совета. Но что могли посоветовать Боги, чем они могли помочь несчастному русскому отшельнику, покинувшему страну и забывшему свое имя?
- Имицу Хаира! - позвал настоятель монастыря.
Он звал сейчас Андрея.
Почти бегом приблизившись к наставнику, Таганка покорно склонил голову в поклоне.
- Уныние съедает тебя, брат мой, - заговорил Миядза Отаку, положив свою мягкую теплую ладонь на выбритый лоб Таганки. - Убей в себе уныние! Ты живешь на этой земле, значит, ты нужен Богу! Великая миссия ждет тебя! Миссия Воина Духа! Миссия Воина Истины! Победив зло в себе самом, ты понесешь свет и добро людям! Убивая одних, дашь жизнь другим! Побеждая ложь, откроешь путь правде! Раздели в себе черное и белое! Сам реши для себя, в какую сторону идти, какому Богу служить! Отрекись от спасения своей плоти ради Бога своего!