Селмер Мишель. К чему лишние слова?

   Иногда он задумывался, прекратится ли это когда-нибудь. Но он не сдастся, не позволит воспоминаниям отравить ему жизнь.
   – Пойдешь в ванную первым? – спросила Мэгги.
   – Иди ты. Я пока приберу тут.
   Мэгги отправилась в ванную, а Пит убрал игру в коробку, потом собрал грязные тарелки. К тому времени, как он помыл и вытер их, Мэгги была уже готова ко сну.
   Пит пошел в ванную после нес, почистил зубы и, конечно, собрал с пола ее вещи в корзину. Процедура стала для него уже привычной, и он уже не возражал. Небольшая плата за все то, что Мэгги сделала для него, а сделала она действительно очень много: заставила его приехать сюда и начать борьбу со своей болезнью, со своей слабостью. С ней он стал лучше. Сильнее.
   Закончив туалет, он направился к себе. И вначале подумал, что ошибся дверью. Мэгги сидела на кровати, одетая в ночную рубашку, и читала книгу.
   – Привет! – кивнул он, не понимая, что это значит. Или она серьезно изменила свои взгляды, или у него галлюцинации. Во всяком случае, сидя у него в спальне, она смотрелась невероятно сексуально.
   Она подняла глаза, улыбнулась и опустила книгу на колени.
   – Привет! Думаю, ты удивляешься, что я делаю в твоей постели.
   – Думаю, да.
   – У меня возникла одна интересная теория. Он облокотился о дверной косяк и скрестил руки на груди.
   – Слушаю! И что это за теория?
   – У тебя ведь никогда не бывает кошмаров, когда я с тобой, верно?
   Он поразмыслил и понял, что она права. Стоит ей только забраться к нему в постель, и он спит, как младенец.
   – Насколько помню, не было.
   – Вот я подумала, что, если буду спать с тобой всю ночь, может, кошмаров вообще не будет.
   – Тут есть определенная логика.
   – Если только ты не против.
   О нет, он совсем не против! Правда, неизвестно, надолго ли его хватит – спать с ней в одной кровати, в объятиях друг друга. Нервного кризиса не миновать! Но она права. Вполне возможно, проводя с ней всю ночь, он избавится от кошмаров. Стоит попробовать! Он готов уже душу продать за одну ночь непрерываемого сна.
   – Думаю, идея хороша.
   Она положила книгу на столику кровати и похлопала рукой рядом с собой.
   – Иди.
   Снаружи дождь безжалостно барабанил по крыше коттеджа. Прохладный ветер играл занавесками. Замечательная сонная погода!
   Он направился к постели, на ходу расстегивая шорты. Глаза Мэгги слегка расширились.
   – Можешь либо выключить свет, либо прикрыть глаза, – сказал он немного севшим голосом.
   – Видимо, мне не удастся уговорить тебя надевать пижаму?
   – Все равно у меня ее нет.
   – Понятно. Тогда, может, трусы?
   – Я не спал в трусах со времен колледжа. Не думаю, что мне удастся заснуть в них.
   – А ты не из стеснительных, точно?
   Он хмыкнул.
   – Нет. Вдоволь навидался голых людей, работая на «скорой». Мне кажется, тело – это только тело.
   Мэгги повернулась и выключила свет. Комната погрузилась в темноту. Пит скинул шорты и трусы.
   – Значит, – спросила она, – если бы я сидела тут обнаженной, то была бы для тебя всего лишь телом?
   – Нет. Если бы ты сидела тут обнаженной, мы бы не разговаривали. – Он забрался на кровать, прикрылся простыней. – Хочешь знать, чем мы занялись бы?
   – Нет, думаю, обойдусь без разъяснений.
   Его глаза, привыкшие к темноте, уже различали ее лицо. Обычно, послё очередного кошмара, он не колеблясь прижимался к ней. Уверенности в том, что так следует поступить и сегодня, у него было. Обнять ее – слишком... вызывающе. Слишком прямолинейно.
   Словно прочтя его мысли, она сказала:
   – Очень здорово спать с тобой. Мне нравится.
   – Да уж.
   – Хотя иногда ты меня так зажимаешь, что дышать становится трудно.
   – Кто, я?
   – А кто еще? Нас тут только двое. Иногда ты очень ловко заграбастываешь себе всю кровать. И почти подминаешь меня под себя.
   Пит улыбнулся. Ее правда. По его мнению, раз ты спишь с кем-то, следует получить от этого удовольствие. Ему нравилось видеть рядом с собой Мэгги. Лишь в кровати она подпускала его так близко. Пусть и недостаточно близко.
   – Скажу в свое оправдание, что кровать у тебя довольно маленькая.
   – Да, наверное. – Немного помолчав, она спросила: – Ты говорил, что Лиззи довольно старомодна. Насколько же старомодна?
   – Откуда такой вопрос?
   – Просто любопытно.
   Вопрос его удивил. Не самая приятная тема для обсуждения.
   – Если ты спрашиваешь, спали ли мы вместе, то да, спали. Но она никогда не оставалась на ночь, Она жила с родителями, и из уважения к ним я всегда доводил ее до дому. Странно, но я никогда не возражал против такого порядка вещей. И даже никогда об этом не задумывался. Принимал вещи, как есть.
   – Не скучаешь по ней?
   – Да нет. Вначале недоставало перспектив нашего совместного будущего. Но мы не были бы счастливы вместе.
   – Почему?
   – Мы не были друзьями. Никогда не разговаривали в полной мере искренне. Но тут моей вины не меньше, чем ее. Сейчас, после того, что я испытал с тобой, я бы не пробыл с ней и недели.
   – Расскажи мне о твоих родителях.
   Вот уж на редкость неприятная тема для обсуждения! Давным-давно он решил для себя, что они никогда не переменятся, и тут остается только смириться. От них он хотя бы научился, какой семья не должна быть.
   – Они... очень богаты.
   Мэгги шутливо ткнула его в бок.
   – Расскажи что-нибудь, чего я не знаю. Какие они?
   – Холодные. Думаю, они любили меня, но никогда не говорили об этом. И не показывали мне своих чувств. Я потратил массу времени, пытаясь не быть похожим на них, но, вероятно, есть вещи, закладываемые генетически.
   – Ты вовсе не холодный.
   – Нет, но не проси меня говорить о чувствах.
   – Ты умеешь проявлять чувства множеством других способов. Можно сколько угодно говорить, что кто-то тебе небезразличен, но если этого не подтверждать делом, слова теряют смысл. К чему лишние слова...
   Он погладил ее по щеке.
   – Ты мне небезразлична.
   Мэгги закрыла глаза и вздохнула, когда его пальцы запутались в ее волосах.
   – Ты редко называешь меня по имени, – печально сказал он.
   Она хотела заспорить, но потом поняла, что он говорит правду. Звать его Питом ей всегда казалось слишком интимным.
   А лежать рядом в темноте и разговаривать? А просыпаться в объятиях друг друга? Не говоря о том, что он голый. Уж куда интимнее!
   Здесь их отношения явно выходили за рамки дружеских.
   – Может, я просто все еще пытаюсь рассматривать наш с собой союз как работу. Я пытаюсь видеть в тебе своего пациента. Но, должно быть, получается не слишком похоже.
   – Да, не слишком.
   – Знаешь, когда твои родители позвонили в больницу и директор попросил меня заняться тобой, я вначале едва не отказалась. Думала, что возможен конфликт интересов.
   – Что за конфликт? Мы едва знали друг друга.
   – Но у меня были, как тебе это сказать... чувства.
   – Какие чувства?
   – Еще до перестрелки, я... в общем... – Мэгги прикусила губу, чувствуя, как у нее запылали щеки. И зачем она вообще стала об этом говорить? – Мне неловко.
   – Да ладно тебе! Итак, что у тебя за чувства были ко мне?
   – Вроде как влюбилась в тебя.
   Даже в темноте она смогла различить его улыбку.
   – Ты? Влюбилась? В меня? Хорошо хоть не смеется и не называет ее дурой. И почему она не держала рот на замке?
   – Иногда я специально искала повод зайти в твое отделение посмотреть на тебя.
   – Правда?
   – Просто ты был такой дружелюбный и веселый... чудесный. Если у меня был плохой день, то при виде тебя настроение сразу улучшалось. Жалостная история, да?
   – Ничего подобного. Тебе надо было поговорить со мной.
   – Ты был обручен, я тоже. И даже если бы нет, я была толстой. Я бы ни за что не подошла к такому, как ты.
   – Надо было. – Пит накрутил ее локон вокруг своего пальца. – Мы могли бы стать друзьями.
   – Может быть.
   – Может быть? – В его голосе прозвучала обида. – Мэгги, неужели ты действительно не понимаешь, что значишь для меня? Я даже думать не хочу, где бы сейчас находился и чем бы занимался, если бы не ты. Ты в буквальном смысле спасла меня.
   В ее горле от волнения застрял комок, слезы защипали глаза. Как можно быть одновременно такой счастливой и такой опустошенной, такой одинокой?
   – Помочь тебе – моя работа.
   – Черт, ты сама знаешь, что сделала значительно больше. Почему ты боишься говорить о своих действительных чувствах?
   Очень просто. Потому что она любит его! И боится признаться в этом. Он может сказать, что тоже любит ее, и она станет надеяться. А конец все равно будет плачевный.
   – Поговори со мной, Мэгги.
   – Послушай...
   – Нет. Не прячься от меня. Скажи мое имя.
   Инстинкт подсказывал ей, что если она послушается, то все изменится. Они окажутся на запретной территории.
   Одному богу известно, как устала она бороться. И с Питом, а еще больше с самой собой. Разве не заслужила она крохотного счастья, пусть и совсем недолговечного?
   Все внутри у нее дрожало от страха, томления и предвкушения. Как ей хотелось любви, однако ужасала возможность снова подставиться под удар. Иногда ей казалось, что вся ее жизнь – долгий, болезненный эксперимент, который кто-то проводит над ней снова и снова.
   Дыхание Пита щекотало ей губы.
   – Скажи, Мэгги. Назови меня по имени. Если она скажет, он поцелует ее. И не остановится на этом.
   – Пит, – прошептала Мэгги и услышала его вздох. Он погладил ее по голове, потом пальцами провел по лицу. Она могла поклясться, что он дрожит. Похоже, она не понимала, как сильно ему хочется заняться сейчас с ней любовью. С ней. С некрасивой, ничем не примечательной Мэгги.
   Но с ним она чувствовала себя особенной.
   – Повтори еще! Пожалуйста!
   – Пит.
   Он завладел ее ртом, вкладывая в поцелуй всю душу и сердце. По ее щекам струились слезы. Мэгги не могла бы объяснить, почему. Может, от счастья, может, от печали.
   Пит почувствовал влагу на ее лице.
   – Почему ты плачешь?
   Мэгги не смогла бы объяснить ему без того, чтобы не заплакать еще сильнее. Поэтому она лишь обхватила его за шею, прижала к себе и поцеловала в ответ. Ей не хотелось больше разговаривать. Не хотелось думать. Кроме поцелуя, ее больше ничего не интерёсовало.
   Она провела руками по плечам и спине Пита. Кожа его была такой гладкой и теплой, а мускулы – упругими.
   Пит немного отодвинулся, чтобы снять с нее через голову ночную рубашку.

Глава тринадцатая

   Пит внимательно смотрел на Мэгги, тихо и неподвижно лежавшую под ним. Сердце его все еще бешено стучало.
   Ему казалось, что все, что он знал о жизни, о себе, как о мужчине, перевернулось с ног на голову. Если бы он до того не был уверен, что любит Мэгги, то наверняка влюбился бы теперь. Потому что единственное, о чем он мог думать сейчас, когда она так уютно лежала в его объятиях, это о том, как отыскать способ удержать ее здесь.
   Пит догадывался, что, если он скажет Мэгги, что любит ее, особенно сейчас, она ни за что не поверит ему. Но терять время тоже нельзя. Он обязан признаться ей в любви, причем в самом скором времени.
   Мэгги блаженно вздохнула:
   – Как хорошо! Только спать очень хочется. Глаза сами собой закрываются.
   – Эй, – он потерся носом об ее нос. – Это мне, мужчине, положено отвернуться к стене и захрапеть.
   Ее губы сложились в ленивую улыбку. Обхватив рукой его шею, она притянула его к себе за поцелуем. Их тела были мокрыми от пота.
   – Нам надо в душ, – сказал он.
   Мэгги застонала и стиснула его сильней.
   – Не хочу шевелиться. Уж больно хорошо с тобой!
   – Пот тебе не мешает?
   – Ну... – Она провела рукой по его спине вверх, потом вниз. – Мне нравится твой запах.
   Приятно слышать! Когда они с Лиззи занимались любовью, то и до и после непременно шли в душ. Она терпеть не могла запаха пота. Если подумать, то к сексу Лиззи была довольно равнодушна. Одна-единственная стандартная миссионерская поза. Никаких причуд, возбуждения, никакой радости. Пару раз он попытался попробовать оральный секс, но она его сразу же осадила. Новые позы ее тоже не привлекали. За все проведенные вместе месяцы они не были так близки, как он с Мэгги.
   Интересно, что бы она могла ему предложить?..
   Он забрал в ладонь ее грудь, поцеловал нежную кожу, потом продолжил путешествие дальше, вдоль ребер к плоскому загорелому животу. Мэгги застонала, вытянулась, не сопротивляясь, когда он раздвинул ее бедра и, опустив голову, попробовал ее на вкус. Наоборот, она вцепилась в его волосы, стараясь удержать на месте, словно боялась, что он вдруг остановится.
   Ни за что! Он не остановится, пока она не будет извиваться в экстазе, пока не сделает с ней того, о чем раньше мог только мечтать.
   А когда они оба насытятся и выдохнутся, он начнет все сначала.
 
   Сквозь занавески просачивался розовый свет, снаружи заливались птицы. Мэгги проснулась в одиночестве. Зевнула, потянулась. Дрожь удовлетворения прошла по ее телу, когда она заметила состояние постели. Простыни были сбиты, одеяло валялось на полу.
   Прошлая ночь была чувственной, сладкой и... полной приключений. Она не знала, что заниматься любовью можно так весело. Или с таким энтузиазмом. Утомленные, ноющие мускулы запротестовали, когда она перекатилась по кровати и, поднявшись на ноги, пошла в ванную. Приняла душ, почистила зубы, наспех привела в порядок волосы и, накинув на голое тело простыню, отправилась на поиски Пита.
   Она нашла его на террасе. Натянув лишь шорты, он глядел на воду и потягивал кофе. Над гладью озера порхали стрекозы, паутина блестела росой. Воздух был насыщен влагой, пах мхом и сосной.
   – Доброе утро!
   Обернувшись, он ласково улыбнулся.
   – Доброе утро!
   – Ты рано встал.
   – Не спалось.
   Он снова отвернулся к воде. Мэгги чуть встревожилась. Неужели что-то не так?
   Она присела рядом с ним, обняла его и положила подбородок на его плечо. Он поставил чашечку с кофе на стол и тоже обнял ее. Как приятно касаться его, быть рядом!
   – Опять дурные сны? – напряженно спросила она.
   – Никаких снов прошлой ночью. Похоже, твоя теория верна.
   Хотя голос нельзя было назвать расстроенным, что-то все равно ее тревожило. Придется вытягивать из него правду по частям.
   – Что ты тут делаешь? – спросила она.
   – Думаю.
   – О чем?
   – О моем выздоровлении и лечебном курсе. Последние недели мы почти не занимаемся упражнениями. Я ждал, что вот-вот начнется новый этап курса, но ничего подобного. Мы гуляем, плаваем, собираем ягоды... это и есть твое лечение? Да? – Пит с любопытством взглянул на нее.
   Ее сердце упало. Когда-то он должен был догадаться, что она уже ничем не может ему помочь. Теперь все зависит только от него самого, от его терпения, от его силы воли.
   – Пит...
   – Да нет, ничего. Все нормально. – Он сжал ее руки. – Ничего особенного. Все те вещи, которых, как я думал, будет мне не хватать... не слишком я страдаю от их утраты. Думаю... думаю, я смирился.
   Именно это она и ждала услышать, почему же тогда он просто разрывает ее сердце?
   Потому что теперь, когда он принял свою судьбу, реабилитационный период закончился, ее работа выполнена. Скоро им предстоит ехать домой. Там все изменится. Даже если они не хотят этого.
   Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Все закончилось, не успев начаться.
   – Я хочу что-то сказать тебе, Мэгги, но не знаю, как. Полчаса сижу – ломаю голову, подыскиваю слова, которые ты поймешь, которым ты поверишь, но я не большой спец по этой части. Так что я просто скажу, ладно?
   У нее упало сердце. Что бы он ни хотел ей сказать, ничего хорошего ждать не приходится. Преодолев свой страх, она кивнула.
   – Хорошо.
   – Я люблю тебя, Мэгги!
   Ничто не могло бы вызвать у нее большего удивления. Неизвестно, какого бога следует благодарить за своевременное вмешательство, но факт остается фактом – это все равно лишь временная отсрочка.
   – Знаю, что ты, вполне вероятно, мне не веришь.
   – Нет, верю. – Возможно, он сейчас действительно так думает, но это не значит, что шесть месяцев спустя он будет думать точно так же.
   – Тогда откуда такой несчастный голос? Не потому ли, что ты меня не любишь?
   Она прислонилась лбом к его плечу.
   – Не в том дело.
   – Так значит, да? – Он резко повернулся к ней лицом. – Ты любишь меня?
   – Есть разные формы любви. – Она съежилась, осознав, что не знает, как объяснить ему свою мысль.
   – Неужели трудно ответить на такой простой вопрос: Мэгги, ты меня любишь или нет?
   Слезы обожгли ее веки. Зачем он так ведет себя? Разве не видит, что делает ее несчастной? Или получает удовольствие, мучая ее?
   – Какие проблемы? Мы завтра-послезавтра едем домой, ты вернешься к своей привычной жизни, и то, что касается меня, отойдет на второй план.
   Пит подхватил ее, усадил к себе на колени, лицом к себе. Простыня сползла на землю, оставив Мэгги обнаженной.
   – Ты меня любишь, Мэгги? Да или нет? Мне нужно знать. – Пит взял ее лицо в ладони, заставляя смотреть ему в глаза. – Если твой ответ «нет», не бойся произнести его.
   Как это жестоко! Он просто убивает ее. Солгать – значит ранить его. А сказав правду, она ранит саму себя.
   Но обидеть Пита невозможно, вот и получается, что придется снова отдать свое сердце на растерзание мужчине.
   – Мэгги! Ну почему ты молчишь?
   – Да! Я люблю тебя!
   Медленная улыбка приподняла уголки губ Пита, и он нежно поцеловал ее. Она поцеловала его в ответ. К чему разговаривать? Да и думать не стоит.
   Его руки заскользили по ее голой спине, вдоль плеч. Когда он так страстно целует ее, так нежно ласкает, легко притвориться, что у них есть шанс. Заставить себя поверить, что роман их может иметь продолжение.
   Она начала таять под его нетерпеливыми руками, становящимися все смелее. Но тут она вспомнила, что они находятся на улице и она полностью обнажена.
   – Пит, – задыхаясь, произнесла она. – Кто-нибудь может нас увидеть.
   Он пересадил ее поудобнее.
   – Никто не увидит.
   И начал целовать ее губы, шею, грудь. Она так опьянела от желания, что ей уже было все равно, видят их кто-нибудь или нет. Ей хотелось чувствовать Пита внутри себя. Приподнявшись, она расстегнула его шорты.
   – Люби меня, Пит.
   Очень медленно, смакуя каждое движение, она опустилась на него, пока он не оказался глубоко, глубоко внутри нее.
   – Я люблю тебя, – прошептал Пит. – Повтори еще раз, что тоже меня любишь, Мэгги.
   – Я люблю тебя, Пит.
   Как сладко и больно обманывать себя!
 
   Мэгги сидела в тени за столом на задней дворе дома Джереми, следя за бурлящим вокруг весельем, с грустью думая о том, что у нее никогда не будет такой жизни. Жены толпились кучками, обсуждая больничные сплетни, детишки плескались в громадном бассейне.
   Столы были заставлены едой. Мясо, картошка с подливкой, овощи и фрукты... И все кругом жевали. Интересно, сможет ли она когда-нибудь есть так же беззаботно? Сможет ли когда-нибудь смотреть на еду без отвращения, а не как на великое зло? Теперь стало полегче, но вряд ли когда-нибудь ей удастся окончательно избавиться от страха снова стать толстой. Но теперь никто не будет принуждать ее много есть.. Пит уйдет, и она снова может заниматься сколько угодно своей фигурой.
   На другой стороне площадки Пит вместе с несколькими другими мужчинами занимался барбекю. Такой загорелый, здоровый и счастливый. Он все еще заметно прихрамывал, но никто бы не догадался, через какие муки ему пришлось пройти.
   На ее глазах он превратился в уверенного, общительного человека, каким был до несчастья. Он больше не нуждается в ней.
   – Мэгги, ты ничего не хочешь?
   Перед ней стояла Мэл, жена Джереми. Длинные каштановые волосы, стянутые в конский хвост, лицо без макияжа. Было в ней что-то, что приглянулось Мэгги с самого начала знакомства. При иных обстоятельствах они с Мэл вполне могли бы подружиться. К сожалению, такого шанса у них нет.
   Мэгги улыбнулась.
   – Ничего не надо, спасибо.
   – Не хочешь пойти со мной в дом приготовить салат?
   – С удовольствием, – Мэгги поднялась и последовала за Мэл на кухню, оборудованную по последнему слову техники. Да и все комнаты этого просторного дома, которые Мэгги видела, были обставлены с большим вкусом. Профессиональная дизайнерская работа. – У вас прекрасный дом.
   Мэл открыла холодильник.
   – Я говорила Джереми, что нам не надо такого громадного дома, но он и слушать не захотел. – Она достала два ножа, один из них протянула Мэгги. – Не пойми меня превратно, дом мне нравится. Просто я не привыкла к таким. Когда мы с Джереми познакомились, я жила в квартире размером с мою теперешнюю гардеробную.
   – Давно вы женаты?
   – Четыре месяца, – ответила Мэл и положила руку на живот. – И поскольку ты, видимо, слишком воспитана, чтобы спросить, скажу, что я нахожусь на пятом месяце беременности. Понятно, не собирались. Кумушки судачат, что я таким образом и заловила Джереми.
   – Если вы любите друг друга, то какая разница, что говорят люди.
   – Вот и я то же самое говорю Джереми. Но его огорчает, что меня не принимают в их узкий кружок.
   Мэгги покончила с одной картошкой, взяла другую.
   – Тебя это разве волнует?
   – Ради Джереми мне хотелось бы, чтобы все утряслось. И все эти женщины вовсе не плохие люди. Просто не моего типа, понимаешь?
   Мэгги кивнула.
   – Вполне.
   Питу, наверное, захочется иметь жену, которая всегда будет в центре внимания, а не такую, что будет избегать общего разговора. Он явно заслуживает лучшего. Например, такую, что больше будет походить на жену врача. Типа Лиззи.
   – Вы с Питом давно вместе? – спросила Мэл.
   – Мы, хм, не совсем вместе. Он мой пациент.
   Мэл хмыкнула.
   – Видела я, как он на тебя смотрит. Как ты там ни считаешь, а вы, ребята, пара.
   – Не думаю. Это слишком сложно для меня.
   Мэл рассмеялась.
   – Как обычно. Но постепенно все может устроиться.
   Мэгги не хотелось думать о том, что они с Питом будут постепенно налаживать отношения. Они такие разные. И такие похожие.
   – Джереми в восторге от Пита. Он серьезно рассчитывает, что Пит примет его предложение.
   – Какое предложение?
   – Работу в больнице. – При виде выражения Мэгги руки Мэл замерли над неочищенной картошкой. – Ой-ей-ей, похоже, я проболталась, о чем не следовало...
   – Ерунда! – Мэгги приняла подчеркнуто беспечный вид. – Уверена, что Питу просто захотелось, прежде чем говорить мне об этом, принять самостоятельное решение.
   Пит занялся устройством собственной жизни, строит планы на будущее. Это прекрасно! Она счастлива за него – пусть даже самой ей нет там места.
   – Прости, Мэгги. Я была абсолютно уверена, что ты в курсе.
   – Ничего страшного. – Мэгги с трудом выдавила улыбку. – Надеюсь, он согласится. Ему как раз не хватает такой работы. С полной нагрузкой. Чтобы полностью забыть о своих болезнях.
   – Не спеши огорчаться. Кто знает, может, он еще попросит тебя остаться с ним.
   Мэгги уныло кивнула. Будь у Пита подобные намерения, он давно бы поставил ее в известность. Но он промолчал. Обидно, но ничего другого она и не ожидала.
   Но в такой ситуации есть и своя положительная сторона: ведь если он ее не спросит, то ей и не придется отказываться.

Глава четырнадцатая

   – Ты скучаешь по своей работе, Мэгги? Мэгги лежала в объятиях Пита... ноги переплетены, тела лоснятся от пота... Не успели они вернуться с вечеринки Джёреми, как Пит принялся целовать и раздевать ее и сразу отвел ее в спальню.
   – Да, конечно. Я люблю свою работу.
   – Как и я. Я даже не понимал насколько, пока не начал снова работать. Теперь я наконец готов снова вернуться к полноценной жизни.
   Зачем он крутит? Ходит вокруг и около? Видимо, из чувства вины. Не может вывалить все сразу. Старается максимально смягчить ей удар.
   Пит провел ладонью по ее спине.
   – Думаю... думаю, Рашель одобрила бы мое решение.
   – Она, безусловно, хотела, чтобы ты был счастлив.
   – Мне всегда казалось несправедливым, что она умерла. Я видел немало смертей. Но никогда кого-то столь близкого. Просто не знаю, что тут поделать, Трудно признавать свою беспомощность. Нечто типа твоих отношений с едой.
   Она уныло хохотнула.
   – Вот уж где любовь слилась с ненавистью. Я думала, что, если похудею, моя жизнь наладится, но легче мне не стало.
   – Что твоя мать говорит о твоем похудании?
   – Она ничего не знает. Я не видела ее с тех пор, как начала худеть.
   – Почему?
   – Потому что не хочу, чтобы она думала, будто я это делаю для нее, чтобы получить ее одобрение. Мне оно больше не нужно. Я все делаю для себя.
   – Прости, ты не можешь выразить свою мысль немного точнее? Я не понял про твои отношения с матерью. Ты вообще не собираешься с ней видеться?
   – Почему? Когда-нибудь обязательно с ней встречусь. Когда смирюсь с тем, что она никогда не изменится. Когда буду готова ее простить. Но пока еще слишком рано. Помню, как ты сказал про своих родителей: они научили тебя, какой семья не должна быть.
   – А ты ее хочешь?
   – Кого?
   – Семью?
   С тобой, хотелось добавить ей, но она не решилась.
   – Да, обязательно.
   Он помолчал, потом спросил:
   – Что с тобой, Мэгги? Ты какая-то грустная! Трудно сидеть и притворяться, когда сердце рвется на куски.
   – Нет, тебе это показалось. У меня все отлично!
   – Понравилось тебе сегодня в гостях?