Страница:
Она снова нагнулась.
– Ну, где ты?
Ей снова пришлось обернуться.
– Что ты делаешь?
Леха стоял по стойке «смирно» и отдавал честь.
– Опять что-то не так? Демонстрирую свое уважение, отдаю честь...
Баба была готова растерзать его.
– Трахни меня, ну, пожалуйста!
– Извините, не догадался.
Процессия подъехала к конюшне.
Шпындрюк выкатился из своей машины и приказал пока не выводить привезенного жеребца.
– Пойдемте посчитаем лошадей вместе, – глава района сделал широкий пригласительный жест, и все – он сам, его жена, чета Стойлохряковых, поп, лейтенант и конюх – вошли в конюшню.
Почувствовав людей, животные немного забеспокоились.
– Работать с лошадьми и пить! – возмущался Шпындрюк. – Супруга, дорогая, уберешь его отсюда сегодня же и сегодня же найдешь другого.
– Да-да, да-да, – курлыкала женушка, держа половину под руку.
– Итак, – Шпындрюк остановился и растопырил руки в стороны. – Всего у меня шестнадцать лошадей, включая двух жеребят. Вначале идем к жеребятам, которым, кстати, давно пора на воздух.
В небольшом загончике были идентифицированы два жеребенка и две кобылы.
– Итого четыре! – сформированная главой процессия молча следовала за ним. Мудрецкому пришлось взять бородатого пьянчужку за фуфайку и тащить его следом. – Осталось двенадцать, двенадцать, господа!
Он шел по коридору и тыкал пальцем в торчащие лошадиные морды. Животные будто чувствовали, что их хотят идентифицировать.
Около пустой клетки Резвого он остановился и с ехидством посмотрел на подполковника, потом прошел дальше и закончил счет.
– Девять, десять, одиннадцать! Одной нет!
– Двенадцатый конь в машине, – подсказал лейтенант.
– Чего?! – взревел лысеющий карапуз и бегом побежал в противоположный конец конюшни считать лошадей заново. Теперь он останавливался около каждого стойла, смотрел на табличку, потом заходил к лошади, сличал масть и пол.
В конце второго подсчета Шпындрюк остановился и взревел:
– Я не помню всех лошадей в лицо, в морду их я не помню! Но Резвого нет! – Он подбежал к конюху и тряхнул его. – Сволочь! Ты подменил лошадей! Кому ты отдал Резвого?
Пьяный мужик ткнул пальцем в бок Мудрецкому так, что тот отпрыгнул.
Стойлохряков рыкнул, прочистил горло и сплюнул на бетонный пол.
– Лейтенант, можешь быть свободен.
– Есть, товарищ подполковник, – вяло протянул лейтенант, пожимая плечами и выражая как бы собственное непонимание происходящего.
– Убью мудилу, – Шпындрюк тряс конюха. – Живьем закопаю! Где конь?
Бородатый дядька теперь примолк и больше не кивал в сторону Мудрецкого, успевшего уже скрыться за воротами конюшни.
Увидев выходящего лейтенанта, Резинкин повернулся на спину и громко произнес:
– Ес! – после чего получил несильный шлепок от Простакова по затылку.
Фрол добавил уже языком:
– Хорош орать. Нам еще кобылу хозяйке вернуть надо.
В своем доме Шпындрюк облачился в халат и домашние тапочки.
– Чертовщина какая-то, – жаловался он, разливая вино в высокие бокалы для себя, подполковника и батюшки.
Поп немедленно перекрестился.
– Вот протрезвеет, всю душу из него выну, – раздав напиток гостям, глава района плюхнулся в кресло, и в этот момент на пороге комнаты появилась его нелюбимая жена с конюхом.
Бородатый мужик шарил безумными глазами по комнате и причитал:
– Снова одной нет, снова одной нет, их только пятнадцать, пятнадцать их.
Протопоп Архипович наморщился.
– Петр Валерьевич, уберите его отсюда, прошу вас.
Снова стало тихо. Потом компания снова пила до тех пор, пока батюшка не слег и его не отвели в спальню почивать.
Оставшись наедине с главой, комбат надул щеки.
– Протопоп Архипович, мне неприятно говорить об этом, но едет комиссия.
– Не волнуйся, все будет схвачено.
Стойлохряков вздрогнул, налег на низенький журнальный столик вместе с локтями и приблизился к Шпындрюку:
– Я должен прекратить списывать горючку. Хотя бы на время.
– Ты что! В поле работы невпроворот. Пошла твоя комиссия куда подальше! Я тебе десяток таких комиссий отважу отсюда! – крикнул Шпындрюк в пьяном угаре. – У меня, комбат, связи знаешь куда идут?!
– Нужен человек в округе, – подполковник снова распластался в кресле. – Иначе дело придется прикрыть. На время. Какой-то месяц, два.
– Я твою горючку заливаю в свою технику, и все шито-крыто. А деньги, выделяемые мне на топливо, мы делим, не забыл? Ты еще скажи, что оставишь мои магазины без крупы, без тушенки и без сгущенки! Не забывай, где ты у меня! Кто дал тебе дом? Кто пристроил сына в университет, а дочь в экономический? Кто деньги тебе платит бешеные каждый месяц? И еще, самое главное, – как ты будешь разбираться с Сивым?
Комбат пожал плечами.
– Сивый – твоя проблема, я его никогда не касался.
– Ты обязан мне, я обязан Сивому, все повязаны.
– Списание средств я прекращу. Утечку со складов тоже.
Шпындрюк налил себе фужер до краев.
– Я могу только тебя предупреждать.
Стойлохряков поднялся.
– Армию предупреждать не надо. Она сама кого хочешь предупредить может.
Шпындрюк заегозил.
– Нехорошо расстаемся, – и тоже поднялся. – Прекращаем – так прекращаем. Только обещай, если что, с Сивым мне помочь.
Комбат хмыкнул.
– Сколько у него людей?
– Да банда небольшая, человек пять. Но они все ж там убийцы. Мразь одна. Мне страшно. Из чего я платить стану, пока мы в спячке будем?
– Раздавил бы я их давно на твоем-то месте. Ты, глава района, боишься каких-то бандитов.
Шпындрюк провожал подполковника к выходу.
– Я привык жить со всеми в мире, но, может, ты и прав, придется убирать.
Глава 9
– Ну, где ты?
Ей снова пришлось обернуться.
– Что ты делаешь?
Леха стоял по стойке «смирно» и отдавал честь.
– Опять что-то не так? Демонстрирую свое уважение, отдаю честь...
Баба была готова растерзать его.
– Трахни меня, ну, пожалуйста!
– Извините, не догадался.
* * *
Всю дорогу медленно, но верно трезвеющий конюх убеждал комбата в том, что отдал Мудрецкому именно Резвого. Мудрецкий, сидя рядом с пьяным на заднем сиденье, утверждал совершенно обратное. Стойлохряков очень хотел разобраться, и в душе он больше верил лейтенанту, чем какому-то алкашу.Процессия подъехала к конюшне.
Шпындрюк выкатился из своей машины и приказал пока не выводить привезенного жеребца.
– Пойдемте посчитаем лошадей вместе, – глава района сделал широкий пригласительный жест, и все – он сам, его жена, чета Стойлохряковых, поп, лейтенант и конюх – вошли в конюшню.
Почувствовав людей, животные немного забеспокоились.
– Работать с лошадьми и пить! – возмущался Шпындрюк. – Супруга, дорогая, уберешь его отсюда сегодня же и сегодня же найдешь другого.
– Да-да, да-да, – курлыкала женушка, держа половину под руку.
– Итак, – Шпындрюк остановился и растопырил руки в стороны. – Всего у меня шестнадцать лошадей, включая двух жеребят. Вначале идем к жеребятам, которым, кстати, давно пора на воздух.
В небольшом загончике были идентифицированы два жеребенка и две кобылы.
– Итого четыре! – сформированная главой процессия молча следовала за ним. Мудрецкому пришлось взять бородатого пьянчужку за фуфайку и тащить его следом. – Осталось двенадцать, двенадцать, господа!
Он шел по коридору и тыкал пальцем в торчащие лошадиные морды. Животные будто чувствовали, что их хотят идентифицировать.
Около пустой клетки Резвого он остановился и с ехидством посмотрел на подполковника, потом прошел дальше и закончил счет.
– Девять, десять, одиннадцать! Одной нет!
– Двенадцатый конь в машине, – подсказал лейтенант.
– Чего?! – взревел лысеющий карапуз и бегом побежал в противоположный конец конюшни считать лошадей заново. Теперь он останавливался около каждого стойла, смотрел на табличку, потом заходил к лошади, сличал масть и пол.
В конце второго подсчета Шпындрюк остановился и взревел:
– Я не помню всех лошадей в лицо, в морду их я не помню! Но Резвого нет! – Он подбежал к конюху и тряхнул его. – Сволочь! Ты подменил лошадей! Кому ты отдал Резвого?
Пьяный мужик ткнул пальцем в бок Мудрецкому так, что тот отпрыгнул.
Стойлохряков рыкнул, прочистил горло и сплюнул на бетонный пол.
– Лейтенант, можешь быть свободен.
– Есть, товарищ подполковник, – вяло протянул лейтенант, пожимая плечами и выражая как бы собственное непонимание происходящего.
– Убью мудилу, – Шпындрюк тряс конюха. – Живьем закопаю! Где конь?
Бородатый дядька теперь примолк и больше не кивал в сторону Мудрецкого, успевшего уже скрыться за воротами конюшни.
Увидев выходящего лейтенанта, Резинкин повернулся на спину и громко произнес:
– Ес! – после чего получил несильный шлепок от Простакова по затылку.
Фрол добавил уже языком:
– Хорош орать. Нам еще кобылу хозяйке вернуть надо.
В своем доме Шпындрюк облачился в халат и домашние тапочки.
– Чертовщина какая-то, – жаловался он, разливая вино в высокие бокалы для себя, подполковника и батюшки.
Поп немедленно перекрестился.
– Вот протрезвеет, всю душу из него выну, – раздав напиток гостям, глава района плюхнулся в кресло, и в этот момент на пороге комнаты появилась его нелюбимая жена с конюхом.
Бородатый мужик шарил безумными глазами по комнате и причитал:
– Снова одной нет, снова одной нет, их только пятнадцать, пятнадцать их.
Протопоп Архипович наморщился.
– Петр Валерьевич, уберите его отсюда, прошу вас.
Снова стало тихо. Потом компания снова пила до тех пор, пока батюшка не слег и его не отвели в спальню почивать.
Оставшись наедине с главой, комбат надул щеки.
– Протопоп Архипович, мне неприятно говорить об этом, но едет комиссия.
– Не волнуйся, все будет схвачено.
Стойлохряков вздрогнул, налег на низенький журнальный столик вместе с локтями и приблизился к Шпындрюку:
– Я должен прекратить списывать горючку. Хотя бы на время.
– Ты что! В поле работы невпроворот. Пошла твоя комиссия куда подальше! Я тебе десяток таких комиссий отважу отсюда! – крикнул Шпындрюк в пьяном угаре. – У меня, комбат, связи знаешь куда идут?!
– Нужен человек в округе, – подполковник снова распластался в кресле. – Иначе дело придется прикрыть. На время. Какой-то месяц, два.
– Я твою горючку заливаю в свою технику, и все шито-крыто. А деньги, выделяемые мне на топливо, мы делим, не забыл? Ты еще скажи, что оставишь мои магазины без крупы, без тушенки и без сгущенки! Не забывай, где ты у меня! Кто дал тебе дом? Кто пристроил сына в университет, а дочь в экономический? Кто деньги тебе платит бешеные каждый месяц? И еще, самое главное, – как ты будешь разбираться с Сивым?
Комбат пожал плечами.
– Сивый – твоя проблема, я его никогда не касался.
– Ты обязан мне, я обязан Сивому, все повязаны.
– Списание средств я прекращу. Утечку со складов тоже.
Шпындрюк налил себе фужер до краев.
– Я могу только тебя предупреждать.
Стойлохряков поднялся.
– Армию предупреждать не надо. Она сама кого хочешь предупредить может.
Шпындрюк заегозил.
– Нехорошо расстаемся, – и тоже поднялся. – Прекращаем – так прекращаем. Только обещай, если что, с Сивым мне помочь.
Комбат хмыкнул.
– Сколько у него людей?
– Да банда небольшая, человек пять. Но они все ж там убийцы. Мразь одна. Мне страшно. Из чего я платить стану, пока мы в спячке будем?
– Раздавил бы я их давно на твоем-то месте. Ты, глава района, боишься каких-то бандитов.
Шпындрюк провожал подполковника к выходу.
– Я привык жить со всеми в мире, но, может, ты и прав, придется убирать.
Глава 9
УГОН ЗА ТРИ ДНЯ
Стойлохряков в понедельник утром собрал офицеров в штабе на предмет подготовки части к визиту комиссии. Блистать красноречием не пришлось. Хватало сказанного накануне. Все подчиненные прониклись мыслью о грядущем Страшном суде в их ничего не значащей жизни и, в свою очередь, напрягали личный состав на всех фронтах. С каждым следующим днем обстановка накалялась. Немало нервных усилий потребовалось комбату, чтобы морально отмобилизовать всех и каждого, но теперь люди шевелились, что не могло не вселять надежду на лучшее.
Заместитель по работе с личным составом докладывал, что количество проступков резко снизилось. Это явное следствие уменьшения количества времени, отведенного на отдых. Его просто не было. Солдаты приходили вечером в казарму, падали на свои койки и отрубались до утра. Комбат требовал от офицеров, чтобы те не давали никаких поблажек старослужащим, в результате у последних не оставалось сил на то, чтобы воспитывать молодежь. Российская армия собралась и перешла в решительное наступление на бардак.
Сразу после совещания позвонила жена. Обычного телефона дома у комбата до сих пор не было, только полевой. Крохотная телефонная станция едва покрывала потребности администрации района, приходилось пользоваться или коротковолновой рацией, или проложенной своими связистами линией. Супруга звонила по проводам.
– Да, Вера, что такое? – Жена просто так никогда не беспокоила его на работе. Сейчас она всхлипывала.
– Они пришли и забрали обе твои машины. Сказали, если ты не передумаешь, то они нас убьют.
Стойлохряков поднялся со своего места.
– Никуда не выходи из дома! Слышишь?
– Слышу.
Кровь прилила к голове, но он тут же взял себя в руки и по обычному телефону позвонил в администрацию. Шпындрюк оказался на месте, хотя разговаривать по телефону наотрез отказался. Он пригласил подполковника приехать к себе, но получил столь же решительный отпор. Пришлось соглашаться и самому ехать к Стойлохрякову.
Пока глава катил в часть, подполковник успел съездить домой, заглянул в открытый гараж, где недавно стояли «Ауди» и «БМВ», купленные в Германии, забрал перепуганную жену и привез ее в штаб. Людей не дергал. Только усилил наряд на КПП, приказав разворачивать любую машину, которая подъедет к воротам ближе чем на сто метров, достал личное оружие. Посвятил в суть происходящего начальника штаба майора Холодца, ответившего на все происходящее в своем стиле:
– Было тебе говорено, что не по чину нам такие деньги загребать. Рано или поздно, а таким делам всегда конец приходит.
Позвонили с КПП, сообщили, что приехал некто Шпындрюк. Комбат дал разрешение пропустить.
Вскоре Протопоп Архипович занял свободный стул в кабинете для совещаний. Супругу Стойлохряков увел в свой кабинет, Вера уже опилась валерьянки, благодаря чему безболезненно уснула на большом и жестком диване.
Мужчины собрались втроем за столом.
– Я тебя предупреждал!.. – начал наступать Шпындрюк.
Комбат пропустил сказанное мимо ушей.
– Где этот Сивый прячется?
– Он не прячется. У него дом не меньше моего.
– Это вот в долинке, рядом с чистым прудом, из красного кирпича? – Комбат показал пальцем туда, где, по его мнению, и был тот прудик.
– А как ты угадал? – съязвил Шпындрюк.
– У меня забрали две мои машины. Пригрозили убить и меня, и Веру.
– Тебе говорили – они убийцы! – Глава был бледен. – Ты тут два года, а я жизнь здесь живу.
– Как они узнали, что поставок больше не будет?
Шпындрюк заерзал.
– Ты не привезешь армейский паек в мои магазины, я не смогу набрать денег, чтобы расплатиться. Я честно предупредил об этом Сивого.
– И повесил на меня всех собак! – рявкнул Стойлохряков так, что мужичка качнуло вместе со стульчиком. – Интересно, за кого они меня принимают? – Комбат снял трубку полевого телефона и, не по-доброму скалясь, стал называть один за другим позывные в трубку.
– Куда ты звонишь? – Холодец нерешительно подал голос.
– Одному хорошо знакомому доктору. Он тут по соседству.
– Вера совсем перепугалась? – снова начал не вовремя начштаба.
Комбат приложил палец к губам.
– Николаич, здоров, это Стойлохряков. Давно не воевал?... Да есть тут одно дело. Возьми человек тридцать из ветеранов. Может быть, придется... Милиция будет, – Стойлохряков вопросительно посмотрел на главу. Тот утвердительно замотал головой и забормотал:
– Господи, неужели избавлюсь я от них? Господи!
– Все по закону. Собери людей. Сколько тебе надо времени? Час? Это нормально. Жду, – Стойлохряков повесил трубку. – Давай сюда начальника райотдела милиции.
Шпындрюк тяжело дышал.
– Нужна санкция прокурора.
– Давай сюда прокурора.
Руководство района и военные, стоя на небольшой горушке, передавали друг другу один-единственный полевой бинокль. На небольшом удалении от домов простых жителей поселка Чернодырье стоял двухэтажный просторный особнячок с флигелечком. Вокруг него шел заборчик метра два высотой, скрывающий от посторонних глаз частную жизнь обитателей ухоженного уголка. Лейтенант Мудрецкий, сидя на высоком дубу, его специально пригласили, чтобы он по-молодецки на дерево залез, отчетливо увидел «Ауди» и «БМВ», стоящие внутри двора.
Жилистый майор из десантно-штурмовой бригады внимательно выслушал доклад слезшего с дерева лейтенанта, пнул ногой пропитанный влагой черный кусок земли, и тот разлетелся на мелкие кусочки.
– Даже не прячут машины, суки.
Стойлохряков повернулся к главе районной прокуратуры.
– Ну как, даете санкцию?
Человек с изможденным плохим пищеварением лицом не упрямился.
– Если машины действительно там, даю, но только милиции.
Стойлохряков не выдержал:
– Мне кран вызвать и вас повыше приподнять, чтобы вы сами убедились?
Николаич разбил очередной комок.
– Петр Валерьевич, не горячись. Милиции мы поможем на добровольных началах.
– Там мои машины. Я хочу получить их в целости и сохранности. Ведь вы же полезете... вы же не можете мне гарантировать...
Майор ухмыльнулся.
– Что твои тачки не заденем?
– Да.
– Нет, не можем. Конечно, пошлем человека, чтобы посчитал, сколько там людей. А вот с машинами... Ключи остались?
– Нет. Забрали и у меня, и у жены.
– У меня специалистов по угону нет. Найдешь человека, мы его прикроем. Лучше всего вывести тачки со двора до начала процедуры. К ночи ближе начнем. Приборы ночного видения есть. Проблем быть не должно.
– Специалиста по автомобилям, – комбат вздохнул. – Хрен его знает, поеду посмотрю личные дела.
Долго Бабе Варе по парку лазить не пришлось. Витька он обнаружил в третьем боксе торчащим в двигателе БРДМа. Услышав, что Резинкина у него забирают, Батраков грязно выругался, не стесняясь прапорщика Евздрихина.
– Я полностью с ним согласен, – усатый мужичок постучал по металлическому корпусу гаечным ключом. – От нас требуют дитя, но кто ж его будет рожать?
– Комбат приказал, – повторил Бабочкин.
– Иди, – разрешил прапорщик.
Витек сорвался с места, и они вдвоем с Бабой Варей ломанулись к стоящему около ворот служебному «уазику».
– Валерик, что случилось? – волновался Резинкин. – Я вроде ничего не делал...
– Я не знаю, давай быстрее, комбат бледный и злой. Твое личное дело на столе.
– Ебть!
Резинкин кое-как привел себя в порядок. Ширкнул тут, подтянул там, одернул здесь, поправил на голове. Постучался в дверь кабинета.
– Да!
О, как орет командир-то!
– Резинкин, садись, – приказал комбат деловым тоном, и вовремя, потому что у Резинкина ноги подгибались и по спине лился пот в три ручья.
«Ну все, сейчас будет допытываться, кто лошадь ел. Никого не сдам. Молчать буду».
И тут вопрос:
– Ты почему в армию пошел?
Витек выпятил вперед грудь.
– Родину защищать.
Подполковник надул щеки, а потом взорвался:
– Ты мне мошну на глаза не натягивай!
– От тюрьмы надо было затариться. Из-за угона.
Стойлохряков едва заметно подобрел.
– Ну вот, на этот счет и у меня информация из военкомата имеется. Какие машины угонял? Наши, иномарки?
Потупив нос, парень сознался, что все.
– Значит, разбираешься?
– Немного.
– Надо украсть, – Резинкин повелся широкими глазищами, – «Ауди» и «БМВ». Неправильно я выразился: не украсть, вернуть. «Ауди», серебристый металлик. У «БМВ» цвет «лагуна». Соображаешь, это мои машины.
– Что ж вы, отнять не можете? – Комбат сломал попавшуюся под руку ручку. – Я понимаю, это не моя забота, – отработал назад Резинкин.
– Вот именно. Сможешь?
– Надо кой-чего достать...
– Чего?
Птицы разбрелись вокруг дома в поисках съестного. Подножного корма им явно недоставало, без весомых подачек хозяйки пришлось бы туго.
Стоя в старых зеленых резиновых сапожках, известных всей улице, прожившая семь десятков лет бабулька мерно высыпала из кастрюли пшеничное зерно вперемешку с пшенной крупой. Курицы с прытью спринтеров ринулись к еде, выскакивая из подворотен и щелей в старом заборе. Оголодавшие, они принялись тыкать клювами, постепенно окружая хозяйку со всех сторон. Уже после того как весь корм был раскидан, к ней подбежал первый кандидат на «секир-башка» – молодой и дерзкий петух, прозванный сопливыми пацанами Лысым за полное отсутствие хвоста. Наглость, с которой Лысый дрался за корм, раздражала бабу Валю. Она пару раз уже намеревалась навсегда прекратить его беготню по двору, сопровождающуюся обычно визгливым кудахтаньем – прочисткой горла, которое сменялось нудным и растянутым кукареканьем. Его песни – позор для самой большой стаи поселка.
На зов прибежали все птицы, кроме одной. Самая красивая, самая любимая, идеальная во всех отношениях двухлетняя рябая курочка не казала свой клюв даже после пятого куплета «цыпа-цыпа».
Серебристый «Ауди-100» и «БМВ» третьей серии стояли где-то за высоким забором большого особняка. По наблюдениям десантников, в доме находились две пары. Двое мужчин и две женщины.
Сивого Шпындрюк опознал в оптический прицел винтовки. Остальных он видел впервые. Местный участковый также ничем не смог помочь.
Быстро темнело. В особнячке зажгли свет. Из дома периодически доносились неразборчивые басовитые голоса и приятный женский смех. В небо из кирпичной трубы поднимался дымок – затопили камин.
Витек вынул сигарету изо рта, сплюнул под ноги, стряхнул тлеющий пепел.
Поежившись, он застегнул под горло армейский китель. Холодало.
Валетов ушел минут десять назад, а худощавый, белобрысый товарищ остался ждать. Его глаза были голубыми, под цвет ясного неба, нос в профиль напоминал соколиный клюв и немного нависал над верхней толстой губой. Он не был красавцем, во всяком случае, к своей физиономии относился куда более критично, нежели девушки, которым он определенно нравился. В Вите чувствовалась твердость, и в то же время он не был ни злым, ни жестоким. У него были проблемы с честностью. Пока учился в школе, приходилось иной раз общаться с ментами, но у каждого свои недостатки.
Что там так долго можно высматривать? Скоро станет совсем темно.
Он не услышал, как к нему подошли сзади двое: майор от десантников и сержант со снайперской винтовкой.
– Кончай курить. Где твой напарник? – Майор говорил еле слышно.
Резинкин бросил сигарету.
– Должен уж быть.
Сержант занял позицию, отодвинул веточки, примял травку. Включил прибор ночного видения, сопряженный с прицелом.
Валетов пыхтел, как паровоз. Он с шорохом грохнулся рядом на траву и положил поклажу. В шевелящемся мешке из-под картошки томилась любовь бабы Вали.
– С курицей пришлось повозиться. Корм из петли долго не брала.
– Где научился птиц ловить? – спросил майор.
– Во дворе голубей ловили на петлю, не то что куриц. Детство веселое.
– Ладно, мужики, – офицер вздохнул и посмотрел на особнячок. – Если что пойдет не так, правдами и неправдами пытайтесь выйти за ворота. Здесь мы сможем вас прикрыть.
Валетов поднялся, взял мешок, его передернуло, как будто с холода, хотя мерзнуть ему было некогда. Курица сопроводила подъем громким кудахтаньем.
– Молчи, – цыкнул Фрол, но животина в знак протеста зашумела еще сильнее.
По дороге к стальной калитке Фрол несколько раз перекладывал мешок из руки в руку, вытирая стремительно запотевающие ладони о штанины.
Подойдя к калитке, с силой ударил ногой по стальному листу. Подождав немного, двинул по железяке второй раз. На зов никто не собирался выходить. Бандиты были в доме и слышать поскрябываний, казавшихся Фролу грохотом, не могли. Оглядевшись, он неожиданно для себя обнаружил электрический звонок.
На позыв вышел мужик с золотой цепью на шее. Небольшого роста, но в хорошей форме.
– Чего надо, – нагло и с вызовом спросил крепыш, разглядывая солдатское чудо с трепыхающимся и кудахтающим мешком в руках.
– Курица не нужна? К ужину?
– Стырил поди?
Фрол молчал как партизан.
– Зайди.
Помявшись немного у калитки, он вошел во двор. Калитка за Валетовым закрылась.
Резинкин взял свою сумку с инструментами. Николаич остановил его. Мигнул в сумерки фонариком, и вскоре к лежащей в кустах группе присоединилось еще трое десантников.
– Один не пойдешь. Жопу надерут. Твое дело машины.
– А ворота? – Витька здорово согрело то, что его суют в бандитскую нору не одного, но тачки он целыми, пробивая препятствие, не выгонит.
– Ворота – не твоя забота. Какую машину будешь первой выводить?
– Какую заведу.
– Надо обе, солдат. За себя можешь не волноваться, думай о работе.
Конечно, десантники выглядят внушительно. Но... да ладно.
Валетов медленно шел за крепким мужчиной по натоптанной постояльцами тропинке к дому, все окна которого тускло светились желтым. Стало тихо. Ветер куда-то пропал. Хозяева ничем не обозначали свое присутствие. Он слышал шуршание собственных ног по выложенной каменными плитками дорожке. Ему стало жутко. Неужели у них прокатит эта глупость?
Что он им скажет? У него все вылетело из головы.
Потихоньку поднявшись на крыльцо богатого жилья, Валетов остановился. Мужчина исчез в доме, не сказав, что ему дальше делать.
– Чего надо?! – раздалось вдруг резко и басовито.
Парень попятился, глядя в ближайшее к крыльцу окно, в проеме которого стоял незнакомый ему мужик с аккуратной белой бородкой.
От неожиданности Фрол попятился и, соскользнув со ступенек, полетел спиной назад, активно размахивая руками. Мешок с курицей вылетел у него из рук и отлетел на ухоженную клумбу.
Массивная дверь открылась. Оба мужика вышли на улицу.
– Чего там у тебя? – Сивый смотрел на парня, как на предмет неодушевленный.
У Фрола перед глазами потихоньку восстановилась картинка.
– Курица.
Пытаясь оправдать свое присутствие, он подошел к клумбе, протянул руки к отлетевшему мешку. Курица зашевелилась внутри и перебралась чуть дальше. Валетов дотянулся, но пришлось немного помять цветочки.
– Извините.
Глядя на сидящее в цветах чудо, протягивающее ему шевелящийся и кудахчущий мешок, сивая борода почесал пузо и переспросил:
– Курица?
Не вставая, Витек замотал вверх-вниз головой.
– Старая, дряхлая?
– Не, молодая.
– Полтинника хватит?
В дверях появилась высокая леди с длинными белыми волосами, в белом свитере и блестящих синих брюках. Просто ах какая!
– Павлик, что ты тут делаешь? Опять куришь? – Она обняла бородача сзади и поцеловала в щеку. Увидев продолжающего сидеть парня, мисс испугалась. – Ты его ударил?
– Нет, ну что ты. Споткнулся. Нам предлагают курицу.
– Живую?
Витек вылез из зелени.
– Конечно, что ж вы тухлятину есть будете?
– Значит, пятидесяти рублей хватит.
Продавец щелкнул себя по горлу:
– Мне бы горючего.
– Павлик, дай мне на курочку посмотреть. А она красивая? Как тебя зовут?
– Витя.
– А я Леночка.
Борода, будучи в хорошем расположении духа, чмокнул в ответ свою даму.
– Заходи, поглядим, что ты нам принес.
Как только все вошли в дом, началось движение со стороны стены, ближайшей к машинам. На такой подарок никто и не рассчитывал. Витек в доме. Значит, пока он там, все внимание приковано к нему и курице. Можно работать. Птичка должна была просто-напросто на некоторое время отвлечь внимание хозяев. Идея принадлежала Витьку. И никто не стал спрашивать, откуда у него такие жизненные наработки.
Зашли со стороны стены. Вначале во двор спустился один солдат, вооруженный автоматом с укороченным стволом, затем второй, потом помогли перебраться Витьку, и наконец прыгнул последний. Группа под покровом опустившейся ночи оказалась внутри двора.
Одинокая, брошенная, холодная, забытая всеми серебристая немецкая «девочка» была зажата широким приземистым капотом «БМВ», напоминающим утиный клюв. Жаль, но с ней у него не будет никакого секса. Даже если бы он знал, как овладеть ею. В узком дворе не развернуться. Придется заниматься «бэшкой».
Витек, подойдя к машине, включил крохотный фонарик и осветил салон. Он видел мигавшую на лобовом стекле красную лампочку сигнализации, означавшую, что дотрагиваться до машины нельзя. Пока. Комбат предупредил, что у него стоит «электронка», но новые владельцы могли добавить еще.
Педали свободны. Механической противоугонки нет. Во всяком случае, в салоне. Отпрянув от бокового стекла, он выключил свет и посмотрел по сторонам. Никого. Где прикрытие? Разбежались по углам. Им легче. У них приборы. Все видать. Ему тоже предлагали надеть. Отказался из-за опасения пропустить детали внутри салона. Ночь целиком и полностью вступила в свои права.
Ступая по мозаичному паркету, Фрол тем временем прошел в большую гостиную. Уют и комфорт. Он бывал в таких теремках на гражданке. Разговаривал с хозяевами. Как все это далеко.
На диване, обтянутом белой кожей, сидела еще одна блондинка в яркой малиновой кофточке и просматривала журнал. В камине весело потрескивали поленья. На маленьком столике выпивка, закуска.
Сивый прошел и сел на низенький пуфик рядом с огнем. Взял со стола нож и нанес толстый слой красной икры на маленький кусочек белого хлеба.
– Слабо вам, девчонки, курицу забацать? – спросил он с набитым ртом.
Любительница журналов наморщила нос, а вот подруга Сивого утвердительно кивнула.
– Вот вы бы ее, – высокая красавица провела себе ладонью у горла.
Сивый посмотрел на напарника, и они ухмыльнулись друг другу.
Витек тем временем разглядывал стоящий в углу комнаты на полу огромный музыкальный центр. Сердце его остановилось. Такого он не видел никогда. «Панасоник». Колонки выше его. Какой дизайн! Чего это там еще такое?
Чего это там такое, выяснить он не успел.
– Давай курицу сюда, – скомандовал сивобородый.
Заместитель по работе с личным составом докладывал, что количество проступков резко снизилось. Это явное следствие уменьшения количества времени, отведенного на отдых. Его просто не было. Солдаты приходили вечером в казарму, падали на свои койки и отрубались до утра. Комбат требовал от офицеров, чтобы те не давали никаких поблажек старослужащим, в результате у последних не оставалось сил на то, чтобы воспитывать молодежь. Российская армия собралась и перешла в решительное наступление на бардак.
Сразу после совещания позвонила жена. Обычного телефона дома у комбата до сих пор не было, только полевой. Крохотная телефонная станция едва покрывала потребности администрации района, приходилось пользоваться или коротковолновой рацией, или проложенной своими связистами линией. Супруга звонила по проводам.
– Да, Вера, что такое? – Жена просто так никогда не беспокоила его на работе. Сейчас она всхлипывала.
– Они пришли и забрали обе твои машины. Сказали, если ты не передумаешь, то они нас убьют.
Стойлохряков поднялся со своего места.
– Никуда не выходи из дома! Слышишь?
– Слышу.
Кровь прилила к голове, но он тут же взял себя в руки и по обычному телефону позвонил в администрацию. Шпындрюк оказался на месте, хотя разговаривать по телефону наотрез отказался. Он пригласил подполковника приехать к себе, но получил столь же решительный отпор. Пришлось соглашаться и самому ехать к Стойлохрякову.
Пока глава катил в часть, подполковник успел съездить домой, заглянул в открытый гараж, где недавно стояли «Ауди» и «БМВ», купленные в Германии, забрал перепуганную жену и привез ее в штаб. Людей не дергал. Только усилил наряд на КПП, приказав разворачивать любую машину, которая подъедет к воротам ближе чем на сто метров, достал личное оружие. Посвятил в суть происходящего начальника штаба майора Холодца, ответившего на все происходящее в своем стиле:
– Было тебе говорено, что не по чину нам такие деньги загребать. Рано или поздно, а таким делам всегда конец приходит.
Позвонили с КПП, сообщили, что приехал некто Шпындрюк. Комбат дал разрешение пропустить.
Вскоре Протопоп Архипович занял свободный стул в кабинете для совещаний. Супругу Стойлохряков увел в свой кабинет, Вера уже опилась валерьянки, благодаря чему безболезненно уснула на большом и жестком диване.
Мужчины собрались втроем за столом.
– Я тебя предупреждал!.. – начал наступать Шпындрюк.
Комбат пропустил сказанное мимо ушей.
– Где этот Сивый прячется?
– Он не прячется. У него дом не меньше моего.
– Это вот в долинке, рядом с чистым прудом, из красного кирпича? – Комбат показал пальцем туда, где, по его мнению, и был тот прудик.
– А как ты угадал? – съязвил Шпындрюк.
– У меня забрали две мои машины. Пригрозили убить и меня, и Веру.
– Тебе говорили – они убийцы! – Глава был бледен. – Ты тут два года, а я жизнь здесь живу.
– Как они узнали, что поставок больше не будет?
Шпындрюк заерзал.
– Ты не привезешь армейский паек в мои магазины, я не смогу набрать денег, чтобы расплатиться. Я честно предупредил об этом Сивого.
– И повесил на меня всех собак! – рявкнул Стойлохряков так, что мужичка качнуло вместе со стульчиком. – Интересно, за кого они меня принимают? – Комбат снял трубку полевого телефона и, не по-доброму скалясь, стал называть один за другим позывные в трубку.
– Куда ты звонишь? – Холодец нерешительно подал голос.
– Одному хорошо знакомому доктору. Он тут по соседству.
– Вера совсем перепугалась? – снова начал не вовремя начштаба.
Комбат приложил палец к губам.
– Николаич, здоров, это Стойлохряков. Давно не воевал?... Да есть тут одно дело. Возьми человек тридцать из ветеранов. Может быть, придется... Милиция будет, – Стойлохряков вопросительно посмотрел на главу. Тот утвердительно замотал головой и забормотал:
– Господи, неужели избавлюсь я от них? Господи!
– Все по закону. Собери людей. Сколько тебе надо времени? Час? Это нормально. Жду, – Стойлохряков повесил трубку. – Давай сюда начальника райотдела милиции.
Шпындрюк тяжело дышал.
– Нужна санкция прокурора.
– Давай сюда прокурора.
Руководство района и военные, стоя на небольшой горушке, передавали друг другу один-единственный полевой бинокль. На небольшом удалении от домов простых жителей поселка Чернодырье стоял двухэтажный просторный особнячок с флигелечком. Вокруг него шел заборчик метра два высотой, скрывающий от посторонних глаз частную жизнь обитателей ухоженного уголка. Лейтенант Мудрецкий, сидя на высоком дубу, его специально пригласили, чтобы он по-молодецки на дерево залез, отчетливо увидел «Ауди» и «БМВ», стоящие внутри двора.
Жилистый майор из десантно-штурмовой бригады внимательно выслушал доклад слезшего с дерева лейтенанта, пнул ногой пропитанный влагой черный кусок земли, и тот разлетелся на мелкие кусочки.
– Даже не прячут машины, суки.
Стойлохряков повернулся к главе районной прокуратуры.
– Ну как, даете санкцию?
Человек с изможденным плохим пищеварением лицом не упрямился.
– Если машины действительно там, даю, но только милиции.
Стойлохряков не выдержал:
– Мне кран вызвать и вас повыше приподнять, чтобы вы сами убедились?
Николаич разбил очередной комок.
– Петр Валерьевич, не горячись. Милиции мы поможем на добровольных началах.
– Там мои машины. Я хочу получить их в целости и сохранности. Ведь вы же полезете... вы же не можете мне гарантировать...
Майор ухмыльнулся.
– Что твои тачки не заденем?
– Да.
– Нет, не можем. Конечно, пошлем человека, чтобы посчитал, сколько там людей. А вот с машинами... Ключи остались?
– Нет. Забрали и у меня, и у жены.
– У меня специалистов по угону нет. Найдешь человека, мы его прикроем. Лучше всего вывести тачки со двора до начала процедуры. К ночи ближе начнем. Приборы ночного видения есть. Проблем быть не должно.
– Специалиста по автомобилям, – комбат вздохнул. – Хрен его знает, поеду посмотрю личные дела.
* * *
Бабочкин, прибыв в парк, не запыхался. Ему не пришлось бежать. Дело оказалось настолько срочным, что его привезли на служебной машине подполковника с одной-единственной целью – найти Резинкина.Долго Бабе Варе по парку лазить не пришлось. Витька он обнаружил в третьем боксе торчащим в двигателе БРДМа. Услышав, что Резинкина у него забирают, Батраков грязно выругался, не стесняясь прапорщика Евздрихина.
– Я полностью с ним согласен, – усатый мужичок постучал по металлическому корпусу гаечным ключом. – От нас требуют дитя, но кто ж его будет рожать?
– Комбат приказал, – повторил Бабочкин.
– Иди, – разрешил прапорщик.
Витек сорвался с места, и они вдвоем с Бабой Варей ломанулись к стоящему около ворот служебному «уазику».
– Валерик, что случилось? – волновался Резинкин. – Я вроде ничего не делал...
– Я не знаю, давай быстрее, комбат бледный и злой. Твое личное дело на столе.
– Ебть!
Резинкин кое-как привел себя в порядок. Ширкнул тут, подтянул там, одернул здесь, поправил на голове. Постучался в дверь кабинета.
– Да!
О, как орет командир-то!
– Резинкин, садись, – приказал комбат деловым тоном, и вовремя, потому что у Резинкина ноги подгибались и по спине лился пот в три ручья.
«Ну все, сейчас будет допытываться, кто лошадь ел. Никого не сдам. Молчать буду».
И тут вопрос:
– Ты почему в армию пошел?
Витек выпятил вперед грудь.
– Родину защищать.
Подполковник надул щеки, а потом взорвался:
– Ты мне мошну на глаза не натягивай!
– От тюрьмы надо было затариться. Из-за угона.
Стойлохряков едва заметно подобрел.
– Ну вот, на этот счет и у меня информация из военкомата имеется. Какие машины угонял? Наши, иномарки?
Потупив нос, парень сознался, что все.
– Значит, разбираешься?
– Немного.
– Надо украсть, – Резинкин повелся широкими глазищами, – «Ауди» и «БМВ». Неправильно я выразился: не украсть, вернуть. «Ауди», серебристый металлик. У «БМВ» цвет «лагуна». Соображаешь, это мои машины.
– Что ж вы, отнять не можете? – Комбат сломал попавшуюся под руку ручку. – Я понимаю, это не моя забота, – отработал назад Резинкин.
– Вот именно. Сможешь?
– Надо кой-чего достать...
– Чего?
* * *
– Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа-цыпа, – баба Валя, живущая на окраине села, ближе всех к хоромам Сивого, подзывала на кормежку своих куриц и время от времени поглядывала на особняк, не забывая костерить про себя его владельцев, неизвестно на какие деньги такую роскошь построивших.Птицы разбрелись вокруг дома в поисках съестного. Подножного корма им явно недоставало, без весомых подачек хозяйки пришлось бы туго.
Стоя в старых зеленых резиновых сапожках, известных всей улице, прожившая семь десятков лет бабулька мерно высыпала из кастрюли пшеничное зерно вперемешку с пшенной крупой. Курицы с прытью спринтеров ринулись к еде, выскакивая из подворотен и щелей в старом заборе. Оголодавшие, они принялись тыкать клювами, постепенно окружая хозяйку со всех сторон. Уже после того как весь корм был раскидан, к ней подбежал первый кандидат на «секир-башка» – молодой и дерзкий петух, прозванный сопливыми пацанами Лысым за полное отсутствие хвоста. Наглость, с которой Лысый дрался за корм, раздражала бабу Валю. Она пару раз уже намеревалась навсегда прекратить его беготню по двору, сопровождающуюся обычно визгливым кудахтаньем – прочисткой горла, которое сменялось нудным и растянутым кукареканьем. Его песни – позор для самой большой стаи поселка.
На зов прибежали все птицы, кроме одной. Самая красивая, самая любимая, идеальная во всех отношениях двухлетняя рябая курочка не казала свой клюв даже после пятого куплета «цыпа-цыпа».
Серебристый «Ауди-100» и «БМВ» третьей серии стояли где-то за высоким забором большого особняка. По наблюдениям десантников, в доме находились две пары. Двое мужчин и две женщины.
Сивого Шпындрюк опознал в оптический прицел винтовки. Остальных он видел впервые. Местный участковый также ничем не смог помочь.
Быстро темнело. В особнячке зажгли свет. Из дома периодически доносились неразборчивые басовитые голоса и приятный женский смех. В небо из кирпичной трубы поднимался дымок – затопили камин.
Витек вынул сигарету изо рта, сплюнул под ноги, стряхнул тлеющий пепел.
Поежившись, он застегнул под горло армейский китель. Холодало.
Валетов ушел минут десять назад, а худощавый, белобрысый товарищ остался ждать. Его глаза были голубыми, под цвет ясного неба, нос в профиль напоминал соколиный клюв и немного нависал над верхней толстой губой. Он не был красавцем, во всяком случае, к своей физиономии относился куда более критично, нежели девушки, которым он определенно нравился. В Вите чувствовалась твердость, и в то же время он не был ни злым, ни жестоким. У него были проблемы с честностью. Пока учился в школе, приходилось иной раз общаться с ментами, но у каждого свои недостатки.
Что там так долго можно высматривать? Скоро станет совсем темно.
Он не услышал, как к нему подошли сзади двое: майор от десантников и сержант со снайперской винтовкой.
– Кончай курить. Где твой напарник? – Майор говорил еле слышно.
Резинкин бросил сигарету.
– Должен уж быть.
Сержант занял позицию, отодвинул веточки, примял травку. Включил прибор ночного видения, сопряженный с прицелом.
Валетов пыхтел, как паровоз. Он с шорохом грохнулся рядом на траву и положил поклажу. В шевелящемся мешке из-под картошки томилась любовь бабы Вали.
– С курицей пришлось повозиться. Корм из петли долго не брала.
– Где научился птиц ловить? – спросил майор.
– Во дворе голубей ловили на петлю, не то что куриц. Детство веселое.
– Ладно, мужики, – офицер вздохнул и посмотрел на особнячок. – Если что пойдет не так, правдами и неправдами пытайтесь выйти за ворота. Здесь мы сможем вас прикрыть.
Валетов поднялся, взял мешок, его передернуло, как будто с холода, хотя мерзнуть ему было некогда. Курица сопроводила подъем громким кудахтаньем.
– Молчи, – цыкнул Фрол, но животина в знак протеста зашумела еще сильнее.
По дороге к стальной калитке Фрол несколько раз перекладывал мешок из руки в руку, вытирая стремительно запотевающие ладони о штанины.
Подойдя к калитке, с силой ударил ногой по стальному листу. Подождав немного, двинул по железяке второй раз. На зов никто не собирался выходить. Бандиты были в доме и слышать поскрябываний, казавшихся Фролу грохотом, не могли. Оглядевшись, он неожиданно для себя обнаружил электрический звонок.
На позыв вышел мужик с золотой цепью на шее. Небольшого роста, но в хорошей форме.
– Чего надо, – нагло и с вызовом спросил крепыш, разглядывая солдатское чудо с трепыхающимся и кудахтающим мешком в руках.
– Курица не нужна? К ужину?
– Стырил поди?
Фрол молчал как партизан.
– Зайди.
Помявшись немного у калитки, он вошел во двор. Калитка за Валетовым закрылась.
Резинкин взял свою сумку с инструментами. Николаич остановил его. Мигнул в сумерки фонариком, и вскоре к лежащей в кустах группе присоединилось еще трое десантников.
– Один не пойдешь. Жопу надерут. Твое дело машины.
– А ворота? – Витька здорово согрело то, что его суют в бандитскую нору не одного, но тачки он целыми, пробивая препятствие, не выгонит.
– Ворота – не твоя забота. Какую машину будешь первой выводить?
– Какую заведу.
– Надо обе, солдат. За себя можешь не волноваться, думай о работе.
Конечно, десантники выглядят внушительно. Но... да ладно.
Валетов медленно шел за крепким мужчиной по натоптанной постояльцами тропинке к дому, все окна которого тускло светились желтым. Стало тихо. Ветер куда-то пропал. Хозяева ничем не обозначали свое присутствие. Он слышал шуршание собственных ног по выложенной каменными плитками дорожке. Ему стало жутко. Неужели у них прокатит эта глупость?
Что он им скажет? У него все вылетело из головы.
Потихоньку поднявшись на крыльцо богатого жилья, Валетов остановился. Мужчина исчез в доме, не сказав, что ему дальше делать.
– Чего надо?! – раздалось вдруг резко и басовито.
Парень попятился, глядя в ближайшее к крыльцу окно, в проеме которого стоял незнакомый ему мужик с аккуратной белой бородкой.
От неожиданности Фрол попятился и, соскользнув со ступенек, полетел спиной назад, активно размахивая руками. Мешок с курицей вылетел у него из рук и отлетел на ухоженную клумбу.
Массивная дверь открылась. Оба мужика вышли на улицу.
– Чего там у тебя? – Сивый смотрел на парня, как на предмет неодушевленный.
У Фрола перед глазами потихоньку восстановилась картинка.
– Курица.
Пытаясь оправдать свое присутствие, он подошел к клумбе, протянул руки к отлетевшему мешку. Курица зашевелилась внутри и перебралась чуть дальше. Валетов дотянулся, но пришлось немного помять цветочки.
– Извините.
Глядя на сидящее в цветах чудо, протягивающее ему шевелящийся и кудахчущий мешок, сивая борода почесал пузо и переспросил:
– Курица?
Не вставая, Витек замотал вверх-вниз головой.
– Старая, дряхлая?
– Не, молодая.
– Полтинника хватит?
В дверях появилась высокая леди с длинными белыми волосами, в белом свитере и блестящих синих брюках. Просто ах какая!
– Павлик, что ты тут делаешь? Опять куришь? – Она обняла бородача сзади и поцеловала в щеку. Увидев продолжающего сидеть парня, мисс испугалась. – Ты его ударил?
– Нет, ну что ты. Споткнулся. Нам предлагают курицу.
– Живую?
Витек вылез из зелени.
– Конечно, что ж вы тухлятину есть будете?
– Значит, пятидесяти рублей хватит.
Продавец щелкнул себя по горлу:
– Мне бы горючего.
– Павлик, дай мне на курочку посмотреть. А она красивая? Как тебя зовут?
– Витя.
– А я Леночка.
Борода, будучи в хорошем расположении духа, чмокнул в ответ свою даму.
– Заходи, поглядим, что ты нам принес.
Как только все вошли в дом, началось движение со стороны стены, ближайшей к машинам. На такой подарок никто и не рассчитывал. Витек в доме. Значит, пока он там, все внимание приковано к нему и курице. Можно работать. Птичка должна была просто-напросто на некоторое время отвлечь внимание хозяев. Идея принадлежала Витьку. И никто не стал спрашивать, откуда у него такие жизненные наработки.
Зашли со стороны стены. Вначале во двор спустился один солдат, вооруженный автоматом с укороченным стволом, затем второй, потом помогли перебраться Витьку, и наконец прыгнул последний. Группа под покровом опустившейся ночи оказалась внутри двора.
Одинокая, брошенная, холодная, забытая всеми серебристая немецкая «девочка» была зажата широким приземистым капотом «БМВ», напоминающим утиный клюв. Жаль, но с ней у него не будет никакого секса. Даже если бы он знал, как овладеть ею. В узком дворе не развернуться. Придется заниматься «бэшкой».
Витек, подойдя к машине, включил крохотный фонарик и осветил салон. Он видел мигавшую на лобовом стекле красную лампочку сигнализации, означавшую, что дотрагиваться до машины нельзя. Пока. Комбат предупредил, что у него стоит «электронка», но новые владельцы могли добавить еще.
Педали свободны. Механической противоугонки нет. Во всяком случае, в салоне. Отпрянув от бокового стекла, он выключил свет и посмотрел по сторонам. Никого. Где прикрытие? Разбежались по углам. Им легче. У них приборы. Все видать. Ему тоже предлагали надеть. Отказался из-за опасения пропустить детали внутри салона. Ночь целиком и полностью вступила в свои права.
Ступая по мозаичному паркету, Фрол тем временем прошел в большую гостиную. Уют и комфорт. Он бывал в таких теремках на гражданке. Разговаривал с хозяевами. Как все это далеко.
На диване, обтянутом белой кожей, сидела еще одна блондинка в яркой малиновой кофточке и просматривала журнал. В камине весело потрескивали поленья. На маленьком столике выпивка, закуска.
Сивый прошел и сел на низенький пуфик рядом с огнем. Взял со стола нож и нанес толстый слой красной икры на маленький кусочек белого хлеба.
– Слабо вам, девчонки, курицу забацать? – спросил он с набитым ртом.
Любительница журналов наморщила нос, а вот подруга Сивого утвердительно кивнула.
– Вот вы бы ее, – высокая красавица провела себе ладонью у горла.
Сивый посмотрел на напарника, и они ухмыльнулись друг другу.
Витек тем временем разглядывал стоящий в углу комнаты на полу огромный музыкальный центр. Сердце его остановилось. Такого он не видел никогда. «Панасоник». Колонки выше его. Какой дизайн! Чего это там еще такое?
Чего это там такое, выяснить он не успел.
– Давай курицу сюда, – скомандовал сивобородый.