– Которые ни на один процент не больше того, что мы получим. Они заплатят за то, чтобы мы держали язык за зубами. Послушай, моя ты неугомонная, тебе не мешало бы немного принять внутрь.
Раздался звон стекла и бульканье выливающейся жидкости. Дядя Даррен засмеялся.
– Они заплатят, никуда они не денутся. Представь себе, как будет выглядеть заповедник в глазах общественности, если мы предадим это дело огласке. Вышел из палатки на пару минут, перепуганная мать, тщетные поиски. Может быть даже психическое расстройство, как следствие. Ведь это же переполох.
– Тише! Следи за тем, что ты говоришь.
– А что здесь такого? Ради Бога. В его-то возрасте.
– Он очень смышлёный. Он может услышать, и потом он помнит буквально всё, что с ним происходило.
– Сейчас он спит. Смышлёный, говоришь? Как ты умудрилась его заиметь?
– Зачем ты опять начинаешь об этом? Это самая большая ошибка моей жизни. Не прикидывайся таким умником. Если ты такой сообразительный, что заставило тебя подписывать твой идиотский брачный контракт с той отпетой сукой?
– Перестань, Люси. С этим всё покончено, я никогда о ней даже не вспоминаю. Послушай, вот получим мы наши денежки, и будет у нас всё хорошо. Только ты и я. И… ты ведь знаешь…
– Что ты делаешь? Ты с ума сошёл! – Но в голосе мамы не было злости.
– Ты сказала, что у меня десять рук. Я хочу доказать, что, кроме них, у меня есть кое-что ещё.
– Опять? – Мама засмеялась. – Ты… ты просто маньяк.
Свет в палатке сделался ещё слабее. Раздалось шуршание и что-то похожее на тихие стоны с той стороны, где лежала мама. Дядя Даррен стал издавать ритмичное пыхтение, совсем не похожее на его обычный храп…
Уже почти наступила ночь. Вдалеке, над верхушками высокой травы виднелся огромный холм. Казалось, он всегда находился на одном и том же расстоянии, а когда кто-то пытался идти в ту сторону, холм всё время удалялся. Когда наползали сумерки, он видел над его вершиной дым. Дым и сейчас клубился там на фоне красного диска солнца.
Он сделал несколько шагов в том направлении, затем вернулся назад. Трава была слишком высокой, и в ней было слишком страшно.
Казалось, солнце падало в густые заросли травы и там растворялось. Он уже не видел даже травы, небо было почти чёрным, с разбросанными на нём яркими звёздами.
– Мама! – закричал он во всё горло. Тьма поглотила этот крик. Он бросился бежать в ту сторону, откуда они пришли. Вдруг он вспомнил о фонарике, который оставил лежать на земле. Он быстро вернулся, нашёл его и включил. Фонарь отбрасывал яркий круг света вперёд и по бокам, сзади же оставались владения тьмы. Он повернул голову назад и увидел огромный чёрный клин – длинную тень, которую отбрасывало его собственное тело. Не выпуская фонарь из рук, он попятился назад, круг света двигался вместе с ним.
Этот светлый круг стал для него всем миром. Вскоре за его пределами начали раздаваться ночные звуки. Из темноты до него доносилось какое-то бормотание и рычание, хихиканье, похожее на смех безумца. Он всматривался, стараясь разглядеть хоть что-нибудь за пределами освещённого периметра. («Лвы. Леопарды. Носороги. И шакалы, и гиены, и грифы…» – Ему хорошо запомнились слова дяди Даррена. – Попробуй, подними где-нибудь шум или начни бегать вокруг палатки. К утру и косточки не останется…")
Зачем он так громко кричал? Ему нельза было шуметь. Где же мама? Прежде его никогда не оставляли одного.
Он заплакал, тихо и очень горько. Слёзки катились по щекам и попадали в рот. Он ощущал их солёный вкус. Ему хотелось позвать маму, но он знал, что этого нельзя делать. За спиной он слышал шум, от которого волосы на голове поднимались дыбом, и мягкий шелест травы, как будто к нему кто-то подкрадывался. (Львы, леопарды, носороги. И шакалы, и гиены, и грифы.) Он крепко сжал в руке фонарик, и побежал вперёд, спасаясь от этих звуков. Чёрный клин тени бежал за ним по пятам. Ему показалось, что впереди стали раздаваться другие звуки.
Он остановился и припал к земле. Свет фонарика, похоже, стал тускнеть, границы спасительного круга сделались меньше и потеряли чёткие очертания. Кусая себе пальцы, он стал всматриваться в ночную темень.
Чьи это там глаза, что светятся жёлтым и зелёным? По мере того, как фонарик тускнел, они становились ярче. Вскоре на него уже со всех сторон смотрели чьи-то глаза. Он попытался оттолкнуть тьму руками, он ненавидел её, хотел, чтобы она отошла от него подальше.
Теперь он уже не мог сопротивляться ей. Он не мог бежать, он рухнул на землю и распластался. Он царапал пальцами твёрдую почву и смотрел вверх. Далеко на горизонте вершина холма светилась в мутной дымке красноватым светом. Он не мог оторвать от неё глаз, боясь снова увидеть сужающийся с каждой минутой круг.
– Мама, мама, мама, мамочка, – повторял он снова и снова, словно магическое заклинание. – Мамочка, мама, мама, мама… – Она была для него тем единственным на целом свете, на что он мог положиться. Но он боялся звать её. (Попробуй, подними где-нибудь шум или начни бегать вокруг палатки. Наутро и косточки не останется.) Он боялся даже плакать.
Он лежал на земле и дрожал. Ему нельзя плакать. Он не может плакать. Он не будет плакать. Мама скоро вернётся… она скоро вернётся…
Эсро Мондрайн не знал тогда, что рассвет, а значит и спасение, придёт только через десять часов.
А через несколько дней в «муравейнике» Трущоб состоится распродажа.
Тетти что-то рассказывала ему и трясла за плечо.
– Чен. Что случилось? Почему ты плачешь?
– Потому что я не разучился плакать. Я могу плакать, и это хорошо. – Чен всхлипнул. – Всё хорошо.
Её руки обвились вокруг её тела.
– Так что же всё таки случилось?
– Воспоминания. Я знаю, почему Эсро Мондрайн не доверял никому на свете. Знаю, зачем ему так сильно были нужны Создания Морган.
Они с удивлением заметили, что оказались друг у друга в объятиях. Тетти прижимала его к своей груди. Она отпустила его и снова уселась на подушку. Они чувствовали какое-то странное смущение. Она была его первой женщиной, хотя в тот раз он видел в ней другую.
– Я давно об этом знала, – сказала она. – Создания должны были стать его панацеей, сетью его защиты вдоль границ Периметра. Вот почему он добился, чтобы их для него сконструировали.
– И они стали причиной его смерти. Хотя, может быть, в этом моя вина. Или твоя.
– Кто бы это ни был, судьба распорядилась по справедливисти. – Тетти не скрывала своей досады. – Чтобы сохранить Создания, он готов был уничтожить всё остальное. Будь проклят этот человек.
– Сожалею. Меня научили ненавидеть его, ты научила, но я даже не предполагал, что в тебе самой столько злобы.
– Ты не знаешь, что такое ненависть. Если у кого-нибудь есть повод ненавидеть Эсро Мондрайна, то у меня тем пачее. Он пользовался мной снова и снова… и я не упускала возможность.
– Этим один из вопросов исчерпывается, – сказал Чен, поднимаясь со стула. – Всё что хотелось мне узнать, я узнал. Я пойду.
Она уставилась на него, затем потёрла ужасно исхудавшими руками свои карие глаза.
– Ты хочешь этим сказать, что пришёл просто повидать меня, и тебе ничего от меня не нужно? Боже мой, со мной это впервые в жизни. Даже не припоминаю, чтобы кто-то так просто пришёл проведать меня, если ему от меня ничего не было нужно, быть может кроме бедного старика Кубо. Когда он приходит, мы принимаем по дозе Парадокса, а затем смотрим друг на друга и ржём, как два дурачка, пока он не перестаёт действовать. – Её голос надломился. – Но потом Кубо уходит, и я думаю о том, кем же я была раньше. Чен, а ведь я была принцессой. Но посмотри на меня сейчас, в кого я превратилась? Что сделал со мною Эсро Мондрайн?
– Тетти, ты для меня сейчас слишком хороша. Да, мне хотелось кое-что получить от тебя. Но я прекрасно понимаю, что мне это не светит. – Чен протянул руку, как будто собираясь коснуться сальных волос Тетти, но тут же отдёрнул её обратно. – Догадываюсь, Кубо рассказал тебе о том, что Мондрайн жив. Но теперь, когда я увидел твоё к нему отношение…
– Жив? Что ты хочешь этим сказать? Он ведь мёртв.
– И да, и нет. С технической точки зрения он жив.
– Но как он может быть мёртвым и в то же время живым?
– Это мы так постарались. Я лично сделал это. Иначе он уничтожил бы корабль и всех, кто находился на борту. Мне пришлось залезть к нему в сознание и выудить оттуда кодовую последовательность самоликвидации, но она была спрятана слишком глубоко. Я проникал глубже и глубже и разрушал всё, что мешало объединённому интелекту попасть внутрь. Уцелело очень немногое. А то, что осталось, не способно к общению. Может быть там ещё что-то сохранилось, но чтобы до него добраться, тебе пришлось бы…
– Нет! Ублюдок, ты такой же негодяй, как и Мондрайн. Ты хуже! – Она стала приближаться к нему, как тигр приближается к своей добыче. – Я знаю, о чём ты думаешь. Знаю, зачем ты ко мне заявился.
– Я хотел только…
– Лжец! Ты знаешь лишь то, чему научил тебя стимулятор, но ты даже представления не имеешь, что он дал мне. Даже не знаю, как у тебя хватило духу пожаловать сюда.
– Прости. Но Кубо Фламмарион настоятельно просил меня поговорить с тобой, и я был рад хоть в чём-то себя попробовать. Я сейчас ухожу.
Чен вышел в тесный коридор и стал ждать, когда откроется наружная дверь.
– Ты собираешься на Цереру?
– Ещё дальше.
– Снова к звёздам?
– Нет. Я собираюсь в такое место в солнечной системе, по сравнению с которым Гор может показаться раем.
– Такого места нет. Его просто не может быть.
– Можешь мне поверить. Саргассовая Свалка. Мы установили на её территории карантин. Создание Морган находится там, в обездвиженном состоянии. Моя команда пытается снова вселить в него здравый рассудок.
– А где Мондрайн?
– Там же. Если его можно ещё назвать Мондрайном. Не знаю, поможет ли тебе, ежели я скажу, что, если на Саргассовой Свалке и есть что-то живое, то во всяком случае это не Мондрайн.
– Не думаю, что мне от этого будет легче. Это заставит меня… Не знаю.
Тетти встала, моргая глазами.
– Будь он проклят, будь он трижды проклят, – неожиданно сказала она. – Подожди здесь.
Она исчезла в тесных закоулках внутренних помещений квартиры и долгое время не появлялась оттуда. Когда же она вышла, её волосы были вымыты и причёсаны, на ней было свежее платье бледно-зелёного цвета. Аккуратно наложенный макияж скрывал следы инъекций Парадокса и тёмные круги под глазами. Она всё ещё находилась под воздействием наркотического дурмана. Не возможно было смотреть без сострадания на её истощённое тело, которое, всё же, сохраняло правильную осанку.
Чену захотелось сделать ей комплимент, но слова застряли у него в горле.
– Тебе нужно было бы немного поправиться, – наконец выдавил он из себя. – Тетти, не буду тебя обманывать. Я должен тебе сказать кое-что ещё. На Саргассовой Свалке ты не найдёшь запасов Парадокса. Сейчас там находится Кубо Фламмарион, он говорит, что без него жизнь превращается в сплошное мучение.
– Кубо не знает, что такое мучение. А вот мы с тобой, Чен, знаем. Ты и я испытали это. – Тетти взяла его за руку. – Пойдём.
– Давай я помогу тебе, Тетти.
– Зачем ты сам себя обманываешь? Ты не можешь мне ничем помочь, и не думаю, что я смогла бы помочь тебе. Или кому-нибудь ещё. Дай мне одно обещание.
– Какое?
– Через несколько часов Парадокс перестанет действовать. Сделай так, чтобы, когда это произойдёт, я не находилась на Земле.
Глава 41
– Капитан, – говорила Фоб Уиллард. – Вы просто не понимаете.
– Гм-м. – Кубо Фламмарион опустился в кресле так, чтобы его не мог захватить объектив камеры, и с загадочным выражением лица почесал в промежности. – Думаю, вы правы.
В этом он её не обманывал. Он внимательно всматривался в изображение, принимаемое на Церере через локальное Звено связи, и ничего не понимал. Саргассовая Свалка представляла собой огромный участок пространства в открытом космосе, где был собран разного рода несортированный утиль. Именно так она всегда и выглядела.
– Но вас никто не заставляет там оставаться, так ведь? продолжал он. – Вы можете в любое время вернуться.
– И не подумаю, пока не узнаю, что же здесь произошло. – Выражение лица Фоб, когда она окидывала взглядом окружающую её местность, почти ничем не отличалось от его выражения. В нём можно было прочесть некоторое раздражение, но в основном это было крайнее удивление. – Необходимо объяснить это исчезновение.
– Знаю, пропало всё оборудование. Но раз в нашем распоряжении есть другое Создание…
– К чёрту оборудование, к чёрту М-29, или как там называется это новое чудище! Я говорю вам о гвардейцах.
– Ах, да. – Кубо видел многих из тех гвардейцев, которых переправляли туда в числе первых. «Не велика потеря», – подумал он, но вслух сказал другое. – Даже не могу представить себе. Гвардейцы.
– Капитан Кубо Фламмарион, вы большой болван, вам даже ничего не приходит в голову. Здесь происходило нечто загадочное, нечто похожее на чудо. Положительные изменения в тех людях, на которых уже поставили крест. Вот что меня сейчас занимает. Я чувствую, что здесь не обошлось без М-26А, но не могу сказать, каким образом оно в этом замешано. Если бы нам только удалось их найти.
– Мы узнали, куда они переправились, если это вообще имеет какое-то значение.
– Но мне никто об этом не сказал! Если вам известно, где они находятся, почему до сих пор за ними туда никого не отправили?
– Видите ли, мы не знаем, где они находятся. Нам известно только куда перенесло их Звено. Они отправились на один из разведывательных зондов, к самому Периметру. Звено работало на них достаточно долго, чтобы они могли взять с собой со Свалки тонны груза: провизию, строительную оснастку, оба резервных источника энергии и хлам, который мы до сих пор не можем списать. Но когда за ними отправилась одна из наших специалистов из службы Безопасности границ, она обнаружила лишь пустой разведывательный корабль. Аппаратное устройство Звена находится там и сейчас, причём исправно работает, но оно расположено в центре состоящей из пяти частей звёздной системы. В неё входит сорок планет и сто тысяч астероидов, и все они разбросаны в пределах пяти миллиардов километров. Наш исследователь не был экипирован для таких поисков, и поэтому ей пришлось снова вернуться домой.
– Нам нужно отправиться туда.
– Расскажите об этом послам Звёздной Группы. Не пользуясь Звеном, М-26А и гвардейцы никуда не могли деться. Они обосновались где-нибудь в той звёздной системе, в холодильнике, чтобы не испортиться. А мнение послов известно: ну и пусть они остаются там, пока мы не справимся с более неотложными задачами. Например, как обращаться с объединёнными интеллектами. Многих они пугают гораздо больше, чем М-26А. И вообще, зачем вам нужно М-26А? Вы можете работать с М-29. Чен и Лия обивают ваши пороги, и вскоре вам предоставят более современное рабочее оборудование. Сейчас мы занимаемся отправкой новой аппаратуры, жилых помещений и так далее. Вы их со дня на день получите.
Кубо как-то упустил из виду, что свежий живой материал для исследований Фоб тоже будет заменён. И этого тоже можно было ожидать со дня на день. Только два дня назад ужасная диверсия, произошедшая высоко под Куполом Венеры, прибавила к числу новобранцев Саргассо ещё трёх человек.
– Методы, которыми руководствовался Лютер Брейчис, укомплектовывая штатом Свалку, работают до сих пор, – продолжал он, – даже без него.
Он беспокойно оглянулся. Через несколько минут должна была состояться его встреча с Дугалом МакДугалом, и, несмотря на хорошее расположение Лотос Шелдрейк, эта перспектива заставляла его изрядно нервинчать. С уходом со сцены Мондрайна и Брейчиса, Кубо пытались навязать их величие и силу. Ему это очень не нравилось.
– Вы хотели что-нибудь ещё, доктор Уиллард?
– Похоже, это всё, что мне было нужно.
– Хорошо. – Кубо снова посмотрел на неё, на этот раз с другим выражением лица. Он понизил голос. – Не могли бы вы передать от меня принцессе Татьяне одно сообщение? Скажите ей, что в следующей партии груза она найдёт для себя небольшой свёрточек. Она догадается, о чём я хотел сказать.
– И я тоже. Даже не знаю, друг вы ей после этого или враг. Кубо, вы просто идиот, вас же могут поймать. Но всё равно, вы настоящий джентльмен.
– Ха. – Засмущавшись, он сделал вид, что пропустил эти слова мимо ушей. – Это лишь немного ускорит мою гибель и её. – Он собрался закончить сеанс, затем заколебался в нерешительности. – Не думаю, что там есть хоть какие-то положительные сдвиги, не так ли?
– Иногда мне кажется, что есть, иногда – что никаких. Если произойдут сколь-нибудь заметные перемены, я дам вам знать.
– Буду очень признателен, – ответил Кубо, тяжело вздохнул и исчез с экрана.
Фоб Уиллард, тоже глубоко вздохнув, бросила взгляд вокруг себя. Когда она впервые посетила Свалку, условия проживания на Саргассо показались ей примитивными, просто спартанскими. Но и передвижные вагончики, и сборные домики, которые были отправлены туда вслед за первыми поселенцами, исчезли вместе с гвардейцами и М-26А и, очевидно, служили им теперь роскошными апартаментами.
Фоб застегнула скафандр и, покинув крошечную герметичную кабину, где размещалось устройство связи, направилась в помещение, служившее ей рабочим кабинетом, кухней, комнатой отдыха и спальней.
Слева от неё находился зелёный шар, наполненный жидким азотом, в котором сейчас находился М-29. С глубоким презрением она посмотрела на холодную сферу. Она оказалось бессильной удержать в себе М-26А, и это учитывая что то Создание представляло собою не более чем разрозненные куски нездорового мозга. И теперь туда поместили полностью дееспособное М-29? Но на этом настаивали послы Звёздной Группы, кроме того, оба менталитета были совершенно уверены, что Создание не может принести никакого вреда (так же как и Фоб в своё время ручалась за М-26А).
В конце концов это была не её проблема, а Лии и Чена. Сейчас они посвящали Созданию большую часть своего времени, работая в колбе либо каждый в отдельности, либо в неуклюжем союзе менталитетов. К вечеру кто-нибудь из них несомненно принесёт сообщение о новых успехах.
Она неспеша полетела вперёд к главному корпусу. По пути она снова попыталась сделать то, что ей неудавалось вот уже раз десять. Фоб решила узнать, что же ещё исчезло со Свалки. Она уже слышала о древних останках Звена Маттин. Старую аппаратуру отремонтировали и снова заставили работать, но она была неэффективной: во время работы Звено потребляло ужасно много энергии. Помимо Звена исчезли и другие объекты. Её недавние путешествия по Свалке открыли ей множество любопытных вещей, которые раньше она попросту не замечала. Но с другой стороны вроде бы ничего не пропало.
Сегодня она медленно проплывала вдоль огромного, более километра в длину, дерева с кронами по обоим концам, на которых в изобилии росли серебристо-зелёные листья, а на каждой ветке висели шарообразные плоды. По-видимому, дерево представляло собой одну из атрофированых форм жизни открытого космоса, достаточно безобидную, чтобы её можно было оставить на свалке без присмотра.
Свежие фрукты? Её одолевало искушение сорвать один из этих гигантских оранжевых шаров с реликтового растения, медленно покачивающегося в пространстве. Но понятие «безобидное» ещё не означало съедобное, даже для отчаянного научного работника с извращёнными вкусами в еде.
Фоб двинулась дальше и наконец добралась до главного корпуса, в котором поддерживалось повышенное давление. Внутри её ожидало тепло, а гравитационное поле ядерного реактора несколько напоминало силу земного притяжения. Но, вместе с этим, наступал миг, приближения которого она очень боялась.
Все четверо находились там. Она ещё тешила себя надеждой, что двое из них, возможно, ещё находились в процедурном кабинете. Фоб переступила порог, уговаривая себя сохранять спокойствие и душевное равновесие.
Эсро Мондрайн сидел за столом и смотрел прямо перед собой. Он не обращал внимания на находящуюся перед ним еду. Выражение его лица почти всегда оставалось неизменным; было похоже, что он улыбается какой-то одному ему понятной шутке. Когда Фоб оказалась в поле его зрения, он кивнул, признав в ней знакомого человека, и даже лукаво подмигнул. Но лоб его был покрыт каплями пота.
Тетти Снайпс сидела рядом с ним и держала его руку. Она была опрятно одета, имела аккуратно наложенный макияж, но её тело по комплекции напоминало скелет, на висках выступили синие прожилки вен. Тетти трясло.
Фоб поняла, что всего несколько минут назад закончился сеанс лечения на стимуляторе.
– Кубо передаёт привет, – сказала Фоб, обращаясь к обоим. Она сняла и повесила свой скафандр и вопросительно посмотрела на Тетти. – Какие-нибудь улучшения?
– Никаких, – ответила Тетти и покачала головой. – Когда в следующий раз будешь разговаривать с Кубо, скажи, что всё это бесполезно.
– Нужно время. Может быть…
– Фоб, на этом деле я уже собаку деле съела. Я знаю лучше чем любой эксперт, чего можно добиться на стимуляторе Толкова, а чего нельзя. Я могу сравнить теперешнее состояние Эсро с тем, что случилось с Ченом, и уверяю, стимулятор здесь бессилен. Я хочу, чтобы об этом узнал Кубо.
Фоб не ответила, вместо этого она переключила внимание на другую пару, находящуюся в комнате. И если Тетти Снайпс выглядела умирающей женщиной, Годива Ломбер, которая по всем прогнозам должна была умереть, излучала здоровье.
Фоб видела её во время возвращения с корабля, висевшего над Траванкором, видела и её сквозное ранение. Ей даже не верилось, что Годива могла поправиться так быстро. В тот день на ней было платье, оставлявшее неприкрытым живот. В том месте на теле не было и следа от раны. Кожа живота и спины была ровной, без малейшего изъяна.
Какие мысли посещали мозг, скрывающийся за этим гладким лбом и прелестным лицом? Годива с любовью смотрела на неподвижную фигуру Лютера Брейчиса, крепко привязанного к стулу. Тот, в свою очередь, уставился на Фоб; один глаз выкатывался из орбиты, что создавало ужасное зрелище. Он яростно шевелил губами и упорно пытался почесать разбитый вдребезги затылок, хотя голова была привязана к специальной стойке.
– Сегодня он такое здесь вытворял! – рассказывала Годива. – Он на меня обижается, потому что я не позволяю ему попытаться принимать самому пищу. Он до сих пор всё путает. Но вас он узнал. Он поправляется.
Брейчис зарычал, как сидящий в клетке разъярённый медведь, и Фоб инстинктивно попятилась назад. Она не слышала, чтобы кто-нибудь предлагал лечить Лютера Брейчиса на стимуляторе Толкова. Он был слишком изувечен. Было просто чудом, что Годиве вообще удалось сохранить ему жизнь. На второе чудо – восстановить высшие способности человеческого мозга – надеяться уже не приходилось.
У Фоб не было аппетита, но она всё равно заставила себя немного поесть. За едой, глядя на четверых остальных, она подумала, что и Тетти и Годива ответили ей так, как и следовало от них ожидать. Тетти не видела никаких улучшений вообще, в то время как на взгляд Фоб у Мондрайна по крайней мере были заметны слабые проблески сознания. Годива же, вопреки фактам, видела в Брейчисе нечто большее, нежели потерявшее разум животное.
Теперь, глядя на них, Фоб начала очень многое понимать. Годива и Тетти прожигали свою жизнь здесь, вдали от дома, вдали от всех признаков цивилизации, вдали от друзей, в которых они могли бы найти поддержку. Они были обречены ухаживать за двумя мужчинами, которые были теперь не более чем безмозглыми оболочками по сравнению с тем, кем они были всего месяц назад. В данный момент женщины терпеливо кормили их с ложечки, но те не выражали никаких признаков благодарности или признательности.
Самым удивительным было то, что Тетти и Годива были счастливы. Если бы Мондрайн с Брейчисом поправились и снова стали людьми, это было бы прекрасно. Но если нет, Годиву и Тетти устроило бы и это. Они бы их всё равно не бросили и никогда не покинули бы Саргассовую Свалку.
Но ещё большим потрясением для Фоб было сознавать, что то же самое можно было сказать и о ней. Она находилась здесь и ждала. Ждала чтобы Чен и Лия ответили ей, сможет ли М-29 объяснить, что произошло с другим Созданием и старыми гвардейцами, прежде чем те сумели преодолеть расстояние в пятьдесят световых лет. Ждала, когда сюда прибудут новые лишённые рассудка зомби, чтобы принять их и снова начать с ними работать.
Ждала ещё одного чуда.
Быть может, Фоб тоже навсегда останется на Свалке. И, может быть, так будет лучше.
ЭПИЛОГ
Взору открывался чужой ландшафт. Но им – мужчинам и женщинам, посвятившим всю жизнь патрулированию самых удаленных уголков солнечной системы – Земля-матушка могла бы показаться такой же чужой.
Благодаря пяти светилам, украшавшим небосвод, настоящая ночь была крайне редким событием. Сейчас же наступали сумерки – время, когда два самых ярких, находящихся на близком расстоянии солнца уже зашли, а третье медленно подплывало к горизонту. Румяный свет двух оставшихся – пары карликов, находящихся на расстоянии в треть светового года, – служил сигналом, по которому пробуждался весь ночной мир.
Из своих глубоких нор показывались летучие, ползучие, крадущиеся существа. Гвардейцы смотрели на них, даже не испытывая страха. Ни тем, ни другим было абсолютно не чего бояться; ибо и в самом деле им не грозила опасность. Гвардейцы изумлялись всякий раз, когда в сумеречном свете появлялось несметное количество созданий, среди которых можно было насчитать около тысячи разновидностей.