Цезарь, видя, что Руфий не владеет собой, кладет ему руку на плечо и отводит в сторону, подальше от искушения. Британ идет за ним, держась по правую руку Цезаря. Таким образом, все трое оказываются совсем близко от Ахилла, который надменно отворачивается и переходит на другую сторону, к Теодоту. Луций Септимий проходит между рядами воинов, выстроившихся в лоджии; Потин, Теодот и Ахилл следуют за ним в сопровождении придворных, которые весьма опасливо поглядывают на воинов, сомкнув ряды, воины уходят вслед за ними, довольно бесцеремонно подгоняя их. Царь остался один на своем троне, жалкий, упрямый, лицо у него передергивается и руки дрожат. Во время всей этой сцены Руфий свирепо ворчит.
Руфий (глядя на уходящего Луция). Ты думаешь, он бы отпустил нас, если бы наши головы были в его руках?
Цезарь. Как смею я думать, что он поступил бы более низко, чем я?
Руфий. Ха!
Цезарь. Если бы я во всем следовал Луцию Септимию, Руфий, и, уподобившись ему, перестал быть Цезарем, разве ты остался бы со мной?
Британ. Цезарь, ты поступаешь неразумно. Твой долг перед Римом – лишить его врагов возможности причинять зло.
Цезарь, которого чрезвычайно забавляют моралистические увертки его деловитого британского секретаря, снисходительно улыбается.
Руфий. Что с ним спорить, Британ? Не трать понапрасну слов. Запомни одно, Цезарь: тебе хорошо быть милосердным, но каково твоим воинам? Ведь им завтра же придется драться с людьми, которых ты вчера пощадил! Ты можешь приказывать все, что тебе угодно, но я говорю, что твоя следующая победа будет резней из-за твоего милосердия. Я во всяком случае не буду брать пленных. Я буду убивать врагов тут же, на поле битвы, а потом можешь проповедовать милосердие, сколько хочешь. Мне уже не придется сражаться с ними. А теперь позволь, я посмотрю за тем, чтобы они убрались подальше. (Поворачивается и хочет уйти.)
Цезарь (оглядывается и видит Птолемея). Как? Они оставили ребенка одного? Какой стыд!
Руфий (берет Птолемея за руку и заставляет его встать). Идемте, ваше величество.
Птолемей (вырывая руку у Руфия, Цезарю). Он хочет выгнать меня из моего дворца?
Руфий (мрачно). Можешь оставаться, если хочешь.
Цезарь (ласково). Иди, мой мальчик. Я не хочу тебе зла. Но среди твоих друзей ты будешь в большей безопасности. Здесь ты в пасти льва.
Птолемей (уходя). Я боюсь не льва, а (глядит на Руфия) шакала. (Уходит через лоджию.)
Цезарь (одобрительно смеется). Храбрый мальчуган!
Клеопатра (завидуя, что Цезарь похвалил брата, кричит вслед Птолемею). Глупый щенок! Ты думаешь, это очень умно?
Цезарь. Британ! Проводи царя. Сдай его на руки этому самому, как его, Потину.
Британ идет за Птолемеем.
Руфий (указывая на Клеопатру). А эта девчонка? С ней что делать? Ну, впрочем, полагаю, это можно предоставить тебе. (Уходит через лоджию.)
Клеопатра (вспыхнув, поворачивается к Цезарю). Ты хочешь, чтобы и я ушла с остальными?
Цезарь (несколько озадаченный, со вздохом идет к трону Птолемея, между тем как Клеопатра, вся красная, сжав кулаки, ждет ответа). Ты можешь поступить, как тебе нравится, Клеопатра.
Клеопатра. Так, значит, тебе все равно, останусь я или нет?
Цезарь (улыбаясь). Ну конечно, мне больше хотелось бы, чтобы ты осталась.
Клеопатра. Больше? Гораздо больше?
Цезарь (кивает). Больше. Гораздо больше.
Клеопатра. Тогда я согласна остаться. Потому что ты меня просишь. Но я этого не хочу. Запомни это.
Цезарь. Само собой разумеется. (Кричит.) Тотатита!
Фтататита поднимает на него угрюмый взгляд, но не двигается с места.
Клеопатра (фыркает). Ее зовут не Тотатита, а Фтататита. (Зовет.) Фтататита!
Фтататита поднимается и идет к Клеопатре.
Цезарь (запинаясь). Тфатафита простит неверный язык римлянина. Тота! Престольный город царицы будет в Александрии. Найми женщин, чтобы они прислуживали ей, и сделай все, что надо.
Фтататита. Я буду правительницей царского дома?
Клеопатра (резко). Нет, я правительница царского дома! Иди и делай, что тебе приказывают, а то я сегодня же брошу тебя в Нил, чтоб отравить бедняжек крокодилов.
Цезарь (возмущенный). Нет, нет!
Клеопатра. Нет да! Нет да! Ты слишком чувствителен, Цезарь. Но ты умный, и если ты будешь делать все, как я тебе говорю, ты скоро научишься править.
Цезарь, совершенно остолбенев от этой дерзости, поворачивается на сиденье и смотрит на нее, не говоря ни слова. Фтататита мрачно улыбается, показывая великолепный ряд зубов, и уходит, оставляя их вдвоем.
Цезарь. Клеопатра, я и впрямь думаю, что мне придется в конце концов съесть тебя.
Клеопатра (опускается рядом с ним на колени и смотрит на него с жадным вниманием, наполовину искренним, наполовину притворным, желая показать, какая она стала умная). Ты теперь не должен со мной так говорить, точно я маленькая.
Цезарь. С тех пор как Сфинкс познакомил нас вчера ночью, ты выросла. И ты уж думаешь, что знаешь больше, чем я?
Клеопатра (пристыженная, спешит оправдаться). Нет. Это было бы очень глупо с моей стороны, конечно, я понимаю. Но только… (Внезапно.) Ты сердишься на меня?
Цезарь. Нет.
Клеопатра (не совсем веря ему). Тогда о чем же ты так задумался?
Цезарь (поднимается). Мне надо идти работать, Клеопатра.
Клеопатра (отшатывается). Работать? (Оскорбленная.) Тебе надоело разговаривать со мной, и ты это придумал, чтобы отделаться от меня.
Цезарь (снова садится, успокаивая ее). Ну хорошо, хорошо. Еще минутку, а потом – за работу.
Клеопатра. Работа? Какой вздор! Не забывай, что ты теперь царь. Я тебя сделала царем. Цари не работают.
Цезарь. Ах, вот что! Кто тебя научил этому, котенок?
Клеопатра. Мой отец был царь Египта. Он никогда не работал. А он был великий царь, он отрубил голову моей сестре, когда она восстала против него и захватила его трон.
Цезарь. Так. А как же он получил свой трон обратно?
Клеопатра (горячо, глаза у нее загораются). Я сейчас тебе расскажу. Прекрасный юноша с круглыми сильными руками пришел сюда через пустыни со множеством всадников. И он убил мужа моей сестры и вернул отцу его трон. (Грустно.) Мне было тогда только двенадцать лет. Ах, мне бы хотелось, чтобы он пришел теперь, когда я царица. Я бы сделала его своим мужем.
Цезарь. Что ж, это можно будет как-нибудь устроить. Ибо ведь я послал сюда этого прекрасного молодого человека на помощь твоему отцу.
Клеопатра (замирай от восторга). Так ты знаешь его?
Цезарь (кивая). Знаю.
Клеопатра. И он пришел с тобою?
Цезарь отрицательно качает головой.
(Страшно огорчена.) Ах, как мне хочется, чтобы он пришел! О, если бы он только пришел! Только бы мне быть чуть-чуть постарше, чтобы он не считал меня глупым котенком, как ты. Но, может быть, это потому, что ты старый? Ведь он на много, много-много лет моложе тебя, правда?
Цезарь (словно давясь пилюлей). Да, несколько моложе.
Клеопатра. А он согласится стать моим мужем, если я предложу ему? Как ты думаешь?
Цезарь. Весьма вероятно.
Клеопатра. Только мне не хочется просить. А ты не можешь его уговорить, чтобы он попросил меня и чтобы он не знал, что я этого хочу?
Цезарь (тронутый ее невинностью и полный непониманием характера этого прекрасного молодого человека). Бедное дитя!
Клеопатра. Почему ты так говоришь, будто жалеешь меня? Может быть, он любит кого-нибудь другого?
Цезарь. Опасаюсь, что да.
Клеопатра (глотая слезы). Тогда, значит, я буду не первая, кого он полюбит?
Цезарь. Не совсем первая. Он пользуется большим успехом у женщин.
Клеопатра. Ах, мне так хотелось бы быть первой! Но если он полюбит меня, я заставлю его убить всех остальных. Скажи мне, он все так же прекрасен? И его круглые сильные руки все так же сверкают на солнце, словно мрамор?
Цезарь. Он прекрасно сохранился, особенно если принять во внимание, сколько он ест и пьет.
Клеопатра. Нет, ты не должен говорить о нем такие грубые, низкие вещи! Потому что я люблю его. Он бог.
Цезарь. Он великий начальник всадников и быстрее в беге, чем любой из римлян!
Клеопатра. Как его настоящее имя?
Цезарь (недоуменно). Настоящее?
Клеопатра. Да, я всегда называла его Гор. Потому что Гор – самый прекрасный из всех наших богов. Но мне хочется знать его настоящее имя.
Цезарь. Его зовут Марк Антоний.
Клеопатра (мелодично). Марк Антоний… Марк Антоний… Марк Антоний… Какое прекрасное имя! (Бросается обнимать Цезаря.) Ах, как я люблю тебя за то, что ты послал его на помощь отцу! Ты очень любил моего отца?
Цезарь. Нет, детка. Но твой отец, как ты сама говоришь, никогда не работал. А я всегда работал. Так вот, когда он потерял свою корону, ему пришлось пообещать мне шестнадцать тысяч талантов за то, чтобы я вернул ему ее.
Клеопатра. А он тебе заплатил?
Цезарь. Не все.
Клеопатра. Он правильно поступил. Потому что это уж слишком много. Весь мир не стоит шестнадцати тысяч талантов.
Цезарь. Возможно, что это и так, Клеопатра. Так вот, те египтяне, которые работают, заплатили мне за это как раз столько, сколько он мог вытянуть из них. Остальное еще не уплачено. Но, так как похоже, что мне уже не видать этих денег, надо снова приниматься за работу. А ты пойди погуляй немножко и пришли ко мне моего секретаря.
Клеопатра (ласкаясь). Нет, я хочу остаться с тобой, а ты мне расскажи про Марка Антония.
Цезарь. Если я не примусь за работу, то Потин и все прочие отрежут нас от пристани, и дорога в Рим будет закрыта.
Клеопатра. Мне все равно. Я не хочу, чтобы ты уезжал в Рим.
Цезарь. Но ведь ты хочешь, чтобы оттуда приехал Марк Антоний.
Клеопатра (вскакивая). О да, да, да! Я забыла! Иди скорей, принимайся за работу, Цезарь. И смотри, чтобы путь с моря был открыт для моего Марка Антония. (Бежит через лоджию, посылая воздушный поцелуй Марку Антонию через море.)
Цезарь (поспешно идет на середину зала, к лестнице лоджии). Эй, Британ! (Сталкивается на верхней ступени с раненым солдатом.) Что случилось?
Солдат (показывая на свою перевязанную голову). Вот, Цезарь. А два моих товарища убиты на рыночной площади.
Цезарь (спокойно, но озабоченно). Так. Как же это случилось?
Солдат. К Александрии подошла армия, которая называет себя римской армией.
Цезарь. Римская оккупационная армия?
Солдат. Да, под началом какого-то Ахилла.
Цезарь. И что же?
Солдат. Жители восстали против нас, как только эта армия вошла в город. Я был с двумя другими на рыночной площади, когда разнесся слух об этом. Они бросились на нас. Мне удалось пробиться, и вот я здесь.
Цезарь. Хорошо. Рад, что ты жив.
В лоджию поспешно входит Руфий, проходит мимо солдата и смотрит через арку на набережную внизу.
Руфий, нас осаждают.
Руфий. Как? Уже?
Цезарь. Сейчас или завтра, какое это имеет значение? Этого нельзя было избежать.
Вбегает Британ.
Британ. Цезарь!
Цезарь (перебивая его). Да, я знаю.
Руфий и Британ спускаются из лоджии по обе стороны Цезаря, который задерживается минуту на ступенях, разговаривая с солдатом.
Передай приказ, друг, чтобы наши вышли на набережную и были наготове возле галер. Пусть позаботятся о твоей ране. Ступай.
Солдат поспешно уходит.
(Сходит в зал, останавливается между Руфием и Британом.) В Западной гавани стоят несколько наших кораблей, сожги их.
Руфий (смотрит на него непонимающим взглядом). Сжечь?
Цезарь. Возьми все лодки, что стоят в Восточной гавани, и захвати Фарос, остров с маяком. Оставь половину наших людей охранять часть берега и набережную позади дворца – то есть наш путь домой.
Руфий (с крайним неодобрением). Значит, отдаем город?
Цезарь. Мы не брали его, Руфий. Мы удерживаем этот дворец и… какое это там здание рядом?
Руфий. Театр.
Цезарь. Так вот и его тоже. Оно господствует над побережьем. А остальное: Египет – египтянам!
Руфий. Хорошо. Тебе лучше знать, я полагаю. Это все?
Цезарь. Все. А те корабли еще не горят?
Руфий. Будь покоен, я не стану терять времени. (Убегает.)
Британ. Цезарь, Потин настаивает на разговоре с тобой. Мне кажется, его следует проучить. Он держит себя крайне вызывающе.
Цезарь. Где он?
Британ. Ждет снаружи.
Цезарь. Эй, там, пропустите Потина!
Потин появляется в лоджии, очень высокомерно проходит в зал и останавливается слева от Цезаря.
Цезарь. Что скажет Потин?
Потин. Я принес тебе наши условия, Цезарь.
Цезарь. Условия? Дверь была открыта: тебе следовало уйти до того, как вы объявили войну. Теперь ты мой пленник. (Подходит к креслу и развязывает тогу.)
Потин (презрительно). Я твой пленник? Да знаешь ли ты, что ты в Александрии и что царь Птолемей с армией, которая во сто раз превосходит твое маленькое войско, держит Александрию в своих руках?
Цезарь (невозмутимо снимает с себя тогу, бросает ее на кресло). Ну что ж, друг, уйди, если сумеешь. И скажи твоим друзьям, чтобы они больше не убивали римлян на рыночной площади, а то мои солдаты, которые не обладают моим прославленным великодушием, пожалуй убьют тебя. Британ, предупреди стражу и дай мои доспехи.
Британ выбегает. Руфий возвращается.
Ну что?
Руфий (показывает через арку лоджии на клубы дыма, поднимающиеся над гаванью). Смотри!
Потин с любопытством подбегает к ступенькам и выглядывает.
Цезарь. Как? Уже пылают? Невероятно!
Руфий. Да, пять добрых галер, и при каждой барка, груженная маслом. Но это не я. Египтяне избавили меня от хлопот. Они захватили Западную пристань.
Цезарь (с беспокойством). А Восточная гавань, маяк, Руфий?
Руфий (внезапно разряжаясь бешеной руганью, сбегает к Цезарю и накидывается на него). Да разве я могу в пять минут погрузить легион на суда? Первая когорта уже на берегу. Больше сделать невозможно. Если тебе нужно скорей, пойди и делай сам.
Цезарь (успокаивает его). Ну хорошо, хорошо! Терпение, терпение, Руфий.
Руфий. Терпение! Кому здесь не терпится, мне или тебе? Разве я был бы здесь, если бы не мог наблюдать за ними через арку?
Цезарь. Прости меня, Руфий, и (нетерпеливо) поторопи их как только можно…
Его прерывает отчаянный старческий вопль. Этот вопль быстро приближается, и в лоджию врывается Теодот, который рвет на себе волосы и издает горестные душераздирающие возгласы. Руфий отступает, глядя на него в недоумении и удивляясь его безумию. Потин оборачивается и прислушивается.
Теодот (на ступенях, потрясая руками). Ужас неслыханный! Горе нам, горе! Помогите!
Руфий. Что такое?
Цезарь (нахмурившись). Кого убили?
Теодот. Убили? Да это хуже, чем гибель десяти тысяч человек! Утрата, непоправимая утрата для всего человечества!
Руфий. Что случилось?
Теодот (бросаясь к нему). Огонь перебросился с ваших кораблей. Гибнет величайшее из семи чудес мира! Горит Александрийская библиотека!
Руфий. Фу-у! (Совершенно успокоенный, поднимается в лоджию и следит за посадкой войск на берегу.)
Цезарь. Это все?
Теодот (не верит своим ушам). Все? Цезарь, потомство сохранит о тебе память как о варваре-солдате, который был так невежествен, что не знал, какова цена книгам.
Цезарь. Теодот, я сам писатель. И я скажу тебе: пусть лучше египтяне живут, а не отрешаются от жизни, зарывшись в книги.
Теодот (падая на колени, с фанатизмом истинного книжника, со страстью педанта). Цезарь! Десять поколений сменятся одно другим, и за все это время однажды рождается бессмертная книга.
Цезарь (непреклонно). Если она не льстит человечеству, ее сжигает палач.Теодот. Если не вмешается история, смерть положит тебя рядом с последним из твоих солдат.
Цезарь. Смерть всегда так делает. Я не прошу лучшей могилы.
Теодот. Но ведь это горит память человечества!
Цезарь. Позорная память! Пусть горит.
Теодот (вне себя). Ты готов разрушить прошлое?
Цезарь. Да. И построю будущее на его развалинах.
Теодот в отчаянии бьет себя кулаком по голове.
Но послушай, Теодот, наставник царей! Ты, оценивший голову Помпея не дороже, чем пастух ценит луковицу, вот ты теперь стоишь передо мной на коленях, и слезы льются из твоих старых глаз, и ты умоляешь меня пощадить несколько твоих овечьих кож, исцарапанных знаками заблуждений! Я не могу сейчас уделить тебе ни одного человека, ни одного ведра воды; но ты можешь свободно уйти из дворца. Иди, ступай к Ахиллу и проси у него его легионы, чтобы потушить огонь. (Подталкивает его к ступеням и выпроваживает его.)
Потин (многозначительно). Ты понимаешь, Теодот? Я остаюсь пленником.
Теодот. Пленником?
Цезарь. И ты будешь тратить время на разговоры, в то время как горит память человечества? (Кричит из лоджии.) Эй, там! Пропустите Теодота! (Теодоту.) Ну, ступай!
Теодот (Потину). Я должен идти спасать библиотеку. (Поспешно уходит.)
Цезарь. Проводи его до ворот, Потин. Скажи ему, пусть он внушит вашим людям, чтобы они, для твоей безопасности, не убивали больше моих людей.
Потин. Моя жизнь дорого обойдется тебе, Цезарь, если ты захочешь отнять ее. (Идет вслед за Теодотом.)
Руфий, поглощенный наблюдением за посадкой, не видит, что оба египтянина уходят.
Руфий (кричит из лоджии на берег). Все готово?
Центурион (снизу). Готово! Мы ждем Цезаря.
Цезарь. Скажи им, канальям, что Цезарь идет. (Кричит.) Британник! (Это пышное производное от имени его секретаря – одна из обычных шуток Цезаря. Впоследствии это вполне серьезно и официально означало бы – завоеватель Британии.)
Руфий (кричит вниз). Отваливай все, кроме баркаса! Становись на посадку, стража Цезаря! (Возвращается из лоджии в зал.) А где ж египтяне? Опять милосердие? Ты отпустил их?
Цезарь (посмеиваясь). Я отпустил Теодота спасать библиотеку. Мы должны уважать литературу, Руфий.
Руфий (в бешенстве). Да падет это безумие на голову безумца! Я думаю, что если бы ты мог вернуть к жизни всех перебитых в Испании, Галлии и Фессалии, ты бы сделал это, чтоб нам опять с ними драться и драться.
Цезарь. Ты думаешь, боги не разрушили бы вселенной, если бы их единственной заботой было сохранить мир на ближайший год? (Руфий, потеряв терпение, с раздражением отворачивается. Цезарь внезапно хватает его за рукав и шепчет лукаво ему на ухо.) Кроме того, каждый пленный египтянин – это два римских солдата, которые должны стеречь его. Ясно?
Руфий. А! Я должен был догадаться, что за этими высокими разговорами скрываются какие-то лисьи хитрости. (Отходит от Цезаря, раздраженно пожимая плечами, и идет в лоджию посмотреть на погрузку войск, затем уходит.)
Цезарь. Что же это Британ спит? Я послал его за моими доспехами час тому назад. (Кричит.) Британник! Эй, ты, британский островитянин! Британник!
Клеопатра вбегает через лоджию с мечом и шлемом Цезаря, которые она выхватила у Британа. Тот следует за ней с латами и поножами. Они подходят – она слева, Британ справа.
Клеопатра. Я буду облачать тебя, Цезарь. Садись.
Цезарь повинуется.
Какие красивые эти римские шлемы! (Снимает с его головы венок.) Ах! (Покатывается с хохоту.)
Цезарь. Что ты смеешься?
Клеопатра. У тебя – лысина! (Она не договаривает и снова разражается хохотом.)
Цезарь (почти рассердившись). Клеопатра! (Встает, чтобы Британ мог надеть на него латы.)
Клеопатра. Так вот зачем ты носишь венок! Чтобы ее не было видно.
Британ. Замолчи, египтянка, это лавры победителя. (Затягивает латы.)
Клеопатра. Сам молчи, островитянин! (Цезарю.) Ты должен втирать в голову крепкий сахарный настой. Они будут расти.
Цезарь (с кислой миной). Клеопатра, тебе приятно, когда тебе напоминают, что ты очень молода?
Клеопатра (надувшись). Нет.
Цезарь (снова садится и подставляет ногу Британу, который надевает ему поножи). Ну, а мне не нравится, когда мне напоминают, что я не молод. Хочешь, я отдам тебе десять моих лишних лет? Тебе будет двадцать шесть, а мне только… ну не важно. Согласна?
Клеопатра. Согласна. Двадцать шесть, запомни. (Надевает на него шлем.) Ах, как красиво! Тебе в нем никак не больше пятидесяти.
Британ (строго смотрит на нее). Ты не должна так говорить с Цезарем.
Клеопатра. А правда, что, когда Цезарь поймал тебя там, на твоем острове, ты был весь-весь выкрашен синей краской?
Британ. Синий цвет – это цвет бриттов высокого рождения. На войне мы окрашиваем наши тела в синий цвет. Наши враги могут снять с нас одежду, отнять нашу жизнь, но они не могут отнять у нас нашу респектабельность. (Поднимается с колен.)
Клеопатра (держа в руках меч Цезаря). Дай я надену его на тебя. Теперь ты прямо замечательный! А в Риме есть твои статуи?
Цезарь. Да. Немало.
Клеопатра. Ты должен послать за одной и подарить мне.
Руфий (возвращается в лоджию в страшном нетерпении). Ну, Цезарь, наговорился ты? Как только ты вступишь на борт, задержки не будет. Галеры наперегонки полетят к маяку.
Цезарь (вытаскивая меч и пробуя лезвие). Хорошо ли он наточен, Британник? Под Фарсалой он был туп, как втулка от бочки.
Британ. Рассечет волос египетский. Я точил его сам.
Клеопатра (в внезапном страхе бросается на шею Цезарю, обнимает его.) Нет, нет! Неужели ты в самом деле идешь затем, чтобы тебя убили?
Цезарь. Нет, Клеопатра, ни один человек не идет в бой затем, чтобы его убили.
Клеопатра. А их убивают. Муж сестры моей был убит в бою! Ты не должен уходить. Пусть он идет. (Показывает на Руфия.)
Все смеются над ней.
Пожалуйста, пожалуйста, не уходи! Что же будет со мной, если ты больше не вернешься?
Цезарь (внушительно). Ты боишься?
Клеопатра (съежившись). Нет.
Цезарь (спокойно и властно). Иди на балкон, и ты увидишь, как мы возьмем Фарос. Тебе следует приучаться смотреть на бой. Иди!
Она идет, поникшая, и смотрит с балкона.
Вот и хорошо. Ну, Руфий, марш!
Клеопатра (хлопая в ладоши). А вот ты и не сможешь уйти, Цезарь!
Цезарь. Что там еще?
Клеопатра. Они осушают гавань, они сейчас вычерпают оттуда всю воду ведрами. Сколько солдат! Вон там. (Показывает налево.)
Руфий (поспешно выглядывает). Верно. Египетская армия! Усеяли всю Западную гавань, как саранча. (Разозленный, подходит крупными шагами к Цезарю.) Это все твое проклятое милосердие, Цезарь! Их привел Теодот.
Цезарь (в восторге от собственной проницательности). Я так и полагал, Руфий. Они пришли тушить огонь. Они будут возиться с библиотекой, а мы пока захватим маяк. (Решительно идет через лоджию в сопровождении Британа.)
Руфий (с отвращением). Опять лисьи хитрости. Эх! (Бросается за ними.)
Крики солдат внизу возвещают появление Цезаря.
Центурион (внизу). Все на борт! Расступись! Дай дорогу! Снова крики.
Клеопатра (машет шарфом из арки лоджии). Прощай, милый Цезарь! Возвращайся невредимый! Прощай!
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Набережная перед дворцом, обращенная на западную сторону Восточной гавани Александрии; отсюда открывается вид на остров Фарос, на одном конце которого, выступающем узкой косой, стоит знаменитый маяк – громадная квадратная башня из белого мрамора, сужающаяся кверху от этажа к этажу и заканчивающаяся сигнальной вышкой. Остров с материком соединен Гептастадием – это большая дамба длиной в пять миль, она примыкает к гавани с южной стороны.
Посреди набережной стоит на посту римский часовой. В руке у него пилум, он с напряженным вниманием, прикрыв левой рукой глаза, смотрит на маяк. Пилум – это толстый деревянный кол в четыре с половиной фута длиной, с железным наконечником длиною примерно в три фута. Часовой так поглощен своими наблюдениями, что не замечает, как с северной стороны набережной приближаются четверо египтян-носильщиков, которые несут тюки свернутых ковров. Впереди идут Фтататита и сицилиец Аполлодор. Аполлодор – блестящий молодой человек лет двадцати четырех, красивый, с непринужденными манерами; он одет с вычурной изысканностью – в серо-голубую с бледным пурпуром одежду с украшениями из бронзы, оксидированного серебра, нефрита и агата. Вороненое лезвие его меча, отделанного не хуже, чем средневековые кресты, блестит в прорезях пурпурных кожаных ножен с филигранным узором. Носильщики вслед за Фтататитой проходят позади часового к ступеням дворца, где они складывают свои тюки и присаживаются на корточки. Аполлодор отстает от них и останавливаете, заинтересованный поведением часового.
Аполлодор (окликая часового). Кто идет? Эй!
Часовой вздрагивает, круто поворачивается с пилумом наперевес, теперь видно, что это маленький, жилистый исполнительный молодой человек с несколько старообразным лицом и волосами песочного цвета.
Часовой. Что такое? Стой! Ты кто такой?
Аполлодор. Я Аполлодор, сицилиец. О чем это ты задумался? С тех пор как я провел караван через караул у театра, я прошел мимо трех часовых, и все они до того заняты маяком, что ни один из них не окликнул меня. Это что, римская дисциплина?
Часовой. Мы сторожим здесь не сушу, а море. Цезарь только что высадился на Фаросе. (Смотрит на Фтататиту.) А это что такое? Что это еще за египетская посудина?