Страница:
Молчание.
Она огляделась вокруг. Она единственная сидела на стуле, но, за исключением этого, внешне почти не отличалась от своих одноклассников: джинсы и свитер, туфли сняты, ноги поджаты под себя.
– Я плохо объяснила? У вас такой вид, как будто вы сейчас заснете, но Фрателли наверняка под конец даст нам что-нибудь о нанесении ущерба. Он в прошлом году написал об этом статью в Колумбийское юридическое обозрение.
Четыре пары глаз безучастно смотрели на нее.
– Честно говоря, Кэро, – сказала Сьюзен, – если не считать истории про испорченный нос, я в жизни не читала ничего скучнее. После этого курс по истории флотской профессиональной этики, который я слушала в колледже, кажется романом Тома Клэнси.
– Правда-правда. – Кевин, который немного заикался, наконец почувствовал себя раскованно в группе и заговорил. – Договоры – это невероятно скучно. Даже… битвы между вами и Ужасным Дэном не могут нас надолго взбодрить, Кэро.
– Я с ним не воюю. – Кэролайн села немного прямее. Она почувствовала красноречивую краску на своих щеках. – У меня просто есть несколько вопросов к профессору Фрателли.
– Ну да, после того, как он припек вас, вы перевели огонь на него. – Нил усмехнулся. Он передразнил мягкий голос Кэролайн: – Боюсь, что я не понимаю, почему суды считают соглашения по привилегиям справедливыми. Разве тем они не наказывают бедных и необразованных людей, которые не могут нанять дорогих адвокатов?
Кэролайн засмеялась вместе со всеми.
– А вы не знали, что он составлял договоры по привилегиям для какого-то процесса быстрого приготовления пищи? – спросила Сьюзен. – Это была серьезная заявка стать знаменитым, когда он еще был практикантом-юристом. О нем даже статьи писали.
– Нет, – сказала Кэролайн, – я не знала. Откуда мне знать? А откуда вы знаете?
– Я посмотрела его файл в базе данных компьютера, – ответила Сьюзен. – Там есть очерк о нем из «Американского юриста». Фрателли был компаньоном в какой-то большой юридической фирме в Нью-Йорке. Знаете, на Уолл-стрит, где вы представляете бандитов из корпорации по семьдесят часов в неделю и они платят вам до черта долларов, которые вы не успеваете тратить.
– Вот это настоящая жизнь, – сказал Кевин, потянувшись и зевнув. – Работать как дурак, десять – пятнадцать лет, а потом выйти на пенсию и купить остров с пресной водой, кокосовыми орехами и роскошным домом.
Сьюзен проигнорировала его слова:
– Ну вот, Фрателли быстро продвигался вверх. Бесспорно, он революционизировал договоры по привилегиям, чтобы в бизнесе легче было избавиться от непорядочных дельцов.
– И он еще посмел назвать меня снобом! – Возмутилась Кэролайн.
– Когда это было? Я не помню, чтобы он про вас говорил что-то личное в классе после той его чепухи насчет жителей Мейн-Лайн. – Сьюзен нахмурилась. У нее была великолепная Память. Ее явно раздражало, что она не может вспомнить высказывание. – Ваши стычки – самое интересное, что у нас бывает в классе, Кэро. Не оставляйте этого занятия, а то мы все сойдем с ума.
Кэролайн замолчала. Она вспомнила: Фрателли назвал ее снобом, когда она встретилась с ним на приеме у декана. Ей не хотелось рассказывать в группе, что она встречалась с Дэном на приеме. Она вообще не хотела вспоминать об этой встрече. Вспоминая, она снова чувствовала тепло, исходившее от его руки, когда он дотронулся до нее. Об этом невыносимо было думать.
– Так мы вернемся к оценке ущербов, или нам пора признать, что уже ночь? – Кэролайн взглянула на часы. – Сейчас половина одиннадцатого. Все остальное, кроме этого, мы сделали. Я думаю, надо передохнуть. Пожалуйста, доедайте попкорн и печенье. Если что-то останется, я…
Ее прервал звонок телефона. Она извинилась и вышла с телефоном на кухню. Звонила Тесса. Кэролайн вздохнула. Она не чувствовала себя уверенной, что готова воспринимать список Тессы, состоящий из всех тех вещей, которые Кэролайн не могла купить, хотя все девочки в колледже их имели. Это было как молитва, и, по крайней мере, раз в неделю Кэролайн приходилось это выслушивать.
У нее болело сердце за своих детей. Тессе и Бену приходилось нелегко. Их уровень жизни резко снизился. Гарри практически исчез из их жизни, если не считать нерегулярных телефонных звонков, обычно спустя несколько недель после дня рождения. Ни подарка, ни даже открытки.
– Привет, дорогая, как дела?
Кэролайн знала, что ее голос звучит неестественно бодро, но ничего не могла с этим сделать.
Тесса никогда не признавала, что ее отец был в чем-то не прав. Во всем была виновата Кэролайн, как будто Гарри не ушел бы, если бы она была лучшей женой – умнее, сексуальнее, богаче. Кэролайн понимала: Тесса пытается убедить себя, что мать будет любить ее, несмотря ни на что, и никогда не бросит ее, как это сделал отец. В то же время Кэролайн должна была помогать Тессе переносить непростые реалии ее жизни.
– Ой, мама, привет! Слушай, в следующие выходные все поедут кататься на лыжах в Поконос. Ты не могла бы прислать мне сотню или полторы, чтобы я тоже могла поехать? В этом сезоне я еще ни разу не каталась на лыжах. Я раньше всегда ездила.
У Тессы был грустный голос. Кэролайн вздохнула. Тесса до сих пор оглядывалась на то время, когда ее семья еще не распалась и никто особенно не думал, что сколько стоит.
– Тесса, дорогая, ты же знаешь, мне в конце месяца надо платить за учебу, и Бену нужны книги по новым предметам, так что я боюсь… – Голос Кэролайн звучал неуверенно. Ей было ужасно неприятно, что она не может дать Тессе всего, к чему та привыкла. – Я просто не могу представить, как еще растянуть свою зарплату. Это просто невозможно, Тесса. Извини.
Голос Кэролайн стал тверже. Она глубоко вздохнула.
– Ох, мама, я больше ничего не прошу! Почему мне нельзя поехать? Ведь это всего сто долларов. – Голос Тессы все больше сбивался на плач.
Кэролайн закусила губу, сама не понимая, что она чувствует: жалость, гнев или просто унижение оттого, что она не может позволить своему ребенку совершить поездку, о которой два-три года назад она бы даже не задумалась.
– Послушай, дорогая, мы ведь уже говорили об этом. Нам всем надо привыкнуть тратить меньше денег. И мы говорили насчет работы, Тесс, если ты действительно хочешь иметь карманные деньги.
– А как насчет папы?
Кэролайн почувствовала кислые нотки в голосе Тессы и поспешила успокоить ее, попытавшись сделать вид, что все не так уж катастрофично:
– Ну ведь ты всегда можешь позвонить ему, но ты знаешь, что он не всегда отвечает так, как тебе бы хотелось. Но попробуй, позвони, если тебе кажется, что это хорошая мысль.
– Я не могу ему звонить, – сердито сказала Тесса. – В прошлый раз, когда я ему звонила, ответила она. Я не могу разговаривать с ней. Ты бы, мама, позвонила ему и попросила для меня.
– Я думаю, что папа предпочел бы услышать просьбу от тебя, Тесса. Тогда гораздо больше вероятности, что он пошлет тебе деньги.
На самом деле Кэролайн была совершенно уверена, что Гарри никому не пришлет денег. Он жил на милостыню своей матери. Семейный бюджет находился в ее руках, и она выделяла из него деньги для Гарри. Его инфантильность, которая всегда была ему присуща, с годами только усилилась, особенно после того, как он потерял свой бизнес и переехал в Калифорнию.
Тесса молчала.
– Слушай, Тесс, – сказала Кэролайн, – может быть, я найду для тебя двадцать долларов, если тебя это спасет. Завтра же пошлю тебе чек. Боюсь, это единственное, что я могу сделать. – Кэролайн вздохнула и попыталась улыбнуться. Хотя Тесса этого не видела, все равно Кэролайн стало немного легче.
– Спасибо, мама. Может быть, я позвоню папе насчет остального. – Тесса помолчала минуту. Кэролайн уже знала, что за этим последует, и мысленно собралась с духом. – Тебе, кажется, надо платить за обучение, правда? Полагаю, что это гораздо важнее, чем все, что нужно мне и Бену.
Голос Тессы был еще раздраженнее, чем слова. Когда бы ни зашла речь о юридической школе, Кэролайн чувствовала, как растет негодование Тессы.
Отношение Тессы так раздражало Кэролайн, что, услышав эти упреки, она начинала относиться к своей дочери почти неприязненно. В такие минуты она чувствовала свою вину за то, что не ощущает любви к собственному ребенку.
Кэролайн так сжала телефонную трубку, что у нее побелели суставы на пальцах. Она снова почувствовала себя побежденной.
– Ладно, Тесса, – сказала она спокойно, – довольно. Мы это уже обсуждали. Ты можешь позвонить папе, если тебе угодно, но я бы хотела, чтобы ты подумала об устройстве на работу. Когда я в последний раз к тебе приезжала, было много объявлений.
– Да, мама, – уныло проговорила Тесса. – Мы никогда не договоримся насчет юридической школы или работы. Ты ведь знаешь, что, если бы ты не платила за школу Урбана, мы не были бы в таком тяжелом финансовом положении.
– Ты еще не рассказала мне, как прошла неделя, – заметила Кэролайн, твердо решив сменить тему.
– Нету времени, мам. Надо бежать в компьютерный центр. Пока!
Кэролайн медленно повесила трубку и на минуту прислонилась к стене, закрыв глаза, чтобы не расплакаться. Почему после разговора с Тессой она всегда чувствовала себя опустошенной и виноватой? Она спросила себя, твердо ли ее решение стать адвокатом.
Может быть, она поступает эгоистично, удовлетворяя в первую очередь свои потребности, а не потребности детей? Если бы речь шла об их учебе в колледже, Кэролайн отложила бы мечты о собственной учебе на потом. Но, к счастью, а может быть, к несчастью, мать Гарри сделала вклад на учебу Бена и Тессы много лет назад. Осталось заработать только на дополнительные расходы. Но сколько же этих дополнительных расходов: одежда, книги, путешествия, карманные расходы – список можно продолжать бесконечно.
Дети тяжело пережили развод, Кэролайн знала об этом, но она считала, что после ухода Гарри они с детьми станут ближе. Вместо этого они с Тессой замкнулись каждая в своей скорлупе, не в состоянии спокойно общаться друг с другом. Бен не изливал своих эмоций на мать, но прятался за едкой иронией.
Хватит об этом, решила Кэролайн, глубоко вздохнув и открывая глаза. Она выпрямилась и тут увидела Сьюзен Элдер, стоящую в дверях с пустой тарелкой в руке.
– С вами все в порядке? – спросила она. – Плохие новости?
– Нет, нет, ничего подобного. – Кэролайн вымученно улыбнулась. Это Тесса звонила. Она старается звонить раз в неделю. Я, кажется, говорила, что она учится на первом курсе в Бакнеле?
Кэролайн почувствовала, что ее защитная броня встала на место. Ее улыбка превратилась в фальшиво сияющую, голос стал звонким и веселым. Гордая и счастливая мама после телефонного разговора со своей умной дочкой.
Сьюзен смотрела на Кэролайн. Что отражалось в ее глазах? Жалость? Кэролайн надеялась, что нет. Голос Сьюзен звучал отстраненно:
– Что ж, я рада. Может быть, когда она приедет на каникулы, мы с ней познакомимся.
– Надеюсь, что да.
Улыбка Кэролайн стала еще менее искренней. Ее дочь не захочет знакомиться с их учебной группой.
Тессу возмущало, что мать поступила в юридическую школу, и меньше всего она хотела бы знакомиться с кем-то, кто с этим связан.
– Вернемся к оценке ущерба? – спросила Кэролайн.
– Нет уж, на сегодня хватит. Может быть, Фрателли во вторник прольет свет на эту тему.
Четверо студентов отнесли свои стаканы и тарелки на кухню. Тщательно рассортировав, они разделили оставшееся шоколадное печенье на равные кучки и завернули их в целлофан, чтобы унести по домам. Одна из причин, по которой воскресные занятия обычно проходили у Кэролайн, заключалась в том, что у нее была большая гостиная. Другой причиной было то, что Кэролайн иногда пекла печенье, чего все остальные не могли себе даже представить.
Кэролайн высунулась за дверь, наблюдая как четверо ее друзей забираются в старенькую малолитражку и отъезжают. Кэролайн очень любила свою группу. Она иногда думала, что не сможет выучить, сохранить в памяти и, наконец, применить все те юридические знания, которые она старалась впитать. Но группа могла выработать совместное решение задачи, которую по отдельности они не сумели бы решить.
Был холодный вечер поздней осени, и машина Кевина уже давно скрылась за углом. Кэролайн встряхнулась и вернулась в дом. Она обошла гостиную, машинально взбила подушки и поправила абажуры на лампах. Потом поразмышляла, не доставить ли себе удовольствие и не почитать ли в постели детектив. В конце концов, ведь уже вечер воскресенья, последние часы выходных. Ей было бы нетрудно убедить себя, что она заслужила отдых.
Звонок телефона разорвал тишину воскресного вечера. Снова Тесса? А может, это Бен решил сделать один из своих очередных звонков? Снимая трубку, Кэролайн слабо улыбалась этой мысли.
Звонил ее экс-муж.
Разговор с Гарри требовал большого напряжения.
Гарри воспринимал обыкновенную вежливость со стороны Кэролайн как скрытую уловку вернуть его обратно. Он был то снисходительным, то самодовольным из-за того, что считал неумелыми попытками Кэролайн заманить его в сети. Кэролайн не знала, смеяться ей или плакать. Она не хотела, чтобы Гарри вернулся. Она не знала, каким он стал теперь. Человек, который способен жить в роскоши в Малибу, позволяя матери любовно ухаживать за собой, в то время как его дети вынуждены отказываться от вечеринок и свиданий, был не тем, за которого Кэролайн выходила замуж. А может быть, он всегда таким был? Может быть, она никогда по-настоящему не знала Гарри Фолкнера? Эта мысль была ужасна. Если Кэролайн так ошиблась в человеке, которого она должна была знать лучше всех в мире, значит, она ни о ком не может судить.
Гарри сразу перешел к делу:
– Слушай, Кэро, ты бы объяснила Тессе, чтобы она не надоедала Роксане. Тесса мне сегодня звонила и просила денег. – Гарри явно был обижен. – Правда, Кэро, ты можешь научить чувству ответственности? Я работаю, как вол, чтобы начать новое дело. У меня нет лишних денег, чтобы Тесса могла съездить отдохнуть на выходные.
– Какое новое дело?
С тех пор как Гарри уехал из Пенсильвании, это было уже третье.
– Прокат дельтапланов. Никто еще такого не делал. Это будет грандиозное предприятие. По всей стране.
Гарри лопался от энтузиазма. Он говорил так, как будто продавал идею перспективным инвесторам.
– Прокат дельтапланов по всей стране?
Кэролайн не верила своим ушам.
– Ну, конечно. Это идея, час которой настал.
– Гарри, но в Канзасе или Айове даже холмов приличных нет. Откуда там планировать?
– Вот опять ты, Кэролайн, всегда начинаешь занудствовать. Ладно, у меня больше нет времени для бессмысленных разговоров. Просто объясни Тессе, что у меня сейчас нет лишних денег из-за моего нового проекта.
– Разве ты сам ей не объяснил, почему ты не можешь дать…
– Я не могу разочаровать мою куколку. Ты ведь не хочешь, чтобы она считала своего папу неудачником. Я сказал ей, что попытаюсь найти деньги и, если мне удастся, позвоню тебе. Так что ты только подожди до вторника или среды, позвони ей и скажи, что я не смог. – Гарри говорил быстро, как всегда, когда он хотел, чтобы кто-то выручил его из неприятной ситуации. – В конце концов, Кэролайн, тебя ведь никто не заставлял тратить деньги на юридическую школу. Если ты ее бросишь, у тебя будет на тысячу в год больше для Тессы и Бена.
Кэролайн ожидала чего-то подобного от Гарри. И хотя она знала, что он давно ее не слушает, она сделала еще одну попытку:
– Гарри, но ведь ты мог бы попросить свою мать помочь детям…
– Кэролайн, мы это уже обсудили. Официальные последствия того, что мы дадим им какие-то деньги, будут ужасны для мамы и для меня. Ты как никто другой должна это понять. Сейчас у меня нет времени. Мы с Роксаной идем на вечернюю прогулку. Просто скажи Тессе, что я не могу ей помочь.
Кэролайн глубоко вздохнула и подумала, что с книгой придется подождать. Она вдруг заметила, что пол в кухне пора вымыть. Вернее, что ей пора заняться мытьем пола. Кэролайн использовала уборку дома для разрядки своих эмоций. В последние два года дом сверкал как никогда раньше. Даже, несмотря на юридическую школу и работу, у Кэролайн часто возникала потребность мыть и чистить.
Внезапно Кэролайн села на корточки посреди кухни, окруженная мыльной пеной, и засмеялась. Она вдруг представила себе Гарри с крыльями в виде престарелого Икара, прыгающего с крыши сарая в Айове. От этого зрелища ей стало так хорошо, что она бросила на середине недомытый пол и пошла спать.
Глава 5
Она огляделась вокруг. Она единственная сидела на стуле, но, за исключением этого, внешне почти не отличалась от своих одноклассников: джинсы и свитер, туфли сняты, ноги поджаты под себя.
– Я плохо объяснила? У вас такой вид, как будто вы сейчас заснете, но Фрателли наверняка под конец даст нам что-нибудь о нанесении ущерба. Он в прошлом году написал об этом статью в Колумбийское юридическое обозрение.
Четыре пары глаз безучастно смотрели на нее.
– Честно говоря, Кэро, – сказала Сьюзен, – если не считать истории про испорченный нос, я в жизни не читала ничего скучнее. После этого курс по истории флотской профессиональной этики, который я слушала в колледже, кажется романом Тома Клэнси.
– Правда-правда. – Кевин, который немного заикался, наконец почувствовал себя раскованно в группе и заговорил. – Договоры – это невероятно скучно. Даже… битвы между вами и Ужасным Дэном не могут нас надолго взбодрить, Кэро.
– Я с ним не воюю. – Кэролайн села немного прямее. Она почувствовала красноречивую краску на своих щеках. – У меня просто есть несколько вопросов к профессору Фрателли.
– Ну да, после того, как он припек вас, вы перевели огонь на него. – Нил усмехнулся. Он передразнил мягкий голос Кэролайн: – Боюсь, что я не понимаю, почему суды считают соглашения по привилегиям справедливыми. Разве тем они не наказывают бедных и необразованных людей, которые не могут нанять дорогих адвокатов?
Кэролайн засмеялась вместе со всеми.
– А вы не знали, что он составлял договоры по привилегиям для какого-то процесса быстрого приготовления пищи? – спросила Сьюзен. – Это была серьезная заявка стать знаменитым, когда он еще был практикантом-юристом. О нем даже статьи писали.
– Нет, – сказала Кэролайн, – я не знала. Откуда мне знать? А откуда вы знаете?
– Я посмотрела его файл в базе данных компьютера, – ответила Сьюзен. – Там есть очерк о нем из «Американского юриста». Фрателли был компаньоном в какой-то большой юридической фирме в Нью-Йорке. Знаете, на Уолл-стрит, где вы представляете бандитов из корпорации по семьдесят часов в неделю и они платят вам до черта долларов, которые вы не успеваете тратить.
– Вот это настоящая жизнь, – сказал Кевин, потянувшись и зевнув. – Работать как дурак, десять – пятнадцать лет, а потом выйти на пенсию и купить остров с пресной водой, кокосовыми орехами и роскошным домом.
Сьюзен проигнорировала его слова:
– Ну вот, Фрателли быстро продвигался вверх. Бесспорно, он революционизировал договоры по привилегиям, чтобы в бизнесе легче было избавиться от непорядочных дельцов.
– И он еще посмел назвать меня снобом! – Возмутилась Кэролайн.
– Когда это было? Я не помню, чтобы он про вас говорил что-то личное в классе после той его чепухи насчет жителей Мейн-Лайн. – Сьюзен нахмурилась. У нее была великолепная Память. Ее явно раздражало, что она не может вспомнить высказывание. – Ваши стычки – самое интересное, что у нас бывает в классе, Кэро. Не оставляйте этого занятия, а то мы все сойдем с ума.
Кэролайн замолчала. Она вспомнила: Фрателли назвал ее снобом, когда она встретилась с ним на приеме у декана. Ей не хотелось рассказывать в группе, что она встречалась с Дэном на приеме. Она вообще не хотела вспоминать об этой встрече. Вспоминая, она снова чувствовала тепло, исходившее от его руки, когда он дотронулся до нее. Об этом невыносимо было думать.
– Так мы вернемся к оценке ущербов, или нам пора признать, что уже ночь? – Кэролайн взглянула на часы. – Сейчас половина одиннадцатого. Все остальное, кроме этого, мы сделали. Я думаю, надо передохнуть. Пожалуйста, доедайте попкорн и печенье. Если что-то останется, я…
Ее прервал звонок телефона. Она извинилась и вышла с телефоном на кухню. Звонила Тесса. Кэролайн вздохнула. Она не чувствовала себя уверенной, что готова воспринимать список Тессы, состоящий из всех тех вещей, которые Кэролайн не могла купить, хотя все девочки в колледже их имели. Это было как молитва, и, по крайней мере, раз в неделю Кэролайн приходилось это выслушивать.
У нее болело сердце за своих детей. Тессе и Бену приходилось нелегко. Их уровень жизни резко снизился. Гарри практически исчез из их жизни, если не считать нерегулярных телефонных звонков, обычно спустя несколько недель после дня рождения. Ни подарка, ни даже открытки.
– Привет, дорогая, как дела?
Кэролайн знала, что ее голос звучит неестественно бодро, но ничего не могла с этим сделать.
Тесса никогда не признавала, что ее отец был в чем-то не прав. Во всем была виновата Кэролайн, как будто Гарри не ушел бы, если бы она была лучшей женой – умнее, сексуальнее, богаче. Кэролайн понимала: Тесса пытается убедить себя, что мать будет любить ее, несмотря ни на что, и никогда не бросит ее, как это сделал отец. В то же время Кэролайн должна была помогать Тессе переносить непростые реалии ее жизни.
– Ой, мама, привет! Слушай, в следующие выходные все поедут кататься на лыжах в Поконос. Ты не могла бы прислать мне сотню или полторы, чтобы я тоже могла поехать? В этом сезоне я еще ни разу не каталась на лыжах. Я раньше всегда ездила.
У Тессы был грустный голос. Кэролайн вздохнула. Тесса до сих пор оглядывалась на то время, когда ее семья еще не распалась и никто особенно не думал, что сколько стоит.
– Тесса, дорогая, ты же знаешь, мне в конце месяца надо платить за учебу, и Бену нужны книги по новым предметам, так что я боюсь… – Голос Кэролайн звучал неуверенно. Ей было ужасно неприятно, что она не может дать Тессе всего, к чему та привыкла. – Я просто не могу представить, как еще растянуть свою зарплату. Это просто невозможно, Тесса. Извини.
Голос Кэролайн стал тверже. Она глубоко вздохнула.
– Ох, мама, я больше ничего не прошу! Почему мне нельзя поехать? Ведь это всего сто долларов. – Голос Тессы все больше сбивался на плач.
Кэролайн закусила губу, сама не понимая, что она чувствует: жалость, гнев или просто унижение оттого, что она не может позволить своему ребенку совершить поездку, о которой два-три года назад она бы даже не задумалась.
– Послушай, дорогая, мы ведь уже говорили об этом. Нам всем надо привыкнуть тратить меньше денег. И мы говорили насчет работы, Тесс, если ты действительно хочешь иметь карманные деньги.
– А как насчет папы?
Кэролайн почувствовала кислые нотки в голосе Тессы и поспешила успокоить ее, попытавшись сделать вид, что все не так уж катастрофично:
– Ну ведь ты всегда можешь позвонить ему, но ты знаешь, что он не всегда отвечает так, как тебе бы хотелось. Но попробуй, позвони, если тебе кажется, что это хорошая мысль.
– Я не могу ему звонить, – сердито сказала Тесса. – В прошлый раз, когда я ему звонила, ответила она. Я не могу разговаривать с ней. Ты бы, мама, позвонила ему и попросила для меня.
– Я думаю, что папа предпочел бы услышать просьбу от тебя, Тесса. Тогда гораздо больше вероятности, что он пошлет тебе деньги.
На самом деле Кэролайн была совершенно уверена, что Гарри никому не пришлет денег. Он жил на милостыню своей матери. Семейный бюджет находился в ее руках, и она выделяла из него деньги для Гарри. Его инфантильность, которая всегда была ему присуща, с годами только усилилась, особенно после того, как он потерял свой бизнес и переехал в Калифорнию.
Тесса молчала.
– Слушай, Тесс, – сказала Кэролайн, – может быть, я найду для тебя двадцать долларов, если тебя это спасет. Завтра же пошлю тебе чек. Боюсь, это единственное, что я могу сделать. – Кэролайн вздохнула и попыталась улыбнуться. Хотя Тесса этого не видела, все равно Кэролайн стало немного легче.
– Спасибо, мама. Может быть, я позвоню папе насчет остального. – Тесса помолчала минуту. Кэролайн уже знала, что за этим последует, и мысленно собралась с духом. – Тебе, кажется, надо платить за обучение, правда? Полагаю, что это гораздо важнее, чем все, что нужно мне и Бену.
Голос Тессы был еще раздраженнее, чем слова. Когда бы ни зашла речь о юридической школе, Кэролайн чувствовала, как растет негодование Тессы.
Отношение Тессы так раздражало Кэролайн, что, услышав эти упреки, она начинала относиться к своей дочери почти неприязненно. В такие минуты она чувствовала свою вину за то, что не ощущает любви к собственному ребенку.
Кэролайн так сжала телефонную трубку, что у нее побелели суставы на пальцах. Она снова почувствовала себя побежденной.
– Ладно, Тесса, – сказала она спокойно, – довольно. Мы это уже обсуждали. Ты можешь позвонить папе, если тебе угодно, но я бы хотела, чтобы ты подумала об устройстве на работу. Когда я в последний раз к тебе приезжала, было много объявлений.
– Да, мама, – уныло проговорила Тесса. – Мы никогда не договоримся насчет юридической школы или работы. Ты ведь знаешь, что, если бы ты не платила за школу Урбана, мы не были бы в таком тяжелом финансовом положении.
– Ты еще не рассказала мне, как прошла неделя, – заметила Кэролайн, твердо решив сменить тему.
– Нету времени, мам. Надо бежать в компьютерный центр. Пока!
Кэролайн медленно повесила трубку и на минуту прислонилась к стене, закрыв глаза, чтобы не расплакаться. Почему после разговора с Тессой она всегда чувствовала себя опустошенной и виноватой? Она спросила себя, твердо ли ее решение стать адвокатом.
Может быть, она поступает эгоистично, удовлетворяя в первую очередь свои потребности, а не потребности детей? Если бы речь шла об их учебе в колледже, Кэролайн отложила бы мечты о собственной учебе на потом. Но, к счастью, а может быть, к несчастью, мать Гарри сделала вклад на учебу Бена и Тессы много лет назад. Осталось заработать только на дополнительные расходы. Но сколько же этих дополнительных расходов: одежда, книги, путешествия, карманные расходы – список можно продолжать бесконечно.
Дети тяжело пережили развод, Кэролайн знала об этом, но она считала, что после ухода Гарри они с детьми станут ближе. Вместо этого они с Тессой замкнулись каждая в своей скорлупе, не в состоянии спокойно общаться друг с другом. Бен не изливал своих эмоций на мать, но прятался за едкой иронией.
Хватит об этом, решила Кэролайн, глубоко вздохнув и открывая глаза. Она выпрямилась и тут увидела Сьюзен Элдер, стоящую в дверях с пустой тарелкой в руке.
– С вами все в порядке? – спросила она. – Плохие новости?
– Нет, нет, ничего подобного. – Кэролайн вымученно улыбнулась. Это Тесса звонила. Она старается звонить раз в неделю. Я, кажется, говорила, что она учится на первом курсе в Бакнеле?
Кэролайн почувствовала, что ее защитная броня встала на место. Ее улыбка превратилась в фальшиво сияющую, голос стал звонким и веселым. Гордая и счастливая мама после телефонного разговора со своей умной дочкой.
Сьюзен смотрела на Кэролайн. Что отражалось в ее глазах? Жалость? Кэролайн надеялась, что нет. Голос Сьюзен звучал отстраненно:
– Что ж, я рада. Может быть, когда она приедет на каникулы, мы с ней познакомимся.
– Надеюсь, что да.
Улыбка Кэролайн стала еще менее искренней. Ее дочь не захочет знакомиться с их учебной группой.
Тессу возмущало, что мать поступила в юридическую школу, и меньше всего она хотела бы знакомиться с кем-то, кто с этим связан.
– Вернемся к оценке ущерба? – спросила Кэролайн.
– Нет уж, на сегодня хватит. Может быть, Фрателли во вторник прольет свет на эту тему.
Четверо студентов отнесли свои стаканы и тарелки на кухню. Тщательно рассортировав, они разделили оставшееся шоколадное печенье на равные кучки и завернули их в целлофан, чтобы унести по домам. Одна из причин, по которой воскресные занятия обычно проходили у Кэролайн, заключалась в том, что у нее была большая гостиная. Другой причиной было то, что Кэролайн иногда пекла печенье, чего все остальные не могли себе даже представить.
Кэролайн высунулась за дверь, наблюдая как четверо ее друзей забираются в старенькую малолитражку и отъезжают. Кэролайн очень любила свою группу. Она иногда думала, что не сможет выучить, сохранить в памяти и, наконец, применить все те юридические знания, которые она старалась впитать. Но группа могла выработать совместное решение задачи, которую по отдельности они не сумели бы решить.
Был холодный вечер поздней осени, и машина Кевина уже давно скрылась за углом. Кэролайн встряхнулась и вернулась в дом. Она обошла гостиную, машинально взбила подушки и поправила абажуры на лампах. Потом поразмышляла, не доставить ли себе удовольствие и не почитать ли в постели детектив. В конце концов, ведь уже вечер воскресенья, последние часы выходных. Ей было бы нетрудно убедить себя, что она заслужила отдых.
Звонок телефона разорвал тишину воскресного вечера. Снова Тесса? А может, это Бен решил сделать один из своих очередных звонков? Снимая трубку, Кэролайн слабо улыбалась этой мысли.
Звонил ее экс-муж.
Разговор с Гарри требовал большого напряжения.
Гарри воспринимал обыкновенную вежливость со стороны Кэролайн как скрытую уловку вернуть его обратно. Он был то снисходительным, то самодовольным из-за того, что считал неумелыми попытками Кэролайн заманить его в сети. Кэролайн не знала, смеяться ей или плакать. Она не хотела, чтобы Гарри вернулся. Она не знала, каким он стал теперь. Человек, который способен жить в роскоши в Малибу, позволяя матери любовно ухаживать за собой, в то время как его дети вынуждены отказываться от вечеринок и свиданий, был не тем, за которого Кэролайн выходила замуж. А может быть, он всегда таким был? Может быть, она никогда по-настоящему не знала Гарри Фолкнера? Эта мысль была ужасна. Если Кэролайн так ошиблась в человеке, которого она должна была знать лучше всех в мире, значит, она ни о ком не может судить.
Гарри сразу перешел к делу:
– Слушай, Кэро, ты бы объяснила Тессе, чтобы она не надоедала Роксане. Тесса мне сегодня звонила и просила денег. – Гарри явно был обижен. – Правда, Кэро, ты можешь научить чувству ответственности? Я работаю, как вол, чтобы начать новое дело. У меня нет лишних денег, чтобы Тесса могла съездить отдохнуть на выходные.
– Какое новое дело?
С тех пор как Гарри уехал из Пенсильвании, это было уже третье.
– Прокат дельтапланов. Никто еще такого не делал. Это будет грандиозное предприятие. По всей стране.
Гарри лопался от энтузиазма. Он говорил так, как будто продавал идею перспективным инвесторам.
– Прокат дельтапланов по всей стране?
Кэролайн не верила своим ушам.
– Ну, конечно. Это идея, час которой настал.
– Гарри, но в Канзасе или Айове даже холмов приличных нет. Откуда там планировать?
– Вот опять ты, Кэролайн, всегда начинаешь занудствовать. Ладно, у меня больше нет времени для бессмысленных разговоров. Просто объясни Тессе, что у меня сейчас нет лишних денег из-за моего нового проекта.
– Разве ты сам ей не объяснил, почему ты не можешь дать…
– Я не могу разочаровать мою куколку. Ты ведь не хочешь, чтобы она считала своего папу неудачником. Я сказал ей, что попытаюсь найти деньги и, если мне удастся, позвоню тебе. Так что ты только подожди до вторника или среды, позвони ей и скажи, что я не смог. – Гарри говорил быстро, как всегда, когда он хотел, чтобы кто-то выручил его из неприятной ситуации. – В конце концов, Кэролайн, тебя ведь никто не заставлял тратить деньги на юридическую школу. Если ты ее бросишь, у тебя будет на тысячу в год больше для Тессы и Бена.
Кэролайн ожидала чего-то подобного от Гарри. И хотя она знала, что он давно ее не слушает, она сделала еще одну попытку:
– Гарри, но ведь ты мог бы попросить свою мать помочь детям…
– Кэролайн, мы это уже обсудили. Официальные последствия того, что мы дадим им какие-то деньги, будут ужасны для мамы и для меня. Ты как никто другой должна это понять. Сейчас у меня нет времени. Мы с Роксаной идем на вечернюю прогулку. Просто скажи Тессе, что я не могу ей помочь.
Кэролайн глубоко вздохнула и подумала, что с книгой придется подождать. Она вдруг заметила, что пол в кухне пора вымыть. Вернее, что ей пора заняться мытьем пола. Кэролайн использовала уборку дома для разрядки своих эмоций. В последние два года дом сверкал как никогда раньше. Даже, несмотря на юридическую школу и работу, у Кэролайн часто возникала потребность мыть и чистить.
Внезапно Кэролайн села на корточки посреди кухни, окруженная мыльной пеной, и засмеялась. Она вдруг представила себе Гарри с крыльями в виде престарелого Икара, прыгающего с крыши сарая в Айове. От этого зрелища ей стало так хорошо, что она бросила на середине недомытый пол и пошла спать.
Глава 5
На следующий вторник Дэниел вошел в класс со стопкой бумаг в руках, и в ту же минуту раздался звонок. Все уже несколько дней гадали, когда они получат свои работы. Кэролайн смотрела на стопку с подозрением. Она почти боялась узнать, что ей поставил Фрателли. Ведь это ее первая оценка в юридической школе, и поставить ее должен именно Фрателли.
Урок закончился, и Кэролайн вместе с другими подошла к профессору Фрателли получить свою работу. Когда она назвала свое имя, он, не поднимая глаз, что-то буркнул и велел ей подождать, пока он раздаст остальные работы. Кэролайн нетерпеливо ждала в стороне, пока однокурсники выходили из класса, поспешно открывая последний лист в поисках оценки, чтобы уже потом вернуться к чтению профессорских комментариев.
И вот наконец Кэролайн осталась наедине с Дэниелом Фрателли в просторном пустом классе. Она ожидала в нетерпеливом молчании, пока он тщательно укладывал свой портфель.
Дэниел поднял глаза.
– Вы ждете свою работу? – сказал он.
– Да, как вы просили, – ответила Кэролайн сквозь зубы.
Этот человек с каждым днем становился все невыносимее. Когда она покончит с договорным правом и с Дэниелом Фрателли, то перед уходом выскажет ему все, что она думает о его мелочном преследовании.
– Да, да, конечно. Я поставил вам оценку, хотя работа была сдана позже срока.
На следующий вторник Дэниел вошел в класс со стопкой бумаг в руках, и в ту же минуту раздался звонок. Все уже несколько дней гадали, когда они получат свои работы. Кэролайн смотрела на стопку с подозрением. Она почти боялась узнать, что ей поставил Фрателли. Ведь это ее первая оценка в юридической школе, и поставить ее должен именно Фрателли.
Урок закончился, и Кэролайн вместе с другими подошла к профессору Фрателли получить свою работу. Когда она назвала свое имя, он, не поднимая глаз, что-то буркнул и велел ей подождать, пока он раздаст остальные работы. Кэролайн нетерпеливо ждала в стороне, пока однокурсники выходили из класса, поспешно открывая последний лист в поисках оценки, чтобы уже потом вернуться к чтению профессорских комментариев.
И вот наконец Кэролайн осталась наедине с Дэниелом Фрателли в просторном пустом классе. Она ожидала в нетерпеливом молчании, пока он тщательно укладывал свой портфель.
Дэниел поднял глаза.
– Вы ждете свою работу? – сказал он.
– Да, как вы просили, – ответила Кэролайн сквозь зубы.
Этот человек с каждым днем становился все невыносимее. Когда она покончит с договорным правом и с Дэниелом Фрателли, то перед уходом выскажет ему все, что она думает о его мелочном преследовании.
– Да, да, конечно. Я поставил вам оценку, хотя работа была сдана позже срока.
– Она была сдана не позже срока, профессор. Вы мне продлили срок. – Кэролайн с трудом сдерживалась, чтобы говорить спокойно.
– О, разумеется. – Он взглянул на нее с сардонической улыбкой. – Если бы я этого не сделал, вы получили бы ноль за сдачу с опозданием, и мне не пришлось бы читать вашу работу.
– Почему же вы не отдаете ее мне, если оценка уже поставлена?
Ну вот, опять ему это удалось: Дэниел Фрателли потянул за веревочку, и Кэролайн взорвалась от гнева. Предсказуемая реакция, как у собаки Павлова.
– Я должен подержать рукопись еще день или два.
Это было невыносимо. Она должна знать свою оценку, ведь это первая оценка ее успехов в школе. После того как она столько лет ничему не училась и так сильно сомневалась в своих возможностях, ей нужно было знать, как профессор оценивает ее работу. Даже мнение Дэниела Фрателли в этот момент что-то значило:
– Почему вы хотите задержать работу? Мне нужно знать свою оценку, профессор. Есть ли какая-нибудь причина, по которой я не могу узнать ее, или это ваш особый стиль поведения со снобами из Мейн-Лайн?
Кэролайн трясло от нервного возбуждения и гнева, но она не была напугана. Лучше бороться, чем позволить на себе ездить.
– Послушайте, мисс Фолкнер, – поднял руки Дэниел, – я не пытаюсь чинить препятствия. Я задержал вашу работу, чтобы сделать с нее копию. Копию сделать нужно для того, чтобы послать ее в комиссию по награждениям. Я рекомендую вас в кандидаты на первый приз среди первокурсников.
Кэролайн молча уставилась на Фрателли. Он рекомендует ее работу на приз? Наверное, она ослышалась. Он, должно быть, сказал «вниз» или что-то еще, только не «приз».
– Не смотрите на меня так, мисс Фолкнер, а то я начинаю думать, что у меня на лбу вырос третий глаз. – Кэролайн не отвечала. – По крайней мере, закройте рот, – сказал он сухо. – Вы выглядите, как деревенская дурочка.
Вот это уже был прежний Фрателли. Значит, она не бредит.
– Это… это хорошая работа? – спросила Кэролайн.
– Разумеется, это хорошая работа, мисс Фолкнер. Я не стал бы рекомендовать плохую работу, не так ли? Вы получили пятерку.
Дэниел смотрел на нее из-под густых темных бровей. Он и раньше знал, что Кэролайн Фолкнер красивая женщина. Еще на приеме в деканате он заметил ее необыкновенные голубые глаза. Когда они разговаривали, его охватило физическое влечение, такое же еле уловимое и незабываемое, как запах ее духов. Но сейчас он впервые увидел, как Кэролайн наконец сбросила с себя груз своей строгой одежды и сдержанного поведения. Сейчас победная улыбка Кэролайн Фолкнер могла бы осветить весь город.
Дэниел уже признался сам себе, что ему доставляет удовольствие злить Кэролайн. Он считал, что это ей полезно. Обычно она старалась сдерживать свои эмоции и все же всегда реагировала на его подначки.
Когда она злилась, то становилась красивее. Но он не был готов к встрече с этой, вновь обнаруженной Кэролайн – гордой, уверенной в себе, светящейся торжеством.
Кэролайн все еще не знала, что сказать. Ей казалось, будто гигантский камень только что свалился с ее груди, как будто в ее венах забурлило шампанское.
Она это сделала! Она получила пятерку в юридической школе Урбана. Предвкушение будущих пятерок, удовлетворения от хорошей работы по выбранной специальности заполонило ее мысли. Независимо от того, что думают ее дети, или бывший муж, или кто угодно еще, она будет чертовски хорошим адвокатом!
Но самым хорошим, совершенно неожиданным и замечательным было то, что именно Дэниел Фрателли вручил ей ключи в этот мир. Если бы кто-нибудь другой, а не Фрателли со своей сардонической полуулыбкой стоял перед ней, она бы, наверное, не удержалась от того, чтобы обнять его и издать крик неподдельной бурной радости.
Это была удивительная минута. Несмотря на неудобство, которое Кэролайн ощущала в присутствии Фрателли, она хотела поблагодарить его, немного поделиться с ним своими чувствами. Она улыбнулась ему и дотронулась до его руки. По ее пальцам как будто пробежала искра, но на этот раз она не отдернула руку.
– Профессор, – сказала она, не успев подумать о том, что говорит, – я бы хотела это отпраздновать. Давайте ненадолго забудем о наших расхождениях. Пожалуйста, позвольте мне угостить вас выпивкой.
– Вы мне ничего не должны, мисс Фолкнер, – резко сказал Дэниел, убирая руку за спину. – Вы заслужили свою оценку и рекомендацию. Не стоит меня благодарить. Я сделал бы это для любого ученика.
Можно было не сомневаться, что Фрателли остудит ее пыл холодным душем. Его слова звучали так, как будто поставить Кэролайн пятерку было самым трудным делом в его жизни. Как будто, приглашая его выпить, Кэролайн пыталась подкупить его, чтобы он ставил ей пятерки до конца семестра. Она повернулась к двери, мысленно давая себе обещание больше никогда в жизни не говорить приятного мужчине, что бы он ни сделал.
– Ну что же, еще раз спасибо, мистер Чипс, – сказала Кэролайн, повернувшись спиной к Дэниелу.
– Я не чувствую себя сегодня по-чиповски, – ответил Дэниел с каменным лицом.
– Да, пожалуй. Но, видимо, вы это чувствовали, когда оценивали мою работу. – Кэролайн помахала рукой. – А именно это сегодня важно.
Поспешно идя по коридору к двери, Кэролайн слышала медленные шаги Дэниела Фрателли за своей спиной, как будто он специально старался не догнать ее.
– Мы угощаем, Кэролайн. Вы единственная получили пятерку!
Кевин Келли, обхватив руками спинку стула, сидел в кафетерии на первом этаже школы. Была суббота, и их учебная группа встречалась в одной из аудиторий наверху.
– Он совершенно прав, в виде исключения, – не удержался от колкости Нил Кассиди. Это был изящный юноша с соломенного цвета волосами и голубыми глазами. В Ниле Кассиди все казалось блеклым, размытым. Кэролайн он напоминал недодержанную фотографию. Но его мозги были совсем не блеклыми. Он мог с кристальной ясностью изложить свои идеи кому угодно. – Пойдемте, пока в баре не кончились крендели.
Баром назывался кабачок в двух кварталах от школы. На неоновом знаке над дверью было написано просто «Бар». Говорили, что второй хозяин снял первоначальное имя, но у него не хватило денег его изменить. Уже много лет бар оставался просто «Баром», и если у него когда-то и было другое имя, то все его давно забыли. Внутри было темно и накурено, и ранним субботним вечером помещение пульсировало голосами и движениями студентов, неплохо проводящих там время за столиками.
Урок закончился, и Кэролайн вместе с другими подошла к профессору Фрателли получить свою работу. Когда она назвала свое имя, он, не поднимая глаз, что-то буркнул и велел ей подождать, пока он раздаст остальные работы. Кэролайн нетерпеливо ждала в стороне, пока однокурсники выходили из класса, поспешно открывая последний лист в поисках оценки, чтобы уже потом вернуться к чтению профессорских комментариев.
И вот наконец Кэролайн осталась наедине с Дэниелом Фрателли в просторном пустом классе. Она ожидала в нетерпеливом молчании, пока он тщательно укладывал свой портфель.
Дэниел поднял глаза.
– Вы ждете свою работу? – сказал он.
– Да, как вы просили, – ответила Кэролайн сквозь зубы.
Этот человек с каждым днем становился все невыносимее. Когда она покончит с договорным правом и с Дэниелом Фрателли, то перед уходом выскажет ему все, что она думает о его мелочном преследовании.
– Да, да, конечно. Я поставил вам оценку, хотя работа была сдана позже срока.
На следующий вторник Дэниел вошел в класс со стопкой бумаг в руках, и в ту же минуту раздался звонок. Все уже несколько дней гадали, когда они получат свои работы. Кэролайн смотрела на стопку с подозрением. Она почти боялась узнать, что ей поставил Фрателли. Ведь это ее первая оценка в юридической школе, и поставить ее должен именно Фрателли.
Урок закончился, и Кэролайн вместе с другими подошла к профессору Фрателли получить свою работу. Когда она назвала свое имя, он, не поднимая глаз, что-то буркнул и велел ей подождать, пока он раздаст остальные работы. Кэролайн нетерпеливо ждала в стороне, пока однокурсники выходили из класса, поспешно открывая последний лист в поисках оценки, чтобы уже потом вернуться к чтению профессорских комментариев.
И вот наконец Кэролайн осталась наедине с Дэниелом Фрателли в просторном пустом классе. Она ожидала в нетерпеливом молчании, пока он тщательно укладывал свой портфель.
Дэниел поднял глаза.
– Вы ждете свою работу? – сказал он.
– Да, как вы просили, – ответила Кэролайн сквозь зубы.
Этот человек с каждым днем становился все невыносимее. Когда она покончит с договорным правом и с Дэниелом Фрателли, то перед уходом выскажет ему все, что она думает о его мелочном преследовании.
– Да, да, конечно. Я поставил вам оценку, хотя работа была сдана позже срока.
– Она была сдана не позже срока, профессор. Вы мне продлили срок. – Кэролайн с трудом сдерживалась, чтобы говорить спокойно.
– О, разумеется. – Он взглянул на нее с сардонической улыбкой. – Если бы я этого не сделал, вы получили бы ноль за сдачу с опозданием, и мне не пришлось бы читать вашу работу.
– Почему же вы не отдаете ее мне, если оценка уже поставлена?
Ну вот, опять ему это удалось: Дэниел Фрателли потянул за веревочку, и Кэролайн взорвалась от гнева. Предсказуемая реакция, как у собаки Павлова.
– Я должен подержать рукопись еще день или два.
Это было невыносимо. Она должна знать свою оценку, ведь это первая оценка ее успехов в школе. После того как она столько лет ничему не училась и так сильно сомневалась в своих возможностях, ей нужно было знать, как профессор оценивает ее работу. Даже мнение Дэниела Фрателли в этот момент что-то значило:
– Почему вы хотите задержать работу? Мне нужно знать свою оценку, профессор. Есть ли какая-нибудь причина, по которой я не могу узнать ее, или это ваш особый стиль поведения со снобами из Мейн-Лайн?
Кэролайн трясло от нервного возбуждения и гнева, но она не была напугана. Лучше бороться, чем позволить на себе ездить.
– Послушайте, мисс Фолкнер, – поднял руки Дэниел, – я не пытаюсь чинить препятствия. Я задержал вашу работу, чтобы сделать с нее копию. Копию сделать нужно для того, чтобы послать ее в комиссию по награждениям. Я рекомендую вас в кандидаты на первый приз среди первокурсников.
Кэролайн молча уставилась на Фрателли. Он рекомендует ее работу на приз? Наверное, она ослышалась. Он, должно быть, сказал «вниз» или что-то еще, только не «приз».
– Не смотрите на меня так, мисс Фолкнер, а то я начинаю думать, что у меня на лбу вырос третий глаз. – Кэролайн не отвечала. – По крайней мере, закройте рот, – сказал он сухо. – Вы выглядите, как деревенская дурочка.
Вот это уже был прежний Фрателли. Значит, она не бредит.
– Это… это хорошая работа? – спросила Кэролайн.
– Разумеется, это хорошая работа, мисс Фолкнер. Я не стал бы рекомендовать плохую работу, не так ли? Вы получили пятерку.
Дэниел смотрел на нее из-под густых темных бровей. Он и раньше знал, что Кэролайн Фолкнер красивая женщина. Еще на приеме в деканате он заметил ее необыкновенные голубые глаза. Когда они разговаривали, его охватило физическое влечение, такое же еле уловимое и незабываемое, как запах ее духов. Но сейчас он впервые увидел, как Кэролайн наконец сбросила с себя груз своей строгой одежды и сдержанного поведения. Сейчас победная улыбка Кэролайн Фолкнер могла бы осветить весь город.
Дэниел уже признался сам себе, что ему доставляет удовольствие злить Кэролайн. Он считал, что это ей полезно. Обычно она старалась сдерживать свои эмоции и все же всегда реагировала на его подначки.
Когда она злилась, то становилась красивее. Но он не был готов к встрече с этой, вновь обнаруженной Кэролайн – гордой, уверенной в себе, светящейся торжеством.
Кэролайн все еще не знала, что сказать. Ей казалось, будто гигантский камень только что свалился с ее груди, как будто в ее венах забурлило шампанское.
Она это сделала! Она получила пятерку в юридической школе Урбана. Предвкушение будущих пятерок, удовлетворения от хорошей работы по выбранной специальности заполонило ее мысли. Независимо от того, что думают ее дети, или бывший муж, или кто угодно еще, она будет чертовски хорошим адвокатом!
Но самым хорошим, совершенно неожиданным и замечательным было то, что именно Дэниел Фрателли вручил ей ключи в этот мир. Если бы кто-нибудь другой, а не Фрателли со своей сардонической полуулыбкой стоял перед ней, она бы, наверное, не удержалась от того, чтобы обнять его и издать крик неподдельной бурной радости.
Это была удивительная минута. Несмотря на неудобство, которое Кэролайн ощущала в присутствии Фрателли, она хотела поблагодарить его, немного поделиться с ним своими чувствами. Она улыбнулась ему и дотронулась до его руки. По ее пальцам как будто пробежала искра, но на этот раз она не отдернула руку.
– Профессор, – сказала она, не успев подумать о том, что говорит, – я бы хотела это отпраздновать. Давайте ненадолго забудем о наших расхождениях. Пожалуйста, позвольте мне угостить вас выпивкой.
– Вы мне ничего не должны, мисс Фолкнер, – резко сказал Дэниел, убирая руку за спину. – Вы заслужили свою оценку и рекомендацию. Не стоит меня благодарить. Я сделал бы это для любого ученика.
Можно было не сомневаться, что Фрателли остудит ее пыл холодным душем. Его слова звучали так, как будто поставить Кэролайн пятерку было самым трудным делом в его жизни. Как будто, приглашая его выпить, Кэролайн пыталась подкупить его, чтобы он ставил ей пятерки до конца семестра. Она повернулась к двери, мысленно давая себе обещание больше никогда в жизни не говорить приятного мужчине, что бы он ни сделал.
– Ну что же, еще раз спасибо, мистер Чипс, – сказала Кэролайн, повернувшись спиной к Дэниелу.
– Я не чувствую себя сегодня по-чиповски, – ответил Дэниел с каменным лицом.
– Да, пожалуй. Но, видимо, вы это чувствовали, когда оценивали мою работу. – Кэролайн помахала рукой. – А именно это сегодня важно.
Поспешно идя по коридору к двери, Кэролайн слышала медленные шаги Дэниела Фрателли за своей спиной, как будто он специально старался не догнать ее.
– Мы угощаем, Кэролайн. Вы единственная получили пятерку!
Кевин Келли, обхватив руками спинку стула, сидел в кафетерии на первом этаже школы. Была суббота, и их учебная группа встречалась в одной из аудиторий наверху.
– Он совершенно прав, в виде исключения, – не удержался от колкости Нил Кассиди. Это был изящный юноша с соломенного цвета волосами и голубыми глазами. В Ниле Кассиди все казалось блеклым, размытым. Кэролайн он напоминал недодержанную фотографию. Но его мозги были совсем не блеклыми. Он мог с кристальной ясностью изложить свои идеи кому угодно. – Пойдемте, пока в баре не кончились крендели.
Баром назывался кабачок в двух кварталах от школы. На неоновом знаке над дверью было написано просто «Бар». Говорили, что второй хозяин снял первоначальное имя, но у него не хватило денег его изменить. Уже много лет бар оставался просто «Баром», и если у него когда-то и было другое имя, то все его давно забыли. Внутри было темно и накурено, и ранним субботним вечером помещение пульсировало голосами и движениями студентов, неплохо проводящих там время за столиками.