Страница:
– Ты не знаешь, как они воняют, когда поднимается ветер, – сказал король, перехватив взгляд Лероя.
– Так как там, говоришь, твои родители? – спросил монарх после паузы.
– Здоровы, – Лерой опешил.
Он слышал о бедственном состоянии ума монарха, но не думал, что это проявляется так ярко.
– Не смотри на меня так, я еще не сошел с ума. – Бескровные губы короля растянулись в слабой улыбке. – Они, – он кивнул в сторону двери, – еще не добились своего. Но если приложат усилия, добьются. Я не знаю, с чего начать разговор. Мне хочется поговорить с кем-нибудь, кто живет вне стен этого замка. По-простому, как деревенские мужики за кружкой пива. Мне стало немного легче, и я хочу знать, чем живет мой народ. Хочу знать сплетни. – В глазах монарха мелькнул бесенок. – Расскажи мне что-нибудь. Да возьми ты кресло, вон то, у стены. Книги можешь бросить прямо на пол, все равно они никогда в них не заглядывали.
Палар принес фрукты и вино, Лерой вытянулся в кресле и с кубком в руках принялся рассказывать байки. Он выдумывал их на ходу, кое-где вставляя правду.
Он не стал говорить о том, что регент поднял налоги, умолчал о вспыхнувших волнениях среди простого люда и не вспомнил о том, что страна неумолимо раскалывалась на два противоборствующих лагеря. Одни поддерживали Тантрина, другие лорда Паарских земель, заявившего свои права на два южных города Таеры.
Он говорил о том, как, справляя свадьбы, сливались аристократические семьи. О том, как отметили семьдесят третью годовщину Берройского союза и какой пир закатил князь-регент по этому поводу. О том, каким довольным был аринский посол. И о том, кого ему удалось соблазнить на том балу. Король жадно впитывал все, что говорил Лерой, требуя подробностей, особенно о последнем. И весьма оживился, слушая о женщинах герцога. Временами он отключался и засыпал. В эти моменты Лерой переводил дух и отхлебывал из кубка. Но король не спал долго. Он закрывал глаза, пару раз шумно всхрапывал и вновь был готов слушать.
Когда поток фантазии Лероя угас и он замолчал, король, сощурившись, заглянул ему в глаза.
– А все ли ты мне говоришь? – спросил он.
– Все, ваше величество, – солгал герцог.
– Тогда почему я ничего не слышу о проблемах с Таерой? Почему ты не говоришь мне, что надвигается большая резня? Почему я не услышал от тебя ни слова о том, что происходит на юге? Почему ты молчишь об этом?
Лерой вздохнул и не ответил. Он не знал, что сказать на это. С одной стороны, король, пока он еще король, должен знать о том, что творится в королевстве, но с другой… С другой, герцог не мог взваливать на плечи больного человека все эти неприятности. Эти самые плечи столько лет несли бремя власти, а теперь едва удерживают жизнь в себе. Не мог он, не хотел осложнять их и без того трудную задачу.
– Молчишь? – произнес король. – Жалеешь меня, щадишь. А ты не молчи! Ты говори все как есть. Или ты думаешь, я ничего не знаю? Не заблуждайтесь, герцог! Я знаю. Я знаю все! Я же на лечении, а не в заточении. Я знаю, что граф Таерский не оставил наследников. Ленивая скотина, не мог одного ребятенка сделать. Все жену свою любил, не хотел, чтоб она раздулась, как бочка. – Король хихикнул.
От этого смешка Лероя передернуло. Лицо монарха в этот момент стало злобным.
– Говорил я ему, чтоб он женился во второй раз, когда ее убили, и даже жену подобрал. А он: «Нет, ваше величество, я не хочу предавать память о ней». Вот и сдох, сволочь. Все делал, чтоб жизнь нам осложнить. Ну ничего, есть у меня одна задумка, – хитро улыбнулся король, – рассказать?
– Как вам будет угодно, ваше величество, – покорно склонил голову герцог.
– Угодно, черт тебя дери, еще как угодно! Я за этим тебя и позвал.
Герцог чувствовал, что надо что-то сказать или показать свою заинтересованность, но не произнес ни звука.
– Ладно, – недовольно произнес монарх, – молчи! Я все равно тебе расскажу. Ты единственный, кто не претендует на эти земли.
«Еще бы, – подумал Лерой, – сложно мне на них претендовать. Земли мои уж очень далеко, да и в родстве я с графом не был. А то бы не упустил таких угодий».
– А так как ты не претендуешь на них, – продолжал монарх, – и точно не желаешь быть втянутым в эти дрязги, ты послужишь мне и короне. Слушай меня внимательно! – Король набрал полную грудь воздуха. – Ты знаешь, как умерла его жена? Конечно, знаешь, что я спрашиваю. Ты знаешь, что ее убили, когда она ехала к своей родне. Ты знаешь, что убийц так и не нашли, да никто и не искал. Мне было не до того, а граф, мягкий он человек, горевать бросился. И долго горевал. А когда в себя пришел, то все, на что его сил хватило, так это часовенку возвести на месте ее гибели. – Король сплюнул на пол, едва не попав в герцога. – Но вот чего ты не знаешь, – взгляд монарха стал веселым и хитрым, – так это того, что, когда ее убили, она беременна была. Месяц восьмой шел. – Король засмеялся, глядя, как герцог выпучивает глаза. – Что так смотришь? Удивлен? Ты не удивляйся. Никто этого не знал. И я не знал, но вот теперь знаю. Когда ее тело нашли, ребенка в ней уже не было. Не было и его трупа. Так что, возможно, где-то по земле бегают маленькие ножки графского наследника. – Король умолк.
– А от меня вы что хотите? – спросил Лерой, чувствуя, что во рту все пересохло.
– Как что? – округлил глаза король. – Это же ясно как день. Я хочу, чтобы ты его нашел! Его или ее, это неважно. Важно только, чтобы он был. Глядишь, тогда эти свиньи наконец угомонятся.
– Ваше величество, – Лерой откинулся на спинку, – для меня большая честь служить вам и государству, и вы знаете это. Я с огромным удовольствием засадил бы Тантрина в этот замок вместо вас. Но искать ребенка, через пятнадцать лет… Никто не поверит, что он ребенок графа.
– Поверят, – усмехнулся король. – Поверят. Еще как поверят, и пусть только попробуют не поверить. Тогда я встану с этой кровати и вздерну на дыбе всех, кто выскажет хоть тень сомнения. – На несколько мгновений перед Лероем снова возник тот король, которого боялись все соседи.
– Тогда, – герцог улыбнулся, – мы смело можем взять любого парня с улицы пятнадцати лет от роду и объявить его графским сыном.
– А вот в это, – государь улыбнулся в ответ, – никто не поверит, и прежде всего я, хотя план хорош. – Он помрачнел. – Лерой, я прошу тебя сейчас не как король, а как человек. Простой, смертельно больной человек, без сил и власти. Я прошу, не приказываю, а именно прошу – найди его. Ты ведь не откажешь умирающему в просьбе. Я просто хочу обнять его перед смертью хоть раз. Он все же родня мне, и даже более близкая, чем ты или Тантрин. Я хочу обнять его и оставить королевство в нетвердых, надеюсь пока, руках своего сынули. И я заставлю их поверить в то, во что я хочу, чтобы они верили. Как мне надоело быть королем. – Он закрыл глаза и тяжело сглотнул.
Лерой увидел капельки слез на ресницах.
– Хорошо, ваше величество, я помогу вам и сделаю все, что в моих силах, но и вы должны кое-что пообещать мне.
– И что же? – Глаза короля оживились.
– Вы должны держаться, ваше величество. И держать их. Я не знаю, как вам это удастся, но нельзя развязать бойню. Вы должны держаться и не дать этим недоумкам, корчащим умные рожи и делающим вид, что лечат вас, погубить вас. Вы можете мне это пообещать?
– Даю тебе слово, мальчик мой, что до тех пор, пока ты не предстанешь передо мной с ребенком или с вестью о его смерти, я буду жить. Конечно, если эти сволочи меня чем-нибудь не отравят.
– Не посмеют, – отозвался Лерой.
– Спасибо! – Король пожал ему руку. – Так как там, говоришь, твои родители?
– Здоровы. – Лерой закрыл глаза.
Все же разум государя уже не был тверд. Король сошел с ума. Это подозрение закралось сразу, как только он заговорил о ребенке. Теперь это стало ясно. Они снова пустились в разговор о праздной жизни дворян, но теперь монарх задавал интересующие его вопросы, а герцог отвечал. Они говорили до тех пор, пока под сводами башни не раздался храп. Лерой встал, размял затекшие ноги и растолкал Палара.
– Король уснул, – шепотом произнес он, – я тоже пойду вздремну, а потом домой.
Палар что-то пробормотал и, повернувшись в кресле, стоящем у ног хозяина, захрапел. Лерой на цыпочках направился к выходу.
– Помни, ты обещал!
Голос короля остановил его в дверях. Лерой медленно повернулся и встретился с монархом глазами. Взгляд сюзерена не терпел возражений.
– Я помню, ваше величество, – поклонился герцог.
– Иди, сынок! – Король кивнул головой. – Иди, и да помогут тебе боги! – добавил он, когда дверь закрылась за герцогом.
– Он поверил? – спросил Палар, когда шаги герцога смолкли.
– Время покажет, – вымученно улыбнулся король. – Ты привез бумаги?
– Да, государь. Прикажете отдать ему?
– Нет. Не сейчас. Отправь их с надежным человечком дней через десять.
Палар поклонился.
– Хотя нет, – продолжил король, – свези-ка ты их лучше сам. Нам необходимо добить его. Необходимо уверить его в том, что этот ребенок существует. На самом деле существует. А для этого нам надо верить в это самим. Так что ты отвезешь их сам. И запомни, они настоящие, а не подделка, которую ты строчил по ночам у моего изголовья!
– Как прикажете. – Палар поклонился еще ниже. – А что с мальчиком?
– С каким еще мальчиком? – нахмурился король.
– С тем, что поймал Грамаля, а затем убил его. Прикажете убрать его?
Король сел, протер глаза, пожевал губами, тяжело вздохнул и произнес:
– Как я понимаю, он еще очень молод.
Палар кивнул.
– Пусть живет, он неплохо служит. К тому же он еще может быть полезен, – задумчиво добавил монарх. – Ты вот что, ты прикажи своим людям не только не трогать его, но и оберегать.
– Зачем? – удивился Палар.
– Затем! – рыкнул король. – Затем, что я чувствую: его роль сыграна еще не до конца. Как думаешь, Палар, почему Грамаль не превратил его в жабу или попросту не свернул ему шею? Он ведь мог. Ты же знаешь, какая в нем была сила. Так почему он дал убить себя? Я никогда не поверю в то, что парню повезло застать его врасплох. Почему он позволил убить себя?
– Не знаю, – пожал плечами Палар.
– Вот и я об этом много думал. Были, значит, на то мотивы у Грамаля. Были. А значит, и нам не стоит трогать парня раньше времени. Что паарец?
– Настаивает на своих правах на Таеру. Боюсь, войной пойдет.
– Хорошо, – слабо улыбнулся король. – Нет, не хорошо. Проклятье! – вздохнул король. – Колеса закрутились, и их уже не остановишь. Найди мне Архарега. Ему я пока еще могу доверять.
– Будет сделано, ваше величество!
– А теперь иди. И проследи, чтоб наш друг, герцог, ни в чем не нуждался. И чтобы Лесфад он покинул без приключений. Головой за него отвечаешь! Иди, я хочу спать.
Палар согнулся до земли и удалился.
Король вытянулся на кровати и, довольный собой, улыбнулся. Он был доволен не только собой. Все шло даже лучше, чем он рассчитывал, и в этом только отчасти была его заслуга. Так, довольно улыбаясь, он и уснул.
Глава 14
– Так как там, говоришь, твои родители? – спросил монарх после паузы.
– Здоровы, – Лерой опешил.
Он слышал о бедственном состоянии ума монарха, но не думал, что это проявляется так ярко.
– Не смотри на меня так, я еще не сошел с ума. – Бескровные губы короля растянулись в слабой улыбке. – Они, – он кивнул в сторону двери, – еще не добились своего. Но если приложат усилия, добьются. Я не знаю, с чего начать разговор. Мне хочется поговорить с кем-нибудь, кто живет вне стен этого замка. По-простому, как деревенские мужики за кружкой пива. Мне стало немного легче, и я хочу знать, чем живет мой народ. Хочу знать сплетни. – В глазах монарха мелькнул бесенок. – Расскажи мне что-нибудь. Да возьми ты кресло, вон то, у стены. Книги можешь бросить прямо на пол, все равно они никогда в них не заглядывали.
Палар принес фрукты и вино, Лерой вытянулся в кресле и с кубком в руках принялся рассказывать байки. Он выдумывал их на ходу, кое-где вставляя правду.
Он не стал говорить о том, что регент поднял налоги, умолчал о вспыхнувших волнениях среди простого люда и не вспомнил о том, что страна неумолимо раскалывалась на два противоборствующих лагеря. Одни поддерживали Тантрина, другие лорда Паарских земель, заявившего свои права на два южных города Таеры.
Он говорил о том, как, справляя свадьбы, сливались аристократические семьи. О том, как отметили семьдесят третью годовщину Берройского союза и какой пир закатил князь-регент по этому поводу. О том, каким довольным был аринский посол. И о том, кого ему удалось соблазнить на том балу. Король жадно впитывал все, что говорил Лерой, требуя подробностей, особенно о последнем. И весьма оживился, слушая о женщинах герцога. Временами он отключался и засыпал. В эти моменты Лерой переводил дух и отхлебывал из кубка. Но король не спал долго. Он закрывал глаза, пару раз шумно всхрапывал и вновь был готов слушать.
Когда поток фантазии Лероя угас и он замолчал, король, сощурившись, заглянул ему в глаза.
– А все ли ты мне говоришь? – спросил он.
– Все, ваше величество, – солгал герцог.
– Тогда почему я ничего не слышу о проблемах с Таерой? Почему ты не говоришь мне, что надвигается большая резня? Почему я не услышал от тебя ни слова о том, что происходит на юге? Почему ты молчишь об этом?
Лерой вздохнул и не ответил. Он не знал, что сказать на это. С одной стороны, король, пока он еще король, должен знать о том, что творится в королевстве, но с другой… С другой, герцог не мог взваливать на плечи больного человека все эти неприятности. Эти самые плечи столько лет несли бремя власти, а теперь едва удерживают жизнь в себе. Не мог он, не хотел осложнять их и без того трудную задачу.
– Молчишь? – произнес король. – Жалеешь меня, щадишь. А ты не молчи! Ты говори все как есть. Или ты думаешь, я ничего не знаю? Не заблуждайтесь, герцог! Я знаю. Я знаю все! Я же на лечении, а не в заточении. Я знаю, что граф Таерский не оставил наследников. Ленивая скотина, не мог одного ребятенка сделать. Все жену свою любил, не хотел, чтоб она раздулась, как бочка. – Король хихикнул.
От этого смешка Лероя передернуло. Лицо монарха в этот момент стало злобным.
– Говорил я ему, чтоб он женился во второй раз, когда ее убили, и даже жену подобрал. А он: «Нет, ваше величество, я не хочу предавать память о ней». Вот и сдох, сволочь. Все делал, чтоб жизнь нам осложнить. Ну ничего, есть у меня одна задумка, – хитро улыбнулся король, – рассказать?
– Как вам будет угодно, ваше величество, – покорно склонил голову герцог.
– Угодно, черт тебя дери, еще как угодно! Я за этим тебя и позвал.
Герцог чувствовал, что надо что-то сказать или показать свою заинтересованность, но не произнес ни звука.
– Ладно, – недовольно произнес монарх, – молчи! Я все равно тебе расскажу. Ты единственный, кто не претендует на эти земли.
«Еще бы, – подумал Лерой, – сложно мне на них претендовать. Земли мои уж очень далеко, да и в родстве я с графом не был. А то бы не упустил таких угодий».
– А так как ты не претендуешь на них, – продолжал монарх, – и точно не желаешь быть втянутым в эти дрязги, ты послужишь мне и короне. Слушай меня внимательно! – Король набрал полную грудь воздуха. – Ты знаешь, как умерла его жена? Конечно, знаешь, что я спрашиваю. Ты знаешь, что ее убили, когда она ехала к своей родне. Ты знаешь, что убийц так и не нашли, да никто и не искал. Мне было не до того, а граф, мягкий он человек, горевать бросился. И долго горевал. А когда в себя пришел, то все, на что его сил хватило, так это часовенку возвести на месте ее гибели. – Король сплюнул на пол, едва не попав в герцога. – Но вот чего ты не знаешь, – взгляд монарха стал веселым и хитрым, – так это того, что, когда ее убили, она беременна была. Месяц восьмой шел. – Король засмеялся, глядя, как герцог выпучивает глаза. – Что так смотришь? Удивлен? Ты не удивляйся. Никто этого не знал. И я не знал, но вот теперь знаю. Когда ее тело нашли, ребенка в ней уже не было. Не было и его трупа. Так что, возможно, где-то по земле бегают маленькие ножки графского наследника. – Король умолк.
– А от меня вы что хотите? – спросил Лерой, чувствуя, что во рту все пересохло.
– Как что? – округлил глаза король. – Это же ясно как день. Я хочу, чтобы ты его нашел! Его или ее, это неважно. Важно только, чтобы он был. Глядишь, тогда эти свиньи наконец угомонятся.
– Ваше величество, – Лерой откинулся на спинку, – для меня большая честь служить вам и государству, и вы знаете это. Я с огромным удовольствием засадил бы Тантрина в этот замок вместо вас. Но искать ребенка, через пятнадцать лет… Никто не поверит, что он ребенок графа.
– Поверят, – усмехнулся король. – Поверят. Еще как поверят, и пусть только попробуют не поверить. Тогда я встану с этой кровати и вздерну на дыбе всех, кто выскажет хоть тень сомнения. – На несколько мгновений перед Лероем снова возник тот король, которого боялись все соседи.
– Тогда, – герцог улыбнулся, – мы смело можем взять любого парня с улицы пятнадцати лет от роду и объявить его графским сыном.
– А вот в это, – государь улыбнулся в ответ, – никто не поверит, и прежде всего я, хотя план хорош. – Он помрачнел. – Лерой, я прошу тебя сейчас не как король, а как человек. Простой, смертельно больной человек, без сил и власти. Я прошу, не приказываю, а именно прошу – найди его. Ты ведь не откажешь умирающему в просьбе. Я просто хочу обнять его перед смертью хоть раз. Он все же родня мне, и даже более близкая, чем ты или Тантрин. Я хочу обнять его и оставить королевство в нетвердых, надеюсь пока, руках своего сынули. И я заставлю их поверить в то, во что я хочу, чтобы они верили. Как мне надоело быть королем. – Он закрыл глаза и тяжело сглотнул.
Лерой увидел капельки слез на ресницах.
– Хорошо, ваше величество, я помогу вам и сделаю все, что в моих силах, но и вы должны кое-что пообещать мне.
– И что же? – Глаза короля оживились.
– Вы должны держаться, ваше величество. И держать их. Я не знаю, как вам это удастся, но нельзя развязать бойню. Вы должны держаться и не дать этим недоумкам, корчащим умные рожи и делающим вид, что лечат вас, погубить вас. Вы можете мне это пообещать?
– Даю тебе слово, мальчик мой, что до тех пор, пока ты не предстанешь передо мной с ребенком или с вестью о его смерти, я буду жить. Конечно, если эти сволочи меня чем-нибудь не отравят.
– Не посмеют, – отозвался Лерой.
– Спасибо! – Король пожал ему руку. – Так как там, говоришь, твои родители?
– Здоровы. – Лерой закрыл глаза.
Все же разум государя уже не был тверд. Король сошел с ума. Это подозрение закралось сразу, как только он заговорил о ребенке. Теперь это стало ясно. Они снова пустились в разговор о праздной жизни дворян, но теперь монарх задавал интересующие его вопросы, а герцог отвечал. Они говорили до тех пор, пока под сводами башни не раздался храп. Лерой встал, размял затекшие ноги и растолкал Палара.
– Король уснул, – шепотом произнес он, – я тоже пойду вздремну, а потом домой.
Палар что-то пробормотал и, повернувшись в кресле, стоящем у ног хозяина, захрапел. Лерой на цыпочках направился к выходу.
– Помни, ты обещал!
Голос короля остановил его в дверях. Лерой медленно повернулся и встретился с монархом глазами. Взгляд сюзерена не терпел возражений.
– Я помню, ваше величество, – поклонился герцог.
– Иди, сынок! – Король кивнул головой. – Иди, и да помогут тебе боги! – добавил он, когда дверь закрылась за герцогом.
– Он поверил? – спросил Палар, когда шаги герцога смолкли.
– Время покажет, – вымученно улыбнулся король. – Ты привез бумаги?
– Да, государь. Прикажете отдать ему?
– Нет. Не сейчас. Отправь их с надежным человечком дней через десять.
Палар поклонился.
– Хотя нет, – продолжил король, – свези-ка ты их лучше сам. Нам необходимо добить его. Необходимо уверить его в том, что этот ребенок существует. На самом деле существует. А для этого нам надо верить в это самим. Так что ты отвезешь их сам. И запомни, они настоящие, а не подделка, которую ты строчил по ночам у моего изголовья!
– Как прикажете. – Палар поклонился еще ниже. – А что с мальчиком?
– С каким еще мальчиком? – нахмурился король.
– С тем, что поймал Грамаля, а затем убил его. Прикажете убрать его?
Король сел, протер глаза, пожевал губами, тяжело вздохнул и произнес:
– Как я понимаю, он еще очень молод.
Палар кивнул.
– Пусть живет, он неплохо служит. К тому же он еще может быть полезен, – задумчиво добавил монарх. – Ты вот что, ты прикажи своим людям не только не трогать его, но и оберегать.
– Зачем? – удивился Палар.
– Затем! – рыкнул король. – Затем, что я чувствую: его роль сыграна еще не до конца. Как думаешь, Палар, почему Грамаль не превратил его в жабу или попросту не свернул ему шею? Он ведь мог. Ты же знаешь, какая в нем была сила. Так почему он дал убить себя? Я никогда не поверю в то, что парню повезло застать его врасплох. Почему он позволил убить себя?
– Не знаю, – пожал плечами Палар.
– Вот и я об этом много думал. Были, значит, на то мотивы у Грамаля. Были. А значит, и нам не стоит трогать парня раньше времени. Что паарец?
– Настаивает на своих правах на Таеру. Боюсь, войной пойдет.
– Хорошо, – слабо улыбнулся король. – Нет, не хорошо. Проклятье! – вздохнул король. – Колеса закрутились, и их уже не остановишь. Найди мне Архарега. Ему я пока еще могу доверять.
– Будет сделано, ваше величество!
– А теперь иди. И проследи, чтоб наш друг, герцог, ни в чем не нуждался. И чтобы Лесфад он покинул без приключений. Головой за него отвечаешь! Иди, я хочу спать.
Палар согнулся до земли и удалился.
Король вытянулся на кровати и, довольный собой, улыбнулся. Он был доволен не только собой. Все шло даже лучше, чем он рассчитывал, и в этом только отчасти была его заслуга. Так, довольно улыбаясь, он и уснул.
Глава 14
ЗАПАДНЯ
Кроме них, в обеденной зале никого не было. Улыбаясь, Палар протянул свернутые трубкой бумаги.
– Что это? – спросил герцог, не отрываясь от тарелки.
– Доказательства слов его величества, – заученно отрапортовал Палар.
– А-а, – протянул герцог, – и что в них?
– А вы прочитайте. – Поверенный положил сверток на стол и подтолкнул его к герцогу.
– Я-то прочитаю, – лениво произнес герцог, – но не мог бы ты мне хотя бы намекнуть.
– Нет, – ответил Палар, – хотя намекнуть я бы мог, но вот только тогда вам неинтересно будет их читать, а я не хочу испортить вам впечатление.
– Тоже верно, – отозвался герцог и добавил вполголоса: – хватит с меня и одного испорченного настроения. – Он взглянул на королевского поверенного и пожалел, что не отдал приказ не впускать его. – Прости, – улыбнувшись, сказал он, – я совсем забыл о нормах приличия. Присоединишься к моей скромной трапезе?
– Нет, – покачал головой Палар, – я бы лучше выспался. Дорога до Восбура неблизкая, и, честно говоря, я устал. Сильно устал. Так что, с вашего позволения, я бы удалился и, пока вы читаете, поспал.
– Тебя проводят. Марно! – Герцог хлопнул в ладоши. – Проводи нашего гостя в гостевую комнату. Приставь к нему человека и накажи исполнять все его пожелания. Ясно?
– Конечно, ваша светлость, – ответил старик, едва стоящий на ногах. – Сейчас распорядимся.
До дверей он шел целую вечность.
– Скажите, герцог, – шепотом спросил Палар, – он очень стар?
– Да нет, – ответил герцог, взглянув вслед слуге, – старше тебя всего года на три.
– И я тоже так… я такой же медлительный?
– Ну что ты, Палар. – Герцог едва не рассмеялся. – Ты, по сравнению с Марно, просто юноша.
Обрадованный такой оценкой герцога, поверенный короля заспешил за старым слугой. Лерой проводил их взглядом, потер виски и нехотя взглянул на пакет.
В голове не было ни одной стоящей мысли, а на столе перед ним лежали, завернутые в кожу, бумаги из личного королевского архива. Он не хотел даже смотреть в их сторону, но, как ни старался, не смог удержаться от этого.
Сверток довольно объемист, крепко запакован и скреплен королевской печатью. Герцог размял шею и, не в силах более сопротивляться самому себе, смахнул со стола тарелку. Звон разбитого фарфора привел в движение челядь. В залу заглянул сын Марно:
– Все в порядке, ваша светлость? – спросил он, обеспокоенно глядя на стекающую по стене кашу.
– Все в порядке, Тоби, – успокоил его герцог. – Все хорошо. Иди, отдыхай!
– Вы уверены? – Тоби сморщил лоб.
– Проваливай, сказал! – Герцог швырнул в него ложкой.
– Как пожелаете, – легко уклонившись, пожал плечами Тоби и удалился.
Герцог долго смотрел на пакет, словно надеялся, что тот возгорится сам по себе. Возгорится и сгорит дотла, чтобы и пепла от него не осталось.
Он не хотел читать бумаги, лежащие в нем, он не хотел его открывать и не желал его трогать, видеть, чувствовать запах кожи и масла. Он жалел о том, что решился отозваться на просьбу полусумасшедшего монарха и навестил его. Он должен был придумать себе дела, должен был сказаться больным или просто послать короля к черту. Он сокрушался, что у него не хватило ума приказать слугам спустить Палара с лестницы. Нет, он ничего этого не сделал и чувствовал, что все больше и больше тонет в бреде короля.
Однако король говорил слишком уверенно, да и Палар не выглядит сумасшедшим.
Лерой встал, неторопливо обошел стол. Пакет никуда не исчез, не изменился и не сдвинулся. Герцог наклонился над ним, протянул руку и коснулся искусно выделанной кожи. Не каждое письмо запаковывают в такую надежную и дорогую кожу, и не каждое письмо носит на себе королевский вензель. Герцог потер лоб, взъерошил волосы и сорвал сургуч.
Утром он не стал будить гостя. Он тихо собрался сам и приказал собрать еще шестерых человек. Едва взошло солнце, они выехали из Восбура и направились в сторону Триита. Герцог не оглядывался, он старался не смотреть на то, что покидает и чего, быть может, никогда больше не увидит. Но если бы он оглянулся, если бы его взгляд скользнул по окнам башни, то он увидел бы старое сморщенное лицо поверенного короля.
Палар смотрел вслед семерке всадников до тех пор, пока за ними не улеглась пыль. Когда же дорога снова стала пуста, он повернулся к своему ложу и улыбнулся стенам. Так, улыбаясь, он лег на кровать и, продолжая улыбаться, уснул.
– Что угодно вашей милости? – Седой старик согнулся до земли.
Герцог смерил его взглядом. Он не любил старых людей, считая их живым напоминанием, что все смертны. А этот высушенный, словно мертвец, держал его коня под уздцы и буравил герцога блеклыми глазами, словно спрашивая, за каким хреном сюда приперся надоедливый аристократ.
– Кто у вас староста? – стараясь не смотреть на старика, спросил Лерой.
– Так я и буду старостой, – ответил старик. – Вот уж лет тридцать как староста я. – Губы старика скрыты бородой, но герцог почувствовал, как они расплылись в улыбке.
– Хорошо, – медленно произнес герцог. – Размести моих людей на ночлег. И покажи, где могу остановиться я.
Старик кивнул и подозвал мальчишку. Они пошептались и мальчонка, непрестанно кланяясь, повел людей герцога устраиваться.
– А вы остановитесь у меня, – словно так было давно спланировано, произнес старик. – Не буду хвастаться, но у меня лучшее вино в деревне. – Он засмеялся.
– Отлично. Тем более что мне надо с тобой поговорить, – небрежно бросил герцог и тронул коня, едва не повалив старосту.
Поселение состояло из тридцати с небольшим дворов. Постройки покосились, кое-где от стен отвалилась краска, а с крыш сорвало черепицу. Люди, не стесняясь, заткнули дыры соломой. А кого им было стесняться? С дороги поселение не видно за холмами. Когда-то, давно, когда тракт проходил аккурат за частоколом, тут останавливались проезжие торговцы, но теперь это осталась лишь в памяти стариков, подобных этому.
Герцог невольно обернулся, старик стоял посреди дороги, опершись на посох, и о чем-то шептался с мужчиной лет тридцати. Увидев нетерпеливый взгляд герцога, староста сказал мужику пару слов и поспешил нагнать аристократа.
– Вы еще что-то хотели? – спросил старик, когда герцог отодвинул от себя тарелку. – Еда у нас, конечно, простая, не для таких вельмож, как вы, но…
– Брось! – Лерой довольно улыбался. – Прибедняешься, старик. Еда что надо. Ты ведь служил? – спросил герцог и кивнул на прикрепленный к стене меч. – В армии-то небось и не такое едал.
– Да, – засмеялся старик, – приходилось. Давно я об этом не вспоминал. Бывала и кора с деревьев, и тина болотная, и черви разные. Всякое бывало. – Он хрипло засмеялся, и смех постепенно перешел в кашель. – Этот меч, – прокашлявшись, старик кивнул на стену, – мне подарил сам маршал Эрлес и отпустил из армии с миром. Жизнь я ему спас.
– Герой ты у нас, оказывается, – уважительно заметил герцог.
– Да где там, – весело засмеялся старик. – Не сглупи маршал, не пришлось бы его спасать. Я один тогда вернулся и маршала на себе приволок. – Он вздохнул. – Так вы что-то хотели?
– Да. – Лерой подался вперед. – Там, на дороге, напротив поселения, где сейчас часовня стоит, когда-то напали на одну влиятельную даму. Ничего не помнишь об этом? Да садись ты. Ты же дома, а я гость. Не пристало хозяину на ногах стоять. Садись и не думай, что я по роду выше тебя, я же не спасал маршалов. – Лерой дождался, пока староста сядет. – Так ты помнишь что-нибудь об этом?
– Как не помнить, помню. – Старик почесал седой затылок, внимательно посмотрел на руку и сдул застрявшие меж пальцев седые волосы. – Лет пятнадцать уж как это было. Ее тогда убили еще. Ее и всю охрану. Потом тут понаехали разные. Все ходили, выспрашивали, выпытывали, искали чего-то.
– Ты знаешь, кто была та дама?
– Нет, и не хочу. Вы, дворяне, меж собой разбирайтесь, а нам, простому люду, лучше в стороне стоять.
– Ладно. Бог с ним. Не знаешь, и не надо. – Герцог лукавил, он ожидал признания и раскаяния от старика. Ведь деревенский староста должен знать, что творится в окрестностях. – Скажи-ка ты мне лучше вот что. – Герцог судорожно соображал, какой вопрос задать, и, не найдя ничего лучшего, выпалил: – Она беременна была, ты о ребенке ничего не знаешь?
– Знаю, – улыбнулся старик, – я знал, что когда-нибудь придут.
Он замолчал и хитро уставился на напрягшегося герцога. Лерой подался вперед, сжал кулаки под столом и старался не выдать волнения. Это было тяжело. Старик сидел напротив и улыбался.
«Он что, издевается? – подумал герцог. – Да говори же ты. Не тяни!»
– Ребенка того нашла вдова Геца, – произнес старик, отвернувшись от Лероя и высматривая что-то в углу. – У самой-то ее выкидыш был. С горя, когда Гец погиб, она умом-то и тронулась малость. А когда ребенка-то нашла, тогда говорит: мой, никому, говорит, его не отдам. Ну мы-то сначала поругались, все уговорить хотели, чтобы она властям его сдала, а потом смотрим, не едет за ним никто и вроде не нужен он никому. Про ту бабу все расспрашивали, а про ребенка ни слова. Ну и мы о нем ничего не говорили. Мы ж не знали, что она знатного роду. Так что, – он вздохнул, – что с того, что вдова его взрастила? Не пропадать же сироте. Теперь вот вы приехали.
– Хорошо. – Герцог волновался, он хотел завалить старика вопросами, но вместо этого сказал: – К вам никто не в претензии, можешь успокоиться. – Он вытер вспотевшие ладони и продолжил: – Где мне ее найти?
– Кого? – не понял старик.
– Да вдову этого самого Геца, – едва сдержался герцог.
– Так на кладбище, – улыбнулся староста, – Померла она, уж года три как померла. А домик ее, вон, свободный стоит. Так никто и не занял с тех пор. Да и кому занимать, одни старики у нас остались. Молодежь-то вон все сбежать отсюда норовит, в армию записываются или…
– А что с парнишкой? – перебил старика герцог.
– С каким парнишкой? – Староста выпучил глаза.
– С ребенком. – Герцог сжал кулаки, желваки гневно заходили, но голос не дрогнул.
– А-а, – протянул староста. – Так то девочка была. Аделью кликали.
– Девочка? – Герцог опустился на стул и закрыл глаза. – Адель, говоришь, – чуть не рассмеялся он. – И где она сейчас?
– Так забрали ее. Приехала тетка ее, по отцу, и забрала.
– По отцу?
– Ну да. Сестра Геца. Она-то думала, что это его дочь.
– Ясно. – Герцог погрузился в раздумья. – Ты иди, старик. Иди, я тут посижу.
– Ага. – Старик встал и ушел, а Лерой задумался. Он думал о том, что ребенок оказался не вымыслом короля, не просто буквами на бумаге, не мифом. Он, вернее она, была реальна. Из плоти и крови. И где-то на земле она существовала. Маленькая графиня. А споры за Таеру постепенно перерастали в гражданскую войну. Пока без применения армий, но к этому спорщики становились ближе с каждым днем.
Утром он приказал седлать коней и снова вызвал к себе старосту.
– У тебя есть догадки, куда могла увезти ее тетя? – спросил герцог.
– Нет, – ответил, опершись на клюку, старик, – нету. Я и не знал, что у Геца сестра имеется. Так что откуда догадки?
– Ясно, – разочарованно сказал герцог. – Тогда скажи хотя бы, давно это было?
– С год уже, – пожав плечами, ответил старик, – или два, – он наморщил лоб, – нет, три. Ну да, точно, у нас тогда циркачи на постой встали, все ее с собой звали, позапрошлой весной.
– Плохо, – вырвалось у герцога. Позапрошлой весной граф был еще жив и даже здоров. – В какую сторону они поехали?
– На юг, – ответил старик и добавил: – Дорог на земле много. Отсюда на юг, а там кто знает.
Герцог выругался про себя. Старикашка еще и издевается.
Уже на коне он снова повернулся к старосте:
– Они не говорили, куда собирались?
– Может, и говорили, – ответил староста, – да только я не подслушивал.
За поселением герцог разделил людей. Двоих отправил в Лесфад с донесением для короля, одного в Восбур, за деньгами. С остальными направился в Станрогт. Ему хотелось заглянуть в королевский архив, проверить много вещей, но больше всего он хотел найти доказательства того, о чем ему твердили на каждом углу. Найти их или опровергнуть все разговоры.
Когда пыль, поднятая людьми герцога, осела, к старосте подошел человек, повадками и одеждой выделявшийся из общей массы местных. Он был выше любого из них, его спина была неестественно прямая, а взгляд излишне суров.
– Что-то уж больно быстро он слинял отсюда, – сказал он, не глядя на старосту.
– Так ты же сам просил не задерживать его, – усмехнулся староста. – Вам, тайным агентам, негоже встречаться с агентами явными.
– Это правильно, – согласился человек. – Ты все ему рассказал?
– Все так, как услышал от тебя.
– Здорово! – выдохнул агент и вложил в руку старосты весело звякнувший округлый мешочек.
– Только я вот в толк не возьму: зачем вам все это?
– А ты и не бери в толк. – Здоровяк усмехнулся и вложил в другую руку старосты второй мешочек.
– Да я и не беру, – засмеялся староста, убирая мешочки. – На ужин-то останешься?
– Можно и поужинать, – пожал плечами здоровяк и, развернувшись, пошел в поселение.
– Вот и славно! – Староста похлопал себя по карманам. – Вот и славно! – повторил он и, насвистывая, затрусил следом за агентом.
В Станрогт герцог приехал глубокой ночью и, выбрав гостиницу поприличней, остановился на ночлег. Поиски он решил отложить до утра, понимая, что ночью его никто не пустит в архив.
Не пустили его и утром. Но не потому, что служители не желали того, и не потому, что он не внушал им доверия. Ему не только не удалось добраться до архива. Ему вообще не удалось выйти из гостиницы. Утром, когда герцог проснулся, город был занят войсками лорда Паарских земель.
Они не чинили бесчинств. Не грабили, не убивали, но запретили жителям показываться на улице. Они объявили себя хозяевами города и всей Таеры. И на правах хозяев проводили обыски и аресты всех, кто казался им подозрительным. Но и это они делали в весьма мягкой форме. После допроса и разъяснения позиций лорда большинство из арестованных возвращались домой.
– Что это? – спросил герцог, не отрываясь от тарелки.
– Доказательства слов его величества, – заученно отрапортовал Палар.
– А-а, – протянул герцог, – и что в них?
– А вы прочитайте. – Поверенный положил сверток на стол и подтолкнул его к герцогу.
– Я-то прочитаю, – лениво произнес герцог, – но не мог бы ты мне хотя бы намекнуть.
– Нет, – ответил Палар, – хотя намекнуть я бы мог, но вот только тогда вам неинтересно будет их читать, а я не хочу испортить вам впечатление.
– Тоже верно, – отозвался герцог и добавил вполголоса: – хватит с меня и одного испорченного настроения. – Он взглянул на королевского поверенного и пожалел, что не отдал приказ не впускать его. – Прости, – улыбнувшись, сказал он, – я совсем забыл о нормах приличия. Присоединишься к моей скромной трапезе?
– Нет, – покачал головой Палар, – я бы лучше выспался. Дорога до Восбура неблизкая, и, честно говоря, я устал. Сильно устал. Так что, с вашего позволения, я бы удалился и, пока вы читаете, поспал.
– Тебя проводят. Марно! – Герцог хлопнул в ладоши. – Проводи нашего гостя в гостевую комнату. Приставь к нему человека и накажи исполнять все его пожелания. Ясно?
– Конечно, ваша светлость, – ответил старик, едва стоящий на ногах. – Сейчас распорядимся.
До дверей он шел целую вечность.
– Скажите, герцог, – шепотом спросил Палар, – он очень стар?
– Да нет, – ответил герцог, взглянув вслед слуге, – старше тебя всего года на три.
– И я тоже так… я такой же медлительный?
– Ну что ты, Палар. – Герцог едва не рассмеялся. – Ты, по сравнению с Марно, просто юноша.
Обрадованный такой оценкой герцога, поверенный короля заспешил за старым слугой. Лерой проводил их взглядом, потер виски и нехотя взглянул на пакет.
В голове не было ни одной стоящей мысли, а на столе перед ним лежали, завернутые в кожу, бумаги из личного королевского архива. Он не хотел даже смотреть в их сторону, но, как ни старался, не смог удержаться от этого.
Сверток довольно объемист, крепко запакован и скреплен королевской печатью. Герцог размял шею и, не в силах более сопротивляться самому себе, смахнул со стола тарелку. Звон разбитого фарфора привел в движение челядь. В залу заглянул сын Марно:
– Все в порядке, ваша светлость? – спросил он, обеспокоенно глядя на стекающую по стене кашу.
– Все в порядке, Тоби, – успокоил его герцог. – Все хорошо. Иди, отдыхай!
– Вы уверены? – Тоби сморщил лоб.
– Проваливай, сказал! – Герцог швырнул в него ложкой.
– Как пожелаете, – легко уклонившись, пожал плечами Тоби и удалился.
Герцог долго смотрел на пакет, словно надеялся, что тот возгорится сам по себе. Возгорится и сгорит дотла, чтобы и пепла от него не осталось.
Он не хотел читать бумаги, лежащие в нем, он не хотел его открывать и не желал его трогать, видеть, чувствовать запах кожи и масла. Он жалел о том, что решился отозваться на просьбу полусумасшедшего монарха и навестил его. Он должен был придумать себе дела, должен был сказаться больным или просто послать короля к черту. Он сокрушался, что у него не хватило ума приказать слугам спустить Палара с лестницы. Нет, он ничего этого не сделал и чувствовал, что все больше и больше тонет в бреде короля.
Однако король говорил слишком уверенно, да и Палар не выглядит сумасшедшим.
Лерой встал, неторопливо обошел стол. Пакет никуда не исчез, не изменился и не сдвинулся. Герцог наклонился над ним, протянул руку и коснулся искусно выделанной кожи. Не каждое письмо запаковывают в такую надежную и дорогую кожу, и не каждое письмо носит на себе королевский вензель. Герцог потер лоб, взъерошил волосы и сорвал сургуч.
Утром он не стал будить гостя. Он тихо собрался сам и приказал собрать еще шестерых человек. Едва взошло солнце, они выехали из Восбура и направились в сторону Триита. Герцог не оглядывался, он старался не смотреть на то, что покидает и чего, быть может, никогда больше не увидит. Но если бы он оглянулся, если бы его взгляд скользнул по окнам башни, то он увидел бы старое сморщенное лицо поверенного короля.
Палар смотрел вслед семерке всадников до тех пор, пока за ними не улеглась пыль. Когда же дорога снова стала пуста, он повернулся к своему ложу и улыбнулся стенам. Так, улыбаясь, он лег на кровать и, продолжая улыбаться, уснул.
– Что угодно вашей милости? – Седой старик согнулся до земли.
Герцог смерил его взглядом. Он не любил старых людей, считая их живым напоминанием, что все смертны. А этот высушенный, словно мертвец, держал его коня под уздцы и буравил герцога блеклыми глазами, словно спрашивая, за каким хреном сюда приперся надоедливый аристократ.
– Кто у вас староста? – стараясь не смотреть на старика, спросил Лерой.
– Так я и буду старостой, – ответил старик. – Вот уж лет тридцать как староста я. – Губы старика скрыты бородой, но герцог почувствовал, как они расплылись в улыбке.
– Хорошо, – медленно произнес герцог. – Размести моих людей на ночлег. И покажи, где могу остановиться я.
Старик кивнул и подозвал мальчишку. Они пошептались и мальчонка, непрестанно кланяясь, повел людей герцога устраиваться.
– А вы остановитесь у меня, – словно так было давно спланировано, произнес старик. – Не буду хвастаться, но у меня лучшее вино в деревне. – Он засмеялся.
– Отлично. Тем более что мне надо с тобой поговорить, – небрежно бросил герцог и тронул коня, едва не повалив старосту.
Поселение состояло из тридцати с небольшим дворов. Постройки покосились, кое-где от стен отвалилась краска, а с крыш сорвало черепицу. Люди, не стесняясь, заткнули дыры соломой. А кого им было стесняться? С дороги поселение не видно за холмами. Когда-то, давно, когда тракт проходил аккурат за частоколом, тут останавливались проезжие торговцы, но теперь это осталась лишь в памяти стариков, подобных этому.
Герцог невольно обернулся, старик стоял посреди дороги, опершись на посох, и о чем-то шептался с мужчиной лет тридцати. Увидев нетерпеливый взгляд герцога, староста сказал мужику пару слов и поспешил нагнать аристократа.
– Вы еще что-то хотели? – спросил старик, когда герцог отодвинул от себя тарелку. – Еда у нас, конечно, простая, не для таких вельмож, как вы, но…
– Брось! – Лерой довольно улыбался. – Прибедняешься, старик. Еда что надо. Ты ведь служил? – спросил герцог и кивнул на прикрепленный к стене меч. – В армии-то небось и не такое едал.
– Да, – засмеялся старик, – приходилось. Давно я об этом не вспоминал. Бывала и кора с деревьев, и тина болотная, и черви разные. Всякое бывало. – Он хрипло засмеялся, и смех постепенно перешел в кашель. – Этот меч, – прокашлявшись, старик кивнул на стену, – мне подарил сам маршал Эрлес и отпустил из армии с миром. Жизнь я ему спас.
– Герой ты у нас, оказывается, – уважительно заметил герцог.
– Да где там, – весело засмеялся старик. – Не сглупи маршал, не пришлось бы его спасать. Я один тогда вернулся и маршала на себе приволок. – Он вздохнул. – Так вы что-то хотели?
– Да. – Лерой подался вперед. – Там, на дороге, напротив поселения, где сейчас часовня стоит, когда-то напали на одну влиятельную даму. Ничего не помнишь об этом? Да садись ты. Ты же дома, а я гость. Не пристало хозяину на ногах стоять. Садись и не думай, что я по роду выше тебя, я же не спасал маршалов. – Лерой дождался, пока староста сядет. – Так ты помнишь что-нибудь об этом?
– Как не помнить, помню. – Старик почесал седой затылок, внимательно посмотрел на руку и сдул застрявшие меж пальцев седые волосы. – Лет пятнадцать уж как это было. Ее тогда убили еще. Ее и всю охрану. Потом тут понаехали разные. Все ходили, выспрашивали, выпытывали, искали чего-то.
– Ты знаешь, кто была та дама?
– Нет, и не хочу. Вы, дворяне, меж собой разбирайтесь, а нам, простому люду, лучше в стороне стоять.
– Ладно. Бог с ним. Не знаешь, и не надо. – Герцог лукавил, он ожидал признания и раскаяния от старика. Ведь деревенский староста должен знать, что творится в окрестностях. – Скажи-ка ты мне лучше вот что. – Герцог судорожно соображал, какой вопрос задать, и, не найдя ничего лучшего, выпалил: – Она беременна была, ты о ребенке ничего не знаешь?
– Знаю, – улыбнулся старик, – я знал, что когда-нибудь придут.
Он замолчал и хитро уставился на напрягшегося герцога. Лерой подался вперед, сжал кулаки под столом и старался не выдать волнения. Это было тяжело. Старик сидел напротив и улыбался.
«Он что, издевается? – подумал герцог. – Да говори же ты. Не тяни!»
– Ребенка того нашла вдова Геца, – произнес старик, отвернувшись от Лероя и высматривая что-то в углу. – У самой-то ее выкидыш был. С горя, когда Гец погиб, она умом-то и тронулась малость. А когда ребенка-то нашла, тогда говорит: мой, никому, говорит, его не отдам. Ну мы-то сначала поругались, все уговорить хотели, чтобы она властям его сдала, а потом смотрим, не едет за ним никто и вроде не нужен он никому. Про ту бабу все расспрашивали, а про ребенка ни слова. Ну и мы о нем ничего не говорили. Мы ж не знали, что она знатного роду. Так что, – он вздохнул, – что с того, что вдова его взрастила? Не пропадать же сироте. Теперь вот вы приехали.
– Хорошо. – Герцог волновался, он хотел завалить старика вопросами, но вместо этого сказал: – К вам никто не в претензии, можешь успокоиться. – Он вытер вспотевшие ладони и продолжил: – Где мне ее найти?
– Кого? – не понял старик.
– Да вдову этого самого Геца, – едва сдержался герцог.
– Так на кладбище, – улыбнулся староста, – Померла она, уж года три как померла. А домик ее, вон, свободный стоит. Так никто и не занял с тех пор. Да и кому занимать, одни старики у нас остались. Молодежь-то вон все сбежать отсюда норовит, в армию записываются или…
– А что с парнишкой? – перебил старика герцог.
– С каким парнишкой? – Староста выпучил глаза.
– С ребенком. – Герцог сжал кулаки, желваки гневно заходили, но голос не дрогнул.
– А-а, – протянул староста. – Так то девочка была. Аделью кликали.
– Девочка? – Герцог опустился на стул и закрыл глаза. – Адель, говоришь, – чуть не рассмеялся он. – И где она сейчас?
– Так забрали ее. Приехала тетка ее, по отцу, и забрала.
– По отцу?
– Ну да. Сестра Геца. Она-то думала, что это его дочь.
– Ясно. – Герцог погрузился в раздумья. – Ты иди, старик. Иди, я тут посижу.
– Ага. – Старик встал и ушел, а Лерой задумался. Он думал о том, что ребенок оказался не вымыслом короля, не просто буквами на бумаге, не мифом. Он, вернее она, была реальна. Из плоти и крови. И где-то на земле она существовала. Маленькая графиня. А споры за Таеру постепенно перерастали в гражданскую войну. Пока без применения армий, но к этому спорщики становились ближе с каждым днем.
Утром он приказал седлать коней и снова вызвал к себе старосту.
– У тебя есть догадки, куда могла увезти ее тетя? – спросил герцог.
– Нет, – ответил, опершись на клюку, старик, – нету. Я и не знал, что у Геца сестра имеется. Так что откуда догадки?
– Ясно, – разочарованно сказал герцог. – Тогда скажи хотя бы, давно это было?
– С год уже, – пожав плечами, ответил старик, – или два, – он наморщил лоб, – нет, три. Ну да, точно, у нас тогда циркачи на постой встали, все ее с собой звали, позапрошлой весной.
– Плохо, – вырвалось у герцога. Позапрошлой весной граф был еще жив и даже здоров. – В какую сторону они поехали?
– На юг, – ответил старик и добавил: – Дорог на земле много. Отсюда на юг, а там кто знает.
Герцог выругался про себя. Старикашка еще и издевается.
Уже на коне он снова повернулся к старосте:
– Они не говорили, куда собирались?
– Может, и говорили, – ответил староста, – да только я не подслушивал.
За поселением герцог разделил людей. Двоих отправил в Лесфад с донесением для короля, одного в Восбур, за деньгами. С остальными направился в Станрогт. Ему хотелось заглянуть в королевский архив, проверить много вещей, но больше всего он хотел найти доказательства того, о чем ему твердили на каждом углу. Найти их или опровергнуть все разговоры.
Когда пыль, поднятая людьми герцога, осела, к старосте подошел человек, повадками и одеждой выделявшийся из общей массы местных. Он был выше любого из них, его спина была неестественно прямая, а взгляд излишне суров.
– Что-то уж больно быстро он слинял отсюда, – сказал он, не глядя на старосту.
– Так ты же сам просил не задерживать его, – усмехнулся староста. – Вам, тайным агентам, негоже встречаться с агентами явными.
– Это правильно, – согласился человек. – Ты все ему рассказал?
– Все так, как услышал от тебя.
– Здорово! – выдохнул агент и вложил в руку старосты весело звякнувший округлый мешочек.
– Только я вот в толк не возьму: зачем вам все это?
– А ты и не бери в толк. – Здоровяк усмехнулся и вложил в другую руку старосты второй мешочек.
– Да я и не беру, – засмеялся староста, убирая мешочки. – На ужин-то останешься?
– Можно и поужинать, – пожал плечами здоровяк и, развернувшись, пошел в поселение.
– Вот и славно! – Староста похлопал себя по карманам. – Вот и славно! – повторил он и, насвистывая, затрусил следом за агентом.
В Станрогт герцог приехал глубокой ночью и, выбрав гостиницу поприличней, остановился на ночлег. Поиски он решил отложить до утра, понимая, что ночью его никто не пустит в архив.
Не пустили его и утром. Но не потому, что служители не желали того, и не потому, что он не внушал им доверия. Ему не только не удалось добраться до архива. Ему вообще не удалось выйти из гостиницы. Утром, когда герцог проснулся, город был занят войсками лорда Паарских земель.
Они не чинили бесчинств. Не грабили, не убивали, но запретили жителям показываться на улице. Они объявили себя хозяевами города и всей Таеры. И на правах хозяев проводили обыски и аресты всех, кто казался им подозрительным. Но и это они делали в весьма мягкой форме. После допроса и разъяснения позиций лорда большинство из арестованных возвращались домой.