Страница:
– А я полагал, что мы едем на рыцарский турнир.
– Да, турнир, – частично согласился со мной менестрель, – но организован-то он в честь прекрасной Анастасии. Мне Антуан сказал, что готов бросить перчатку любому, кто усомниться в добродетельности его невесты.
Прямо скажем, Шаузель поступил опрометчиво. Я неоднократно видел на лбу прекрасной Анастасии изящные рожки, совершенно неуместные у невинной девушке, но, безусловно, характерные для исчадий ада, одним из которых она, надо полагать, была. Выражать сомнения по поводу добродетельности будущей мадам де Шаузель я, разумеется, не собирался, но считал своим долгом предупредить благородного Антуана о готовящемся двоемужестве.
Замок Шаузель был одним из самых старых сооружений подобного рода в Апландии. Благородством пропорций он, судя по всему, не отличался с самого рождения, кроме того, минувшие столетия оставили на его стенах неизгладимый след. Однако даже в нынешним своем состоянии он внушал уважение. Стены его достигали почти десятиметровой высоты, а в глубоком рву можно было без проблем разводить гигантских рептилий. На наша счастье подъемный мост был опущен, и мы торжественно въехали во двор замка под заунывные вопли начищенных до зеркального блеска медных труб, заменявших в Апландии духовые оркестры. В замке было полно гостей, среди которых я без труда опознал сира Марка де Меласса, приветливо помахавшего мне рукой с террасы. Антуан де Шаузель лично спустился во двор, чтобы поприветствовать благородных синьоров де Ружа и де Перрона, а также их прекрасных дам. Впрочем, как истинный рыцарь сир Антуан в первую очередь обратился с комплиментами как раз к дамам, оставив разговор с коллегами на десерт. В цветистости выражений благородный Антуан не уступал менестрелю де Перрону, но поэтического вдохновения ему явно не хватало, поэтому от его речей за версту несло неискренностью. Впрочем, наши дамы не стали придираться к утомленному наплывом гостей хозяину и благосклонно улыбнулись в ответ на его приветственные слова. Антуан де Шаузель был худощавым и рослым детиной лет тридцати, с уныло вытянутым лицом, чем-то напоминающим морду изнывающего от жажды верблюда. Он носил роскошные усы и пренебрегал бородою. Об умственных его способностях мне судить было трудно, поскольку виделись мы с ним от силы пару раз и взаимной симпатией не прониклись.
– Позвольте вас поздравить с грядущим бракосочетанием, сир Антуан. Не сомневаюсь, что брак с прекрасной Анастасией доставит вам массу впечатлений.
– А вы знакомы с моей невестой? – удивился Шаузель и вперил в меня свои водянистые глаза.
– Я был шафером на ее предыдущей свадьбе, которая закончилась для многих гостей поминками.
– Вы шутите, сир Вадимир, – процедил через губу Шаузель. – Впрочем, я знаю, что Анастасия была замужем. Месяц назад ее супруг скоропостижно скончался.
– Бедный Артур, – посочувствовал я старому знакомому. – Но должен сказать, что его вдова не долго рыдала над могилой. На вашем месте я бы призадумался, сир Антуан.
– Мы оплакиваем только тех, кого любим, – услышал я за спиной знакомый насмешливый голос. – Граф де Вильруа был негодяем.
– А мне он показался очень приличным человеком, – сказал я и обернулся, дабы встретиться глазами с прекрасной Анастасией. Все-таки не зря эту очаровательную брюнетку называли самой красивой женщиной нашего города. И не зря на нее нервно дышал Боря Мащенко. Впрочем, Боре, я думаю, крупно повезло, когда весьма важные обстоятельства вынудили даровитую актрису оставить театр и переселиться на остров Буян. Не повезло как раз Антуану де Шаузелю, но поскольку этот тип был мне глубоко несимпатичен я не собирался горевать о его незавидной судьбе.
– Вы будете отрицать, сир де Руж, что этот человек, я имею в виду графа де Вильруа, захватил меня силой и силой же принудил к браку?
– Пожалуй, нет, – не стал я кривить душою.
– Вот видишь, Антуан, – обернулась Анастасия, – у меня есть свидетель, в правдивости слов которого ты не можешь сомневаться. Ибо сир де Руж мой враг и никогда не стал бы покрывать мои прегрешения.
Я не стал опровергать очаровательную женщину, по той простой причине, что действительно не числил ее среди своих друзей. Кроме того мне было интересно узнать, что же затеяла прекрасная Анастасия и зачем она созвала в старый замок Шаузель столько благородных гостей. Свой долг порядочного человека я уже выполнил, предупредив сира Антуана, а потому с чистой совестью умыл руки. Вообще-то у меня нет скверной привычки вмешиваться в личную жизнь своих знакомых, но мне до икоты хотелось знать, какому князю зла в этот раз подрядилась служить прекрасная ведьма Анастасия.
Разумеется, Антуан де Шаузель не был настолько жесток, чтобы сразу бросить проголодавшихся рыцарей в горнило кровавых схваток, гордо именующихся рыцарским турниром. Да и время было уже довольно позднее. Проделав немалый путь по пыльным дорогам Апландии, благородные гости думали только о том, чтобы промочить глотки и набить желудки, а все прочие развлечения решили оставить на потом. За пиршественный стол уселось не менее пятидесяти рыцарей и примерно столько же благородных дам. По-моему, де Шаузель собрал под потемневшими от копоти и времени сводами своего старинного замка чуть ли не всех окрестных синьоров, что, безусловно, должно было влететь ему в копеечку. А если добавить к знатным гостям еще и обслуживающий персонал в лице оруженосцев и дружинников, то количество голодных ртов приближалось к устрашающей цифре пятьсот. Но надо отдать должное сиру Антуану, в грязь лицом он не ударил. Не могу судить, чем кормили и поили оруженосцев и служанок, но знатным гостям упрекнуть хозяина было не в чем. И вино было отличным, и количество блюд внушало уважение. Немудрено, что гости довольно быстро утолили голод. А вот с утолением жажды дело обстояло сложнее. Наверное именно поэтому пир в замке Шаузель затянулся. Наслушавшись хвастливых речей говорливых соседей, а также песен нашего замечательного апландского менестреля де Перрона, я потихоньку слинял из за стола. Марк де Меласс последовал моему примеру. Встретились мы с ним на террасе, где никто в эту минуту не мог помешать нашему разговору. Более того, я был абсолютно уверен, что и подслушивать нас никто не рискнет, ибо как раз в эту минуту сир Марк закурил сигарету. О табаке в благородной Апландии еще и слыхом не слыхивали, а потому скверная привычка актера Ключевского пускать вонючий дым кольцами повергала окружающих людей в ужас. Курящего Марка боялись даже доблестные рыцари, не говоря уже о простых смертных.
– По моим сведениям, в замке Шаузель сегодняшней ночью намечается одно весьма загадочное мероприятие.
– Откуда такие сведения? – насторожился я.
– У меня есть в этом замке агенты. За синьором де Шаузелем нужен глаз да глаз. Этот сукин сын собрал здесь кучу всяких шарлатанов и ныне у них намечается что-то вроде вселенского шабаша нечистой силы.
– И куда интересно смотрит святая инквизиция, – возмутился я.
– А ты куда смотришь?
В эту минуту я смотрел на человека, который шел по замковому двору, освещая себе путь факелом. Отсутствие нормального электрического света, это по моему мнению самый большой недостаток средневековых замков. Привыкнуть можно ко всему, даже к отсутствию телевизора, но вид здешних светильников и факелов повергал меня в тоску. Во-первых, все они страшно воняют, а во-вторых, при обилии открытого огня обладают крайне малыми функциональными возможностями, что мешает заинтересованным людям опознать нужный объект даже на расстоянии десятка шагов. Но этого шагающего по двору типа я, кажется, опознал.
– Я смотрю на Сеню.
– Какого еще Сеню? – не понял меня Марк.
– На Мордреда, сына достославной феи Морганы.
Мордред сопровождал Медузу Горгону во время ее визита в замок Перрон, но куда-то пропал во время случившегося там катаклизма. Точивший на него зуб Марк Ключевский был этим обстоятельством крайне огорчен. Но теперь у него, кажется, появилась возможность посчитаться с хитромудрым Сеней по полной программе, а заодно и выяснить, за каким чертом он приперся в замок Шаузель. Благородного Мордреда-Сеню мы перехватили на террасе и в два счета загнули ему салазки. Наш старый знакомый попробовал было издать крик, но мы успели заткнуть ему пасть кляпом. После чего я, заметая следы, бросил горящий факел в ближайшую бадью с водой, и он с шипением угас, оставив нас почти в полной темноте. Впрочем, запасливый Марк тут же зажег фонарик. Никем не замеченные мы удалились с террасы, утащив с собой и ценного информатора, пропажи которого никто, кажется не заметил. Ключевский лучше меня ориентировался в чужом замке и без труда отыскал укромное местечко, где мы могли обстоятельно поговорить с Сеней. Кажется, это помещение использовалось хозяевами в качестве кладовой для не особо ценных вещей. Во всяком случае, мы без труда отыскали почти что целую скамью, на которую и усадили нашего норовистого пленника. Пришедший в себя от неожиданного нападения сын даровитой мамы попробовал было брыкаться, но, распознав в нас старых знакомых, затих и призадумался. Ключевский с помощью зажигалки зажег два расположенных над дверью светильника, после чего мы приступили к допросу врага народа.
– Я не враг народа, – попробовал оправдаться Мордред, когда мы вытащили кляп у него изо рта.
– Тогда ты враг рода человеческого, – поправился я. – Что, по-моему, еще хуже.
– От оборотней слышу, – не остался в долгу Сеня.
– Он ведь у нас, кажется, вампир, – припомнил еще одно прегрешение Мордреда Марк де Меласс.
– Клевета, – дернулся Сеня. – То есть я был вампиром, когда служил Дракуле, но богиня Артемида меня излечила от этого гнусного порока.
– Какая еще Артемида? – удивился я.
Сеня промолчал. То ли сообразил, что сболтнул лишнее, то ли разбирался в греческой мифологии еще хуже, чем я. Тем не менее, мы не могли оставить столь интересный факт в биографии нашего старого знакомого без внимания. Для стимулирования отзывчивости пленника, Марк слегка пощекотал ему ребра. Сеня намек понял и выразил готовность к сотрудничеству.
– Она явилась мне во сне.
– И где ты видел этот сон?
– Здесь, в замке Шаузель.
– А как ты попал в этот замок?
– Мы перебрались сюда из замка де Перрон вместе с феей Морганой, в ту ночь когда там стены тряслись.
– А как тебе объяснила сей скорбный факт знаменитая волшебница?
– Никак. Я ее не спрашивал. Был счастлив, что вообще унес оттуда ноги.
– А на горе Меру ты был?
– Я был у подножья. Когда все вампиры пали замертво, я почему-то уцелел. Правда, едва не помер от страха, пока крался вслед за вами по подземелью замка Перрон. Там же кругом черепа да кости.
– А почему ты нас не окликнул? Сейчас бы дома пиво пил.
– Ага, – шмыгнул носом Сеня. – Так я вам и поверил.
Пока что у меня не было причин не доверять пособнику Дракулы. Он действительно мог уцелеть после катаклизма на горе Меру, где сгинули его хозяева, Люцифер и Медуза Горгона. Судя по всему, Сеня стал вампиром, находясь в здравом уме и твердой памяти, а потому смерть покровителей не повлияла фатально на его физическое состояние. В могилы вернулись только те, которые из нее поднялись волею даровитых магов.
– Я так понимаю, что ты родился в веке двадцатом?
– А то когда ж еще, – обиделся Сеня.
– А когда продал душу дьяволу? – грозным голосом завзятого инквизитора произнес Марк де Меласс.
– Не продавал я души, – заартачился упрямый Мордред. – Мне за нее никто копейки не дал.
– Выходит, ты бесплатно работал на Дракулу?
– Нашли дурака, – обиделся Сеня. – Влад Дракунов хорошо платил и работа поначалу была непыльная. Кто ж знал, что он вампир. Меня с ним Фрол свел, когда я после зоны без гроша в кармане сидел. Поработай, говорит, на хорошего и щедрого человека. Гад!
– А кто он такой этот Фрол?
– Кореш. Кирилл Фролов. Не думал я, что он меня так гадски подставит. Если вернусь домой, я ему бороденку повыщипаю.
– А с Анастасией ты где познакомился?
– В театре. Она там работала. Фролов ее в ресторан водил. Иуда. Но я же тогда не знал, что она ведьма. Красивая баба и все. А потом, когда я в этот замок вернулся, она уже здесь была. Сказала, будешь служить теперь мне.
– И ты согласился?
– А куда деваться. Я в этом заповеднике гоблинов всем чужой. А Настя обещала меня домой вернуть. Вот, говорит, примем роды и катись ты, Сеня, в свою Россию.
– Какие еще роды? – не понял я. – Кто рожать-то будет?
– Не знаю, мужики, клянусь мамой. Но тут такой шухер поднялся. Анастасия уж целый месяц колдует. Каких-то странных типов вокруг собрала. Каждую ночь здесь у нас если не гром, так молния. Вся дворня в ужасе. Сам Антуан тоже икру мечет. А Анастасия его успокаивает. Не бойся, мол, сир, еще день-другой и солнце засияет над нашей головой и устрашенные рыцари Тьмы сгинут в преисподней. Я так понял, что рыцари Тьмы это ты, Чарнота и твой друг актер.
– А ты что, видел меня на сцене? – удивился Марк.
– Видел. Ты Ивана-царевича играл. Пудрил, значит, мозги доверчивой публике.
– Темнота, – обиделся даровитый Ключевский, – что ты понимаешь в искусстве.
– Все вы одним миром мазаны, – обреченно махнул рукой Сеня. – Одно слово – темные силы нас злобного гнетут. Мне бы только домой попасть, а там…
– А там тебя уже ждут сотрудники ФСБ Миша и Вася, которых ты, надо полагать, еще не забыл.
– Ох, мать честная, – схватился за голову Сеня. – Но ведь это не я их в свиней превращал. Я всего лишь заманил их в замок.
– Вот и объяснишь все это компетентным товарищам. Короче, Мордред, будешь работать на меня, я тебе помогу отмыться, а если нет, то загремишь по совокупности лет на двадцать, а то и на пожизненное. За Дракуновым ведь много чего в Российской Федерации числится. А спросить не с кого, все его братки померли в одночасье, и мало того, что померли, так еще и рассыпались прахом. Можешь себе представить степень разочарования работников прокуратуры? Они буквально рвут и мечут в поисках живых членов банды Дракунова.
Моя речь произвела на несчастного Сеню очень большое впечатление. Надо полагать, он лучше нас был осведомлен о подвигах, совершенных на преступной ниве в Российской Федерации бандой Дракунова, а также степень своей к ним причастности.
– А не обманете, мужики?
– Век воли не видать, – заверил несчастного урку сир Марк де Меласс.
– Тогда работаю на вас, – ожил Сеня. – Какие будут указания, товарищи.
– Тамбовский волк тебе товарищ, – усмехнулся Ключевский, – а я Волк Белый. Усек? В случае чего, береги глотку.
– Вот влип, – огорчился Сеня, – чтоб он провалился этот Фрол.
– А где сейчас находятся все эти маги и чародеи, собранные Анастасией?
– Не знаю, мужики, говорю как на духу.
– А мы зачем ей понадобились?
– Нужна, говорит, магическая сила. А потом – присутствие отца всегда желательно при рождении сына.
– Какого еще отца? – не понял я.
– Забыл уточнить, – криво усмехнулся Сеня. – Она ведь не мне это рассказывала, а сиру Антуану.
Задерживать Сеню в кладовой далее не имело смысла. Конечно, он мог нас выдать, но Анастасия и без того знала о нас с Марком практически все. К тому же явно неглупый Мордред очень хорошо понимал, что длинный язык в данной ситуации не принесет ему дивидендов, зато его вполне могут заподозрить в измене с последующими незавидными последствиями. Проводив озабоченного Сеню, мы с Марком вернулись к столу, где были встречены недовольно шипящими лебедушками, то есть женами, обеспокоенными нашим долгим отсутствием. К счастью, Бернар де Перрон уже закончил чтение своей бессмертной поэмы, и утомившаяся публика готовилась отойти ко сну. Замок был переполнен гостями, так что на приличные помещения для отдыха рассчитывать не приходилось. Комнаты и ложа были предоставлены только дамам, а благородным рыцарям было предложено самим подыскать место на ночь. К сожалению, замок Шаузель был не слишком велик и дележ свободных лавок едва не завершился кровавыми разборками, но, в конце концов, все утряслось. Благородные синьоры, отягощенные вином и жирной пищей, бревнами попадали на лавки. На ногах остались только мы с де Мелассом да возбужденный успехом своего поэтического опуса менестрель.
– А кто она такая, эта богиня Артемида? – спросил я у Марка после того, как мы проводили жен в отведенную им спальню.
– Кажется, богиня охоты, – наморщил лоб Марк. – Сестра Аполлона, покровителя муз.
– И это все, что тебе о ней известно?
– Кажется, Аполлон и Артемида были родом из Гипербореи. Их матерью была богиня Лета. Причем, в память мне запала и такая любопытная подробность: первой родилась именно Артемида, а потом она помогла появиться на свет своему брату Аполлону. Этот самый Аполлон летал на колеснице, запряженной лебедями.
– А почему именно лебедями? – полюбопытствовал Бернар де Перрон, заинтересованный рассказом Марка. Наверняка менестрель задумал новую поэму и сейчас собирал для нее материал. Сдается мне, что сегодняшняя ночь подарит ему массу впечатлений.
– Спроси что-нибудь полегче, – пожал плечами Марк. – Могут же быть у бога свои причуды.
Мне эти лебеди, запряженные в колесницу Аполлона, честно говоря, не понравились. В последнее время я вообще начал побаиваться мифов, поскольку уже имел возможность на собственном горьком опыте убедиться, что зарождаются они неспроста. А путешествие в Атлантиду и вовсе убедило меня в том, что дыма без огня не бывает, и всякий миф имеет или будет иметь под собой вполне реальную основу. Как сказал мне по этому поводу один знакомый атлант – и прошлое может стать будущим, а будущее прошлым. Между прочим, трех лебедушек мы как раз сейчас оставили почивать в довольно убогой спаленке, выделенной им ведьмой Анастасией, чье происхождение мне пока что было неясно.
– Этот твой покровитель муз имел отношение к свету?
– Скорее к солнцу, – задумчиво проговорил Марк.
– А какая разница?
– Видишь ли, Чарнота, наши предки различали свет космический и свет солнечный, соответственно и боги их олицетворявшие были разные. В честности богом света у славян был Световид, а богом солнца его сын Даджбог.
– А почему ты решил, что Аполлон – бог солнца?
– Именно потому что влекут его колесницу лебеди. У славян бог солнца тоже изображался в колеснице. Причем если днем эту колесницу влекли за собой кони, то ночью их сменяли лебеди, которые должны были пронести Даджбога через подземный он же подводный мир. А лебеди, как тебе известно, не только летают, но и плавают.
– А Аполлон-то тут причем?
– Так Аполлон аналог Даджбога, к тому же родом он из Северной страны. А к северу от Греции лежит земля наших предков славян.
Более всего в данной ситуации меня интересовало имя роженицы, которая собиралась произвести на свет чадо, способное рассеять тьму. Будучи в некотором роде богом подземного мира, я испытывал определенное беспокойство по поводу появления конкурента с неясными божественными функциями. Хотя вряд ли этот младенец на начальном этапе своей жизненной карьеры будет представлять для нас с Марком опасность. Но в любом случае, пускать на самотек рождение богов с нашей стороны было бы большой глупостью.
Пока что в замке Шаузель царила тишина, прерываемая храпом хорошо попировавших людей, и только наша беспокойная троица тенями отца Гамлета бродила по старому замку в надежде отыскать следы колдунов и магов, собранных расторопной Анастасией чуть ли не из всех четырех концов подлунного мира. То, что загадочной роженицей будет не вдова доблестного сира Артура де Вильруа, мы уже сообразили. Родить, не будучи беременной, можно разве что глупость, но уж никак не бога. Подуставший от бесплодных поисков Марк достал сигарету и зажигалку и прикурил. Склонный ко всякого рода новшеством Бернар де Перрон попросил у Ключевского пару затяжек. К сожалению, я не успел вмешаться, и громкий кашель несчастного менестреля разнесся едва ли не по всему замку. Немудрено, что нас сразу же обнаружили.
– Это вы, досточтимый? – раздался из темноты встревоженный голос.
До сих пор я считал себя только благородным или совершенным, но если кому-то угодно назвать меня досточтимым, то, безусловно, он не встретит с моей стороны возражений.
– А вы ждете кого-нибудь еще? – шагнул я навстречу незнакомцу, чья фигура скорее угадывалась в проеме открывшейся двери.
– У нас все уже готово, досточтимый, прикажете начинать?
– Начинайте, – распорядился я, проникая в помещение, где царила непроглядная тьма. Впрочем, мой новый знакомый, лица которого я так и не разглядел, несмотря на все старания, уже успел меня опередить на три шага. Если судить по натужному дыханию, то был он далеко не молод.
– Досточтимый Захарий дал добро, – громко произнес расторопный старец.
– А Анастасия? – донеслось до нас из темноты.
– Она прибудет в свой час.
Что-то засветилось в глубине зала. Поначалу свет был слабым, и я с трудом различал фигуры, суетящиеся вокруг непонятного шара, потом нас ослепила вспышка и едва не оглушил панический вопль.
– Стыдитесь, досточтимый Квирин, вы ведете себя как неразумный младенец.
– Я волнуюсь, – послышался хриплый голос. – Пусть мне, в конце концов, объяснят конечную цель нашего магического опыта.
Теперь, благодаря сияющему шару, я мог разглядеть говорившего. Это был худой желчный человек, облаченный в расписанную звездами хламиду, и очень похожий на древнего алхимика, какими их любят изображать современные художники. Если судить по лицу, досточтимый Квирин был на грани нервного срыва. Видимо, он хорошо понимал опасность предпринятой затеи и не ждал ничего хорошего от будущего, которое, похоже, прорастало в добела раскалившемся шаре. Рядом с испуганным Квирином стояли еще двое таких же ветхих старцев, лица которых отражали странную смесь ужаса и любопытства.
– Вы видели, – вновь взвизгнул Квирин, – она шевельнулась! Мы разбудили ее. Нет, это невозможно. Остановите опыт, досточтимый Архилох, иначе мы все погибнем!
Архилохом звали того самого старца, который перепутал меня с досточтимым Захарием. В отличие от своего робкого коллеги, Архилох был настроен более решительно, хотя зубы его клацали от переживаний, а жиденькая седая бородка мелко тряслась.
– Чего вы боитесь, Квирин, – осудил коллегу третий старец, имени которого я не знал. – Ведь с нами Захарий, он сумеет предотвратить катастрофическое развитие событий.
Досточтимого Захария с нами не было, это я могу сказать со всей ответственностью, но увлеченным магическим процессом старцам некогда было оглянуться и внимательнее присмотреться к молодым людям, стоявшим за их спинами, а мы были слишком скромны, чтобы отвлекать неразумными замечаниями колдунов и магов от их осуждаемого церковью занятия.
– Это эмбрион, – ткнул пальцем в шар Квирин. – Артемида была права! Ее мать действительно беременна.
– Это не эмбрион, досточтимый, – снисходительно поправил перетрусившего коллегу Архилох, – это вполне созревший плод.
– Да, но кто отец этого младенца? Вы можете назвать мне его имя, досточтимый Оторий?
К сожалению, я ничего не видел в светящемся шаре, по той простой причине, что на мне, в отличие от старцев, не было темных очков. В том же положении находились Марк с Бернаром, которые тихо стояли за моей спиной и на все вскрики сумасшедших средневековых магов отвечали лишь пожатием плеч.
– Я все же не понимаю, досточтимые, как мы сумеем извлечь младенца оттуда, – не унимался Квирин, – Ведь это центр земли!
– Он сам найдет выход из подземелья, – отмахнулся Архилох. – Все что зависело от нас, мы уже сделали.
– Но я протестую, досточтимые, – почти взвизгнул Квирин. – Мы же разбудим всех демонов ада. Остановитесь, умоляю вас!
– Поздно, – обреченно вздохнул Оторий. – Он родился.
– Остановите!
Голос принадлежал не Квирину, он принадлежал не менее живописно одетому старцу, который сейчас стоял в дверях и в ужасе размахивал руками. По-моему, это и был тот самый Захарий, которого заждались его коллеги. Должен сказать, что он запоздал с предостережением. Налитый светом шар вдруг лопнул со страшным грохотом, и его содержимое раскаленной лавой пролилось на каменный пол замка Шаузель.
– Звезды, – просипел потрясенный Захарий. – Звезды не благоприятствуют. Вы начали слишком рано и разбудили ад!
– Но вы же сами, досточтимый… – начал было Архилох, но тут его взгляд упал на нашу скромно стоящую поодаль несвятую троицу. – Кто эти молодые люди? Зачем вы привели их, досточтимый Захарий?
Вообще-то время для вопросов высокомудрый старец выбрал самое неподходящее. Струившаяся по полу раскаленная лава стала подавать признаки оживления. В том смысле, что из нее стала произрастать на редкость отвратная морда, плевавшая в нас огнем.
– Это саламандра! – завопил Квирин, подбирая полы своей украшенной звездами хламиды для того, чтобы бежать куда глаза глядят. Увы, бежать ему было некуда. Полыхающее жаром животное охватило огненным кольцом обширное пространство и отрезало нас от дверей. Причем в центре этого круга, каким-то непостижимым образом оказался и досточтимый Захарий, которому вроде бы никто не мог помешать покинуть нас в критическую минуту. Но, видимо, у саламандры на этот счет было свое мнение, и она непременно хотела сожрать как собравшихся вокруг шара чародеев, так и абсолютно непричастных к их предосудительным безумствам людей. Огненный круг сужался, а торжествующая отвратная морда саламандры уже маячила в пяти метрах от моего лица. Крибли-крабли-бумс в этой ситуации явно не годилось, и мне ничего другого не оставалось, как произнести заветное «Мкрткртрчак». Небо и в этот раз откликнулось на мой зов, но довольно своеобразно. Оно подбросило в замок Шаузель шаровую молнию. И этот раскаленный шар медленно плыл мимо оторопевших колдунов по направлению к саламандре, заинтересованной его неадекватным поведением. Огненное чудище раскрыло на редкость зубастую пасть и проглотило дар неба словно футбольный мяч. Последствия ждать себя не заставили. Взрыв был такой силы, что никто из находящихся в зале людей не устоял на ногах. Зато и охамевшая от вседозволенности саламандра разлетелась на тысячи искр, которые, достигнув стен и пола, с шипением угасли.
– Да, турнир, – частично согласился со мной менестрель, – но организован-то он в честь прекрасной Анастасии. Мне Антуан сказал, что готов бросить перчатку любому, кто усомниться в добродетельности его невесты.
Прямо скажем, Шаузель поступил опрометчиво. Я неоднократно видел на лбу прекрасной Анастасии изящные рожки, совершенно неуместные у невинной девушке, но, безусловно, характерные для исчадий ада, одним из которых она, надо полагать, была. Выражать сомнения по поводу добродетельности будущей мадам де Шаузель я, разумеется, не собирался, но считал своим долгом предупредить благородного Антуана о готовящемся двоемужестве.
Замок Шаузель был одним из самых старых сооружений подобного рода в Апландии. Благородством пропорций он, судя по всему, не отличался с самого рождения, кроме того, минувшие столетия оставили на его стенах неизгладимый след. Однако даже в нынешним своем состоянии он внушал уважение. Стены его достигали почти десятиметровой высоты, а в глубоком рву можно было без проблем разводить гигантских рептилий. На наша счастье подъемный мост был опущен, и мы торжественно въехали во двор замка под заунывные вопли начищенных до зеркального блеска медных труб, заменявших в Апландии духовые оркестры. В замке было полно гостей, среди которых я без труда опознал сира Марка де Меласса, приветливо помахавшего мне рукой с террасы. Антуан де Шаузель лично спустился во двор, чтобы поприветствовать благородных синьоров де Ружа и де Перрона, а также их прекрасных дам. Впрочем, как истинный рыцарь сир Антуан в первую очередь обратился с комплиментами как раз к дамам, оставив разговор с коллегами на десерт. В цветистости выражений благородный Антуан не уступал менестрелю де Перрону, но поэтического вдохновения ему явно не хватало, поэтому от его речей за версту несло неискренностью. Впрочем, наши дамы не стали придираться к утомленному наплывом гостей хозяину и благосклонно улыбнулись в ответ на его приветственные слова. Антуан де Шаузель был худощавым и рослым детиной лет тридцати, с уныло вытянутым лицом, чем-то напоминающим морду изнывающего от жажды верблюда. Он носил роскошные усы и пренебрегал бородою. Об умственных его способностях мне судить было трудно, поскольку виделись мы с ним от силы пару раз и взаимной симпатией не прониклись.
– Позвольте вас поздравить с грядущим бракосочетанием, сир Антуан. Не сомневаюсь, что брак с прекрасной Анастасией доставит вам массу впечатлений.
– А вы знакомы с моей невестой? – удивился Шаузель и вперил в меня свои водянистые глаза.
– Я был шафером на ее предыдущей свадьбе, которая закончилась для многих гостей поминками.
– Вы шутите, сир Вадимир, – процедил через губу Шаузель. – Впрочем, я знаю, что Анастасия была замужем. Месяц назад ее супруг скоропостижно скончался.
– Бедный Артур, – посочувствовал я старому знакомому. – Но должен сказать, что его вдова не долго рыдала над могилой. На вашем месте я бы призадумался, сир Антуан.
– Мы оплакиваем только тех, кого любим, – услышал я за спиной знакомый насмешливый голос. – Граф де Вильруа был негодяем.
– А мне он показался очень приличным человеком, – сказал я и обернулся, дабы встретиться глазами с прекрасной Анастасией. Все-таки не зря эту очаровательную брюнетку называли самой красивой женщиной нашего города. И не зря на нее нервно дышал Боря Мащенко. Впрочем, Боре, я думаю, крупно повезло, когда весьма важные обстоятельства вынудили даровитую актрису оставить театр и переселиться на остров Буян. Не повезло как раз Антуану де Шаузелю, но поскольку этот тип был мне глубоко несимпатичен я не собирался горевать о его незавидной судьбе.
– Вы будете отрицать, сир де Руж, что этот человек, я имею в виду графа де Вильруа, захватил меня силой и силой же принудил к браку?
– Пожалуй, нет, – не стал я кривить душою.
– Вот видишь, Антуан, – обернулась Анастасия, – у меня есть свидетель, в правдивости слов которого ты не можешь сомневаться. Ибо сир де Руж мой враг и никогда не стал бы покрывать мои прегрешения.
Я не стал опровергать очаровательную женщину, по той простой причине, что действительно не числил ее среди своих друзей. Кроме того мне было интересно узнать, что же затеяла прекрасная Анастасия и зачем она созвала в старый замок Шаузель столько благородных гостей. Свой долг порядочного человека я уже выполнил, предупредив сира Антуана, а потому с чистой совестью умыл руки. Вообще-то у меня нет скверной привычки вмешиваться в личную жизнь своих знакомых, но мне до икоты хотелось знать, какому князю зла в этот раз подрядилась служить прекрасная ведьма Анастасия.
Разумеется, Антуан де Шаузель не был настолько жесток, чтобы сразу бросить проголодавшихся рыцарей в горнило кровавых схваток, гордо именующихся рыцарским турниром. Да и время было уже довольно позднее. Проделав немалый путь по пыльным дорогам Апландии, благородные гости думали только о том, чтобы промочить глотки и набить желудки, а все прочие развлечения решили оставить на потом. За пиршественный стол уселось не менее пятидесяти рыцарей и примерно столько же благородных дам. По-моему, де Шаузель собрал под потемневшими от копоти и времени сводами своего старинного замка чуть ли не всех окрестных синьоров, что, безусловно, должно было влететь ему в копеечку. А если добавить к знатным гостям еще и обслуживающий персонал в лице оруженосцев и дружинников, то количество голодных ртов приближалось к устрашающей цифре пятьсот. Но надо отдать должное сиру Антуану, в грязь лицом он не ударил. Не могу судить, чем кормили и поили оруженосцев и служанок, но знатным гостям упрекнуть хозяина было не в чем. И вино было отличным, и количество блюд внушало уважение. Немудрено, что гости довольно быстро утолили голод. А вот с утолением жажды дело обстояло сложнее. Наверное именно поэтому пир в замке Шаузель затянулся. Наслушавшись хвастливых речей говорливых соседей, а также песен нашего замечательного апландского менестреля де Перрона, я потихоньку слинял из за стола. Марк де Меласс последовал моему примеру. Встретились мы с ним на террасе, где никто в эту минуту не мог помешать нашему разговору. Более того, я был абсолютно уверен, что и подслушивать нас никто не рискнет, ибо как раз в эту минуту сир Марк закурил сигарету. О табаке в благородной Апландии еще и слыхом не слыхивали, а потому скверная привычка актера Ключевского пускать вонючий дым кольцами повергала окружающих людей в ужас. Курящего Марка боялись даже доблестные рыцари, не говоря уже о простых смертных.
– По моим сведениям, в замке Шаузель сегодняшней ночью намечается одно весьма загадочное мероприятие.
– Откуда такие сведения? – насторожился я.
– У меня есть в этом замке агенты. За синьором де Шаузелем нужен глаз да глаз. Этот сукин сын собрал здесь кучу всяких шарлатанов и ныне у них намечается что-то вроде вселенского шабаша нечистой силы.
– И куда интересно смотрит святая инквизиция, – возмутился я.
– А ты куда смотришь?
В эту минуту я смотрел на человека, который шел по замковому двору, освещая себе путь факелом. Отсутствие нормального электрического света, это по моему мнению самый большой недостаток средневековых замков. Привыкнуть можно ко всему, даже к отсутствию телевизора, но вид здешних светильников и факелов повергал меня в тоску. Во-первых, все они страшно воняют, а во-вторых, при обилии открытого огня обладают крайне малыми функциональными возможностями, что мешает заинтересованным людям опознать нужный объект даже на расстоянии десятка шагов. Но этого шагающего по двору типа я, кажется, опознал.
– Я смотрю на Сеню.
– Какого еще Сеню? – не понял меня Марк.
– На Мордреда, сына достославной феи Морганы.
Мордред сопровождал Медузу Горгону во время ее визита в замок Перрон, но куда-то пропал во время случившегося там катаклизма. Точивший на него зуб Марк Ключевский был этим обстоятельством крайне огорчен. Но теперь у него, кажется, появилась возможность посчитаться с хитромудрым Сеней по полной программе, а заодно и выяснить, за каким чертом он приперся в замок Шаузель. Благородного Мордреда-Сеню мы перехватили на террасе и в два счета загнули ему салазки. Наш старый знакомый попробовал было издать крик, но мы успели заткнуть ему пасть кляпом. После чего я, заметая следы, бросил горящий факел в ближайшую бадью с водой, и он с шипением угас, оставив нас почти в полной темноте. Впрочем, запасливый Марк тут же зажег фонарик. Никем не замеченные мы удалились с террасы, утащив с собой и ценного информатора, пропажи которого никто, кажется не заметил. Ключевский лучше меня ориентировался в чужом замке и без труда отыскал укромное местечко, где мы могли обстоятельно поговорить с Сеней. Кажется, это помещение использовалось хозяевами в качестве кладовой для не особо ценных вещей. Во всяком случае, мы без труда отыскали почти что целую скамью, на которую и усадили нашего норовистого пленника. Пришедший в себя от неожиданного нападения сын даровитой мамы попробовал было брыкаться, но, распознав в нас старых знакомых, затих и призадумался. Ключевский с помощью зажигалки зажег два расположенных над дверью светильника, после чего мы приступили к допросу врага народа.
– Я не враг народа, – попробовал оправдаться Мордред, когда мы вытащили кляп у него изо рта.
– Тогда ты враг рода человеческого, – поправился я. – Что, по-моему, еще хуже.
– От оборотней слышу, – не остался в долгу Сеня.
– Он ведь у нас, кажется, вампир, – припомнил еще одно прегрешение Мордреда Марк де Меласс.
– Клевета, – дернулся Сеня. – То есть я был вампиром, когда служил Дракуле, но богиня Артемида меня излечила от этого гнусного порока.
– Какая еще Артемида? – удивился я.
Сеня промолчал. То ли сообразил, что сболтнул лишнее, то ли разбирался в греческой мифологии еще хуже, чем я. Тем не менее, мы не могли оставить столь интересный факт в биографии нашего старого знакомого без внимания. Для стимулирования отзывчивости пленника, Марк слегка пощекотал ему ребра. Сеня намек понял и выразил готовность к сотрудничеству.
– Она явилась мне во сне.
– И где ты видел этот сон?
– Здесь, в замке Шаузель.
– А как ты попал в этот замок?
– Мы перебрались сюда из замка де Перрон вместе с феей Морганой, в ту ночь когда там стены тряслись.
– А как тебе объяснила сей скорбный факт знаменитая волшебница?
– Никак. Я ее не спрашивал. Был счастлив, что вообще унес оттуда ноги.
– А на горе Меру ты был?
– Я был у подножья. Когда все вампиры пали замертво, я почему-то уцелел. Правда, едва не помер от страха, пока крался вслед за вами по подземелью замка Перрон. Там же кругом черепа да кости.
– А почему ты нас не окликнул? Сейчас бы дома пиво пил.
– Ага, – шмыгнул носом Сеня. – Так я вам и поверил.
Пока что у меня не было причин не доверять пособнику Дракулы. Он действительно мог уцелеть после катаклизма на горе Меру, где сгинули его хозяева, Люцифер и Медуза Горгона. Судя по всему, Сеня стал вампиром, находясь в здравом уме и твердой памяти, а потому смерть покровителей не повлияла фатально на его физическое состояние. В могилы вернулись только те, которые из нее поднялись волею даровитых магов.
– Я так понимаю, что ты родился в веке двадцатом?
– А то когда ж еще, – обиделся Сеня.
– А когда продал душу дьяволу? – грозным голосом завзятого инквизитора произнес Марк де Меласс.
– Не продавал я души, – заартачился упрямый Мордред. – Мне за нее никто копейки не дал.
– Выходит, ты бесплатно работал на Дракулу?
– Нашли дурака, – обиделся Сеня. – Влад Дракунов хорошо платил и работа поначалу была непыльная. Кто ж знал, что он вампир. Меня с ним Фрол свел, когда я после зоны без гроша в кармане сидел. Поработай, говорит, на хорошего и щедрого человека. Гад!
– А кто он такой этот Фрол?
– Кореш. Кирилл Фролов. Не думал я, что он меня так гадски подставит. Если вернусь домой, я ему бороденку повыщипаю.
– А с Анастасией ты где познакомился?
– В театре. Она там работала. Фролов ее в ресторан водил. Иуда. Но я же тогда не знал, что она ведьма. Красивая баба и все. А потом, когда я в этот замок вернулся, она уже здесь была. Сказала, будешь служить теперь мне.
– И ты согласился?
– А куда деваться. Я в этом заповеднике гоблинов всем чужой. А Настя обещала меня домой вернуть. Вот, говорит, примем роды и катись ты, Сеня, в свою Россию.
– Какие еще роды? – не понял я. – Кто рожать-то будет?
– Не знаю, мужики, клянусь мамой. Но тут такой шухер поднялся. Анастасия уж целый месяц колдует. Каких-то странных типов вокруг собрала. Каждую ночь здесь у нас если не гром, так молния. Вся дворня в ужасе. Сам Антуан тоже икру мечет. А Анастасия его успокаивает. Не бойся, мол, сир, еще день-другой и солнце засияет над нашей головой и устрашенные рыцари Тьмы сгинут в преисподней. Я так понял, что рыцари Тьмы это ты, Чарнота и твой друг актер.
– А ты что, видел меня на сцене? – удивился Марк.
– Видел. Ты Ивана-царевича играл. Пудрил, значит, мозги доверчивой публике.
– Темнота, – обиделся даровитый Ключевский, – что ты понимаешь в искусстве.
– Все вы одним миром мазаны, – обреченно махнул рукой Сеня. – Одно слово – темные силы нас злобного гнетут. Мне бы только домой попасть, а там…
– А там тебя уже ждут сотрудники ФСБ Миша и Вася, которых ты, надо полагать, еще не забыл.
– Ох, мать честная, – схватился за голову Сеня. – Но ведь это не я их в свиней превращал. Я всего лишь заманил их в замок.
– Вот и объяснишь все это компетентным товарищам. Короче, Мордред, будешь работать на меня, я тебе помогу отмыться, а если нет, то загремишь по совокупности лет на двадцать, а то и на пожизненное. За Дракуновым ведь много чего в Российской Федерации числится. А спросить не с кого, все его братки померли в одночасье, и мало того, что померли, так еще и рассыпались прахом. Можешь себе представить степень разочарования работников прокуратуры? Они буквально рвут и мечут в поисках живых членов банды Дракунова.
Моя речь произвела на несчастного Сеню очень большое впечатление. Надо полагать, он лучше нас был осведомлен о подвигах, совершенных на преступной ниве в Российской Федерации бандой Дракунова, а также степень своей к ним причастности.
– А не обманете, мужики?
– Век воли не видать, – заверил несчастного урку сир Марк де Меласс.
– Тогда работаю на вас, – ожил Сеня. – Какие будут указания, товарищи.
– Тамбовский волк тебе товарищ, – усмехнулся Ключевский, – а я Волк Белый. Усек? В случае чего, береги глотку.
– Вот влип, – огорчился Сеня, – чтоб он провалился этот Фрол.
– А где сейчас находятся все эти маги и чародеи, собранные Анастасией?
– Не знаю, мужики, говорю как на духу.
– А мы зачем ей понадобились?
– Нужна, говорит, магическая сила. А потом – присутствие отца всегда желательно при рождении сына.
– Какого еще отца? – не понял я.
– Забыл уточнить, – криво усмехнулся Сеня. – Она ведь не мне это рассказывала, а сиру Антуану.
Задерживать Сеню в кладовой далее не имело смысла. Конечно, он мог нас выдать, но Анастасия и без того знала о нас с Марком практически все. К тому же явно неглупый Мордред очень хорошо понимал, что длинный язык в данной ситуации не принесет ему дивидендов, зато его вполне могут заподозрить в измене с последующими незавидными последствиями. Проводив озабоченного Сеню, мы с Марком вернулись к столу, где были встречены недовольно шипящими лебедушками, то есть женами, обеспокоенными нашим долгим отсутствием. К счастью, Бернар де Перрон уже закончил чтение своей бессмертной поэмы, и утомившаяся публика готовилась отойти ко сну. Замок был переполнен гостями, так что на приличные помещения для отдыха рассчитывать не приходилось. Комнаты и ложа были предоставлены только дамам, а благородным рыцарям было предложено самим подыскать место на ночь. К сожалению, замок Шаузель был не слишком велик и дележ свободных лавок едва не завершился кровавыми разборками, но, в конце концов, все утряслось. Благородные синьоры, отягощенные вином и жирной пищей, бревнами попадали на лавки. На ногах остались только мы с де Мелассом да возбужденный успехом своего поэтического опуса менестрель.
– А кто она такая, эта богиня Артемида? – спросил я у Марка после того, как мы проводили жен в отведенную им спальню.
– Кажется, богиня охоты, – наморщил лоб Марк. – Сестра Аполлона, покровителя муз.
– И это все, что тебе о ней известно?
– Кажется, Аполлон и Артемида были родом из Гипербореи. Их матерью была богиня Лета. Причем, в память мне запала и такая любопытная подробность: первой родилась именно Артемида, а потом она помогла появиться на свет своему брату Аполлону. Этот самый Аполлон летал на колеснице, запряженной лебедями.
– А почему именно лебедями? – полюбопытствовал Бернар де Перрон, заинтересованный рассказом Марка. Наверняка менестрель задумал новую поэму и сейчас собирал для нее материал. Сдается мне, что сегодняшняя ночь подарит ему массу впечатлений.
– Спроси что-нибудь полегче, – пожал плечами Марк. – Могут же быть у бога свои причуды.
Мне эти лебеди, запряженные в колесницу Аполлона, честно говоря, не понравились. В последнее время я вообще начал побаиваться мифов, поскольку уже имел возможность на собственном горьком опыте убедиться, что зарождаются они неспроста. А путешествие в Атлантиду и вовсе убедило меня в том, что дыма без огня не бывает, и всякий миф имеет или будет иметь под собой вполне реальную основу. Как сказал мне по этому поводу один знакомый атлант – и прошлое может стать будущим, а будущее прошлым. Между прочим, трех лебедушек мы как раз сейчас оставили почивать в довольно убогой спаленке, выделенной им ведьмой Анастасией, чье происхождение мне пока что было неясно.
– Этот твой покровитель муз имел отношение к свету?
– Скорее к солнцу, – задумчиво проговорил Марк.
– А какая разница?
– Видишь ли, Чарнота, наши предки различали свет космический и свет солнечный, соответственно и боги их олицетворявшие были разные. В честности богом света у славян был Световид, а богом солнца его сын Даджбог.
– А почему ты решил, что Аполлон – бог солнца?
– Именно потому что влекут его колесницу лебеди. У славян бог солнца тоже изображался в колеснице. Причем если днем эту колесницу влекли за собой кони, то ночью их сменяли лебеди, которые должны были пронести Даджбога через подземный он же подводный мир. А лебеди, как тебе известно, не только летают, но и плавают.
– А Аполлон-то тут причем?
– Так Аполлон аналог Даджбога, к тому же родом он из Северной страны. А к северу от Греции лежит земля наших предков славян.
Более всего в данной ситуации меня интересовало имя роженицы, которая собиралась произвести на свет чадо, способное рассеять тьму. Будучи в некотором роде богом подземного мира, я испытывал определенное беспокойство по поводу появления конкурента с неясными божественными функциями. Хотя вряд ли этот младенец на начальном этапе своей жизненной карьеры будет представлять для нас с Марком опасность. Но в любом случае, пускать на самотек рождение богов с нашей стороны было бы большой глупостью.
Пока что в замке Шаузель царила тишина, прерываемая храпом хорошо попировавших людей, и только наша беспокойная троица тенями отца Гамлета бродила по старому замку в надежде отыскать следы колдунов и магов, собранных расторопной Анастасией чуть ли не из всех четырех концов подлунного мира. То, что загадочной роженицей будет не вдова доблестного сира Артура де Вильруа, мы уже сообразили. Родить, не будучи беременной, можно разве что глупость, но уж никак не бога. Подуставший от бесплодных поисков Марк достал сигарету и зажигалку и прикурил. Склонный ко всякого рода новшеством Бернар де Перрон попросил у Ключевского пару затяжек. К сожалению, я не успел вмешаться, и громкий кашель несчастного менестреля разнесся едва ли не по всему замку. Немудрено, что нас сразу же обнаружили.
– Это вы, досточтимый? – раздался из темноты встревоженный голос.
До сих пор я считал себя только благородным или совершенным, но если кому-то угодно назвать меня досточтимым, то, безусловно, он не встретит с моей стороны возражений.
– А вы ждете кого-нибудь еще? – шагнул я навстречу незнакомцу, чья фигура скорее угадывалась в проеме открывшейся двери.
– У нас все уже готово, досточтимый, прикажете начинать?
– Начинайте, – распорядился я, проникая в помещение, где царила непроглядная тьма. Впрочем, мой новый знакомый, лица которого я так и не разглядел, несмотря на все старания, уже успел меня опередить на три шага. Если судить по натужному дыханию, то был он далеко не молод.
– Досточтимый Захарий дал добро, – громко произнес расторопный старец.
– А Анастасия? – донеслось до нас из темноты.
– Она прибудет в свой час.
Что-то засветилось в глубине зала. Поначалу свет был слабым, и я с трудом различал фигуры, суетящиеся вокруг непонятного шара, потом нас ослепила вспышка и едва не оглушил панический вопль.
– Стыдитесь, досточтимый Квирин, вы ведете себя как неразумный младенец.
– Я волнуюсь, – послышался хриплый голос. – Пусть мне, в конце концов, объяснят конечную цель нашего магического опыта.
Теперь, благодаря сияющему шару, я мог разглядеть говорившего. Это был худой желчный человек, облаченный в расписанную звездами хламиду, и очень похожий на древнего алхимика, какими их любят изображать современные художники. Если судить по лицу, досточтимый Квирин был на грани нервного срыва. Видимо, он хорошо понимал опасность предпринятой затеи и не ждал ничего хорошего от будущего, которое, похоже, прорастало в добела раскалившемся шаре. Рядом с испуганным Квирином стояли еще двое таких же ветхих старцев, лица которых отражали странную смесь ужаса и любопытства.
– Вы видели, – вновь взвизгнул Квирин, – она шевельнулась! Мы разбудили ее. Нет, это невозможно. Остановите опыт, досточтимый Архилох, иначе мы все погибнем!
Архилохом звали того самого старца, который перепутал меня с досточтимым Захарием. В отличие от своего робкого коллеги, Архилох был настроен более решительно, хотя зубы его клацали от переживаний, а жиденькая седая бородка мелко тряслась.
– Чего вы боитесь, Квирин, – осудил коллегу третий старец, имени которого я не знал. – Ведь с нами Захарий, он сумеет предотвратить катастрофическое развитие событий.
Досточтимого Захария с нами не было, это я могу сказать со всей ответственностью, но увлеченным магическим процессом старцам некогда было оглянуться и внимательнее присмотреться к молодым людям, стоявшим за их спинами, а мы были слишком скромны, чтобы отвлекать неразумными замечаниями колдунов и магов от их осуждаемого церковью занятия.
– Это эмбрион, – ткнул пальцем в шар Квирин. – Артемида была права! Ее мать действительно беременна.
– Это не эмбрион, досточтимый, – снисходительно поправил перетрусившего коллегу Архилох, – это вполне созревший плод.
– Да, но кто отец этого младенца? Вы можете назвать мне его имя, досточтимый Оторий?
К сожалению, я ничего не видел в светящемся шаре, по той простой причине, что на мне, в отличие от старцев, не было темных очков. В том же положении находились Марк с Бернаром, которые тихо стояли за моей спиной и на все вскрики сумасшедших средневековых магов отвечали лишь пожатием плеч.
– Я все же не понимаю, досточтимые, как мы сумеем извлечь младенца оттуда, – не унимался Квирин, – Ведь это центр земли!
– Он сам найдет выход из подземелья, – отмахнулся Архилох. – Все что зависело от нас, мы уже сделали.
– Но я протестую, досточтимые, – почти взвизгнул Квирин. – Мы же разбудим всех демонов ада. Остановитесь, умоляю вас!
– Поздно, – обреченно вздохнул Оторий. – Он родился.
– Остановите!
Голос принадлежал не Квирину, он принадлежал не менее живописно одетому старцу, который сейчас стоял в дверях и в ужасе размахивал руками. По-моему, это и был тот самый Захарий, которого заждались его коллеги. Должен сказать, что он запоздал с предостережением. Налитый светом шар вдруг лопнул со страшным грохотом, и его содержимое раскаленной лавой пролилось на каменный пол замка Шаузель.
– Звезды, – просипел потрясенный Захарий. – Звезды не благоприятствуют. Вы начали слишком рано и разбудили ад!
– Но вы же сами, досточтимый… – начал было Архилох, но тут его взгляд упал на нашу скромно стоящую поодаль несвятую троицу. – Кто эти молодые люди? Зачем вы привели их, досточтимый Захарий?
Вообще-то время для вопросов высокомудрый старец выбрал самое неподходящее. Струившаяся по полу раскаленная лава стала подавать признаки оживления. В том смысле, что из нее стала произрастать на редкость отвратная морда, плевавшая в нас огнем.
– Это саламандра! – завопил Квирин, подбирая полы своей украшенной звездами хламиды для того, чтобы бежать куда глаза глядят. Увы, бежать ему было некуда. Полыхающее жаром животное охватило огненным кольцом обширное пространство и отрезало нас от дверей. Причем в центре этого круга, каким-то непостижимым образом оказался и досточтимый Захарий, которому вроде бы никто не мог помешать покинуть нас в критическую минуту. Но, видимо, у саламандры на этот счет было свое мнение, и она непременно хотела сожрать как собравшихся вокруг шара чародеев, так и абсолютно непричастных к их предосудительным безумствам людей. Огненный круг сужался, а торжествующая отвратная морда саламандры уже маячила в пяти метрах от моего лица. Крибли-крабли-бумс в этой ситуации явно не годилось, и мне ничего другого не оставалось, как произнести заветное «Мкрткртрчак». Небо и в этот раз откликнулось на мой зов, но довольно своеобразно. Оно подбросило в замок Шаузель шаровую молнию. И этот раскаленный шар медленно плыл мимо оторопевших колдунов по направлению к саламандре, заинтересованной его неадекватным поведением. Огненное чудище раскрыло на редкость зубастую пасть и проглотило дар неба словно футбольный мяч. Последствия ждать себя не заставили. Взрыв был такой силы, что никто из находящихся в зале людей не устоял на ногах. Зато и охамевшая от вседозволенности саламандра разлетелась на тысячи искр, которые, достигнув стен и пола, с шипением угасли.