Страница:
Сергей, шатаясь, поднялся с земли, зачем-то скинул с плеч фуфайку и побрел к избушке. Тики машинально поднял куртку и пошел следом за ним.
Нет! Я хочу проснуться!
За избушкой чернел припорошенный снегом холмик свеженасыпанной земли. Рядом валялись лопата и лом с прилипшими мерзлыми комьями.
— Здесь он лежит… — сказал охотник. — Гроб я ему сам сколотил…
— Позаботился, значит?… — со пугающей улыбкой тихо сказал Тики. Дизи взял его руку и стал считать пульс.
Лицо у охотника страдальчески перекосилось. Он еле держался на ногах.
— Когда это случилось? — спросил Дизи.
— Три дня назад…
— Уйди отсюда, — так же тихо сказал Тики.
Сергей, спотыкаясь, побрел обратно к костру.
Он посидел у огня, подбрасывая ветки. Услышав глухие удары, вернулся к избушке. Мальчики в темноте разрывали могилу. Охотник стоял за углом и слушал, как они достают гроб и открывают крышку.
— Я убью его, — донесся до него голос Тики.
Стараясь не шуметь, охотник повернулся и побежал в лес.
…Они, как могли, обыскали лес вокруг. Ночь была глухой, темной; сияние снега в слабых отсветах луны едва разгоняло мрак. Устав, они остановились у одинокой сосны на поляне.
— Ничего, — сказал Тики, — сейчас мы его быстро найдем. Я вызову модуль.
Вдруг сверху раздался голос:
— Эй, парни… Здесь я… — Охотник сидел высоко на сосне, скрючившись на ветке. — Что ж, виноват я, не углядел…
— Волк, говоришь? — задрав голову, сказал Тики в темноту. — А как же волк тебя не тронул?…
— А вот не знаю… Он на меня тоже пошел, уже после… — Сергей всхлипнул. — Я его хорошо рассмотрел… На лбу белая отметина… Постоял совсем близко, посмотрел на меня… я даже без ружья был… Потом в лес побежал…
— Слышь, охотник, — глухо сказал Тики, — ты бы слез оттуда, поговорить нужно. Зачем ты туда залез?
— Да боюсь я вас. Странные вы какие-то… По лесу без ружья ходите… — Сергей перевел дух. — Да и стыдно мне в глаза вам смотреть, пацаны. Так говорите, что думаете…
— Что думаем? — тяжело дыша, заговорил Тики. — Я тебе скажу, что мы думаем. Ты сам убил его, ребенка, которого я тебе доверил… Ты, подонок, сам убил его…
— Ты что? — растерялся Сергей. — Ты что это, парень?! Зачем мне было его убивать?
— А вот зачем! — задыхаясь от слез, закричал Тики. — Смотри сюда! Этот алмаз был у Рики, висел на шее, охранял его от волка… А сейчас я нашел его в твоей куртке…
— Я ничего не брал у него, клянусь матерью… Я даже не знал, что у него был алмаз… На черта мне этот алмаз?! — Голос у охотника стал совсем трезвым.
— Слазь оттуда! Отдай нам тело! — сжимая кулаки, крикнул Тики.
— Возьмите сами… — растерянно отозвался охотник. — Вы же гроб достали…
— Его там нет… По-хорошему тебя прошу, отдай…
— Я его похоронил, братцы…
— Мы тебе не братцы! — в ярости закричал Тики. — Гроб пустой! Ты убил его, чтобы взять камень, решил все свалить на волка, а тело зарыл в другом месте… Отдай нам его!
— Я виноват перед ним и перед вами, парни, но не в том, о чем ты говоришь… Я просто не уберег его… Мог ведь ружье с собой захватить… страх свой перебороть… Мог, а не смог… — Сергей снова заплакал. — Как же я мог убить его, друг, когда я так полюбил этого мальчонку?… Как сказал, так все и было… Это волк…
Воцарилось молчание. Тики снова тихо, убежденно и еле сдерживая себя, заговорил:
— Сергей, я всё тебе прощу, всё, только скажи, что он жив… Скажи, что прилетал чужой модуль, и ты отдал им Рики, а взамен они тебе отдали алмаз… А? Так было?
— Что я тебе — Иуда какой? — со злостью сказал охотник.
— Прилетал модуль? Говори! — закричал Тики.
— Какой еще модуль?!
Тики выхватил из кармана плоский черный предмет, похожий на нож, и нажал кнопку. Небо над ними засияло, и в ореоле лучей, осветив сжавшегося на ветке охотника, над лесом завис светящийся диск.
— Такой модуль был?! Только другого вида? — крикнул Тики.
— Не было!
Дизи повис на руке у друга, но тот уже кромсал острым ярким лучом, вырывающимся из черного ножа, деревья вокруг сосны, на которой сидел охотник. Деревья со страшным треском валились вокруг, шипел тающий снег и плавилась обнажившаяся земля.
— Вот что я с тобой сделаю! — кричал Тики, вырываясь из рук Дизи. — Или ты сам слезешь!
Дизи выбил у него из рук БК и повалил на снег.
— Хватит, — сказал он и нажал на виске у Тики на какую-то точку. Тики затих, только продолжал судорожно всхлипывать.
— Кто мне объяснит, что произошло? — плача, спросил он. — Кто?!
— Я, — сказал Дизи.
…Он проснулся и, сгорбившись, как старик, спустился в подземелье, где оставалась в заточении Лотис.
8.
Глава четвертая
1.
2.
Нет! Я хочу проснуться!
За избушкой чернел припорошенный снегом холмик свеженасыпанной земли. Рядом валялись лопата и лом с прилипшими мерзлыми комьями.
— Здесь он лежит… — сказал охотник. — Гроб я ему сам сколотил…
— Позаботился, значит?… — со пугающей улыбкой тихо сказал Тики. Дизи взял его руку и стал считать пульс.
Лицо у охотника страдальчески перекосилось. Он еле держался на ногах.
— Когда это случилось? — спросил Дизи.
— Три дня назад…
— Уйди отсюда, — так же тихо сказал Тики.
Сергей, спотыкаясь, побрел обратно к костру.
Он посидел у огня, подбрасывая ветки. Услышав глухие удары, вернулся к избушке. Мальчики в темноте разрывали могилу. Охотник стоял за углом и слушал, как они достают гроб и открывают крышку.
— Я убью его, — донесся до него голос Тики.
Стараясь не шуметь, охотник повернулся и побежал в лес.
…Они, как могли, обыскали лес вокруг. Ночь была глухой, темной; сияние снега в слабых отсветах луны едва разгоняло мрак. Устав, они остановились у одинокой сосны на поляне.
— Ничего, — сказал Тики, — сейчас мы его быстро найдем. Я вызову модуль.
Вдруг сверху раздался голос:
— Эй, парни… Здесь я… — Охотник сидел высоко на сосне, скрючившись на ветке. — Что ж, виноват я, не углядел…
— Волк, говоришь? — задрав голову, сказал Тики в темноту. — А как же волк тебя не тронул?…
— А вот не знаю… Он на меня тоже пошел, уже после… — Сергей всхлипнул. — Я его хорошо рассмотрел… На лбу белая отметина… Постоял совсем близко, посмотрел на меня… я даже без ружья был… Потом в лес побежал…
— Слышь, охотник, — глухо сказал Тики, — ты бы слез оттуда, поговорить нужно. Зачем ты туда залез?
— Да боюсь я вас. Странные вы какие-то… По лесу без ружья ходите… — Сергей перевел дух. — Да и стыдно мне в глаза вам смотреть, пацаны. Так говорите, что думаете…
— Что думаем? — тяжело дыша, заговорил Тики. — Я тебе скажу, что мы думаем. Ты сам убил его, ребенка, которого я тебе доверил… Ты, подонок, сам убил его…
— Ты что? — растерялся Сергей. — Ты что это, парень?! Зачем мне было его убивать?
— А вот зачем! — задыхаясь от слез, закричал Тики. — Смотри сюда! Этот алмаз был у Рики, висел на шее, охранял его от волка… А сейчас я нашел его в твоей куртке…
— Я ничего не брал у него, клянусь матерью… Я даже не знал, что у него был алмаз… На черта мне этот алмаз?! — Голос у охотника стал совсем трезвым.
— Слазь оттуда! Отдай нам тело! — сжимая кулаки, крикнул Тики.
— Возьмите сами… — растерянно отозвался охотник. — Вы же гроб достали…
— Его там нет… По-хорошему тебя прошу, отдай…
— Я его похоронил, братцы…
— Мы тебе не братцы! — в ярости закричал Тики. — Гроб пустой! Ты убил его, чтобы взять камень, решил все свалить на волка, а тело зарыл в другом месте… Отдай нам его!
— Я виноват перед ним и перед вами, парни, но не в том, о чем ты говоришь… Я просто не уберег его… Мог ведь ружье с собой захватить… страх свой перебороть… Мог, а не смог… — Сергей снова заплакал. — Как же я мог убить его, друг, когда я так полюбил этого мальчонку?… Как сказал, так все и было… Это волк…
Воцарилось молчание. Тики снова тихо, убежденно и еле сдерживая себя, заговорил:
— Сергей, я всё тебе прощу, всё, только скажи, что он жив… Скажи, что прилетал чужой модуль, и ты отдал им Рики, а взамен они тебе отдали алмаз… А? Так было?
— Что я тебе — Иуда какой? — со злостью сказал охотник.
— Прилетал модуль? Говори! — закричал Тики.
— Какой еще модуль?!
Тики выхватил из кармана плоский черный предмет, похожий на нож, и нажал кнопку. Небо над ними засияло, и в ореоле лучей, осветив сжавшегося на ветке охотника, над лесом завис светящийся диск.
— Такой модуль был?! Только другого вида? — крикнул Тики.
— Не было!
Дизи повис на руке у друга, но тот уже кромсал острым ярким лучом, вырывающимся из черного ножа, деревья вокруг сосны, на которой сидел охотник. Деревья со страшным треском валились вокруг, шипел тающий снег и плавилась обнажившаяся земля.
— Вот что я с тобой сделаю! — кричал Тики, вырываясь из рук Дизи. — Или ты сам слезешь!
Дизи выбил у него из рук БК и повалил на снег.
— Хватит, — сказал он и нажал на виске у Тики на какую-то точку. Тики затих, только продолжал судорожно всхлипывать.
— Кто мне объяснит, что произошло? — плача, спросил он. — Кто?!
— Я, — сказал Дизи.
…Он проснулся и, сгорбившись, как старик, спустился в подземелье, где оставалась в заточении Лотис.
8.
Железная дверь, за которой находилась пленница, была покрыта капельками воды. Влага быстро конденсировалась и стекала на пол. Дизи наклонился и рассмотрел знак, который он начертал два дня назад, — три смятых лепестка, выложенных по кругу. Один лепесток совсем выпрямился, два других раскалились, как угли, и, похоже, тоже собирались распрямиться.
Дизи прислушался. За дверью была тишина. Он постоял, собираясь с силами и читая заклинания, потом снял засовы и отпер дверь. Когда его глаза привыкли к темноте, он шагнул вперед. Тут же по его лицу со всего маху больно царапнули острые когти; раздался дикий визг. Мальчик отшатнулся.
— Это я, мама! — крикнул он в темноту. В ответ снова раздался вопль. Он зажег свечу и поставил ее на самом пороге тесной сырой комнаты.
Лотис стояла прямо перед ним. Одну свою руку она каким-то непостижимым образом высвободила из железных оков, и размахивала ею перед лицом Дизи, пытаясь дотянуться до него.
— Это я, я, мама… — прошептал мальчик. — Узнай меня…
Лицо женщины исказилось, как от сильной боли, и она медленно повернула к нему другую половину своего лица. Дизи опустил глаза. Вторая половина тела Лотис теперь принадлежала Кавис…
— Ты очень смелый, Грайн, — с насмешкой просипела старуха.
Дизи вздрогнул.
— Мама, ты меня слышишь?
— Конечно, сынок, — прошелестел знакомый голос.
— Пока еще слышит, — сказала старуха и зашипела, как змея.
— Один лепесток уже расправился…
Старуха захохотала — безобразно, глумливо. Облезлая прядь волос закрыла ее налившийся кровью глаз.
— Я люблю тебя, мама, — сказал Дизи. Старуха поежилась. Лотис повернулась к Дизи своей половиной лица. — Ты чувствуешь в себе силы? — Лотис кивнула, но как-то слишком печально.
— Я не хотела, чтобы она узнала твое имя… — прошептала она.
— Ничего… Я понимаю.
— Ты все понимаешь, Грайн. Умница, Грайн. Ты такой хороший, Грайн. Ты мне нравишься, Грайн, — сразу закривлялась старуха, всякий раз выделяя голосом имя мальчика и пугая его этим.
По лицу Лотис пробежала судорога.
— Я хочу напомнить тебе о нашем разговоре, сын, — с трудом выговорила она. — Ты помнишь его? Ты уже принял решение?
— Разве сейчас время разрешать наши разногласия? — с мягким упреком произнес Дизи. — Ты должна беречь силы, мама…
Как хищная птица, старуха резко повернула голову.
— Какие разногласия, Грайн? У вас разногласия? Разве таоны разобщены? С каких пор? — выпалила она. — О, ты классный парень, Грайн! Так и нужно! Не поддавайся мамаше! Ты всегда знал, что она не дорожит тобой, твоей жизнью, так ведь? Иначе разве она осмелилась бы подвергнуть тебя такому риску? Все знают, что с Кавис нельзя бороться! И ты тоже знаешь, Грайн!
— В одиночку — нельзя… — прошептала Лотис. — Но я не одна…
— Правда? — быстро спросила старуха. — Кто же тебе поможет? Неужели эта трусливая мышка Таотис? Или непосвященная Ана? Ян? Мальчишка-петушок? Или безногий, только научившийся ходить? А может, свихнувшийся на своем королевском прошлом старик? Или у Властислава кровь уже не красная? — Она настороженно ждала ответа. — Сын тоже тебе не помощник. Уж Грайн не забудет, что у таонов мужчины всегда считались трусами, слабаками и предателями. Какая же это несправедливость, Грайн! Правда? Может быть, ты уже не помнишь — когда твоя мать родила, она не только сразу убила твоего брата, но и сомневалась, оставлять ли в живых тебя самого. Ты ей показался таким ненадежным и слабым… А где твой отец? Ты когда-нибудь видел его? Родного человека, который мог бы приласкать тебя, поговорить с тобой по душам, научить мастерить что-нибудь своими руками? Нет, мужчины не в счет! От них только и жди беды! Дети у таонов не знают своих отцов, ужас… Это, видите ли, неважно, кто чей отец, — вот как! Разве это нормально? Даже звери знают своих родителей, хотя бы в самом раннем возрасте. А вам, мужчинам из племени таонов, запрещается помнить о своих отцах! Эти женщины из рода Тао просто маньячки, — доверительно понизила голос старуха, — сами не живут и не дают жить другим. У них все по правилам, выдуманным от нечего делать. Да они же просто больные! Чем хуже им самим и другим, тем лучше! Это болезнь, Грайн, ты согласен? — Дизи молчал. Старуха воодушевилась. — Видишь, ты одна, Лотис! Отпусти, и тогда я пощажу тебя! А? Что молчишь? Кто же тебе поможет?
— Ты знаешь, кто… — слабым голосом ответила Лотис. Голова ее упала на грудь.
Старуха завизжала:
— Не знаю! Мерзавка! Кто тебя звал сюда?!
— Боишься… — продолжала Лотис. — Знаешь, что смерть близка…
— Я тебя живьем сожру!
— Я люблю тебя, — сказал Дизи.
— Что ты заладил одно и то же? Тот еще гаденыш… Лучше подойди поближе!
— Грайн… — предостерегающе произнесла Лотис.
— Я знаю, не бойся. Я хочу помочь тебе, мама…
— Нет.
— Но почему?! Я не могу видеть, как ты мучаешься!
— Иногда вид чужих страданий больнее, чем собственная смерть… — кивнула Лотис.
— Зачем ты приняла Кавис, мама? — с мукой в голосе спросил Дизи.
— Чтобы ты понял, что есть только долг, который дети Тао должны исполнять улыбаясь… — прошептала Лотис и, прямо взглянув в лицо Дизи, глаза в глаза, так, что сразу стали видны обе половины ее лица, улыбнулась своей страшной, обезображенной улыбкой.
Старуха зашипела, и лицо Лотис — половина ее молодого, красивого лица — вдруг посерело, покрылось морщинами, на глазах у Дизи изо рта выкрошились два зуба и клочьями полезли волосы.
— Мама! — закричал мальчик.
— Послушай, что я скажу тебе, гордячка, — гулким страшным голосом забормотала старуха. — Ты не хочешь отпустить меня, но ты не знаешь самого главного — того, что сразит тебя наповал, уничтожит, мгновенно разрушит и твою гордость, и все твои благородные помыслы. И я уйду, потому что силы вмиг покинут тебя.
— Что же ты можешь знать такое, что удивит меня? — мужественно произнесла Лотис, с трудом приподнимая голову. — Не пугай. Ты ведь знаешь, я и не такое видела…
Старуха захихикала, и в ее смехе Дизи почувствовал ужасную и явную угрозу.
— Я люблю тебя! — предостерегающе воскликнул он, обращаясь к старухе, и, решившись, добавил: — Кавис…
— Смелый мальчик, — одобрила старуха. — Только теперь ни к чему эти ваши старания, эти глупые поиски и вечные метания с планеты на планету. Вы наконец уйметесь, потому что отныне ваша жизнь потеряла всякий смысл. — Она сделала паузу и торжественно, придавая значительность каждому слову, сообщила: — Тао больше нет. Ваш мир уничтожен.
Они сразу почувствовали, что это правда. Удар был так силен, что Лотис на мгновение потеряла над собой контроль и закричала от горя, а Дизи упал на колени, согнувшись от страшной душевной боли. Старуха выскользнула из тела Лотис узкой зыбкой тенью, мелькнула мимо мальчика и, уронив свечу, исчезла за дверью. Вослед ей из темного подземелья устремились только тихие горестные стоны.
Дизи прислушался. За дверью была тишина. Он постоял, собираясь с силами и читая заклинания, потом снял засовы и отпер дверь. Когда его глаза привыкли к темноте, он шагнул вперед. Тут же по его лицу со всего маху больно царапнули острые когти; раздался дикий визг. Мальчик отшатнулся.
— Это я, мама! — крикнул он в темноту. В ответ снова раздался вопль. Он зажег свечу и поставил ее на самом пороге тесной сырой комнаты.
Лотис стояла прямо перед ним. Одну свою руку она каким-то непостижимым образом высвободила из железных оков, и размахивала ею перед лицом Дизи, пытаясь дотянуться до него.
— Это я, я, мама… — прошептал мальчик. — Узнай меня…
Лицо женщины исказилось, как от сильной боли, и она медленно повернула к нему другую половину своего лица. Дизи опустил глаза. Вторая половина тела Лотис теперь принадлежала Кавис…
— Ты очень смелый, Грайн, — с насмешкой просипела старуха.
Дизи вздрогнул.
— Мама, ты меня слышишь?
— Конечно, сынок, — прошелестел знакомый голос.
— Пока еще слышит, — сказала старуха и зашипела, как змея.
— Один лепесток уже расправился…
Старуха захохотала — безобразно, глумливо. Облезлая прядь волос закрыла ее налившийся кровью глаз.
— Я люблю тебя, мама, — сказал Дизи. Старуха поежилась. Лотис повернулась к Дизи своей половиной лица. — Ты чувствуешь в себе силы? — Лотис кивнула, но как-то слишком печально.
— Я не хотела, чтобы она узнала твое имя… — прошептала она.
— Ничего… Я понимаю.
— Ты все понимаешь, Грайн. Умница, Грайн. Ты такой хороший, Грайн. Ты мне нравишься, Грайн, — сразу закривлялась старуха, всякий раз выделяя голосом имя мальчика и пугая его этим.
По лицу Лотис пробежала судорога.
— Я хочу напомнить тебе о нашем разговоре, сын, — с трудом выговорила она. — Ты помнишь его? Ты уже принял решение?
— Разве сейчас время разрешать наши разногласия? — с мягким упреком произнес Дизи. — Ты должна беречь силы, мама…
Как хищная птица, старуха резко повернула голову.
— Какие разногласия, Грайн? У вас разногласия? Разве таоны разобщены? С каких пор? — выпалила она. — О, ты классный парень, Грайн! Так и нужно! Не поддавайся мамаше! Ты всегда знал, что она не дорожит тобой, твоей жизнью, так ведь? Иначе разве она осмелилась бы подвергнуть тебя такому риску? Все знают, что с Кавис нельзя бороться! И ты тоже знаешь, Грайн!
— В одиночку — нельзя… — прошептала Лотис. — Но я не одна…
— Правда? — быстро спросила старуха. — Кто же тебе поможет? Неужели эта трусливая мышка Таотис? Или непосвященная Ана? Ян? Мальчишка-петушок? Или безногий, только научившийся ходить? А может, свихнувшийся на своем королевском прошлом старик? Или у Властислава кровь уже не красная? — Она настороженно ждала ответа. — Сын тоже тебе не помощник. Уж Грайн не забудет, что у таонов мужчины всегда считались трусами, слабаками и предателями. Какая же это несправедливость, Грайн! Правда? Может быть, ты уже не помнишь — когда твоя мать родила, она не только сразу убила твоего брата, но и сомневалась, оставлять ли в живых тебя самого. Ты ей показался таким ненадежным и слабым… А где твой отец? Ты когда-нибудь видел его? Родного человека, который мог бы приласкать тебя, поговорить с тобой по душам, научить мастерить что-нибудь своими руками? Нет, мужчины не в счет! От них только и жди беды! Дети у таонов не знают своих отцов, ужас… Это, видите ли, неважно, кто чей отец, — вот как! Разве это нормально? Даже звери знают своих родителей, хотя бы в самом раннем возрасте. А вам, мужчинам из племени таонов, запрещается помнить о своих отцах! Эти женщины из рода Тао просто маньячки, — доверительно понизила голос старуха, — сами не живут и не дают жить другим. У них все по правилам, выдуманным от нечего делать. Да они же просто больные! Чем хуже им самим и другим, тем лучше! Это болезнь, Грайн, ты согласен? — Дизи молчал. Старуха воодушевилась. — Видишь, ты одна, Лотис! Отпусти, и тогда я пощажу тебя! А? Что молчишь? Кто же тебе поможет?
— Ты знаешь, кто… — слабым голосом ответила Лотис. Голова ее упала на грудь.
Старуха завизжала:
— Не знаю! Мерзавка! Кто тебя звал сюда?!
— Боишься… — продолжала Лотис. — Знаешь, что смерть близка…
— Я тебя живьем сожру!
— Я люблю тебя, — сказал Дизи.
— Что ты заладил одно и то же? Тот еще гаденыш… Лучше подойди поближе!
— Грайн… — предостерегающе произнесла Лотис.
— Я знаю, не бойся. Я хочу помочь тебе, мама…
— Нет.
— Но почему?! Я не могу видеть, как ты мучаешься!
— Иногда вид чужих страданий больнее, чем собственная смерть… — кивнула Лотис.
— Зачем ты приняла Кавис, мама? — с мукой в голосе спросил Дизи.
— Чтобы ты понял, что есть только долг, который дети Тао должны исполнять улыбаясь… — прошептала Лотис и, прямо взглянув в лицо Дизи, глаза в глаза, так, что сразу стали видны обе половины ее лица, улыбнулась своей страшной, обезображенной улыбкой.
Старуха зашипела, и лицо Лотис — половина ее молодого, красивого лица — вдруг посерело, покрылось морщинами, на глазах у Дизи изо рта выкрошились два зуба и клочьями полезли волосы.
— Мама! — закричал мальчик.
— Послушай, что я скажу тебе, гордячка, — гулким страшным голосом забормотала старуха. — Ты не хочешь отпустить меня, но ты не знаешь самого главного — того, что сразит тебя наповал, уничтожит, мгновенно разрушит и твою гордость, и все твои благородные помыслы. И я уйду, потому что силы вмиг покинут тебя.
— Что же ты можешь знать такое, что удивит меня? — мужественно произнесла Лотис, с трудом приподнимая голову. — Не пугай. Ты ведь знаешь, я и не такое видела…
Старуха захихикала, и в ее смехе Дизи почувствовал ужасную и явную угрозу.
— Я люблю тебя! — предостерегающе воскликнул он, обращаясь к старухе, и, решившись, добавил: — Кавис…
— Смелый мальчик, — одобрила старуха. — Только теперь ни к чему эти ваши старания, эти глупые поиски и вечные метания с планеты на планету. Вы наконец уйметесь, потому что отныне ваша жизнь потеряла всякий смысл. — Она сделала паузу и торжественно, придавая значительность каждому слову, сообщила: — Тао больше нет. Ваш мир уничтожен.
Они сразу почувствовали, что это правда. Удар был так силен, что Лотис на мгновение потеряла над собой контроль и закричала от горя, а Дизи упал на колени, согнувшись от страшной душевной боли. Старуха выскользнула из тела Лотис узкой зыбкой тенью, мелькнула мимо мальчика и, уронив свечу, исчезла за дверью. Вослед ей из темного подземелья устремились только тихие горестные стоны.
Глава четвертая
Александр
1.
Смотритель зоопарка по имени Сила, грузный, добродушный нид в возрасте, только что перевалившем за сотню, заступил на дежурство точно по графику. Он провел перекличку по участкам своей секции — это заняло тридцать минут — и убедился, что все системы работают безупречно, только почему-то фонят микрофоны, установленные в вольере со львами-трехлетками. Ну, без этого дежурство не было бы дежурством. Львы всегда доставляли какие-то хлопоты, но Сила ни за что не променял бы свою работу на более спокойное местечко где-нибудь в секции утконосов. Каждый раз он с удовольствием выезжал на место: то разнимать перегрызшихся самцов, не поделивших территорию, то принимать роды у неопытной львицы, а то вместе с техниками ликвидировать сбои в системе жизнеобеспечения доверенного ему вольера общей площадью в сорок квадратных километров. Чаще всего, из-за отрицательного воздействия силовых полей по периметру секторов, выходили из строя датчики слежения и мониторы, но с установлением полипластовых ограждений эта проблема была практически снята.
Дежурный техник высказал свою версию о причине шума и, облачившись в скафандр для безопасной работы с дикими животными, они вместе отправились на легкой мобильной танкетке в центр вольера, откуда шли радиопомехи. Ребро — так звали техника из-за полученной в схватке с авалом травмы — лихо рулил по извилистой дороге, проложенной по максимально щадящему среду обитания маршруту.
Сила озирал пылающие восходом дали, и это созерцание доставляло ему истинное наслаждение. Вскоре показались и первые питомцы. Расположившись в живописных позах под редкими деревьями — манго и кокосовыми пальмами — четыре львиные семьи с ленивым любопытством встречали рассвет. Встающее искусственное солнце было не очень ярким и не очень горячим, но об этом, казалось, воинственные хвостатые обитатели вольера даже не подозревали. Сейчас они выглядели какими-то слишком уж спокойными, но Сила был знаком с коварством хищников и поэтому оставался начеку — прозрачный верх танкетки был поднят.
Только что закончился сезон дождей, саванна покрылась густыми высокими травами, в которых паслись стада антилоп и зебр. Жирафы объедали кроны высоких зонтичных акаций. От влажной земли парило, ароматы трав густым пряным облаком окутывали мчащийся по узкой дороге мини-автомобиль.
— Ну-ка… подожди… — вдруг заметив что-то странное, скомандовал Сила. — Подай назад.
В траве копошилось какое-то существо, похожее на полосатую собаку. Оно уверенно прокладывало себе путь на запад, как раз в ту сторону, куда ехали ниды. Следом за странной собакой, невысоко вспархивая над землей, пробиралась стайка больших тяжелых птиц, каких прежде Сила тоже не видел в своем секторе.
— Что такое? — озадаченно спросил он сам себя и встал в автомобиле во весь рост. — Как они здесь оказались?!
Он достал пульт-сканер и, направив на собаку и птиц, щелкнул. На панели сканера появились регистрационные номера каждой из особей, попавших в поле действия прибора, и их расшифровка. Сила удивленно прочитал: «Енот. Шалфейный тетерев. Секция широколиственных лесов.»
— Ты что-нибудь понимаешь? Сектора ведь огорожены… — сказал он напарнику. Тот молча показал глазами за его спину. Сила быстро обернулся. Дорогу перебегал заяц с короткими ушами.
Сила резво откинул прозрачный верх, выскочил на дорогу и успел схватить зайца за жирный загривок. Тот вырывался и сучил в воздухе лапами с острыми когтями. «Древесный заяц, — бесстрастно констатировал сканер. — Секция субтропиков.» Едва не сбив Силу с ног, с громким блеянием вылетели на дорогу два козла, покрытых длинной золотистой шерстью. Сила выронил зайца, сразу удравшего в заросли, отскочил в сторону и щелкнул сканером. Гималайский козел. Секция субтропиков.
— Где субтропики и где саванна, козлы! — жестикулируя, ошарашенно заорал он вслед удаляющимся козлам.
В считанные секунды за спятившими козлами в самое сердце львиного вольера проследовали черный аист, голубая сорока и водяной олень из секции влажных смешанных лесов; припадая брюхом к земле, осторожно пробежал бархатный кот из зоны пустынь, за ним поскакал тонкопалый суслик. Когда из травы, озабоченно вертя головой на древней морщинистой шее, показалась слоновая черепаха, Сила не выдержал.
— А ты куда, старая корова?! — рявкнул он. Черепаха быстро втянула голову под панцирь и замерла. — Давай, Ребро, жми за ними! — скомандовал нид, заскакивая в автомобиль, — а то мы пропустим самое интересное! Куда они все несутся?!
— По бездорожью? — крикнул Ребро, давя на газ. — Мы что, нарушим среду обитания?…
— Нарушим! Я отвечаю!
Они помчались по травам. По бокам от них, сзади и впереди бежали, ползли, летели обитатели самых разных уголков зоопарка, объединенные непонятным для нидов общим порывом. Этот бег заканчивался на участке окультуренной саванны с плантациями сахарного тростника и стройными мачтами королевских пальм. Здесь автомобиль остановился, так как ниды боялись кого-нибудь раздавить в движущемся живом потоке. Сила встал в автомобиле в свой полный, почти трехметровый рост и, прищурясь, вгляделся в даль. Пальцы его рук медленно разжались, и сканер вывалился на колени водителю.
— Ну? Что там? — взволнованно спросил Ребро, выбираясь из-за руля.
В отдалении, в тени одинокой зонтичной акации, играл со львами черноволосый ребенок, детеныш человека. Львы добродушно резвились, подыгрывая мальчику, он тягал их за косматые жесткие гривы, ездил на них верхом. Птицы садились ему на плечи и порхали вокруг, задевая крыльями. Он ласково гладил их и смеялся тихим смехом, похожим на звон ручейка. Звери — львы вперемежку с зайцами, оленями, обезьянами, вся пёстрая, разношерстная толпа — ластились к нему, он прикасался к ним своими тонкими руками, тихо и радостно смеялся…
— Что это, Ребро? — придя в себя, сказал Сила. Ребро не отвечал — он не сводил глаз с удивительного зрелища.
Монитор автомобиля загорелся, на нем появилось лицо незнакомого Силе нида.
— С тобой хочет поговорить вождь, смотритель, — сказал нид.
Сила мгновенно почувствовал слабость в коленях, но вид у вождя был такой спокойный и умиротворенный, что смотритель тут же успокоился. Вождь поднес к губам палец и негромко произнес:
— Тише… Он просил не мешать ему…
Дежурный техник высказал свою версию о причине шума и, облачившись в скафандр для безопасной работы с дикими животными, они вместе отправились на легкой мобильной танкетке в центр вольера, откуда шли радиопомехи. Ребро — так звали техника из-за полученной в схватке с авалом травмы — лихо рулил по извилистой дороге, проложенной по максимально щадящему среду обитания маршруту.
Сила озирал пылающие восходом дали, и это созерцание доставляло ему истинное наслаждение. Вскоре показались и первые питомцы. Расположившись в живописных позах под редкими деревьями — манго и кокосовыми пальмами — четыре львиные семьи с ленивым любопытством встречали рассвет. Встающее искусственное солнце было не очень ярким и не очень горячим, но об этом, казалось, воинственные хвостатые обитатели вольера даже не подозревали. Сейчас они выглядели какими-то слишком уж спокойными, но Сила был знаком с коварством хищников и поэтому оставался начеку — прозрачный верх танкетки был поднят.
Только что закончился сезон дождей, саванна покрылась густыми высокими травами, в которых паслись стада антилоп и зебр. Жирафы объедали кроны высоких зонтичных акаций. От влажной земли парило, ароматы трав густым пряным облаком окутывали мчащийся по узкой дороге мини-автомобиль.
— Ну-ка… подожди… — вдруг заметив что-то странное, скомандовал Сила. — Подай назад.
В траве копошилось какое-то существо, похожее на полосатую собаку. Оно уверенно прокладывало себе путь на запад, как раз в ту сторону, куда ехали ниды. Следом за странной собакой, невысоко вспархивая над землей, пробиралась стайка больших тяжелых птиц, каких прежде Сила тоже не видел в своем секторе.
— Что такое? — озадаченно спросил он сам себя и встал в автомобиле во весь рост. — Как они здесь оказались?!
Он достал пульт-сканер и, направив на собаку и птиц, щелкнул. На панели сканера появились регистрационные номера каждой из особей, попавших в поле действия прибора, и их расшифровка. Сила удивленно прочитал: «Енот. Шалфейный тетерев. Секция широколиственных лесов.»
— Ты что-нибудь понимаешь? Сектора ведь огорожены… — сказал он напарнику. Тот молча показал глазами за его спину. Сила быстро обернулся. Дорогу перебегал заяц с короткими ушами.
Сила резво откинул прозрачный верх, выскочил на дорогу и успел схватить зайца за жирный загривок. Тот вырывался и сучил в воздухе лапами с острыми когтями. «Древесный заяц, — бесстрастно констатировал сканер. — Секция субтропиков.» Едва не сбив Силу с ног, с громким блеянием вылетели на дорогу два козла, покрытых длинной золотистой шерстью. Сила выронил зайца, сразу удравшего в заросли, отскочил в сторону и щелкнул сканером. Гималайский козел. Секция субтропиков.
— Где субтропики и где саванна, козлы! — жестикулируя, ошарашенно заорал он вслед удаляющимся козлам.
В считанные секунды за спятившими козлами в самое сердце львиного вольера проследовали черный аист, голубая сорока и водяной олень из секции влажных смешанных лесов; припадая брюхом к земле, осторожно пробежал бархатный кот из зоны пустынь, за ним поскакал тонкопалый суслик. Когда из травы, озабоченно вертя головой на древней морщинистой шее, показалась слоновая черепаха, Сила не выдержал.
— А ты куда, старая корова?! — рявкнул он. Черепаха быстро втянула голову под панцирь и замерла. — Давай, Ребро, жми за ними! — скомандовал нид, заскакивая в автомобиль, — а то мы пропустим самое интересное! Куда они все несутся?!
— По бездорожью? — крикнул Ребро, давя на газ. — Мы что, нарушим среду обитания?…
— Нарушим! Я отвечаю!
Они помчались по травам. По бокам от них, сзади и впереди бежали, ползли, летели обитатели самых разных уголков зоопарка, объединенные непонятным для нидов общим порывом. Этот бег заканчивался на участке окультуренной саванны с плантациями сахарного тростника и стройными мачтами королевских пальм. Здесь автомобиль остановился, так как ниды боялись кого-нибудь раздавить в движущемся живом потоке. Сила встал в автомобиле в свой полный, почти трехметровый рост и, прищурясь, вгляделся в даль. Пальцы его рук медленно разжались, и сканер вывалился на колени водителю.
— Ну? Что там? — взволнованно спросил Ребро, выбираясь из-за руля.
В отдалении, в тени одинокой зонтичной акации, играл со львами черноволосый ребенок, детеныш человека. Львы добродушно резвились, подыгрывая мальчику, он тягал их за косматые жесткие гривы, ездил на них верхом. Птицы садились ему на плечи и порхали вокруг, задевая крыльями. Он ласково гладил их и смеялся тихим смехом, похожим на звон ручейка. Звери — львы вперемежку с зайцами, оленями, обезьянами, вся пёстрая, разношерстная толпа — ластились к нему, он прикасался к ним своими тонкими руками, тихо и радостно смеялся…
— Что это, Ребро? — придя в себя, сказал Сила. Ребро не отвечал — он не сводил глаз с удивительного зрелища.
Монитор автомобиля загорелся, на нем появилось лицо незнакомого Силе нида.
— С тобой хочет поговорить вождь, смотритель, — сказал нид.
Сила мгновенно почувствовал слабость в коленях, но вид у вождя был такой спокойный и умиротворенный, что смотритель тут же успокоился. Вождь поднес к губам палец и негромко произнес:
— Тише… Он просил не мешать ему…
2.
В серых тучах над замком кружил какой-то странный предмет, не птица, не дракон — яйцо, сверкающее, как начищенный клинок. Это удлиненное яйцо, с тремя шпорами на носу, плясало в небе, будто солнечный зайчик, а на его верхушке, рассыпая по небу красноватые лучи, что-то очень быстро крутилось. Вот когда Властислав пожалел, что остался один в замке. Вместе с Александром все куда-то уехали, вернее, ушли пешком, отклонив его предложение оседлать коней. Наступила ночь, но замок по-прежнему оставался пуст. И вот, пожалуйста…
Серебристое пятно света, в центре которого находилось яйцо, переместилось и зависло над южной башней, едва не касаясь брюхом смотровой площадки. Король, высунувшись по пояс из окна своего кабинета в башне, расположенной напротив, следил за гостем настороженно, но без особого страха, подозревая, что вот-вот всё прояснится. И предчувствие его не обмануло.
Красноватые лучи, вырывающиеся из яйца, сложились в один пучок, и этот широкий луч медленными, увеличивающимися кругами обшарил всю башню, словно нащупывал в темноте дорогу или что-то искал. Потом красные лучи погасли, яйцо плавно и неуловимо для глаз взлетело повыше, из его брюха вырвался всего один тонкий лучик, бледно-желтый, хиленький. Лучик опустился точно в центр башни, и через секунду на ее месте дымились руины, открыв взору заснеженную равнину, погруженную в ночное безмолвие…
Властислав, едва не вывалившись из окна, застыл с открытым ртом. Пыль, поднявшаяся от разрушенной башни, набилась ему в горло, он закашлялся. Яйцо подвинулось к западной башне и снова неторопливо выпустило сноп красноватых лучей…
Король, хватив морозного воздуха и от ярости забыв все проклятия, с обнаженным мечом бросился на самый верх башни. Когда он взобрался на смотровую площадку, яйцо уже набирало высоту над западной башней, не иначе, готовилось выпустить свой разрушительный желтый луч. Вдруг обнаружив в своей руке меч, король коротко рассмеялся чужим смехом, отшвырнул меч и выхватил из-за пазухи черный камень, оставленный ему Александром. Прежде чем яйцо расправилось со второй башней, Властислав успел наставить на него камень и нажать на жирную белую метку. Яйцо с оглушительным треском лопнуло и разлетелось на две половинки. Одна из них упала прямо во двор замка, другая — в ров. Властислав поднял вверх обе руки и хрипло прокричал победный клич.
Несмотря на глубокую ночь, Тики работал в своем кабинете, где в высокие окна, разрисованные морозом, билась метель. Неожиданно почувствовав за своей спиной какое-то движение, он резко обернулся. В дверях стоял незнакомый светловолосый мужчина лет тридцати, одетый в теплый голубой комбинезон. Мужчина смотрел на Тики, а Тики молча смотрел на него.
— Кто вы такой? — устало и раздраженно спросил Тики.
— Господин…? — сказал незнакомец, будучи не вполне уверенным, того ли человека, который нужен ему, он видит в полутьме большой комнаты, и шагнул вперед. — Господин Александр?…
— Оставайтесь на месте, — приказал Тики и опустил руку в ящик стола.
Мужчина поднял вверх руки, показывая, что у него нет оружия.
— Меня зовут Скальд, — произнес он.
— Откуда вы?
— С Вансеи, — ответил мужчина. — Я всё объясню. Я могу войти?
— Не планета, а проходной двор… Входите, раз пришли… — недовольно сказал Тики.
Скальд прошел к столу и достал из-за пазухи свои верительные грамоты — документы и рекомендательные письма. Кроме того, он безропотно разрешил провести идентификацию своей личности.
— Откуда вы знаете Иштвана Дронта? — спросил Тики, пригласив Скальда присесть, когда закончил проверку.
— Я оказал ему одну полезную услугу.
— Зачем вы прилетели сюда?
— Чтобы помочь вам.
— Я вас не звал.
— Я вижу по вашему лицу, как вам плохо.
— Мне не нужна ваша жалость, господин Икс.
— Просто Скальд. Разрешите, я всё вам расскажу. Иштван, в благодарность, сделал всё от него зависящее, чтобы я оказался здесь. Его отец умер…
— Лоренцо умер?… Значит, мы с Иштваном теперь… оба… — Тики отвернулся.
— Может быть, мы отложим наш разговор на завтра, господин Александр? — выждав некоторое время, деликатно спросил Скальд.
Тики повернулся к нему.
— Просто Александр. Не будем ничего откладывать. Никогда не знаешь, наступит ли завтра.
Они беседовали несколько часов — Тики просто необходимо было выговориться.
— Я не знаю, кто он такой. Он был не очень счастлив в своей прежней жизни. Он забыл ее. У него начала расти борода, видимо, это результат серьезного гормонального сдвига, связанного с перестройкой личности вообще.
— Вот это да. Как это понимать?
— Так считает Дизи. Личность Рики подверглась изменениям. Так бывает в результате какого-то сильного потрясения.
— В данном случае это потрясение связано с его появлением на вашем корабле?
— Наверное, да. Хотя — зачем ему был нужен именно наш корабль? Скорее всего, это произошло случайно. «Роса» прибыла на Забаву на несколько часов, и это совпало с его побегом. Вы знаете подробности?
— Нет, конечно. Нам с Иштваном просто сообщили, будто каким-то надоедливым репортерам, что он сбежал из-под наблюдения. Из-под тотального наблюдения, сказали они. «Надеемся, вы понимаете, что это значит?» — передразнил Скальд. — Как происходил побег, для нас покрыто мраком. Но для спецслужб это был удар. Переполох был серьезный, головы полетели.
— Надеюсь, вы представляете себе, что корабль члена Галактического Совета — это не обычный корабль, а нечто особенное. Такое высокопоставленное лицо должно максимально обезопасить свою жизнь и быть в курсе абсолютно всех дел на корабле. — Тики испытующе взглянул на Скальда.
— Вы говорите о том, что был еще и негласный контроль за членами экипажа?
Тики кивнул.
— Бранд был секретным помощником отца, отвечающим за систему слежения внутри корабля, и отец, и я не имели права отказаться от этого контроля. Мы письменно выразили свое согласие с этим — таковы правила. Иногда мне даже казалось, что именно Бранд, а не мой отец, — главное лицо на корабле…
— Эта система наблюдения чем-то отличалась от обычной, официальной?
— Конечно. Это другие возможности. На порядок выше.
Скальд взволнованно постучал кулаком в свою растопыренную ладонь.
— Так… Предположим, Бранд увидел или узнал нечто такое, что и повлекло его скорую гибель… Что это могло быть? По логике, это связано с появившимся на корабле мальчиком.
— Необязательно.
— Но возможно. До этого всё было спокойно. Были двое чужаков, но появился третий, и это привело к почти мгновенной гибели корабля и членов экипажа.
— Да, если следовать фактам, наш корабль был расстрелян, как только выяснилось, что Рики у нас…
— А с другой стороны, он испытал сильное потрясение именно в результате пребывания на вашем корабле.
— Если учесть, что я совершенно не знал о его появлении на корабле, о том, что там случилось, то, согласен, ваше предположение имеет право на существование, — поколебавшись, сказал Тики.
— И что там произошло? У вас есть своя версия?
— Думаю, отец сообщил Центру о появлении мальчика и поставил об этом в известность Рики. Оттуда пришел приказ немедленно вернуть беглеца на Забаву. Возможно, это потрясло его, так как больше всего он хотел, чтобы его оставили в покое. Ну, и вмешался Даррад…
Серебристое пятно света, в центре которого находилось яйцо, переместилось и зависло над южной башней, едва не касаясь брюхом смотровой площадки. Король, высунувшись по пояс из окна своего кабинета в башне, расположенной напротив, следил за гостем настороженно, но без особого страха, подозревая, что вот-вот всё прояснится. И предчувствие его не обмануло.
Красноватые лучи, вырывающиеся из яйца, сложились в один пучок, и этот широкий луч медленными, увеличивающимися кругами обшарил всю башню, словно нащупывал в темноте дорогу или что-то искал. Потом красные лучи погасли, яйцо плавно и неуловимо для глаз взлетело повыше, из его брюха вырвался всего один тонкий лучик, бледно-желтый, хиленький. Лучик опустился точно в центр башни, и через секунду на ее месте дымились руины, открыв взору заснеженную равнину, погруженную в ночное безмолвие…
Властислав, едва не вывалившись из окна, застыл с открытым ртом. Пыль, поднявшаяся от разрушенной башни, набилась ему в горло, он закашлялся. Яйцо подвинулось к западной башне и снова неторопливо выпустило сноп красноватых лучей…
Король, хватив морозного воздуха и от ярости забыв все проклятия, с обнаженным мечом бросился на самый верх башни. Когда он взобрался на смотровую площадку, яйцо уже набирало высоту над западной башней, не иначе, готовилось выпустить свой разрушительный желтый луч. Вдруг обнаружив в своей руке меч, король коротко рассмеялся чужим смехом, отшвырнул меч и выхватил из-за пазухи черный камень, оставленный ему Александром. Прежде чем яйцо расправилось со второй башней, Властислав успел наставить на него камень и нажать на жирную белую метку. Яйцо с оглушительным треском лопнуло и разлетелось на две половинки. Одна из них упала прямо во двор замка, другая — в ров. Властислав поднял вверх обе руки и хрипло прокричал победный клич.
Несмотря на глубокую ночь, Тики работал в своем кабинете, где в высокие окна, разрисованные морозом, билась метель. Неожиданно почувствовав за своей спиной какое-то движение, он резко обернулся. В дверях стоял незнакомый светловолосый мужчина лет тридцати, одетый в теплый голубой комбинезон. Мужчина смотрел на Тики, а Тики молча смотрел на него.
— Кто вы такой? — устало и раздраженно спросил Тики.
— Господин…? — сказал незнакомец, будучи не вполне уверенным, того ли человека, который нужен ему, он видит в полутьме большой комнаты, и шагнул вперед. — Господин Александр?…
— Оставайтесь на месте, — приказал Тики и опустил руку в ящик стола.
Мужчина поднял вверх руки, показывая, что у него нет оружия.
— Меня зовут Скальд, — произнес он.
— Откуда вы?
— С Вансеи, — ответил мужчина. — Я всё объясню. Я могу войти?
— Не планета, а проходной двор… Входите, раз пришли… — недовольно сказал Тики.
Скальд прошел к столу и достал из-за пазухи свои верительные грамоты — документы и рекомендательные письма. Кроме того, он безропотно разрешил провести идентификацию своей личности.
— Откуда вы знаете Иштвана Дронта? — спросил Тики, пригласив Скальда присесть, когда закончил проверку.
— Я оказал ему одну полезную услугу.
— Зачем вы прилетели сюда?
— Чтобы помочь вам.
— Я вас не звал.
— Я вижу по вашему лицу, как вам плохо.
— Мне не нужна ваша жалость, господин Икс.
— Просто Скальд. Разрешите, я всё вам расскажу. Иштван, в благодарность, сделал всё от него зависящее, чтобы я оказался здесь. Его отец умер…
— Лоренцо умер?… Значит, мы с Иштваном теперь… оба… — Тики отвернулся.
— Может быть, мы отложим наш разговор на завтра, господин Александр? — выждав некоторое время, деликатно спросил Скальд.
Тики повернулся к нему.
— Просто Александр. Не будем ничего откладывать. Никогда не знаешь, наступит ли завтра.
Они беседовали несколько часов — Тики просто необходимо было выговориться.
— Я не знаю, кто он такой. Он был не очень счастлив в своей прежней жизни. Он забыл ее. У него начала расти борода, видимо, это результат серьезного гормонального сдвига, связанного с перестройкой личности вообще.
— Вот это да. Как это понимать?
— Так считает Дизи. Личность Рики подверглась изменениям. Так бывает в результате какого-то сильного потрясения.
— В данном случае это потрясение связано с его появлением на вашем корабле?
— Наверное, да. Хотя — зачем ему был нужен именно наш корабль? Скорее всего, это произошло случайно. «Роса» прибыла на Забаву на несколько часов, и это совпало с его побегом. Вы знаете подробности?
— Нет, конечно. Нам с Иштваном просто сообщили, будто каким-то надоедливым репортерам, что он сбежал из-под наблюдения. Из-под тотального наблюдения, сказали они. «Надеемся, вы понимаете, что это значит?» — передразнил Скальд. — Как происходил побег, для нас покрыто мраком. Но для спецслужб это был удар. Переполох был серьезный, головы полетели.
— Надеюсь, вы представляете себе, что корабль члена Галактического Совета — это не обычный корабль, а нечто особенное. Такое высокопоставленное лицо должно максимально обезопасить свою жизнь и быть в курсе абсолютно всех дел на корабле. — Тики испытующе взглянул на Скальда.
— Вы говорите о том, что был еще и негласный контроль за членами экипажа?
Тики кивнул.
— Бранд был секретным помощником отца, отвечающим за систему слежения внутри корабля, и отец, и я не имели права отказаться от этого контроля. Мы письменно выразили свое согласие с этим — таковы правила. Иногда мне даже казалось, что именно Бранд, а не мой отец, — главное лицо на корабле…
— Эта система наблюдения чем-то отличалась от обычной, официальной?
— Конечно. Это другие возможности. На порядок выше.
Скальд взволнованно постучал кулаком в свою растопыренную ладонь.
— Так… Предположим, Бранд увидел или узнал нечто такое, что и повлекло его скорую гибель… Что это могло быть? По логике, это связано с появившимся на корабле мальчиком.
— Необязательно.
— Но возможно. До этого всё было спокойно. Были двое чужаков, но появился третий, и это привело к почти мгновенной гибели корабля и членов экипажа.
— Да, если следовать фактам, наш корабль был расстрелян, как только выяснилось, что Рики у нас…
— А с другой стороны, он испытал сильное потрясение именно в результате пребывания на вашем корабле.
— Если учесть, что я совершенно не знал о его появлении на корабле, о том, что там случилось, то, согласен, ваше предположение имеет право на существование, — поколебавшись, сказал Тики.
— И что там произошло? У вас есть своя версия?
— Думаю, отец сообщил Центру о появлении мальчика и поставил об этом в известность Рики. Оттуда пришел приказ немедленно вернуть беглеца на Забаву. Возможно, это потрясло его, так как больше всего он хотел, чтобы его оставили в покое. Ну, и вмешался Даррад…