Страница:
— Возможно, что мы совершенно зря тратим наше время и государственные средства, — продолжил он, словно не слышал ее слов. — Хотя, судя по реакции Эвансов, я бы так не думал. Это поистине обнадеживающее начало, но работы еще непочатый край.
— И что же такое случилось с Эвансами? — она почувствовала, как участился ее пульс.
— Они совершенно убеждены, что наступил Новый ледниковый период. — В его тоне было скрытое удовлетворение.
— Боже, ты, наверно, шутишь, Тони!
— Я говорю об этом так же серьезно, как и они, — ответил он. — И это еще одна иллюстрация сложности человеческого сознания. Они сидят в своем шале, закутавшись в пальто и свитера, бросают в счетчик по 50 пенсов, чтобы горел электрокамин, строят решительные планы присоединиться к Большому переходу на юг.
— Господи, да они от жары расплавятся! Но ведь как только они выглянут из окна и увидят, что на улице светит солнце, все кончится?
— Нет, все это происходит в их сознании, они видят то, во что они хотят верить. Шале нами прослушивается, и я уверяю тебя, что их разговоры очень поучительны. Очевидно, в них затаился страх, возможно, подсознательно, они боялись все эти несколько суровых зим, а теперь убеждены, что живут в этом шале с того самого времени, как Билли Эванса сократили, а им пришлось продать дом. Будет любопытно понаблюдать, отправятся ли они на самом деле в это путешествие на юг.
— Но как только они выйдут за дверь и увидят лагерь, полный отдыхающих, им все станет ясно! — Энн никак не могла поверить этому. — Они же должны сообразить!
— Это и будет самая интересная часть эксперимента, — он рассмеялся и притянул ее к себе. — Как далеко все это зайдет? Вот что мы хотим выяснить. Должен признать, что для первой попытки результат просто уникален.
— А если они и впрямь отправятся в этот так называемый поход, как долго вы позволите им идти?
— За ними будут следить, не беспокойся. Они или сами придут в нормальное состояние, или нам придется ввести им противоядие, но этим займется Маллинз, твоя задача — подбрасывать им в еду Ц-551.
— Они могут подать на нас в суд, — резко возразила она. — Будет скандал, общественность этого не потерпит! Почему мы не могли использовать добровольцев?
— Потому что, — он ответил не сразу, — мы бы заполучили не тех людей, кого нужно, они бы симулировали реакции. Нам нужен твой мистер Средний, как в случае с Эвансами, парень, который думает только о том, как бы отправиться на футбол да в паб в субботу.
— Расскажи мне подробнее о Ц-551, — это было требование, и отказа быть не могло.
— Это препарат, вызывающий галлюцинации. Безвредный, могу тебя заверить также, что на животных его не испытывали. Он приводит к временной потере памяти и вызывает страхи и фантазии. Нам нужно узнать, какие фантазии возникают у неудачника, у безработного, вообще у всех, и как они реагируют на сны или кошмары, которые становятся реальностью. Это попытка понять человеческое сознание. Если бы мы знали, почему хулиганы на футболе впадают в ярость, почему тишайшие клерки превращаются в убийц-садистов, тогда бы мы оказались на полпути к разрешению проблем, преобладающих сегодня в обществе.
— Я бы не поверила в это, если бы это уже не случилось с Эвансами, — она слегка дрожала. — Ладно, предположим, настало время проводить эксперименты на людях, а не на крысах и мартышках. Но это же действительно безопасно, не правда ли, Тони? Ведь эксперимент можно остановить, прежде чем все выйдет из-под контроля?
— Конечно, — он произнес это с жаром, но при этом отвел глаза, как бы потянувшись за стаканом виски. — Не будет совершенно никаких побочных эффектов. Тот период, в течение которого... подопытный кролик, скажем так, будет находиться под воздействием Ц-551, полностью исчезнет из его или ее памяти. Например, если Эвансы отправятся все же в этот поход, тогда мы остановим их, возвратим в шале и введем им противоядие. Они избавятся от своих галлюцинаций и продолжат отдых, как будто ничего и не было. Но по всей вероятности, воздействие Ц-551 просто прекратится, они проснутся в своей постели и продолжат отдых. Он отправится в бар, она же будет продолжать мечтать о том, как ей найти любовника. И в этом нет ничего невозможного, — он опять рассмеялся. — Многие мужчины не понимают, что именно требуется женщине.
Его губы нашли ее, и на сей раз они оба засмеялись.
Глава 3
Глава 4
— И что же такое случилось с Эвансами? — она почувствовала, как участился ее пульс.
— Они совершенно убеждены, что наступил Новый ледниковый период. — В его тоне было скрытое удовлетворение.
— Боже, ты, наверно, шутишь, Тони!
— Я говорю об этом так же серьезно, как и они, — ответил он. — И это еще одна иллюстрация сложности человеческого сознания. Они сидят в своем шале, закутавшись в пальто и свитера, бросают в счетчик по 50 пенсов, чтобы горел электрокамин, строят решительные планы присоединиться к Большому переходу на юг.
— Господи, да они от жары расплавятся! Но ведь как только они выглянут из окна и увидят, что на улице светит солнце, все кончится?
— Нет, все это происходит в их сознании, они видят то, во что они хотят верить. Шале нами прослушивается, и я уверяю тебя, что их разговоры очень поучительны. Очевидно, в них затаился страх, возможно, подсознательно, они боялись все эти несколько суровых зим, а теперь убеждены, что живут в этом шале с того самого времени, как Билли Эванса сократили, а им пришлось продать дом. Будет любопытно понаблюдать, отправятся ли они на самом деле в это путешествие на юг.
— Но как только они выйдут за дверь и увидят лагерь, полный отдыхающих, им все станет ясно! — Энн никак не могла поверить этому. — Они же должны сообразить!
— Это и будет самая интересная часть эксперимента, — он рассмеялся и притянул ее к себе. — Как далеко все это зайдет? Вот что мы хотим выяснить. Должен признать, что для первой попытки результат просто уникален.
— А если они и впрямь отправятся в этот так называемый поход, как долго вы позволите им идти?
— За ними будут следить, не беспокойся. Они или сами придут в нормальное состояние, или нам придется ввести им противоядие, но этим займется Маллинз, твоя задача — подбрасывать им в еду Ц-551.
— Они могут подать на нас в суд, — резко возразила она. — Будет скандал, общественность этого не потерпит! Почему мы не могли использовать добровольцев?
— Потому что, — он ответил не сразу, — мы бы заполучили не тех людей, кого нужно, они бы симулировали реакции. Нам нужен твой мистер Средний, как в случае с Эвансами, парень, который думает только о том, как бы отправиться на футбол да в паб в субботу.
— Расскажи мне подробнее о Ц-551, — это было требование, и отказа быть не могло.
— Это препарат, вызывающий галлюцинации. Безвредный, могу тебя заверить также, что на животных его не испытывали. Он приводит к временной потере памяти и вызывает страхи и фантазии. Нам нужно узнать, какие фантазии возникают у неудачника, у безработного, вообще у всех, и как они реагируют на сны или кошмары, которые становятся реальностью. Это попытка понять человеческое сознание. Если бы мы знали, почему хулиганы на футболе впадают в ярость, почему тишайшие клерки превращаются в убийц-садистов, тогда бы мы оказались на полпути к разрешению проблем, преобладающих сегодня в обществе.
— Я бы не поверила в это, если бы это уже не случилось с Эвансами, — она слегка дрожала. — Ладно, предположим, настало время проводить эксперименты на людях, а не на крысах и мартышках. Но это же действительно безопасно, не правда ли, Тони? Ведь эксперимент можно остановить, прежде чем все выйдет из-под контроля?
— Конечно, — он произнес это с жаром, но при этом отвел глаза, как бы потянувшись за стаканом виски. — Не будет совершенно никаких побочных эффектов. Тот период, в течение которого... подопытный кролик, скажем так, будет находиться под воздействием Ц-551, полностью исчезнет из его или ее памяти. Например, если Эвансы отправятся все же в этот поход, тогда мы остановим их, возвратим в шале и введем им противоядие. Они избавятся от своих галлюцинаций и продолжат отдых, как будто ничего и не было. Но по всей вероятности, воздействие Ц-551 просто прекратится, они проснутся в своей постели и продолжат отдых. Он отправится в бар, она же будет продолжать мечтать о том, как ей найти любовника. И в этом нет ничего невозможного, — он опять рассмеялся. — Многие мужчины не понимают, что именно требуется женщине.
Его губы нашли ее, и на сей раз они оба засмеялись.
Глава 3
— Я не намерена оставаться в этом чертовом месте ни на секунду! — красивая рыжеволосая девушка раздраженно топнула ногой по полу шале, обведя при этом вокруг себя рукой, что должно было означать, что «место» — это весь лагерь отдыха, затем указала на массу насекомых, копошащихся под дешевыми кухонными принадлежностями. — Чего я не выношу, так это муравьев! Бр-р!
Высокий темноволосый мужчина вздохнул, возвел глаза к потолку. Он был одет в клетчатую рубашку и выгоревшие джинсы, как и большинство отдыхающих в «Раю», в глаза бросалась лишь его коротко подстриженная бородка, не совсем соответствующая длинным волосам. Лицо его было добрым и улыбчивым. Джефф Биби отличался долготерпением; это был всего лишь очередной припадок ярости Джеммы, он пройдет, как внезапный шквал на море, но некоторое время придется потерпеть. Нет смысла ссориться с подружкой, это не поможет, но если поддашься ей, она из тебя веревки станет вить. Компромисс — вот ответ, и он, возможно, кое-что бы придумал, если бы не эти проклятущие муравьи.
— Я пойду схожу в главный офис и попрошу парней из персонала прийти и расправиться к ними, — он говорил мягко, спокойно. — Эти современные препараты против муравьев творят просто чудеса. Полчаса — и все муравьи подохнут.
— И ты думаешь, что после этого я соглашусь здесь спать? — она отшатнулась: один из муравьев отделился от своих сородичей и приблизился с намерением получше разглядеть людей. — Всех они не уничтожат, это точно. Один-два обязательно уцелеют, и когда мы будем спать... — Она замолчала, сердитый румянец сошел с ее щек от одной мысли, что может случиться посреди ночи.
— Хорошо, я попрошу, чтобы нас перевели в другое шале. — Компромисс номер два.
— А как мы узнаем, что и там нет муравьев? — Голос ее звучал все пронзительнее. — Если они есть в одном шале, то и в другом будут. Весь этот лагерь, наверно, ими кишмя кишит. И это пятно так и не высохло!
Джефф простонал про себя. В ночь их приезда разбушевалась буря, и наутро на линолеуме в коридорчике между кухней и спальней они обнаружили лужу. Стена промокла, вода попала внутрь. Это был первый недостаток, который обнаружила Джемма в лагере; служащие лагеря положили какую-то старую мешковину, чтобы остановить стекающую воду; это помогло, но стена все еще была сырая, чтобы высохнуть, потребуется несколько дней. Но на самом деле это не такое уж неудобство для них.
— Я устрою наш переезд, — сказал он мягко. — Никаких проблем.
— Проблема, конечно, возникнет, — ее мягкие алые губы исказились в злобной усмешке. — Разве не все шале заняты на эти две недели, ведь так сказал нам человек в регистратуре, когда мы приехали? Так что свободного шале, куда бы мы могли переехать, нет! Мы пробыли здесь всего три дня, Боже, еще одиннадцать осталось! Иисусе, да как это тебе только в голову взбрело поехать в лагерь отдыха?!
— Во-первых, это ты предложила, — он все еще сохранял выдержку. — Тебе не по нраву отели, потому что там ты связана временем обеда, тебе не подходят домики отдыха, потому что там приходится думать о еде самим, а за границу поехать у нас нет денег. Так куда же ты хочешь поехать? Домой? Но там ты без конца жалуешься то на свою мать, то на мою.
— Ты невыносим! — она повернулась, прошагала в спальню и хлопнула дверью.
Джефф постоял в нерешительности. Вывести Джемму из одного из ее настроений было невозможно, можно было только ждать, и ждать надо не рядом с ней. Самое лучшее — пойти и прогуляться до главного офиса регистратуры, пожаловаться насчет муравьев, тогда или придет кто-то из обслуги и обработает шале специальным средством, или же их с Джеммой переселят. Это уж дело администрации. Его проблема — Джемма.
Он вернулся в шале через три четверти часа. Основная группа обслуживающего персонала ушла по вызову, и регистратору было трудно с ними связаться. «Сожалею, что заставил вас ждать, мистер Биби, они сразу же придут в ваше шале и займутся муравьями. Боюсь, что мы не сможем переселить вас в другое место, у нас на этой неделе все занято. Я страшно сожалею, что все так вышло».
Он вошел в шале и остановился в изумлении. Было совершенно ясно, что Джемма не собиралась так быстро завершать свой припадок ярости, как он надеялся. Два небольших пухлых чемодана стояли у двери, его подружка была в платье, а поверх она надела легкий замшевый жакет — свою любимую одежду, если она куда-нибудь направлялась. Ее веснушки слились на потемневшем лице в уродливое пятно, а судя по ее покрасневшим глазам, она плакала. Это были слезы ярости — по другим причинам она их не проливала.
— Надеюсь, ты хорошо проведешь остаток отпуска, — она стала натягивать перчатки, что еще очевиднее указывало на то, что она не собиралась оставаться.
— И куда же ты собралась? — он щелкнул замком двери и прислонился к ней.
— Это мое дело. А теперь, пожалуйста, отойди от двери.
— Ладно, мы уедем. Это пара сотен фунтов, выброшенная на помойку, но если ты недовольна, надо ехать. — Он презирал себя за то, что уступал ей, но сейчас выбора у него не было.
— Я не хочу, чтобы ты ехал со мной, Джефф. Я уезжаю, и все тут. Теперь, пожалуйста, дай мне пройти!
— Успокойся, ты не можешь...
— Чего я не могу? — Джемма подхватила чемоданы. — Я могу отсюда выйти, Джефф, и именно это я и собираюсь сделать. Если ты не отойдешь, я закричу, у тебя будут неприятности.
— Как ты уедешь без машины? Куда ты поедешь? — Он чувствовал, что уговоры напрасны, что это не просто угрозы.
— Существуют еще поезда и автобусы, — насмешливо сказала она. — У главных ворот есть остановка автобуса. А вот куда я еду — это не твое дело. Сказать тебе честно, Джефф, ты мне осточертел. Куда бы мы ни ехали, что бы мы ни делали, ты все портишь. Как сейчас. Господи, я устала быть хвостом рабочего-строителя! Ты думаешь только о пристройках и гаражах и... меня от тебя мутит! Так, последний раз говорю: прочь с дороги!
Он отошел в сторону, чувствуя, как дрожат его ноги, ощущая подавленность и страдание брошенного любовника. И во всем этом виноваты чертовы муравьи!
Он не стал открывать перед ней дверь, ей пришлось поставить один из чемоданов и потом снова поднять. Она вышла, не оглянувшись. Сгибаясь под тяжестью ноши, стараясь сохранить достоинство, голова поднята чересчур уж высоко, идет быстро, как только может, может быть, боится, что если приостановится, то может передумать и вернуться. Гордая и злая, на сей раз победил ее собственный характер, решил Джефф. Он просто стоял там, он позволил ей уйти, даже не удосужился закрыть дверь. Если она захочет вернуться, она вернется, а нет — так нет. Он над этим не властен, и нет смысла ломать себе голову.
Это случилось в четверг. Наступила пятница, но Джемма не вернулась, и он смирился с фактом, что между ними все кончено. Муравьи, протекшая стена — это сыграло свою роль, но Джемма итак бы ушла. Ей надоели строительные рабочие по найму.
Два дня он бесцельно прослонялся по лагерю. Он отупел, просто заболел от случившегося. Джемма угрожала уйти от него тысячу раз, она была словно живая бомба с часовым механизмом, угрожающая взорваться без предупреждения. Безобидная шутка могла быть принята ею за оскорбление, и часто положение спасало ненужное извинение с его стороны. Извиняться вошло у него в привычку, и Джемма выигрывала каждый раунд. Он и друзей потерял из-за нее, а теперь она сама его бросила.
В ночь на среду он совсем не спал. Днем же он вдруг почувствовал облегчение и... свободу. Она вернется к нему бегом. Нет, ради Бога, он бы тут же отправил ее назад, если бы она появилась. Он подумал, где она может быть. Дома, вероятно, объясняет своей стервозной матери, что он во всем виноват, что она не думает возвращаться. В своем сознании она победительница.
В среду вечером он отправился в бар «Ямайка», чтобы попраздновать в одиночку. Джемма оказала ему большую услугу, сам бы он никогда не осмелился — прервала их отношения. В его памяти всплыли все ее колкости, все обманы; то, как она использовала его, делала из него козла отпущения. Брак с ней стал бы катастрофой, ему удалось избежать цены и травмы от раннего развода.
Он был голоден, он не ел больше суток. По дороге в шале он купил рыбы и чипсов, съел их с жадностью. Завтра он начнет новую жизнь. И начнет с хорошего завтрака в ресторане, без своей подружки, которая всем недовольна.
После обеда в среду вечером привлекательная инспектор по питанию в белоснежном комбинезоне, с длинными черными волосами, завязанными узлом на затылке, подошла к столику Джеффа Биби. С улыбкой извинилась, что помешала, выдвинула стул напротив него и грациозно уселась. Он прочел ее имя на голубом пластмассовом значке с эмблемой «Рая» — «Энн Стэкхауз».
— Вы довольны вашим отдыхом, — она заглянула в блокнотик на ладони, — ... мистер Биби?
— Спасибо... да! — он знал, что произнес это далеко не с восторгом.
— Хорошо. Ваша приятельница сегодня не пришла на обед. Надеюсь, она не...
— С ней все в порядке, — он ни с кем не разговаривал со вторника, и внезапно им овладело непреодолимое желание выговориться. — По крайней мере, я надеюсь, что это так. Она меня бросила. Она не вернется.
— О! — Энн Стэкхауз попыталась скрыть свое замешательство. — Сожалею.
— А я — нет, — в его голосе послышалась горечь, нарастающая злость, чего раньше за ним не замечалось. — Стерва она, хорошо, что я от нее избавился. Она ушла, и я собираюсь наслаждаться жизнью, чего я уже давненько не делал. О, простите меня, мне не следовало так говорить, просто эти два дня я все держал в себе...
— Ничего, — она улыбнулась, и он почувствовал, что это была не просто вежливость. — Говорите, если хотите. Если это вам поможет.
Он рассказал ей обо всем, о всех трех годах жизни с Джеммой. Она умела слушать, ей хотелось рассказать всю свою жизнь, потому что ей было интересно; для нее это было так же важно, как и для него. Уже потом он почувствовал замешательство, опустошенность. Но ему стало гораздо лучше.
— Из того, что вы мне рассказали, можно понять, что все это к лучшему.
Он подумал, что она могла бы сжать его руку, успокаивая, если бы знала его лучше. Эта мысль взволновала его.
— Конечно, и теперь я буду веселиться, — улыбнулся он. — Ведь все же это мой отпуск, а в отпуске надо хорошо проводить время, не так ли?
— Безусловно, — она захлопнула блокнот, заглянув в него. — Еда вам по вкусу? Жалоб нет?
— Нет, еда просто великолепная.
— Я так рада, — она помедлила. — А что вы больше любите, можно узнать? Каковы ваши привычки в еде?
Он напрягся, попытался подумать о том, что не любит есть, но ему не удалось:
— Я ем все, здоровая это пища или не очень.
— Могу порекомендовать вам заказать на завтра рубленую говядину. Я пробовала ее на прошлой неделе, просто восхитительно, поверьте мне.
— Я запомню, — он не хотел, чтобы она уходила, пытаясь придумать предлог, чтобы задержать ее, но она уже встала.
— Я завтра подойду к вам, чтобы узнать, как вам понравилась говядина, — она улыбнулась, глаза их встретились. — До встречи, Джефф.
Он смотрел, как она шла по залу, не отрывая от нее глаз, пока она не скрылась за крутящимися дверьми кухни. Не обманывай себя, парень, у нее, вероятно, есть кто-то постоянный. Кольцо она не носит, но сегодня это ничего не значит. Он заказал еще чашку кофе, попытался вспомнить все, что рассказал ей о себе. Почти всю жизнь, отметил он. Ей, должно быть, было безумно скучно.
Вернувшись в свой небольшой офис, Энн Стэкхауз начала составлять отчет о Джеффе Биби. Ее рука слегка дрожала, вновь ее начали мучить сомнения. Материал для профессора Мортона должен быть напечатан утром. Она сказала себе, что не станет разговаривать с Джеффом Биби завтра вечером. Это было предательство.
Высокий темноволосый мужчина вздохнул, возвел глаза к потолку. Он был одет в клетчатую рубашку и выгоревшие джинсы, как и большинство отдыхающих в «Раю», в глаза бросалась лишь его коротко подстриженная бородка, не совсем соответствующая длинным волосам. Лицо его было добрым и улыбчивым. Джефф Биби отличался долготерпением; это был всего лишь очередной припадок ярости Джеммы, он пройдет, как внезапный шквал на море, но некоторое время придется потерпеть. Нет смысла ссориться с подружкой, это не поможет, но если поддашься ей, она из тебя веревки станет вить. Компромисс — вот ответ, и он, возможно, кое-что бы придумал, если бы не эти проклятущие муравьи.
— Я пойду схожу в главный офис и попрошу парней из персонала прийти и расправиться к ними, — он говорил мягко, спокойно. — Эти современные препараты против муравьев творят просто чудеса. Полчаса — и все муравьи подохнут.
— И ты думаешь, что после этого я соглашусь здесь спать? — она отшатнулась: один из муравьев отделился от своих сородичей и приблизился с намерением получше разглядеть людей. — Всех они не уничтожат, это точно. Один-два обязательно уцелеют, и когда мы будем спать... — Она замолчала, сердитый румянец сошел с ее щек от одной мысли, что может случиться посреди ночи.
— Хорошо, я попрошу, чтобы нас перевели в другое шале. — Компромисс номер два.
— А как мы узнаем, что и там нет муравьев? — Голос ее звучал все пронзительнее. — Если они есть в одном шале, то и в другом будут. Весь этот лагерь, наверно, ими кишмя кишит. И это пятно так и не высохло!
Джефф простонал про себя. В ночь их приезда разбушевалась буря, и наутро на линолеуме в коридорчике между кухней и спальней они обнаружили лужу. Стена промокла, вода попала внутрь. Это был первый недостаток, который обнаружила Джемма в лагере; служащие лагеря положили какую-то старую мешковину, чтобы остановить стекающую воду; это помогло, но стена все еще была сырая, чтобы высохнуть, потребуется несколько дней. Но на самом деле это не такое уж неудобство для них.
— Я устрою наш переезд, — сказал он мягко. — Никаких проблем.
— Проблема, конечно, возникнет, — ее мягкие алые губы исказились в злобной усмешке. — Разве не все шале заняты на эти две недели, ведь так сказал нам человек в регистратуре, когда мы приехали? Так что свободного шале, куда бы мы могли переехать, нет! Мы пробыли здесь всего три дня, Боже, еще одиннадцать осталось! Иисусе, да как это тебе только в голову взбрело поехать в лагерь отдыха?!
— Во-первых, это ты предложила, — он все еще сохранял выдержку. — Тебе не по нраву отели, потому что там ты связана временем обеда, тебе не подходят домики отдыха, потому что там приходится думать о еде самим, а за границу поехать у нас нет денег. Так куда же ты хочешь поехать? Домой? Но там ты без конца жалуешься то на свою мать, то на мою.
— Ты невыносим! — она повернулась, прошагала в спальню и хлопнула дверью.
Джефф постоял в нерешительности. Вывести Джемму из одного из ее настроений было невозможно, можно было только ждать, и ждать надо не рядом с ней. Самое лучшее — пойти и прогуляться до главного офиса регистратуры, пожаловаться насчет муравьев, тогда или придет кто-то из обслуги и обработает шале специальным средством, или же их с Джеммой переселят. Это уж дело администрации. Его проблема — Джемма.
Он вернулся в шале через три четверти часа. Основная группа обслуживающего персонала ушла по вызову, и регистратору было трудно с ними связаться. «Сожалею, что заставил вас ждать, мистер Биби, они сразу же придут в ваше шале и займутся муравьями. Боюсь, что мы не сможем переселить вас в другое место, у нас на этой неделе все занято. Я страшно сожалею, что все так вышло».
Он вошел в шале и остановился в изумлении. Было совершенно ясно, что Джемма не собиралась так быстро завершать свой припадок ярости, как он надеялся. Два небольших пухлых чемодана стояли у двери, его подружка была в платье, а поверх она надела легкий замшевый жакет — свою любимую одежду, если она куда-нибудь направлялась. Ее веснушки слились на потемневшем лице в уродливое пятно, а судя по ее покрасневшим глазам, она плакала. Это были слезы ярости — по другим причинам она их не проливала.
— Надеюсь, ты хорошо проведешь остаток отпуска, — она стала натягивать перчатки, что еще очевиднее указывало на то, что она не собиралась оставаться.
— И куда же ты собралась? — он щелкнул замком двери и прислонился к ней.
— Это мое дело. А теперь, пожалуйста, отойди от двери.
— Ладно, мы уедем. Это пара сотен фунтов, выброшенная на помойку, но если ты недовольна, надо ехать. — Он презирал себя за то, что уступал ей, но сейчас выбора у него не было.
— Я не хочу, чтобы ты ехал со мной, Джефф. Я уезжаю, и все тут. Теперь, пожалуйста, дай мне пройти!
— Успокойся, ты не можешь...
— Чего я не могу? — Джемма подхватила чемоданы. — Я могу отсюда выйти, Джефф, и именно это я и собираюсь сделать. Если ты не отойдешь, я закричу, у тебя будут неприятности.
— Как ты уедешь без машины? Куда ты поедешь? — Он чувствовал, что уговоры напрасны, что это не просто угрозы.
— Существуют еще поезда и автобусы, — насмешливо сказала она. — У главных ворот есть остановка автобуса. А вот куда я еду — это не твое дело. Сказать тебе честно, Джефф, ты мне осточертел. Куда бы мы ни ехали, что бы мы ни делали, ты все портишь. Как сейчас. Господи, я устала быть хвостом рабочего-строителя! Ты думаешь только о пристройках и гаражах и... меня от тебя мутит! Так, последний раз говорю: прочь с дороги!
Он отошел в сторону, чувствуя, как дрожат его ноги, ощущая подавленность и страдание брошенного любовника. И во всем этом виноваты чертовы муравьи!
Он не стал открывать перед ней дверь, ей пришлось поставить один из чемоданов и потом снова поднять. Она вышла, не оглянувшись. Сгибаясь под тяжестью ноши, стараясь сохранить достоинство, голова поднята чересчур уж высоко, идет быстро, как только может, может быть, боится, что если приостановится, то может передумать и вернуться. Гордая и злая, на сей раз победил ее собственный характер, решил Джефф. Он просто стоял там, он позволил ей уйти, даже не удосужился закрыть дверь. Если она захочет вернуться, она вернется, а нет — так нет. Он над этим не властен, и нет смысла ломать себе голову.
Это случилось в четверг. Наступила пятница, но Джемма не вернулась, и он смирился с фактом, что между ними все кончено. Муравьи, протекшая стена — это сыграло свою роль, но Джемма итак бы ушла. Ей надоели строительные рабочие по найму.
Два дня он бесцельно прослонялся по лагерю. Он отупел, просто заболел от случившегося. Джемма угрожала уйти от него тысячу раз, она была словно живая бомба с часовым механизмом, угрожающая взорваться без предупреждения. Безобидная шутка могла быть принята ею за оскорбление, и часто положение спасало ненужное извинение с его стороны. Извиняться вошло у него в привычку, и Джемма выигрывала каждый раунд. Он и друзей потерял из-за нее, а теперь она сама его бросила.
В ночь на среду он совсем не спал. Днем же он вдруг почувствовал облегчение и... свободу. Она вернется к нему бегом. Нет, ради Бога, он бы тут же отправил ее назад, если бы она появилась. Он подумал, где она может быть. Дома, вероятно, объясняет своей стервозной матери, что он во всем виноват, что она не думает возвращаться. В своем сознании она победительница.
В среду вечером он отправился в бар «Ямайка», чтобы попраздновать в одиночку. Джемма оказала ему большую услугу, сам бы он никогда не осмелился — прервала их отношения. В его памяти всплыли все ее колкости, все обманы; то, как она использовала его, делала из него козла отпущения. Брак с ней стал бы катастрофой, ему удалось избежать цены и травмы от раннего развода.
Он был голоден, он не ел больше суток. По дороге в шале он купил рыбы и чипсов, съел их с жадностью. Завтра он начнет новую жизнь. И начнет с хорошего завтрака в ресторане, без своей подружки, которая всем недовольна.
После обеда в среду вечером привлекательная инспектор по питанию в белоснежном комбинезоне, с длинными черными волосами, завязанными узлом на затылке, подошла к столику Джеффа Биби. С улыбкой извинилась, что помешала, выдвинула стул напротив него и грациозно уселась. Он прочел ее имя на голубом пластмассовом значке с эмблемой «Рая» — «Энн Стэкхауз».
— Вы довольны вашим отдыхом, — она заглянула в блокнотик на ладони, — ... мистер Биби?
— Спасибо... да! — он знал, что произнес это далеко не с восторгом.
— Хорошо. Ваша приятельница сегодня не пришла на обед. Надеюсь, она не...
— С ней все в порядке, — он ни с кем не разговаривал со вторника, и внезапно им овладело непреодолимое желание выговориться. — По крайней мере, я надеюсь, что это так. Она меня бросила. Она не вернется.
— О! — Энн Стэкхауз попыталась скрыть свое замешательство. — Сожалею.
— А я — нет, — в его голосе послышалась горечь, нарастающая злость, чего раньше за ним не замечалось. — Стерва она, хорошо, что я от нее избавился. Она ушла, и я собираюсь наслаждаться жизнью, чего я уже давненько не делал. О, простите меня, мне не следовало так говорить, просто эти два дня я все держал в себе...
— Ничего, — она улыбнулась, и он почувствовал, что это была не просто вежливость. — Говорите, если хотите. Если это вам поможет.
Он рассказал ей обо всем, о всех трех годах жизни с Джеммой. Она умела слушать, ей хотелось рассказать всю свою жизнь, потому что ей было интересно; для нее это было так же важно, как и для него. Уже потом он почувствовал замешательство, опустошенность. Но ему стало гораздо лучше.
— Из того, что вы мне рассказали, можно понять, что все это к лучшему.
Он подумал, что она могла бы сжать его руку, успокаивая, если бы знала его лучше. Эта мысль взволновала его.
— Конечно, и теперь я буду веселиться, — улыбнулся он. — Ведь все же это мой отпуск, а в отпуске надо хорошо проводить время, не так ли?
— Безусловно, — она захлопнула блокнот, заглянув в него. — Еда вам по вкусу? Жалоб нет?
— Нет, еда просто великолепная.
— Я так рада, — она помедлила. — А что вы больше любите, можно узнать? Каковы ваши привычки в еде?
Он напрягся, попытался подумать о том, что не любит есть, но ему не удалось:
— Я ем все, здоровая это пища или не очень.
— Могу порекомендовать вам заказать на завтра рубленую говядину. Я пробовала ее на прошлой неделе, просто восхитительно, поверьте мне.
— Я запомню, — он не хотел, чтобы она уходила, пытаясь придумать предлог, чтобы задержать ее, но она уже встала.
— Я завтра подойду к вам, чтобы узнать, как вам понравилась говядина, — она улыбнулась, глаза их встретились. — До встречи, Джефф.
Он смотрел, как она шла по залу, не отрывая от нее глаз, пока она не скрылась за крутящимися дверьми кухни. Не обманывай себя, парень, у нее, вероятно, есть кто-то постоянный. Кольцо она не носит, но сегодня это ничего не значит. Он заказал еще чашку кофе, попытался вспомнить все, что рассказал ей о себе. Почти всю жизнь, отметил он. Ей, должно быть, было безумно скучно.
Вернувшись в свой небольшой офис, Энн Стэкхауз начала составлять отчет о Джеффе Биби. Ее рука слегка дрожала, вновь ее начали мучить сомнения. Материал для профессора Мортона должен быть напечатан утром. Она сказала себе, что не станет разговаривать с Джеффом Биби завтра вечером. Это было предательство.
Глава 4
Весь путь от коммуны в Хардфоршире до лагеря отдыха «Рай» Алан Джей проехал автостопом. Путешествие это было длинное и утомительное; вереницы автомобилей, пассажиры которые направлялись на отдых, не обращали внимания на огромного парня в потертых вельветовых штанах, с лохматой бородой, прикрывающей дыру на майке. Он видел выражение брезгливости на лицах водителей и пассажиров, проносящихся мимо его поднятого большого пальца. Да пошли они все!
В одном месте движение застопорилось, образовалась пробка длиной в милю. Когда Алан шел вдоль ряда машин, их водители быстро поднимали стекла, несмотря на удушающую жару. Затем где-то к полудню какой-то грузовик замедлил ход, остановился, водитель просигналил ему — залезай.
— Далеко путь держишь, приятель? — очевидно, водителю грузовика требовалась компания. Наверно, ему очень хочется с кем-то поговорить, подумал Алан, а иначе бы он меня не подобрал.
— Далековато.
Длинная пауза, потом водитель спросил:
— Куда же направляешься?
Пошел он подальше, вот что ему надо бы сказать.
— В лагерь отдыха... как его... «Рай», вот туда.
— Не врешь? — шофер удивленно посмотрел, проверяя, есть ли у Алана багаж.
— Довольно глупо было бы так врать, — в ответе его сквозило раздражение.
Не называй меня вруном, приятель.
— Прости, не обижайся.
Грузовику пришлось сбавить ход, потому что он влился в поток движения. Отсюда до Макинллета путь долгий, будет еще задержка. Алан помнил об этом с детства, когда он приезжал на каникулы в Борт с родителями. Это было в те дни...
— Просто такие места — не для меня. Но у каждого свои вкус, так что я надеюсь, ты хорошо отдохнешь.
Извинение принято.
— Я выиграл поездку туда, победив в конкурсе.
— Да ты что! То есть, Боже, да я просто не встречал никого, кто бы такие вещи выигрывал. Так они, значит, не обманывают.
— Я прочел об этом конкурсе в местной газете, она валялась на полу комнаты, где я жил, — хиппи начал расслабляться, ему стало легче говорить. Беда в том, что он вот уже несколько месяцев мало с кем разговаривал. — Я и решил попробовать. Надо было перечислить в порядке предпочтительности пять самых лучших возможностей отдыха для семьи и обосновать, используя не более двенадцати слов, почему. Ну, я смекнул, что поскольку конкурс организован фирмой, содержащей лагерь отдыха, то такие лагеря и должны стоять под номером один. Я сообщил им, что там отдыхать лучше всего потому, что можно найти кого-то присмотреть за чертовой ребятней, пока сами отдыхаете. Очевидно, я был прав. Я победил.
— Ты чертовски умен, — водитель грузовика хрипло засмеялся. Боже, ну и смердит же этот олух, держу пари, он несколько месяцев не мылся в ванне. Они вышвырнут его пинком под зад, когда учуют эту вонь. — Так ты без семьи едешь?
— Без нее. Оставил хозяйку дома. Хочу один отдохнуть.
Алан погрузился в молчание, вспомнив о Донне. Она уехала из коммуны три недели назад, отправилась навестить своих в Ирландию. Они условились встретиться в лагере отдыха. Она, возможно, приедет. А, может быть, и нет. Небольшого роста, с короткими темными волосами, ее главный интерес в жизни — животные. Алану эти ее идеи были не очень-то по нраву; ладно, не надо быть жестоким по отношению к этим безмозглым тварям, но нечего и с ума по ним сходить. Когда ему было три года, его укусила собака, он никогда об этом не забудет. Помесь восточноевропейской овчарки с колли, огромный черный ублюдок. Он только что играл с ним, но вдруг вонзил Алану в руку клыки, когда тот пытался скормить ему печенье. Пса пристрелили, он бы сам хотел это сделать.
Донна уезжала в Лондон для участия в каком-то чертовски глупом марше протеста. Она должна была вернуться в понедельник, но не появилась до пятницы. Позже выяснилось, что она прохлаждалась с каким-то парнем, которого повстречала во время марша. Алан это из нее вытряс, выбил признание. Теперь она вот опять уехала, может не вернуться, чтобы он не избил ее. Идиот ты последний, Алан Джей, таким и останешься.
После Макинллета его подобрали какие-то туристы в ржавом фургоне. Городских ребятишек везли на уик-энд в горы, эту поездку организовал какой-то фонд. Они трещали друг с дружкой, оставив его в покое.
Войдя на территорию лагеря «Рай», он почувствовал на себе взгляды людей. Сотрудники службы безопасности в форме, стоявшие у главных ворот, не поверили, что у него есть пропуск, пока он не показал бумажку. Тогда ему указали на здание регистратуры, и Алан увидел очередь, выстроившуюся на горячем асфальте. Здесь, видать, за всем надо стоять в очереди, и он пожалел, что выиграл этот конкурс.
Люди расступались перед ним. Он услыхал, как кто-то произнес неразборчивую фразу, и стоящие вокруг негромко засмеялись. Что ж, придется им привыкать к нему, он будет здесь находиться две недели, хотят они того или нет. Он рискнул закурить, ему необходимо было поднять настроение. В таком месте они уж точно не станут искать наркотики.
Девушка-регистратор выдала ему ключ с оранжевой биркой, на которой стояла цифра «24». Он глазел на ключ, пытаясь сообразить, что к чему. Может быть, не стоило ему курить. А, может быть, все это из-за усталости и жары.
Он знал, что Донна в шале, почувствовал это еще до того, как вставила замок ключ.
— Привет! — она вышла из ванной, обмотанная полотенцем, намеренно оставив открытой верхнюю часть тела. Небольшие, упругие груди — они были выставлены напоказ для него. Может быть, она и не спала ни с кем на этот раз. — Я сюда около двух приехала.
— Хорошо, — он уселся на край постели. — Господи, ну и местечко! Это не для нас.
— Нет, но зато бесплатно, и еда тоже. И мы будем так жить целых две недели, Алан.
— Я выбираю жратву, остальное тебе. Кстати, у меня травка кончается, завтра уже не будет.
— О! — улыбка слетела с ее лица. — А я на тебя понадеялась, Ал. Ничего, в таком местечке, как это, что-нибудь отыщется!
Он кивнул, засунул руку в карман брюк и вытащил пачку мятых бумажек по пять фунтов, связанных резинкой. — Отпускные, — он засмеялся. — Двойная оплата за эту неделю.
— Ал, а ты их не...
— Нет, не стибрил, — его усмешка утешила ее. — Родители проявили великодушие. Гордятся, что их сыночек, у которого диплом по физике, может еще и в конкурсе побеждать!
Она облегченно улыбнулась.
— Я верю тебе, Ал. Я бы хотела родиться в сорочке, а не в мешке из-под картошки. Держу пари, в этом лагере никто не поверит, что твой папаша — член совета графства, да еще и тори. Ты чертов лицемер, старик!
— Мне плевать, кто он, пока шлет деньги регулярно, — подмигнул ей Алан. — Он распрекрасно знает, что если он этого не будет делать, я могу сам приехать за денежками, а папочке не хотелось бы, чтобы его приятели-советники меня увидели. Диплом ничего не значит, если ты хиппи с двумя судимостями за наркотики. Не беспокойся, он будет присылать наличными, пока я держусь от них подальше. Это сделка.
— Я бы сказала — шантаж, — она кончила вытираться и стала натягивать джинсы. — Вся эта роскошь — наша, Ал. Не упусти ничего.
— Не упущу, — он прижал ее к себе, губы их встретились. А мысленно он все еще сомневался в ее верности. Если она еще с кем-нибудь переспит, он ее убьет. Чтобы никому не досталась. А пока надо раздобыть еду.
— Ты уверен, что это не подстроено, Ал? — Донна нервничала, он заметил это за те сутки, что они провели вместе. Нервничает, или чувствует вину? В нем вновь проснулась подозрительность.
— Нет, он был достаточно искренний. Его звать Макни. Самый настоящий фарцовщик. Пользуется бриолином и воняет им, за милю можно учуять. Это обошлось подороже, но травка качественная. Держи! — он бросил ей свернутый конверт. Она ловко, с жадностью поймала его. — Давай, взлетим, детка, на всю катушку!
— У меня будет несварение, — она скрутила сигарету, чиркнула спичкой и глубоко, с удовольствием затянулась. — Десерт был великолепен — киви и крем с хересом. Как и ты, я собиралась заказать сладкий пирог, но тут подошла эта женщина, инспектор, и отговорила нас. Она довольно милая.
— Да, — он кивнул, выпуская дым через ноздри. — И вправду милая. Остальные в этом ресторане делали вид, словно стол номер четырнадцать пустой, а она вот подошла и села с нами. Настоящая леди.
— Я подумала, может быть, тебе стоит переодеться ради отпуска, — сказала она нервно, опасаясь его реакции, и поспешно добавила: — Или, по крайней мере, я могла бы сделать из твоих брюк вполне приличные шорты, если теплая погода постоит, тебе больше не надо ничего надевать. Что ты на это скажешь?
— Я подумаю, — голос его звучал сонно, в темноте шале она видела лишь огонек его сигареты.
Они молча курили.
Алан Джей не мог сообразить, где он находится. Он лежал на покрывале двуспальной кровати, глядя на квадрат окна, освещавшего душную комнатенку оранжевым светом. За окном горели фонари, был слышен смех спешащих прохожих. Звуки музыки раздавались совсем близко, должно быть, там парк аттракционов. Наверно, поздний вечер, стемнело не так давно.
В одном месте движение застопорилось, образовалась пробка длиной в милю. Когда Алан шел вдоль ряда машин, их водители быстро поднимали стекла, несмотря на удушающую жару. Затем где-то к полудню какой-то грузовик замедлил ход, остановился, водитель просигналил ему — залезай.
— Далеко путь держишь, приятель? — очевидно, водителю грузовика требовалась компания. Наверно, ему очень хочется с кем-то поговорить, подумал Алан, а иначе бы он меня не подобрал.
— Далековато.
Длинная пауза, потом водитель спросил:
— Куда же направляешься?
Пошел он подальше, вот что ему надо бы сказать.
— В лагерь отдыха... как его... «Рай», вот туда.
— Не врешь? — шофер удивленно посмотрел, проверяя, есть ли у Алана багаж.
— Довольно глупо было бы так врать, — в ответе его сквозило раздражение.
Не называй меня вруном, приятель.
— Прости, не обижайся.
Грузовику пришлось сбавить ход, потому что он влился в поток движения. Отсюда до Макинллета путь долгий, будет еще задержка. Алан помнил об этом с детства, когда он приезжал на каникулы в Борт с родителями. Это было в те дни...
— Просто такие места — не для меня. Но у каждого свои вкус, так что я надеюсь, ты хорошо отдохнешь.
Извинение принято.
— Я выиграл поездку туда, победив в конкурсе.
— Да ты что! То есть, Боже, да я просто не встречал никого, кто бы такие вещи выигрывал. Так они, значит, не обманывают.
— Я прочел об этом конкурсе в местной газете, она валялась на полу комнаты, где я жил, — хиппи начал расслабляться, ему стало легче говорить. Беда в том, что он вот уже несколько месяцев мало с кем разговаривал. — Я и решил попробовать. Надо было перечислить в порядке предпочтительности пять самых лучших возможностей отдыха для семьи и обосновать, используя не более двенадцати слов, почему. Ну, я смекнул, что поскольку конкурс организован фирмой, содержащей лагерь отдыха, то такие лагеря и должны стоять под номером один. Я сообщил им, что там отдыхать лучше всего потому, что можно найти кого-то присмотреть за чертовой ребятней, пока сами отдыхаете. Очевидно, я был прав. Я победил.
— Ты чертовски умен, — водитель грузовика хрипло засмеялся. Боже, ну и смердит же этот олух, держу пари, он несколько месяцев не мылся в ванне. Они вышвырнут его пинком под зад, когда учуют эту вонь. — Так ты без семьи едешь?
— Без нее. Оставил хозяйку дома. Хочу один отдохнуть.
Алан погрузился в молчание, вспомнив о Донне. Она уехала из коммуны три недели назад, отправилась навестить своих в Ирландию. Они условились встретиться в лагере отдыха. Она, возможно, приедет. А, может быть, и нет. Небольшого роста, с короткими темными волосами, ее главный интерес в жизни — животные. Алану эти ее идеи были не очень-то по нраву; ладно, не надо быть жестоким по отношению к этим безмозглым тварям, но нечего и с ума по ним сходить. Когда ему было три года, его укусила собака, он никогда об этом не забудет. Помесь восточноевропейской овчарки с колли, огромный черный ублюдок. Он только что играл с ним, но вдруг вонзил Алану в руку клыки, когда тот пытался скормить ему печенье. Пса пристрелили, он бы сам хотел это сделать.
Донна уезжала в Лондон для участия в каком-то чертовски глупом марше протеста. Она должна была вернуться в понедельник, но не появилась до пятницы. Позже выяснилось, что она прохлаждалась с каким-то парнем, которого повстречала во время марша. Алан это из нее вытряс, выбил признание. Теперь она вот опять уехала, может не вернуться, чтобы он не избил ее. Идиот ты последний, Алан Джей, таким и останешься.
После Макинллета его подобрали какие-то туристы в ржавом фургоне. Городских ребятишек везли на уик-энд в горы, эту поездку организовал какой-то фонд. Они трещали друг с дружкой, оставив его в покое.
Войдя на территорию лагеря «Рай», он почувствовал на себе взгляды людей. Сотрудники службы безопасности в форме, стоявшие у главных ворот, не поверили, что у него есть пропуск, пока он не показал бумажку. Тогда ему указали на здание регистратуры, и Алан увидел очередь, выстроившуюся на горячем асфальте. Здесь, видать, за всем надо стоять в очереди, и он пожалел, что выиграл этот конкурс.
Люди расступались перед ним. Он услыхал, как кто-то произнес неразборчивую фразу, и стоящие вокруг негромко засмеялись. Что ж, придется им привыкать к нему, он будет здесь находиться две недели, хотят они того или нет. Он рискнул закурить, ему необходимо было поднять настроение. В таком месте они уж точно не станут искать наркотики.
Девушка-регистратор выдала ему ключ с оранжевой биркой, на которой стояла цифра «24». Он глазел на ключ, пытаясь сообразить, что к чему. Может быть, не стоило ему курить. А, может быть, все это из-за усталости и жары.
Он знал, что Донна в шале, почувствовал это еще до того, как вставила замок ключ.
— Привет! — она вышла из ванной, обмотанная полотенцем, намеренно оставив открытой верхнюю часть тела. Небольшие, упругие груди — они были выставлены напоказ для него. Может быть, она и не спала ни с кем на этот раз. — Я сюда около двух приехала.
— Хорошо, — он уселся на край постели. — Господи, ну и местечко! Это не для нас.
— Нет, но зато бесплатно, и еда тоже. И мы будем так жить целых две недели, Алан.
— Я выбираю жратву, остальное тебе. Кстати, у меня травка кончается, завтра уже не будет.
— О! — улыбка слетела с ее лица. — А я на тебя понадеялась, Ал. Ничего, в таком местечке, как это, что-нибудь отыщется!
Он кивнул, засунул руку в карман брюк и вытащил пачку мятых бумажек по пять фунтов, связанных резинкой. — Отпускные, — он засмеялся. — Двойная оплата за эту неделю.
— Ал, а ты их не...
— Нет, не стибрил, — его усмешка утешила ее. — Родители проявили великодушие. Гордятся, что их сыночек, у которого диплом по физике, может еще и в конкурсе побеждать!
Она облегченно улыбнулась.
— Я верю тебе, Ал. Я бы хотела родиться в сорочке, а не в мешке из-под картошки. Держу пари, в этом лагере никто не поверит, что твой папаша — член совета графства, да еще и тори. Ты чертов лицемер, старик!
— Мне плевать, кто он, пока шлет деньги регулярно, — подмигнул ей Алан. — Он распрекрасно знает, что если он этого не будет делать, я могу сам приехать за денежками, а папочке не хотелось бы, чтобы его приятели-советники меня увидели. Диплом ничего не значит, если ты хиппи с двумя судимостями за наркотики. Не беспокойся, он будет присылать наличными, пока я держусь от них подальше. Это сделка.
— Я бы сказала — шантаж, — она кончила вытираться и стала натягивать джинсы. — Вся эта роскошь — наша, Ал. Не упусти ничего.
— Не упущу, — он прижал ее к себе, губы их встретились. А мысленно он все еще сомневался в ее верности. Если она еще с кем-нибудь переспит, он ее убьет. Чтобы никому не досталась. А пока надо раздобыть еду.
* * *
— Я кое-что достал нам, — Алан Джей вернулся в шале поздно вечером на следующий день. Неподалеку слышался голос бинго-жокея, старающегося заглушить музыку, гремевшую в галерее игральных автоматов. — Чертовски просто все вышло. Я там пооколачивался, и он сам меня нашел.— Ты уверен, что это не подстроено, Ал? — Донна нервничала, он заметил это за те сутки, что они провели вместе. Нервничает, или чувствует вину? В нем вновь проснулась подозрительность.
— Нет, он был достаточно искренний. Его звать Макни. Самый настоящий фарцовщик. Пользуется бриолином и воняет им, за милю можно учуять. Это обошлось подороже, но травка качественная. Держи! — он бросил ей свернутый конверт. Она ловко, с жадностью поймала его. — Давай, взлетим, детка, на всю катушку!
— У меня будет несварение, — она скрутила сигарету, чиркнула спичкой и глубоко, с удовольствием затянулась. — Десерт был великолепен — киви и крем с хересом. Как и ты, я собиралась заказать сладкий пирог, но тут подошла эта женщина, инспектор, и отговорила нас. Она довольно милая.
— Да, — он кивнул, выпуская дым через ноздри. — И вправду милая. Остальные в этом ресторане делали вид, словно стол номер четырнадцать пустой, а она вот подошла и села с нами. Настоящая леди.
— Я подумала, может быть, тебе стоит переодеться ради отпуска, — сказала она нервно, опасаясь его реакции, и поспешно добавила: — Или, по крайней мере, я могла бы сделать из твоих брюк вполне приличные шорты, если теплая погода постоит, тебе больше не надо ничего надевать. Что ты на это скажешь?
— Я подумаю, — голос его звучал сонно, в темноте шале она видела лишь огонек его сигареты.
Они молча курили.
Алан Джей не мог сообразить, где он находится. Он лежал на покрывале двуспальной кровати, глядя на квадрат окна, освещавшего душную комнатенку оранжевым светом. За окном горели фонари, был слышен смех спешащих прохожих. Звуки музыки раздавались совсем близко, должно быть, там парк аттракционов. Наверно, поздний вечер, стемнело не так давно.