Во время разработки у меня возникла идея объединить финансовую и контрольную часть системы в одну программу. Озвучивать не стал, потому что придется консультироваться со вторым Андреем, а мне это совсем не хочется. Он не слушает собеседника и часто начинает говорить одновременно. Мне кажется, он старается не трогать по возможности ничего потому, что это разработка не его, сам он разбирается в программах с трудом, а ответственность лежит на нем.
   Не изобретал что-то новое. Лишь отыскал из нескольких десятков подпрограмм нужные мне, которые разработали когда-то математики. Эти подпрограммы отыскивают злоумышленников. Сделал тест. Пропустил несколько одинаковых фамилий через нынешнюю работающую программу и найденные подпрограммы – результат одинаков. Это первый шаг к объединению контрольной и финансовой части. Одновременно консультируюсь со специалистами по финансовой части. Здесь была какая-то загвоздка, но она удачно решилась. Однажды на пробежке в лесу, пришла мысль сделать отрицательный лицевой счет, или платежку клиента, сейчас уже не помню точно. Пока бежал, обдумал все детали – все получается.
   Единственное, что я сделал сам – главную форму программы. Старая мне не нравится. Она выглядит как алфавитный список никому не нужных фамилий и других данных клиентов, уходящих в бесконечность. При щелчке по клиенту появляется другая форма для текущего клиента со всеми анкетными подробностями. Есть кнопки для поиска по критерию и фильтрации. Все это оставил, но отвел на второй план, а главной формой сделал статистическую. Она наглядно показывает, сколько всего клиентов на разных стадиях обслуживания, сколько поступило новых, сколько оплатили пошлину, частично или полностью, сколько прошли разные виды контроля. Данные представлены числами, процентами и столбиками градусников.
   Импликацией занимается новичок Сережа из соседней комнаты. Четыре месяца у него пока без сдвигов. Я прочел документацию, действительно плохо написано. Только на четвертом или пятом прочтении ухватился за маленький крючок и все пошло. И по локальной сети и через Интернет.
   И у Сережи тоже пошло. Татьяна Николаевна поручила мне и импликацию, после того, как закончим с Димой с новой базой. Я думал, что в моем ведении будут настройки сервера и клиентской части, то есть все, начиная с установки Виндовс-нт. Но мне это отрезали и сказали, что моя только передача данных. То есть если при передаче возникнут ошибки, сбои, я, не зная паролей и настроек сервера, должен искать
   Сережу или того, кто будет вместо него, стоять над его светлой душой и просить войти администратором и показать настройки. Я подумал и попросил Татьяну Николаевну, чтобы импликацию взял кто-то другой, а у нас с Димой достаточно работы. Она твердо не ответила, хотя специалистов, желающих заниматься этой интересной задачей, достаточно. Я сам их видел, когда участвовал в совещании по импликации в ее кабинете. Люди приходили с седьмого этажа, настоящие профессионалы, я по сравнению с ними школьник. Тогда я решил тихо вернуться в сектор, с которого начинал, как только закончу с базой.

Сыктывкар и Уфа.

   Первая моя командировка была в Сыктывкар и Уфу. Середина лета.
   Заранее подготовился – купил карты обоих городов, почитал о них что можно. Вылетели из Шереметьево на ТУ-134. Впервые в жизни лечу на самолете. Когда набрали высоту, внизу как на карте лежат подмосковные водохранилища – Клязминское, Пестовское, Учинское.
   Погода ясная. Все два часа полета не отрываюсь от иллюминатора. При подлете к Сыктывкару внизу сплошной лес. Никаких населенных пунктов, озер, рек, полей. Вдалеке три лесных пожара. Дым от них поднимается на километр вверх, а дальше клубы срезаются, будто незримым стеклом.
   Сыктывкар – столица республики Коми. От Москвы он в полутора тысячи километрах на северо-восток. Аэропорт Сыктывкара расположен практически в центре города. Два раза в неделю, в семь утра гостиницу будит рев авиадвигателей. Вокруг сосновая тайга, а
   Сыктывкар сплошь в березках. Город небольшой и тихий, живет тысяч двести пятьдесят. Много деревянных домиков (первый этаж каменный). В центре – многоэтажные дома сороковых, пятидесятых годов. Красивая центральная площадь. Ее окаймляют здания администрации и филармония.
   На площади много зелени и ни одного автомобиля и пешехода.
   Автомобили в городе преимущественно отечественные. Цены на продукты московские. Стрижка дешевле в два раза. В городе редки киоски и реклама, как при социализме. Бабушки на улице у гастронома продают чернику в литровых стеклянных банках. Часто встречаются рыжеволосые люди. На улице пристает мошка (с ударением на -а-), маленькие черные мушки, размером с муравья, а кусаются как слепни. Мошка бросается на всех, выходящих из гостиницы, вьется перед лицом и кусает в открытые части тела. Дамы из сыктывкарского света покрывают себя защитным кремом.
   Рядом с гостиницей небольшой парк. Здесь по утрам я бегаю по пешеходным асфальтированным дорожкам. Асфальт шероховатый с буграми от корней, как в 70-е годы в Московских дворах. Кроссовки стираются как об наждак. Делаю несколько кругов, чтобы набрать дистанцию. С шестого этажа гостиницы видна Вычегда с пологими песчаными берегами.
   Через сотни километров она впадет в Северную Двину. Противоположный берег Вычегды безлесный с почерневшими избами. Там совсем другая жизнь. Пробовал бегать вдоль реки – слишком много мусора на прибрежном песке.
 
   В краеведческом музее ни одного посетителя. Мы здесь по причине выходного дня и дождя. Когда переходим из зала в другой, смотрители за нами гасят свет. Рисунок начала 60-х: Сыктывкар зимой. Все белое от снега. Толстым слоем он покрывает дороги, крыши домов и ветки деревьев. Слева трехэтажный дом. Справа – центральная улица города.
   По ней едет автобус, таких моделей уже нет в стране. А перед ним улицу переезжает лыжник.
 
   Стали проверять систему – работает нормально, только появились ошибки при приеме данных из местного КГБ. В ответ на запрос возвращаются дублированные фамилии запрошенных. В нашей группе пять человек: двое из МИДа, тетенька из нашего отделения, изображающая компетентность и деятельность, Коля – сетевик и я, как программист.
   Меня попросили съездить и попробовать разобраться. Кгбешники должны были бы вызвать своего программиста, но что-то у них не получалось, чтобы не задерживать приемку поехал я, хотя совершенно не представлял, что у них за программа. К нашему представительству на красной иномарке подъехал сыктывкарский кгбешник, дяденька лет тридцати, в черных очках, с бритым затылком и отвез меня в управление. Мне пришлось подождать на входе, пока оформляли пропуск.
   Стоит офицер, рядом голый облезлый стол, два ободранных стула, один без спинки. Бритоголовый вернулся, и мы пошли по коридорам. Не видно ни одного человека. На полу ободранный линолеум, отбитая кафельная плитка разного размера и цвета. Проблема с программой оказалась простая. Мне просто повезло.
   Приемка прошла успешно. По завершении – культурная программа.
   Посетили минералогический музей. Здесь такое изобилие камней и таких размеров, с Московским политехническим не сравнить. Кварц, уголь, руды разные. Просто хочется рвать и метать. Лежит кусок нефти.
   Оказывается, в некоторых месторождениях нефть выглядит как вязкая смесь с песком и глиной. В скважину загоняют воду, разбавляя нефть, а потом выкачивают.
   В последний день сотрудники представительства повезли нас на пикник. Промелькнул обшарпанный рабочий пригород Сыктывкара, в котором живут семьи рабочих бумажного комбината. А вот и сам бумажный комбинат. Все пять минут, пока мы летели на высокой скорости мимо длинного забора, в салоне стоял крепкий дурной запах.
   Дороги совершенно пустые. Заехали в лес. Асфальт местами выщерблен.
   Эта дорога идет к крутому берегу Вычегды. Ее строили специально для партийных гостей из центра лет тридцать назад. По обеим сторонам сплошная молодая сосна, по земле стелется серый лишайник, травы нет.
   Выехали на берег Вычегды. Отсюда хороший вид на окрестности, обдувает, и потому меньше мошки. Развели костер. Еда домашняя, вино.
   Наш старший полез купаться. Я тоже спустился к реке. Впервые вижу такое сильное течение. Стоять можно только по пояс. Зайдешь глубже – уносит. Вот это река. Поели морошки. Водитель представителя в десяти шагах от нашей стоянки увидел барсука, погнал его на меня и я сфотографировал его.
   Когда машины представительства уже везли нас в аэропорт, мы попросили остановить у универмага. Все дни были загружены – не нашли времени купить что-то на память. Малахитовые шкатулки я пропустил, а купил маленьакую куклу с косыми глазками, в песцовой шапке и берестяной шубке с узором.
 
   Из Сыктывкара наш путь в Уфу. До Уфы тысяча километров. Сели на
   АН-24. Сиденья здесь сдвоенные (в ТУ-134 – по три). Мне повезло, сижу у иллюминатора. Только большущий винт загораживает. Впрочем, когда поднялись в небо, винт, как и шасси, куда-то исчез. Домики и деревья становятся все меньше и меньше. Стюардесса подробно рассказала и показала нам, как пользоваться спасательными жилетами.
   А потом в салон вышел командир корабля и стал разучивать с нами песню: 'Бак пробит, хвост горит, и машина летит на честном слове и на одном крыле'. Всех кто выучил, стюардесса обошла с подносом грызных конфет, а командир посмотрел в иллюминатор и вернулся в кабину сажать самолет.
   Весь полет в салоне стоял грохот, как в прессовом корпусе, в
   ТУ-134 тише.
   При подлете к Уфе поражает совершенное безлесье. Внизу прямоугольные поля разных размеров и оттенков, разделенные узкими полосками деревьев. От аэропорта до города минут двадцать на машине.
 
   В Уфе живет больше миллиона. Башкиры, русские, татары. В пригороде нефтеперерабатывающие заводы. В городе в основном старая застройка, лишь в центре есть несколько современных многоэтажных зданий банков или крупных фирм, но небоскребами их не назовешь. Пробок нет, но движение оживленное, сильно пахнет плохо очищенным бензином. Запах так же долго держится, как запах дизельного топлива. С запада Уфу омывает река Белая, с востока – река Уфа.
   Нас хорошо встретили. Поселили в двухэтажной гостинице для бывшей партийной элиты. Особняк 50-х годов в центре города с одним входом, на этаже семь номеров. Чисто. Пожалел, что не взял фотоаппарат на завтрак. Весь стол заставлен красно-черной икрой, белуга, салат с крабами, другие закуски. Арбузы, кофе-чай, горячее. Всего не запомнил.
   У башкир голова отличается от европейцев. Смотрел в основном на женщин. Если посмотреть сбоку, линия скулы и линия макушки составляют угол между собой. У европейцев эти линии пересекаются в бесконечности. У башкир крупный лоб и острый подбородок.
   Начальник представительства Палыч – человек доброжелательный. По виду он башкир или татарин. В городе у него много друзей и связей.
   Ходит в неудачном коричневом костюме. Иногда он засовывает руку в карман пиджака, и тогда ему делает замечание его помощница. Даже нас, посторонних, не стесняется.
   Палыч устроил нам обед у председателя одного из банков. Нас пригласили в зал со столом посередине. За столом мы – пятеро москвичей, Палыч и председатель банка. Перед каждым бокал с кумысом.
   Напиток непривычный. Отпиваем понемногу, нужно же показать уважение.
   Но официантки с острым глазом тут же доливают до края.
   Потом кумыс стал присутствовать за каждым обедом. Мы привыкли к нему. Башкиры говорят, что кумыс и конина – полезные вещи. Лошадь, в отличие от коровы не болеет туберкулезом. Нам рассказали, что даже французы ездят за конской колбасой в Башкирию. А кумыс? Разве сравнить его с Парижским?
   Палыч сводил нас в мечеть. Она сильно отличается от православного храма. У входа все снимают обувь. Внутри большая комната, пол полностью покрыт ковром. Во всех стенах по два, три окна, как в обычном доме. Никаких икон, скульптур, свечей, аналоев, канунов.
   Единственная надпись на арабском – слова аллаха.
   Утром бегаю к реке Белой, мимо музея Аксакова. Потом по берегу до автомобильного моста и обратно. На высоком берегу стоит громадный
   Салават Юлаев.
   В Уфе почти нет рекламы. Что-то еще показалось непривычным по сравнению с Москвой – ни как не могу понять что. Ах, вот что. Нет мусора. На улицах нет мусора. И урн нет тоже. Никто не бросает на улице. Скорее всего, это связано с низким достатком людей.
   Полазил по книжным магазинам, в надежде купить редкость. Книжные слабее московских.
   Автобус в Уфе бесплатный. Не привычный ЛИАЗ, а 'фердинанды'.
   По телевизору идут канала четыре.
   Время в Уфе на два часа опережает московское. Стоящие фильмы или передачи попадают в ночь. Люди живут как в изоляции.
   На приемке нашей системы представительство заполнила местная пресса, телевидение, руководители от погранслужбы, МВД, КГБ, внешней разведки и другие. Обмен речами, бокалы с шампанским. Потом остались только москвичи и представительские. За столом тост за тостом.
   Водка. Отпиваю миллиметров пять и ставлю. Неожиданно и меня попросили сказать тост. Сижу тихо и вот тебе на. Про работу я не умею говорить, поблагодарил за гостеприимство.
   Вечером мы смотрели себя в республиканских новостях. В Сыктывкаре телевизионщики тоже были на приемке, но там как-то не удалось посмотреть.
   День перед отъездом мы провели на прогулочном теплоходе. Его арендовали специально для нас. Угощали стерлядью. Не думал, что она совсем без костей – только хрящи. И какой-то необычной водкой.
   Жжение после глотка не в гортани, а где-то в глубине пищевода.
   Перед отъездом представительство подарило нам по банке липового башкирского меда. Башкирский мед известен своим качеством. Причиной тому разнотравные луга. Но литром мы не ограничились и послали на рынок гонцов. Каждому купили по трехлитровой банке. Привез домой гречишный.

Петербург.

   В конце лета взял отпуск и поехал в Петербург. В Интернете чья-то добрая душа составила подробный справочник по городу. В нем перечислены все городские и пригородные музеи, парки, театры, дома-квартиры, что важно в них посмотреть, часы их работы, выходные и санитарные дни, цены на билеты, как проехать, проблемы с электричками, гостиницы и так далее.
   Заранее купил маленький блокнот, вынул пружинку, разобрал его на листы, а потом распечатал тот справочник. Запасся картами города и области и поехал.
   В предыдущие поездки в Питер я побывал в Эрмитаже, Петропавловской крепости, Казанском и Исаакиевском соборах, на Марсовом поле,
   Пискаревке, в Военно-морском музее. Из пригородов: в Петродворце,
   Ораниенбауме, Павловске, Царском селе, Выборге. Теперь еду с желанием побывать на старых местах и посетить:
   – какой-нибудь из театров города
   – Александро-Невскую лавру и пантеон
   – дворец Меньшикова
   – летний сад
   – домик Петра тот и другой
   – кунсткамеру
   – прогулку на катере по каналам, Мойке, Фонтанке
   – храм Спаса на крови
   – квартиру Пушкина
   – Русский музей
   – Михайловский замок
   – Юсуповский дворец
   – Смольный собор по пригородам:
   – Царскосельский лицей
   – Гатчину
   – Шлиссельбург
   – Кронштадт далее:
   – Валаам
   – Петрозаводск
   – Кижи
   Рассчитываю уложиться дней в десять, двенадцать. В гостиницу не поеду, сниму частную квартиру. Самые облезлые номера в гостинице в два раза дороже приличной комнаты в городе. Поезд пришел на
   Московский вокзал в Петербурге, и у вагонов появились женщины среднего возраста и бабушки. Одна предложила мне комнату. Где?
   Достал карту, и она показала улицу в районе Пискаревки. Далеко от центра. Следующая бабушка, предложила на Охте. Приехали.
   Двухкомнатная квартира в сталинском доме. Хозяйка – пенсионерка.
   Недалеко парк, можно побегать утром. Сразу позвонил маме из междугороднего узла через площадь и нашел ближайший рынок. Приволок домой зеленый перец, яблоки, сливы, даже картошку. (Слива стоит 9 рублей, в Москве – 12… 15). Купил кусок докторской колбасы, но есть не смог – не настоящая. У меня и мысли не было, что докторская может быть какая-то другая, отдал хозяйке.
   Свои действия спланировал заранее. Если будет дождливо – иду по музеям, солнечно – еду в пригород. Петродворец и Ораниенбаум можно посетить в один день, они по одной ветке. Царское село и Павловск тоже. День уйдет на Гатчину, день на Шлиссельбург. После Кронштадта можно успеть еще куда-нибудь. Нужно позаботиться и о Валааме и
   Кижах. Нашел туркомпанию на улице Росси, где мне предложили поездку по островам за тысячу. В Москве такая путевка стоит две. Подумал, а что если своим ходом? Это была ошибка. На Финляндском вокзале я узнал, что из Петербурга не ходят поезда до Сортавалы на Ладожском озере. Сортавала – город курорт, который связан экскурсионными катерами с Валаамом. Тогда я купил билет до Приозерска, на западном побережье Ладожского озера. Вспомнил, как в туркомпании говорили, что возят туристов до Приозерска, а оттуда катером на Валаам. Приеду в Приозерск своим ходом и сяду на катер до Валаама.
   Где-то на Невском купил билет в Александринский театр, на
   Лебединое озеро. Других билетов не удалось достать – все театры на гастролях. В фойе Александринского блистают одеждами и драгоценностями иностранцы, в воздухе запах дорогих духов и английская речь. В толпе встречаются петербургские мамы, с дочками на выданье. Вот эти, например:
   – …а еще он сказал мне 'Очень рад Вас видеть' один раз,
   'Ха-ха-ха' один раз, 'Проходите, проходите, здесь дует' один раз.
   – Чем это вы здесь занимаетесь?
   – Не мешай нам веселиться, изверг…
   У меня билет в ложу второго яруса. Вокруг десяток иностранцев.
   Мамзели во время действия то и дело громко шушукаются.
   – Ту би, ор нот ту би? – тихо, но решительно спросил я соседку, дескать 'Кудрявая, что ж ты не рада?'. Мамзели переглянулись и притихли. Ушел после второго акта, чтобы не вернуться поздно и не будить свою хозяйку (ключей от квартиры у меня нет). В нескольких шагах от дверей театра меня догнал иностранец и по-английски попросил билет. Отдал. Жаль немного. Ведь я собираю все билетики театральные и музейные, когда еще буду в Питере.
   День посвятил Приозерску. Ехать три с половиной часа. Через два часа пути электричка сильно поредела. За окном Карельский перешеек.
   Как разнообразна растительность. Папоротники ниже, чем в
   Подмосковье. Их нижние листья лежат на мху, а наши подняты на высоких стеблях. Здесь папоротники ярко красные или желтые на фоне зеленого мха, а наши осенью становятся коричневыми. Красивые речки переезжаем. Прозрачная вода бурлит на перекатах, по берегам груды разнокалиберного булыжника. Промышленность в окрестностях отсутствует и лес, кажется, не трогают – рядом граница. Остановки представляют собой настил из почерневшего дерева и такую же будку или без нее.
   Конечная – Приозерск. Моросит дождик. Пошел через Приозерск к пристани. Через час город закончился. К пристани ведет песчаная дорога, по обеим сторонам сочный зеленый мох. Тишина, пахнет свежестью и иглой. Впереди меж сосен показалось озеро и несколько домиков, обнесенных забором. Ворота приоткрыты. Зашел. Никого.
   Никаких причалов или набережной нет, берег песчаный. В нескольких метрах от берега стоят пяток разного калибра катеров, совсем не пассажирских. Из одного домика покачиваясь, вышел сторож. Его крупный красный нос был когда-то рассечен надвое и теперь похож на пару ягодиц. Он сказал мне, что постоянных рейсов на Валаам нет.
   Можно зафрахтовать судно группой. Оно отвезет всех на Валаам, а через некоторое время вернется, и по рупору начнутся переговоры о цене доставки на большую землю. Значит, Валаама мне не видать. Но я не считаю, что потерял время. Прошелся по мягкому мху, с кустиками вечнозеленой брусники. Подышал соснами. Старой крепости не видел, домой захотелось.
 
   Замечательное путешествие в Кронштадт. Ракета идет от причала на
   Васильевском острове. На Васильевском, на 2-й линии убрали весь асфальт с проезжей части и тротуара. Сразу у стен домов начинается желтый песок на всю ширину улицы. Так здесь было в 19 веке. Только дома тогда деревянные были. Транспорта нет, по песку ходят люди и кошки. Город готовится к 300-летию.
   Ракеты в Кронштадт отходят каждый час. Когда подошла наша, меня и кучку пенсионеров оттеснили, наступая на ноги, галдящие чупа-чупсы, и заняли лучшие места. Но когда сели, все забыли про обиды.
   Пенсионеров у причала много, в основном женщины. Эта поездка не дорогая, да к тому же со скидками для них. Полчаса с ветерком, как хорошо. На речных трамвайчиках не интересно, они ходят медленно, ракета – другое дело. Город постепенно удаляется, исчезают берега залива. Через полчаса пристали к Кронштадту. Побродил по городу, зашел в морской собор. Поел, меню на острове одно во всех кафе. Из
   Кронштадта идет паром в Ораниенбаум. Не поеду. Все-таки на осмотр
   Ораниенбаума и Петродворца нужен отдельный день. С удовольствием вернулся на ракете.
   Вернулся в город и поехал на Шпалерную. В Таврический дворец меня не пустили.
   Зашел в Смольный собор, как пройти мимо.
   В Летний сад вход платный – 5 рублей. Деревья старые, высокие и толстые. Трава под ними редкая, как волосы у старичка. Тяжело ей расти в центре города.
   На следующее утро поехал в Царское село и Павловск. Иду по
   Царскосельскому парку в сторону Екатерининского дворца. На аллеях совсем пусто. Градусов 15, лучи раннего солнца сквозь листву. На скамейке гражданочка, а рядом ползает малыш лет трех, совершенно голый. Цепляется четырьмя своими лапками за спинку и что-то радостно мурлычет. Мама улыбается. Кожу его покрывает легкий золотистый загар. Кудрявая головка. Не догадался сфотографировать его.
   Оцениваю Царскосельский парк как бегун. Деревья здесь редкие – от ветра не спасут. Дорожки удобные – крошка гравия. Трава посеяна, это видно. Во дворец попасть не удалось, это моя ошибка – во дворце выходной день. Сходил в лицей. Ребята жили как спартанцы. У каждого узкая комната. В комнате окно, кровать, столик, стул. Печь общая на коридор, и потому, по соображениям лучшего обогрева, стены комнат выложены не до потолка. К родителям воспитанников опускают раз в полгода.
   Рядом с лицеем музей карет.
   Мне подсказали, что в Павловск проще доехать автобусом. Нашел остановку и поехал. Посетителей во дворец один, два. Часа через два осмотрел все. Захотелось поесть, заодно и посидеть где-нибудь. На площади перед дворцом стоит перевозной лоток под зонтом с синтетическими напитками и бургерами. Потерплю. Два часа брожу по
   Павловскому парку. Много скульптуры и отдельно стоящих строений.
   Парковые тропинки уложены выпирающим мелким булыжником. По ним ходил
   Павел. Подошва его сапог была толстая и жесткая. Иначе бы он заставил все переделать. Парк совсем дикий. Часть его покрыта непроходимыми ельниками с красными мухоморами, тут и там среди леса затянутые тиной небольшие пруды.
   Вышел на станцию, купил билет до Питера. Сейчас отдохну и поем.
   Куда там, электричка подошла через минуту. Вагон переполнен – конец дня, стою. На Балтийском вокзале был в восемь, а дома в девять вечера. Только тут поел и присел.
   Следующий день был мокрый, и я отменил пригороды. Полдня осматривал Эрмитаж. Брать ничего нельзя.
   – Так я ж на память.
   – Сожалею, ни чем не могу помочь. Сходите к Пиотровскому, если разрешит – милости просим.
   Следующий музей – Кунсткамера. Посетители в основном солдаты или матросы. В банках со спиртом лежат маленькие дети с несколькими головами, с нечетным количеством рук и ног. Солдатской душе тоже нужно отдохнуть от уставов.
   На верхнем этаже музей Ломоносова.
   Дальше по Университетской набережной Меньшиковский дворец. Все здесь замечательно. Купил билет и успел присоединиться к группе с экскурсоводом. На главную лестницу не пускают – она подлинная. Все камины выложены изразцовой плиткой, на каждой плитке уникальный рисунок. В восемнадцатом веке это было очень дорого. Алексашка был масштабный вор. У выхода, за билетной кассой висит объявление
   'Можете покушать у нас, если хотите, а если нет, то проваливайте'. Я изъявил желание и меня повели в подвальное помещение, потому что сам бы дорогу не нашел. Своды низкие, дугообразные, как в русских палатах. При переходе из комнаты в комнату приходится нагибать голову. Пол каменный. Вышли в небольшую чистую комнату. Стойка с едой и буфетчицей и несколько столиков. Окна есть, только под потолком. Здесь едят реставраторы. Обеденное время уже прошло, и я сижу один. Девушка, принимающая заказ сама и готовит. Заказал фасолевый суп, бефстроганов с пюре и компот.
   – Полить черносливовой подливкой?
   Задумался.
   – Вкусно, – сказала она как-то по-домашнему.
   – Полейте.
   Черносливовая подливка действительно вкусная.
 
   Следующим утром поехал в Петродворец и Ораниенбаум. Прежде всего, зашел в Александровский дворец, любимую резиденцию Николая II.
   Дворец реставрируется, но часть комнат уже можно осмотреть, есть экспонаты, старые фотографии, показывающие, как окончательно будет выглядеть комната. Как им не темно было жить в начале двадцатого века – потолки и часть стены из темного дерева. Мебель из карельской березы.