Сорос о Соросе
Опережая перемены

   Всем, работающим над созданием открытого общества, в рамках сети моих фондов и вне ее

Введение

   Эта книга стала продолжением интервью, данного журналистке Кристине Коэнен для германской газеты Frankfurter Allgemeine Zeitung. Сначала издательство John Wiley&Sons выразило желание опубликовать перевод этого интервью на английский язык, но я ре­шил сделать абсолютно новую версию. Форма интервью оказалась мне чрезвычайно близка, и эта идея переросла в глобальное начинание.
   Эта книга подводит итоги работы всей моей жизни. В первой ча­сти книги в интервью Байрону Виену, моему старому другу, кото­рый занимается разработкой инвестиционных стратегий для фонда Morgan Stanley, рассказывается о моих семейных корнях, образова­нии и моей карьере руководителя фонда. Во второй части книги – в интервью Кристине Коэнен – я излагаю свои политические взгляды и рассказываю о своей благотворительной деятельности. Заключи­тельная часть книги посвящена моим философским взглядам, кото­рыми я руководствовался, зарабатывая и расходуя деньги, вновь в диалоге с Байроном Виеном. Я перерабатывал эти диалоги до тех пор, пока они не стали напоминать сократовский диалог. Я пытал­ся объяснить, кто я такой и чего я пытаюсь добиться.
   Философия занимается не деньгами, а состоянием сознания Че­ловечества. Я использовал финансовые рынки как лабораторию для испытания своих философских теорий. Я также получил возможность испытать правильность своих идеи, связанных с падени­ем Советской империи. Я полагаю, что могу сказать в этом отноше­нии нечто весьма важное. Возможность поделиться своими идеями представляется для меня весьма ценной еще и потому, что моя ве­ра в то, что я называю открытым обществом, не имеет смысла, пока она не станет широкопризнанной. Завершая эту книгу, я чувствую, что добился успеха.
   Издатель Майлз Томпсон стремился направить мое внимание на аудиторию, интересующуюся финансовыми рынками, и я не сопро­тивлялся этому без нужды – ведь я сам очень интересуюсь финан­совыми рынками, особенно их сегодняшней ситуацией в условиях серьезного динамического дисбаланса. Но я обращаюсь к более широкой аудитории. Я надеюсь, те, кто не питает интереса к фи­нансовым рынкам, также прочтут эту книгу.
   Я показывал эту книгу многим. Это были Кен Андерсон, Стен Дракенмиллер, Дэн Эул, Арминио Фрага, Сью Франци, Гэри Глад-стейн, Карен Гринберг, Богдан Гаврилишин, Юлия Юрис, Ари Кор-пиваара, АннетЛабори, Арье Нейер, Билл Ньютон Смит, Виктор Осятинский, Иштван Рев, Ник Родити, Сьюзан Вебер Сорос, Пол Сорос, Джонатан Сорос, Миклош Вашархели, Билл Забель, Джон Цваанстра.
   Я хочу поблагодарить их за комментарии, но принимаю на себя полную ответственность за содержание этой книги. Я хотел бы по­благодарить Эмили Луз за помощь в редактировании, а также Франсез Абузейд, Шейлу Отнер и Шона Паттисона за их помощь.
    Джордж Сорос, Июль 1995

Часть 1
Инвестиции и мировая финансовая система
Интервью Байрону Виену

1.Инвестор

    [здесь и далее – БВ – Байрон Виен; ДС – Джордж Сорос; примечания указаны в квадратных скобках]
 
    БВ – Сегодня в кругах, близких к Уолл-стрит, говорят, что напротив горы Рашмор [ Скала на юго-западе штата Дакота, на которой высечены профили четырех президентов США – Вашингтона, Линкольна, Джефферсона и Рузвельта. Национальный мемориал. – Прим. перев. ] есть другая гора, посвященная величайшим финансистам мира. На скале высечены два профиля – Уоррена Баффет-та и ваш.
    ДС –Невозможно представить себе двух менее похожих людей.
    БВ – Считаете ли вы, что заслуживаете того, чтобы вас считали одним из величайших финансистов мира?
    ДС –Это хороший вопрос. Я должен признать, что фактически я нахожусь на вершине. Сколь долго я смогу там оставаться – это другой вопрос.
    БВ – В настоящее время вы не так активно занимаетесь управлением финансами, как в прошлом.
    ДС –Именно поэтому есть вероятность, что мне удастся остаться на вершине.
    БВ – Quantum Fund (Квантум фонд) был одной из самых успешных инвестиционных организаций в истории. Тысяча долларов, вложенпая в него в 1969 г., превратилась сегодня более чем в два миллиона долларов при условии реинвестиции дивидендов. В чем заключается особенность Quantum Fund? Есть ли в этом что-либо, кроме вашего инвестиционного таланта? Есть ли нечто особенное в структуре фонда, что сделало его столь успешным?
    ДС –Да, это довольно необычная конструкция, поскольку мы используем займы под залог ценных бумаг. Мы стараемся организовать вложения фонда таким образом, чтобы воспользоваться преимуществами, предоставляемыми наиболее масштабными тенденциями – мы называем это макроинвестированием, – а затем в пределах этих масштабных тенденций мы осуществляем отбор акций и групп акций. Таким образом, мы действуем на многих и различных уровнях. Я полагаю, что легче всего понять эту схему, представив себе обычный портфель вложений как нечто плоское или двухмерное, что и подразумевает само название. Наш портфель вложений более похож на здание. Он имеет конструкцию и свои собственные рычаги. Используя акционерный капитал в качестве основы, мы строим трехмерную конструкцию, которая опирается на залоговую стоимость приобретенных ценных бумаг. Я не знаю, достаточно ли ясно выражаюсь. Вот, например, как мы используем средства для покупки акций: мы платим 50% наличными и занимаем остальные 50%. Под залог облигаций мы можем получить намного более значительный заем – на 1000 долл. мы можем приобрести долгосрочные облигации номинальной стоимостью по меньшей мере в 50 000 долл. Мы можем также продавать акции и облигации, играя со ставкой на понижение. Мы берем ценные бумаги взаймы и продаем их, не покупая, – в надежде на то, что сможем позднее выкупить их назад по более низкой цене. Мы делаем ставки на повышение или понижение курса валют или индексных фьючерсов. Различные вложения усиливают друг друга и создают эту трехмерную структуру, включающую рискованные и прибыльные возможности. Обычно двух дней – одного дня подъема и одного дня спада – достаточно для того, чтобы оценить вложения фонда.
    БВ – Таким образом, существует несколько различий между вашим фондом и обычным портфелем вложений. Во-первых, под залог ценных бумаг вы используете займы. Во-вторых, – вы вкладываете средства во многие активы различных видов. Вы вкладываете средства в валюты, а также в различные финансовые активы. В-третьих, ведя операции с этими различного вида активами, вы играете как на понижение, так и на повышение. Так ли это?
    ДС –Да.
    БВ – Вы полагаете, что различные ставки дают вам портфель вложений, риск по которому отражает то, что вы называете своим «макровзглядом».
    ДС –Совершенно верно.
    БВ – Свою роль играют также и производные ценные бумаги. Не так ли?
    ДС –Меньшую, чем многие предполагают. Действительно, мы используем индексные фьючерсы, иногда в целях хеджирования, иногда – с тем, чтобы расширить свое участие на рынке при ставках на повышение или понижение. Мы не слишком широко используем опционы, поскольку мы не знаем, как согласовать их с той степенью риска, на которую мы согласны. При покупке опционов приходится платить значительные суммы биржевым брокерам за предоставление заемных средств, которые мы можем с меньшими затратами привлечь самостоятельно, получая заем под залог наших ценных бумаг. Считается, что при реальных вложениях в акции и привлечении заемных средств под залог этих акций риск более значителен, чем при покупке опциона, но если мы имеем дело с реальными вложениями, мы можем лучше сопоставлять наши риски, чем при операциях с опционами. При продаже опционов продавец получает плату за то, что принимает на себя определенный риск. Это само по себе может быть достаточно прибыльным бизнесом, но это недостаточно согласуется с рисками, приемлемыми для портфеля вложений, в котором используются займы под залог ценных бумаг, – поэтому мы редко продаем опционы. Это также не слишком хорошо согласуется с нашей трехмерной структурой -в некотором роде это напоминает балку, торчащую из окна, – она угрожает обрушить все здание. Вот почему мы редко оперируем опционами.
    БВ – Принимаете ли вы на себя сейчас больший риск в сравнении с тем, когда размеры фонда были меньше?
    ДС –Нет. Я бы сказал, что сейчас мы принимаем на себя значительно меньший риск. Раньше мы до предела использовали залог.
    БВ – Как это выглядит? Какой объем займов под залог ценных бумаг вы привлекаете? Например, под 100 млн. долл.?
    ДС –Эта сумма ни о чем не говорит, поскольку 100 млн. долл., вложенные в казначейские облигации США, подвергаются значительно меньшему риску, чем 100 млн. долл., вложенные в 30-летние облигации. Мы пытаемся смотреть на вещи проще. У нас нет практических или научных способов измерить риски. Те, кто занимается операциями с производными ценными бумагами, затрачивают значительные усилия на сложные расчеты, определяя уровни риска. Мы же просто любители. Мы живем в каменном веке. И делаем это сознательно.
    БВ – За последние 20 лет был достигнут значительный прогресс в измерении рисков по портфелям инвестиционных вложений. Почему вы не используете эти научные численные методы?
    ДС –Мы в них не верим. Они обычно строятся на предположении, будто существует некий эффективный рынок. Теория эффективного рынка противоречит моей теории несовершенного понимания и рефлексивности. Я считаю, что эти методы работают в 99% случаев, но они не срабатывают в 1 %. Меня больше всего волнует именно этот 1 %. Я вижу, что существует определенный системный риск, который не может быть согласован с предположениями, обычно основанными на постоянстве рынка. Я интересуюсь резкими изменениями рынка и считаю все эти теоретические расчеты малополезными.
   Мы пытаемся упрощать, а не усложнять. Например, когда мы имеем дело с вложениями в ценные бумаги, по которым выплачи вается определенный процент, мы выражаем стоимость ценных бумаг в эквиваленте 30-летних облигаций. Даже казначейские векселя мы конвертируем в эквивалент 30-летних облигаций. Мы стараемся инвестировать свой капитал потрем направлениям: делаем вложения в акции, в операции с ценными бумагами, по которым выплачивается определенный процент, а также в валюты. Объем вложений колеблется от плюс 100% до минус 100% по каждому направлению. Некоторые из этих рисков усиливают друг друга; поэтому мы редко рискуем всем нашим акционерным капиталом по какому-то одному направлению.
   Иногда возникает и четвертое направление, поскольку время от времени мы делаем ставки на товарном рынке. Недавно мы добавили и пятое направление. Я открыл новый фонд Quantum Industrial Holdings (Квантум Индастриал Холдинге), который занимается промышленными инвестициями. Он создан с целью приобретения предприятий в полное или частичное владение. Фонд резервирует 20% своих активов для макроинвестиций того же рода, что производятся Quantum Fund. Реально этих 20% оказывается достаточно для получения займа или покупательных возможностей, необходимых для макроструктуры, включающей весь фонд. Остальная часть активов резервируется для индустриальных вложений. Затем неиспользованная часть средств фонда, то есть средства, выделенные на промышленные вложения, но реально не освоенные, временно вкладывается в акции других фондов Quantum Group. Этот подход может привести к еще более эффективному использованию средств, чем дает один Quantum Fund.
    БВ – Очевидно, привлечение заемных средств под залог ценных бумаг сыграло критически важную роль в вашем успехе. Если бы вы не использовали залог, насколько выросли бы вложенные 1000 долл.? Иными словами, какая часть прибыли, полученная Quantum Fund за все годы его деятельности, может быть отнесена за счет привлечения займов под залог ценных бумаг?
    ДС –Это еще один вопрос, на который я не могу дать ответа. Фонд был бы абсолютно иным, поскольку многие вложения, которые мы делаем, имеют смысл только при условии использования займов под залог ценных бумаг. Если бы не существовало возможности использования этих займов, мы не смогли бы произвести именно эти инвестиции. Используя займы под залог ценных бумаг, мы получаем намного большую маневренность, чем если бы мы использовали двухмерный портфель вложений. Менеджеры обоих фондов, если они правильно оценивают процентные ставки, могут продлить срок выплат по своим портфелям вложений максимум до 15 лет. Если они считают процентные ставки неблагоприятными, они могут сократить сроки выплат. Мы обладаем намного большей свободой маневра. Когда мы играем на понижение, то мы можем продавать краткосрочные ценные бумаги; когда мы играем на повышение, мы не должны покупать долгосрочные ценные бумаги. Мы можем покупать краткосрочные ценные бумаги, но использовать большой объем заемных средств, привлекаемых под залог.
    БВ – Разве это эффективнее?
    ДС –Это может быть эффективнее. Я хочу привести один пример: если бы вы играли на повышение процентных ставок в начале 1995 г., как мы, то есть, если бы вы считали, что Федеральный резерв может прекратить сдерживать их рост, вы могли бы заработать намного больше на краткосрочных ценных бумагах и относительно немного на долгосрочных, поскольку краткосрочные ценные бумаги показали намного лучшие результаты, чем долгосрочные.
    БВ – Поскольку кривая доходности изменилась. Так?
    ДС –Совершенно верно. Мы действительно время от времени занимаемся тем, что можно назвать операциями на основе кривой доходности, то есть сопоставляем краткосрочные и долгосрочные ценные бумаги. Это делают многие биржевые брокеры, стремящиеся ограничить свой риск. Но мы не ведем операции на основе кривой доходности в слишком большом объеме, поскольку мы обычно смотрим на общее направление динамики процентных ставок; на какой стороне рынка облигаций играть – лишь дополнительное уточнение. Напротив, многие биржевые брокеры занимаются исключительно операциями с одним типом бумаг.
    БВ – Анализу успеха финансовых менеджеров было отдано много сил и установлено, что распределение активов отвечает по крайней мере за 80% результатов, которые приносит портфель вложений. Выбор акций и иные факторы отвечают сегодня за 20%. Есть ли у вас особое мнение относительно распределения активов?
    ДС –Нет. Я считаю, что то, что вы сказали, вероятно, верно, поскольку мы получили большую часть прибыли на макроэкономических операциях, а макроэкономические операции как раз являются трехмерным эквивалентом распределения активов. Такое представление более эффективно, поскольку в двухмерном портфеле вложений можно выделить лишь часть акционерного капитала на некоторые конкретные инвестиционные концепции; мы же можем иногда вкладывать согласно нашим макроэкономическим представлениям более 100% наших активов.
    БВ – Какие еще характеристики Quantum Fund делают его уникальным и какой вклад они вносят в его успех?
    ДС –Прежде всего у нас существует особого рода взаимопонимание с нашими инвесторами. Это положение отличается от того, что существует в иных фондах. Мы – фонд, работающий по результату, иными словами, наше вознаграждение зависит главным образом от нашей прибыли, а не от объема средств, поступивших в фонд. Большинство фондов стремится привлечь как можно больше средств и управлять ими достаточно разумно, чтобы инвесторы не разочаровались и не ушли из фонда. Иными словами, они стремятся максимизировать размеры своих фондов, поскольку их вознаграждение зависит главным образом от объема средств, которыми они управляют. Мы стремимся максимизировать прибыль фонда, поскольку получаем процент от прибыли; более того, мы измеряем прибыль в абсолютном выражении, а не с помощью каких-либо индексов.
   Существует и еще одно важное отличие: мы вкладываем в фонд свои собственные средства. Я являюсь одним из крупных акционеров фонда. Поскольку мы оставляем в фонде средства, получаемые нами по результатам работы фонда, то чем дольше фонд существует и чем успешнее он действует, тем большая часть фонда принадлежит тем, кто им управляет. Это значит, что мы разделяем с акционерами как неудачи, так и успехи: поэтому у акционеров и управляющих общие интересы. Между нами и нашими инвесторами существует своего рода молчаливая договоренность, словно они – пассажиры автомобиля, на котором мы все едем, но мы этот автомобиль ведем. Мы направляемся в один и тот же пункт назначения. По своей природе наша молчаливая договоренность представляет собой скорее партнерство, чем опеку. Естественно, мы также выполняем и опекунские обязанности.
    БВ – Какие черты отличают Quantum Fund от других фондов? В настоящее время возникло множество фондов, которые пытаются подражать вам, но вы остаетесь пионером.
    ДС –Точно такого же фонда, как наш, не существует. В последнее время возникла группа фондов, называемых гарантийными, или хеджевыми, фондами. Но за названием «хеджевый фонд» в действительности стоит много разнообразных операций. Я думаю, что относиться одинаково ко всем хеджевым фондам неправильно. Прежде всего существует множество хеджевых фондов, которые не используют макроинвестиционные методы или используют их не так, как это делаем мы. Существует также много хеджевых фондов, которые используют только макроэкономические подходы и не делают вложений в конкретные акции. Применяя наш трехмерный подход, мы принимаем решения на различных уровнях. Есть макрорешения, это определенная позиция, которую занимает фонд. В рамках этой макропозиции принимаются решения относительно продажи или покупки конкретных акций и использования тех или иных методов. Вообще говоря, если возможно реализовать макрорешения с помощью макрометодов, мы предпочитаем идти этим путем, чем делать конкретные инвестиции.
    БВ – Что вы имеете в виду?
    ДС –Разрешите мне привести пример. Скажем, акционерный фонд играет на повышение облигаций. Затем он может приобрести муниципальные коммунальные облигации [ Utility revenue bonds – муниципальные облигации, выпускаемые с целью привлечения средств в строительство предприятий коммунального хозяйства. Выплаты по ним производятся из доходов предприятия. – Прим. перев.]. Мы никогда так не поступаем. Мы можем приобрести муниципальные коммунальные облигации, но только если мы заинтересованы именно в этих конкретных облигациях. Иными словами, мы покупаем облигации, поскольку это дает нам более прямое участие.
    БВ – Вы упомянули, что существует множество макрохеджевых фондов. Что отличает от них Quantuin Fund?
    ДС –Скорее всего, их свойства. Здесь особое значение имеют подход и стиль.
    БВ – Как бы вы описали ваш стиль инвестиций?
    ДС –Моя особенность заключается в том, что у меня нет специального стиля инвестиций, или, скорее, я пытаюсь приспособить свой стиль к складывающимся обстоятельствам. Если взглянуть на историю фонда, то можно увидеть, что он неоднократно менял свой характер. В течение первых 10 лет фонд практически не использовал макроподходов. Позже макроинвестиции стали доминировать, но в последнее время мы начали делать вложения в промышленные активы. Я бы сформулировал это следующим образом: я не играю в рамках данного набора правил, я стремлюсь изменять правила игры.
    БВ – Вы сказали, что интуиция является важным фактором в успехе ваших инвестиций. Давайте поговорим об интуиции. Что вы имеете в виду, говоря, что используете интуицию в качестве инвестиционного инструмента?
    ДС –Я работаю с гипотезами. Я формулирую тезис об ожидаемой последовательности событий и затем сравниваю реальный ход событий со своим тезисом; это предоставляет мне критерий оценки моей гипотезы.
   Такой подход включает, конечно, определенный элемент интуиции, но я не уверен в том, что роль интуиции столь значительна, поскольку я так-же опираюсь на определенные теоретические построения. Вкладывая капитал, я стремлюсь выбирать ситуации, соответствующие этим теоретическим построениям. Я ищу неравновесные условия. В этих условиях я вижу некоторые сигналы, заставляющие меня действовать. Таким образом, мои решения принимаются на основе сочетания теории и какого-то инстинкта. Если хотите, можете назвать это интуицией.
    БВ – Обычно считается, что финансовые менеджеры руководствуются воображением и аналитическими способностями. Если бы вам пришлось разделить свои навыки только на эти две категории, в какой из этих областей вы оказались бы особенно сильны – в области воображения или аналитических способностей?
    ДС –У меня весьма слабые аналитические способности, но у меня довольно сильные критические способности. Я не являюсь профессиональным аналитиком по ценным бумагам, я скорее назвал бы себя аналитиком в области неопределенности.
    БВ – Это провокационное заявление. Что вы хотите этим сказать?
    ДС –Я понимаю, что могу ошибаться. И это заставляет меня чувствовать себя неуверенно. Чувство неуверенности держит меня в боевой готовности. Это значит, что я всегда готов исправить свои ошибки. Я делаю это на двух уровнях. На абстрактном уровне я поставил веру в то, что я ошибаюсь, во главу угла весьма сложной философской концепции. Я – весьма критически настроенный человек, который ищет недостатки в себе и в других. Но я всегда довольно легко прощаю. Я не мог бы признавать свои ошибки, если бы не умел прощать самому себе. Другие стыдятся ошибок, для меня же осознание собственных ошибок – источник гордости. Как только мы осознаем, что несовершенное понимание является одним из свойств человеческой природы, мы поймем, что не ошибаться стыдно, постыдна неспособность исправить собственные ошибки.
    БВ – Вы сказали, что признаете свои ошибки быстрее, чем другие.
    Представляется, что это – необходимое качество для инвестора. На что вы обращаете внимание, пытаясь понять, ошибаетесь вы или нет?
    ДС –Как я уже сказал ранее, я работаю с инвестиционными гипотезами. Я слежу за тем, действительно ли реальный ход событий соответствует моим ожиданиям. Если нет – я понимаю, что пошел по ложному пути.
    БВ – Но иногда события выходят из-под контроля лишь на какое-то время, а затем возвращаются на прежний путь. Как вам удается определить, с каким именно случаем вы имеете дело? Здесь нужен уже талант.
    ДС –Если намечается расхождение между моим мнением и ходом событий, это еще не значит, что пора отказываться от сделанных вложений. Я пересматриваю свой тезис и пытаюсь понять, что было не так. Я могу скорректировать свой тезис или обнаружить, что существует некоторое внешнее воздействие, которое вмешалось в ход событий. В итоге я могу увеличить свои вложения, а не отказаться от них. Но я, безусловно, не остаюсь безучастным и я не пытаюсь сделать вид, что все идет согласно моим планам. Я начинаю процесс критической проверки, и, как правило, я с некоторым подозрением отношусь к тому, чтобы изменять свой тезис для того, чтобы приспособить его к изменившимся обстоятельствам, хотя я не исключаю этого полностью.
    БВ – Вы говорили о «радости, которую испытываешь, двигаясь против толпы». Что говорит вам «пора!»?
    ДС –Поскольку я настроен довольно критически, часто считают, что я действую из простого чувства противоречия. Но я очень осторожен и редко иду против «толпы» – ведь меня могут растоптать. Согласно моей теории первоначально самоусиливающихся, но затем самопогашающихся тенденций тенденция – ваш друг практически все время; те, кто идет за тенденцией, теряют только в поворотные моменты, когда тенденция изменяется. Большую часть времени я следую за тенденцией, но все время я помню, что я – один из толпы, и настороженно жду этих поворотных моментов.
   Общепринятая точка зрения заключается в том, что рынок всегда прав. Я придерживаюсь противоположной позиции – я считаю, что рынок всегда ошибается. Даже если мое предположение иногда оказывается неверным, я все равно использую его – в качестве рабочей гипотезы. Из этого не следует, что надо всегда идти против доминирующей тенденции. Напротив, большую часть времени тенденция действительно доминирует; лишь иногда происходит ее коррекция. Только в этом случае следует идти против тенденции. Этот способ рассуждение означает, что искать ошибку надо в каждом инвестиционном тезисе. Мое чувство неуверенности удовлетворено, если я знаю, в чем именно заключается ошибка. Но это не означает, что я откажусь от самого тезиса. Напротив, я могу действовать на его основе с еще большей уверенностью, поскольку я знаю, что именно в нем не так, в то время как рынок этого не знает. Я опережаю перемены. Я ищу знаки, сигнализирующие, что тенденция, возможно, уже пошла на убыль. Здесь я отрываюсь от толпы и ищу новый инвестиционный тезис. Допустим, я думаю, что тенденция зашла слишком далеко, я могу попытаться пойти против нее. Нас будут все время наказывать, если мы будем идти против тенденции. Только в поворотные моменты мы получаем вознаграждение.
    БВ – Помимо того, что вы идете против толпы, вы сказали, что один из ваших методов заключается в том, чтобы выйти из процесса. Что именно вы имеете в виду? Каком образом вам удается выбраться?
    ДС –Я и так нахожусь в стороне. Я – лишь мыслящий участник, а мыслить – значит поместить себя вне субъекта мышления. Вероятно, мне легче понять это, чем многим другим, поскольку у меня весьма абстрактный образ мышления и мне нравится смотреть на вещи, да и на себя самого со стороны.